Всё оставшееся до конца дежурства время, до самого утра, Арина мысленно возвращалась то к Виктору, то к Сашке Комарову. Надо же, две такие встречи в один день.
Много лет Арина старалась не вспоминать о Сашке, потому что считала себя косвенно причастной к его болезни. Еще тогда, не обнаружив парня ни в одном из автобусов, идущих на набережную, она поняла, что случилось что-то ужасное.
Но струсила, никому не сказала, успокоив себя тем, что ей всё равно не поверят.
'Товарищи, мы пошли с Комаровым на чердак, и там на нас напало чудище', - так, что ли она должна была сказать?
Узнав о том, что однокашник серьезно заболел, Арина не раз ловила себя на мысли, что на месте Сашки должна была оказаться она. Просто у неё был фломастер.
'Может, надо было остаться на чердаке и не убегать? Дождаться этого медведя или что оно там такое, убить его, и Сашка бы не пострадал?', - иногда думала Арина, но сразу гнала эти мысли прочь.
У каждого своя линия жизни. Не в её силах выбрать судьбу другому человеку.
Школьное время осталось позади, она упустила Комарова из вида, много лет ничего о нём не слышала, и к сегодняшнему свиданию оказалась не готова.
Сашку, конечно, до слез жаль.
'Но почему этот дурень не перешел на другую линию?' - мысленно возмущалась Арина. - Туда, где с ним всё в порядке и где он поступил в 'Качу'***, куда так рвался? Даже если он ничего не знал о переходах, то мог же просто сильно захотеть? Как та тетенька, которая захотела заболеть и всё у неё получилось. Почему бы Сашке так же сильно не возжелать выздороветь? Поверить в это, принять как данность, как неизбежное и просто, мать вашу, взять и выздороветь!'
Если воспоминания о Сашке были неприятными и вызывали чувство вины, то мысли о Викторе будоражили, заставляли сердце тихонечко петь, сладко и волнующе.
После работы Арина отправилась домой. По пути зашла в супермаркет, купила румяную курицу-гриль, истекающую соком, с хрустящей поджаренной корочкой, такую ароматную, что желудок тут же отозвался голодным урчанием, взяла немного свежих овощей, пакет молока, йогурт и пучок зелени.
'Скорее домой, принять душ, поесть и спать, спать, спать', - думала Арина, пробираясь с пакетами по узкому проходу маршрутного такси.
Дежурство выдалось тяжелым, ночь была бессонной, да и думы разные не давали покоя. Так что домой и спать.
Сорок минут спустя Арина сидела на пятом этаже в кухне маленькой уютной квартирки, доставшейся ей при разводе, вяло жевала веточку укропа, бездумно смотрела в окно, за которым проснувшийся город входил в обычный сумасшедший ритм, и тут её мобильный негромко пикнул.
Смс. Интересно, кто это с утра пораньше?
'Нужно встретиться', - прочитала Арина и слегка скривилась. Артем. Её бывший муж.
Пять лет назад они официально развелись, а он всё никак не уймется. Артем хороший человек и наверняка, многие женщины вцепились бы в такого мужика мертвой хваткой - не пьет, работает и заколачивает прилично. При нынешнем дефиците мужчин Артем - жених перспективный. И Арина искренне желала ему счастья. У них не получилось, но это не конец света!
С будущим мужем Арину свела институтская подруга Мила. У Милки появился новый парень, отношения только начинались, и она попросила Арину пойти на свидание вместе с ней. Парень Милы, Роман, пригласил с собой друга, Артема.
Арина Артему сразу понравилась.
'Классная деваха?' - спросил Роман потихоньку, чтобы подруги не услышали.
'Ага, первый класс', - отозвался Артем, а сам рассматривал Арину, будто машину новую выбирал. Увиденным остался доволен: длинные светлые волосы, не крашеные, свои и фигура что надо, спортивная, подтянутая. Сразу видно - активная девчонка, диван дома не просиживает. И с чувством юмора всё в порядке.
Больше всего Артему импонировало в Арине то, что она была настоящая. Не притворялась слабой, не хихикала глупо, как Милка, например.
Не закатывала глазки, не пыталась казаться лучше, не стремилась понравиться. Создавалось впечатление, что ей все равно, как к ней относятся, что думают. И это цепляло.
Артем принялся ухаживать за Ариной, старался произвести на неё впечатление. Парень он был не глупый, из профессорской семьи, воспитанный, образованный, так что девушкам головы кружить умел отлично.
Арина его ухаживания принимала, но без особого энтузиазма.
-Арина, пойдем в кино?
-Пойдем.
-Арина, давай в новое кафе сходим на набережной?
-Давай.
'Лягушка холодная', - злился про себя Артем, по большей части за то, что не может выбросить из головы равнодушную девицу.
Как это так! Эта фифа, эта Снежная Королева, эта бессердечная ледышка не пылает от страсти и не сходит по нему с ума! Безразличие девушки раззадоривало его еще больше. Желание влюбить в себя эту спящую красавицу стало идеей фикс.
Арина все потуги Артема разбить ей сердце видела, но они её не трогали.
Ей вообще никто всерьез не нравился. В любовь до гроба она не верила. Точнее будет сказать, не верила в любовь вообще.
Долгое время думала, что это дает о себе знать мамино воспитание, так как отношения родителей счастливыми назвать язык не поворачивался. Мама постоянно ревновала отца, придиралась, они ссорились, все чаще и чаще, пока не развелись.
Мать внушала ей, что мужчинам верить нельзя, влюбляться ни в кого не следует, что если отдашь всю себя, то ничего не останется, а 'герой-любовник' в любой момент может повернуться и уйти, потому что поймет, что ты не женщина его мечты. И хотя это не отец ушел, а мать сбежала к какому-то коммерсанту, который хоть и выглядел дедом, но был моложе неё на восемь лет, Арина опасалась увлечься кем-нибудь по-настоящему. Зачем начинать строить, если потом всё равно всему придет конец? Кому будут нужны эти руины былого счастья и слёзы, пролитые над ними?
С мамой она почти не общалась, та жестко дозировала их контакты, а отца навещала часто. Они с папкой так и остались самыми лучшими друзьями.
Как-то Арина ему пожаловалась, что не верит в то, что найдется мужчина, с которым ей захочется прожить всю жизнь.
- Пап, ну ведь выдумки всё это. Страсть - да, может быть. Поначалу, пока не приестся. А вечная любовь? Ерунда! Весь этот розовый зефир максимум через год заканчивается.
Папа обнял её тогда, погладил по волосам, как в детстве и, сделав преувеличенно серьезное лицо, назидательно поднял вверх указательный палец:
- Что-то по секрету тебе скажу, Аринка-балеринка. Невидимой красной нитью соединены те, кому суждено встретиться, несмотря на время, место и обстоятельства. Нить может растянуться или спутаться, но никогда не порвется. Слышала, доча, такое изречение? Это восточная мудрость. А восточные мудрецы - люди умнейшие.
-Папка, так что, мне так и жить в старых девах? И ждать у моря погоды?
-Аришка, если бы я знал ответы на эти вопросы, то я был китайским мудрецом. Представляешь, твой папка сидит по-турецки, руки вот так, - папа сложил ладони вместе и поднес их к подбородку. - И глаза у папки вот такие, - прищурившись, папа удачно изобразил китайца.
Цели своей он достиг. Арина весело рассмеялась:
-Па, ну тебе грех не быть китайским мудрецом! В роду-то шаманы были!
-Тссс, - отец строго посмотрел на дочь и приложил указательный палец к губам.
Арина снова рассмеялась.
Слова о красной нити она запомнила. И поверила.
Время шло, Милка с Романом уже давно сыграли свадьбу, одноклассники и одногруппники попереженились, некоторые уже и развестись успели, у кого-то родились дети, а Арина все никак не могла решить, что ей делать с личной жизнью.
Артем своих попыток заманить Арину в ЗАГС не оставлял, хотя делал это уже больше из принципа.
'Очень глупо тратить свою жизнь на ожидание кого-то, кого ты видела один раз в жизни и то, в детстве', - решила Арина и вышла за Артема замуж.
Получив желаемое, Артем успокоился, и интерес к Арине, как ей показалось, потерял.
Прожив год бок о бок как добрые соседи, они развелись.
Артем пустился во все тяжкие, наверстывая упущенное за годы ухаживания за Ариной, а она просто вычеркнула его из своей жизни.
Целых два года ничего не слышала о бывшем муже, а потом у того опять что-то перемкнуло и он стал обивать её порог, караулить у дома, звонить, писать смс.
Когда у бывшего появлялась новая подружка, он на время исчезал, но с завидной регулярностью объявлялся снова через месяц-другой.
Арина всерьез этот цирк не воспринимала, лишь легкое чувство досады испытывала.
'Давненько тебя не было слышно', - подумала она, глядя на только что пришедшее смс. Отвечать не стала, поставила телефон в беззвучный режим и отправилась спать. Глаза слипались, голова была чугунная.
Задернула шторы, надела пижаму, легла на диван, накрылась мягким пледом и прикрыла глаза. Тут же вспомнила, что не убрала в холодильник остывшую курицу. Встала, прошлепала на кухню и заметила на дисплее телефона, лежавшего на столе, значок пропущенного вызова.
Звонили с работы.
'Что ещё там такое?', - подумала Арина и перезвонила в диспетчерскую.
- Алло, 'скорая', что у вас случилось?
- Здравствуйте, это Лебедева, мне сейчас кто-то звонил с городского номера.
-Ариш, ты? Привет! Это Настя. Сейчас узнаю. Коллеги! Кто Лебедевой звонил?
-Алло, Арина, - в трубке послышался бодрый голос Веры Николаевны, старшего врача дежурной смены. - Слышишь меня?
- Здравствуйте, Валентина Николаевна, я вас слушаю.
-Арина, ты сегодня только сменилась, приходил какой-то молодой человек, спрашивал тебя. Сказал, что это по поводу вчерашнего вызова на Социалистическую. Ты там была?
-Была, - Арина сразу вспомнила, что это адрес Сашки Комарова. - Но там все в порядке. А что этот молодой человек хотел? У него, что, претензии или жалобы какие-то?
-Да нет, не было у него ни жалоб, ни претензий. Просто хотел тебя увидеть, что-то выяснить, толком ничего не объяснил. Просил твой номер телефона, мы не дали, сказали, не положено.
-А какой он из себя был?
-Арин, ну мне больше делать нечего, рассматривать всех, кто сюда приходит? Молодой, симпатичный, воспитанный. Ты лучше скажи, там, на вызове, точно никаких проблем не было?
-Там все в порядке, карту я сдала, все написала.
-Ну, молодец, отдыхай тогда.
Из трубки раздались короткие гудки.
В душе Арины запели соловьи.
Глава 27.
Живот рос и рос. Первой мать заметила.
-Арина, доня, это то, что я думаю? Ты что, беременна?
-Да...
-Как же так? Когда ты успела?
Кинулась Арина к матушке в ноги, за колени обхватила, носом в подол уткнулась, заревела белугой, да всё как на духу и выложила.
Мать выслушала, тяжело вздохнула, только и молвила: 'Всё хорошо будет'.
Вечером в лес ушла, и до рассвета не возвращалась.
Арина в Кутуруке весь день проплакала, а маленькие оленята слизывали соленые слезы с её щек шершавыми языками и грели теплыми плюшевыми боками.
Мать вернулась уставшая, еле на ногах держалась.
-Маменька, ты где ходила? - кинулась к ней Арина.
Но Анна дочь обошла и не глядя бросила:
-Ты, Арина, вот о чем подумай. Дар свой ты кому-то передать должна будешь. Дочь у тебя родится. Ей передать будет самое правильное.
Танюшка родилась в срок.
Перед самыми родами Арина выбрала линию жизни, где свой дар и знания она дочери не передала. Пусть Харги охотится за ней, за Ариной, а девочка нехай спокойно живет.
Глава 28.
Арина проснулась в сумерках.
Лежала в тишине и слушала, как капли дождя дробно и суматошно тарабанят в окно. В дверь негромко постучали.
'Артем приперся', - подумала Арина и, свернувшись калачиком под теплым пледом, закрыла глаза. Потом приоткрыла правый глаз, протянула руку и взяла с тумбочки мобильный телефон. Посмотрела на экран. Никто не звонил.
'Вот и славненько', - подумала она.
Стук в дверь прекратился. Арина заснула.
Второй раз она проснулась ночью. Встала с дивана, включила настольную лампу, босиком неслышно подошла к двери, посмотрела в глазок. Никого. Накинула цепочку и приоткрыла дверь. Пусто.
Интересно, кто это приходил?
Арина закрыла дверь, повернула ключ на три оборота и пошла в кухню. Щелкнула выключателем и открыла холодильник.
'Чего бы съесть?'.
В дверь тихонько постучали. Арина замерла, осторожно закрыла холодильник, на цыпочках вернулась к двери и снова посмотрела в глазок.
Нет никого! Она, молча, стояла у двери и слышала чье-то тяжелое дыхание с той стороны.
Да ну нет. Не может быть. Входная дверь у Арины была сделана на заказ. Добротная, толстая, металлическая . Даже бывший муж, когда вещи помогал перевозить, заметил: 'Не дверь, а сейф бронированный! И замки хорошие, надежные'. И вот теперь с той стороны кто-то есть. Это как надо дышать, чтобы она услышала! Но она слышала. Кто-то поскреб по металлической поверхности двери. Кррржч-кррржч.
Арина все также на цыпочках, совершенно бесшумно, пробежала в комнату и взяла темно-зеленый фломастер, который всегда , когда она была дома, лежал в большой хрустальной салатнице в стенке.
Бусину она брать не стала. Не собиралась она менять эту линию жизни. Ни за что! Здесь жил Виктор, и был сейчас так близко, как не был за все двадцать с лишним лет.
Вернувшись к двери, Арина посмотрела на фломастер. Фломастер не светился.
Царапанье за дверью усилилось. В кухне открылся и с грохотом захлопнулся холодильник, на столе подпрыгнула голубая чашка и упала на бок. Арина резко обернулась и краем глаза увидела, как пол в кухне выгнулся дугой и пошел волнами. Фломастер не подавал признаков жизни.
Арину накрыла паника.
'Твою мать, что же делать!'.
Она потрясла фломастер. Появилось чуть заметное свечение.
'Отлично! Ты, как самая паршивая батарейка, сел? Разрядился? Очень вовремя, маленький засранец!'.
Она снова потрясла фломастер и постучала им о свою ладонь. Фломастер испустил яркий луч белого света, и тотчас в полу на кухне образовалась дыра.
Как когда-то в детстве, Арина прижалась спиной к железной двери и приготовилась к атаке. Она впилась глазами в дыру на полу кухни, и хоть с того места, где она стояла, виднелся лишь темный край, девушка была готова, что оттуда сейчас выскочит хихикающая рожа, Сашкин 'леший' и ее детский кошмар.
В дверь за спиной ударилось что-то тяжелое, послышался утробный звериный рев.
Арина не знала, куда ей смотреть. Где эта тварь? В дыре на полу или за дверью? Свет замигал и погас. Темнота накрыла такая, хоть глаз выколи. В полной тишине Арина замерла в прихожей, затаив дыхание.
От страха, который холодной змеёй струился вдоль позвоночника, все чувства обострились. Она слышала, как в соседней квартире монотонно капает вода из крана и тихонько во сне кряхтит малыш, потерявший соску. Она видела хлебную крошку, сиротливо валявшуюся под кухонным столом возле самого плинтуса и суетливую мошку, сидящую на подоконнике и потерявшую в темноте ориентацию.
Её чуткий нос уловил запах медвежьей шерсти, гниющей плоти, сырой земли, кислой капусты и плесени. Арина перевела взгляд на дыру в полу и увидела, что та уходит глубоко под землю, на много километров. С удивлением и ужасом девушка смотрела, как под ламинатом, ставшим прозрачным, проявляется неспешно, не торопясь другой мир. Там, где должен быть четвертый этаж, простиралась бесконечная северная тундра и бескрайние леса. То тут, то там в туманной дымке стояли чумы, паслись стада оленей, люди в меховых одеждах сидели у костров, стойбища были разбросаны друг от друга на многие десятки километров.
'Как я это вижу? Что я вижу?' - Арина заморгала часто-часто. Но странный мир под полом не исчез.
Люди ловили рыбу, охотились, выделывали шкуры, запрягали оленей, строили чумы.
Арина заметила одинокую женскую фигуру, одетую в черно-белое платье в мелкий горох, которая потерянно бродила между эвенками, а те её не замечали.
Арина присмотрелась и поняла, что это её пропавшая почти семьдесят лет назад прабабушка.
'Господи, что она там делает?'.
Прабабушка, подошла поближе.
-Внученька, хутэ***, моя кровинушка, наконец-то ты пришла! Ну, здравствуй!
-Здравствуй... те, - запнувшись, произнесла Арина. Она во все глаза смотрела на далекую родственницу.
-Солнышко мое, у нас очень мало времени. Ты должна мне помочь выбраться отсюда.
-Вы разве... не умерли?
-Деточка, перестань разговаривать со мной, как с чужой. Ты меня, конечно, не знаешь, но я не выпускала тебя из виду, ни на один день с тех самых пор, как ты появилась на свет. Мне отсюда все видно.
- А где вы... ты? Где ты?
-В Буни. Это Буни. Мир мертвых.
-Ты умерла?
-Нет, солнышко мое, в том-то и беда. Я попала сюда совершенно случайно. Пряталась от Харги, промахнулась и угодила сюда. А выбраться не могу. Для всех живущих здесь я приведение. Они меня не видят. Я их вижу, а они меня нет. Когда живой человек попадает в Буни, он становится для жителей этого мира всего лишь призраком. Когда я им что-то кричу в самое ухо, они, глупенькие, думают, что это трещит костер. Здесь все наоборот. Все, что на земле сломано тут оказывается целым. Там белое - здесь черное. Там плохо - здесь хорошо. Если в среднем мире кто-то заболеет, то здесь кто-то выздоравливает. Если здесь кто-то умрет, то в среднем мире кто-то родится. Если случайно из Буни еда в средний мир попадет - обязательно испорченная будет. Хорошо, что я есть никогда не хочу.... Нельзя ныне здравствующим надевать рваную одежду, хранить сломанные вещи, склеивать разбитые отношения - это все предназначено для мира мертвых. То, что там плохо - здесь хорошо. Нельзя живому человеку быть в Буни - никогда не умрешь и будешь бродить вечным призраком. Здесь нет времени, нет прошлого и будущего, здесь нет никого, с кем ты можешь поговорить.... Ты должна спасти меня, илкичэде-мӣ***
- Но.... Но как? Бабушка, как я могу тебе помочь?
-Солнышко мое, ты должна отправиться в верхний мир, разыскать Буга и попросить помочь тебе освободить меня.
- Бабушка, что такое 'верхний мир' и как туда попасть? Кто такой этот Буга? Как мне найти его?
-У меня очень мало времени, родная. Сейчас дверь открыта во все миры и Харги меня может услышать. Я отвлекла его и послала Бальбуку по ложному следу, но времени мало. Запомни, что тебе нужна Буга, она тебе нужна, только ей по силам помочь тебе освободить меня.
-Но как, - начала Арина.
-Солнышко мое, ты просто запоминай. Ты все поймешь, когда придет время. И чтобы ты ничего не перепутала, я написала тебе письмецо, ты его обязательно получишь.
По комнате пронесся сквозняк, хлопнула балконная дверь, задребезжали стекла.
-Всё, время вышло. Я буду тебя ждать, солнышко мое.
-Бабушка, подожди, - начала Арина, но умолкла на полуслове.
Пол под ногами во всей квартире заходил ходуном, мир Буни стал тускнеть, растворяться и сквозь него стало видно, как где-то глубоко под землей беснуется Харги.
В голове у Арины зашумело, уши заложило, послышался хлопок, и во всем мире отключили звук.
В космической тишине Арина наблюдала, как Харги задрал вверх череп с пустыми зияющими глазницами, поросшими то ли ягелем, то ли короткими шевелящимися опарышами, и слепо уставился на неё, как тряслась и закатывалась хихикающая рожа, а огромный коготь скреб и рыл преисподнюю.
Арина направила луч фломастера в дыру посреди кухни. Вход в другие миры тут же сомкнулся, включился свет, появились звуки.
Арина присела на корточки прямо у двери и вытерла выступивший на лбу холодный пот. Мир возвращался в свое обычное состояние, а состояние Арины было далеко от нормального.
Её начало знобить, потом бросило в жар, в горло заполз ощетинившийся еж. На ровном полу кухни выросли развесистые пурпурные цветы с сочными зелеными листьями, по ним ползали жирные мохнатые гусеницы. Арину вырвало. А потом еще раз. Она не могла встать, и её выворачивало прямо под дверью в прихожей.
Когда приступы рвоты прекратились, Арина попыталась подняться на ноги, но её тут же затошнило.
Так плохо ей никогда ещё не было.
Она снова присела, привалившись к стене и, закрыв глаза, стала делать глубокие вдохи и выдохи.
'Мне уже лучше, мне уже лучше', - повторяла она.
Минут через пятнадцать на самом деле стало полегче.
Арина осторожно встала и прошла в ванную. Сняла с себя всю одежду и кучей свалила на белый кафельный пол.
'Потом, всё потом' - думала она. - Завтра постираю. А сейчас - душ.
Она долго стояла под упругими горячими струями, смывая с себя страх последних часов и запах рвоты, и ни о чем не думала. Как только перед глазами вставала картинка произошедшего, Арина тут же прогоняла её.
'Не хочу, не хочу ни о чем думать. Не хочу'.
Наконец, она почувствовала себя достаточно чистой для нового дня и серьезных мыслей.
Закрутив краны и отжав длинные волосы полотенцем, Арина завернулась в голубой махровый халат и вышла в коридор.
Пол в кухне был ровный и гладкий, как обычно.
Арина выключила свет и прошла в комнату. Балконная дверь была закрыта, а вот настольная лампа стояла не на тумбочке, а на полу.
Арина почувствовала неприятный холодок внизу живота. Изменения были незначительными, но, тем не менее, она их видела. И если она перешла на другую линию жизни, то Виктор мог оказаться сейчас где угодно или ... его не существовало вовсе.