Аннотация: И вера в его жизни была, и надежда, а теперь вот любовь пришла. И нет ничего сильнее чувства этого. И неправда, что осень - это тоска, уныние и плохое настроение. Осенью, товарищи, самые чудесные чудеса случаются!
Вера. Надежда. Любаша.
Ровно в семнадцать ноль-ноль Александр выключил старенький компьютер, не спеша убрал в сейф документы, аккуратно разложенные по хрустящим прозрачным папкам, поднял руки к потолку и с наслаждением, до хруста в спине потянулся, глядя в немытое окно, за которым с утра хныкал и канючил тоскливый осенний дождь.
'Приду домой и завалюсь спать', - решил он.
Сняв с вешалки черный болоньевый плащ, мужчина подхватил с колченогого стула добротный кожаный портфель (последний атрибут, оставшийся из прошлой жизни), щелкнул выключателем и вышел в коридор.
'В магазин надо заскочить, купить пельменей, сметаны. Хлеба не забыть', - думал он, нащупывая в портфеле ключи.
Нынешний вечер обещал быть таким же безотрадным, как и все предыдущие вечера и иже с ними дни, ночи, закаты, рассветы, будни, выходные и праздники, будь они неладны. Праздники Александр особенно не любил. Народ веселится, гуляет, а у него в такие дни с самого утра тоска сердце грызет, как хомяк печенье - вроде по крошечке откусывает, а с каждым разом всё меньше лакомства остается.
Мужчина тяжело вздохнул.
Всё не клеилось, дела шли из рук вон плохо, клиентов кот наплакал, да и те какие-то с 'прибабахом', но выбирать не приходилось, иначе скоро из офиса выгонят, за аренду за два месяца не оплачено.
Где-то рядом маячила очередная затяжная депрессия - липкая, обволакивающая, удушливая. Время от времени приходили мысли о простом и радикальном решении: пузырек сильнодействующего снотворного и дорогой коньяк. Впрочем, на хороший коньяк денег нет. Ладно, сойдет и бутылка водки. На водку, пожалуй, хватит.
Но он знал, что не сделает этого. Во всяком случае, пока.
Среднего роста, щуплый, с черными, коротко стрижеными волосами начинающими седеть у висков, Александр имел внешность ничем не примечательную.
- Тебе только в ФСБ работать, - подшучивали над ним коллеги. Бывшие, надо заметить, коллеги.
Длинное усталое лицо, темные полукружья под глазами, скорбно опущенные тонкие, в ниточку губы и бледная пергаментная кожа выдавали в нем человека мало бывающего на свежем воздухе, и давно не находящего в жизни никакого удовольствия. Да и чему радоваться, если почти полвека прожито, детей нет, и не было, на личной жизни поставлен жирный крест, в бизнесе полный аут, в кошельке пятьсот рублей и никаких планов на будущее.
'Сашенька, соколик, ты неважно выглядишь. Сходил бы к врачу', - пеняла ему Степанида Феликсовна, старушка из соседней квартиры и норовила то пирожками с капустой подкормить, то песочными кексами с изюмом, которые часто пекла для внуков.
'Я много работаю', - успокаивал он себя, глядя по утрам в маленькое мутное зеркальце с отколотым уголком, стоявшее на полке в прихожей его скромной холостяцкой берлоги. Берлога и в самом деле была скромная: обшарпанная квартира-студия на окраине города, минимум мебели, купленной с рук по объявлению в газете, да старый ламповый телевизор 'Рекорд-342' - раритет, доставшийся в наследство от прежних жильцов.
'Трешку' в центре, как впрочем, и всё остальное 'совместно нажитое имущество' он оставил Надежде, бывшей жене.
При воспоминании о разводе мужчина поморщился. С Надькой они прожили восемь лет. Он-то, дурак, думал, что неплохо прожили. Уверен был, раз женился, значит, оправился, пришел в себя и всё теперь будет хорошо, всё наладится. А чувства..... Стерпится - слюбится, как говорится.
Старался он, видит Бог, изо всех старался быть хорошим мужем: деньги зарабатывал приличные, цветы дарил по поводу и без, в рестораны водил дорогие, по дому, который полная чаша, да ещё и ого-го какая полная, помогал. А восемь лет спустя неожиданно узнал, что муж из него, оказывается, хреновый, а как мужик - так он и вовсе никакой.
'Зачем жила со мной тогда? Надь, замуж-то, зачем выходила? Говорила, что любишь', - Александр помнит, как он растерялся, сразу и не понял, о ком жена говорит, а после поверить не мог, что она это всерьез. Было же всё хорошо!
В кармане тихонько пискнул мобильный телефон. Чертыхнувшись от неожиданности, Александр поставил портфель на пол, перекинул плащ на другую руку, достал из кармана старенькую 'Нокию' и посмотрел на черно-белый экран. Сообщение с незнакомого номера.
'Санька! Это я. Давай встретимся? Жду в 19:00 возле 'Белочки'.
И подпись - 'Норушка'.
Прочитав смс, он то ли икнул, то ли всхлипнул, прикрыл глаза и, пошатнувшись, прислонился к стене. Сердце застучало неровно, сбивчиво, в висках затарабанили молоточки, во рту пересохло, а в животе закрутило, как перед экзаменами.
Вот так просто. 'Давай встретимся'. Как ни в чём не бывало.
Будто не прошло целых десять лет.
Десять лет, один месяц и одиннадцать дней, если быть точным.
Он помнил день их знакомства, будто это было вчера. Ноябрь выдался сырой, холодный и дождливый. В жизни Александра стабильно шла черная полоса. Умерла мама, самый близкий и родной ему человек, он только что выписался из больницы, где месяц провалялся после аварии. Фирма, которую Александр три года исправно посещал в качестве юриста, приказала долго жить. Очередная подруга пожелала удачи и скрылась в неизвестном направлении. Вдобавок ко всему, соседи сверху устроили потоп, а ведь всего два месяца назад он, наконец, закончил в квартире ремонт, в который вбухал большую часть своих сбережений. Возненавидел он осень всей душой.
Второй день, не переставая, лил дождь, ветер швырялся мелкими комками грязи, и 'дворники' не успевали сметать мутную жижу с лобового стекла.
Александр не смог проехать мимо тщедушной фигурки в длинном дождевике, робко голосующей на обочине. Подумал тогда: 'Кому-то тоже несладко'. Остановился, поджидая пассажира и даже не подозревал, как изменится после этого его жизнь.
'До центра подбросите?' - робко спросила девушка и тут же добавила совсем по-детски: 'Меня Вера зовут'.
Он называл её 'Верушка - норушка' или просто 'Норушка'.
- Верушка-норушка, ужин готов? Корми богатыря, он домой добычу принес! - шутил Александр и, подхватив на руки, легкую как перышко девушку, кружил по комнате.
Вера смеялась и понарошку била его маленькими кулачками в грудь: 'Не смей меня так называть!'.
Но Александр знал, что на самом деле ей нравится.
'Ты всё равно моя Норушка, самая родная Норушка в мире и я люблю тебя аж до неба', - и целовал её в макушку, и чувствовал, как восторженное счастье переполняет сердце, захлестывает, бьет через край, и мир готов взорваться разноцветным фейерверком, празднуя его нежданную, безумную любовь.
Александр нырнул в накрывшую с головой волну страсти без раздумий, как в омут. Рядом с этой хрупкой, остроносенькой девушкой, с огромными глазами василькового цвета и большим жадным до поцелуев ртом, его жизнь, вдруг, наполнилась смыслом, планами, целями. Он выпрямил спину, ходил с гордо поднятой головой и даже поймал себя на мысли, что думает об окружающих с чувством неоспоримого превосходства и смотрит немного свысока. Он и ростом, вроде бы выше стал, и в плечах немного раздался.
- Сашка, какой же ты у меня красивый, - восхищенно шептала Вера и подолгу восторженно разглядывала его, легонько водя прозрачным пальчиком по лицу, по губам, каждую морщинку гладила, целовала.
Она смотрела на него так, как никто раньше.
'Любит меня. Любит, как сумасшедшая', - думал Александр, и от мыслей этих внутри становилось горячо, тесно, хотелось развести руки в стороны, выпустить из груди миллион бабочек и на весь белый свет кричать о своем счастье.
Именно тогда он затеял бизнес и, несмотря на пессимистичные прогнозы друзей, дело довольно скоро стало приносить хорошую прибыль. Много лет спустя Александр понял, что если бы не Норушка, у него тогда вряд ли что получилось бы.
Друзья Александра в Вере души не чаяли и всё спрашивали, когда свадьба. А он только отшучивался: 'Нам и так хорошо'.
... Вера, милая Верушка, его ангел-хранитель, вдохновительница и друг, нежная возлюбленная, его маленькая девочка, половинка его души, его лучезарное счастье и маленький островок безопасности. Ничего для неё не жалел: ни денег, ни сердца.
Потом она исчезла. Ушла, не сказав ни слова, не объяснив ничего. Новенький 'айфон', подарок Александра (просто так подарок, без повода) сиротливо лежал на кухонном столе рядом пакетом муки и пачкой творога. В новой трехкомнатной квартире, в которую они въехали пару дней назад, царили тишина и порядок.
Александр потерянно бродил по просторным комнатам, натыкаясь взглядом на знакомые предметы: вот комод ручной работы из настоящего дуба, цены неимоверной; вот кровать их с Верушкой - огромная, развратная, только глянешь на эти простыни разметавшиеся, и уже внизу живота свербеть начинает. Вот и тапочки её валяются, будто скинула их хозяйка в спешке и убежала куда-то.
Вопрос куда?
К соседям наведался, но дверь ему не открыли. Оно и понятно, тут люди годами живут и друг друга не знают, а они с Норушкой - новоселы.
Александр чуть с ума не сошел, пока обзванивал все больницы и морги.
'Не было, не попадала, нет такой', - отвечали ему чужие голоса, и в телефонной трубке снова и снова раздавались короткие гудки.
'Надо в полицию звонить', - деловито пророкотал в ухо Лёха, приятель, которому Александр позвонил, совершенно отчаявшись.
- А что говорить-то?
- Так и говори, человек, мол, пропал. Примите заявление.
- Так вроде ж надо лично подавать?
- Сань, ну надо так надо, езжай, значит, в отделение. Она документы с собой взяла или тоже дома оставила? Да не переживай ты так, найдется твоя Верка, в тапках далеко не уйдет!
- Тапки дома... Ладно, Лёх, спасибо за совет.
Неожиданно выяснилось, что он ничего не знает о ней. Ни телефонов подруг, ни адреса где раньше жила. Он и в паспорт-то Верушкин заглянуть не удосужился. Пытался вспомнить, что она говорила о себе, но это мало помогло. Счастлив был, этого вполне хватало. Помнил только, что детдомовская она, а из родни - вроде брат где-то есть старший, сидит то ли грабеж, то ли за разбой. О себе Вера почти ничего не рассказывала.
Искал, конечно. Ждал. От каждого телефонного звонка вздрагивал.
День за днем, месяц за месяцем.
Жизнь под откос покатилась. Всё стало ненужным, не интересным.
Утром просыпался через силу, заставлял себя почистить зубы и выпить кофе, буквально за шиворот тащил тело свое бренное на работу, и сидел там целый день, таращась в выключенный монитор.
Даже знакомство с Надеждой мало что изменило. Ему бы удивиться, с чего вдруг такая красотка на него запала, но и это его не интересовало.
Свадьбу сыграли, новую квартиру купили, в прежней он не мог оставаться, две машины в гараже поставили. Всё, как у людей - поездки за границу, культурные развлечения: театры, выставки, кинопремьеры.
Жил Александр, как под гипнозом. Когда надо - улыбался, когда надо - комплименты жене говорил.
До самого развода думал, что всё в прошлом и нет никакой Веры в его сердце. А когда Надежда его с вещичками выставила, понял - ничего не прошло. И потому нет у него желания барахтаться, спорить, кому-то что-то доказывать. Той же Надьке, к примеру. А потому оставил всё без сожаления и вышел вон из её жизни.
Решил начать с чистого листа, да лист какой-то неудачный попался. Не лист, а промокашка дешевая. Черная полоса, как говорится.
И вот теперь, после того, как он себя буквально по кусочкам собрал и как-то жить приноровился: 'Давай встретимся'.
Александр развернулся и собрался идти, но вспомнил, что так и не закрыл дверь. С первого раза выудив из портфеля ключи, нашел нужный, запер офис и вышел под дождь.
...Она совсем не изменилась. Всё такая же маленькая, хрупкая и беззащитная. В красном свитерке, в куртке синей, финской, которую он из командировки привез. И шубы ей покупал, и пальто от 'Шанель', денег тогда куры не клевали, а она эту куртёшку больше всего любила.
Они сидели в 'Белочке', их любимом кафе, где раньше подавали удивительно вкусное мороженое. Александр не был здесь много лет и с удивлением обнаружил, что мороженое имеет такой же вкус, как и десять лет назад. Десять лет, один месяц и одиннадцать дней.
'Где ты была?' - единственный вопрос, ответ на который был сейчас жизненно необходим.
- Где ты была?!
Вера внимательно рассматривала его, в глазах её светилась нежность и что-то ещё... грусть?
- Ты злишься?
У Александра дыхание перехватило:
- Злюсь ли я?! Ты считаешь, что после всего я просто злюсь?!
От возмущения он привстал со стула и потянулся через стол, будто намереваясь ударить её. Вера отпрянула, пожилая пара за соседним столиком с жадным любопытством уставилась на них, позабыв о тающих десертах, а официант застыл по пути к бару, ожидая дальнейшего развития ситуации.
Александр успокаивающим жестом поднял ладони вверх: 'Всё в порядке'.
- Вера, где ты была?
- Ты сердишься. Сашка, у меня не так много времени, чтобы ругаться. Давай, я потом тебе всё объясню. А сейчас.... Поехали к тебе?
В такси она прижималась к нему, и никакой злости не осталось, только радость и неверие в то, что его любимая Норушка рядом.
Александру было неловко за квартиру, но Вера не обращала на беспорядок и убогость никакого внимания. Казалось, она готова вобрать в себя каждую секунду их близости, общения, и больше её ничего не волнует. Но говорить было некогда. Раз за разом они любили друг друга, и, совершенно обессилев, Александр всего лишь на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл - в окно без штор светило солнце, дождя не было и в помине, а вторая половина продавленного дивана пустовала. Ни единого признака присутствия Веры. На кухонном столе - пустая бутылка из-под водки, немытый стакан, раскрошенный хлеб. В закопчённой кастрюльке на грязной плите - разваренные, слипшиеся пельмени.
Александр тяжело опустился на стул, вцепился руками в растрепанные волосы и тихо завыл.
'Почему я ещё не сдох? Так ведь больше невозможно'. Странные, пугающе реалистичные сны преследовали его в последнее время всё чаще. В них Вера возвращалась сама, или он находил её, всё плохое забывалось, а впереди были долгие годы счастья.
В дверь постучали громко и бесцеремонно. Александр поплелся в прихожую и открыл, с запозданием понимая, как он сейчас выглядит - мятая физиономия, красные глаза, домашние шорты, замусоленная футболка.
- Ваша красавица? - спросила полная женщина в серой стеганой куртке и черном вязаном берете, и показала на худенькую большеглазую девочку лет восьми -девяти , робко глядящую на него снизу вверх.
Александр только открыл рот, чтобы возмутиться, что, мол, ходят тут всякие, порядочных людей от дел важных отрывают, но взглянул на девчушку ещё раз и обомлел - это же Верушка - Норушка! Просто копия! Только маленькая.
- Ну, чего? Ваша или нет? - нетерпеливо топталась на пороге сопровождающая. - Стояла как сирота казанская возле подъезда, пока я не я пришла, и не спросила к кому она. К вашей квартире привела. Да всё молчком-молчком. Она у вас немая, что ли?
Александр присел, и васильковые глаза девочки заглянули ему прямо в душу.
- Тебя как зовут?
- Любаша.
- А, так она не немая! Ну и ладно, ну и хорошо. Забирайте вашу потерю, - женщина повернулась, чтобы уйти.
- Подождите! Постойте! Это не мой ребенок! - громко сказал Александр и выпрямился во весь рост.
Женщина, уже начавшая спускаться по лестнице замерла, а девочка вдруг вцепилась худенькими ручонками в его шорты и прижалась к ноге, как бездомная собачонка.
Снизу послышался шум, кто-то бежал вверх по лестнице и молодой женский крикнул: 'Люба! Любаня! Ты где?'
'Ой', - пискнула малявка. - Это Олеся Михайловна.
Через секунду на лестничную площадку влетела запыхавшаяся молодая женщина с длинными русыми волосами, в распахнутом настежь демисезонном пальто.
- Любочка, ты зачем ушла? Вы нас простите, - это уже к Александру.
... Вера во снах больше не являлась. Уговорил себя Александр, что и не было её никогда в его жизни. С того момента, как Любашу увидел, вся судьба его изменилась. И благодарил он Бога, небо, и всех святых подряд за счастье, которое днем осенним к нему постучалось. За жену свою, Олесю Михайловну, благодарил - она у него красавица и всё у них ладится; за дочек - за Любовь и Анастасию; за бизнес, который снова в гору пошел; за здоровье, за блага земные, что как из рога изобилия на него посыпались.
- Любань, а все-таки, почему ты тогда ко мне прибежала? - спросил Александр как-то раз, много лет спустя.
- А мне папуль, тётечка одна сказала. Мы с мамулей, - тут девушка с любовью посмотрела на бывшую воспитательницу, - всем детдомом на экскурсию ходили. А эта странная женщина подошла ко мне и сказала: 'Я твоя мама. Ты сейчас вот в этот дом иди, во второй подъезд, квартира 25. Там твой папа живет, он ждет тебя. Скажешь ему, что тебя Вера прислала.... Странно. Я и забыла об этом. Ты, вот, сейчас спросил и я вспомнила'.
- А как женщина та выглядела?
- Да обычно. Синяя куртка, свитер красный, джинсы голубые.
Мог бы Александр думать начать и размышлять над словами дочери, но не стал. Ещё напридумывает себе небылиц. Он давным-давно всё для себя прояснил и по местам расставил. Родилась Люба преждевременно - беременную женщину, в панике перебегающую дорогу, сбила машина. Документов при пострадавшей не оказалось, до больницы неизвестную еле довезти успели, малышку спасли, а мать - не смогли. Родственников не нашли, женщину никто не опознал. Дом малютки, потом детдом, а потом они с Олесей удочерили Любашку, и Настю родили. Вот и весь сказ.
И есть у него абсолютно всё, что для счастья надо. И вера в его жизни была, и надежда, а теперь вот, любовь пришла. И нет ничего сильнее чувства этого. И неправда, что осень - это тоска, уныние и плохое настроение. Осенью, товарищи, самые чудесные чудеса случаются!