Уважаемые ребята, ученики школы 151 города Москвы, с радостью откликнулся на вашу просьбу о представлении своих воспоминаний к тридцатилетию Великой Победы в Отечественной войне!
Я действительно был участником боевых действий, и мне очень хочется поделиться своими воспоминаниями и некоторыми размышлениями.
Считаю, что мои воспоминания могут быть интересны, так как в основе относятся к войне в крайне мало изученной части театра военных действий. Так как в результате выполнения боевого задания пришлось мне в районах Юго-Восточной Азии, далеко от границ нашей Родины.
Я думаю, что я вообще был единственным представителем Советского союза в том районе мира. Что наложило на меня дополнительную ответственность, как представителя нашей страны, не только на поле брани, но и в быту.
А перенятый мной опыт считаю уникальным, так как по прошествии стольких лет практически не встречал упоминаний в нашей литературе о подобных вещах, которым мне пришлось научиться и использовать в жизни.
Правда, недавно по телевизору упоминали, что нечто подобное используют в наших особых частях, в разведке, авиации. И используют для увеличения внимательности и вообще возможностей организма солдат.
А я вам скажу ребята, что это все равно, что микроскопом гвозди забивать. Не для того это нужно. Можно вообще добиться счастья в борьбе за мир, исключив борьбу.
Считаю, что практическая польза от моих воспоминаний для наших подрастающих соколят может иметь место. И мне не понятно, почему до сих пор такое яркое явление не практикуется среди рабочей молодежи нашей страны.
Почему Партия не возьмет на вооружение достижения порабощенных народов юго-восточной Азии? Тем более социально близких нам людей. А на своем опыте хочу сообщить, что ничего плохого или там близкого к религии в упомянутых мной вещах я не встречал.
Вернее религии было много, но это все вторично по отношению к главным завоеваниям пролетариата и крестьянства Юго-Восточной Азии, дорогие мои школьники.
Как до, так и после выполнения описанных ниже техник и упражнений, которые как мне удалось впоследствии узнать, называются медитативными, считаю себя комсомольцем и строителем будущего.
Хотя Партии видней. Да и не всех можно брать в светлое будущее. А упомянутое скорее относится больше к нему, хотя и практикуется у народа не осознающего, в каком прогрессивном веке они живут.
Если честно, то мне кажется, что они вообще не знают, что есть прогресс и время, они просто живут без наших пониманий действительности.
На войну я попал стрелком бомбардировщика ИЛ-4.
Этот замечательный самолет рассчитан на дальность полета в 3600 километров.
Представьте себе ребята, что это примерно так, что вы берете полную боевую загрузку, взлетаете с ней из Москвы и без дозаправки бомбите Барнаул. Вот как далеко можно улететь.
Поэтому вы поймете мое затруднение в точном определении места описываемых мной событий.
В тот день мы вылетели с полевого аэродрома под Ташкентом и взяли курс на юго-восток. Полет был секретным, мы были особо проинструктированы о сохранении деталей полета в тайне.
Везли какие-то документы, как теперь я думаю для передачи нашим тогдашним союзникам - англичанам, которые имели военные базы на территории юго-восточной Азии.
Все, что мне удалось установить, что , скорее всего, описываемые мной действия происходили на границе между современными Непалом и Индией.
Пропущу детали нашего перелета, начавшегося 21 сентября 1943 года и закончившегося спустя 6 часов катастрофой.
Полет был очень красивый. Мы летели прямо между гор. Горы были такие высокие, что мы летели ниже их вершин.
А полет в горах полон опасностей. Самолет внезапно потерял управление, возможно, мы попали в сильный воздушный поток, что нередкое явление в горах.
Командир пытался выправить крен, но склон горы был слишком близко. Самолет зацепился кромкой крыла за склон и, ударившись о гору, покатился вниз ущелья.
Меня выбросило из самолета через разрушенный корпус.
Очнулся от страшного холода, сидя среди обломков самолета в полной темноте. А вокруг только контуры гор на фоне звездного неба. И такая тишина. В темноте я ползал среди обломков самолета в поисках своих товарищей. Но вскоре выяснил, что в живых остался только я.
Представляете, ребята, как одиноко себя чувствуешь в такой ситуации. Я уж не надеялся выжить.
Правая нога так болела, я не сомневался, что она сломана. Куда ползти? Кругом горы. От боли в теле я постоянно терял сознание, и когда появились мои спасители, принял их за плод моего воображения. Тем более вид у них был совершенно неожиданный. Они были маленького роста с очень морщинистыми лицами, не поймешь молодой или старый, даже женщин от мужчин тяжело отличить.
Молодые-то понятно, выглядят получше, есть даже очень приятные, но вот после двадцати лет все на одно лицо. Но про это я уточнил позже.
Моими спасителями были местные жители. Оказалось, что их деревня находится в часе ходьбы от места крушения самолета. Очень заботливо они перенесли меня в свою деревню и поселили у самого главного, типа своего вождя.
Это стал и моим домом на ближайшие полгода. Тогда-то я надеялся, что в скорости продолжу свой путь к людям. Но судьба велела по-другому. Сначала мое здоровье совершенно не позволяло мне передвигаться, а потом в тех местах наступил сезон дождей.
Что это такое, вам трудно представить себе, ребята. Мы привыкли к нашим дождичкам, теплым и веселым. Там дожди такие, что передвигаться под ними не представляется возможным, и льют они, не прекращаясь по несколько недель.
Но вернусь к описанию моего нового дома. Я жил в огромной семье. Если честно, то я так и не разобрался, кто там был кто. Кто был кому отцом, кто сыном, дедом, женой и прочее. Так как после определенного возраста все были очень похожи друг на друга. Из-за чего первое время случались со мной неприятные истории.
Всего в семье было около двадцати человек. Потому мое пребывание особо сильно не увеличило трудовую нагрузку.
Деревня же состояла из пары десятков домов, сложенных из камней. Все это находилось на пологом склоне горы. Дальше этот склон переходил в пропасть.
Вокруг было много красивых деревьев, водопадов и горных речек.
Люди все носят на себе. Дорог как таковых нет. Есть тропы, местами укрепленные камнем.
Несмотря на кажущуюся дикость, оказалось, что вот таких деревень было довольно много. Все они располагались на единственной тропе, которая вела в долину.
Очень редко через деревню проходили небольшие караваны, только вместо привычных нам лошадей все несли люди.
Мое появление очень разнообразило жизнь деревни. Я постоянно был в окружении детей. А дети у них очень симпатичные.
Какого-либо классового разделения я не заметил. Все были потрясающе бедными. На дом приходилось по несколько изделий фабричного производства.
Вы спросите, как же я с ними общался. А это просто был один смех. Крутили руками друг у друга перед лицом , показывали на предметы. Я им по-русски кричу, они мне на своем отвечают. Хорошо, что у моего старосты одна из дочурок очень способная оказалась. Прямо на лету стала русские слова запоминать.
Вот опять вам, ребята, наставление от старшего товарища: учитесь пока молодые, пока вас девушки не волнуют. Как начнут волновать - все, конец учебе.
Так со временем я стал кое-как объясняться.
Конечно, во время моей тамошней жизни все мои стремления и желания были направлены на возвращение на Родину. Когда я представлял, где я нахожусь, мне это казалось невозможным, но я все равно решил сделать все для этого.
Надо было искать англичан, наших союзников. И при помощи них, выходить на наших, или прямо с их помощью возвращаться домой.
Но сломанная нога вынудила меня на ожидание. И все, что мне оставалось делать, это делать успехи в языкознании.
Надо вам признаться, что народ местный с одной стороны очень отсталый в смысле науки и культуры. Религией очень увлекался. Был у них храм и прочее. Сначала они немного интересовали меня, но потом стало скучно наблюдать все их ритуалы.
С течением времени, так как жил я вместе со всеми, я стал наблюдать некоторые обычаи и занятия. Особо странным мне показался обычай, связанный с тем, что некоторые люди уединялись на значительное время и, как мне потом удалось выяснить, в это время уединения ничего не делали. Просто сидели с закрытыми глазами.
Из чего я решил, что это такая молитва, что люди отправляют религиозный культ. Мой старик (это я так называл главного в приютившем меня доме) проводил за этими занятиями чуть ли не по полдня. Хотя и делалось это не в официальном храме.
Как-то я оказался рядом с ним, когда он уселся для своего занятия.
Он меня не видел, а я, чтобы не мешать ему, старался не выдавать своего присутствия. Зачем человеку удовольствие портить? По прошествии, наверное, часа я не выдержал и выдал себя случайным звуком.
Старик открыл глаза и , вопреки моему опасению, совершенно не разозлился. Даже наоборот заулыбался. И жестами пригласил меня сесть рядом. Я пытался говорить, но он жестом показывал мне, чтобы я молчал. Так мы просидели с закрытыми глазами часа два. В полной тишине.
В конце ритуала, он что-то пробормотал и помог мне подняться. Он был очень рад.
На следующий день он прямо за руку меня тянул посидеть с ним. Делать было совершенно нечего, и из уважения я не отказывался.
А надо вам передать мое психическое состояние, ребята.
Когда я представлял, где нахожусь, и что надо сделать для возвращения на Родину, я впадал в полнейшее отчаяние. Хоть нас страна и учила никогда не унывать, но попробуйте не унывать, когда вы не знаете даже в какой стране находитесь, и, если спросят, не покажете это место на глобусе. В этих огромных горах, так далеко от дома, на такой огромной планете, я казался себе затерянной песчинкой.
И знаете, ребята, буквально на следующий день, сидя рядом со стариком, я вдруг почувствовал значительное облегчение моего болезненного душевного состояния.
Потом я говорил с дочкой старика об этих занятиях. Из ее объяснений выходило, что это не было связано с какой-то религией, упоминанием Бога и такое прочее.
Это больше было похоже на психические эксперименты, о которых я однажды читал еще до прихода в армию.
И наши занятия мне сильно помогли. Первое время это просто успокаивало. Вы не поверите, ребята, как это было сложно сидеть и ничего не делать. Я вспоминал, что нечто подобное было в школе на уроках. Вот так сидишь, когда учитель что-то объясняет, ничего не делаешь. Но тут совсем другое дело. Старик поставил мне задачу наблюдать за мыслями. Это очень странное занятие.
Сначала я даже не понял, о чем он говорит. Разве можно за ними наблюдать, как за чем-то посторонним? Но потом действительно стал обнаруживать, что мысли есть, и эти мысли очень тревожащие и болезненные. И самое интересное, что когда за ними наблюдаешь, они вдруг прекращаются. И некоторое время их не было совсем. Все мысли о моем положении в пространстве и вытекающих из этого последствиях прекращались. В этот момент как будто огромную плиту снимали с моей груди. Становилось легко дышать, и появлялся энтузиазм жизни.
В этом оказалось и есть назначение этих нетрудных упражнений. Оказывается, много столетий местный народ использует эти занятия для ободрения души и прибавления счастья.
И, кроме того, это оказалось очень приятным занятием. Дело в том, что когда никаких мыслей нет, дорогие мои соколята, вдруг приходит удивительно приятное настроение.
Вдруг щемящее ощущение радости, как огонек, зажигается в груди.
И даже когда упражнения заканчиваются, этот огонек не гаснет. А иногда сам собой перерастает в такое теплое состояние радости и оптимизма, что прямо смеяться во всю силу хочется. Прямо коммунизм наступает в отдельно взятом организме! Очень сильное чувство, ребята. Потом это как-то само проходит. Но вот спокойствие остается надежно.
Неужели товарищи из Партии про такое не знали, или, может, еще не совсем доверяют широким массам? Ведь если вот несознательный товарищ попадется и будет вот такие восторги и беспричинные радости испытывать, зная про такие приемы, будет он там чего-то строить? Или замрет прям посреди стройки коммунизма? Я вот насчет себя тоже сначала сомневался и осторожничал с этим. Даже сердился, что вот так без настоящей причины так хорошо бывает. Не опасно ли это? А потом смотрю - нет, сколько не занимаюсь, делу Партии и народа остаюся верен.
И все же каждый день я обдумывал способ возвращения на Родину.
Прошел сезон дождей, и моя нога почти зажила. Я был готов к горным походам. Но вот мои хозяева совершенно не разделяли моего стремления к большим и дальним переходам. План мой был таков - добраться до англичан, и как союзнику они должны были мне помочь с возвращением. Но вот кто будет моим проводником? Все мои прекрасные хозяева понимали, что заплатить мне совершенно нечем. И ждать от англичан вознаграждения за то, что приведут меня к ним, тоже не приходится. А без проводника, ребята, делать в горах нечего.
А старик советует вообще ничего не предпринимать, думает, что все само собой образуется, и все из-за того, что вот этими вещами занимаюсь по естественному искоренению тягостных мыслей.
Делать нечего. Я ждал.
И это случилось под вечер. В деревне вдруг стало как-то громко и суетливо. На тропе показался большой караван из нагруженных вещами людей. У всех были винтовки. И среди них была белая женщина. Она командовала всем этим отрядом.
Женщина оказалась настоящей англичанкой.
Жаль, ребята, что я так плохо языки в школе учил. И вот в то время очень пожалел о своей нелюбви к наукам.
Вот вам, ребята, еще наказ от взрослых - учитесь, никогда не знаешь, когда знание может пригодиться. Пускай будет в голове на всякий случай. Ах, если бы я знал английский язык, как бы мы поговорили, а так.... за пол дня мне удалось растолковать, кто я и как здесь оказался. Правда потом оказалось, что Лиз, а так звали "мою" англичанку, немного говорит на местном языке, так что мы могли немного общаться.
Я выяснил, что она что-то типа ученого, и возвращается из небольшой экспедиции. Но вот что это за наука у нее была, скажу вам честно, ребята, так и не выяснил. На местном слов таких не было, по-английски ни бум-бум, а то, что она руками показывала и рисунки рисовала, у меня ни как в голове не укладывалось, как наука.
Потом я выяснил, что они возвращаются в Индию, в некое местечко с непереводимым на русский язык названием. И там уже были английские войска. А самое главное, что она согласилась взять меня с собой, и, как мне показалось, с большим энтузиазмом.
Пару дней мы готовились к переходу, который должен был продолжаться около десяти дней. В это время Лиз болтала практически безумолку. Она все расспрашивала и расспрашивала. Естественно обмен знаниями проходил крайне медленно, так как в ответ в основном мне приходилось глупо улыбаться.
А она была симпатичной. Небольшого такого росточку, с ладной, подтянутой фигуркой и таким очень не русским лицом. Немного строгим.
Конечно, вы спросите меня, подрастающие комсомольцы, есть ли отличие ихних женщин от наших? И раз уж мне представился такой опыт, я отвечу, что отличие есть. Они более спокойные, совсем не орут. Но построже наших будут и очень от мужиков требовательные.
Надо и пахнуть хорошо, и поговорить если что. Так что я бы сказал, что даже специальная подготовка нужна для общения с ними.
Но вот самое главное, оказалось, что "моя" Лиз страстно увлекается изученными мной психическими опытами. И оказывается, у них есть название - медитация. После того, как она узнала, что я тоже этому обучен, основное время мы проводили в тишине, в этих занятиях.
Бывало вот сядем на склоне горы с таким видом, что дух захватывает, и сидим себе медитируем. И знаете, с Лиз совсем другие ощущения появились. Как будто в оркестре новый музыкальный инструмент зазвучал.
Через два дня мы выступили в поход, и путь наш лежал в долину. Шли в полной боевой готовности.
Так как в это время в Индии, ребята, происходили полные драматизма события. Милитаристская Япония подошла к самым границам Индии, напрочь разгромив войска англичан в Бирме и вообще во всей юго-восточной Азии. Индусы начали бунтовать против англичан. Поэтому отношение было напряженное. Кроме того все ждали японского десанта.
А для меня это было вдвойне неприятно, так как по последней информации, полученной мной от политрука еще в Ташкенте, СССР был в мире с Японией, и мое участие в войне было крайне нежелательным. Я боялся, что в случае встречи с японским десантом, как бы своим поведением не спровоцировать начало еще одной большой войны. А если японцы нападут на наш караван, видимо, на дальнем востоке война все же начнется.
С другой стороны, хоть англичане и союзники, мое пролетарское происхождение подталкивало меня к союзу с трудовыми угнетенными индусами. Вот в таком переплете я оказался, ребята.
Но экспедиция наша закончилась успешно. Через двенадцать дней я уже грузился в поезд в компании англичан, которые по просьбе Лиз сопровождали меня в поездке в город Бомбей. Оттуда я должен был отбыть на пароходе в Англию, там уже знакомые Лиз должны были помочь мне попасть на корабли, идущие в СССР с военным грузом.
Все это устроила Лиз через свои обширные связи.
Мы простились с ней на маленьком вокзале. Не скажу, что между нами там что-то было, что могло бы быть в таких обстоятельствах. Но ощущения было такое, что покидаешь очень хорошего друга. И тем более мы знали, что расстаемся навсегда. Как на разные планеты разлетались, ребята. Очень теплые воспоминания о ней остались. Жива ли она?
И мир закрутился у меня под ногами. Сначала были долгие поезда сквозь Индию. В жуткой жаре и духоте. Потом меня качал океан. Сквозь все опасности морского плавания в военное время я прибыл в английский город Манчестер. Откуда на американском корабле в составе огромного каравана с оружием для нашей армии я отправился в Мурманск.
Наконец, с большими опасностями я вернулся на Родину.
Конечно, вы знаете, ребята, время какое было. А тут пожалуйте - приезжает, пропавший в индийских горах, летчик кораблем из Англии.
Естественно я попал в контрразведку. А там люди серьезные, шпионов с закрытыми глазами видят. Особо со мной не церемонятся, тем более все приметы предательства на лицо. Никто же не поверит, что вот так самостоятельно, без помощи иностранных разведок можно вернуться из Индии, без денег, да еще все документы сохранить.
Конечно, стали меня допрашивать.
И вы теперь понимаете, ребята, что мне было, что рассказать. И я честно поделился всем, что знал: о жизни в горной деревне, о Лиз и том, как возвращался на Родину.
Они все записывали и записывали. Я потихоньку стал понимать, что наговорил достаточно. Дело уже, кажется, было закрыто. И понятно, с каким определением. Меня даже бить перестали. А потом даже записывать за мной перестали.
Ну, напоследок я еще поделился своими мыслями об увеличении производительности труда, радости и коммунизму в отдельно взятом организме через занятия прогрессивными медитационными техниками.
И вдруг мои следователи как-то взбодрились. Позвали своего начальника. Он все очень подробно расспрашивал о моих занятиях, ощущениях, и что необычного за собой наблюдал. И даже попросил помедитировать вместе с ним. И вы знаете, ребята, хорошо помедитировали.
И вот не знаю почему, я был отправлен на фронт. Не в тюрьму или в "расход" с настоящими предателями, а на передовую. Правда, в штрафные части. Но это для меня было большой наградой.
А тот начальник напоследок сказал, что он разыщет меня после войны. Просто чтобы узнать уцелел ли. И так напоследок намекнул, что типа не бросай занятия.
И я уцелел.
Кончилась война, я демобилизовался из армии. Женился. Дети пошли. Жили как все в коммуналке, тяжело жили.
Я было попытался продолжить свои занятия медитацией, так как знал, что они точно улучшают жизнь советского человека, но вы же знаете, как у нас непросто относятся к людям, которые просто так, без видимого дела, тихо сидят.
Грозились в дурдом меня сдать. Пришлось хитрить, скрываться. Ведь у нас, если пьяным сидишь - вроде как свой, а вот так, в радости и восхищении, да без водки, вроде как и не хорошо это.
Да и найти место и время для уединения, необходимых для занятий, было абсолютно невозможно.
А сама идея, что можно быть счастливым всегда, не зависимо от внешних обстоятельств, оказалась настолько непонятной, пугающей и вызывающей гнев, что даже обсуждение всей этой темы с родными пришлось оставить.
И очень неприятное ощущение, ребята, когда чувствуешь, что родные стесняются тебя, даже не вникая в суть этих интереснейших психологических экспериментов.
После войны я не раз думал о своей судьбе. Как странно все сложилось. Сколько интересного и необычного со мной случилось. Даже то, что я остался жив на войне - удивительное чудо. Что я сделал такого, что жизнь проведена интересно и насыщено?
Тем более думаю я об этом , глядя на некоторых ваших ровесников, которые прямо с ума посходили в поисках романтики и насыщенности жизни.
Ребята, если честно, то больше, чем воспоминания о войне, мне хочется привлечь ваше внимание и к упоминаемой мной, неизученной психической технике, использование которой не раз помогало мне выбраться из сложных ситуаций и вообще быть счастливым.
По всем приметам мое самоощущение полностью соответствует нормам, которые должен ощущать человек светлого, коммунистического будущего. И это при том, что мы семьей живем вчетвером на 20 метрах! Вы представляете, что же было бы, если бы у меня была своя комната?
Я всегда бодр и весел, я готов ко всему, и у меня нет плохих мыслей. Я всегда мыслю положительно или не мыслю вообще. Я не боюсь смерти и не боюсь жизни.
Хочу вам сказать, ребята, возможно, что эта психическая техника может помочь вам в ваших изучениях и строительствах новых миров, крайне облегчить и снизить трудозатраты в этом деле.
Ведь если коммунизм можно построить в каждом отдельном человеческом организме без лишних затрат, то как это поможет строить его и снаружи человеческого тела, в окружающем нас мире.
Есть некоторые вещи, которые не доверяешь бумаге, так как для их изложения нужно видеть глаза человека. Как он понимает тебя, интересно ли ему это. А без обратной реакции все равно, что стенам рассказывать. Если вашему пионерско-исследовательскому сердцу не будет так сложно - напишите хоть пару строк в ответ.
Пригодились ли мои воспоминания для более полного понимания масштабов происходящих событий прошедшей войны.