Аннотация: 2-3-е место на Конкурсе исторического детектива-2019 (КИД-1)
За окном - тягучая и вязкая, как кисель, темень. В квартире никто не спит, хотя уже глубокая ночь. "Глупа нiч", - говорила бабушка Поля. "Ба, разве ночь может быть глупой?" - недоверчиво переспрашивала Катюша, младшая сестренка. Бабушка Поля посмеивалась и ласково гладила Катюшу по голове. "Глупа нiч - это время, когда все воспитанные дети видят десятый сон", - объясняла мама. "А у меня никак не получается сосчитать свои сны!" - не унималась Катюша... Тогда их семья была веселая и счастливая, не то что теперь. Мама и папа делают вид, что все хорошо, а сами постоянно говорят шепотом и умолкают, как только в комнату входит кто-то из детей. Папа зачем-то положил в чемоданчик две пары белья и связанные бабушкой Полей шерстяные носки и задвинул чемоданчик под кровать. Даже Катюша в последнее время притихла, почти не задает вопросов и часами, забившись в угол дивана, баюкает любимую куклу... Послышалось - или по ступенькам кто-то поднимается? Звонят в дверь! Мама что-то шепчет папе, даже не шепчет - шелестит. Папа идет открывать. Квартира наполняется людьми и страхом. Нет, не страхом - ужасом перед неотвратимой бедой, крушением родного уютного мира. Среди чужих лиц - одно знакомое. Вломившиеся среди ночи в дом переворачивают все вверх дном - высыпают на пол содержимое ящиков папиного письменного стола, выкидывают вещи из шкафов. Потом они велят папе собираться, он вытаскивает из-под кровати чемоданчик, порывается обнять домашних и что-то сказать им, но ему не дают и, грубо подталкивая в спину, уводят. Навсегда.
***
Светлана разогнула спину и смахнула со лба пот. Лето 1944 года в Полтаве вступило в свои права.
- Ну и жара! - она обвела взглядом работающих вокруг людей и встретилась глазами с Анкэлем. Смотрит и смотрит, вражина! Света нахмурилась и отвернулась. Недалеко от участка, на котором работали будущие студенты, третий день разбирала кирпичи группа военнопленных. Молодой белобрысый немец в оборванной форме без знаков различия, которого старший команды называл Анкэлем, почему-то притягивал к себе ее внимание.
- А в деревне сейчас хо-о-рошо-о! - протянула сидящая на корточках возле кучи битого кирпича Лена. - Вишни соком наливаются, скоро абрикосы пойдут...
- Помню довоенную Полтаву всю в абрикосовом цвету, - Борис поправил съехавшие на кончик длинного носа очки с толстыми стеклами и повернулся к Лене. - А ты совсем не похожа на деревенскую девчонку! И мускулы у тебя крепкие, как у спортсменки. С физкультурой дружишь?
- Ага, и с Осоавиахимом! Потаскаешь с мое ведра из колодца, и у тебя станут крепкие, - насмешливо ответила Лена. - Неважно, кто из нас откуда, важно, что все мы будущие кто? Правильно, инженеры сельскохозяйственного строительства! Будешь, Боренька, проектировать коровники, свинарники, в командировки по деревням ездить...
- И буду! Новые коровники и свинарники нашей стране очень даже нужны! А вот ты, Свет, почему в наш институт пошла?
- Я, вообще-то, в пед хотела, - сказала Светлана. - Но здесь открылся набор на подготовительные курсы для девятиклассников, а я перед войной как раз девять классов закончила. Не хотелось еще год терять, и так уже, считай, два потеряла. Прошла за полтора месяца программу десятого класса, сдала экзамены - и поступила...
***
С Леной Величко Света познакомилась на курсах, девчата быстро прониклись друг к другу симпатией. Вместе сняли угол у фронтовика Ивана Федотыча и его жены Анны Прокопьевны, - институтское общежитие сильно пострадало, а во временном мест на всех приезжих не хватило. Иван Федотыч, вернувшийся с войны без левой руки, работал на ЮЖД - Южной железной дороге - путевым обходчиком, Анна Прокопьевна - санитаркой в госпитале. Жили они в маленьком домике на Подоле, студенткам отдали комнатку младшего сына Васи, танкиста, который воевал на фронте. Домик стоял недалеко от железной дороги, по ней практически непрерывным потоком шли эшелоны, на запад с войсками и техникой, на восток - с ранеными бойцами и покореженными грудами металла на переплавку, остатками того, что еще совсем недавно было грозным оружием на поле боя. Вскоре девчата настолько привыкли к перестуку колес, что, если не слышали его дольше обычного, ощущали смутное беспокойство.
Девушки быстро обжились на новом месте. Новая подруга Светланы о себе говорить не любила, рассказала лишь, что ее родители - колхозники, а сама она очень хочет выучиться на инженера. Света в душу не лезла, захочет человек поделиться - сам расскажет. Когда разбирали вещи, Светлана увидела у Лены в чемоданчике сборник стихов Маяковского.
- Можно? - не дожидаясь разрешения, вытащила томик, перелистала.
- А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб? - с выражением процитировала она.
Из книжки выпала фотография. Света любила такие вот семейные фото, поэтому подобрала снимок и стала с интересом разглядывать.
- Какое умное лицо! - искренне восхитилась она, показывая на мужчину в темном костюме с галстуком, в очках, с высоким лбом и аккуратными усами. - Это кто?
- Это мой... дальний родственник, - неохотно объяснила Лена.
- А рядом, кудрявый такой, его сын?
- Нет. Отдай, пожалуйста!
- Погоди-ка... А это ты? - Светлана вгляделась в маленькую девочку с косичками, сидящую на коленях у мужчины в очках. Девчушка напряженно смотрела в объектив, прижимая к себе куклу. Света прочла надпись на обороте фотографии. - Полтава, 1937 год. Нет, ты тогда была постарше.
- Это чужая девочка, и фото у меня случайно завалялось, - Лена выхватила снимок и сунула обратно в томик Маяковского. - Давай лучше собираться в институт, а то на собрание опоздаем.
Подруги принарядились: Светлана надела платье с рукавами-фонариками, которое они с мамой сшили из доставшегося по случаю отреза специально к поступлению в институт, Лена - блузку и сарафан в крупный горох. Красивых туфелек у новоиспеченных студенток не было, зато у обеих имелся неотъемлемый модный атрибут - белые носочки.
На собрании объявили, что до начала занятий все студенты направляются на восстановительные работы на Южный вокзал. Свету обрадовало, что из преподавателей с ними будет Петр Ильич Колчин, который вел на подготовительных курсах занятия по математике. До войны профессор Колчин работал в педагогическом институте - том самом, куда хотела поступать Светлана, но пединститут, в отличие от строительного, пока еще не возобновил работу. Студенты обожали Петра Ильича за добродушие и блестящее знание предмета.
В сентябре 1943-го, когда Полтаву освободили от нацистских оккупантов, на месте здания вокзала зияла дырами оконных проемов чудом уцелевшая стена, остальное лежало в развалинах. Движение поездов через станцию возобновили почти сразу, потом стали поднимать из руин вокзал и прилегающие строения. Полтаву-Южную восстанавливали всем миром, на расчистку завалов бросили и немецких военнопленных.
За неделю Светлана и Лена втянулись в работу и познакомились с однокурсниками, а с долговязым нескладным юношей, который отрекомендовался Борисом, успели подружиться. Присмотрелись девчата и к своему, довольно-таки пестрому, окружению, только пленных немцев обходили стороной. Так близко Светлана видела военнопленных впервые. Понурые, в обносках, они мало походили на завоевателей половины Европы и почему-то не вызывали у нее ненависти. Пленные трудились молча, опустив головы и лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Поэтому Светлана удивилась, поймав на себе взгляд одного из них. Лицо немца, покрытое загаром цвета меди, осветилось улыбкой, голубые глаза смотрели с дружелюбием и нескрываемым интересом. Наглость какая!
***
Вот и сегодня Света нет-нет, да и косилась в сторону военнопленных, благо Лена с Борисом, увлеченные работой, разговором и, похоже, друг другом, ее маневров не замечали.
- Недавно союзники высадились в Нормандии и открыли второй фронт! - ухитряясь грузить тачку обломками кирпича и одновременно активно жестикулировать, воскликнул Борис. - Скоро закончится война, а я так и не успею в ней поучаствовать. Три раза ходил в военкомат, не берут меня с таким зрением. Недавно еще и очки разбились, а эти, запасные, слабее, чем мне нужно.
Лена сочувственно кивала, то и дело перебрасывая на спину мешавшую ей толстую каштановую косу.
- Я стал хуже видеть еще в начальной школе, врачи говорят, во всем виновата предрасположенность. Интересно, что у моей младшей сестры зрение стопроцентное! Никакой предрасположенности! Хорошо, хоть работать на военном заводе мне мои минус семь не помешали, - Боря нагрузил тачку так, что с трудом сдвинул ее с места, и перевел дух. - А вот у нас на заводе был как-то случай...
Продолжение истории девушкам услышать не удалось, - появился запыхавшийся прораб Оверчук и сообщил, что на стройку прибыл первый секретарь обкома и горкома партии товарищ Марков, который прямо сейчас будет здесь.
- Петр Ильич, будьте рядом со студентами, мало ли о чем комиссия спросит! - распорядился Оверчук. Колчин кивнул и стал вытирать пот, проступивший на обширной лысине.
Вскоре подъехали несколько машин, и из-за полуразрушенной стены вокзала показалась внушительная группа людей. Ее возглавлял статный мужчина в полувоенной форме и хромовых сапогах. Судя по всему, это и был Марков. Он увлеченно беседовал с темноволосым молодым человеком. Недалеко от студентов процессия остановилась.
- Кто этот брюнет, с которым Марков говорит? - тихонько спросила Светлана у Колчина.
- Лев Вайнгорт, главный архитектор города, - прошептал он в ответ.
- Так говоришь, Лев Семенович, красота здесь будет? - громко, с явным расчетом на слушателей, спросил Марков.
- Непременно будет, Василий Сергеевич! И здесь, и в городе, везде будет красота, - подтвердил Вайнгорт. - Необходимо только принять принципиальное решение, где все же строить заводы - в центре или в промзоне? Архитектурное управление признало, что, исходя из интересов дня сегодняшнего, надо лепить промышленность как можно теснее к центру. Но в интересах перспективного развития города в центре нужно возводить жилые и общественные здания.
- Да помню я твои споры у меня в кабинете с директорами заводов! - в сердцах махнул рукой Марков. И вдруг, раздвинув кольцо сопровождающих, посмотрел прямо на Светлану. - А вот мы сейчас у молодежи спросим, мы ведь, по большому счету, не для себя работаем - для них! Как думаете, девицы-красавицы, как нужно строить - в интересах дня сегодняшнего или грядущего?
- Конечно, грядущего, - ответила Светлана, не замечая, что от волнения накручивает на палец светлый завиток за ухом.
- Нашли у кого спрашивать, Василий Сергеевич, - глядя на студенток масляными, как показалось Свете, глазами, протянул крепко сбитый усач с майорскими погонами и в фуражке василькового цвета с красным околышем на бритой наголо голове. - У них, небось, одни танцульки на уме.
"Околыш под цвет лица", - некстати подумалось Светлане.
- Твое мнение, Семен, мне известно, ты с директорами заодно, - сдвинул брови первый секретарь.
- Почему же одни танцульки? Мы - будущие инженеры, и на уме у нас - труд для победы, для нашей советской Родины! - отчеканила Лена.
- Во-от, слышали? Так держать, товарищи девушки и юноши! Молодым везде у нас дорога! И железная дорога тоже, - радостно захохотал Марков, довольный собственной шуткой. - Что ж, товарищи, давайте посмотрим здесь и пойдем к водонапорной башне, точнее, тому, что от нее осталось...
Майор задержался, многозначительно посмотрел на Лену и ухмыльнулся.
- До чего же сознательные и красивые нынче пошли инженеры! - он подкрутил ус и вразвалочку пошел догонять комиссию.
Когда высокое начальство уехало, местное руководство разбрелось по объектам. Стройка снова втянулась в рабочий ритм. Вернулся Борис, ходивший к колонке за питьевой водой.
- Лена, тебя Оверчук зачем-то зовет. Давай бегом!
Оба умчались. Не успела Светлана снова взяться за работу, как услышала шум и крики, доносившиеся со стороны вагончика прораба. Голоса становились все громче, люди, трудившиеся рядом со Светой, побросали работу и побежали на крики, она, недолго думая, поспешила следом. Небольшая толпа плотно кого-то обступила, Светлане с ее небольшим ростом ничего не было видно. Обычно народ если и толпился, то под висящим на столбе раструбом громкоговорителя, чтобы послушать сводки Совинформбюро, но сейчас громкоговоритель молчал.
- Что там? Что? - затеребила Света стоявших впереди Лену с Борисом.
Поднявшись на цыпочки, она за спинами и затылками увидела фуражку василькового цвета с красным околышем и узнала того самого усатого майора, который сказал, что у молодежи одни танцульки на уме. Кто стоял - точнее, с трудом держался на ногах - напротив майора, она разглядела не сразу.
- Федотыч! Федотыч, у которого мы угол снимаем, чего это он? - не оборачиваясь, прокомментировала Лена.
- Пил, пью и б-буду пить! - пошатываясь, заявил Федотыч. В правой руке он держал бутылку, в которой плескалась мутная жидкость, пустой левый рукав был заткнут за пояс выцветшей гимнастерки. - И ты, д-душегуб, мне не указ! Не от хорошей жизни пью горькую! Я там, на фронте, со смертью глаза в глаза, пока ты тут штаны просиживал!... А сколько невинных душ ты до войны погубил?! Дело проф-фесс-соров помнишь? Да я тебя, тыловую крысу!..
Буян попер на майора, замахиваясь бутылкой, но стоявшие рядом мужики схватили его и замахнуться не дали. Федотыч дернулся раз-другой и обвис кулем, выпустив из руки бутылку и уронив голову на грудь.
- Что за безобразие тут у вас творится! - процедил побагровевший майор подскочившему к нему милиционеру. - Мало того, что пьянствует в рабочее время, так еще и буйствует...
- Не держи на него зла, Семен Николаич, - подал голос один из державших Федотыча мужиков. - Выпил человек лишку, невесть что болтает. Ты же его знаешь - фронтовик, орденоносец, инвалид, еще и контуженый. Наутро проспится, будет шелковый... Иван, пойдем, мы тебя на лавку посадим, отдохнешь, охолонешь малость...
Федотыча увели. Из разговоров в толпе, которая не спешила расходиться, Светлана узнала, что усатый майор - не кто иной, как Семен Соколов, замначальника областного НКВД, известный крутым нравом и любовью к женскому полу. И угораздило же нетрезвого обходчика на него наткнуться! Соколов одернул пьяницу, тот огрызнулся, а затем разбушевался не на шутку. Очевидцы происшествия выражали опасение, что теперь и Федотычу, и его заступнику может не поздоровиться.
Настроение у Светы испортилось, в сторону военнопленных она больше не смотрела, но краем уха слышала, как прораб Оверчук назначал Анкэля и еще троих немцев на сверхурочные работы возле рухнувшей водонапорной башни.
Рабочий день наконец-то закончился.
- Я - в госпиталь, - сообщила Светлана Лене. - Там сегодня перед ранеными артисты выступают, заодно помогу Анне Прокопьевне быстрее управиться. Ты со мной?
- Голова болит, - Лена потерла висок, - пойду-ка я домой, полежу немного.
- Тогда, может, погуляем? Воздухом подышишь, полегчает, - с надеждой в голосе предложил Лене Боря.
- В другой раз. До завтра, Боря! - сделав ударение на слове "завтра", твердо сказала Лена.
...Возвращаясь из госпиталя домой, Света специально сделала крюк, чтобы пройти через Круглую площадь - самое сердце Полтавы. Всего несколько месяцев назад здесь можно было увидеть только искореженные металлические конструкции и слепые фасады домов, теперь же вчерашние пожарища обросли строительными лесами. Светлане нравилось наблюдать, как затягиваются, заживают раны города, и мечтать о том, что когда-нибудь на этом месте разобьют живописный парк с яркими клумбами, искрящимися на солнце фонтанами и тенистыми аллеями, по которым будут гулять мамы с колясками и влюбленные парочки. Она не сомневалась, что когда-нибудь все именно так и будет.
Домой Светлана вернулась поздно, не зажигая света, чтобы не беспокоить подругу, разделась и юркнула в постель.
Утром девчата едва не проспали. Света растолкала Лену, которая действительно выглядела неважно - бледная, под глазами темные мешки, простыла, что ли, в такую жару? Наскоро собравшись, побежали на вокзал.
- Берите инструмент, и за работу! - строго глядя на них, велел Колчин. - У нас тут ЧП. На сортировочной станции за водонапорной башней на рельсах нашли труп замначальника областного НКВД. Угодил под маневровый паровоз. Не исключено, что убийство. А вы опаздываете! Нехорошо!
- Кто б спорил, если убийство, то опаздывать на работу, конечно, нехорошо, - пробормотала себе под нос Света, и девушки послушно принялись подметать строительный мусор.
На вокзале целый день только и разговоров было, что о смерти Семена Соколова. По слухам, машиниста маневрового паровоза, под который попал Соколов, допросили и отпустили. Он утверждал, что никого на рельсах не видел и видеть никак не мог: паровоз толкал тяжелый состав, будучи прицепленным к нему сзади. Но вот как майор оказался на путях, можно было только гадать.
Вечером вернувшихся домой жиличек встретила заплаканная Анна Прокопьевна.
- Ивана Федотовича арестовали! - женщина села в кухне на табуретку и приложила к глазам уголок передника.
- Как? За что?
- Пришли и забрали. Сказали, что это он Соколова... убил. Что Иван Соколову угрожал, все, мол, слышали. Ванечка! Говорила я ему, что чертово зелье не доведет его до добра! Ой, лышенько, что ж теперь будет-то? Как же мы теперь?..
Анна Прокопьевна залилась слезами. Света, присев рядом, погладила ее по плечу, Лена зачерпнула кружкой из ведра колодезной воды, и женщина сделала несколько судорожных глотков.
- Пожалуйста, Анна Прокопьевна, не плачьте! Там разберутся и выпустят Ивана Федотовича, - уговаривала Света. - Он же никого не убивал, правда? Мы его вчера видели, - он на ногах не стоял... Наверное, пришел домой, лег и проспал до утра, угадала?
- Не было его ночью дома, - горестно покачала головой Анна Прокопьевна. - Явился под утро и завалился спать, в одежде прямо, только сапоги скинул. Еле они, ироды, его добудились...
- Где был, конечно, не сказал, - уточнила Светлана.
- Да он лыка не вязал...
- Иван Федотыч назвал майора "тыловой крысой" и кричал, что тот до войны губил невинные души, - задумчиво произнесла Света. - О чем это он, Анна Прокопьевна?
Женщина недоверчиво посмотрела на девушек, как будто решая, можно ли говорить с ними на эту тему. Поколебавшись, видимо, решила, что можно.
- Семен же чекист, в тридцать восьмом он... Ну, да вы, может, сами знаете, какое время было. Беда ходила по домам. Не знаю, как нас самих она обошла, Ваня же у меня правдоруб, все порывался кого-то защитить, письма какие-то строчил, еле удерживала его... Тогда обошла, а сейчас вернулась, окаянная! - Анна Прокопьевна снова всхлипнула.
- Другими словами, людей, у которых были причины, скажем так, испытывать неприязнь к Соколову, немало?
- У многих с ним счеты, - кивнула женщина.
- Иван Федотыч еще о каком-то деле профессоров упоминал. Что это за дело такое?
- Не знаю, милая, - вздохнула Анна Прокопьевна. - Это ж Ваня у меня все радио слушал да газеты читал, я как-то больше по хозяйству... Девоньки, вы ж, верно, с работы, голодные? Пойдемте, я вас покормлю.
- Анна Прокопьевна, вы, главное, не отчаивайтесь, - Светлана взяла руки женщины в свои. - Возможно, нам удастся доказать, что Иван Федотович ни в чем не виноват. Мы постараемся, правда, Лена?
Лена сделала Свете страшные глаза, - зачем, мол, давать обещание, которое крайне трудно исполнить? Но вслух сказала другое.
- Конечно, постараемся.
На следующий день Светлана, сортируя кирпичи - целые в одну сторону, битые в другую - прикидывала план действий. Найти тех, кто мог знать, куда подевался Федотыч после стычки с майором, - два. Осмотр места происшествия - три. А первый пункт...
Света помнила, что немецкие пленные вчера работали сверхурочно возле водонапорной башни - недалеко от того места, где погиб Соколов. Она достала припасенные с утра огурец и кусок хлеба и, виновато пожав плечами в ответ на вопросительно поднятые брови Лены, нерешительно направилась в сторону Анкэля.
- Бери, - она протянула немцу хлеб и огурец и отметила, что его правая кисть перевязана какой-то тряпицей. Вид у него, конечно... Худой, одежда болтается, как на вешалке, штанина в мазуте изгваздана...
- Данке, - он взял угощение.
- Ты повредил руку?
- Не страшно. Как вы говорить... до свадьба заживет, - он улыбнулся и с хрустом откусил огурец.
- Ты неплохо говоришь по-русски, - Света порадовалась, что ей не придется пускать в ход свои скудные школьные познания в немецком языке.
- Учил. В универзитэт. Мало учил. Здес практика, - он еще раз улыбнулся.
- У тебя красивое имя. Оно по-вашему что-то значит? - спросила Света.
- Имя Анкэль - защитник бога, - прожевав, ответил немец. - Фамилия - Беккер.
- Что ж ты, вместо того, чтобы защищать своего бога, напал на нас? Кто тебя и всех вас звал сюда? Вояки чертовы! - неожиданно для самой себя вскипела Света. К горлу подкатил комок.
- Я не все понимать, что ты говорить, - Анкэль аккуратно высыпал в рот из горсти оставшиеся от хлеба крошки. - Но я не хотеть на война. Меня... как это? Призыв, долг. Но здесь я рад.
Света посмотрела на него с удивлением.
- Вокзал - гут место. Железный дорога идти туда, - Анкэль махнул рукой, - до мой хауз.
- Твой дом далеко.
- Далеко, - эхом повторил он. - В Вюрцбург. Но отсюда... как это? Немножко ближе. И тут я видеть ты. Красивый фройляйн.
- Какая я тебе фройляйн?! - фыркнула Света. Помолчав, она задала следующий вопрос.
- Ты знаешь о том, что случилось... с майором? Может, вчера что-то или кого-то видел? Вы же были вечером возле водонапорной башни.
Анкэль призадумался.
- Не видеть, не слышать, - наконец сказал он. - Я много работать, мало... как это? Глаза... глазеть.
- Я заметила, - пробормотала Света.
- Он плохой человек, - вдруг сказал немец. - Злой.
- Откуда ты знаешь?
- Я знать меншен. Люди. Слушать, замечать. Делать вывод. Как вы говорить... мотать на ус.
- Усы сначала отрасти! И определись, или ты все замечаешь, или "ничего не видел, ничего не слышал", - передразнила Света. - Ладно, пойду я...
После работы Света принялась выполнять еще один пункт своего плана.
Тело майора нашли на рельсах, за развалинами водонапорной башни, в районе сортировочного парка. Место от площадки, на которой велись восстановительные работы, отдаленное и не очень людное. Добираться туда пришлось, перебираясь через пути, перепрыгивая через рельсы и уворачиваясь от снующих туда-сюда маневровых паровозов с вагонами.
До намеченной цели оставалось метров тридцать, когда Света обнаружила, что сколоченный из досок переход и пространство вокруг залиты толстым слоем мазута. Чтобы не запачкаться, нужно или идти в обход, или искать место, где не так грязно и можно перескочить по обрезкам досок, которые, по-видимому, набросали местные жители, вынужденные дважды в день переходить с одной стороны станции на другую. Света запрыгала и уже почти закончила упражнение, когда нога соскользнула с доски в липкую черную жижу. Черт! На ботинке пятно, на рабочих брюках - неопрятные капли. Интересно, керосином это можно отчистить?
Вот и место, где нашли чекиста. Кровь замыли, но явно наспех, и на черных от мазута шпалах и гравии виднелись темно-багровые застывшие потеки. Света огляделась. Место закрытое, с одной стороны - развалины водонапорной башни, с другой - кусты, рельсы делают плавный поворот... Раздался гудок маневровой "кукушки", и мимо Светы пропыхтел, обдав ее клубами черного дыма, небольшой черный паровозик, тащивший несколько вагонов.
- Красавица, давай к нам! - молодой сцепщик в замасленной робе висел на подножке последнего вагона и призывно махал Свете, улыбаясь во весь рот...
"Чем можно так увлечься, чтобы не заметить маневровый?" - подумала Света.
Маневровый паровоз за те полчаса, что Светлана "ориентировалась на местности", протащился мимо нее минимум дважды. Однако как же все-таки майор ухитрился упасть? По слухам, он был трезвый. Словом, в том, что ему кто-то помог, сомневаться не приходится. Вопрос в том, кто - и за что?
Попытки разузнать, где был прошлой ночью Федотыч, успеха не возымели. Кто-то видел, как он сидел на лавке на привокзальной площади, потом поднялся и куда-то побрел. Дальше следы Федотыча терялись.
Третий день Светлана не могла думать ни о чем, кроме истории с гибелью майора Соколова. В обеденный перерыв, выбрав удобный момент, она подсела к Колчину, который с наслаждением пил из банки холодный домашний квас.
- Петр Ильич, мне надо с вами поговорить. Наверное, лучше не здесь.
Колчин поперхнулся квасом и закашлялся. Прокашлявшись, он молча, не глядя на Свету, поднялся и, тяжело ступая, вернулся к поддону, на который складывал кирпичи. Прошло не меньше часа, прежде чем он ее окликнул.
- Светлана! Пойдемте, поможете мне принести со склада рукавицы и метлы.
По дороге на склад профессор то и дело озирался. Наконец, видимо, убедился, что их никто не сможет подслушать.
- О чем вы хотели поговорить? - в голосе Колчина звучала тревога.
- Петр Ильич, вы слышали что-нибудь о деле профессоров? - негромко спросила Света.
- Т-с-с, тише, что вы так кричите! Разумеется, слышал. В тридцать восьмом несколько десятков полтавских ученых и руководителей вузовских факультетов и кафедр были арестованы по обвинению в антисоветской пропаганде. Среди них - и мой друг, декан истфака нашего пединститута Данилевич. Их судила "особая тройка". Думаю, вы понимаете, какие она выносила приговоры... Об этом деле тогда много писали газеты - клеймили врагов советской власти...
Колчин остановился, тяжело дыша, вытер лысину, снова посмотрел по сторонам, и они двинулись дальше.
- А вы не знаете, Семен Соколов имел отношение к этому делу?
- Он участвовал в арестах... Если мне не изменяет память, он к тому времени уже был начальником райотдела НКВД. Кстати, Соколов до того, как пошел работать в "чека", учился в нашем институте. Помнится, подавал большие надежды... Я удовлетворил ваше любопытство?
- Спасибо большое, Петр Ильич...
- Свет, ну что, ты разузнала что-нибудь об этом деле? - поинтересовалась Лена, когда Светлана, вернувшись со склада, снова приступила к работе.
- Я почти уверена, что Соколову помогли упасть на рельсы, - отозвалась Светлана. - Но кто? Неужели Федотыч? Прилюдно угрожал и сразу же привел свою угрозу в исполнение? Чтобы первым делом на него и подумали?
- По пьяни и не такое творят, - заметила Лена.
- То-то и оно. Федотыч был такой пьяный, что скорее сам бы сверзился на пути, чем майора туда спихнул. Возможно, у него есть и более убедительное алиби, но пока мне об этом ничего не известно. Значит, чтобы доказать, что Иван Федотыч непричастен к гибели Соколова, нужно найти того, кто причастен. И я намерена это сделать.
- Слушай, я тут вспомнил кое-что, - вмешался Борис. - Я видел, как майор шел к водонапорной башне с каким-то мужиком.
- Что ж ты сразу не сказал?! - вскинулась Света. - Что за мужик? Высокий, низкий, толстый, худой, лысый, седой, в форме, в штатском? Что-то нес или шел налегке? Они с майором молча шли или разговаривали? Разговаривали мирно или ссорились? Да отвечай же! Ты понимаешь, что мог видеть убийцу?
- Как отвечать, если ты слова не даешь вставить, строчишь, как из пулемета?! Не толстый, не худой, средний. Еще куртка на нем была короткая... У нашего прораба Оверчука похожая. И вообще, я этого мужика видел со спины, еще и издалека.
- Издалека - это со скольки приблизительно метров?
- Ну... примерно как отсюда до прорабской будки. Метров с семидесяти-восьмидесяти...
- Час от часу не легче, - вздохнула Светлана. - То есть это мог быть Оверчук? Надо выяснить, не арестовали ли в тридцать восьмом кого-нибудь из его родственников или друзей. А как узнать? Спросить у него напрямую? Не факт, что скажет правду, еще и заподозрит, что под него копают, насторожится. Ладно, я что-нибудь придумаю...
Еле дождавшись конца рабочего дня, Света побежала в библиотеку. Пожилая библиотекарша приветливо улыбнулась постоянной посетительнице. Светлана переживала, уцелели ли довоенные газетные подшивки, - захватив Полтаву, гитлеровцы на второй день распорядились очистить помещение библиотеки, книги выбрасывали прямо на улицу. Библиотекари спасали книги и подшивки, разбирая их по домам... К счастью, несколько подшивок сохранилось, одна из них была как раз за тот период, который интересовал Свету.
О деле профессоров действительно писали, ему посвящали передовицы, статьи о собраниях в педагогических и студенческих коллективах, единогласно осуждавших "отщепенцев" и "врагов народа", негодующие письма трудящихся... Некоторые статьи дополнялись фотографиями "отщепенцев", в том числе декана исторического факультета пединститута Данилевича, о котором Свете говорил Колчин. Светлана никогда не встречалась с Данилевичем, но у нее возникло стойкое ощущение, что она уже где-то видела это лицо с аккуратными усиками. Высокий лоб, очки... Очки! Светлану прошиб холодный пот, хотя в приспособленной под читальный зал комнатке было душно. Но, прежде, чем делать какие-либо выводы, следует все тщательно проверить.
...Рабочий день шел своим чередом, Лена и Борис с расспросами к Свете не приставали, сама она тоже не отличалась разговорчивостью. Ближе к обеду Светлана отложила лопату и присела на сложенные штабелем доски перевести дух.
- Бо-орь! - окликнула она приятеля. - Глянь-ка, кто там к нам идет?
Боря посмотрел в указанном направлении, прищурился, сложил над глазами ладони домиком, чтобы защититься от яркого солнечного света, и снова вгляделся в приближающуюся фигуру.
- Не Оверчук? - задала наводящий вопрос Светлана.
- Похоже, Оверчук, - неуверенно ответил Борис.
- А может, Колчин?
- Может, и Колчин...
- А одет он во что?
- Да не разберу я, во что он одет! Что ты привязалась? Сейчас подойдет, и сама узнаешь, и кто, и в чем, и почему.
"Скоро закончится война, а я так и не успею в ней поучаствовать. Три раза ходил в военкомат, не берут меня с таким зрением... Недавно еще и очки разбились, а эти, запасные, слабее, чем мне нужно", - пронеслось у Светы в голове. - "Я видел, как Соколов шел к водонапорной башне с каким-то мужиком... Не толстый, не худой, средний. Еще куртка на нем была короткая..."
- А тут ведь метров сорок, не больше. Как же ты тогда куртку на том мужике, с которым якобы видел майора, разглядел с семидесяти, по твоим словам, метров? - вкрадчивым голосом спросила Светлана. - Признавайся, Борька, зачем ты меня обманул?!
- Ничего я не обманывал, - обиженно запротестовал Борис. - Очень мне надо тебя обманывать! Сейчас солнце глаза слепит, вот и не вижу дальше своего носа. Прицепилась, как репей, тоже мне сыщица...
Сыщица тем временем терялась в догадках. Почему Борис соврал про мужика в куртке? Есть ли связь между смертью Соколова и делом профессоров? Чутье подсказывало Свете, что есть. Вот ведь, и правильный ответ в конце учебника, как в школе, не подсмотришь...
Улучив минутку, когда Колчин пересчитывал инструмент, а вокруг никого из студентов не было, Светлана подошла и сделала вид, что выбирает себе лопату.
- Петр Ильич, как декан Данилевич относился к студенту Соколову? - тихо спросила она.
- Как к лучшему ученику и фактически другу семьи, - пожевав губами, ответил Колчин.
- А как Соколов выглядел в те годы?
- Кудрявый "юноша бледный со взором горящим". С тех пор он сильно изменился, разве что взор горел, только уже по-другому.
- А семья Данилевича? Что стало с его женой и детьми?
Петр Ильич задумался.
- Жену Данилевича, по-моему, тоже арестовали, а о судьбе его детей я, признаться, ничего не знаю. Обычно детей "врагов народа" отправляли в детдом, но иногда их на свой страх и риск забирали родственники, которых аресты не коснулись. Заметьте, я не спрашиваю, с какой целью вы всем этим интересуетесь. Прошу вас об одном - будьте осторожны...
Идя с работы, Света думала о том, где все-таки мог болтаться всю ночь Федотыч? "Если задача не решается, попробуйте решить ее другим способом", - вспомнила она слова Колчина.
- Анна Прокопьевна, где Иван Федотыч брал самогон? - спросила Светлана, едва переступив порог.
- Так у Ковалихи, будь она неладна! Весь Подол к ней за ее варевом ходит.
- Где она живет?
- Третья слева хата на соседней улице...
Ковалиха, неожиданно оказавшаяся еще молодой и довольно миловидной женщиной, об аресте Ивана Федотовича узнала от Светы. Вначале она отрицала сам факт знакомства с Федотычем, но когда Светлана припугнула ее ответственностью за дачу ложных показаний, во всем созналась. По ее словам, позавчера ближе к вечеру Иван и его приятель и собутыльник Столярчук заявились к ней "за добавкой", тут же "добавили", после чего Иван прямо за столом заснул. Столярчук помог Ковалихе перетащить его на топчан в чуланчик, где он благополучно храпел до утра.
- Вы должны рассказать об этом следователю! - заявила Света ошарашенной Ковалихе. - И прихватите с собой Столярчука, чтобы он подтвердил ваши слова.
- Щас, разбежалась! - подбоченилась Ковалиха. - Может, следователю рассказать еще и о том, чем я тут занимаюсь, как зарабатываю на пропитание трем пацанам, которые без геройски погибшего на фронте папки остались?
- Скажите, что вы с Иваном Федотычем... это самое... ну, вы понимаете.
- Что мы полюбовники?! Чтоб Анна мне все волосья повыдергала?
- Не повыдергает, я с Анной Прокопьевной поговорю. А если не скажете, Ивана Федотовича могут надолго посадить за убийство майора НКВД. А то и... Решайте.
Оставив Ковалиху терзаться сомнениями, девушка вернулась в домик путевого обходчика. Подруга еще не пришла. Света взяла с полки томик Маяковского, дважды перелистала, потрясла, - фотографии в нем не было.
- Куда же она могла ее спрятать? - Светлана обвела глазами их с Леной комнату, открыла и закрыла дверцы гардероба. Повернувшись спиной к двери, встала на четвереньки и заглянула под кровать, затем сунула руку под матрас. Пошарив там, вытянула свернутые в тугой комок белые носочки с отчетливыми следами мазута.
- С-стоять!
Вздрогнув от резкого окрика, Света медленно обернулась и увидела направленное на нее дуло пистолета. У человека, державшего оружие, дрожали руки, но с такого расстояния он мог бы попасть в нее, даже не целясь.
- Ты же не выстрелишь, правда? - как можно спокойнее произнесла она.
Стоявший в дверном проеме человек держал пистолет обеими руками, однако вынужден был взять в одну, чтобы поправить съехавшие на кончик носа очки.
- Исп-пугалась? - хриплым голосом спросил Борис и икнул.
- Свет, ты дома? - раздался в сенях голос Лены. - Я Борьку в гости пригласила, он скоро придет, ты ж не против? - На пороге девушка замерла, переводя взгляд с Бориса на Светлану и обратно. - А что здесь происходит? С ума сошел, ты что, стрелять в нее собрался?!
- К-капельку для хр... храбрости! И от нервов... Я м-мужик или кто?
- Идиот, - процедила Лена.
- А майора ты тоже хотел попугать? - спросила Света. - Зря ты сочинил сказку про мужика, с которым якобы видел Соколова незадолго до его гибели. Когда я поняла, что ты соврал, подумала - зачем? Видимо, чтобы кого-то выгородить. Кого? Тебя, Лена?
Лена и Борис смотрели на нее во все глаза, Борька, кажется, даже слегка протрезвел.
- У меня почти все сложилось еще до того, как я нашла их, - Светлана кивнула на перепачканные носочки. - Но это подтверждение того, что ты была на месте, где погиб майор Соколов, туда ведь, не измазавшись, не доберешься, на себе проверила...
Лена молчала и не сводила со Светланы глаз.
- На фотографии, которую я случайно увидела, - твой отец, бывший декан Полтавского пединститута Данилевич, арестованный в тридцать восьмом году по обвинению в антисоветской пропаганде, - Светлана облизала пересохшие губы. - У тебя другая фамилия - приемных родителей, да? Не случайно Борис заметил, что ты не похожа на деревенскую девчонку... Кудрявый юноша на фото рядом с Данилевичем - его студент Семен Соколов. Когда-то он был другом вашей семьи, а потом пришел арестовывать твоего отца. Возможно, и дело завели не без его участия... А кто та девочка с куклой на коленях у твоего папы?
- Катюша, моя сестра, - с трудом выговорила Лена.
- Спустя шесть лет ты увидела Соколова здесь, на вокзале, и узнала его, а он тебя - нет, ведь из нескладного подростка ты превратилась в красивую девушку. Он заигрывал с тобой, и ты условилась с ним о свидании. Отделалась от нас с Борькой, сказавшись больной, и пошла на встречу с майором. Судя по всему, Борис узнал об этом. Что было дальше, могу только догадываться. Он угрожал майору пистолетом? Стрелял в него?
- Это мой пистолет, - произнесла Лена. - Ты права, я хотела убить Соколова. Он отнял у меня всех, кого я любила. Папе дали десять лет без права переписки. Я только недавно узнала, что на самом деле это означает расстрел. Он ни в чем не был виноват! А ты знаешь, что такое жить в страхе? Ты знаешь, как это - когда твой мир рушится?!
- Знаю. Моя мама тоже собирала чемоданчик на случай ареста, - тихо сказала Света. - Она была готова к тому, что и за ней придут...
- Мою маму арестовали, она умерла через год в лагере, - звенящим голосом продолжила Лена. - Катюшку забрали в детдом, я ничего о ней не знаю... Когда его увидела, решила, что убью. Соколов вызвал меня через нашего прораба Оверчука и пригласил на свидание. Культурненько так, но попробуй, мол, откажись... Я и не отказывалась. У меня созрел план. После работы я заскочила домой, переоделась, положила в сумочку пистолет, встретилась с Соколовым, завела его в безлюдное место... А Борька выследил нас, ревнивый дурачок. Я направила на Соколова пистолет, но сразу выстрелить не смогла. Он выбил пистолет у меня из рук...
- Этот бугай набросился на Ленку! - встрепенулся Борис, который все это время сидел за столом, подпирая руками голову, чтобы она не падала. - А я ему - р-раз! - Борис снова обмяк.
- Борька выскочил из кустов и заорал, - уточнила Лена. - Соколов обернулся, оступился и упал на рельсы. А там - маневровый паровоз... Пистолет Борька у меня забрал, обещал спрятать. Кто знал, что он напьется и станет ним тут махать?
- А перед твоим свиданием с майором ему прилюдно угрожал Федотыч, которого во всем и обвинили. Удачно вышло, правда? - холодно проронила Светлана.
- Что ты, мне Соколов свидание назначил раньше, чем они поскандалили, я и подумать не могла, что из-за этого Федотыч и Анна Прокопьевна пострадают!
- А где ты взяла пистолет?
- Нашла в развалинах и спрятала до поры, - туманно объяснила Лена. - Что ты теперь будешь делать?
На этот вопрос у Светланы ответа не было.
***
- Почему ты мне не рассказал, как все было, ты же видел? - спросила Светлана.
- Как ты знать, что я видеть?
- У тебя штаны испачканы мазутом, - думаю, ты, как и я, испачкался неподалеку от места, где майор попал под маневровый паровоз. Да и вел ты себя подозрительно, явно что-то недоговаривал...
- Ты и красивая фройляйн, и умный, - резюмировал Анкэль. - Да. Я работать там, ходить за вода и видеть их. Фройляйн и... Но сказать - значит выдать. Выдать плохо. Не можно. Она твой... фройнд?
- Друг? Уже не знаю, - вздохнула Светлана.
- Свьета, - Анкэль осторожно коснулся ее руки, - нам сказать, что после война нас репат... ре-пат-рии-ро-вать. Тогда можно дом... домой? До хауз. Сказать моя... мечта?
- Говори, чего уж там...
- Ты ехать со мной. В Вюрцбург. Быть моя жена. Фрау Беккер.
- Везет мне в последнее время на сумасшедших, - пробормотала Светлана. - Как ты себе это представляешь?! Неужели ты не понимаешь, что это невозможно? А если б даже было возможно, я б ни за что не оставила маму одну... У каждого человека свой дом, твой там, мой здесь. Не огорчайся, Анкэль, ты обязательно встретишь свою фройляйн и будешь с ней счастлив. Вот увидишь. Впереди еще вся жизнь...
Анкэля и других военнопленных вскоре перевели на другой объект, и Светлана больше никогда с ним не встречалась. Но в каждом городе, где ей довелось побывать, она самым уютным местом считала вокзал. Даже если родной дом очень далеко, от вокзала до него все-таки немножко ближе.