Каменные сумрачные стены старых домов, деревянные перекладины ставен, узенькая голубая дорожка неба над головой.
"Хорошо... тихо..." - не успела подумать женщина, как прямо перед ней на мостовую упал камень. Взгляд вверх - ни движения, ни шороха, никого.
"Старые дома..." - женщина продолжила путь и, пройдя несколько десятков метров, вошла в маленькое кафе. Угловой столик, её излюбленное место, оказался свободен, официант, как обычно, резв, и через пару минут была заказана чашка капуччино - здесь его готовили отменно.
В ожидании заказа женщина задумалась - камень, едва не свалившийся ей на голову, вызвал мысли - ни много ни мало - о конце света.
Нет, не о глобальном, с наводнениями, землетрясениями и прочими катастрофами - в эти сказки она не верила, а о маленьком таком личном апокалипсисе: просто тюкнет в темечко прилетевший с неба камень - и нет человека.
Официант принес капуччино, женщина всыпала содержимое пакетика с надписью "тростниковый сахар" в чашку, осторожно размешала, стараясь не сбить крепкую пенку, на которой бармен какао-порошком привычно вывел сердечко.
...И всё же, если... если знать заранее...
Первым делом, конечно, позвонить родным, чтобы сказать : "у меня всё в порядке. люблю."
А ещё? Кому ещё ей хотелось бы что-то сказать или написать? Да, написать - письмо, настоящее, на листе белой бумаги, от руки, и вложить в конверт с маркой, и лично отнести на почту?
Женщина улыбнулась забавной идее, достала из сумки ручку и блокнот, написала на чистом листе: "Здравствуйте!" и задумалась.
С кем бы ей хотелось поговорить о... предположим, об образах. Или о подобиях.
Или о неслучайных случайностях. О текстах и подтекстах, вольных и невольных.
Или о любви. Например, о критериях, применяемых, когда нужно различить, "любовная любовь" перед тобой, или нечто совершенно иное.
О стратегиях и тактиках, о презрении к стратегиям и тактикам, когда дело касается определённых вещей.
О великодушии и малодушии, о чести и достоинстве, о подлости и зависти, об уверенности и сомнениях.
Женщина отпила кофе из чашки, затем взяла ручку и, задумавшись, стала водить ею по белому пространству листа.
...Или вот, например, кому бы она могла написать, с кем поговорить о способах, возможностях привести предыдущий жизненный опыт и настоящий момент к общему знаменателю, с тем, чтобы идти дальше.
О системах, нуждающихся в поддержании равновесия и о необходимости поиска своей дороги, когда системы перестают нуждаться в поддержке.
О кризисах, о том, насколько легче они переживаются, когда хотя бы в одной из сфер, составляющих любую человеческую жизнь, есть точка опоры.
О простоте, которая после сложности.
О времени, которое иногда выкидывает фокусы: сначала слишком рано, а потом - раз! - и слишком поздно. А время "вовремя", где часы точны, компасы не врут, где всё по-честному, где сходятся поговорить "за жизнь" прошлое, настоящее, будущее, это самое "вовремя" застревает между двумя ладонями так и не состоявшегося рукопожатия, миром, который уже никогда не вызволить из небытия.
О паузах вынужденных и добровольных, о том, на какой период следует брать тайм-аут, чтобы разобраться - в себе, в других, в ситуации; чтобы схлынуло ослепляющее и оглушающее, потому что нельзя наспех, если стремишься к основательности, и нельзя одной мерой то, что многомерно.
О поспешности и медлительности.
Об искусстве блокировать сознание от агрессии извне и способах его разблокирования, потому что блоки блоками, а замыкаться насовсем в башне, будь она из слоновой кости, или из серого камня, или вовсе воздушным замком - рано, и скучно, и грустно.
О том, как, уловив движение в ответ на простое "здравствуйте", увидеть детали, конечно, не полностью проясняющие картину, но которые необходимы и достаточны.
Необходимы и достаточны, чтобы перестать вглядываться в картину, чтобы перестать искать сходства, к примеру, в архитектурах двух городов, в меняющейся цветовой гамме неба и облаков, а в чертах идущих навстречу прохожих, за те секунды, что позволяет приличие - сходство со знакомыми лицами. Чтобы увидеть, наконец, перед собой не глухую стену, не сокрушающую безвыходность, а возможность идти дальше, даже если знаешь, что снова упрёшься в стенку.
Чтобы понять однажды, что нет смысла в диалогах, ни тайных, ни явных, ни поздних, ни ранних - там, где обман, блеф, коварство, извращённость понятий; где пресловутые пончики с завидным упорством будут начиняться, иногда щедро, иногда едва уловимо, цианистым калием.
О губительности недостатка информации, или её ложности; о том, что не каждому репортажу с обратной стороны луны можно и нужно верить, и не нужно объяснять, почему.
О том, что ходить по острию ножа нет никакого желания, а есть желание избавиться от того, что мешает жить, и жить.
О том, что невозможно противопоставить сообщество и себя, потому что не толпа - лица.
А ещё о том, как ценны, как красивы движения душ, умных и мудрых - не сверхчеловеков или их антиподов, а человеков, в которых свет разума и тайны инстинктов, детскость и взрослость, простота и сложность, открытость и замкнутость, и в которых нравственные ориентиры, осознанно или нет, истиной, улавливаемой краем глаза, или сфокусированной прямо по курсу - присутствуют.
О том, как здорово услышать восклицание, с целью предупредить и остеречь, от человека, которому, в принципе, есть чем заняться, кроме как предупреждать и остерегать.
Или о том, что прочесть в свой день рождения лёгкое и живое стихотворение о берёзовых "серёжках" - всё равно, что получить подарок.
И о том, что бывает, когда отчего-то не пишется. Как звучат чёткие ритмы, возникают образы, идеи, являются рифмы свежее, чем "кровь-любовь", фразы, на основе которых можно выстроить историю, или зарисовать пейзаж, выразить своё размышление, удивление, отношение, и как всё это не складывается, но и не уходит.
И о том, что это совсем не самое страшное в жизни, а страшно, в том числе, когда... впрочем, о страшном не хочется.
И о том, что мир не изменишь одним или несколькими письмами, но иногда необходимо и достаточно просто поздороваться, чтобы...
...В зал ввалилась компания молодых людей, юноши и девушки заняли столик напротив и принялись шумно обсуждать прошедший день. Студенты, судя по всему.
Женщина отвлеклась, взглянула на часы - пора уходить. Посмотрела на лист, где красовались выведенное аккуратным почерком "Здравствуйте!" вкупе со значками, линиями, штрихами и негромко и коротко рассмеялась. Хороша бы она была, если бы вздумала всё это сказать или написать.
Потому что разве говорится об этом - так?..
И ещё потому, что канун Нового года, а потом посленовогодье, у всех - хлопоты, покупка подарков, итоги, годовые отчёты; работа, дети, родители, свои победы и поражения, болячки, маленькие и большие трагедии и комедии, своя реальность и не-реальность, своё обыкновенное чудо - жизнь.
И потому, что невозможно в одном или в нескольких письмах написать то, что и сотней писем невозможно выразить. И потому, что ей и самой некогда, надо выстраивать жизнь заново, но и идти дальше, не обернувшись, не помахав рукой тем, чьи образы невозможно выкинуть из памяти и забыть - нельзя.
Женщина вырвала из блокнота исчерканный листок, повертела его в руках и сложила самолётик. Затем допила кофе, знаком подозвала официанта, расплатилась и вышла из помещения.
Переулок терялся в сумерках, сжатая в тисках каменных домов небесная дорога потемнела, и на ней проявились звёзды.
Камень лежал на прежнем месте, вполне безобидный на вид. "Бог с ним, с концом света, - подумала женщина, - А вот родным действительно надо позвонить, просто чтобы сказать, что у неё всё в порядке, и услышать, что у них всё в порядке, и что всё будет хорошо, и летом они увидятся."
Пора было возвращаться в своё пристанище, маленькую квартирку, где её ждала маленькая чистенькая старушка, с которой они приготовят незатейливый ужин, а затем украсят новогодними игрушками небольшую ёлочку; где осенне печалится куст базилика, а рядом вечнозеленеет кактус.
Женщина запустила бумажный самолётик в небо, обошла камень и зашагала в сторону ближайшей станции метро.