Ольга ТУРБАСОВА

Высоким технологиям посвящается

В ВЕК ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ, КОГДА...
или ОБ ОСОБЕННОСТЯХ МЕЖНАЦИОНАЛЬНОЙ СВЯЗИ ПО СКАЙПУ

(Из цикла «ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ»)

      Мой друг — художник, мы не виделись лет пятнадцать. Сейчас живём на противоположных сторонах нашей кругленькой планетки, с разницей во времени в двенадцать часов.

      А тут — надо же! — в городе моего друга чьими-то добрыми руками проведён Скайп. Ура! Скайп — это очень технологично, а значит, типа, хорошо.

      И надумалось нам однажды эти высокие технологии опробовать.

      — Ты меня слышишь? — кричит он мне со своей стороны Земли.

      — Слышу тебя отлично! — заверяю я. — Привет!

      Связь обрывается... Друг снова нажимает кнопку соединения:

      — Что-то прервалось... А теперь ты меня слышишь?

      — Да-да, слышу тебя! Привет!

      — Ну, наконец... Привет!

      И опять короткие гудки... Но мы не сдаёмся, мы набираем друг друга ещё двенадцать раз, как будто хотим убедиться, что не только мы любим новыe технологии, но и они нас. Каждый из наших двенадцати разговоров длится минуты полторы, и теперь, спустя пятнадцать лет после нашей последней встречи, мы выясняем, что хорошо слышим друг друга!

      Пора бежать на работу, поэтому он звонит мне уже по телефону, и мы договориваемся связаться по Скайпу в другой день, когда трафик будет поменьше, отчего, надо полагать, разговор получится длиннее и содержательнее...

      В старательно выверенный с учётом трафика день и час мой северный друг выходит на связь и теперь, конечно, мы можем не только поговорить, но и увидеть друг друга — поскольку есть высокие технологии, которые провели для нас чьи-то добрые руки!

      Друг включает свою камеру, я — свою.

      — Буль-буль, — радостно сообщаем мы друг другу. — Буль-буль-буль...

      Слов таких ни он, ни я не знаем. Наверное, всё же чью-то камеру надо отключить — тогда и скорость связи повыше станет. По счастью, под рукой обычный телефон, по которому мы договариваемся «отрубить» именно мою.

      Результат очевиден: изображение на той стороне света начинает приобретать более ясные контуры. По ходу проявления картинки я припоминаю: а ведь мой друг — не блондин. Он никогда не был блондином и всегда напоминал мне молодого Перельмана...

      «Мама дорогая, — огорчаюсь я, когда проявляется его первое изображение. — Как же он поседел за эти пятнадцать лет! Теперь он скорее смахивает на Бориса Джонсона, критикующего инициативы Европарламента». Смахиваю слезу ладошкой: знать, не проста, ох, не проста жизнь художника в России...

      «А, может, он поменял свой образ? Имидж, так сказать... Всё-таки творческий человек». — Мой мозг судорожно перебирает побудительные версии происшедших метаморфоз.

      Пока изображение на экране становится более чётким и постепенно рыжеет, я с замиранием сердца слежу за радикальными переменами на другом краю Земли. И когда неожиданно брови моего друга срастаются на переносице, а седина приобретает знакомый смоляной оттенок — какая радость! Спасибо вам, высокие технологии, проведённые чьими-то добрыми руками!

      Тем временем друг всё ещё продолжает изъясняться на незнакомом мне скайповском языке — отнюдь не на моём родном, звучном, чистом и прекрасном русском...

      — Буль-буль, — сообщает он мне последние новости. — Буль-буль...

      Я не выдерживаю и тянусь к доброму старому телефону.

      — Послушай, — прошу я друга, — переходи на русский.

      Друг удивляется. Он-то как раз уверен, что не умеет говорить ни на каком другом. А вот я, по его мнению, изъясняюсь с сильным скандинавским акцентом, безбожно затягивая гласные. И в его представлении складывается мой новый, не самый обоятельный образ: живу в Англии, сама русская, а говорю со скандинавским акцетном... — значит, выделываюсь!

      — Тогда вообще ничего не говори, — предлагаю я. — Всё равно ничего не понять. Лучше покажи картины, которые у тебя на стенах. — И кладу трубку телефона.

      Голосом моего друга Скайп что-то кашляет в ухо, а глазок камеры высвечивает художественные произведения на стенах его квартиры.

      По обилию разноцветных квадратов на экране я понимаю, что мой друг последние пятнадцать лет творит исключительно в стиле Малевича. Жёлтый квадрат — это, очевидно, то, что он называл осенними сопками, а синий — я понимаю! — Тихий океан дивным летним днём.

      Но особенно меня поражает шикарный ярко-оранжевый прямоугольник. Шедевр! Я бы и назвала его как-нибудь романтично, например: «Апельсиновый закат над бухтой Нагаева в расцвет эпохи нанотехнологий». Это фантастическая картина, если задуматься...

      Рука снова тянется к телефону — ведь Скайп занят показом «Апельсинового заката» и по-русски говорить не соглашается.

      — Потрясающая, удивительная вещь! — сообщаю я другу с восторгом.

      — Что? — как будто не может понять он.

      — Твой чудный «Апельсиновый закат» — неземной, космический оранжевый цвет.

      — Где? — продолжает скромничать друг.

      — Да вон тот яркий огненно-рыжий квадрат, что ты сейчас показываешь по Скайпу.

      — Да где же он?

      — Ну вот же он, вот! Прямо напротив тебя! — мой палец прилипает к экрану, сталкиваясь с «Закатом» на обратной стороне Земли.

      — Ёлки... — похоже, мой друг искренне изумляется. — Знаешь ли, это не картина, это моя настольная лампа...

Лондон, март 2013 г.