Аннотация: О том, как в институте появился заведующий химической лабораторией.
Мы сидели в кафе на пляже и наблюдали, как резвятся в океане акулы, развлекая туристов. На буйках добрые люди установили кольца, и хрящеперые сигали в них, как дельфины, при этом одаряя наблюдателей зубастыми улыбками. Поодаль большие белые акулы играли в футбол, хвостами пасуя друг другу здоровенный мяч (выходит, этот вид спорта у акул не football, а tailball?). У них была организована своя лига, команды, проводились соревнования, а в результате этого в кафе работал тотализатор, на доходы от которого для игроков закупалось мясо. Некоторые команды играли на выезде у берегов Франции, и мой друг из Блуа (о нем я как-нибудь расскажу и о его поместье тоже) очень ругался, потому что по заливам стало невозможно плавать.
По пляжу бродил аспирант Прося, фотографируя акул. Челюсти позировали: акулам всегда льстило, что их снимает инопланетянин. Они не знали, что Прося пытался доказать их инопланетное происхождение и почти доказал, когда случайно выяснилось, что челюстей вывели в американской секретной биологической лаборатории. Так что сейчас Прося фотографировал акул для Нэйшинал Джиографик, где ему хорошо платили за снимки, и для спортивной странички журнала "Хроники института Космонавтики".
Проводив взглядом блуждающего аспиранта (кстати, он давно не аспирант, а доктор, но прозвище приклеилось к нему, как кусок скотча), отец Клод Фролло потянул через соломинку холодный коктейль и поинтересовался:
- Вейдер, как получилось, что ваш заведующий химической лабораторией - инопланетянин?
"А как получилось, что ты каждый отпуск торчишь на Таити, причем останавливаешься не в отеле, а в гостевом номере института?" - хотел спросить я и не спросил, поскольку вопрос вышел бы риторическим.
Страстный болельщик доктор Франкенштейн оторвался от наблюдения за акульим тейлболом и сообщил, что нашел в библиотечном компьютере старые журналы "Хроники института Космонавтики", где остро ставилась проблема работы химической лаборатории. Я поправил доктора:
- Вернее, отсутствие всяческой работы оной лаборатории ввиду сильной текучки кадров и постоянно вакантной должности заведующего.
Далее продолжал повествование уже я: химическая лаборатория института почему-то приобрела дурную славу как место, построенное на проклятой земле, хотя другие подразделения примерно на этих же координатах работали нормально, если эпитет "нормально" вообще применим к данному учреждению. Опять же у химиков перманентно что-то взрывалось, из-за чего завхоз всегда держал под рукой ящики домодувной смеси для ремонта.
Когда очередной завхим ушел по трассе, проработав месяц, директора института вызвали в Совет ООП и попинали... простите, попеняли ему. Пирогов вернулся злой и сел на видеофон искать химиков. Надо сказать, что химик требовался не всякий, а с солидным багажом знаний и опытом работы с разными материалами вплоть до редких сплавов.
Отказывались все, некоторые с воплем: "Работать в ИнКосе?! Да не дай бог!!", и Пирогов уже ощущал пугающее приближение карающей длани СП или, что хуже, дона Рэбы, как вдруг получил от группы сотрудников 11-го этажа замечательный совет. А посоветовали они найти химика, мало знающего об ИнКосе.
Хитрыми путями, через директоров нескольких институтов, Пирогов вышел на аспиранта Просю из института Биологии, который ничегошеньки не знал ни об ИнКосе, ни о его штате, поскольку интересовался исключительно наукой.
Тут отец Клод прервал мой рассказ смехом: вспомнил, как они с Просей синтезировали философский камень и что из этого вышло. Франкенштейн вспомнил о проекте несгораемого скита и тоже заржал. К ним присоединился я, вспомнив о том, как громила химическую лабораторию одна из личностей доктора Джекила.
Отсмеявшись, я продолжил: когда Прося прибыл в институт, поначалу он шокировал нас, а не мы его. Ну ладно, меня двухметровая гусеница не особо удивила (я видел и не такое), но Фредди Крюгер сильно обалдел и поинтересовался, что это за пьяная галлюцинация Босха материализовалась в коридоре ИнКоса. Директор косо на него посмотрел, затем собрал всех в кают-компании и познакомил нового завхима с сотрудниками, а Панург прошептал на ухо Рубльдвадцать, боссу своей локации: "Боже, пропал Калабуховский дом!" В этом Панург ошибся, поскольку Прося до сих пор работает в институте, с работой справляется, а неприятности в его лаборатории быстро ликвидируются.
Но начал Прося с барабанным боем.
Сперва ему было приказано набрать штат, и что делает умный инопланетный аспирант? Правильно, лезет в Спейснет читать резюме. Начитался до того, что выбрал небезызвестного Пашку Гераскина и собирался его пригласить, но в лабораторию Проси занесло меня. Кажется, я искал Крюгера.
Заметив на мониторе портрет Гераскина, я спросил, зачем Просе известный укурок и поставщик "ангельской пыли" на малоизвестные планеты. "Но он же закончил биофак МГУ!" - вытаращил на меня глаза инопланетный аспирант. "Алиса Селезнева его тоже закончила - и где она сейчас?" - меланхолично спросил я. Прося удивился - оказалось, он знал Алису еще школьницей и считал ее хорошей девочкой. Наивный.
Я долго просвещал инопланетянина, открывал сайты галактической полиции и предлагал читать досье, включал "Галактику +" с неизменно укуренными ди-джеями Алисой и Пашкой, тем самым расстроив Просю и заставив его разочароваться в человечестве. В конце концов завхим набрал в свою лабораторию инопланетян.
Едва штат был укомплектован, как химики получили задание: найти оптимальный состав горючего для нового анамезонного двигателя, разработанного Рубльдвадцать по спецзаказу Галактики М-31. Ценой бессонных ночей (их никто не предупредил, что к срокам сдачи работ нельзя относиться серьезно) химики вывели формулу. Документацию и заявку на разрешение лабораторных опытов они попытались отправить в Совет ООП, на сайте которого давно обосновался перцептронный Пэкмен, наглец, хам и скотина. С ним инопланетные химики доругались до того, что кто-то из них плюнул в монитор. С той поры завхоз Фредди Крюгер ненавидит химическую лабораторию, потому что, как я уже где-то говорил, слюна у многих инопланетян по свойствам напоминает едкую кислоту, и мониторы прожигает на раз. Вследствие этого их приходится менять дьявольски часто.
С грехом пополам получив разрешение, Прося не нашел ничего лучшего, как смонтировать действующую модель двигателя у себя в лаборатории, хотя следовало бы перенести исследования на испытательный стенд: там установлены генераторы силового поля и множество агрегатов, предотвращающих возможные катастрофы. А еще к Просе перебрался Панург в качестве бесплатного приложения.
Итак, сидим мы, работаем, вдруг... грохот, треск, взрывы! Перепугавшись, мы с Валькаром выскочили в коридор и узрели огроменную сквозную дыру через все стены наружу. Посмотрев на виды Тихого океана, мы перевели взгляд на лабораторию, откуда цивилизованно, в двери, вышел Прося. Интеллигентность не позволила ему лезть в дыру, как сделал бы любой из нас.
Явление директора положило конец немой сцене. Спускаясь по лестнице, Пирогов тер пальцем висок. Дойдя до места катастрофы, спокойно сообщил:
- Меня окружают идиоты. Вначале жду объяснений, потом - завхоза и ремонтную бригаду.
Завхоз пришел сам, вынул блокнотик и привычно начал составлять смету. Малость шокированный отсутствием бурной реакции Прося дернул конечностями и тихо сказал, что последовал совету Панурга, а именно: подключил двигатель к топливной системе и залил в бак экспериментальное топливо. Концентрированное! Пока он говорил, из лаборатории подтянулись остальные химики, виноватые, понурые и задетые шрапнелью разлетевшейся облицовки. Откуда-то время от времени раздавался злорадный смех Панурга.
Топливо оказалось годным. Более чем годным! Движок заработал, выхаркнул из дюзы реактивную струю и, как нетрудно было предположить всем, кроме Проси, сделал то, для чего, собственно, был предназначен: придал ускорение станине, к которой был прикреплен. Естественно, ее с мясом вырвало из стены, и станина, неся на себе работающий движок, полетела сквозь стены, круша их к чертовой матери. Счастье, что на пути не встретилось рабочих кабинетов, и счастье, что при первом же рывке оборвались шланги подачи топлива. Горе, что топливо вылилось через оборванный шланг из бака.
Продолжая потирать висок, Пирогов слушал эти откровения. Я же отметил, что противопожарная система исправно работала, заливая химическую лабораторию. Спохватившись, систему выключил Валькар, а Крюгер добавил еще несколько записей в свой блокнотик.
- Дегенераты, - припечатал неполиткорректный директор, выразив одним словом отношение к новым химикам.
- Инопланетные дегенераты, - высунулся из-за двери подсобки Панург.
Я поймал его за ворот и вытащил в коридор; директор одобрительно кивнул.
- Дегенераты и Панург, слушайте меня внимательно, - Пирогов посмотрел на часы и произнес фразу, вариации которой я часто слышал за последующие годы. - Даю вам двое суток на ремонт лаборатории и стен, а также восемь часов на составление документации в Совет ООП с приложением образца топлива. Уложитесь - я вас для первого раза реабилитирую, не уложитесь - уволю. Время пошло!
Директор вынул мобильник и, выбирая нужный номер, удалился к себе. Все взгляды обратились на меня, а я отпустил Панурга и вытер руки носовым платком.
- Он ведь шутит? - тоскливо спросил Прося.
Я решил, что небольшой наезд не помешает.
- Вы уничтожили химическую лабораторию! Разнесли три стены! Грохнули модель двигателя!! И вы считаете, что после этого директор способен шутить?!
Химики содрогнулись. Тогда они еще не изучили сотрудников института и думали, что они - серьезные люди... Сдерживая глумливую ухмылку, удалился Крюгер, а инопланетная команда со вздохами принялась восстанавливать разрушенное.
Налив по чашечке кофе, мы с Валькаром отправились посмотреть на инопланетян, ликвидирующих разрушения, и поняли, что в назначенное время они не уложатся: Прося возлежал на уцелевшей кушетке (между прочим, откуда она взялась в химической лаборатории?! на этот вопрос завхоз упорно не дает ответа) и рыдал. Остальные его утешали.
- Пожалеем? - спросил Валькар, отпив из чашечки.
- Да надо бы, - отозвался я. - Они единственные пытались работать, - я проигнорировал злобный взгляд Панурга.
Мы допили кофе и отправили стенающим химикам роботов-уборщиков, а следом подоспел опытный Крюгер с группой сотрудников 11-го этажа и домодувной смесью. Работа оживилась, Прося проникся к нам доверием и с тех пор постоянно захаживал в кают-компанию, причем, как правило, не вовремя.
Через пятьдесят шесть часов Пирогов снизошел на наш этаж, посмотрел на ровные стены, хмыкнул, получил документацию, снова хмыкнул и, видимо, решив, что воспитательный момент прошел успешно, произнес небольшую речь о принятии химиков в коллектив ИнКоса.
После чего повесил на стену лаборатории правила техники безопасности в рамке красного дерева и ушел. Мы переглянулись, и Крюгер сказал Просе:
- Добро пожаловать в наш дурдом... в наш мир!
- Спасибо, - прочувственно ответил завхим.
Он не знал, что ожидает его в ИнКосе через пару лет.