Аннотация: Лирическое отступление: о том, как не надо забывать папку с документами в институте Космонавтики.
Эту эпопею я не стал бы рассказывать, если бы после истории с извлечением папы Ришелье не забыл у нас папку с бумагами. Все нормальные люди делают записи на кристаллы памяти, но кардинал до ужаса архаичен. В его папке лежала вырезка из "Галактической сплетницы", с которой всё и началось, приказ папы о формировании комиссии для проверки монастыря сестры Клотильды и заметки пономаря Тарасия. Итак, статья:
"Нудистский монастырь
Когда к церковным властям одного из приходов в окрестностях французского города Нима обратилась недавно приехавшая во Францию из отдаленной галактики сестра Клотильда, священники обрадовались. Монахиня попросила дать ей в аренду часть одного из старых монастырей, который не представлял интереса для туристов. Клотильда обещала готовить молодых послушниц к поступлению в монастырь.
Кардинал Мазарини, ответственный за этот монастырь, с радостью согласился. Однако на смену радости вскоре пришло недоумение. По городу поползли слухи, что в монастыре под Нимом творятся странные дела. Со всех концов страны туда толпами приезжали молодые люди, но для чего, никто не знал.
Комиссия в составе мэра и членов магистрата отправилась в монастырь разобраться на месте. Выйдя из флаера, отцы города не поверили своим глазам. Сестра Клотильда с несколькими хорошенькими послушницами играла в волейбол. По другую сторону сетки расположилась команда, состоящая из молодых мужчин и женщин. Волейболистов и волейболисток объединяло одно - полное отсутствие одежды. Судил матч не кто иной, как сам отец Орибазий. Помимо солнцезащитных очков, на нем ничего не было.
Мэр приказал сестре Клотильде закрыть нудистский лагерь, но бизнес-монахиня отказалась, сославшись на то, что не обязана подчиняться мирским властям. Когда епископ Нима потребовал объяснений, монахиня заявила, что ничего предосудительного не сделала и привела в свое оправдание строчки из Библии и райском саде, по которому Адам и Еда ходили обнаженными.
Сестра Клотильда разослала по всем крупным французским газетам рекламные объявления о6 открытии в области Нима нудистского лагеря, подписав, что лагерь освящен неверной половиной папы римского.
Местные священники обрадовались, когда епископ Нима пообещал сам приехать в нудистский лагерь и во всем разобраться. Однако их радость была преждевременной: епископ побывал в лагере и задержался там дольше положенного для осмотра времени. С тех пор прошло несколько месяцев, но никакого распоряжения о закрытии нудистского лагеря так и не было.
Возмущенные верующие обратились в галактическую полицию с требованием проверить прошлое сестры Клотильды. К тому времени в Ниме говорили, что она - бывшая галаксина отца Орибазия. Но и полиция не предпринимала никаких решительных действий: дальше инспекционных поездок дело не продвигалось.
Главный полицейский инспектор Солнечной Системы тоже несколько раз был в монастыре. Его видели покидающим нудистский лагерь поздно ночью в майке, приобретенной в маленьком сувенирном магазинчике, где торгует предприимчивая монахиня. На майке с двух сторон написано: "НЕ СТЫДИТЕСЬ СОЛНЦА - БОЖЬЕГО ОКОНЦА!", "БОЖЬИ ДЕТИ, РАЗДЕВАЙТЕСЬ, СОЛНЦУ ОТДАВАЙТЕСЬ!"
Возмущенная всем этим верная половина папы римского создает авторитетную комиссию из настоятельниц женских монастырей и фанатично верующих старых дев. Комиссия должна проверить деятельность сестры Клотильды и немедленно прикрыть "рассадник разврата". В ответ на это неверная половина создает другую комиссию, которая должна собрать аргументы в защиту нудистского лагеря. Чем все это закончится?"
Закончилось все убойно - и да, я не могу подобрать другого слова. Комиссию папа Паша собрал быстро и из проверенных людей, но предлагаю вашему вниманию заметки секретаря этой комиссии.
Дни и ночи монастыря сестры Клотильды
(записки хутынского пономаря Тарасия)
Червень, 14 день
Въ оно временъ бысть монастырь въ граде франкском Ниме, и бе ту мы зъваны ради потребы церковныя. Приидехомъ на место происшествия ночью комиссией в составе четырех человек: кардинал Мазарини, отец Орибазий (чтобы дорогу показывал), протопоп Аввакум (яко друг половины неверной) и азъ есмь, смиренный пономарь Тарасий яко писець. Покудова добирались до места, мне бысть явление: святая Орброза ангельским пением сообщиша мне, что путь в монастырь пролегоша одесную от указателя. Однако протопоп Аввакум рекохъ, очнувшись от видения воеводы Пашкова и Настасьи Марковны, иже они сообщиша ему стерео, что дорога веде ошую. Мазарини же, ничтоже сумняшеся, рекл, что явление Анны Австрийской сказало ему, что Via Dolorosa иде прямо.
И поидох мы по дороге, ибо она одна бысть, и полуноште же вопль Аввакумль: "ЯТЬ ТВОЮ МАТЬ! Понарыли канав!" И есмы вынули Аввакума из ямы зловонной, и зело он зол бы, и крича аки скимен словеса матерные. Во время оно было видение (глюк рекомый) отцу Орибазию: непорочная дева Жанна с нимбом на голове, освештавшим дорогу в радиусе двадцати верст, указа перстами на ны и рекла: "Несть времене сънити ми на землю и спасти миръ!".
И поиде мы, но бы нам всем виждение: воевода Пашков во проруби с каменем на шее и Настасья Марковна с веслом байдарочным в руце, и била она воеводу Пашкова тем веслом, и крича Пашков: "ВАЛИТЕ ОТСЮДА!" Азъ, видевъ страшно видение, вельми ужасеся. И удалились мы зело быстро. А Аввакум в сутане запутался есть и в канаву со сточнами водами рухнул паки. Извлекли мы его оттудова, и тут грузовик, не иначе как Богом посланный, объявился. И прибыли мы на нем в монастырь сестры Клотильды и рекоша ей: "Жено! Придохомъ послани от папежа, радъ есть миру и хочеть миръ имети съ тобою и любовь".
Аббатисса Клотильда же обратилась к нам: "Утешу азъ страждущих, обращу неверных в веру нашу, нудизм называемую - и откроют вам, и обрящете... за тридцать кредитов в сутки!" Оказалось, что сие есть плата за гостиничную келью - и скидка дана была нам един кредит с половиною.
Червень, 15 день
Отдохнув зело, разомкнули мы вежды в райском приюте сем... и не сомкнули их более, ибо идущу к келье аббатиссы, увидех площадку волейбольну! Непорочные девы в одеждах аки у Евы с молитвой, хваля господа и аббатиссу во веки веков, в мяч играли, зело высоко подпрыгивая.
Приде Орибазий и начатъ же молитися всемъ святымъ с великим умилениемъ, а Аввакум реклъ, плюнувши: "Непотребство неприкрытое!" И рек Орибазий: "И хорошо, что неприкрытое! Самъ рече Господь во святем Евангелие: "В чемъ тя застану, в том тя и сужу" - "Аминь!" - азъ рекл.
Девы же со смехом мелодичным мячом перебрасывались и на нас лукаво поглядывали. "Сей есть вертоград прохладен и многоцветен", - глагола Аввакум, приглядевшись. Лукавые девы с ангельским пением окружили нас, игриво теребя за сутаны, но приде аббатисса Клотильда и погнала девиц вицей по задницам толстым в тренажерный зал для тренировок ежесуточных.
Потекли и мы в зал тренажерный посмотрети, как в трудах и молитвах непрестанных обретают девы веру сию. Зал зело сияющь построен был по последним еврообразцам, и девы качали бюсты, руки, ноги и отца Орибазия, успевшаго ворваться в их толпу, аки камень из пращи Давидовой, и с ангельским пением к потолку взлетающего. Но нощь уж близилась, и отложили мы знакомство с сиим местом на завтра.
Червень, 16 день
Егда разверзоша очеси поутру, недосчитались мы в постели отца Орибазия. Записка на столе гласиша: "Было видение. Святая Жанна, указавшая на келью аббатиссы. Ушел. Вернусь завтра. Преподобный отец Орибазий". И не видели мы его весь день, зато видели множество дев непорочных, в футбол на траве играюштих.
Вызвались девы счетом две провести нас по монастырю с целью экскурсии, и согласились мы. Первым делом пошли мы в трапезную, и было нам видение странное: воевода Пашков с бейсбольною битою, укоризненно на нас глядящий глазами верной половины папы римского. "Не уследили!" - отвещал нам глюк и исчез, предоставив глазам нашим странную картину погрома в трапезной: стулья перевернутые и граненые стаканы битые. Шмонило олеем и коньяком, и миртового дерева куски разбросаны, а посередь хаоса сего чучело голубя святаго бяше с миртовой веткой и запиской в клюве: "Дева Жанна, будучи так любезна, указала мне на дверь первой монашки. Увидимся завтра. Отец Орибазий".
Непорочные девы, в кулачки похихикивая, дальше нас повели - в библиотеку, где множество томов великих стояло: "О пользе финских саун в женских монастырях", "Оздоровительные движения на свежем воздухе для юных послушниц", "Сон в непорочную ночь", "Трудотерапия и спорт для схимников", "Гимнастика для беременных в монастыре", "Житие святой Орброзы", "Полное собрание интердиктов неверной половины папы римского", "Похождения непорочной девы Жанны" и "Беатификация для особо одаренных".
Между стеллажами мелькнул силуэт неуловимого отца Орибазия, но нашли мы лишь записку, на жвачку приклеенную: "Дева Жанна указала мне на дверь второй монашки, не ждите меня! Орибазий". Устав от прочтения книг, выше мной указанных, обсудив спорные (в рукописи неразб. - "порные") места из них и проблемы насущные с непорочными девами, соизволили мы направиться на площадку футбольную, где девы уже шестой гол забивали. И включились мы в игру сию, и старался азъ быть поближе... к воротам, ибо в воротах стояла святая Орброза, с ангельским пением "Оле, оле, оле, оле! Мы - чемпионы, друзья мои!" мячи на грудь и на голову принимающая.
Воевода Пашков же с мечом за мячом гонялся и слова непотребные произносил в пылу игры (в рукописи неразб. - "в пылу битвы"), но кроме меня, никто его не слыша. Пашков уже к воротам пробивался, дев юных расталкивающий, но тут нимбом солнце затмиша и очи ему ослепиша непорочным светом дева Жанна, и пробиша Пашков мимо святой Орброзы и залепиша по главе Мазарини, и взвыл тот отнюдь не ангельским пением, ибо попало ему зело жестоко. Унесли его с поля боя девы юные, сопли кровавые ему утираючи и швы на ходу накладывая... А мы спать отправились.
Червень, 17 день
И бяше ночь, и бяше день. Но сначала бысть Слово. Отца Орибазия: "Третья монашка указаша на дверь четвертой монашки. Вернусь послезавтра. Святая Жанна". И отправились мы к девам юным, которые повлекли нас дальше, к открытому бассейну с джакузи, где старые девы-фанатички в водное поло играша. Нашед мы там записку: "Пятая монашка пришла в гости к четвертой. Шестая монашка Жанна".
Старые девы нас в бассейн зазывали, аки летающие рыбки из воды выпрыгивая, но не присоединились мы к ним, ибо больно стары были и зело некрасивы, и челюсти вставные от восторга игры теряли, и ныряли за ними, аки батискаф во глубь морскую. Тогда позвали нас девы юные, и пошли мы дальше к сооружению странному, именуемому вышкою парашютною. Вкругъ вышки светильницы стояше и кадила. И пояснила дева, прицепляя к Мазарини парашютный ранец с надписью "Стропы отсутствуют", что каждый верующий должен приблизиться к Богу.
На паникадилех и въ светилницехъ свеща вся вжегшася, и кадила возгорешася, и от благоухания благовоннаго фимиана и ладана аеръ исполнился. И зрию очима, не во сне, но яве, исходяща святая Орброза в тельнике, голубом берете и с гранатометом, указуя перстом на Мазарини, рекла: "Азъ Бога познах и радуюся, аще и ты познаеши Бога, то радоватися начнеши". Мазарини с вышки упадоша в бассейн, аки унесенный ветром, и ныряша за Мазарини старые девы с восторгом, и вытащиша за крест нательный, и откачивахом его всею ватерпольною командою, а святая Орброза вознеслася вверх.
Тут видение бы Аввакуму: воевода Пашков из бассейна высунулся и бутылку нам вручиша с запиской от Орибазия: "Ушла двадцать вторая, жду двадцать третью. Отец Настасья-Жанна Марковна".
Подошед время вечерней трапезы, на кою приведоша новых послушниц, довольно невинных и совершенно не смущенных предстоящим посвящением. И началось посвящение, и принесли шест для прыжков в высоту, и вставили его в специально предназначенное для таких посвящений отверстие (в полу, а не туда, куда предлагал кардинал Мазарини!).
Паки мне бысть видение: воевода Пашков с мокрой бородой и сухим коромыслом рекл, что будет акафист исполнен. Святая Орброза, переодевшаяся в сари, но с гранатометом в руках и голубым беретом на голове, непорочная дева Жанна в костюме девочки Сейлормун и с волшебным лунным жезлом в деснице и Настасья Марковна в сарафане и кокошнице на босу ногу (в рукописи последние три слова перечеркнуты) деловито партитуры листали, совещались, переругивались насчет того, кто будет сопрано, роняя записки от отца Орибазия гнусного содержания "Шестьдесят третью унесли, принесите следующую! Воевода Жанна". И абие глагола мне Пашков: "Брате Тарасие, хощутъ вас погубити. Выйди, брате, на каток заутрень и узриши пагубу, что хощутъ девы сотворити".
Бысть в ту пору видение Мазарини - вошла в трапезную по воздуху Анна Австрийская в подвесках и в горжетке на босу ногу (в рукописи последние три слова перечеркнуты), взяла аккорд на лютне и завыла, аки сигнализация противоугонная, и вступили тут трубы Иерихонские, и начала новоявленная послушница причащаться, то есть разоблачаться, танцуя у шеста. И встречено это было ангельским пением дев, воплями Анны Австрийской, цветомузыкой от нимба орлеанки по имени Жанна и фонарика святой Орброзы, а сверху манна небесная сыпалась, поелику потерпеша аварию вертолет с гуманитарною помощию.
Разоблачившись медленно, под музыку и за деньги, монашка новоиспеченная страстно размахивала крестом отца Орибазия и запиской от него "Встретимся в номере сто двадцать седьмой монашки. Жанна Австрийская-128-я". И помутнело у меня в ушесех, и заволокло в очесех, и упал я на белы рученьки девы Жанны, и отнесла она меня в мой тридцатикредитовый номер на плечех, аки парашют свернутый, и не помню я ничего более.
Червень, 18 день
И бысть день пятый, и бысть хоккей на льду. Нацепил я для тепла парик аббатиссы под шлем, Мазарини крестом, от ограды отломанным, вооружился, а Аввакуму видение бяше: Настасья Марковна, клюшку (в рукописи неразб. - "глюшку") с хохломской росписью и шайбу палехскую ему подающая. И потекли мы на каток, и девы с ангельским пением и клюшками нас окружали, вербуя нас в свои команды, а Мазарини вратарем желая видети.
Бяше мне видение трехмерное: разверзлось поле ледяное, и тридцать три богатыря и капитан команды Черномор в рыбьей чешуе вышли на поле. И гимн команды спели "Шумел камыш, деревья гнулись". Девы же выстроились напротив нас и гимн монастыря пропели "О, не упорствуй, умоляю!". В то временъ бы Аввакуму видение: разверзлася прорубь средь поля ледяного, и бяше в ней Пашков в акваланге, со свистком в зубах. И был нам знак, свист именуемый, и начался первый период.
Девы юные к нашим воротам понеслися, а богатыри ловили - но не шайбу с палехской росписью, как должно было бы, а дев юных - с частушками непотребными. Но девы олеем намазаны были и из рук игриво выскальзывали, а воевода Пашков, рефери будучи, утаскивал за нозе в прорубь богатырей, зело провинившихся. И редело наше войско, под водой исчезая, а девы уже у ворот кардиналу Мазарини клюшками почки отбивали, меж тем акафисты вознося, но кардинал стойко держался, лежа на шайбе. Так и влетел в ворота муж несчастный, и было мне видение: Орибазий "ГОЛ!" закрича и исчез с трибуны, оставив записку: "Унесите Анну Австрийскую, тащите Настасью Марковну! Воевода Пашков", и остатки манны небесной над катком реяли, под коньки попадали, и шлепались на лед девы.
Бысть глюк кардиналу Мазарини: каре валькирий к воротам неслось на сребряных крылех с именем Вагнера на устах. И сказа Аввакум: "Ой вы гой еси, горе-богатыри! Что сделали вы моим серебряным сединам, мать вашу?" Огорчилша он слегка, бо 5:0 мы проигрывали.
И тут бяше виждение Аввакуму: тевтонские рыцари с клюшками в руках из проруби восстали, воеводой Пашковым на лед выпускаемые по одному. И воспряли мы духом, бо злы страшно бяше рыцари сии, обет невинности давшие, но не смутило это дев: пробивались они к воротам нашим - и не успевали зело рыцари, бо прорубей стало слишком много: из трех воевода Пашков высовывался одновременно, из двух Настасьи Марковны в кокошницехъ на босы ноги (в рукописи зачеркнуто последнее слово), у одной лунки рыбаки финские Моби Дика гарпунили, из другой Анна Австрийская с Людовиком XIII высовывались, а недалече Орброза всплыла полосатым (бо в тельнике была) брюхом кверху, аки рыба, динамитом глушенная, с пивной бутылкой во рту, в коей записка окровавленна соплями орибазиевскими бяше: "Восхотел деву Жанну, бо зело непорочна. Был страшно избит волшебным лунным жезлом. Отец Орыбазий".
А проигрывали есмы, бо Мазарини полезл к Анне за поцелуем невинным и застрял в проруби, аки пробка. Анна тем временем в лунке Настасьи Марковны гостила, та ее чаем со льдом потчевала, и менялись они кокошниками и подвесками. А девы юные от нечего делати катали наши ворота к шайбе, таким образом 39-й гол нам забиваючи.
Последнее мне видение бяше: множество аггелъ стреляющих огненными стрелами, яко дождь сильный из тучи, и разверзлось поле ледяное с треском, и вошли люди в белых халатах, расталкивая Настасью Марковну в подвесках и Анну Австрийскую в кокошницех, от изумления сего чай расплескавших.
Егда рече доктор Смит, психиатр: "Восстань, брате, и внемли... Сколько дней он у вас курил?! Почему сразу не позвонили мне? Ну как же не стыдно, господа и дамы, неужели вы не слышали, что он несет? Лунки, настасьи марковны, анны австрийские, кокошники на босу ногу, тевтонские рыцари в проруби... Да, коллеги, это довольно интересный медицинский феномен: полимеризация галлюцинаций, вызванная неумеренным употреблением наркотика. А теперь готовьте носилки".
Отвешта азъ...
(на этом рукопись обрывалась)
Когда Ришелье позвонил и попросил переслать забытые бумаги, я честно сознался, что прочел их и поинтересовался, что стало с монастырем сестры Клотильды.
- Ничего, - ответил кардинал, - так и процветает под Нимом. Тарасий выписался из больницы, звонил и спрашивал, не хочет ли папа снова собрать комиссию, он, мол, готов принять участие. Так вот, обе половины папы решили оставить монастырь в покое, - и отключился.
Пришел Пирогов, полистал заметки, похмыкал и сказал:
- Это какой Тарасий? Который вуду практиковал?
- Почему вуду? - не понял я.
- Ну, у него в мемуарах какой-то святой из гроба восставал, - пояснил директор, потом добавил задумчиво: - или уже тогда что-то подсыпали в кадильницы, кроме ладана? Ужас, что творилось и творится, - Пирогов тяжело вздохнул, - хотя попробуй в нормальном состоянии впарить пастве догматы о непорочности или бессмертии души в наш век кибериады и мыслящих растворов.