Сидя на горке, волк Француз с чувством декламировал, размахивая в такт передней лапой:
- Иль не суан кё кан он э фэм
не сервис кё дэнми
не маше кан ботей дэ фэн
не фор ге кё дом андорми...
Полные иронии строфы плыли над лесом. В последнее время Француз пристрастился к стихам Вийона, с удовольствием заучивая их и читая вслух ночами. Кроме полуглухого филина Евлампия, который периодически вставлял свое одобрительное "Угу!", хотя ничего не понимал, слушателей у волка не было.
Эта ночь стала исключением.
- Бгаво! - услышал волк и от удивления замолчал.
Повернувшись на голос, он увидел на одинокой сосне картавого ворона Артемия Петровича. Тот деликатно похлопал крыльями.
- Бгаво, - повторил ворон. - Ты делаешь успехи в стагофганцузском.
- Ты нужен как пегеводчик, - Артемий Петрович хмыкнул. - В заповедном озеге объявилась иностганная лягушка... кхм... лягух! говогит по-фганцузски, Водяной в шоке, жаба Игаида влюблена и хочет объясниться.
Волк поперхнулся.
- Угу-у-у-у?! - обалдел филин. - Нешто француз?
- Весьма вегоятно, - ответил Евлампию ворон и пафосно обратился к волку: - спеши же к озегу, не дай газбиться влюбленному сегдцу.
На влюбленность жабы Ираиды Француз плевал с Эйфелевой башни, но увидеть заморского гостя захотелось. К восходу солнца волк прибежал на берег озера.
Там сидела Ираида в компании другого земноводного с необычной окраской. Тело жабьего гостя отливало оттенками красного и коричневого, в солнечном свете новоприбывший лягух казался особенно ярким. Запашок от него шел специфический.
- Бонжур, ами, - поздоровался волк и слегка оторопел от потока обрушившихся на него французских слов.
- Немного, - поскромничал волк, спохватился и повторил на языке галлов: - ан пти пё.
- У жё сюи? Э бьян, коман жё сюи зариве ля? Эд муа пур ту ле сант! - не обращая внимания на кокетливо подобравшую лапы Ираиду, красный жаб попрыгал к волку.
Француз попятился. Правильно поняв его движения, заморский гость остановился.
- Что он говорит? - нетерпеливо спросила Ираида.
- Помощи просит, - отозвался волк. - Видать, опять пространственно-временной туннель дурит.
В глазах жабы отразились огни Елисейских полей, подсветка Эйфелевой башни, в ушах зазвучали колокола Нотр-Дам, но волк, заметив мечтательное выражение на морде отечественного земноводного, поспешил выдернуть Ираиду из грёз.
- Учти, выговор у него не парижский, - предупредил волк. - Э, ду вьян тю, мон пот?
Чутьем Ираида поняла, что он спросил гостя, откуда тот, и замерла в ожидании ответа, перебирая в памяти французские города.
- Ликуала, - ответил красный жаб.
Когда до Француза дошло, он посмотрел на томящуюся в ожидании Ираиду и захохотал, сверкая белыми зубами.
- НУ?! - квакнула жаба.
- Он из Конго, - доложил волк. - Чистокровный африканец из бывшей французской колонии.
Ираида заметно расстроилась.
- Да ети его мать... - проговорила она. - Спроси, он заколдованный или с рождения такой?
Гость вслушивался в переговоры с надеждой. Для начала Француз успокоил его, сказав, что постарается отправить его обратно на родину (волк умел обращаться с туннелем после путешествий во Францию), затем начал допрос.
Помрачневшая Ираида слушала, изредка требуя перевода. На голоса приплыли заинтересовавшиеся мавки, расселись на камнях. Тут же устроился Водяной. Пришлось переводить для всех в режиме полусинхрона, хотя конголезский вариант французского волк разбирал далеко не полностью.
Красный жаб с замечательным экзотическим именем Августин Нтумба поначалу сбивчиво, потом с нарастающим воодушевлением рассказывал свою историю. Да, он не был заколдованным принцем, а прошел путь от простого головастика до красной жабы, как и все в его семействе, обитающем во влажном тропическом лесу. Семейство вело родословную от известной колдуньи, которая умела превращаться в жабу, в итоге застряла в этом состоянии и переселилась жить под корягу у притока реки Конго. При описании реки и тропического леса заморский гость впал в поэтический экстаз, находя удивительные эпитеты для флоры и фауны, особенно бабочек. Все эпитеты употреблялись в превосходной степени.
По мере рассказа господин Нтумба все чаще поглядывал на Ираиду. Увлекшись его описаниями, жаба вышла из состояния уныния, два раза ахнула и квакнула в неподдельном восторге, что довело Нтумбу до апофеоза поэтических преувеличений. Он даже раздул горловой мешок и издал низкий басистый звук. Решив, что он запел, Ираида вежливо похлопала передними лапками.
Мавки поддержали аплодисменты, Водяной посоветовал Нтумбе писать книги: мол, он уже хочет в тропический лес. Ираида призадумалась, внимательно посмотрела на заморского гостя и решила, что он ничего такой, даже бородавок мало, и голос приятный, и окрас необычный.
Польщенный Нтумба снова раздул горловой мешок, квакнул и шепотом спросил, как зовут местную жабу. Представив ему Ираиду, Француз откланялся - надо было проверить пространственно-временной туннель, а лучше всего это делать со специалистами, поэтому предварительно волк побежал к Лешему.
Спустя два дня Леший нес в сумке, позаимствованной у Кикиморы, двух жаб. Рядом рысил Француз, но болтающие земноводные редко просили его перевести. Они общались на жуткой смеси русского и французского, прекрасно понимая друг друга. Господин Нтумба не сводил с Ираиды влюбленных глаз, Ираида кокетничала напропалую.
- Лягушка-путешественница, - заметил Леший.
- Жаль, что Нтумба не из Парижа, - подколол Француз.
Жаба ласково квакнула что-то заморскому гостю и перевела взгляд на волка.
- Ну и что? - сказала она. - Может, и в Париже побываем. Начинать надо с малого!