Пожалуй, с момента, как мы пошли в школу, начался новый период в моей жизни. Жизни становления личности, если можно так сказать, проходя через новые препятствия ухищренных унижений, начиная от родных, до учителей, в пользу моей бездарности, уродливости, невнимательности и прочего. К тому же, школа стала лишним поводом раздражать отца и мать, которым это раздражение служило поводом нас побить. Не жалуюсь, напротив, именно такие, - если можно так сказать, - сложные обстоятельства сделают меня таким, какой я есть.
Но, так же со школой связанно много ярких и позитивных красок. В конце концов, нет худа без добра. Друзья, ведь для детей все, - кого они знают как зовут, - друзья, потому что они не знают кого называть врагом, потому что и врагов то нет, (разве что обидчик, ведь скажем, если меня обидит мой брат, или папа, он же не становится врагом), а значит, есть или незнакомец, или друг; беспричинное баловство не о чем, просто, потому что здесь и сейчас есть все что тебе нужно, а если чего-то нет, значит оно тебе не нужно; вечная беготня, причем даже тогда, когда некуда спешить, а иначе, почему бы и нет; все эти вулканические, атомновзрывные эмоции, оглушительный звонок на урок, шум, сплочение общим горем - двойками, пятерками, - или же напротив; портфели; любимая физра (физическая культура); дневник и ручка, пасту которой ты обязательно попробовал на вкус и знаешь, что она горькая с привкусом миндаля; девочки и косички, если ты дергаешь за них, непонятно почему, все делали заключение, что ты влюбился, а ведь если б я знал значения слова влюбился, то не соглашался бы с ними; плохое и примерное поведение, при том, что как плохое так и примерное для тебя было хорошим поведением, просто степени возбудимости разные (это все учителя, не понятно с чего, взяли твое лучшее настроение и назвали его плохим); зеленая доска, запах мела и важное волнение когда вызывает учитель; парты с магической силой призывающей нарисовать на ней, стулья с жвачками под ними; грязные туалеты с едким запахом хлорки и с ее белыми следами повсюду; шумные коридоры зеленого и голубого цвета; ароматная столовая и бесконечная борьба, толкотня, за покупку пирожного и то, которое могли увести у тебя на газах; гладкие, бетонные ступеньки лестниц; падения, медпункт, но ничего серьезного; вечный путь в школу и домой, вахтерша, уборщица, влюбленности, глупости, чаепития, классные часы... в общем, ничего интересного.
В целом мы ждали каникул, а они нас, особенно летних. Все таки, пока что, друзья детства были важнее школьных. Точнее, вышло так, что школа была одним миром, а когда ступал на свою улицу в своем районе, приходил домой - это уже другой мир в которой школьному не было места. А во время каникул мы даже и не виделись со школьными товарищами совсем. Но, когда возвращаешься в школу, будто и не прощался с одноклассниками, и все продолжалось так же как и заканчивалось.
Честно говоря, у нас с классом, не очень отношения пошли еще с первого класса по наступлению зимнего времени. Причина была в наших, (точнее в родительских), религиозных убеждениях связанных с соблюдением субботы как святого дня в кой запрещалось всяческие мирские, суетные дела такие как: уборка, покупка товаров, присутствие на работе и в частности школе, и так далее. И если помните, суббота начиналась с захода солнца еще в пьяницу. Так вот, учились-то мы во вторую смену, а с наступлением зимнего времени со школы приходилось возвращаться в часов пять-шесть, когда уже было темно. В пятницу, (нельзя было допускать нарушение четвертой заповеди), мы были вынуждены сбегать с уроков.
- Вовка! - уговаривала мать папу, - может быть договорится как-нибудь с учительницей, с деректрисой...
- Да-а. Брось ты. А то ты не ходила и не знаешь, что они говорят и что скажут. Пусть пацаны сами, - вон, здоровые уже, - решают этот вопрос.
А мне, - обращался теперь папа к нам, - чтоб до захода солнца были дома как штыки! Ясно?
Не стоит ошибаться на тот счет, что мол, во какие родители изверги. Нет. Наоборот! Нам, можно сказать, дали официальное разрешение на преступление. Можете себе представить, какое волнение мы испытывали и превосходство над другими? Нет, никому из нашего класса родители не позволяли сбегать со школы, а нам можно! Мы были особенными.
Впервые разы, никто не понял, что произошло. В последующие, учительницей было дано разрешение отлавливать нас. Нам приходилось придумывать разные способы и пути в частности и вранье. С этих пор, я понял, как вранье можно использовать в благих целях. Да, мы с братом договаривались:
- Давай, Денис, - говорил брат, - сегодня ты говоришь, что у тебя болит живот, а я сбегу и тебя догоню.
И много других было способов.
А когда нам не верили и не отпускала учительница, говоря:
- Да конечно, голова у него болит. Я видела как ты насаешься на перемене как угорелый. Нет!
Тогда, самым главным было собрать портфель незаметно, поднести куртку как-нибудь так, чтоб никто не заподозрил. А вопросы иногда были к нам, мол, что опять собрались убежать.
- Нет. - говорили мальчишки с нашего класса. - Мы вам не дадим убежать.
Но как бы там ни было, если не выходило хитростью, мы добивались своего силой, вырываясь из рук противников и стремясь к своей цели.
Правда, затем эта хитрость оборотилась, против наших же родителей, когда в седьмом классе мы с братом прогуляли всю третью четверть, которая была, между почтим, самой длиной в году. Но тогда мы прогуливали не ради религии, или Бога, или родителей, а ради себя. Нам просто компьютер подарила сестра, точнее муж ее, Андрей, по этому нам и хотелось наиграться, до проходить все уровни, поставить, как говорится, все точки над и.
Кстати, в тот период седьмого класса, наши родители занимались предпринимательством в виде торговлей женских вещей и они часто уезжали в другие города, часто на двое суток. Вот так искушение было с которым мы не смогли со владеть. Мы подделывали оценки и росписи учителей, вплоть до окончания четверти и подделки всех четвёртых оценок.
Конечное же, все таки к концу третьей четверти мы возобновили походы в школу. Естественно Классный руководитель совершал попытки вызвать родителей, но ни одна из ее записок не доходили до родителей, потому что, к тому времени, мы усовершенствовали свое мастерство и у нас было два одинаковых дневника (копии наших изначальных дневников мы с трудом нашли на рынке) один для родителей, один для учителей.
Закончилось это мягкой, упругой розгой по всем частям тела и тем, что нас оставили на первый месяц лета учится. Причем разоблачение пришло тогда, когда мы с братом уже не ожидали и случилось это совершенно случайно: По пути на базар наша учительница встретила нашу маму и рассказала всю правду. В тот момент я впервые умер... внутренне. Я понял фразу: "Все внутри оборвалось". Нет бы пройти мимо, так как мы уже исправно ходили с братом в школу и оставили свой двойной, скользкий путь, так она... А маму было жалко, она так плакала, будто хоронила кого. Как тогда, нас отец никогда не бил. Злоба была сильной у него, а у нас живого места на теле не было.
Конечно же, "никто не любит школу, ведь это надо быть дураком, чтоб любить ее!". Она не стала для нас вторым домом и учителя вторыми мамами тоже не стали, как предвещали они. И это было понятно, хотя бы судя по параллельному классу, ведь за них их учительница вступалась, когда приходил директор или заучи, чтоб ругаться за какой-либо проступок. Нам же в довесок только добавляли тумаков. Ну Бог с ними с этими учителями, возьмите к примеру наш класс... В пятом классе случился конфликт у одного из наших товарищей с парнем из четвертого класса и мы забили стрелку (то есть, договорились о сомнительной встрече) на заднем дворе школы. Мы с братом и наши ближайшие товарищи не знали как это (хотя наверное я преувеличиваю и они знали, а я один не знал, просто выразился так, что б совсем глупым не показался), но предполагали, что будет драка. Все волновались понемногу и на переменах тщательно отрабатывали удары и приемы друг на друге. В конечном итоге, на месте встречи за школой, из наших было четыре человека; я, брат, Петька (и тот подошел лишь случайно как бы), и Коля. Так вот, нас четверо и их двенадцать. Пришли мы такие и стоим смотрим друг на друга. Никто не знает что делать, кроме Коляна.
- Чего вы там хотели?! - нагло начал Колька предъявлять оппоненту. - Кого вы там уроете?
Оппонентом был какой-то, толи армянин, толи грузин, толи таджик, толи узбек... короче, не помню как его звали. Так вот он по всей видимости, тоже знал что делать и начал Кольку толкать.
И вот они начали драться по настоящему, по лицу. Упали и катаются по земле. Это была зима. Тут, сзади, меня схватили несколько человек и завалили, пытаясь бить (плохо у них получалось бить, ведь я даже ничего не почувствовал). Кирилл ворвался почти моментально и меня сразу выхватил подняв на ноги. Мы начали с этими одиннадцатью пинаться и размахивать руками. Нескольких я легко завалил на землю подсечками и по наивности думал, что раз завалил, то победил, по этому никого не бил. К тому же, правило "не бей лежачего", никто не отменял для меня, хотя, судя по противникам, они не особо это правило исполняли. По моему, мне даже все таки удалось кого-то ударить и не по лицу, - потому что страшно было бить в лицо-то, - бил по ногам да в живот.
Подбежал Петька растолкав половину врагов.
Кто-то стал убегать. Были слышны крики, что директор идет. Все побежали и мы побежали.
За нами пытались гнаться, но мы были быстрее.
Теперь вы видите какой у нас был "дружный" класс? И учтите, самого затейника этой драки, из нашего класса, не было. Он сказал, что ему мама сказала сразу домой идти. Кроме этого, Коля, через некоторое время, стал лучшим другом этому Цыгану... Вот, кстати и вспомнил. Да, Цыганом его звали, тот который с Коляном начали драку.
А моим лучшим другом, пока что, так и оставался Кирилл.
До сих пор не пойму, за что и за кого мы дрались... За что и за кого мы, вообще, деремся?