... он ожидает, что ночью она снова будет метаться, стонать и звать его, но она спокойна. Он не помнит, когда последний раз видел ее настолько спокойной. Если только в сентябре.
Его передергивает, он несколько раз с силой моргает. В сентябре всё было впереди. В сентябре она... да, она пыталась "всё изменить" и гордилась этим; каждый день рассказывала ему о своих успехах, а он усмехался и гладил ее волосы; да, сейчас они спутались, разметались по плоской серой подушке. Она застыла, она спокойна; она так безмятежна, что временами он проверяет, а дышит ли она - и тут же отдергивает руку, как будто сделал что-то страшное, нет, она дышит, он дышит, они дышат, здесь так тихо, что
03
он ненавидит тишину. Он слоняется по комнатам, разговаривая с собой и со всем, что попадается на глаза; с грохотом сшибает стулья, скидывает на пол какие-то статуэтки с полок, сбрасывает и пинает диванную подушку, пинками загоняет ее в ванную. В ванной он включает воду и несколько минут смотрит в раковину, вода стекает с кончиков пальцев на ковер - они выбирали его до, всё, всё в этой проклятой ванной было до, а после - только шум воды и черная неизвестность, вниз, по трубам, куда-то, зачем-то, отсюда, от... Он выключает воду, идет на кухню и смотрит на холодильник, он ненавидит магнитики на его дверце, ненавидит ее веселые прихватки, ненавидит эти аляповатые пятна на сером тусклом фоне. Он протирает глаза, надеясь убрать мутную пелену, но всё вокруг еще сильнее блекнет. Он знает, что означает это неумолимое обесцвечивание: всё заканчивается, это последний виток спирали: теперь ничего не будет как раньше. Фотографии на стенах словно издеваются над ним, режут глаза чистейшим и свободным не-знанием; он ощущает почти физическую боль при одной мысли о том, что они могли бы не знать и до сих пор. Ведь не знали, не знали же, жили; пока ей не взбрело в голову, да, она виновата, ее вечная страсть, ее глупость; она, винить только ее, а
02
ее мутит, она ползет по коридору на коленях, смотрит на него широко распахнутыми глазами - страшными глазами, безумными, в них плещется алкоголь, их пожирает страх - целиком, ничего, кроме голого страха; он словно оглох - да, оглушен этой новостью, он ничего не слышит, он видит размазанное пятно ее рта, он понимает, что она кричит "нет", он смотрит на нее, не отрываясь: Господи, что же ты наделала, Господи, что же теперь будет, что же теперь будет, что же теперь будет, Господи, я
10
люблю тебя, так люблю, прости меня, я не хотела, мы ведь справимся, слышишь, я... он гладит ее по голове, она плачет, тянет к нему руки; он смотрит на ее тонкие пальцы и вдруг понимает, что хочет схватить их, сжать, чтобы захрустели, сломать... Зачем?! зачем ты это сделала, зачем тебе надо было туда лезть? Она заливается слезами, потом запрокидывает голову и хохочет, он трясет ее за плечи, кричит что-то невнятное; она резко наклоняется вперед, закрывает лицо руками, и он видит, как посерела ее кожа и ногти; она отнимает руки - и он ужасается синякам под глазами: целая неделя, зачем, зачем, зачем она, она всегда, она ведь видела
01
ей становится любопытно, и она идет
13
послушно идет в ванную, снова; ему кажется, что из крана течет всё та же серая муть. Он подставляет стакан под струю серой мути, он наполняет стакан серой мутью, он несет ей серую муть - скорей, она ведь зовет его обратно! Она уже три дня не может вставать; сидит в постели, запутавшись в старых простынях, она блекнет на глазах, думает он, протягивает стакан и отворачивается, чтобы не видеть, как она глотает серую муть; почему она не замечает, что всё вокруг бесцветно: это черное отверстие в раковине засосало все краски, на очереди - они, они сами, нельзя обладать этим знанием и оставаться живыми, слышишь, слышишь?.. всё так просто. Она пьет слишком быстро, ему кажется, что она захлебнется, она
15
в час ночи просыпается и сразу начинает плакать. она умоляет его сказать, что она не виновата, а он убирает подальше зеркало - она не должна смотреть в свои мертвые рыбьи глаза. Ты не виновата.
Ты не виновата.
Ты не виновата.
Ты не виновата.
Она плачет и плачет, серые слезы текут по серому лицу, она отворачивается к стенке, потом переворачивается на спину, раскидывает руки. Она так посерела, что почти слилась с простынями, думает он. Ее всхлипы затихают, она снова спокойна - слишком спокойна, совсем спокойна, убийственно спокойна, и
16
он смотрит в отверстие в раковине. он заключает сделку. в конце концов, это она виновата.