Ничто не выдавало ее присутствия. Как обычно - не хрустнула ни единая веточка, не скрипнул снег под ногой. Даже дыхание подкравшейся к ней женщины как будто замерло на губах, однако Ольнимайн обострившимся чутьем существа, долгие сотни лет прожившего в полном одиночестве, безошибочно ощутила, что вновь удостоилась внимания кого-то из оборотней.
Что взять с этих зверей в оболочках людей? Любят они подкрадываться, сколько ни учи их, что с ней такие штучки не проходят. Уже не один оборотень получил по носу, а эта туда же...
Пальцы Ольнимайн судорожно сжались на рукояти любимого кинжала, оплетенной золотой нитью. Жест, способный без сомнения отогнать любого любопытного, четвероногого или двуногого. Хищный вкрадчивый шелест заговоренного железа, вынутого из ножен слишком быстрым, почти неуловим глазу движением.
Оборотень, невысокая крепкая женщина - хэкьяро с разметавшимися поверх зимнего мехового плаща длинными белыми волосами, со звериной грацией прянула в сторону, уходя из-под удара.
- Совсем сдурела тут, в своих лесах, - пробормотала женщина, сдувая упавшую на лицо снежно - белую прядку волос. - Не признала меня, что - ли?
Вполне миловидные, но резковатые черты угрюмого лица молодой хэкьяро прорезала волчья ухмылка. Она пыталась быть дружелюбной, однако именно у нее это получалось плохо. Такова уж была истинная природа Йимайиль - волчья сущность, заключенная в хрупкую оболочку почти человеческого тела, но не менее жестокая, хитрая и сильная, чем звери, которым она покровительствовала в Каменном Круге.
Ольнимайн с шипением выпустила воздух сквозь стиснутые зубы, силясь отогнать нарастающее раздражение. Обычно она держала свои чувства, эмоции и мысли под жестким контролем, но этой зубастой твари достаточно было ухмыльнуться ей в лицо, чтобы ее напускное спокойствие рассыпалось горкой пепла. Ненависть, питаемая обидой, вспыхивала в ней жарким костром, готовая сжечь ее изнутри, сколько бы эльфийка не боролась сама с собой.Такие сильные чувства овладевали сердцем Ольнимайн всякий раз, когда она встречала эту пакостливую хэкьяро. Благо, что такие встречи происходили все реже. Хотелось броситься на оборотня, выцарапать эти наглые желтые глаза, располосовать ногтями ее лицо, вцепиться в волосы и заставить умолкнуть ее навсегда.
Смирившись, она отступила на шаг от хэкьяро, напряженно следившей за каждым ее движением, прикрыла глаза, будто от усталости и терпеливо ждала, когда та, наконец, изволит выложить, зачем пожаловала на этот раз.
Догадливая хэкьяро понимающе кивнула, без труда распознав обуревавшие соперницу чувства. Впрочем, та не особенно-то их и скрывала. Смесь негодования и презрения застыли на гордом лице с идеально правильными чертами. Черные, блестящие волосы эльфийки обрамляли ее лицо, делая его несколько бледнее, чем оно было на самом деле. Ноздри тонкого красивого носа трепетали, словно она силилась уловить запах оборотня, а в ярких голубых глазах дрожал огонек такой восхитительной ненависти, что Йимайиль готова была взвизгнуть от радости и захлопать в ладоши. Похоже, Ольнимайн по-прежнему отводила ей первую строчку в списке кровных врагов. Память у перворожденной оказалась столь же долгой, как ее бесконечно долгая, утомительно длинная жизнь.
- Вы, эльфы, всегда такие бешеные?- отмерла наконец Йимайиль, кося отливающим янтарем глазом на узкое стальное лезвие в руках Ольнимайн. - Я понимаю, что ты тоже бесконечно рада меня видеть и все такое... Только зачем же сразу на человека с кинжалом бросаться? Может тебя кто укусил? Волк там бешеный или лис? Так у меня травки есть соответствующие. Никто лучше нас, хэкья, не умеет лечить бешенство.
Лучше бы тебя кто-нибудь покусал, когда ты в кустики по нужде пойдешь, красноречиво читалось на недовольном лице перворожденной. В то же время вполне невинная шпилька, по доброте душевной подброшенная беловолосой зверькой, помогла Ольнимайн справиться со своими чувствами.
Эльфийка тонко улыбнулась, перенимая правила игры, навязанные оборотнем