О том, что Экс ужасно буржуазен, я слышала уже много раз. Говорится это на разные лады, и звучит порой в виде упрека, порой - похвалы.
Хорошо, что ему не положено разговаривать. Он и не оправдывается, а щедро льет воду фонтанов, держит многовековую осанку и неброско сияет. До великой французской революции Экс считался столицей Прованса - но быть ею, кажется, никогда не переставал.
Похоже, что он просто понял жизнь и больше не спешит. Как взрослый: не притворяется, что не знает цену деньгам, но и не молится на богатство, как нувориш. Учтив, опрятен и наряден, всегда и со всеми вежлив, живет по часам и календарю, исправно чтим туристами и обожаем богемой - большего ему, кажется, не нужно.
Сердце города бьётся где-то между мэрией и собором Святого Спасителя, построенном на месте храма Аполлона. Хотите ощутить быстротечность времени? Вам сюда.
Собор - как книга, где каждая страничка - несколько веков. Они пролетают перед глазами, вначале плохо поддаваясь осознанию: часовня построена в первом веке, а первый собор - в шестом. Вот баптистерий - он как раз шестого века (колонны храма Аполлона пришлись очень кстати - тут становится ясно, что галльская практичность родилась не вчера); в восьмом и девятом веках здесь резвились сарацины, в двенадцатом построили романский неф, в тринадцатом решили двигаться в русле готики. Потом были чума и столетняя война, и вот так, как сейчас - только с пятнадцатого. Клуатру девятьсот лет, органу - скоро триста, а вон там - прижизненный портрет короля Рене, отца той самой Иоланты. С вами были две с лишним тысячи лет человеческой истории, хорошего дня, вы все еще беспокоитесь по пустякам?..
И правильно делаете.
Потому что пустяки после такого путешествия по времени приобретают особенное значение, и пройти мимо любой из булочных, откуда призывно пахнет не только хлебом, но и кофе, очень сложно. У меня почти никогда не получается, хотя я знаю, что внутри бывает очень-очень страшно: очередь движется катастрофически быстро, а решить, чего именно мне хочется - вот этого с ягодками или того с орешками, я не в состоянии. Поэтому обычно я беру полнозерновой хлеб с семечками и выхожу из булочной с гордо поднятой головой и чистой совестью: pour votre sant; ;vitez des grignotes (если хочешь быть здоров - избегай перекусов), всё время говорят по радио, а радио я теперь люблю почти так же сильно, как здоровый образ жизни.
Такая стойкость, конечно же, заслуживает поощрения, поэтому на пути к ратушной площади я кое-что себе позволяю: меряю кашемировые (или шелковые, всё зависит от сезона) шарфы, нюхаю мешочки с лавандой, разглядываю фигурное марсельское мыло и старательно обхожу (удержаться - это тоже роскошь:) магазин с калиссонами - уникальными эксуазскими сладостями на основе миндальной муки и дынного сиропа (мгновенное привыкание, антидота нет).
Площадь перед мерией (полезно знать, что мэрия называется отель де вилль, и отель - это особняк, а вовсе не гостиница), я люблю ещё больше, чем здоровый образ жизни. Потому что шесть дней в неделю здесь торгуют цветами, в эксуазском варианте это очень красиво (и познавательно). Раньше я даже не догадывалась, что ранункулюсы - самые нежные и прекрасные цветы на свете.
Мэрия относительно молода (ей скоро четыреста) и очень гостеприимна: сразу за высоченной массивной дверью с вырезанной на ней гордой львиной мордой расположен просторный, но тенистый (на юге это важно) внутренний двор, выложенный крупными округлыми камнями. Это очень красиво, но неудобно; сомневаюсь, что мадам мэр ходит на работу на каблуках. По широкой лестнице можно подняться на второй этаж, чтобы посидеть в зале заседаний (если он свободен), разглядеть как следует гербы французских городов и римский профиль консула Секстиуса, чья идея разбить лагерь рядом с термальными источниками расцветала таким пышным цветом.
Ещё в мэрии отличный туалет. Не знаю, буржуазно это или наоборот, знаю только, что выручает многих.
Часы на высокой башне с четырнадцатого века делят время на времена года, в соответствии с ними демонстрируя всем заинтересованным лицам (а точнее, задранным головам) одну из четырех деревянных статуй - их плохо видно, но весна точно загорает топлес.
Времени не ускользнуть: знакомые всем часы продублированы астрономическими; и, быть может, всё, что так скрупулезно подсчитывается, неизбежно будет когда-нибудь сочтено...
Пока же каждый день приходит без опозданий, а с ним - рынок и цветы, и хозяйки с корзинками, и бодрые собачники с питомцами, так что грусть отступает под напором свежего, почти всегда солнечного и неизменно прекрасного утра, юной бестрепетной рукой заново пишущего картину городской жизни поверх бесчисленных "вчера". Картина, во многом знакомая - и всё-таки другая, и хочется купить салата, вина и хлеба - и не сожалеть, а созерцать.
Ясно ведь, что жизнь - это долгая история, которая обязательно когда-нибудь кончится, и этого не изменить - но всегда можно попробовать начать новую главу!..