По крайней мере, казалось, что купидоны на витражах его стеклянного купола всегда безмятежно взирали на умопомрачительных красавиц и их спутников, которые, вопреки закону земного тяготения, отчего-то считались в этом мире гораздо более весомыми, чем прочие - те, кому в "Негреско" путь был заказан, а балдахины спален его роскошных номеров хранили высокомерное молчание: о том, что им довелось видеть, рассказывать не полагалось.
Но тщеславие, увы, не чуждо никому: старый отель попался на эту удочку - и досада легонько тронула его видавшую виды душу, когда в сверкающем вестибюле появилась девица с нелепым кофром на плече. Отель встрепенулся от многолетнего оцепенения и прислушался: она говорила слишком быстро и слишком громко. Слишком прямо держала спину. Отель недовольно прищурился: непомерно большая грудь и чересчур синие глаза. Куда катится этот мир? Молодые неучи... впрочем, одернул он себя, ее французский был неплох. Да и сама молодая нахалка, если представить ее в шелковом платье и лодочках в тон кожи...
- Уж не превращаюсь ли я в старого сатира? - встревожился он и одним взглядом окинул свой богато украшенный внутренний мир. Взгляд его успокоил: всё было на уровне. Всё дышало роскошью и великолепием, начиная от мраморных полов и заканчивая пятиметровой хрустальной люстрой. Столетний отель самодовольно усмехнулся, но беспардонная девица, очевидно, твердо вознамерилась не давать ему покоя: теперь она беседовала с одним из его любимых постояльцев - и это было ни на что не похожее бесстыдство.
- Да гони ты её, о чём можно так разговаривать! - старику невыносима была эта странная поза его любимца, который, бестолково вытянув шею и сияя глазами, вдруг онемел перед нахалкой.
Отелю было неприятно. Он помнил этого парня совсем юным, когда тот впервые вошел в вестибюль, замирая от восторга и почтения - это были лучшие верительные грамоты. Отель был рад его женитьбе: новобрачная оказалось в меру надменной и изящной, легкая усмешка превосходства часто изгибала ее красивые губы, и отель безоговорочно одобрил выбор своего любимца, который всегда - всегда! - соответствовал ситуации и своему положению. Тем невыносимей было видеть его сейчас таким растерянным и вмиг утратившим напрочь весь лоск и самоуверенность. Взъерошенным. Да что там - попросту влюбленным.
Девица мелодично засмеялась, тряхнула волосами и легонько коснулась рукой полы безупречного пиджака своего визави. "Непристойность, какая непристойность!" - колотилось в висках старого отеля, и купидоны на витражах вдруг разом выпустили из рук цветочные гирлянды. Он зажмурился, ожидая услышать звон разбитого стекла... - но ни в эту секунду, ни в следующую ничего такого не последовало.
- Наверное, потому, что непоправимое уже произошло, - с внезапной обреченностью понял старый отель. - Это случилось снова.
Он терпеть не мог слова "любовь", предпочитал называть это нелепостью. В мире логики, больших денег и здравого смысла ей не было и не могло быть места.
- Зачем ты смотришь на двери, как брошенный уличный пёс? - безмолвно вопрошал он своего любимца. - Она, слава богу, ушла, забудь это недоразумение и живи, как прежде, спокойно и разумно. Какая же гадость эти нахалки в кедах! - ожесточаясь от собственной несправедливости, думал старик. - Ну да ладно, глядишь, обойдётся. Всё перемелется, будет мука.
Весь день отель пытался забыть непристойную сцену в вестибюле, преувеличенно восхищался со вкусом одетыми гостями, одобрительно кивал при виде знакомых, присматривался к новичкам - и вечером снова поймал себя на мысли, что каждый раз при виде новой пары ведет спор со своим любимцем, словно говоря ему всякий раз:
- Видишь, как они подходят друг другу, как многое их объединяет? Разве это хуже твоей неразумной любви?...
За день старый отель повторил это так много раз, что сам почти поверил, поэтому на следующее утро нисколько не встревожился, когда тот, о ком он так беспокоился, спустился к завтраку в одежде для парусного спорта. Странно, конечно, но почему бы и нет, в конце концов, Ницца - это ещё и порт. Последние сорок лет, правда, его постояльцы предпочитали мощные моторные лодки, но времена меняются, и отель был готов идти на уступки. Всё, что угодно, лишь бы не эта растрёпа в цветастой блузке.
В апреле на Лазурном побережье уже вовсю хозяйничает весна. На Английской набережной цветет бугенвиллея, ветерок играет роскошными шевелюрами пальм, и даже море по большей части ведет себя спокойно и респектабельно. Пляжи, бутики, рестораны, прогулки по бесконечной набережной - Ницце всегда есть чем удивить и порадовать гостей, и отель с гордостью позировал туристам, не забывая приглядывать за чемоданами.
Через пять дней он спохватился: его любимец куда-то подевался, хотя имя его по-прежнему числилось в списке постояльцев.
- Ненужные, глупые хлопоты, - ругал себя отель, одновременно идя на крайние меры и роясь в электронной почте. - Что такого там можно обнаружить, из-за чего стоило бы волноваться? Так, посмотрим... Это рабочее, это рабочее, это тоже, реклама, рассылка... - Сотня непрочитанных писем наводила на размышления, но он понял, что дело по-настоящему плохо, когда увидел на аватаре лицо той, которую невзлюбил с первого взгляда. Её письма как раз были прочитаны. А в ответах - ох, лучше бы ему этого не знать! - абзацы перемежались тем, что было почти так же нелогично и бессмысленно, как любовь. Стихи, в их письмах повсюду были стихи.
Лазурное побережье знаменито тем, что число солнечных дней здесь доходит до трехсот, и даже автомагистраль, ведущая к нему, называется рут дю солей, дорога Солнца. Но в апреле дожди всё-таки нередки. И сегодня отель был этому рад. Частые капли стучали по его стеклянному куполу, и в такт им бились под почтенными сводами слова, рвущиеся из жалкого и глупого сердца девчонки-фотографа:
я так его люблю, что мне неважно
насколько это важно для него
что он красив, что он отважен
что мне не получить его всего.
мне все равно, как это начиналось
кто первый перестал играть
и что, когда дыхание кончалось
я начинала лгать.
я раньше думала, что я свободна
что это ерунда - любовь, как смерть
но если я не умерла сегодня
то только для того, чтоб завтра умереть
Как хорошо, что идет дождь, отрешённо подумал старый отель. Как хорошо, что капель дождя не отличить от слёз. Как часто я это видел, эту неуместную, никому не нужную любовь. Какая это тоска - видеть ее смерть. Как мне осточертело быть правым.
Давненько такого не случалось в Ницце - проливной дождь шёл несколько дней. Конечно, это возмущало туристов. Разумеется, старый отель старался утешить их, как мог, и музыка в фортепьянном баре лилась особенно проникновенно, а пузырьки шампанского летели со дна высоких бокалов бесконечными жемчужными нитями.
Да, постояльцы были удовлетворены.
Нет, старый отель не ошибся в своих предположениях.
Предмет его стариковской привязанности испугался неразумной вспышки.
С каждым следущим годом отель с горечью отмечал, что размер безупречно скроенных пиджаков всё увеличивается, а губы жены его любимца всё чаще кривят брезгливость и насмешка. Уже в который раз за минувшие сто лет в отеле начали снимать фильм, и хлопот было так много, что вспоминать, как хорош был неведомо откуда взявшийся мальчишка с лихорадочно горящими щеками и сияющими глазами - тогда, напротив девчонки с кофром - времени вспоминать это почти не оставалось. Разве что иногда, под утро, когда в предрассветной тишине отель любовался идеальной гладью по-утреннему нежного моря, странные мысли лезли в его увенчанный шпилем купол: а что, если бы он тогда не испугался? Не перестал бы ей писать? Если бы порвал с женой, наплевал на репутацию, слухи, последствия? Если бы всё-таки выбрал её - растрёпанную, в нелепой блузке?..
Но день вступал в свои права, здравый смысл и привычные заботы разгоняли туман неясных сомнений, и отель радушно и щедро распахивал свои двери навстречу новым постояльцам, всякий раз в глубине души всё-таки надеясь: когда-нибудь снова войдёт она.
В конце концов, не зря же говорят, что отель "Негреско" видел всех.