И ведь не опишешь Изабель того кладбища... Здесь в Эксе, это серый камень и простор, там - зелень и оградки. Не объяснишь даже, что за занятие такое специальное - красить весной кладбищенскую ограду. Для детей, конечно, это развлечение: пятнадцать минут сосредоточенного пыхтения с кисточкой и несколько часов ожидания завершения взрослыми так бодро начатой работы...
- Говорят, в Европе нет оград, - роняет значительно соседка, меняя увядшие цветы, и маленькая оторопевшая Ева переспрашивает: как нет?!
- А как вот здесь, - кивает та на могилу с одним крестом, без дат, без таблички, всю в земляничных листьях и побегах барвинка.
- Это моя прабабушка, - гордо говорит маленькая Ева - а мы деду ограду красим, он моряк, - и соседка вздыхает в ответ:
- Я знаю, милая...
Хорошие детские воспоминания, где кладбище - часть жизни, где всегда солнечно - кто ж туда ездит в плохую погоду, и нет горечи и боли, только легкая грусть, и сладкая земляника на вольной и зеленой могиле.
- Не разрешали бы вы девочке ягоды эти есть, - скептически говорит соседка, и ей никто не возражает, избегая споров. Она скоро уйдет, и мама обязательно почитает Цветаеву, где будет и про кладбищенскую землянику, и "легко обо мне подумай, легко обо мне забудь...", где нужно съесть по конфетке, неприменно сказать "прощай", потому что мертвым не говорят "до свиданья", и оставить приоткрытой дверцу ограды на той могиле, что ею обнесена.
* * *
- О-о, милая, мне так жаль, - Изабель и правда была исполнена сочувствия, и Ева ощутила вдруг прилив благодарности и даже нежности.
- Спасибо, я это ценю, - она легко дотронулась до сухой коричневой руки и добавила: - Конечно, мне очень ее не хватает. Осталось так много вопросов, на которые могла ответить только мама... Но знаете - это очень повлияло на мою дальнейшую жизнь, придало всему такой оттенок окончательности, что ли... По крайней мере, с тех пор я ко многому отношусь терпеливей и бережней. Полюбила вещи - все ведь так хрупко. Вот дом ваш люблю - он такой таинственный и красивый... Вы по нему не скучаете?
Недавно возникшее сочувствие и понимание очевидно боролись теперь с правилами хорошего тона и рациональностью старой дамы, и она лишь неопределенно пожала плечами.
- Содержать этот дом мне не под силу, - произнесла она прежним нейтральным тоном, и Ева с изумлением подумала: неужели его можно не любить?
- Бассейн, сад, расходы на ремонт и отопление... В квартире я избавлена от этих хлопот, теперь здесь живете вы - и дом работает на меня, а не наоборот. Но знаем и помним мы друг друга прекрасно, - она улыбнулась, слегка наклонилась к Еве и проговорила заговорщическим полушепотом:
- Значит, вы нашли ключ от мастерской?
Отпираться было глупо, и Ева молча кивнула.
- Вы ее видели? Впечатлены?
- Она очень красивая, - искренне ответила Ева, вспомнив светящуюся женщину.
Изабель удовлетворенно откинулась на спинку стула, аккуратно поставив бокал на стол.
- Мой отец рисовал всю жизнь, но мало кто его понимал. - подняв брови, она смахнула со стола несуществующие крошки. - Ужасно непрактично и отчасти даже разорительно - все эти холсты, подрамники, краски. Мать никогда этого не одобряла, но добросовестно терпела. Прежде женщинам приходилось на многое закрывать глаза, вы же понимаете...
Ева никогда этого не понимала, но предпочла не спорить: слушать про прошлое было интересно.
- Его картины - вот по чему я скучаю, - неожиданно сказала Изабель, вдруг вся подобравшись и воспряв. Примерно с такой же решительностью она внесла сегодня в дом стремянку.
- Как вы относитесь к прогулке на чердак? - спросила она Еву, которой тотчас стало ясно, что визит состоится в любом случае, что бы она не ответила.
Старая дама сегодня была сама энергия.
А значит, о том, чтобы сегодня еще поработать, теперь нечего было и думать. Георгий вот-вот привезет дочку из школы, а там - музыка, уроки, ужин, вечерние заботы - и разгадка отодвинется еще на один день. Если она вообще существует.
- Я принесу ключ, - она встала и направилась к лестнице в подвал, захлопнув по пути крышку ноутбука, все это время остававшегося призывно и многообещающе открытым.
- Не мешаю ли я вам работать? - по-детски наклонив голову набок, спросила Изабель вернувшуюся с ключиком Еву, и гремучая смесь проницательности и простодушия ту тотчас же обезоружила.
- Я все равно топчусь на одном месте, - пожаловалась она, - как будто исходные данные не соответствуют заданным условиям. Вот если бы у меня был образец, в котором я была бы уверена на сто процентов... Впрочем, неважно, - спохватилась Ева, - вам это неинтересно. Пойдемте?
- Отчего же, интересно. - Изабель еще больще наклонила голову к плечу, одновременно боком чуть подавшись вперед, что делала ее похожей на большую внимательную птицу. Когда-то на Тенерифе Ева была очарована попугаем ара, и старая дама своей белой шевелюрой и мудрыми внимательными глазами напоминала именно его.
- Я ищу что-то общее в ДНК людей, чьей причиной смерти стал суицид. - ничего не дрогнуло в лице Изабель, и Ева вкратце изложила ей принципы и методы своей работы, в заключение добавив - Но сейчас я, кажется, зашла в тупик. Либо закономерности не существует, либо какой-то из образцов не принадлежит самоубийце.
- Жаль, что вы работаете только с данными, - невозмутимо проговорила любительница шпионских саг, - потому что такой образец есть у меня.