Мое настоящее жизненное положение легко укладывается в емкое слово 'вульгарно'. Вульгарная жизнь-это не соединение сумасбродных поступков, нецензурной лексики и безумных секс - приключений. Все, к сожалению, банальнее. Вульгарно - это как у всех. Я как и все ходил в школу и зубрил уроки, поступал в вуз, учился, косил от армии, получал диплом. Влюблялся и перегорал. Хотел стать самостоятельным, пошел работать. Это не страшно, просто ужасно грустно.
Подобные мысли часто возникают, когда я выхожу из подъезда своего дома и направляюсь на работу. Мне 'повезло' устроиться чиновником в министерство одного из субъектов 'этой страны'. Не самое плохое место для очередного гуманитария и менеджера. Устраивали меня по знакомству, да и надо признать большого выбора у меня не было. Работа чиновника не почетна, но это лучше чем торговать газетами или раскладывать товары в магазине. К тому же висеть на шее родителей мне не хотелось, да и на что-то надо было налаживать свою жизнь.
- Артем, ты же понимаешь, ты молодой и видный парень, тебе необходимо думать о карьере, поработаешь годик за гроши, потом надбавки пойдут, будешь заколачивать отлично,- уговаривал меня Олег Романович, знакомый семьи и человек, помогающий с устройством.
- Да-да, я все понимаю, - поддакивал я.
- Это отлично, что понимаешь, тебе ведь семью надо заводить, а для этого деньги нужны, место.
- Я и это понимаю, Олег Романович
- Хорошо, я обо всем договорился, через недельку начнешь работать, по ходу сдашь необходимые экзамены на квалификацию и чин.
Конечно, можно было продлить то, что по недоразумению называется обучение, а на деле является циничным маразмом, но различные аспирантуры и магистратуры я видел лишь как отсрочку перед зарабатыванием денег. А если так, то зачем тянуть? Вот я тянуть и не стал и уже несколько месяцев могу считать себя государственным служащим.
Путь от дома до работы занимал более часа, потому, не удивительно, что эти минуты стали временем эдакой интеллигентской рефлексии. Самое отвратительное, что подобные мысли всегда приносят с собой чувство острейшей нищеты. Я смотрю на вывески дорогих заведений, где завтракают 'серьезные и успешные люди'. Рекламу машин и туристических поездок. Вижу баннеры, где красивые женщины, рекламируют какие-то очередные очень нужные вещи. Многие думают, что мы живем в век больших возможностей, но мне кажется, хотя, нет, к чертям кажется! Я уверен, что современная жизнь приказывает нам нищету. Впахивай девять часов в день, получай свои ассигнации, катайся раз в год за границу, и главное поменьше думай и выпячивай свое 'эго', дружок. Хотя, нет, думай! Или вернее думай, что думаешь! Считай себя патриотом или трудягой, циничным практиком или романтиком, говори избитыми афоризмами. Утверждай право быть посредственностью! На выходных можешь забухать, а, ты не пьешь? Ты же не алкоголик, да? И бухать тебе не с кем? Ну, тогда купи побольше еды, лучше ту, где побольше сахара и нажрись. Но ты не наркоман, нет! Заодно, прожевывая кусок шоколада, зависни в социальных сетях или на форумах, придумай там очередное приключение или пообщайся со своими друзьями, которых ты не видел уже пару лет, а в жизни перебросился хорошо, если десятью словами. Или попытайся завести себе спутника жизни. Ведь когда ты приползаешь с работы, ты думаешь о поисках своей второй половины? Или, если она есть, ищешь у нее утешения или успокоения? Сейчас много говорят о любви, но это тоже вранье, вампир-город не допускает любви, он ее имитирует.
Вам говорят, что нужно быть самостоятельным и содержать себя? Прекрасно, но, увы, для этого необходимо продавать свое собственное время. Да, ты будешь получать свои тридцать-пятьдесят косарей в зубы, дружище. Но ты не находишь это безумным, продавать годы своей жизни за бумажки? Ты всеравно не знаешь, как занять это время? Лучше так, с пользой, чем просто тратить его на всякую ерунду? Я мог бы сказать, что можно проводить его с пользой: читать, учить языки. Но я сам ленивая и инертная скотина, слепленная, хорошо, если из глины. Поэтому, дружище, я также как и все буду ходить на эту работу, жить в этом городе, ждать свою настоящую любовь и, конечно же, ездить в Турцию!
Я как все, иногда это так раздражает, что хочется крушить все, что попадется под руку, бить морды своему начальству, жечь отчеты, харкать на все это циклически святое спокойствие муравейника. Сделать что-то, пусть абсолютно ненормальное, что разорвет это пребывание в клубе горизонтальных людей. Но, я, наверное, интеллигент, не интеллектуал, куда мне! Я бунтарь лишь в метро и перед умывальником! Может быть, эти мысли загонят меня в петлю? Но и это врят ли. Одно я понял точно. Я такой же, как и все и нет ничего хуже этой фразы. Я даже придумал что-то вроде псевдофилософского выражения, отражающего внутреннее состояние большинства людей. И назвал его: 'перманентная внутренняя поздняя осень', мне кажется, что звучит неплохо, да и хочется верить, что если у всех осень, то я уже одной ногой в зиме, еще пока не снежной, но уже смертельно холодной.
За размышлениями довольно быстро доезжаю до нужной остановки метро. Посильнее закутываюсь в плащ и устремляюсь к большому стеклянному сооружению, оно напоминает поставленные рядом стеклянную колбу и куб. В этом чуде архитектуры и располагается одно из наших правительств. Идти не особо долго, конечно, можно доехать и на автобусе. Цена там символическая, но я почему-то больше люблю ходить, наверное, все дело в моей любви поогрызаться и пожаловаться на жизнь самому себе. Перед входом к 'стекляшкам' располагается несколько пропускных пунктов, где дежурит милиция. Почему-то отношения между стражами порядка и 'хозяинами подписи и процедуры' были, мягко говоря, не особо дружеские. Хотя, это забавно, если учесть, что и те и другие являются служащими и вместе с военными составляют то, что, отбросив всякое пустословие, можно назвать государственными наемниками.
Прохожу в нутро 'стекляшек' и воспользовавшись лифтом поднимаюсь на седьмой этаж. Говорят, что цифра семь приносит удачу, возможно, но сейчас у меня есть смутное подозрение, что магия этой цифры не распространяется на подобные учреждения. Я всегда прихожу довольно рано, поэтому вижу, как отдраивают полы и стены по всему этажу. Сейчас всю подобную работу выполняют эмигранты из СНГ, как правило, узбеки. Наши 'стекляшки' не являлись исключением, и не удивительно, что до начала трудового дня можно было услышать разговоры на явно не русском языке и робкие- 'здравствуйте' уборщиков. Сейчас модно говорить о русском вопросе и важности русского народа. Хорошо, что я считаю, себя интернационалистом-то есть, как говорил один малоизвестный литературный персонаж, ненавижу всех одинаково.
- Здравствуйте, господа,- сказал я, заходя в кабинет отдела. Так и не получив внятного ответа на свое приветствие снимаю плащ и сажусь на свое рабочее место. Включаю компьютер и осматриваю кабинет. Все восемь столов находящихся в кабинете были завалены: толстенными папками, отчетами, нечитаемыми книжками и монографиями никому неизвестных авторов. Несмотря на раннее время на своих местах уже сидела большая часть персонала. Здесь присутствовал и мой начальник Петр Васильевич и его заместитель Михаил Юрьевич.
- Как же эти менты достали, полчаса на входе держали,-с едкой интонацией и проходясь пилкой по ногтям, проговорила Наталья Алексеевна. Она, как и многие не упускала, возможность вспомнить неугодных полицейских. Возраст Натальи для многих был загадкой, Наталья являла собой пример хорошей генетической наследственности и, любой, близко не знающий ее человек, дал бы ей не более тридцати. И никогда не подумал, что у этой женщины две дочки и обоим далеко за двадцать. Особенностью Натальи была безумная любовь к фразе - 'Ну это же субъективно'. И на всякие попытки нашего начальника развести антимонию и поведать нам о диалектике Наташа вставляла эту фразу. То есть, Наталья была ярким представителем женского пола, который естественно отвергает всякую категоричность и не задается вопросами.
- Ну и что? Мне сказали, что у них что-то вчера с ответственным за безопасность произошло, пропал куда-то среди дня. Телефон молчит, дома не появлялся, что с ним случилось не понятно. Да и ладно тебе, подержали немного и все, пойдем, чай попьем, - начал свои привычные ухаживания Петр Васильевич.
Петр Васильевич, также как и его заместитель в прошлом военный, а теперь незаменимый чиновник, представлял собой довольно редкий тип человека. При всей его любви к командованию и желанию поучать, нельзя было отказать ему в наличии логики. Благодаря своему умению выстраивать неплохие цепочки рассуждений, не противоречить нормативным актам и выполнять все приказы слово в слово, он стал штатным спичрайтером нашего министерства, сняв эту обязанность с министров и его замов. К сожалению, его навыки мало помогали работе отдела. Да и отдел, если честно, существовал лишь для проформы и занимался бесполезным размножением бумаги, выдумыванием статистики и разыгрыванием безумных конкурсов, дабы поудобнее списать деньги. Впрочем, у Петра Васильевича было еще одно достоинство, он зарабатывал более чем прилично и соответственно, не смотря, на преклонные годы и наличие жены, по-прежнему оставался весьма успешен в своих интимных похождениях. Вот уже, какой год он с разной интенсивностью крутит роман с Натальей, оказывая ей всяческие знаки внимания.
- Я же только пришла, Петр Васильевич, да и рабочий день длинный, давайте попозже,- парировала нападки Наталья. Она никогда не была против ухаживаний Петра, ведь подобные заигрывания с начальством позволяли ей иметь всяческие послабления, но она всегда держала некоторую дистанцию между собой и начальником, несмотря на то, что ни для кого их отношения секретом не являлись.
- А я уже тут несколько часов, пойдем-пойдем, - почти пропел Петр Васильевич, забирая кошелек Натальи и выходя за дверь кабинета, таким образом, лишая ее всяческой возможности к сопротивлению.
- Работы по горло, а они тут устроили, блена,- полушепотом откомментировал ситуацию Михаил Юрьевич, после ухода начальника и его спутницы. Михаил Юрьевич был интровертивной и урезанной копией своего начальника. Всегда спокойный и собранный, он почти все время скрывался под 'рабочими завалами' своего стола. С армии сохранил привычку всюду добавлять командное 'блена', избавиться от этого экспрессивного выражения за годы гражданской жизни ему так и не удалось. Поэтому звонкое 'блена' звучало шепотом и даже полушепотом, но звучало. К тому же, Михаил Юрьевич был заядлым футбольным фанатом и игроком на тотализаторе, предсказывая исходы матчей по человеческим биоритмам. По его словам надежней и вернее этого метода не существовала ничего, загадкой оставалось, почему при такой яркой страсти и наличии таких знаний Михаил так и не разбогател. Он честно пытался расписать мне особенности сего метода, но, узнав, что я равнодушен к футболу, ответил мне взаимностью и почти перестал со мной разговаривать.
Меня мало волновали отношения внутри коллектива, может из-за того, что я не считал себя его частью, а может потому, что был одним из самых молодых сотрудников и не имел возможности с кем-нибудь посплетничать или просто поговорить неформально. Включив компьютер я начал выполнять свою работу: забивать анкеты и составлять статистические отчеты. Половина поступавших анкет была незаполненная и, для того чтобы скрыть брак, мне было поручено додумывать анкеты. Кажется, кто-то говорил, что государство всегда скрывает статистику, это возможно и так, но региональная власть тогда точно ничего не скрывает, она ее просто не собирает. В день я обрабатывал около ста анкет, не считая побочной работы в виде: пробежек по кабинетам, выездов на склады, таскании коробок, брусков, стендов и другого физического труда, который ценился неизмеримо больше, чем мои официальные обязанности.
В этот день я занимался только монотонным трудом, из-за большого объема анкет и приближающегося конца месяца, мне приходилось часто работать внеурочно. Особого протеста это не вызывало, после шести-семи часов работы с анкетами мозг уже не мог переключиться на что-то другое, и даже чтение книг или новостных ресурсов было похоже на пытку. Все мои коллеги уже давно ушли домой. От работы оторвала смска с сообщением о необходимости пополнить счет. Часы на телефоне явно намекали на необходимость завершить впустую тратить свое время. Я выключил компьютер, после чего, взял плащ с портфелем и вышел в коридор.
Глава 2. Предчувствие ужаса начинается с простых ситуаций.
Выйдя в коридор, я ощутил абсолютно новое чувство для себя. Когда вы смотрите голливудский фильм ужасов или же сталкиваетесь с хулиганами, желающими поживится вашим кошельком, вы ощущаете отвратительный и липкий страх. Эти переживания низки! Теперь я могу судить об этом. Но это, то, что было тут, это... непередаваемо никакими словами. Ужас был повсюду. Как будто гигантский спрут, чье тело не охватить взором, разбросил свои щупальца в поисках добычи. Или будто весь негатив жизни всех поколений людей живущих и будущих жить собрался вокруг меня и обрел физическое воплощение. Это можно сравнить с выдергиванием человека из уютной и теплой квартиры во внечеловеческий холод космоса.
Свет исчез, точнее его тут никогда и не было, он чужд местам подобным этому. Лампы, что были раньше, изменились. Если все вокруг было черно, то эти светильники приближались к абсолютно черному. Благодаря этому, создавалось своеобразное освещение. Темнота вокруг принимала очертания коридора, но это не более чем прихоть этого места, краем глаза я замечал, как стены то расширяются до исполинских границ, то исчезают вовсе. Я хотел, было позвать на помощь, но понял, что лучше этого не делать. Здесь на звук может прийти нечто, столь ужасное, что легко воплотит все мои страхи.
-О, да, грезер, здесь действительно лучше молчать,- голос раздался со стороны того места, где раньше располагался центральный вход на этаж. - Тут только трагично молчат! - Правда, несколько даже смогли разговаривать, после один из них хвастался, что в душе у него нет ни единого седого волоса, но я то знаю..
Мне не оставалось ничего, кроме как идти на звук голоса.
-Я не особо жалую человеческое племя, грезер, - но тебе повезло, я уже нашел себе некоторое развлечение.