У многих, если не у каждого есть улица, с которой связанны самые дорогие воспоминания детства и даже всей жизни. Для меня таким местом является улица с удивительным названием Подольская, некогда тенистая и уютная улочка в центре Кишинева, а теперь загазованная магистраль с интенсивным движением. С осени 1950 г. по весну 1977 г. я счастливо и беззаботно здесь проживал. И хотя улица достойна отдельного повествования, но сейчас речь пойдет не о ней. Но все же несколько слов мне сказать хочется. Официально адрес нашей квартиры был Пушкина 17, но вход был с Подольской. И когда говорилось о ребятах с Подольской то, естественно, туда причисляли и меня. Это была славная когорта готовых на всяческие проделки и проказы пацанов, целыми днями взад и вперед носившимися вдоль родной улицы в поисках друг друга. Улица получила свое название от квартировавшего еще до революции в районе теперь заброшенного Республиканского стадиона Подольского пехотного полка. В "честь" одного из советских юбилеев улицу в какой-то момент (1970 г.)1 переименовали и дали название "Искра", так как на этой улице находилась подпольная типография, где печаталась большевистская газета "Искра",2 один из основных печатных органов канувшей в Лету Коммунистической партии Советского Союза в начале ее противоречивой истории.
С распадом СССР такое название стало "неприличным" и новые "хозяева" в унионистском экстазе переименовали ее в Бухарестскую. А в доме, где я раньше жил, разместилось румынское посольство. Румынский посол и не подозревает, сколько счастливых часов проведено мной, моими друзьями и одноклассниками во дворе этого красивого дома с раскидистым каштаном в центре (дерево это в настоящее время, как и большинство каштанов Кишинева, поражено охридской минирующей молью - Cameraria ochridella - и медленно умирает). Почти уверен, что Его Превосходительство даже не слышал обо мне! Зря смеетесь! Например, Посол Российской Федерации в Индии Александр Кадакин,3 осведомлен обо мне прекрасно. Я с ним не то чтобы близко знаком, но пересекались! Не вру. В одной школе учились, в 37-й им. Н.В.Гоголя,4 которую он окончил несколько позже меня, но зато с золотой медалью. Кто-то давно пытался назвать ее "хутором близ Диканьки", но это название как-то не прижилось. В памяти очень и очень многих она "Родная тридцать седьмая".
Пора уже переходить к Зельцерам. Достаточно распространенная в том старом, почти местечковом Кишиневе фамилия. Зельцеров вокруг Подольской обитало множество. Все они были, вероятно, связаны родственными узами и занимались разными гешефтами. Во всяком случае, я не знаю ни одного Зельцера, который был бы сотрудником академии наук Молдавии или Кишиневского Госуниверситета или на худой конец работал бы на заводе или фабрике! Что касается младшего поколения, то почти со всеми я был знаком и по какому-то странному стечению обстоятельств конфликтовал!
Юрка Зельцер крайне "деловой" и хулиганистый парень имел даже всесоюзную славу, так как о нем была напечатана заметка с фотографией в "Пионерской правде". Не помню, как она называлась, но говорилось там о неблаговидном его поведении: как он грубит взрослым, обижает маленьких, отбирает деньги у одноклассников. Слова "рэкетир" мы тогда не знали, но Юрка занимался именно этим промыслом. Он жил в проходном дворе, который соединял ул. Подольскую с ул. Щусева (из уважения к великому архитектору,5 уроженцу Кишинева, название улицы не изменили, однако его дом-музей основательно забыт и находится в крайне плачевном состоянии). При этом значительно сокращался путь, если нужно было попасть на ул. Пирогова (теперь Кэгэлничану) где между зданиями, принадлежащими Университету, располагалась "Стрелка" (стрельбище "Динамо"). Сейчас на этом месте стоят новые учебные корпуса: Иняз, Библиотечный.
На "Стрелке" можно было разжиться свинцовыми пулями от малокалиберной винтовки. Свинец легко плавился, и из него можно было изготавливать битки для игры в "Цоку". Кажется, эта игра в России называется "расшибаловка". У нас называлась "Цока". Потому, что если ты попадал в монетки стоящие на кону, то слышался характерный звук "Цок", а попавший срывал двойной куш. Поэтому иметь правильно отлитую увесистую биту было очень заманчиво. Кроме того, этот химический элемент использовался для создания снаряда для игры в "лянга", а именно, кусочка кожи с мехом и с нашитой на него свинцовой пластиной. Я, например, использовал кусочек чернобурки из материнского воротника, за что был впоследствии примерно наказан отцом. До написания этого рассказа я считал, что эта игра имеет чисто молдавское происхождение, однако оказалась, что она была повсеместно распространена среди подростков в бывшем Советском Союзе и имеет тюрско-персидское происхождение. Поэтому охота "за свинцом" была почти ежедневным нашим занятием, а короткий путь на стрельбище обладал стратегический важностью!
Но пересечь проходной двор без приключений не всегда удавалось. Юрка Зельцер, знал о нашем промысле и словно средневековый барон-разбойник ревностно охранял свою территорию, а за проход требовал дань. И во избежание неприятностей шкет - второклассник, вроде меня, с удовольствием (или с сожалением) выгребал всю мелочь из карманов. Причем угроз и рукоприкладства Юрка в своей деятельности не допускал. Все получалось как-то само собой. У начинающего вымогателя был явный талант. Я так вообще предпочитал отдать бумажный рубль (меньше 2-х стаканов семечек по тем временам) и спокойно следовать к свинцовой "пещере Лейхтвейса". Потом уже выяснилось, что я очень выгодно помещал свой капитал. Зимой Юрка залил во дворе каток и брал за пользование 1 рублик. А с меня не брал.
Последний раз я получил проценты на свой капитал в сентябре 1966 г., когда приехал в отпуск из армии и жестко схлестнулся со шпаной на углу ул. Ленина и 28 июня (сейчас Штефана чел Маре и Влайку Пыркэлаб). Дело уже шло к применению холодного оружия этой гопотой, но тут "подгреб" Юрка Зельцер отсидевший к тому времени уже где-то три срока. Одного его слова было достаточно, чтобы ватага "заглохла" и меня отпустили, даже не прошипев традиционного для таких случаев "Мы еще встретимся".
В нашей 37 школе учились еще брат и сестра Зельцеры. Парня звали Дима, если это имя настоящее, а не аналог еврейского, что было крайне характерно для еврейских детей в те времена. Как звали сестру, не помню. Но фигуры колоритные. Носы имели такие, что не всякий грузин сравнится. На новогоднем бал-маскараде их подкалывали: "Сними маску". Зря, конечно. Дима Зельцер играл в ручной мяч, был довольно широк в плечах, мускулист, строен и вполне симпатичен. Правда, однажды мы с ним сцепились. Но воспользоваться своей силой гандболист не успел. Я точно попал прямым в нос (трудно было промахнуться), что вызвало у него обильное кровотечение. Такое обильное, что мне стало страшно. Теперь мне не страшно, но стыдно. Кажется, тогда я был не прав. Но извиниться не получится. Брат и сестра давно эмигрировали в Израиль. И вообще в Кишиневе, насколько я знаю, не осталось ни одного Зельцера.
Юрка, по слухам, живет в США. Интересно как он потрошит американских обывателей? То, что он живет на одно лишь социальное пособие, учитывая его криминальное прошлое, мне верится с трудом. Что-то краем уха я слышал, что он женился на девушке с нашей улицы, моей соседке Кларе Ниссемблат. Очень красивая особа. Моложе своего мужа лет на 15-20. Для такой "фемины", денег наверняка нужно немало. Правда, есть еще один слух. Говорят, что брак распался, а Клара живет на доходы от собственной бензоколонки. Откуда бы она образовалась, учитывая, что бензоколонки любимое вложение одесско-кишиневских еврейских криминальных авторитетов в Америке? Впрочем, каких только слухов не ходят по Кишиневу об уехавших...
Еще один известный мне Зельцер - Натан. Про него я мало что знаю. Он учился в Политехе в одном группе с моим одноклассником Вовкой Беккером и моим однополчанином Ваней Халупой из Дубоссар. Зельцеру и Халупе шутники во время дружеских пикировок рекомендовали поменяться первыми буквами фамилий. Шутка была не нова. Халупе часто меняли "Х" на "З" на бирке противогаза, когда мы вместе служили в армии.
И наконец, Марина Зельцер одноклассница моего сына. Сотрудница Тель-Авивского университета, политолог обладательница ученой степени и второй номер какой-то мелкой политической партии в Израиловке,6 "комсомолка" и наконец "просто красавица"!
Хотя у моего сына с "будущей мисс Израиль", как мне казалось, существовало взаимная симпатия, но роман между ними так и не состоялся. Жаль! Оба хороши собой и могли бы составить красивую пару. Но сын не проявил должной заинтересованности, а "мисс" была не очень настойчива. Последующие исследования в Интернете показали, что вопреки ходившим по Кишиневу устойчивым слухам, что она была мисс Израиля в 1995 г., это не соответствует действительности. Ее нет в списке еврейских красавиц с 1950 г. по 2013 г., т. е. за всю долгую и славную 63-летнию историю конкурса.7
Ну и, наконец, Вовка Зельцер - главный герой моего рассказа. Он жил тоже на Подольской. Кажется дом N 91, это уже между улицами Гоголя и Жуковского, сейчас соответственно Бэнулеску-Бодони и Сфатул Цэрий. Улица Сфатул Цэрий (Совет Страны) названа в честь первого парламента Молдавии,8 который после развала Российской империи в результате I Мировой войны проголосовал за присоединение Бессарабии к "матери-Родине" королевской Румынии. В этот "парламент", кстати, собирался жаловаться Великий Комбинатор Остап Бендер, после того как его ограбили румынские пограничники при переходе границы через Днестр.
На Подольской же, в районе современного Дворца Республики жил мой друг и одноклассник, умелец и мастак на всякие проделки Игорь Козлов. К сожалению, его дом не сохранился. Я любил ходить в гости к Игорю, бабушка которого владела несколькими иностранными языками, обильно украшала выражениями из этих языков свою речь, завораживала нас историями про путешественников, которые она хранила в своей памяти во множестве, ну а о ботанике, особенно о лекарственных растениях, она знала практически все. Вовка Зельцер (двоюродный брат Юрки Зельцера), дом которого был неподалеку, не любил когда я, направляясь в гости к Козлову, появлялся на его территории.
Зельцер вместе со своим приятелем Игорем Гавриковым, жившем чуть ниже Подольской по Гоголя, частенько на меня нападали. И хотя не рукоприкладствовали, но нервы портили изрядно. Впрочем, один раз мне досталось и физически. И это было тем более обидно, что оба были классом младше, и я обязан был дать им отпор. Жаловаться "по понятиям" было не принято. Тем не менее, я пожаловался Игорю Козлову. Он одно время провожал меня домой в качестве охранника (как сказали бы теперь "бодигарда") после моих визитов. Но это было унизительно, да и утомительно, так что Игорь для экономии времени поколотил их обоих. После этого уровень агрессии снизился и у нас с Зельцером установились вполне ровные отношения. А когда я учился в 7-ом классе, я здорово помог Вовке. Меня за какую-то провинность выгнали из класса, а Вовка отпросился с контрольной по алгебре якобы в туалет в надежде на спасение, если он встретит компетентного человека. Наша встреча была для него очень полезной Я семиклассник легко и быстро решил контрольную для шестиклассника. Потом мы даже подружились. Все же благодарность - чувство присущее некоторым людям. Но когда я учился в 8-ом классе, а Вовка в 7-ом, мы были в разных сменах (Вовка в первую, а я во вторую) и виделись редко, что перевело наши дружеские отношения в плоскость практически неопределенных. После 7-го класса Вовка поступил в строительный техникум и переехал на другую квартиру. Я остался в 37 школе. Наши пути окончательно разошлись.
Многие годы я о Вовке ничего практически не слышал. Доходила информация, что Вовка поигрывает в футбол за заводы, фабрики и строительные тресты. "Легионер самого низкого уровня" - сказали бы сейчас. До момента той памятной финальной нашей встречи, таким образом, прошло лет 30. Если учесть, что последний раз мы виделись, когда нам было 14-15 лет, то это срок!
Было это в начале октября 1995 г. В ходу были уже леи. Водка на разлив продавалась на каждом углу и не только в забегаловках, но и у старушек. 1 лей - 100 г. Пили мы тогда много, но помогало это мало. Все вокруг рушилось, будущее выглядело неопределенно и зыбко. Настроение было мерзкое, что называется ниже "плинтуса".
Так вот - стою я на остановке возле подъема с Рышкановки в центр.9 Чудный теплый осенний вечер, какой бывает только в Молдавии! Запах жареного перца, дымный дух "антрацитового" цвета сливового варенья, которое варили во всех дворах в медных тазах на дровах и аромат уже начинающего бродить виноградного сока - муста! После работы, усталый я решаю животрепещущий для себя вопрос. Как истратить имеющийся у меня лей с полтиной. Нет, на что истратить тут сомнений у меня не было. 150 г. "Кремлевской". Но как? Вопрос философский, почти что гамлетовский! До того как я сяду в троллейбус? Или на остановке "ул. Докучаева", когда выйду возле своего дома на ул. Миорица. Можно конечно компромиссный вариант 50 на одной и 100 на другой. Но на какой брать 100, а на какой 50. That's the question! Вот в чем вопрос! Вопрос быть или не быть/пить или не пить, как я уже сказал, "в те времена былинные" не стоял. Почти созрел до решения: хлопнуть 50 до посадки и 100 на выходе. И тут меня окликнули: Виктор (с ударением на последний слог)! Сколько лет, сколько зим!? Как я рад тебя видеть!
Вообще-то Виктором на французский манер, меня называла одна очень близкая знакомая. Настолько близкая, что мы на каком-то жизненном этапе обменялись штампами в паспортах. Но тут голос был явно мужской. Однако я почти мгновенно узнал Вовку Зельцера, хотя времени прошло изрядно. После взаимных объятий и взаимных вопросов: "где ты пропадал? где живешь? С кем живешь? Я ее знаю?" - стало ясно, что так просто мы не расстанемся. Вовка в стиле "диалога Костика с Велюровым"задал коварный вопрос: "А не выпить ли нам по рюмашке?" Я честно предупредил, что располагаю только суммой в полтора лея. Зельцер расплылся в такой улыбке и так пренебрежительно развел руками, что эту пантомиму можно было понять только единственным образом. Дескать, какие мелочи - ты же со мной".
У ближайшей палатки опытный Зельцер заказал по 100 г, бутерброды с селедкой и с брынзой и по салатику с взбрызнутой уксусом свежей капустой. Счет был порядка 20 лей. "Сколько - сколько!?" - переспросил Вовка, состроив испугано-удивленное выражение лица. "Это же грабеж!" - искренне (как мне показалось) возмутился мой однокашник. "Девушка, нельзя ли подешевле?" - протяжно, как профессиональный нищий "пропел" он, состроив жалобную физиономию. Девушка тоже испугалась и начала оправдываться, дескать, это не ее прихоть, все по прейскуранту, она не виновата, она работает на хозяина. Мне то, что она работает на "хозяина" резануло ухо, переход от социализма к капитализму произошел относительно недавно и стремительно. И вообще зрело глухое раздражение и на "хозяина" и на моего спутника и на свое незавидное положение в нижней части "цепи питания". Я уже прикидывал, возьмёт ли продавщица в залог мои дешевые часы (популярный прием в советское время). Но тут Вовка достал из кармана туго набитый крупными купюрами бумажник и с театральным вздохом расплатился. У меня отлегло от сердца. Однако настроение испортилось. Мне вдруг очень захотелось домой. О чем я и поведал Зельцеру. "Да ты что, Виктор" - Вовка окончательно перешел на французский вариант моего имени - мы же только начали". У следующей палатки мой спутник после очередной порции, тоном, не терпящим возражений, сказал: "чего мы мелочимся? Поехали ко мне домой. У меня шикарная закусь". Взял литровую бутылку подмигивающего "Распутина" и потянул меня к троллейбусу. Дома провел по своим "шикарной" из двух смежных комнат квартире, обратил мое внимание на плакат - календарь, на котором была фотография очень красивой девахи в свободной, но не разнузданной позе. На плакате было что-то написано по-английски и на иврите.
Поскольку ни того, ни другого языка я не знаю (в школе изучал французский), Зельцеру пришлось давать пояснения. Он гордо заявил, что там написано, что его дочь Марина является мисс Израиля 1995 г. "А не училась ли она во 2-ой школе?"- спросил я, проанализировав информацию, всплывшую из подсознания и когда-то внесенную туда моим сыном. "Училась, и даже закончила" (2-ая школа - спецшкола с английским уклоном на улице Мовилэ угол Штефана, теперь лицей им. А.С. Пушкина). "Так она училась в одном классе с моим сыном Александром", тоже с гордостью заявил я. "Да?! Что ты говоришь! За это нужно выпить!" - назидательно сказал отец мисс Израиль, т.е. Вовка Зельцер.
"Было бы удивительно, если не надо было" - подумал я, поскольку прелюдия о детях и о прожитых нами в разлуке годах уже изрядно затянулась. Зашли на кухню. Разлили по граненым стаканам водку. По пол-стакана, не по полному. Вовка приподнял крышку огромного казана, полного гречневой каши с тушенкой. Тушенки там, как мне показалось, было больше, чем каши, И казан был еще теплый. "Неплохо подумал я".
Но выпить нам не удалось. Щелкнул дверной замок, и очень скоро в кухню быстро и решительно вошла энергичная женщина. Вовкина жена. И как я потом узнал, четвертая, хотя может и наговаривают. "Галочка! Это Виктор Опруненко" - торжественно, голосом Левитана, провозгласил Вовка. "Мы с ним друзья детства и так давно не виделись!". "Да" - подтвердил я, широко улыбаясь и демонстрируя всяческую симпатию и расположение - "Почти 30 лет". Ответ был прост и незатейлив как хозяйственное мыло: "А мне насрать сколько вы там не виделись. Он каждый день приводит домой каких-то придурков, с которыми он давно не виделся. Где он вас только находит?" - и порывисто вышла из кухни.
Мой собутыльник бросился в комнату улаживать конфликт, плотно прикрыв дверь. По обрывкам разговора, которые я смог уловить, я понял, что в этот день, этот конфликт, по причине его перманентности и неизбывности, уладить не удастся.
Я тихонечко вернулся к столу. Сел. Долил в стакан до краев уже теплой водки. Подцепил пальцами огромный кусок тушенки, т.к. вилки Вовка вытащить не успел. Обмакнул его в соус "Южный" (кетчупов тогда еще не было). Выпил. Закусил. Осторожно вышел из кухни. Не задерживаясь, проскочил коридор и вышел вон. С удовольствием вдохнул свежий вечерний воздух и на заплетающихся ногах направился к троллейбусной остановке. Домой пришел на "автопилоте". Но, по словам супруги, разделся и аккуратно сложил вещи на спинку стула. Подошел к расставленному и расстеленному заботливой женой дивану и рухнул как подкошенный. Жена, наверное, укоризненно покачала головой, но ничего не сказала. А может и сказала. Я все равно не слышал.
Утром моя боевая подруга спросила только: "Хорошо погуляли?" "Неплохо" - промычал я и сел пить теплый чай без сахара. Есть совсем не хотелось.
Больше с Зельцером я никогда не встречался и вряд ли когда-нибудь встречусь. Он уехал на историческую родину. В Эрэц-Израиль!
Впрочем, неисповедимы пути Господни. Никогда не говори никогда! Ведь в 2008 г. на Рождество я побывал в Израиле. А Израиль - страна маленькая и теоретически мы могли бы встретиться! Некоторых кишиневских знакомых я там повстречал! И когда-нибудь об этом напишу.
Июнь 2013 г., Кишинев
--
В ул. Искры ул. Подольскую переименовали в 1970 г. в честь столетия со дня рождения В.И. Ленина, о чем в начале улицы имеется мемориальная доска.
--
На ул. Искра в Кишиневе был перепечатан десятый номер газеты, изданы работы В. И. Ленина "Новое побоище", "Начало демонстраций", "Борьба с голодающими", брошюры Н. К. Крупской "Женщина-работница" и Г. В. Плеханова "Что же дальше?", а также другие нелегальные материалы. В марте 1902 года подпольная типография была разгромлена, а ее сотрудники сосланы в Сибирь (http://www.newmoldova.com/node/981).
--
Кадакин Александр Михайлович, 22 июля 1949 г. Кишинев, СССР - российский дипломат, посол в Индии,