Katou Youji и Orbit без сахара : другие произведения.

С Новым годом, Иван Иваныч!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Какой народ не любит хороших праздников? Да побольше бы, побольше! Да тот, которого празднуют. Это почему еще? А вот сейчас и разберемся - почему. Особенно, если в гости пожаловал незваный хищный пушистый зверек семейства псовых.
    Примечания авторов: Все персонажи вымышлены и не имеют никакого отношения к реальности. Полный диклайм.
    Написано в соавторстве с Katou Youji
  Ч.1
  
  
  В преддверии уходящего рабочего года не по-детски накосячить умудрился весь сплоченный трудовой коллектив одной редакции под названием... да какая разница, как она называлась. Эта история могла произойти в любой конторе с учетом того, что страну в очередной раз посетил ставший уже привычным, но от этого не более желанным, гостем маленький хищный пушистый зверек семейства псовых.
  
  Нет, крупных производственных проколов никто не допустил, но почти каждый "успешно" отметился в мелочах, за которые кадровая служба скрупулезно ставит черные пометки напротив фамилии, а высшее руководство ярится до зубовного скрежета и воспоминания всех потомков по женской линии сотрудника вплоть до праматери, мать ее, включительно. И, быть может, все и сошло бы редакции с рук, если бы опять же не год зверька и крамольное решение самого высшего руководства бросить пить.
  
  А началось все с того, что глава редакции под аполитичное шофе не менее аполитично в такой исторический момент пошутил в отношении этого самого высшего руководства, имеющего еврейские корни.
  
  - Все, Моисей Шлемович, скоро в стране закончатся евро, доллары, бензин и начнутся традиционные поиски виноватых. Сами знаете, кого в таких ситуациях все другие народы назначают козлом отпущения. Так что стоит подумать, на кого из исконных представителей титульной нации лучше переписать бизнес.
  
  - На тебя, что ль? Чей-то ты разошелся, Иваныч, - нахмурился Моисей Шлемович, тревожно принюхиваясь. - Спирт?
  
  - Как можно на работе! Конечно виски, сэр! - вытянулся по струнке Иваныч, понимая, что ляпнул сейчас что-то не то, хотя обычно такие шутки вполне охотно принимались от завзятого монархиста. Возможно, он перегнул палку с козлом?
  
  - Ню-ню, - протянул Моисей Шлемович таким нехорошим тоном, каким всегда задавал вопрос нечистым на руку компаньонам, задумчиво почесывая под кипой и щуря по-ленински глаз: "Слушай, мне показалось, или ты захотел кинуть меня?" После чего эти самые компаньоны, придерживая рукой мокренькие штанишки, разлетались из офиса, как белорусские депутаты под дулом танков, а деньги самым чудесным образом тут же возвращались на счет фирмы. Потому что у Моисея Шлемовича была личная служба охраны, а точнее, почти взвод.
  
  Потом перед дражайшей супругой высшего руководства два литературных четверга подряд спалились местные Бивис и Батхед - Демыч и Виталик. Бойцов снарядили всем коллективом в магазин за провиантом и боеприпасами к действу, имеющему, правда, мало отношения к литературе, но зато как нельзя лучше русифицирующему и приспосабливающему к суровым отечественным реалиям загадочное заграничное понятие - "тимбилдинг", которым в последнее время так увлекся Моисей Шлемович.
  
  Демыч и Виталик, громыхая на весь этаж "хрусталем" в шуршащих пакетах, полных богатой ароматной закуси, налетели на Розу Марковну, решившую посетить с личным визитом еще одно подразделение компании, располагающееся по соседству с редакцией. Супруга начальства смерила двух засланцев долгим презрительным взглядом и выразительно хмыкнула.
  
  - А что, а что нам еще оставалось делать? Бросить бутылки на пол и заорать, что это не наше?! - оправдывались потом синхронным дуэтом Демыч и Виталик, переминаясь не менее синхронно с ноги на ногу. - Или сказать, что это там у нас лекарства?
  
  - Угум, сорокоградусные, - миролюбиво согласился главный кадровик, под шумок разборок просочившийся в редакцию сквозь недальновидно не закрытую на входную "пимпочку" дверь. - Напоминаю, граждане, ближайшие два часа у нас еще официальный рабочий день. Так, тот на месте, тот тоже. А где этот ваш - приблатненный? Который с депутатами вась-вась?
  
  - А он из дома работает. У него спина больная. Лежит в кровати, читает и набирает тексты, - заголосила хором специально обученная до этого редакция, объединяясь единым фронтом против нового врага, зашедшего с незащищенного тыла.
  
  - Да кто бы спорил, - также добродушно закивал кадровик, - только я его вчера по телеку видел, он за чиновником каким-то на спринтерской скорости несся, а потом по другому каналу камера показала, как он шампанское хлещет. И тоже прошу заметить - в рабочее время, товарищи коллеги. А еще смотрел я тут его фотки с летнего корпоратива. Так вот. Он там скакал и дрыгался как конь педальный.
  
  И совсем уж жирную точку в отношении дальнейших перспектив редакции поставили стрелянные, казалось бы, воробьи Семочко и Бабюк. Первой богатый любовник неожиданно подарил в уходящем году роскошную тачку, почти такую же крутую, как, аж даже страшно подумать, у самого Моисея Шлемовича(!).
  
  А второй непрагматично и с неуместным скандалом развелся, оставшись после оного, а может из гусарских соображений, бомжевать без жилья по друзьям. Теперь Бабюк вознамерился взять ипотеку на комнату, но затрахал вусмерть эту самую кадровую службу, собирая документы. Все бы ничего, но для оформления бумаг ему требовалось заверение каждой записи в трудовой книжке. А поработать скандальный Бабюк успел приблизительно в полсотне контор.
  
  "Ууу, буржуи проклятущие. Толстосумы бумагомарательные. На нашей шее сидят, выкормили на свою голову. Подумаешь там, писАть - это ж плевое дело, каждый сможет. Никто в этой конторе не хочет работать, и только мы пашем с утра до ночи", - матерился кадровый отдел, злобно припоминая, как вся редакция до кучи брала справки, чтобы выехать заграницу. И по два раза в год.
  
  Потому никто не удивился, когда под самый конец года по конторе разнесся слух, будто бы Моисей Шлемович дошел сам своими сахарными ножками до редакции и сказал:
  
  - Что-то устал я от всего этого, ребята. Надо сокращать. Наполовину...
  
  А потом тихо добавил что-то еще. Но это уже никому не было важно. Все остальные отделы ликовали и злорадствовали. А больше всех - кадровики, потому что такое решение высшего начальства свидетельствовало: они свои штаны строго по расписанию с десяти до шести не зря протирают.
  
  На самом же деле в редакции ждали репрессий со стороны Моисея Шлемовича уже давно. Дураки не идут в такую профессию по определению, потому что не догадываются о банальной истине: "Быть журналистом очень трудно, но все равно это лучше, чем по-настоящему работать". И не обладают профессиональной чуйкой на "жареное". А характерным запахом чьих-то подпаленных зад... пяток, тонко повеяло еще весной, потом уже сильнее летом, когда евро вдруг сходу скакнул на десятку деревянных рублишек. Потому осенью в преддверии еврейского Нового года, все в редакции развили бурную деятельность, из последних сил стараясь выглядеть белыми и пушистыми, как тот хищный зверек, и незаменимыми.
  
  Печально, но все усилия пошли прахом. Моисей Шлемович, казалось, даже не заметил пересеченный Рубикон пять тыщ какого-то там года по еврейскому летоисчислению. И продолжал бурчать и нервно зыркать по-прежнему, не устраивая головомойки в честь "новых начал".
  
  Редакция сначала облегченно перевела дыхание, а потом задумалась: "А, чей-то?" Демыч, среди прочего занимающийся еще и составлением ужас каких правдивых гороскопов, а потому более остальных знакомый с праздничными традициями других народов, покопался в закромах не до конца пропитой памяти и выдал нагора печальную весть. Евреи, оказывается, не марают свой светлый Новый год сведением счетов и все разборы полетов оставляют на специально для этого придуманный Судный День. Умно, что сказать.
  
  Еще декаду редакция являла собой образцово-показательный пример следования ТК РФ, рабочему этикету и боя пьянству. Потом в тот самый день "Х" сверху пришла короткая директивная записка. "Прошу явиться всех сотрудников компании в 15.00 в общий холл для собрания трудового коллектива".
  
  - И? - шкодливо прижали уши и хвосты труженики.
  
  Моисей Шлемович говорил пламенно, образно и с примерами. Совсем как гарант нации. Но суть часовой речи сводилась к следующему: "Прощу прощения у всех, кого обидел. И можете возвращаться на свои рабочие места".
  
  Демыч перенес дату казней и репрессий на Суккот, ожидавшийся через пять дней.
  
  - Уж больно название подходящее, - мотивировал он. - Нормальный праздник так не назовут. Тем более сам слышал... но дело было в туалете, когда Он... да и Он там тоже бывает, - тут Демыч выдохнул, - я не смог подать ему руку, потому как только что, и не успел... помыть...
  
  - Дальше-то что? - взвыла редакция.
  
  - Ну, так, Он говорил по телефону с Розой Марковной и обещал какую-то суку* построить, - тут Демыч поднял глаза кверху на потолок, намекая на недосягаемость и одновременно близость начальства, - а вы говорите, Он не матерится.
  
  А в ближайшей перспективе Моисей Шлемович опять не оправдал надежд. Хотя, кто знает, может быть, он просто не определился с кандидатурой на пост суки отпущения, а может, задумал что-то более глобальное.
  
  Как бы там ни было, но к середине декабря редакция расслабилась, устав следить за еврейскими праздниками да ожидать подвоха. А зря. Слух о сокращениях появился в аккурат накануне Хануки.
  
  - Ха... чего? - почесал затылок Демыч под пристальным взглядом собу... сослуживцев. - Ну-ка, ну-ка, - зарылся он в дебри пресвятого гугла, чтобы уже через пару минут вынырнуть с крышеносной новостью. - Твою ж мать! Вот, читайте: греки их захватили, они им всыпали по первое число, под шум фанфар выгнали к чертовой матери и восемь дней это дело праздновали. Да вы читайте, читайте: Ханука в переводе с иврита означает - обновка, новое начало, новоселье. Ну, все, п* да нам, дорогая редакция, нас сейчас попрут как тех греков.
  
  
  Комментарий к части
  
  Сука:
  
  1) Самка Canis lupus familiaris
  2) Нехороший человек, редиска
  3) Шалаш, традиционный атрибут еврейского праздника Суккот
  
  
  
  Ч.2
  
  
  
  Два дня после скорбных вестей редакция пребывала в состоянии, близком к мозговому "кОллапсу", как любил ставить в этом слове ударение главный кадровик, кровожадно потирающий на славу потрудившиеся в уходящем году ручонки.
  
  Оторвать бы их ему да засунуть в место, природой для этого непредназначенное. Но никак нельзя - те же ручонки подают Самому на подпись разнарядки на праздничные премии. Правда, терзали редакцию смутные сомнения, светит ли им, в виду открывшихся перспектив, сей новогодний дар, но на всякий случай кадровика не трогали.
  
  И больше всех панику среди коллектива щедрой рукой сеял местный ни в чем (еще пока) не замеченный кадровиком корректор. Не замеченный, зато имеющий совсем неподходящее для сложного внутриредакционного момента и порочащее само по себе перед начальством отчество - "Адольфович". Тревожным, полным драматизма голосом, в лучших традициях легендарного советского диктора Юрия Борисовича Левитана (урожденного Юдки Берковича - прим. соавторов), он каждые полчаса озвучивал новости.
  
  Вроде только-только успокоится редакция, возьмет себя в руки, залье... мужественно задавит на корню зарождающуюся истерики, и вдруг бабах! - нефть, товарищи, дешевеет, доллары и евро дорожают, в магазинах сметают последнюю бытовую технику, но остались, граждане, остались еще пара-тройка торговых сетей, где хотя бы мельком на показ можно увидеть гречку. Правда, по цене золота и черной икры.
  
  Когда затыкался Адольфович, включала не менее зычный рупор Семочко, зачитывающая вслух краткие рекомендации по иммиграции в другие, более удачливые страны, которые на данном историческом витке (а, может, просто по недосмотру) миловал пушной зверёк. От окна к двери и обратно расхаживал Бабюк, смачно и не стесняясь в выражениях, ругавшийся с банками, отказывающими ему в ипотеке один за другим, но неизменно предлагавшие потребительский кредит в рублях, но привязанный к у.е . да под сорок девять процентов годовых.
  
  - Какой, нахер, у.е.? - орал красный, как революционные шаровары, Бабюк. - Вы банк или общепит на Пушкинской? Совсем уже зае... со своими у.е.!
  
  Демыч и Виталик то и дело выбегали в магазин, чтобы инвестировать остатки накоплений в ценную во все времена и не портящуюся, если не открывать, литровую валюту. Но подлая валюта, следуя примеру евро и благодаря усилиям остального коллектива, быстро заканчивалась. Одним словом, работа кипела и спорилась у всех в руках.
  
  Но на третьи сутки сотрудники редакции все-таки вышли из состояния просра... прострации и взялись за активные действия по спасению собственного, в данный момент весьма сомнительного, будущего. Решительным шагом старожил конторы Демыч, которого уже увольняли в два прошлых кризиса и ещё три раза просто так в воспитательных целях, направился в ненавистную кадровую службу. А там отправил в нокаут её работников откровенной смелостью творческих решений, характерных для журналиста.
  
  Размашистым, малопонятным почерком на белом листе бумаги формата А4 он торжествующе наваял: "Прошу предоставить мне полагающийся по закону декретный отпуск". Челюсть главного кадровика отвисла до этажа, где располагалась редакция, а когда он её приставил, тревожно поглядывая то на недельную щетину просителя, то на действительно имеющийся у Демыча и смахивающий на четвёртый месяц пивной живот, весьма дальновидно подчеркнутый севшим белым пуловером, сумел только брякнуть:
  
  - Ты, че, в гермафродиты подался?
  
  - Но-но, я вас попрошу без оскорблений! Как вы смеете! Я молодой отец, - победно выдал Демыч, у которого крайне удачно три месяца назад родился сын, - согласно российскому законодательству такой отпуск может предоставляться одному из родителей вне зависимости от пола. И вот сейчас я понял, что семейные ценности превыше всего, и я просто создан для материнства и вскармливания.
  
  - Ню-ню, - встрял подкравшийся незаметно сзади Моисей Шлемович. - Вскармливать, пардон, каким местом будешь? Смотри, как бы не оказаться на месте той козы, что все никак не доилась.
  
  - Как... какой козы? - справившись с первым испугом, выдавил из себя Демыч.
  
  - Это-таки известная еврейская притча, - хитро сощурившись, охотно поведал Шлемович.
  
  - Привели как-то к ребе козу с жалобой: мол, доится плохо. Ест, вроде, нормально, но печальная, и за день стакан молока, ну, максимум, два только и дает. Что делать? Ребе козу осмотрел, ощупал и вынес вердикт - козел, говорит, конечно, задроченный, но жить будет.
  
  Демыч икнул, сглотнул и клятвенно пообещал выжить, даже если для этого придется перевести ребенка на молочную кухню.
  
  Впрочем, смелый поступок Демыча поверг в нокаут не только главного кадровика. Брошенный дружбан Виталик и "этот приблатненный" часа два злобно костерили в аське выпавшего из их стройных рядов предателя, отчётливо понимая, что сами при самом лучшем раскладе, даже если взяться за дело немедленно, смогут стать молодыми отцами только через девять месяцев.
  
  Виталик, правда, перебрав... оставшиеся варианты, попытался пропихнуть идею об отпуске по сохранению беременности. Но современный Моисей весьма достоверно скосплеил Моисея библейского, одним лишь движением брови заставив никогда не увлекавшегося религией Виталика вспомнить все семь египетских казней в хронологическом порядке.
  
  - Шютка, - уточнил Виталик, сдавая задом к выходу из кабинета Шлемовича.
  
  - Я так и понял.
  
  А, контора к этому времени...
  
  Каждый крутился, как мог, стараясь обеспечить себе стремительно сокращающееся место под солнцем.
  
  Обкурившись на лестнице до одури, под злобное шипение уборщиц "приблатненный" радостно вспомнил об одном интервью с высокопоставленным чиновником, которое уже давно с ножом у горла требовало высшее начальство. Затык заключался в том, что сей чиновник очень странно вел себя на публике, предпочитая демонстративно окружать себя многочисленным женским обществом наподобие гарема, и принципиально держался подальше от представителей мужского пола.
  
  При этом по прошлой работе о нем ходили определённого рода слухи о неопределённой ориентации. Да и сам "приблатненный" время от времени засекал сомнительного рода взгляды на своей филейной части, особенно если по запаре и забыв, куда идёт, надевал обтягивающие джинсы.
  
  Дважды два уже давно было сопоставлено в мозгах, но палиться на работе (а палить было что) отчаянно не хотелось в свете тесного сотрудничества с ещё одним знаменитым теперь на всю страну депутатом-гееборцем, фамилия которого, как говорится, слишком известна, чтобы называть. Но раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.
  
  Удачно подловив на следующий день мероприятие с высокопоставленным чиновником, "приблатненный", томно вздыхая, (и матерясь про себя на чем свет стоит, а если вдруг ни х*я себе, ни х* я себе, с дуба падают листья ясеня?), расстегнул в присутствии чиновника верхние пуговицы рубашки, демонстрируя серебряный медальон в виде изображения опять же всем известной в узких мужских кругах позы "69" .
  
  - Мне кажется, у нас с вами так много общего...
  
  - Интервью, говоришь? - заблестел пониманием голубой глаз собеседника. - Ну, заглядывай, как-нибудь под вечер.
  
  - Только я не один приду. Я с фотографом буду, - на автопилоте ляпнул "приблатненный".
  
  - Втроем, значит? Отличненько-отличненько.
  
  ...А в это время в редакции раздавала свежеиспеченные пирожки и наливала щедрой рукой будущей новобрачной Семочко, допилившая, наконец, богатого любовника до свадьбы. Виталик и "Адольфыч", именуемый так для краткости в трудовом коллективе, проставлялись за первую провернутую совместную аферу по собственноручной установке дверей в съёмной квартире брошенного напарником бойца.
  
  Хозяин помещения, когда понял, что пролетел и с покупкой валюты, и с приобретением бытовой техники, решился вложить деньги хотя бы в ремонт. Он предложил Виталику за свой счет купить новые двери (две входные и четыре внутренние) и обратиться в хорошую фирму по их монтажу. Затраченные деньги обещалось вычесть из арендной платы.
  
  Адольфыч вовремя вспомнил, что шабашил в прошлый кризис на отделке строящихся квартир и имеет связи, где можно почти задарма достать эти двери, хотя в счёте укажут, что надо, а Виталик подогнал через знакомых левый договор на работу организации типа ОАО "Рога и Копыта". Теперь горе-приятели собирались открывать собственный бизнес по ремонту квартир "Сделай сам" на самый "кризисный случай". Литровая валюта лилась рекой.
  
  - Ню-ню, - заглянул на огонёк Моисей Шлемович, привычно принюхиваясь. - Шалом, Адольфыч, говорят, ты придумал, наконец, как поиметь свой гешефт в обход высшего образования? Поздравляю, Лидусик, шестьдесят для жениха - это не срок, зато у пенсионеров много времени на молодую жену. Кстати, не забудьте прийти на корпоратив. Я сюрприз для вас подготовил. Праздничный.
  
  А сама редакция этого праздника жизни как раз совсем никак не ждала. Потому что, опять же по слухам, как раз в его канун должны были появиться списки тех, кто в кризисных условиях превращался для конторы в ненужный балласт, от которого неизбежно следовало избавиться.
  
  Роковой день неумолимо приближался. Списков все не было.
  
  В мрачнейшем настроении и с каменными лицами сотрудники редакции прибыли на корпоратив с недвусмысленным названием "Месива"*. Месиво ожидалось, как есть, месиво.
  Все взгляды присутствующих были устремлены на Иван Иваныча, тоскливо жавшегося у безалкогольных коктейлей в ожидании высшего начальства.
  
  - Ну, я понял... Приедет Сам, уточню про списки, - виновато повторял он.
  
  Руководство прибыло. Загремели фанфары и аплодисменты. Приняв на грудь перед расстрелом последние пятьдесят грамм из заныканной в кармане фляжки и мысленно готовясь к самому худшему, Иваныч подсел за столик к начальству.
  
  - Моисей Шлемович, вы... обещали списки уволенных... я все понимаю, но нельзя держать людей в неведении. Пусть бы уже подыскивали себе что-нибудь.
  
  - Ты, о чем, Иваныч? - подняло глаза и стопку высшее руководство.
  
  - Ну, как же... Вы же сами сказали: "Все, устал я от вас, ребята, надо сокращать наполовину"?
  
  - Так я рабочие площади имел в виду. Пока идёшь к вам, так все ноги стопчешь, - хитро и привычно прищурил глаз Моисей Шлемович и ехидно добавил, - думаешь, только ты один шутки шутить умеешь? С Новым годом, Иван Иваныч! Иди, успокой своих. Живите пока... до следующего праздника.
  
  "Хорошие у русских новогодние традиции, - любуясь на обещанный сюрприз - праздничный фейерверк, думал Моисей Шлемович. - Эка их расколбасило под конец года. Все хвосты подтянули, планы на месяц на четыре дня раньше сдали... Определенно, надо бы побольше таких праздников".
  
  "Какого хера у евреев так много праздников?!" - взвыла редакция, надыбав в дебрях интернета соответствующий календарь, следующий красный день которого грозил наступить уже через полтора месяца.
  
  
  Комментарий к части
  
  
  Соавторы не пришли к единогласному решению, с хе... с ху... чему обязано своим происхождением красноречивое заморское словцо "месива" - картавости ли Шлемовича или нечищенным ушам редакции.
  В любом случае, один из соавторов мамой клянется, что Моисей Шлемович имел в виду "месиБа", то бишь тот самый повод бухнуть, коий в некоторых странах кличут тимбилдингом.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"