Дождь продолжался уже третьи сутки. Трое суток монотонного шума стекающих по крыше потоков воды, журчание в сточных канавах доводили людей до безумия. По крайней мере, так казалось Александру Вагнеру. Пожилой мужчина, носящий это им уже семьдесят четыре года, и носящий, как ему казалось, с честью, оторвал взгляд от покрытых нотами листов бумаги и посмотрел на окно. За тонким стеклом, омываемым бесконечными потоками воды, он не смог разглядеть ровным счетом ничего.
В комнате, которую он занимал на протяжении последних двадцати лет, много места занимали полки, на которых аккуратно были разложены одинаковые папки, в которых он хранил ноты. Пожелтевшие от времени, тонкие листы, на которых миллионы линий скрывали в себе МУЗЫКУ. Пианино и фортепиано, скрипки и виолончели, клавесины и органы - все они подчинялись строгой гармонии, заключенной в этих листах. По крайней мере, Александр был в этом уверен. А уж кому, как ни ему, было это знать! Все эти годы Александр Вагнер посвятил себя музыке. Сначала как композитор, по мнению многих жителей города один из лучших, какие только творили музыку за последние сто лет, а потом и как учитель. Учитель в Академии музыкальной гармонии, месте, где молодежь постигала основы и саму суть звуков.
Вагнер еще раз посмотрел в мокрое окно, затем откинулся га спинку кресла, поправил на ногах плед и, отложив перо в сторону, закрыл глаза.
Он помнил так много нот, так много звуков, что порой его мысли приобретали странную форму, облекая себя не в слова и образы, а в музыку. Вагнер мыслил музыкой, слышал музыку перед сном, во сне, перед пробуждением, во время работы и отдыха. Он всегда слышал музыку. Кроме данного момента.
Виной всему был дождь. Звук дождя, монотонный и бесчувственный, отвлекал от всего, мешал услышать что - либо другое, кроме грохота капель по крышам.
"Наверное, я просто устал", -подумал Александр, массируя переносицу, - "Слишком много работал в последнее время, слишком много на себя взял, слишком долго идет этот проклятый дождь...Совсем нехорошо для моего ревматизма, что и говорить."
Тяжело вздохнув, Александр с некоторым затруднением в области поясницы поднялся, взял в руки подсвечник с почти догоревшей свечой и вышел из комнаты, решив проверить перед сном, все ли двери плотно закрыты и все ли свечи погашены. Нашептывая некий неуловимый мотив под нос ,Вагнер спустился по лестнице и прошел в главный хол, к парадной двери, подергал замок, и развернулся было, но тут за дверью, среди шума дождя он расслышал странный звук...даже не звук, а нечто неуловимое, ощутил чье то присутствие..
"Глупости все это.." - устало подумал он. -"Просто усталое воображение. Просто слишком долго идет дождь...Отдыхать, Вагнер, Отдыхать!".
Он думал так, параллельно с этим его рука, действуя совершенно отдельно от мозга, повернула в замке ключ, отворила тяжелый заслон и толкнула дверь вперед. Холодный, влажный воздух проник в помещение, задул свечу, проник через халат и обдал тело старого мастера пронизывающим холодом. На голову упали ледяные капли, которые промозглый ветер сдувал с металлического козырька над дверью.
- Боже мой! Вагнер запахнул халат сильнее и втянул голову в плечи.
Было слишком темно даже для осенней ночи, но Александр разглядел фигуру, скорчившуюся внизу лестницы. Это был человек, одетый в невообразимую хламину, насквозь мокрый. Тело его просто исходило волнами неукротимой дрожи, с которой он, судя по всему, больше не мог бороться. Увидев открытую дверь, фигура пошевелилась. Лицо незнакомца повернулось к Александру
- Господи! - вскрикнул Вагнер, уронив подсвечник и обхватывая себя руками. -Господи, что это?
Лицо принадлежало не человеку. По крайней мере, Вагнеру показалось, что это монстр из кошмаров, которые снисходили к нему иногда из глубины снов.
Лицо было бесформенным, словно отекшим. Один глаз, как смог разглядеть Александр, был белым, причем расположен чуть ниже, чем второй. Нос представлял собой даже не нос, а нечто непонятное, комок с двумя ноздрями. Брови срослись на переносице, а губ словно не было вообще. Это существо, мокрое насквозь, со спутанными волосами неопределенного цвета, смотрело сейчас на величайшего мастера музыки, и в глазах его читалась безысходная мука, которая только усиливала кошмарное, иррациональное ощущение, которое овладело Александром.
- Кто ты такой? - спросил учитель, стараясь голосом перекрыть шум дождя. - Кто ты?
Существо вздрогнуло, протянуло к Александру грязную руку и вдруг зарыдало, издавая протяжные вскрики, захлебываясь ими, как младенец.
Сердце Вагнера, до этого переполненное страхом, дрогнуло. Не смотря на дождь, он спустился по лестнице, подошел к незнакомцу и, встав в некотором отдалении от него, внимательно рассмотрел.
"Никакой это не монстр из ночного кошмара",-думал учитель, глядя на изуродованное лицо. -"Господи, да он же еще совсем ребенок, наверное, не старше наших учеников. Бедняжка..."...Учитель подошел к незнакомцу и присел возле него. Тот отшатнулся и заплакал еще громче.
"Он боится меня и в то же время хочет, чтобы я ему помог", - подумал Александр и сказал незнакомцу: "Не бойся меня! Я не причиню тебе зла."
Незнакомец перестал кричать и с надеждой (так показалось Александру) посмотрел на старого учителя.
" Что мне с ним прикажете делать?", - лихорадочно думал Вагнер. - "Вызвать властей, пусть они с ним разбираются? Оставить здесь, может быть, он просто уйдет, когда кончиться дождь? Но в праве ли я поступить так с ним, пусть он и жалкий уродец? Пустить его в помещение? Я если он больной? Если дети испугаются его и будет скандал с родителями? Но что же делать? Что делать?"
Альберт, управляющий школы, был разбужен посреди ночи стуком в дверь. Потратив несколько мгновений на поиск тапок и халата, он зажег свечу и, морщась от резкого пламени, открыл дверь.
На пороге стоял главный учитель школы, мокрый насквозь. Перед собой он держал...
- Кто это, господин Вагнер? - удивленно спросил Альберт. - Что это за существо?
- Если бы я знал, Альберт! - пожал плечами Александр. - Меня тоже по началу испугал его вид, но теперь мне кажется, что это просто несчастное создание, оно почти еще ребенок, не находите?
- Да, конечно! - Альберт приблизился к незнакомцу. - Сдается мне, здесь идет речь о природном уродстве... Возможно, он потомок кровосмесительного брака, такое к сожалению, практикуется...
- Лучше давайте подумаем, что нам с ним делать! - перебил его Вагнер. - На улице слишком неблагоприятная погода, поэтому я и привел его суда. Но что нам делать с ним утром, когда проснутся ученики, начнутся занятия?
- Да, это конечно интересно... - продолжал бормотать Альберт. - Знаете, сейчас мы его все равно никуда не денем. У меня под главной лестницей есть подсобка, довольно большая. Там есть старый диван, кстати, из вашей комнаты. Давайте отведем его туда, я найду какую-нибудь сухую одежду, кстати, вам тоже не мешало бы переодеться в сухое и чистое, а утром мы уже что - нибудь придумаем.
- Вы уверены, что он не представляет никакой опасности? - поинтересовался Александр. - Все таки у нас в школе дети, и если с ними что нибудь случиться... Вы сами представляете.
Альберт присел на корточки и посмотрел в лицо незнакомца. Тот тоже смотрел на Альберта одним зрячим глазом. На несколько мгновений воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом дождя на улице и потрескиванием фитиля свечи.
- Я думаю, господин Вагнер, что этот несчастный никому не причинит вреда! - сказал наконец управляющий. - Так что, если вы не против...
- Воля ваша! - кивнул головой Вагнер. - Давайте так и поступим, подождем утра, там оно все разрешиться.
Незнакомец издал какой-то звук.
- Интересно, он умеет говорить? - поинтересовался Альберт, накидывая на плечи дрожащего от холода Александра плед. - Возможно, он может сказать нам, как его зовут, как он попал на улицу, и что с ним вообще приключилось.
- Я не уверен, что он вообще понимает человеческую речь! - сказал Александр, кладя руку на плеча уродца. - А впрочем... Как тебя зовут, дитя?
Незнакомец поднял лицо и пристально посмотрел на учителя.
- У тебя ведь есть имя? - медленно и вкрадчиво спросил Альберт, приседая перед незнакомцем на колени. - Наверняка тебя как-то зовут. Как твое имя, сынок?
Губы незнакомца неловко дернулись и из глубины его гортани исторгся звук, который пожилые люди истолковали как "Г". Затем последовало еще несколько неуловимых звуков, после которых говоривший видимо совладал со своим языком и тихо вытолкнул из себя несколько различимых звуков, среди которых Альберт и Александр различили что-то похожее на "Гоф".
- Видимо, придется остановится на этом. - проговорил управляющий, поднимаясь. - Будем пока звать его Гоф, пока не придумаем ничего получше. Вы согласны?
Альберт пожал плечами.
- В любом случае, он пробудет здесь не долго. Да и вряд ли это несчастное существо будет понимать, что мы зовем его, говоря это странное "Гоф".По моему, рассудок этого существа находится в зачаточном состоянии и вряд ли когда достигнет более высокого уровня.
Величайший композитор и учитель музыки ошибся, причем сразу дважды. Наступило утро, затем, в бесконечных уроках прошел день, наступил вечер, а Гоф еще не покинул пределы школы, более того, Альберт своими силами обустроил каморку под лестницей, сделав ее, по его же словам, более пригодной для жизни.
- Вы что же, господин Альберт, хотите, чтобы этот несчастный жил в нашей школе? - поинтересовался после уроков у управляющего Вагнер.
- Помилуй Господи! - подозрительно весело прищурившись, воскликнул управляющий. - Это не на долго. Просто, пока мы не найдем для несчастного калеки ничего более подходящего, чем приют под стенами нашей замечательной школы, я хочу, чтобы его пребывание здесь было приятным. Бедное создание и так наверняка настрадалось в этой жизни, так что уподобимся...
- Кажется, я вас понял! - перебил его Александр. - Но сморите, как бы не вышло чего, иначе...
- Вам не о чем беспокоится! - кивнул Альберт. - К тому же, это вы, милостивый господин, привели его, разве не потому, что увидели в нем несчастную душу, и не смогли отказать в помощи?
Вагнер промолчал. Альберт почтительно поклонился и проследовал по своим делам.
...Когда вечером Александр сидел в своей комнате и по обыкновению перебирал листы с нотами, дверь в его комнату тихонько приоткрылась. Обернувшись и уронив от неожиданности несколько листков, Вагнер с удивлением увидел Гофа. Тот был одет в чистую школьную форму, длинные волосы были аккуратно уложены, лицо приобрело некий румянец, сильно выделявшийся на фоне общей нездоровой бледности. Бесшумно, что было очень странным при его непропорциональном теле, он прошел к столу, за которым сидел учитель и поставил перед ним большую чашку горячего шоколада. Затем он еле заметно поклонился (или Александру это показалось?) и также бесшумно вышел из комнаты.
- У нас появился свой Квазимодо! - мальчишка с первого курса, лет семи, промчался мимо Кристиана и Поля, не удержался на повороте и врезался в небольшую группу детей. Поднялся шум, и Кристиан недовольно поморщился.
- Пойдем отсюда! - сказал он Полю. - Слишком много шума, они мешают мне думать!
Сказано это было нарочито громко, чтобы все первокурсники смогли услышать это и понять, как сильно их бездарная детская возня мешает великому Кристиану.
Кристиан и правда имел авторитет в Академии и пользовался уважением среди преподавателей. Вот уже три года его имя вспоминали, когда говорили о престиже Академии, о тех светлых личностях, которых пока еще скрывали ее стены, но, пройдет время, и она явит миру новых гениев. Таких, как Кристиан.
Его музыкальный слух, чувство ритма и гармонии умиляли преподавателей еще на первом курсе, когда преподавали только самые азы музыкального искусства. Кристиан был впереди всех, для него не было сложных тем. Прекрасно и легко освоив теорию, он не менее великолепно проявил себя на практике. Его инструментальная пьеса, написанная в конце первого курса, была признана лучшей. "Новый гений!", - шептали в перерывах между уроками учителя. "Будущее за ним!", - переговаривались в комнатах по ночам дети.
Кристиана уважали и... боялись, поэтому мало кто общался с ним на равных, считал своим другом. Быть другом гения - многие дети считали себя просто недостойными такой благодати! Пожалуй, лишь один человек относился к юному вундеркинду на равных - его лучший и единственный приятель Поль. Поль себя гением не считал, как впрочем, не считали и все остальные. У него был неплохой слух, он мог чувствовать и слышать мелодию и будущее свое видел в написании легких песенок и пьесок для простых людей. "Люди должны петь песни", - сказал как-то он, когда один из преподавателей попросил его объяснить сою мечту. -"И они будут петь простые, незатейливые песни, в которых они будут слышать то, что хотят услышать".
Возможно, эти различия и помогли стать им близкими приятелями.
- Он говорил о том чудовище, которое живет под лестницей? - спросил Поль, когда расположились в одном из пустующих классов. Кристиан разложил на столе листы с нотами. Поль в который раз отметил про себя, насколько аккуратен его приятель: листочки лежали один к одному, ничто не нарушало гармонии.
- Да, которого приютил этот старик, Альберт! - ответил Кристиан, доставая перо и чернильницу. - Это просто безумие какое - то, честное слово! Пустить безмозглого урода в Академию! Что и говорить, Альберт совсем выжил из ума, пора нам завести нового управляющего.
- Возможно, он готовит себе приемника! - усмехнулся Поль. Кристиан рассмеялся, звонко и весело. Даже смех у него был музыкальным.
- Да, это самый интересный вариант! - сказал Кристиан, вытирая набежавшие слезы. - Кстати, ты видел этого уродца? Просто жуть, скажу я тебе. Только сумасшедший мог притащить сюда этого монстра!
- Да, теперь опасно выходить ночью из комнаты! - согласился Поль. - Мало нам было неприятностей, так к ним теперь добавился бродящий по ночам маньяк!
Кристиан кивнул и углубился в изучение нот. Он аккуратно перевернул несколько страниц, сделал какие - то пометки, затем молча встал и подошел к стоявшему в углу класса пианино.
- Я написал это сегодня утром, после первого урока! - сказал он, усаживаясь и раскладывая ноты. - Хочешь послушать?
Не дожидаясь ответа, он прикоснулся к клавишам, замер на мгновение и начал играть.
Сначала пространство классной комнаты наполнилось тихими, еле уловимыми звуками, которые словно возникали где-то вдали. Затем Кристиан стал вплетать в них основную тему, сначала еле уловимую, затем все больше и больше набирающую мощь. Тема была простой, но что-то в ней затрагивало душу, будоражило. Затем мелодия достигла крещендо. Словно в гипнозе, Кристиан касался тонкими пальцами клавиш, вел свою пьесу к мощному, сокрушающему финалу.
Замерли последние аккорды. Комната вновь наполнилась тишиной. Кристиан устало опустил голову и убрал руки с клавиш. Несколько минут он сидел так, как будто спал, затем глубоко вздохнул, поднял голову и посмотрел на Поля.
- Ну, что скажешь? - прошептал он. - Как тебе?
- Я... я не знаю, что сказать. - пробормотал Поль. - Я ошарашен, честное слово, друг мой! Это просто великолепно!
- Ты и вправду так думаешь? - спросил Кристиан.
- Да, конечно! - Поль подошел к другу и положил руку ему на плечо. - Знаешь, ты просто обязан показать это Вагнеру. Уж он точно поймет, насколько это потрясающая вещь!
- Я еще не все подправил до конца! - находясь в возбуждении, Кристиан вскочил и стал собирать ноты.
- Думаю, до конца дня я успею придать ей законченный вид!
- Безусловно! Знаешь, она достойна самых высоких похвал. И ты говоришь, что написал ее за сегодняшнее утро?
Возбужденно переговариваясь, друзья не заметили, как дверь в класс чуть-чуть дернулась. Стоявший за нею Гоф отошел и, слегка прихрамывая, пошел по коридору в свою каморку под лестницей, подвергаясь по пути освистыванию и тычкам со стороны стоявших в коридоре детей.
- А теперь бери эти стулья, и неси в тот угол! - Альберт указал пальцем заданное направление и Гоф, скорчившись под тяжестью древних дубовых стульев, поплелся в другой конец комнаты. На пути он пересекся с Александром Вагнером и Мартой Уэллс, преподавателем сольфеджио.
- Вижу, вы всерьез решили сделать из этого создания подсобного рабочего! - сказал Вагнер, провожая взглядом странную конструкцию, состоящую из двух стульев и перекошенного тела.
- Да, от юноши есть определенный толк! - Альберт достал из кармана платок и вытер пот со лба. - Он настолько медлителен, что просто не может путаться под ногами.
- Hо, кажется, он старается! - сказала мадам Уэллс, глядя на Гофа, который с чрезмерной аккуратностью, которой трудно было от него ожидать, представлял стулья.
- Да, это безусловно, так. - сказал Альберт. - Пожалуй, мы оставим его, и Гоф будет работать только за хлеб и крышу над головой.
- Кстати, о крыше над головой, - Александр потер ладонью подбородок, - Вы не пытались выяснить, откуда вообще он взялся возле нашей Академии?
- Я разговаривал с людьми с соседней улицы и с торговцами через дорогу. Никто никогда не видел его, а мне кажется, его бы запомнили, уж слишком он запоминающийся.
- И все таки, нам надо с ним что-то делать! - сказала Марта. - Иначе все кончится тем, что нам придется его зачислить в штат работников, или, что еще хуже, в список наших учеников.
Альберт порывисто засмеялся.
- Поверьте мне, милая Марта, насчет его зачисления в нашу школу - это нонсенс! Вряд ли он даже понимает, где находится и что делает.
В это время Гоф снова пересек комнату, подошел к Альберту, подергал его за рукав и стал тыкать рукой в угол со стульями. Изо рта его донеслись прерывистые, лающие звуки.
- А по - моему, он все прекрасно понимает! - заметил Вагнер. - Спрашивает, что ему делать дальше.
- Теперь бери вон те стулья, и неси туда! - медленно и раздельно проговорил управляющий. Гоф развернулся и принялся выполнять указания.
- И по - моему, это не вызывает у него негативных эмоций. - улыбнулась Марта.
- Я сейчас не вижу никаких проблем с этим созданием. - сказал Вагнер. - Правда, дети его уже начинают задирать. Я поговорю с ними во время уроков. Я сейчас нам с Мартой пора, скоро начнется последний урок. Кстати, - Вагнер подошел к Альберту поближе. - Это вы попросили его принести мне горячий шоколад в тот день, когда он появился?
Альберт озабоченно посмотрел на учителя.
- Нет, даже не думал. А что, он приходил к вам? если бы на его месте был нормальный человек, я бы поговорил с ним, но вы же понимаете, в данном случае...
- Нет, нет, не берите в голову, Альберт! - отмахнулся Вагнер. - Не вижу в этом ничего страшного, скорее всего он хотел выразить мне благодарность. Мы пойдет, да, Марта?
...- В этот период Меррони был плодовит, как никогда. - Александр замолчал и осмотрел аудиторию. Двадцать мальчиков, все в одинаковой форме, молча сидели и слушали историю становления музыкальных традиций. Будущие музыканты...Девятнадцать из них никогда не напишут ничего выдающегося, будущие учителя этой Академии никогда не произнесут их имен с благоговением...Это естественно, гении рождаются раз в поколение...Да что и говорить, Вагнер преподавал в Академии много лет, но и за это время он не встретил ни одного мальчика, чье имя сейчас у всех на слуху, кого почитают, чьей музыкой восхищаются... Многие сейчас известны, их песенки напевают торговцы на улицах, но разве ради этого он учит их? Разве за это можно объявить кого-либо из них гением, только за то, что их знают торговцы и рабочие?
Хотя... Вагнер нашел глазами Кристиана. Мальчик с первых дней хорошо заявил о себе, да и сейчас он значительно опережает всех остальных детей. Его пьесы, которые он сдает каждый месяц в качестве контрольных работ, трогательны и интересны, в них есть то, что выдает талант, настоящий талант. Александр сразу решил, что возьмется за воспитание этого мальчика сам, будет вести его образование, дабы никто другой не испортил его, не повлиял дурно.
Да, так о чем это я? - встрепенулся Александр. - Ах, да, период наибольшего расцвета творчества Бенедикта Меррони... Как я уже не раз говорил вам, дорогие мои ученики, говорить о истории музыки интересно тогда, когда хочешь получше узнать самого композитора, прочувствовать эпоху, в которую он творил, понять, что подвигло его на создание произведений. Другое дело, что истинный гений сам является лучшим отражением своей эпохи, ибо отфильтровывает ее через себя и преподносит слушателям в доступном виде, так, чтобы посыл гения, заключенный в музыке, смогли разобрать и понять многие годы и эпохи спустя. Меррони, бесспорно, был таким гением. Слушая его произведения, особенно "городские пьесы" или "Адажио", мы четко можем увидеть и почувствовать то настроение, с которым творил мастер, увидеть те роскошные замки и дворцы, в стенах которых рождалась и звучала эта прекрасная музыка. Мы можем уловить настроение композитора, его чувства. Он выплескивает на нас любовь и ненависть, скорбь и радость, свое понимание добра и зла. Хотя... зачем говорить об этом? - Александр поднялся и подойдя к пианино, поднял крышку, ласково проведя ладонью по пока молчавшим клавишам. - Сейчас я сыграю вам небольшой фрагмент из его "Весеннего концерта", дорогие мои ученики, а вы слушайте внимательно, как я уже учил вас, не разумом, но сердцем, ведь только так можно услышать самое тонкое и глубокое в этой музыке.
Пока он садился за пианино, тишина в классе достигла своего предела. Вагнер сел, положил руки на клавиши и несколько мгновений сидел так, сосредоточиваясь. Затем он заиграл.
Он был действительно гениальным музыкантом. руки его почти не касались клавиш, те сами, словно повинуясь приказам мастера плясали в бешеном ритме, рождая все новые и новые звуки, которые, не в силах больше сдерживаться, бешеным потоком вырывались из инструмента. Время растворилось. Когда был сыгран последний аккорд и снова воцарилась тишина, Вагнер не мог понять, сколько времени он играл, отрешенно от окружающего мира.
Тишина была недолгой. Через секунду класс взорвался овацией. Мальчики вскочили мест и рукоплескали так долго и громко, что не все услышали звонок, оповещавший об окончании урока.
- Спасибо, дети мои! - Александр встал и поклонился. - Спасибо, а теперь идите, отдыхайте, только, пожалуйста, не забудьте про то задание, которое я вам задал в начале урока. Всего хорошего, до встречи завтра.
Дети поспешно покинули зал. Остался лишь один Кристиан.
- Ты что-то хотел мне сказать? - поинтересовался у него Вагнер.
-О, учитель, - Кристиан подошел к пианино, нервно теребя в руках папку с нотами, - Ваша игра как всегда великолепна, у меня простонет слов, честное слово. Сейчас я даже не уверен, могу ли я предоставить на ваш суд мои сочинения, ведь...
- не робей, юноша! - Вагнер положил руку ему на плечо. - Всегда нужно быть готовым представить свои работы слушателям, иначе какой толк и в слушателях, и в работе? Садись - ка и покажи мне, что ты сочинил на этот раз.
Воодушевившись, Кристиан быстро занял место за инструментом и разложил ноты.
- Я назвал эту пьесу "Рассвет", - об]явил он, и начал играть. Вагнер неслышно отошел и сел за парту. Кристиан играл то же произведение, какое представил на суд своему другу несколько часов назад, только более полное и отредактированное. Играл он уверенно и энергично, непроизвольно копируя манеру Вагнера.
Александр слушал, закрыв глаза и полностью сосредоточившись. " Да, я был прав, когда говорил, что этот мальчик настоящее чудо! Он и вправду не стоит на месте, делает грандиозные успехи! Сколько мощи! А сейчас, какой великолепный пассаж! да, безусловно, за этим мальчиком будушее музыки!".
Когда Кристиан окончил играть, Александр подошел к нему сзади и положил руки на плечи.
- Мой дорогой Кристиан, - тихо сказал он. - Я благодарю судьбу за то, что она дала нам возможность встретиться.
- Благодарю, учитель. - сказал Кристиан. - Это лучшая похвала для меня.
Неожиданно Александр заметил, что они в классе не одни. На самой задней парте, расположенной ближе всего к двери, сидел Гоф. Учитель с удивлением заметил на его щеках слезы.
- Что это чудовище делает здесь? - Кристиан вскочил и с удивлением посмотрел на учителя. - Что ему здесь надо?
- Тише, Кристиан! - спокойно сказал Вагнер, направляясь к Гофу. Тот сжался и испуганно застонал.
- Нет, нет, не волнуйся, Гоф, я не сделаю тебе ничего плохого! - улыбаясь, тихо и вкрадчиво сказал Александр. - Никто в нашей школе не сделает тебе ничего плохого.
Однако, лишь только он приблизился к Гофу, тот с неожиданной прытью вскочил и выбежал из класса.
- Все-таки, он странный. - сказал Вагнер, скрещивая руки на груди
- Все-таки, он сумасшедший урод. - хмуро пробормотал Кристиан. - Как только он оказался в нашей академии?
- Ну-ну, Кристиан, - учитель развернулся, подошел к своему ученику и приобнял его за плечи. - Не будем жестоки к несчастному существу. Жизнь и так обошлась с ним слишком жестоко. Лучше покажи мне свои ноты, уверен, там есть много интересного...
Шло время. Школа жила в своем повседневном ритме. Каждый день в ее классах играла музыка. Каждый день учителя объясняли своим ученикам все новые и новые правила, каждый день ученики, кто прилежно, а кто не очень переносили нотные знаки в свои тетради. Все шло своим путем.
Вагнер уже забыл события той ночи, когда он привел в Академию Гофа. Он уже забыл и о самом Гофе, перестав относиться к нему, как к чему - то неординарному. Все чаще и чаще он видел уродца во дворе Академии, в ее коридорах и классах, где он не всегда ловко, но зато с большой отдачей и рвением помогал Альберту. Управляющий все чаще использовал Гофа в качестве рабочей силы, и тот, похоже, не возражал. Часто вечерами, обходя классы, учитель встречал Гофа, когда тот ковылял в свою комнату под лестницей. Увидев учителя, он почтительно отходил в сторону и пытался поклониться, что при его сложении было сделать довольно сложно.
Впрочем, не менее часто Вагнер стал замечать Гофа в учебных классах. Он видел, как тот подходил к пианино, проводил рукой по клавишам, долго стоял возле, неподвижный, словно изваяние. Иногда, если кто - то из учеников забывал на столе листки с нотами, Гоф брал бумажку в руки и долго рассматривал. А однажды, придя в класс перед уроком, когда там уже собрались дети, он с удивлением увидел Гофа, сидящим за самым крайним столом.
Прозвенел звонок, но Гоф даже не пошевелился. Тогда Александр подошел к нему.
- Я правильно понял, что господин Гоф решил присутствовать на уроке? - осведомился учитель. В классе возникли очаги спонтанного смеха. Гоф не пошевелился.
Неожиданно поднялся Кристиан.
- Я могу выгнать его из класса, учитель. - предложил он. Услышав его голос, Гоф съежился.
- Да нет, зачем же, - проговорил Александр, - Если молодой человек хочет присутствовать на занятии, я не возражаю. Может, он чему - нибудь и научиться.
Вагнер вернулся на свое место и начал урок. Читаю лекцию, он время от времени искоса поглядывал на Гофа. Тот сидел с видом человека, невероятно увлеченного рассказом.
" у него такой вид, будто он все понимает", - подумал Вагнер. - " Хотя... с чего мы все решили, что он ничего не понимает? Разве он не давал нам понять, что все прекрасно осознает? Возможно, мы изначально выбрали неправильную позицию по отношению к нему. Наружное уродство не всегда подразумевает убогий разум".
C тех пор Гоф стал постоянным слушателем на уроках. В отличии от других детей, которые высиживали в день около четырех занятий, бывали случаи, когда он целый день проводил в классных комнатах, слушая по семь уроков подряд.
" Интересно, что он понимает?" - задумывался иногда Вагнер. - " Он сейчас знает так много, если, конечно, его рассудок позволяет ему это". Несколько раз он говорил об этом с Альбертом, но тот только пожимал плечами и говорил, что это беспочвенные доводы, и вряд ли они соответствуют действительности.
Однажды Поль не мог уснуть. Он ворочался много часов к ряду, пытался устроиться поудобней, кинул однажды тапком в мальчика через две койки от него, который иногда начинал слишком громко храпеть, но сон все равно не приходил. Поль даже попытался разбудить лежащего на соседней койке Кристиана, чтобы было не так скучно, но тот лишь слабо дернулся и пробормотал что - то, явно не совместимое со столь ранним пробуждением. Наконец Поль сдался, поднялся с кровати, нашел тапки, еще недавно использованные как метательное оружие, и, бесшумно выбравшись из комнаты, направился вниз по коридору в уборную.
Дойдя до нее по полутемному коридору и сделав все необходимые процедуры, Поль вдруг услышал тихие, еле различимые даже в тишине звуки пианино.
" Кто это может быть так поздно? - подумал он. "Может быть, старик Вагнер совсем из ума выжил и перепутал день с ночью?"
Теперь перед ним было два пути: вернуться в спальную комнату и опять попытаться уснуть, забыв об этих звуках и о музыке вообще, или пойти и самому проверить, кому это тоже не спиться ночью. Первый вариант мало соответствовал мальчишескому складу характера, второй таил в себе опасности: если это и в правду был кто - то из учителей, то у него мог возникнуть вопрос, почему Поль ночью ходит по Академии один, что не слишком поощрялось. В конце концов Поль внушил себе, что это могут быть грабители, и он своим появлением разоблачит их и спасет родное учебное заведение.
Неслышно пробираясь по темным коридорам, Поль пытался определить, из какого класса доноситься музыка. Наконец он догадался, что таинственный музыкант находиться в главном классе, в котором обычно преподавал Вагнер. Так оно и оказалось: из - под закрытой двери выбивалась полоска света и неслись звуки. Только вот звуки были странными: неровные, негармоничными, постоянно срывающиеся на фальшь...словно играл человек, впервые севший за инструмент.
"Неужели Вагнер совсем рехнулся?", - пришло в голову мальчику. - "Хотя нет, он бы и без мозгов играл бы великолепно. Но тогда кто это?".
Выход был только один и Поль решил рискнуть. Он осторожно повернул ручку вниз и чуть - чуть приоткрыл дверь.
На крышке пианино стояла почти сгоревшая свеча. На партитуре были беспорядочно разбросаны листы с нотами. За инструментом сидел Гоф и играл. Вернее, пытался. Руки его беспорядочно касались клавиш. Как смог расслышать Поль, он пытался повторить большинство тех мелодий, которые звучали при нем на уроках, однако, Гоф умудрялся разбавлять это безумное поппури чем - то необычным.
" Он пытается играть!" - Поль открыл дверь пошире и протиснулся в класс. - " Этот уродец пытается играть! Да ведь он и ложку держать не может!"
От удивления мальчик потерял бдительность. Гоф дернулся и повернулся в его сторону. Увидев Поля, он резко вскочил, захлопнул крышку и метнулся в угол.
- Нет, нет, не волнуйся! - Поль подошел к нему. - Я тебе ничего плохого не сделаю и никому не скажу! Только не нервничай, хорошо?
Гоф затравленно смотрел на Поля, истерично заламывал руки и что - то бормотал, однако слов Мальчик не понимал.
- Еще раз говорю тебе, я не причиню вреда! - вкрадчиво сказал Поль. Он положил руки на плечи Гофа и легонько его встряхнул. - Поверь, тебе ничего не грозит.
Гоф вдруг замер.
- Я...Я...тока...оел...- забормотал он, испуганно глядя в глаза мальчику. - узык..игра...
- Хотел играть музыку? - спросил Поль. Гоф кивнул.
- Кто научил тебя играть?
- Н...кто...я...сам смотрел...
Поль присел рядом с Гофом.
- Ты научился играть, сидя на уроках? - Гоф быстро закивал головой.
- Дааа...- Поль поднялся и почесал затылок. - В таком случае, как сказал бы господин Вагнер, ты делаешь определенные успехи. Но почему? Зачем тебе это нужно?
Гоф надолго замолчал. Плечи его подрагивали.
- Я не аю...- тихо прошептал он. - Узыка...она из моя олова...Звук все вемя...все вемя узыка...должин играть...
- У тебя в голове музыка? - нахмурился Поль. - Ты слышишь музыку на уроках и она звучит в твоей голове?
- Дугая узыка, - замотал головой Гоф. - мине надо играть ее...Она идет.
- Ну и дела. - Поль подошел к пианино и только теперь увидел, что было написано на листках. Это было творение Гофа. Корявые линии, значки, отдаленно напоминавшие ноты. Закорючка, издалека напоминавшая скрипичный ключ.
- Ты написал ноты! - воскликнул Поль. - Поверить не могу, ты написал ноты! Но ты...написал их неправильно.
Гоф дернулся. Из его рта донесся странный звук, который Поль расшифровал как выражение отчаяния.
- Нет, не то, чтобы неправильно, - поспешил сказать он, - просто... надо было написать по другому, более аккуратно, понятно?
Гоф прикусил губу. Воцарилось молчание, которое Поль не спешил нарушать. Наконец Гоф дернулся, поднял глаза и показал на Поля указательным пальцем.
- Учить еня. - пробормотал он. - Ты.
- Ну знаешь, - усмехнулся Поль. - Тут я тебе пожалуй, вряд ли помогу. Видишь ли, я тут особенно не блещу талантом, так что найди кого - нибудь поумнее и поталантливей.
Лицо Гофа сильно сморщилось, губы вывернулись наружу и вдруг из глаз полились потоки слез. Он быстро поднялся и сильно сутулясь, поплелся к выходу.
- Черт подери, он меня на жалость берет! - пробормотал Поль. - Просто отлично, ничего не скажешь! Мне что же, придется потягаться с Вагнером в искусстве обучения? Кристиан меня не поймет...
Он еще раз тяжело вздохнул, затем догнал Гофа и положил руку ему на плечо.
- Ладно, я ничего не обещаю, но давай на днях попробуем. Но учти, если это повлечет за собой неприятности...Хотя кому я это говорю...
Кристиан испытывал легкую тревогу, хотя не мог понять, почему. Просто поведение Поля в последнее время стало каким - то странным, словно у его друга появилась некая тайна. Поль часто исчезал по вечерам, когда все другие дети проводили время в играх и развлечениях, и Кристиан нигде не мог его найти. Более того, несколько раз за месяц Поль пропустил занятия, сославшись на болезнь, однако, когда дети возвращались в комнаты, его там не было. Он появлялся поздно, одежда его была пыльной. На вопросы он отвечал малоубедительно, или не отвечал вообще.
Впрочем, этот вопрос занимал Кристиана с каждым днем все меньше и меньше. Последние две недели он посвятил написанию нового произведения. Работая без остановки, иногда даже забывая сделать домашние задания, он творил. Листы с нотами местами были протерты до дыр от постоянных исправлений, их приходилось переписывать заново, потом снова и снова править. " Если я и создам нечто совершенное, пока еще учусь в Академии, - говорил он Полю или, в отсутствие его, любому, кто был рядом, - то именно эту пьесу!". Когда завершение работы было уже на горизонте, он подходил несколько раз к Вагнеру и призрачно намекал, что скоро представит почтенному преподавателю свое новое произведение. Вагнер намеки понимал и даже ловил себя на некотором нетерпении. Время шло и все приближало Кристиана к его звездному часу.
На улице воцарились теплые дни. Помня о том, что скоро придет лето, Альберт затеял перекрасить здание в более приятный цвет. Согласовав все вопросы, он самолично выбрал цвет и как - то привез множество жестяных банок краски, к разгрузке которых он подключил Гофа. Тот таскал их на себе с невероятным рвением, его похоже, не смущало даже то, что все банки перекочевали в каморку под лестницей, которая служила ему домом. Альберт постоянно понукал его, впрочем, довольно беззлобно. Нечего и говорить о том, что старый управляющий привязался к Гофу. Он внимательно следил за тем, чтобы у него были чистые вещи, чтобы он всегда получал в столовой еду наравне со всеми, невзирая на возражения старшей кухарки, которая боялась уродца как огня.
Навстречу теплому солнцу вышел и Вагнер. Окруженный толпой детей, он вышел из Академии и подошел к Альберту, который в очередной раз пересчитывал банки с краской.
- А, решили погреть старые кости, господин Вагнер? - весело воскликнул управляющий. - Правильно, погода просто великолепная!
- Подумал, что мне это может быть полезно! - улыбнулся Александр. - Вы, я вижу, серьезно решили сделать капитальный ремонт?
- Господин мой, ремонт здесь не делали наверное с тех пор, как Вы учились здесь! - ответил Альберт.
- Наверное, для того, чтобы сохранить атмосферу старины в этих стенах, - предположил Вагнер. - А Вы решили испортить ее запахами краски.
- Поверьте, это не сильно испортит атмосферу, - заверил его управляющий. - Зато каким красивым здание станет после покраски и ремонта! Вы будете довольны. - Тут его внимание переключилось. - Ей, Гоф, пожалуйста, аккуратней! Бюджет Академии не потерпит еще одной разлитой банки!
Вагнер посмотрел на Гофа.
- Зря вы на него покрикиваете! - сказал он Альберту. - По моему, малый из шкуры лезет, чтобы все сделать в лучшем виде.
- Я нам него покрикиваю?! Боже мой, да я души не чаю в этом работничке! Работает за двоих и не требует денег! Делает все, что попросишь, и даже не обижается, что банки займут почти половину его комнаты.
- И тем не менее, нам стоить призадуматься о его будущем. - тихо проговорил Александр. - сами понимаете, вечно держать здесь мы не можем. Когда - нибудь нам придется решать его судьбу.
Управляющий призадумался.
- Возможно, вы правы! - наконец пробормотал он. - Но мы постараемся сделать для него все возможное, не так ли, господин Вагнер?
Вагнер поежился. Взгляд его был обращен на реку, которая протекала недалеко от Академии. Широкое русло практически разделяло город на две половины, которые соединялись между собой большим количеством мостов. От реки академия была отгорожена высоким забором, дабы никто из учеников не смог пробраться к воде.
- Мы что - нибудь придумаем, Альберт, - проговорил он.
- Вот теперь все правильно. Да, да, именно в этом месте надо играть чуть быстрее, я уже понял. Как скажешь, Гоф, как скажешь, только говори, пожалуйста четче, хорошо?
- Орошо.
- Ты хочешь поиграть сейчас? Может быть, не стоит? Видишь ли, еще довольно рано, и ... Ну ладно, ладно, ты можешь быть настойчивым и без слов. Сейчас только закрою дверь...
- Что здесь происходит, Поль?!
Александр Вагнер не без удивления посмотрел на Поля. Затем посмотрел на Гофа, который сидел за пианино и испуганно пытался сложить листки с нотами.
Поль был настолько удивлен неожиданным появлением учителя, что на несколько мгновений потерял дар речи.
- Я даже не буду спрашивать, почему вы находитесь, когда всем уже пора находиться в комнатах! - продолжил Вагнер, оттесняя Поля от двери. - К тому же, молодые люди, никто из вас не спрашивал разрешения позаниматься музыкой после уроков.
Дар речи еще не вернулся к Полю, поэтому воцарилось молчание. Было слышно лишь шуршание листков в руках Гофа.
- Видите ли, господин Вагнер, - наконец пробормотал Поль. - Мы... я и Гоф, действительно решили на досуге позаниматься музыкой. Прошу прощения за то, что мы не поставили Вас в известность.
Александр недоверчиво посмотрел на мальчика.
- Вы решили позаниматься музыкой? Допускаю, дитя, что это могло придти в твою голову, но причем тут Гоф? Мне будет очень неприятно, если ты решил насмехаться над этим несчастным созданием. Он ведь не умеет играть ни на одном инструменте!
Поль даже подпрыгнул на месте.
- В том то и дело, господин! - воскликнул он. - Гоф теперь умеет играть! Более того, он знает нотную грамоту!
- Я не ошибся? - удивленно переспросил Александр, - Гоф умеет играть?
- Более того, он прекрасно играет! - быстро заговорил Поль. - Знаете, он говорит, что научился за то время, что живет здесь, но это невозможно. Нельзя научиться играть за такой короткий промежуток времени, верно? Я думаю...
- Успокойся, дитя мое! - прервал его Вагнер. - Я сам во всем разберусь.
Говоря это, он подошел к Гофу, который неподвижно сидел на стуле за пианино. Александр протянул руку и взял с партитуры лист с нотами, который Гоф не успел схватить.
- Ты пишешь для него ноты? - Александр повернулся к Полю. Тот кивнул.
- Видите ли, господин Вагнер, - пробормотал Поль, - он говорит, что у него в голове постоянно звучит музыка. Словно стремиться вырваться, так он это объясняет. Он и хотел научиться играть и писать ноты для того, чтобы музыка могла вырваться. Так он говорит.
- И ты слышал эту музыку? - поинтересовался Александр.
- Да господин. - кивнул Поль. - И это... я не знаю, как сказать... Но это необычная музыка, господин. Я никогда не слышал ничего подобного.
- Хорошо. - Александр кивнул и положил руку на плечо Гофа. - Теперь сыграй свою музыку.
Гоф растерянно посмотрел на Поля. Тот тяжело вздохнул и кивнул. Гоф развернулся на стуле и принялся раскладывать ноты. Александр сел за стол, Поль встал возле него. Гоф положил пальцы на клавишы и заиграл. Сначала он несколько раз сбился от волнения, но потом ему удалось собраться.
Вагнер не поверил самому себе. Сначала он не поверил в то, что Гоф вообще может играть на таком сложном инструменте, как пианино, затем он не поверил, что он может играть ТАКОЕ. Сердце его замерло в груди. Что - то внутри зашевелилось, к глазам подкатили слезы. Что - то изменилось в нем, когда он услышал ту музыку, которую играл Гоф. Александр слышал за свою жизнь так много прекрасных мелодий, что не смог бы вспомнить их все... но эта была просто необыкновенной. Она словно вынула из старого учителя душу, перевернула ее и поставила на место, полностью обновленной и очищенной. Гипноз...транс...катарсис...эти слова были неспособны передать то, что творилось сейчас со старым учителем. Ему казалось, что шли годы, умирали и рождались миры, а мелодия все текла сквозь него, задевая самые чувствительные струны. Когда, наконец, стих последний аккорд, он закрыл лицо руками и заплакал.
- Что с Вами, господин Вагнер? - подбежал к нему Поль. Гоф тоже вскочил и бросился к учителю. Когда он оказался рядом с Александром, тот обнял его и прижал к себе. Слезы беспрерывными потоками текли у него по щекам.
-
- Как несколько месяцев назад, Альберт был в буквальном смысле выдернут из теплой постели. Излишне возбужденный, по мнению управляющего, Александр Вагнер вытащил его в коридор и там, заламывая руки и трясся Альберта за плечи, начал говорить что - то несусветное.
- Постойте, постойте, - перебил его, когда предоставилась такая возможность, управляющий, - Вы можете успокоиться и толком объяснить, что произошло?
- Альберт, это невероятно! - пробормотал учитель, слегка переведя дыхание. - Гоф...Вы должны услышать...Все должны это услышать.
- Что натворил этот негодник? - воскликнул Альберт. Вагнер обнял его за плечи и пристально посмотрел в глаза.
- Будущее, Альберт, Будущее!
-
Поскольку Гоф, хотя и был в этой истории главным лицом, все - таки не умел нормально говорить, Альберт и Александр учинили настоящий допрос Полю. Но тот, шокированный таким вниманием к своей персоне со стороны двух уважаемых людей Академии, только краснел и рассказывал только то, что поведал Вагнеру сначала. В конце концов, управляющий и преподаватель сдались. Альберт, как человек практичный, предложил изьять ноты.
- Если они ничего не могут объяснить, - говорил управляющий, - то пусть их ноты будут у вас, а то кто их знает, может быть, утром Гоф проснется, и скажет, что ничего не помнит и никаких но у него нет.
- Да, да, - бормотал Вагнер, но по всему было видно, что мысли его находятся где-то далеко. - Только подумайте, Альберт, где этот мальчик научился играть? Неужели он все усвоил за то время, что живет здесь? Но ведь это невозможно! Немыслимо!
- Дорогой мой господин Вагнер! - Альберт положил Алекандру руку на плечо и улыбнулся. - Вы же сами говорили на своих уроках, что у настоящего композитора музыка живет а душе, а его задача - дать ей дорогу!
- Но это же только аллегория, как Вы не понимаете! Никакая аллегория не заставит человека писать такую музыку после двух месяцев нерегулярных занятий! А Гоф играет так, словно с рождения ему преподавали музыкальную грамоту!
- Может быть, играл как раз не он, а его душа?
Кристиан был готов. Листы с нотами, которые он сам переписывал набело половину ночи, были сложены в папку, которую мальчик прижимал к груди. Он немного жалел, что не сыграл свое новое произведение перед Полем, но того негде нельзя было найти. Более того, этой ночью Поль пришел в комнату слишком поздно и ничего не обьясняя, лег спать. Кристиан был на него обижен, поэтому утром не сказал ничего о завершении своей работы и о том, что хочет утром показать ее Вагнеру. Он хотел неприменно сделать это перед началом занятий: Возможно, Александр тогда отметит его перед всем классом и попросит сыграть свою новую пьесу. И это только упрочит его триумф. Однако, подходя к комнате учителя, он услышал чарующие звуки, доносившиеся из - под двери. Кристиан прислушался. За время учебы он хорошо выучил манеру игры Вагнера и сейчас мог бы поклясться, что это играет кто - то другой, но кто? Играли настолько необычно и великолепно, что мальчик не мог даже подобрать в уме подходящие кандидатуры. Да и эта мелодия - така трогательная и необычная... Кто мог написать ее? Может быть, в Академии появился новый преподаватель? В конце концов, любопытство оказалось сильнее всех остальных чувств, и Кристиан, тихо отворив дверь, заглянул в комнату. Каково было его удивление, когда за инструментом он увидел Гофа! Это было настолько неожиданно, что мальчик вскрикнул от изумления. И тут же привлек к себе внимание Вагнера, который стоял у окна.
- А, Кристиан! - учитель улыбнулся и поманил мальчика к себе. Гоф, перестав играть, посмотрел на вошедшего с некоторым любопытством.
- Я.. - Кристиан замялся. - Я хотел показать Вам свою новую работу. - однако, вместо того, чтобы протянуть учителю папку с нотами, он сжал ее еще сильнее. Затем он посмотрел из - под лобья на Гофа. - Простите меня, учитель, но что здесь происходит? Вагнер совсем по женски всплеснул руками.
- Это невероятная история, Кристиан, я до сих пор не могу в нее поверить! Представляешь, в нашем Гофе неожиданно проснулся удивительный талант! Это чудо, то что он делает...я не слышал такого никогда, о чем, честно говоря, очень жалею. Да, так что ты хотел?
- Честно говоря, - сквозь зубы проговорил Кристиан, - я рассчитывал показать Вам мою новую композицию, чтобы Вы оценили ее и высказали свое мнение. Но теперь, - Он искоса посмотрел на Гофа, который бесшумно сидел на стуле перед инструментом, - теперь я вижу, что пришел не вовремя.
- Ах, милый Кристиан, - Вагнер подошел к нему и положил руки на плечи, - я вижу, ты расстроился, но поверь мне, то, что играет Гоф, достойно любого восхищения. Ты и сам, как один из лучших моих учеников, поймешь это, когда услышишь. Я попрошу Альберта собрать сегодня всех в большом зале, чтобы все могли услышать эту музыку. Если, конечно, Гоф не пойдет на попятную.
- Господин учитель, - вскричал Кристиан. Папка с нотами выпала у него из рук, но он этого даже не заметил. - Я уверен, что здесь произошла какая - то ошибка! Да Вы сами посмотрите на него, - мальчик указал на Гофа, - он же урод, не умеет даже говорить! Как тогда он может играть музыку, не говоря уже о том, чтобы сочинять ее! Это невозможно!
- Лицо Вагнера стало суровым.
- Успокойся, Кристиан. - холодно и властно сказал он. - Ты ведешь себя не подобающим образом, ты понимаешь это, надеюсь. Я не понимаю, чем вызваны столь бурные эмоции, тем сильнее мне хочеться это понять. А пока, будь добр, извинись перед Гофом и дай мне слово, что перестанешь оскорблять его в дальнейшем.
- Я не могу просить прощения у безмозглого урода! - голос Кристиана дрогнул. - Простите меня вы, господин.
- Гоф вдруг издал гортанный звук и сгреб с партитуры листы с нотами.
- Ты ведешь себя слишком дерзко, Кристиан, - воскликнул Александр. - Не заставляй меня думать, что я ошибался в тебе! Между прочим, твой друг Поль вел себя гораздо более достойно, когда помог Гофу.
- Поль?! - это было выше сил Кристиана. Он развернулся и быстро выбежал из комнаты. Не успел Вагнер сказать м слова, как Гоф, сминая в руках листы с нотами, тоже выбежал в коридор, что - то испуганно бормоча себе под нос. Александр тоже проследовал в коридор, но тут по зданию разнесся первый, предупредительный звонок, оповещавщий о том, что занятия начнутся через пять минут и что все, и ученики, и учителя, должны проследовать в классы. Вагнер устало махнул рукой и вернулся в комнату.
Поль только подошел к двери, когда та резко открылась, и разъяренный Кристиан швырнул его на пол.
- Что ты такого сделал с этим уродом Гофом, что он теперь любимчик Вагнера? - заорал он. Другие дети, бывшие в комнате, поспешили уйти под благовидным предлогом начала занятий. Поль не спеша поднялся, потирая ушибленную спину.