В 57 Первое чудо: Роман - Минск: издание автора, 2012, - 424 с., ил.
В романе причудливо переплелись вымысел и реальность, красивая романтическая мечта о загадочном Острове и жестокая "правда жизни", фантастика, приключения и философия автора - мудрого, влюбленного в жизнь человека.
No Владимир Орих, 2012
КНИГА ПЕРВАЯ
Часть 1
Глава I
1
Солнцу не хотелось идти спать; поэтому оно раскинуло во все стороны свои лучи, отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться на этом огромном небе. Но небо, как назло, было почти пустым; только серо-дымчатый кот, освещаемый ярко-красным и уже чуть-чуть окунувшимся в океан диском, подплывал слева хвостом вперед. Он запрокинул голову, отчего одно ухо торчало вверх и было гораздо больше другого, и распушил изогнутый крючком хвост, а переднюю лапу свесил вниз. Вот за эту лапу Солнце и надеялось зацепиться. Но -- увы! -- пока кот доплыл до него, ветер довел до конца свою разрушительную работу: лапа отделилась от кота и растаяла, а сам он превратился в ослиную голову, а затем и вовсе развалился.
"Вот так всегда", -- подумало Cветило, вздохнуло и завалилось за горизонт.
Питер, опираясь на высокий парапет автоэстакады, поднятой на восьмидесятифутовую высоту над высохшим руслом Старого Ручья, любовался красками заката. "Паром" перенес его "БМВ" с одного крыла эстакады на другой, и Питер был благодарен случаю, который помог ему именно в этот час оказаться здесь. Отсюда открывался такой захватывающий вид! Прямо под ним невысокие холмы, перегоняя друг друга, начинали свой бег к океану, до берега которого было около пяти миль. Но в миле от берега их останавливала складка Западной Гряды, между двумя вершинами которой была видна часть бухты, с севера обрамленная полуостровом Суа. В переводе с островитянского "суа" означало "дракон". Действительно, этот вытянутый и причудливо изогнутый полуостров казался телом дракона, хвост которого, поросший лесом, лежал на берегу, а все четыре лапы и передняя половина туловища были частично погружены в воду. Голова же скрылась под водой полностью -- дракон, по-видимому, любил полакомиться рыбкой и как раз нырнул за очередной порцией. Еще мгновение -- и голова вынырнет с какой-нибудь селедкой в зубах. Неровности поверхности скалистого полуострова очень напоминали чешую. И все, что было освещено заходящим солнцем, имело сейчас красноватый оттенок, а все, что было в тени, -- изумрудно-зеленый. Право, никакие неотложные дела не могли быть важнее созерцания этой картины. А неотложных дел было хоть отбавляй.
В конверте, который Питеру передали в конторе его дяди в Перте перед отплытием на Остров, содержалась просьба корреспондента "Сандэй Ньюс", еженедельной канберрской газеты, разрешить ему посетить остров и взглянуть "хоть краем глаза на таинственных "кукол", о которых говорит весь Перт и некоторая, самая осведомленная, часть Канберры". Корреспондента звали, кажется, Дэвид Маркоуни, письмо было в достаточной степени деловым и вежливым, и Питеру оставалось признаться в том, что о его Замысле стало известно гораздо раньше и гораздо большему количеству людей, чем он предполагал. Теперь отказать этому корреспонденту в его просьбе -- значило выглядеть непоследовательным в своих собственных намерениях. С точки зрения любого постороннего наблюдателя, Питер сейчас был крайне заинтересован в рекламе. И с точки зрения Дженкинса -- в первую очередь.
Стало быть, требовалось уже окончательно согласиться с тем, что через каких-нибудь полтора-два года на Остров ринутся толпы туристов, и -- прощай навек, покой и уединение! Как ни сопротивлялся Питер этим мыслям, а другого способа рассчитаться с Дженкинсом у него нет. Что же, по крайней мере, два его детища -- "паром" и "узкоколейка" -- послужат еще одному из своих предназначений и станут хоть небольшим естественным препятствием на пути слишком любопытных посетителей. И Команде работы прибавится. Подумать только, все это начиналось с одного-единственного визита, от результатов которого зависело осуществление столь грандиозного проекта! Питер снова и снова мысленно возвращался на полгода назад.
2
Отношения Питера с адвокатом отца Франсуа Портисом были вполне доверительными и даже, отчасти, дружескими, несмотря на заметную разницу в возрасте -- Портис был старше Питера почти на двенадцать лет. Пока отец не развелся с матерью, Франсуа часто бывал в их доме, и никогда не отказывался поучаствовать, по мере возможности, в детских играх Питера. Только совсем недавно Питер задался вопросом: почему Франсуа, француз, оказался в Австралии? Но Портису он этот вопрос не адресовал -- какая разница? Тем более, что тот прекрасно владел английским языком.
Когда Питер пришел к мысли, что для воплощения своего Замысла он вынужден искать какой-то источник финансирования, он прежде всего обратился за советом к Франсуа. Сначала, внимательно выслушав Питера, Портис ничего не сказал, лишь покачал головой. Только через две недели он поделился своими соображениями.
-- Твои шансы, Питер, -- сказал он, -- весьма малы. Учитывая, что проект требует вложения крупной денежной суммы, а получение дохода -- после его реализации -- в необходимо быстрый срок все-таки не гарантировано на сто процентов, вряд ли найдется много желающих нажить себе лишнюю головную боль. Пожалуй, единственный банк, в который я могу тебе посоветовать обратиться, -- банк Дженкинса. Дженкинс слывет человеком не просто предприимчивым, а даже рисковым, и везучим.
Питер вспомнил, как он впервые обсуждал свой Замысел с Командой. По лицам их было видно, что они тоже находят эту затею довольно рискованной.
-- Если бы ты, -- словно размышляя вслух, говорил Серж, -- предложил человеку, который выступит твоим спонсором, часть прав на этот "музей", долю прибыли или еще что-то... А то ты хочешь иметь крупную денежную ссуду на льготных условиях, да еще и безо всяких гарантий ее вернуть...
-- И не только это, -- соглашаясь с ним, продолжил Питер. -- Я еще хочу, чтобы наш Остров не потонул под топотом ног туристов.
-- Ну, тогда... -- Серж молча развел руками, не произнося подразумевающиеся под этим жестом слова: "Каждый, конечно, волен по-своему с ума сходить. Но что из этого получится?"
-- Чтобы сделать так, как ты говоришь, -- сказал Питер, -- надо, чтобы спонсор был нашим другом. Чтобы для него было так же дорого то, что дорого для нас. Такого человека я пока не знаю. А мы все, живущие вместе на этом острове, даже если сложим свои "капиталы", не наберем суммы, чтобы поднять такой проект. Что же, отказаться от этой затеи?
-- Не знаю, шеф. Может, подождать пока? Глядишь, пройдет какое-то время, и появятся новые возможности...
Питер тогда промолчал. В нем с самого начала сидела непонятно на чем основанная внутренняя убежденность, что все задуманное должно получиться.
3
У Чарльза Дженкинса, управляющего банком, было вытянутое лицо -- и не только в данный момент, а всегда. То есть овал его лица имел отношение длины к ширине, наверное, чуть не в полтора раза большее, чем овал лица среднестатистического гражданина Австралии. Но ни форма лица, ни достаточно уважаемый возраст не мешали Чарльзу Дженкинсу периодически подпитывать чувство уверенности в себе при помощи общения с красивым телом Кэтти, своей двадцатитрехлетней голубоглазой секретарши. В эту минуту Кэтти вошла в кабинет и сообщила шефу о том, что некий Питер Нортридж просит господина Дженкинса принять его. Да, она, конечно же, предложила ему переговорить с заместителем управляющего Брайаном Олдисом. Но господин Нортридж отказался и настаивает на аудиенции именно управляющего банком, ссылаясь на важность своего дела. Дженкинс, отдохнув взглядом на стройных ногах Кэтти и глубоком вырезе ее блузки, что послужило ему частичной компенсацией за потревоженное состояние послеобеденной полудремы, переспросил:
-- Нортридж?
Среди клиентов его банка, которые вели свои финансовые дела лично с ним, человека с такой фамилией не было. Поморщившись, потянувшись и удлинив паузу почесыванием за ухом еще на несколько секунд, он, наконец, произнес:
-- Хорошо, пусть войдет.
Питер Нортридж был человеком лет тридцати пяти, немного выше среднего роста, худощавым, русые волосы чуть-чуть пробивала седина. Черты лица можно было назвать приятными и неброскими. Он носил усы и однобортный костюм, не самый дорогой, но очень ладно на нем сидевший. Держался он со спокойным достоинством, но в то же время казался немного зажатым. Как человек, не привыкший выпячивать себя на первый план. В руке у него был небольшой кейс.
Приобретенное Дженкинсом за долгие годы профессиональное чутье помогало ему оценивать выгодность клиента по первому, иногда весьма мимолетному, впечатлению; и если в своей оценке ему случалось ошибаться, то крайне редко и не намного. Первое впечатление, произведенное Питером Нортриджем, сообщило Дженкинсу, что данный клиент вряд ли может быть выгодным -- следовательно, с ним не стоило вести дел. Жестом пригласив Нортриджа сесть, Дженкинс продолжал изучать его взглядом, который становился все более равнодушным.
-- Господин Дженкинс, -- начал Питер, -- возможно, дело, с которым я к вам обращаюсь, покажется вам необычным. Но я прошу вас не торопиться сказать мне "нет", пока...
-- Я вас слушаю, -- перебил его Дженкинс. -- Итак?
-- Мне необходим кредит сроком на три года на крупную сумму.
-- На какую?
-- Четыре с половиной миллиона американских долларов.
-- Мы не даем кредитов на такие суммы. Если вы гражданин этой страны и ваш проект социально значим, обратитесь к правительству, -- сказал Дженкинс.
Питер отреагировал на эту фразу молчанием, давая Дженкинсу возможность вспомнить о своей просьбе. Тот, однако, не собирался возобновлять разговор. Тогда Питер продолжил:
-- Условия договора, который я хотел бы вам предложить, являются выгодными для вас.
Дженкинс ухмыльнулся:
-- С вашей стороны весьма любезно позаботиться о моей выгоде. Но... -- он хотел повторить: "Мы не даем кредитов на такие суммы", а вместо этого почему-то спросил:
-- Какие же условия вы хотите мне предложить? Что представляет собой ваш проект?
-- Проект, -- воодушевился Питер, -- предполагает создание, скажем так, некоего музея на экзотическом острове в океане, в тысяче с небольшим миль от берегов континента. Это должно быть весьма интересным и привлекательным для туристов зрелищем. Для осуществления проекта необходимо два года, третий год -- начало эксплуатации и получения дохода. Поэтому условия договора предусматривают выплату после первого и второго года по десять процентов суммы кредита, а после третьего -- погашение всей суммы плюс сто двадцать процентов. Всего из начальной суммы в четыре с половиной миллиона получается около одиннадцати миллионов...
Питер сделал паузу, ожидая вопроса, но Дженкинс только молча его разглядывал. Лицо банкира ровным счетом ничего не выражало. Питер продолжал:
-- Что же касается вашего совета обратиться к правительству -- этот вариант я, конечно, рассматривал. Но, во-первых, хотя я лично не сомневаюсь в том, что проект стоит того, чтобы быть воплощенным, убедить в этом же огромное количество членов парламента и чиновников совсем не просто. Начнутся рассуждения об интересах налогоплательщиков, деньги которых, мол, мы собираемся вкладывать неизвестно во что, предложения перенести все это на континент, чтобы каждый мог посмотреть... И, во-вторых, я просто не хочу, чтобы мои интересы как-то пересекались с интересами государства.
-- Вы ошибаетесь, господин Нортридж, если думаете, что для заключения договора с нашим банком вам достаточно убедить только меня. Все важные финансовые вопросы решаются правлением банка, -- проговорил Дженкинс.
-- О вашем влиянии внутри банка известно далеко за его пределами, господин Дженкинс, -- парировал Питер с улыбкой.
Дженкинс опять молча разглядывал Питера, при этом с удивлением задавая себе вопрос -- почему он дал ему возможность втравить себя в какие-то обсуждения, если сам решил, что с этим клиентом не следует вести никаких дел? Как будто кто-то нашептывал ему на ухо: "Дженкинс, ну что тебе стоит хоть раз в жизни просто сделать доброе дело для хорошего человека?" Он столько раз уже намеревался произнести фразу, после которой разговор никогда не продолжался: "Сожалею, но ничем не могу помочь". И при этом чувствовал, что его так и подмывает узнать поподробнее про этот проект, хотя это совсем не должно было его интересовать. Дженкинс, наконец, прервал паузу:
-- Где вы намерены взять деньги для погашения кредита, если ваш проект окажется несостоятельным?
Питер молча протянул ему листки бумаги, которые достал из кейса. Среди них был проект договора, копии свидетельства о праве собственности на одну треть территории острова Сент в Индийском океане, координаты такие-то, площадь такая-то, а также несколько документов о том, что Питер Нортридж является владельцем яхты, двух самолетов, вертолета, строительных машин, металлообрабатывающих станков... Документы были вполне убедительны, печати, бланки имели вид настоящих... Очевидно, Нортридж владел солидной недвижимостью. На афериста он явно не был похож, к тому же подлинность всех этих документов легко можно было проверить.
Между тем Питеру с большим трудом удавалось скрывать свое волнение. У него в горле пересохло, а руки, наоборот, стали влажными и прохладными. Что банкиру до его проекта! Для него же это на данный момент -- самое главное в жизни, самое, казалось ему, дорогое. Неужели Дженкинс не позарится на такой высокий процент, не клюнет на приманку? Он представил его рыбой с большими выпученными глазами, перламутровой чешуей и красивыми черными хвостом и плавниками, которые медленно, словно веера, качались из стороны в сторону. Рыба-Дженкинс смотрела, как завороженная, на извивающегося на крючке прямо перед ее носом огромного червя. Она подплывала то с одной стороны, то с другой. Наконец, она открыла рот...
"Ну же, червяк такой красивый, вкусный, жирный, тебе же так хочется его съесть! Ну... глотай!" -- чуть было не произнес вслух Питер.
-- Для того чтобы договор стал действительно выгодным для нас, он нуждается в серьезной доработке. Но говорить об этом сейчас преждевременно. Я дам вам ответ через неделю, -- сказал Дженкинс.
"Неужели клюнул? -- подумал Питер. -- Только бы не сорвался! Надо не торопиться, не делать рывков, но и не ослаблять натяжение лески..." Как можно более равнодушным тоном он поинтересовался:
-- Господин Дженкинс, вы всегда так долго раздумываете, прежде чем заключить выгодную сделку?
Брови Дженкинса поползли вверх, от этого его лицо еще больше удлинилось. Питер поспешил остановить их движение, сообщив очень доверительным и дружелюбным тоном:
-- Дело в том, что мне необходимо в понедельник улететь в Европу. К этому моменту мне хотелось бы знать о вашем решении по той простой причине, что, как информировали меня искушенные в финансовых вопросах люди, на нашем континенте из солидных банков ваш -- единственный, который мог бы оказать мне требуемую услугу. Если же вы ответите отказом, я должен буду искать в другом месте. Мой поверенный в Мюнхене интересовался о возможности получения кредита в Дойч Индустриал Банк...
Питер заметил, что попал в точку ("Спасибо, Франсуа!"): при упоминании банка бывшего партнера, а ныне сильного конкурента, Дженкинс непроизвольно поморщился, как от зубной боли. И про своего поверенного, и про немецкий банк Питер нагло врал.
-- ...Конечно, для меня было бы лучше вести дела с вашим банком, на небольшом расстоянии от дома. Но вы, думаю, согласитесь с тем, что неудобства, связанные с лишней тратой времени и денег на переезды с континента на континент, при такой сумме договора легко учитываются величиной процента?
Дженкинс помолчал еще несколько секунд, постукивая пальцами по столу.
-- Мне было бы удобнее иметь дело с отделением вашего банка в Перте, -- добавил Питер, вконец обнаглев.
-- Не сомневайтесь, господин Нортридж, мы, конечно же, пойдем вам навстречу -- при условии, что наша сделка состоится. В какое время у вас самолет?
-- Я располагаю временем до тринадцати часов.
-- В таком случае в одиннадцать вы сможете получить ответ.
Посидев в раздумьи несколько минут после того, как за Нортриджем закрылась дверь, Дженкинс нажал кнопку аппарата для внутренней связи с надписью "Олдис". Никто не отозвался. Тогда он переключился на кнопку "секретарь" -- Кэтти возникла на пороге кабинета через несколько секунд.
-- Разыщите Олдиса, пусть зайдет ко мне, -- сказал Дженкинс, не обратив на этот раз внимания на призывные колыхания ее грудей.
-- Вы находите это предложение заманчивым? -- с недоверием спросил Олдис.
-- Я хочу знать, каким его находишь ты.
Олдис перечитал еще раз проект договора, немного помолчал.
-- Мне кажется, что он станет более привлекательным, если оговорить, что при досрочной выплате кредита через год процент должен быть равен, скажем, пятидесяти, а через два -- ста. Для ровного счета и окончательный процент надо поднять до ста пятидесяти. Ну и, конечно, просрочка должна оплачиваться не по полпроцента в день, а по одному проценту. Это все в том случае, если этот Нортридж действительно платежеспособен.
-- Я рад, что наши мнения так близко совпадают. Мы должны дать ответ не позднее одиннадцати часов понедельника.
-- На следующей неделе? -- изумился Олдис. -- Куда это он так спешит?
-- Он упомянул о том, что собирается попросить кредит у Ланца, если мы ему откажем. В понедельник он улетает в Европу.
-- А это не может быть блефом? Какой смысл ему ехать так далеко?
-- Может. А если нет? Шесть с половиной миллионов за три года -- неплохая сумма. Но сначала давай его пощупаем. Нужен человек, который быстро добудет максимум информации об этом Нортридже. У тебя есть кто-нибудь на примете?
-- Пожалуй, есть... и даже два. Это частные агентства Гарри Паскера и Конклайка. Первый более жаден, но готов браться за любую работу. Конклайк же неохотно копается в "грязном белье", но чистую работу выполняет дешевле и, может быть, даже качественнее.
-- Доставь сюда этого Паскера, и сейчас же. Времени остается не так уж много.
4
Работа, которой занимался Гарри Дональд Паскер, не располагала к ношению изысканной одежды. Честно говоря, он и не обладал внешностью, к которой бы подходил, например, черный фрак в комплекте с бабочкой и вишневым "Роллс-Ройсом". Поэтому Гарри ездил на голубой "Хонде", немного выцветшей за восемь лет и слегка помятой в некоторых местах. Такими же немного выцветшими и слегка помятыми были его плащ и шляпа. У Паскера были, правда, серый с блестками костюм-тройка, прекрасно сшитый и дорогой -- ну, конечно, не по двести долларов за рукав, -- белоснежная сорочка, отличные итальянские туфли и достойный джентльмена комплект запонок с булавкой для галстука. Тоже, конечно, не с бриллиантами в платиновой оправе. Все это он надевал уже дважды на Рождество -- почти три и почти два года назад. В первый раз он капнул соусом на рукав, во второй посадил пятно на штанину. Надеть костюм в прошлые рождественские праздники не пришлось -- он провел их на пыльном чердаке заброшенного дома, коллекционируя наблюдаемые в окне в доме напротив кадры интимного характера.
Гарри Паскер на дюйм не доставал высотой даже до пяти футов. Он не был слишком уж полным, скорее -- полноватым, но при таком росте этого было достаточно, чтобы выглядеть похожим на мяч для игры в регби. Голова же казалась круглой совершенно -- этому впечатлению помогало почти полное отсутствие на ней растительности, не считая только небольших черных усиков.
Когда Паскер, а за ним Олдис, вошли в кабинет управляющего банком, Дженкинс стоял возле окна. Увидев Паскера рядом со своим шефом, Брайан сразу же пожалел, что у него не нашлось в данный момент какого-нибудь дела, чтобы не присутствовать при этом разговоре. Дженкинс был достаточно высокого роста, его вытянутое лицо еще больше удлиняло фигуру. Коротышка-толстячок Паскер на своих каблуках едва был вровень с его плечом, и поэтому смотрел на него снизу вверх. Рядом они выглядели, как классическая пара комиков-клоунов, каждый из которых являл собой утрированную противоположность другому. Олдис подумал, что если бы их пригласили поучаствовать в цирковом номере, их не надо было бы и переодевать: выйди они молча на манеж каждый в своем деловом костюме, публика уже легла бы со смеху. Олдису, однако, смеяться было никак нельзя -- все-таки это его шеф. Он, кусая губы, уставился в пол и впервые обратил внимание на то, какой красивый паркет в кабинете -- из мореного дуба. Но ведь не может же он в течение всего разговора делать вид, что рисунок древесины для него важнее всего на свете! Выручила неожиданно Кэтти, которая вошла и сообщила шефу, что приехал мистер Джонатан и просит его принять. Это был весьма уважаемый клиент -- Дженкинс кивнул Олдису, и тот пулей вылетел из кабинета.
-- Господин... э-э...
-- Паскер. Гарри Дональд Паскер, -- пришел на помощь Дженкинсу хозяин фамилии и протянул ему визитную карточку. Дженкинс кивнул, жестом пригласил Паскера сесть и уселся сам за свой стол.
-- Господин Паскер, мы нуждаемся в ваших услугах.
-- А именно?
-- Нам необходима максимально подробная информация о человеке по имени Питер Нортридж.
-- Какого характера? Противоправная деятельность, политика, связи с женщинами?..
-- Нет, -- Дженкинс жестом остановил его. -- Источники дохода, финансовое положение и, плюс к этому, -- кто он и что, чем занимается, происхождение... знакомства, деловые связи...
-- Это очень широкая постановка вопроса. Обычно к нам обращаются за получением какой-то специфической информации...
-- Так что же, вы не в состоянии оказать мне такую услугу? -- Дженкинс незаметно для себя начал говорить от своего имени.
-- О, нет! Вы меня неправильно поняли. Мы, -- тут Паскер слегка надул щеки, напустив важности, -- сможем вам помочь. Этот человек проживает в Канберре?
-- Нет. Он гражданин Австралии, но проживает на острове, по-моему, возле западного побережья. Он упоминал Перт.
-- Это несколько сложнее. Но, -- спохватился Паскер, -- вполне возможно. Только времени потребуется чуть больше. Ну и затраты на командировки на Западное побережье...
-- Во сколько вы оцениваете свою работу и в какой срок можете ее выполнить? -- спросил Дженкинс.
Маленькие глазки Паскера, и до этого очень подвижные, забегали по лицу, отражая лихорадочную работу мозговых извилин. "Не продешевить бы, -- думал Гарри. -- Интересно, сколько взял бы Конклайк?"
-- Понадобится, видимо, недели три. А стоить будет... восемь тысяч, -- теперь глаза Паскера выжидающе остановились.
На Дженкинса, казалось, ни срок, ни сумма не произвели никакого впечатления. Он в упор смотрел на сыщика, и его взгляд беззастенчиво спрашивал: "Сколько же может стоить этот коротышка в потертом плаще и помятой шляпе вместе со всем своим содержимым?"
-- Я не думаю, -- наконец произнес Дженкинс, -- что эта работа стоит больше пяти тысяч...
Сыщик облегченно вздохнул: "За эти деньги даже Конклайк за нее не возьмется". Он уже открыл рот, вознамерившись произнести какую-нибудь фразу, которая продемонстрирует Дженкинсу, что у него, у Гарри Дональда Паскера, тоже есть чувство собственного достоинства... но тот продолжил:
-- Вы получите четыре тысячи сейчас, и еще вдвое больше -- после окончания работы. Если, конечно, качественно ее выполните. Но только вся информация мне нужна не позднее субботы. Шесть вечера -- последний срок.
Паскер от неожиданности несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Он даже не сразу вспомнил, что надо закрыть рот. Вдруг он тряхнул головой, вскочил со стула и сказал:
-- Тогда мне необходимо воспользоваться вашим телефоном.
Папка бумаг, которую принес Паскер около четырех часов в субботу, была приятно пухлой на вид. В течение двадцати минут Дженкинс молча перекладывал листы с ксеро- и фотокопиями документов и с машинописным текстом -- их было меньше всего, -- не обращая внимания на Гарри, не знавшего, чем себя занять. Когда Дженкинс достал из сейфа пачку банкнот, Паскер, перегнувшись пополам и засовывая деньги в карман, проговорил:
-- Если вы еще когда-нибудь будете нуждаться в услугах нашего агентства, мы всегда рады вам помочь.
Глава II
1
-- Та-а-ак... Посмотрим, что же ты такое, господин Нортридж.
Чарльз Дженкинс, расплатившись с сыщиком, начал теперь внимательно читать принесенные бумаги. Для начала он выбрал листки, на которых была информация о происхождении потенциального клиента.
"...Отец -- Джеральд Нортридж, 1925 года рождения. Родился в Англии, в местечке Сторфорд, как раз на полпути между Лондоном и Кембриджем, в семье врача... Кембриджский университет, биолог..." Интересно, что могло занести биолога с дипломом такого уровня в Австралию, да еще в Перт? Не иначе, какие-нибудь трения с законом.
"...С 1949 года работает в фирме "Дельта". Сфера деятельности фирмы -- закупки медикаментов, медицинского оборудования, в том числе для санитарно-эпидемиологических служб. В 1952 году переезжает в Перт в качестве главы дочерней фирмы "Дельта ов Аустралиа". 1954 -- женитьба на Маргарите Едловской. 1955 -- родился сын Питер. 1958 -- фирма "Дельта ов А." покупает контрольный пакет акций завода по производству азотных удобрений в Куинане (маленький портовый город в 20 милях к югу от Перта). 1959 -- начинает строить на этом заводе новый цех. 1967 -- развод с Маргарет. 1967 -- Джеральд Нортридж покупает 1/3 территории острова Сент в Индийском океане..." А зачем же ему этот остров понадобился? И вообще, для чего фирме, торгующей медицинским оборудованием, нужен завод азотных удобрений? Дженкинс почесал затылок, раскурил сигару; ладно, пойдем дальше.
"...1970-1972 -- постройка яхты. Закупка и доставка на остров машин и оборудования, а именно: строительная, строительно-дорожная техника, а также несколько новейших универсальных металлообрабатывающих станков различного профиля..." Что же он там, завод какой-нибудь собрался строить? Но для чего это все тащить на необитаемый остров посреди океана? Непонятно.
"Июнь 1972 -- Джеральд Нортридж погибает в результате взрыва химической лаборатории на острове..." Все-таки доигрался!
Дверь кабинета открылась, вошел Олдис.
-- Ну что Паскер? Оправдал наше доверие?
Дженкинс молча придвинул ему папку, продолжая читать.
"...Маргарита Георгиевна Едловская, родилась в 1934 году в Западной Белоруссии в семье адвоката..."
-- И мать тоже. Эмигрант на эмигранте, -- пробурчал Дженкинс, отвлекая Олдиса от изучения карты острова.
Из этого бурчания вовсе не следовало, что Дженкинсы были австралийскими аборигенами. Просто родители Чарльза, и отец, и мать, были представителями уже второго поколения своих семей, родившегося на этом материке.
-- Чарльз, -- обратился к шефу Олдис, -- а вы не играете в шахматы?
-- Нет. А что?
-- Странные какие-то очертания у этого острова. Как будто ребенок шахматные фигуры нарисовал: ладью, короля и слона. А может, королеву и пешку. Нет, скорее слона.
Дженкинс протянул руку, взял у Олдиса карту.
-- Ну и что? -- пожал он плечами. -- Италия еще больше на сапог похожа, чем этот остров -- на шахматы.
И он опять углубился в чтение.
"...Сестра-близнец Маргариты пропала без вести в марте 1939, июнь 1939 -- семья Едловских переезжает в Перт. 1940 -- у Едловских рождается еще одна дочь, Изабелла. 1952 -- Георгий Едловский погибает при невыясненных обстоятельствах (не исключено участие НКВД -- предположение А.Матчинсона)..." Хорошая черта у Паскера -- указывать источник информации. Но кто такой этот Матчинсон? Ага, вот дальше:
"...1962 -- Изабелла вышла замуж за Арнольда Матчинсона, работавшего до женитьбы судовым механиком. После женитьбы построил на окраине Перта дом, гараж, мастерскую, позже (1975) организовал станцию по ремонту и обслуживанию автомобилей. Сыграл большую роль в становлении Питера, научил его ремеслу автомеханика. 1990 -- приобретает участок земли на побережье близ Фримантла, организует строительство пирсов "Матчинсон & К0". В настоящее время -- владелец пирсов, станции техобслуживания и ремонта автомобилей, двух автостоянок с прокатом автомобилей -- в Перте и Фримантле. Каждый год закупает новые автомобили, в том числе японские, европейские и американские..." Кем же этот Арнольд приходится Питеру? Муж родной тетки... Чувствуется, у человека деловая хватка.
-- Уважаю таких людей, -- вслух произнес Дженкинс.
-- Каких? -- спросил Олдис.
-- Дядя у этого Нортриджа, похоже, гораздо более серьезный человек, чем он сам, -- ответил Дженкинс, стряхивая пепел с сигары.
"...1969 -- Мария Едловская, мать Маргариты, уезжает в СССР с целью разыскать свою дочь. Через месяц приходит сообщение о том, что она скончалась от сердечного приступа в больнице г. Вильнюс. 1977 -- Маргарита Нортридж умерла от рака легких.
Питер Нортридж, родился 21 января 1955 года. Начальная и средняя школа, технический колледж в Перте. 1975 -- отчислен с третьего курса по болезни..."
-- Так он еще и больной!
-- В этих бумагах тоже много интересного, -- сказал Олдис. -- Эта яхта, которую построил его отец, похоже, очень неплохой получилась.
Он начал читать:
-- "Парусно-моторная яхта класса пятьдесят на пятьдесят, водоизмещение..."
-- Ну, ты еще сейчас мне начнешь рассказывать, где у нее стоит мотор, да какой формы паруса... На кой черт мне это все? Сколько она стоит?
-- Так. Сейчас посмотрим, сколько стоит... -- Олдис перекладывал листки бумаги, что-то подсчитывал в уме, -- похоже, она обошлась ему в несколько сотен тысяч долларов.
-- Американских?
-- Конечно.
Дженкинс хмыкнул, потом сказал:
-- Папаня-то у него тоже с размахом был человек.
-- Да, тут вот бумаги на геликоптер десятиместный, двухместный спортивный самолет, еще один реактивный, побольше... Но это еще не самое интересное. Нортридж этот -- я сына имею в виду -- два диковинных прожекта воплотил на своем острове, уже после смерти отца, и даже за один отхватил кругленькую сумму. Почти полмиллиона долларов.
-- За что?
-- Продал лицензию японцам на передвижной мост, -- увидев, что шеф внимательно слушает, Олдис продолжал:
-- "Пролет моста, установленный шарнирно на опорах, шарнирно же закрепленных на основании, соединяющий участки автомобильной дороги в месте ее поворота..."
-- Стой, стой, -- замахал руками Дженкинс. -- Ты опять за свое? Расскажи мне, что нашли там японцы на полмиллиона долларов, а остальное меня не интересует.
-- Так я же и рассказываю, -- оправдывался Олдис. -- Я читаю реферат...
-- Не проще было ему обыкновенный мост построить? -- по инерции продолжал бурчать Дженкинс.
-- Тут сказано, что он сэкономил средства на строительство дороги при помощи этого моста.
-- В общем, чудак какой-то этот Нортридж-младший. Как, впрочем, и старший, -- заключил Дженкинс и недовольно надулся. -- Давай сделаем так. Мы потребуем от него поручительство дяди, этого... как его?
-- Матчинсона?
-- Вот-вот.
-- Отличная мысль, -- сказал Олдис. -- Но я пока еще поизучаю эти бумаги до понедельника, хорошо?
2
Питу только что исполнилось четыре года. Маргарет Нортридж сидела возле туалетного столика и разглядывала в зеркале свое лицо, которое ей совсем не нравилось усталостью и бледностью. Ее мама чувствовала себя плохо последние две недели, Джеральд опять пропадал днями и ночами на своем заводе азотных удобрений, как будто строительство нового цеха остановилось бы, если бы он проводил там не шестнадцать часов в сутки, а только восемь. И с кем сегодня оставить Пита? Изабелле исполнилось восемнадцать, ей совсем не интересно возиться с племянником, когда уже нет отбоя от кавалеров. Конечно, "курсы домохозяек" -- не такое уж важное мероприятие, что его невозможно пропустить. Но сидеть с ребенком целыми днями, не имея возможности пообщаться хоть с кем-нибудь еще, тоже утомительно. Может быть, соседка не против будет, если Пит поиграет пару часиков с ее пятилетней Агнесс?
Соседка совсем не была против, ее дочке тоже надоело общаться постоянно только с ньюфаундлендом, который уже был настолько стар, что совсем плохо видел и тяжело дышал, если слишком быстро двигался. Ньюфаундленда звали Чаком, он обладал, с точки зрения Пита, гигантским ростом и черной, как смола, жесткой шерстью. Сначала Пит с удовольствием, подражая Агнесс, таскал его за уши и хвост и кормил старой, добела обглоданной костью. Но постепенно поведение собаки стало его удручать: Чак смотрел мимо Пита каким-то странным взглядом, его красные глаза внушали страх; ни с того, ни с сего начинал хрипло и с присвистом лаять, а когда бегал, грудная клетка его ходила ходуном, словно сейчас развалится. Поэтому Пит с удовольствием согласился играть в прятки, именно от Чака и рассчитывая спрятаться.
Когда в очередной раз он подождал несколько минут в сарае, прежде чем через щель в двери убедиться, что Агнесс и не собирается его искать, он поковырял еще ботинком землю возле косяка, вздохнул, сожалея, что мама так долго не возвращается за ним, и распахнул дверь. Прямо под ноги Питу в этот момент шлепнулась старая резиновая кукла, которую бросила Агнесс. А на Пита летел, раскрыв пасть и хрипло дыша, Чак -- он, конечно, бежал за куклой, чтобы отнести ее хозяйке. Пит отшатнулся, зацепился каблуком за порог и с размаху сел на землю. Чак, чудом разглядев уже прямо под носом свою цель, схватил ее зубами, по инерции едва не налетев на мальчика. Огромными испуганными глазами Пит смотрел на остановившуюся в нескольких дюймах от его лица пасть Чака, из которой свисала кукла. Желтый клык, сдеформировав резиновое лицо, вонзился прямо в глаз, отчего оно приобрело совершенно жуткое выражение, а по клыку стекала слюна, как будто это была слеза куклы. Пит от испуга не смог даже закричать. Увидев с другой половины двора его перекошенное лицо, Агнесс засмеялась так звонко, что ее мама, радуясь этому смеху, выглянула через окно кухни. Пита ей не было видно, Агнесс же, одетая в давно не парадное, но выглядевшее еще очень нарядным белое платьице с пышными кружевами и похожая на маленькую принцессу из детской книжки, заливалась беспечным смехом:
-- Ха-ха-ха-ха! Дурачок, он же никого не трогает! Что ты так испугался?
Маргарет, конечно, обратила внимание, что Пит выглядел каким-то очень подавленным и молчаливым. Соседка спрашивала:
-- Он у вас не болеет? И есть ничего не захотел.
Расспросить Пита ни о чем не удалось -- отвлек телефонный звонок, тем временем мальчик лег в постель и сразу же уснул. Чак сдох через три дня, соседи собирались переезжать и восприняли это с облегчением. Даже Агнесс перестала расстраиваться сразу после того, как родители пообещали, что в новом доме заведут новую собаку.
3
В том, что его отец, Джеральд Нортридж, является весьма незаурядным человеком, Пит не сомневался с тех пор, как начал задумываться над этим вопросом. Просто с точки зрения своего детского понимания он был не в состоянии оценить степень этой незаурядности. Пит знал, что отец занимается какой-то секретной и очень важной работой. Если уж он даже собственному горячо любимому сыну никогда не рассказывал о ней -- можно себе представить, насколько секретной она была! Пит отчасти даже гордился этим, хотя отчасти немного обижался -- не на отца, а на других взрослых, запрещающих отцу что-то рассказывать. Всего два или три раза Пит случайно слышал упомянутое в разговоре с Даниэлем, другом отца, слово "Дельта". И когда у Пита заходил разговор на эту тему с друзьями по улице или по школе, он с серьезным важным видом говорил:
-- Отец работает в фирме "Дельта". Больше тебе рассказать, извини, я не имею права...
Общаться с сыном -- как, впрочем, и с женой, -- у Джеральда времени практически не было. Может, только раз в месяц или в два случалось сыграть партию в шахматы. Компенсировал он это тем, что часто покупал Питу книги, всегда дорогие и интересные, в занимательной форме рассказывающие обо всем на свете: о технике, о путешествиях, о строении вещей, об устройстве автомобилей, самолетов, о парусных кораблях, инопланетных цивилизациях, и прочее, и прочее. Отец, это большое и яркое Солнце, светило Питу издалека и согревало на расстоянии.
Зато мама всегда была рядом. Около нее было тепло, как около печки, к которой можно прислониться плечом и прикоснуться руками. Чем старше становился Пит, тем грустнее становилась мама. Ее одиночество рано стало понятным сыну, он, как мог, старался его скрасить. Но разве сын может заменить мужа?
Родители развелись, когда Питу было двенадцать лет, и он посчитал это предательством с их стороны. Он, конечно, уже понимал, что далеко не всегда два, в общем, хороших и продолжающих любить друг друга человека могут всю жизнь прожить вместе. Пит любил их обоих, и привязан был одинаково к каждому. Ему теперь предлагалось выбрать кого-то одного. Но мало того. Они разрушили дом, в котором жили не только они, но и Пит. Какое право они имели ломать ЕГО дом? В нем теперь рухнули крыша и стены, и провалился пол. А они делают вид, что все готовы отдать для Пита. Один из них сует ему зонт -- мол, он защитит тебя от дождя, а другой предлагает: "Скушай бутерброд, ты сразу согреешься".
Тетя Белла, мамина сестра, была уже четыре года замужем за Арнольдом Матчинсоном, до женитьбы пять лет работавшем механиком на небольшом сухогрузе, который совершал каботажные рейсы между портами Перта и Аделаиды. Арнольду по состоянию здоровья пришлось оставить эту работу и осесть на суше. Он купил участок земли на окраине Перта и теперь уже имел неплохой дом с гаражом для своего "Форда" местной сборки. Заниматься разведением овец или земледелием его не тянуло, он подумывал о том, чтобы организовать автомастерскую, работая пока водителем грузовика, обслуживающего бумажную фабрику во Фримантле.
Чем меньше времени выпадало у отца на общение с Питом, тем сильнее Пита тянуло в гараж к дяде Арнольду, где он с удовольствием сначала наблюдал за его работой, потом начал помогать ему, а позже и сам научился перебирать и ремонтировать узлы автомобилей.
Когда Джеральд купил часть необитаемого острова далеко в океане, Пит сначала из чувства противоречия отказывался от предложений отца поехать на остров вместе с ним и Даниэлем. Потом Джеральд развернул на острове какое-то строительство, и ему стало опять не до Пита. Отношения восстановились, когда Джеральд с Даниэлем, который занимался в молодости парусным спортом, начали строить яхту. Было бы глупо отказываться от участия в таком захватывающем для мальчишки деле из-за прошлых обид.
4
Для Пита настало счастливое время. О таком раньше он не смел и мечтать: отец сделал его полноправным участником всех этапов постройки яхты, начиная с разработки технического задания и кончая спуском на воду полностью готового корабля. Вдогонку за отцом и Даниэлем Пит изучал все те книги, которые изучили они перед тем, как начинать что-либо делать. Уже одно это на голову возвысило его над своими друзьями-сверстниками. Стараясь, по мере возможности, не очень задаваться, Пит теперь с удовольствием делился с ними знаниями о преимуществах и недостатках разных классов парусно-моторных яхт и объяснял, почему они выбрали именно 50/50; о том, как вычислить величину смоченной поверхности корпуса, как улучшить лавировочные качества яхты, о том, что такое шверт?, какую скорость хода может развить яхта под мотором и как уменьшить сопротивление гребного винта при ходе под парусами. Когда же он называл конкретные цифры -- мол, при водоизмещении около девяноста тонн и длине по ватерлинии тридцать восемь ярдов яхта будет иметь дизель мощностью двести девяносто киловатт и площадь парусного вооружения почти три с половиной сотни квадратных ярдов, -- их глаза излучали такую негасимую зависть, что Питу становилось неловко.
Строилась яхта на судоверфи во Фримантле. Вместе с отцом Пит ездил на трейлере на северную окраину Перта, на деревообрабатывающий комбинат, откуда они привезли восемнадцать кубов эвкалипта породы карра -- его древесина, твердая и прочная, не поражалась ни термитами, ни морской водой. Не реже раза в неделю в начале и почти каждый день в последние месяцы постройки яхты, когда ее корпус уже приобрел свою форму и началось самое интересное -- монтаж двигателя, установка мачт, такелажа, внутренние отделочные работы, -- они приезжали на верфь и проводили там часы напролет.
Время это совпало для Пита с окончанием средней школы и поступлением в технический колледж. Пропускать занятия не пришлось -- отец поставил ему единственное и очень жесткое условие: яхта не должна помешать учебе. Конечно, выполнить его было непросто, зато теперь Пит точно знал, что возможности человеческого организма очень велики, особенно при наличии хорошего стимула.
Имя "Диана", которое предложил Пит, сразу понравилось и отцу, и Даниэлю. Обновить его с экипажем из восьми человек, не считая троих владельцев, яхта отправилась в Аделаиду, откуда как раз требовалось забрать на остров стационарный шкаф-термостат для лаборатории. Перенести пару приступов морской болезни для Пита оказалось, в конечном счете, легче, чем то, что на обратном пути "Диана" зашла в Перт, чтобы высадить его, -- ему нужно было сдавать вступительные экзамены в колледж. Досада Пита скрашивалась лишь надеждой на грядущие морские походы.
5
Через месяц отца не стало. Весть о взрыве лаборатории на острове принес Даниэль; смысл произошедшего дошел до Пита не из его слов, а из выражения его лица. Что, как и почему взорвалось, Пита в эту минуту не интересовало. Он просто погрузился в состояние невесомости в каком-то бронированном сосуде, как в коконе, отделенном от всего мира толстыми стенками, и единственными проникающими в его сознание звуками были только глухие размеренные удары его сердца.
Пит долго не мог поверить в смерть отца. Он давно привык к его постоянному отсутствию и научился спокойно его переносить. Он и сейчас повторял себе одну и ту же мысль: отцу опять потребовалось уехать в длительную командировку, и Пит согласен был ждать его возвращения недели, месяцы и годы.
Началась учеба в колледже -- новый, интересный этап в жизни всех его первокурсников... Всех, кроме Пита, для которого сейчас она была серой и нудной. Через три месяца после начала занятий он слег на целую неделю с какой-то непонятной болезнью: он стал вялым, медлительным, утратил всякий аппетит, для ответа на любой элементарный вопрос ему требовалось долго раздумывать, после чего с равным успехом он мог ответить правильно, или совершенно невпопад, или, отвернувшись, промолчать. Большую часть суток он спал, остальное время бесцельно сидел возле окна. Маргарет выплакала возле его постели все слезы, обегала и обзвонила всех своих знакомых, найдя сначала одного доктора, потом другого, тоже безрезультатно, и собралась уже заплатить бешеные деньги за приезд из Канберры столичного медицинского светила... Тут Пит сам собой начал выздоравливать. Через два дня он уже был совершенно бодрым, а через неделю легко наверстал все пропущенные занятия, чему сам немало удивился. Время шло и постепенно залечивало рану.
В январе, накануне дня рождения Пита, к ним приехал Даниэль.
-- Питер, -- начал он совсем официально, -- тебе уже восемнадцать. Ты являешься полноправным хозяином части острова Сент, которую купил твой отец, как и всего того, что там сейчас имеется, -- это тебе известно. Последние полгода я жил на Острове -- на твоем острове, Пит. Я старался если не воплотить в жизнь планы твоего отца -- это только ему было под силу, -- то хотя бы привести в относительный порядок все, что было просто свалено в кучу, позаботиться о сохранности оборудования и техники, которую Джеральд туда привез...
-- Он мне никогда подробно не рассказывал о своих планах, -- сказал Пит. -- А вам рассказывал?
-- Он называл мне, что именно он хотел бы видеть на острове. Но как это должно выглядеть, было только у него в голове, до переложения мыслей в проект на бумаге руки у него так и не дошли.
Даниэль помолчал, раздумывая -- говорить или нет? -- потом сказал:
-- То, о чем я тебе сейчас расскажу, должно остаться между нами.
-- Можете быть в этом уверены.
-- Твой отец занимался проблемой управления поведением животных, причем, не домашних животных, и не в пределах скотного двора, а диких, свободно живущих в условиях нетронутой человеком Природы.
-- Для этого ему и понадобился остров Сент?
-- Именно. Человеческий опыт приручения животных очень богат, он берет свое начало еще от первобытного человека, и тем не менее этот процесс остается и сложным, и длительным, да и просто опасным -- к сожалению, мы знаем множество примеров, когда приручивший, выкормивший и вырастивший хищного зверя человек становился жертвой своего питомца. И речь пока даже не заходит о том, чтобы зверь совершал полезную для человека работу. Хотя бы просто жил рядом с ним и не считал его куском своей еды, отложенным на черный день. Ну, самое большее -- прыгал бы через обруч на манеже. Джеральд, для начала, поставил себе целью добиться, чтобы дикие животные не нападали на человека, если он не причиняет им зла. Чтобы на острове Сент можно было свободно ходить по джунглям, купаться в ручье рядом с крокодилами, не боясь быть укушенным или съеденным. На первый взгляд, это не так сложно, жили ведь североамериканские индейцы, африканские или индонезийские племена всю жизнь среди первозданных лесов в мире и согласии с животными, не имея никаких проблем. Но это люди, которые родились и выросли в этих условиях, и только в них могли жить. Оказаться для такого человека на улице большого города опаснее, чем один на один с любым хищником, если он никогда в жизни не видел автомобиля и не знает правил дорожного движения. И, наоборот, для человека, проведшего всю жизнь в городе, оказаться в джунглях без палатки и ружья хотя бы на ночь означает неминуемую смерть.
-- Так отец хотел научить диких животных не трогать человека, который случайно оказался ночью в лесу? -- спросил Пит. -- И это ему удалось?
-- Представь себе, удалось. А вот следующим шагом должно было стать приручение в полном смысле, то есть в результате которого животные совершали бы полезную для человека работу.
-- Какую же полезную работу может совершать, например, крокодил? Бревна сплавлять?
-- Неплохая мысль, -- рассмеялся Даниэль. -- Честно говоря, вопрос о том, к каким именно работам привлекать крокодилов, мы как-то не обсуждали. Но в принципе, любой хищник мог бы выполнять сторожевые функции, многие животные могли бы играть роль метеорологов...
-- Да, если пофантазировать, много чего можно придумать: страусов можно подрядить в почтальоны, жирафы пусть провода на столбы развешивают...
-- Но, к сожалению, -- продолжал Даниэль, -- дальше первого шага продвинуться не удалось. Хотя Джеральд нашел способ воздействия, который очень даже неплохие результаты показал.
-- Что же помешало?
-- Понимаешь, слово "приручить" означает, что животное настолько к человеку привыкает, что становится ему другом, начинает его понимать. И если делает что-то нужное для человека, то добровольно. А способ получения желаемого поведения от животного, который мы пытались применить, является, по сути дела, зомбированием. Животное подчиняется воздействию, которому не может противостоять. Это нечестно. Тем более что, попади этот инструмент в руки нечистоплотных людей, не отягощенных совестью, бережным отношением к Природе, -- конец всему живому. Джеральд незадолго до смерти с горечью мне говорил: "Разве можно хотеть изменить живущее рядом с тобой существо, не желая меняться самому? Пока люди убивают слонов, чтобы заработать на бивнях, крокодилов и леопардов, чтобы заработать на шкурах, им нельзя давать в руки возможность управлять животными. Наши эксперименты вредны. Обещай мне, если со мной что-нибудь случится, ты уничтожишь наши результаты и оборудование..."
Даниэль замолчал. Пит встал с кресла и подошел к окну, потом спросил:
-- Но зачем отцу понадобилась вся эта техника, станки, самолеты? Ведь для экспериментов это не было нужно.
-- Это совсем просто. Эксперименты требовали времени. На Острове надо было жить, чтобы этим заниматься. А твой отец не любил жить, как дикарь, он параллельно занимался обустройством острова. Хотел со временем пригласить туда тебя и... и твою маму.
На эту фразу, показалось Даниэлю, Пит совсем не отреагировал, он тут же немного раздраженно задал следующий вопрос:
-- А ваша фирма "Дельта" к этим экспериментам имела отношение? И завод азотных удобрений?
-- Нет. Эти предприятия являлись, прежде всего, источниками дохода. Но в экспериментах использовались некоторые химические реактивы и компоненты сырья, получаемые с завода, и оборудование, приобретенное через фирму "Дельта". Твой отец был весьма целеустремленным человеком, и он не стал бы заниматься чем-то таким, что не служило бы достижению главной цели. Но сейчас я хотел бы услышать твое мнение по вопросам, назревшим в связи с твоим совершеннолетием.
-- Какое мнение? О чем?
Пит продолжал стоять у окна спиной к Даниэлю, которому разговаривать таким образом, с затылком собеседника, не очень нравилось; он тоже поднялся с кресла, подошел к Питу и положил ему руку на плечо.
-- О том, что ты теперь стал довольно обеспеченным человеком...
-- А моя мама? -- перебил его Пит.
-- Безусловно, и она не будет стеснена в средствах. Но основной капитал был вложен твоим отцом в Остров и в ту технику, материалы, оборудование, что он туда привез. В яхту, наконец. Это все он оставил тебе, и этим нужно распорядиться...
-- Не нужен мне этот остров! -- Пит вдруг резко высвободил свое плечо из-под руки Даниэля и повернул к нему перекошенное яростью лицо. -- Не нужен, слышите? Не говорите мне больше о нем! Мне и в этом доме, где отец давно уже перестал бывать, каждая вещь его напоминает. А там? Заберите себе этот остров, яхту, станки, что там еще!
Даниэль растерялся, Пита он никогда еще таким не видел. Не зная, как себя вести, он произнес только: