Я не знаю, сколько мое сердце не билось, но сердечный спазм чуть не разорвал грудную клетку, отдаваясь жгучей болью в лопатки и плечи. Так же, будто от судороги, я вдруг распахнул глаза. Несколько минут я вглядывался в непролазную темноту, что пульсировала растекшимся вокруг черным эфиром с жужжащей рябью мелких точек. Еще некоторое время я со всех сил всматривался в пространство, пока в сознание не начал закрадываться холодок страха - если здесь не кромешно темно, - думал я, - то я ослеп. эта мысль пугала и заставляла мозг суматошно рыться в поисках выхода одновременно, перебирая все знания по поводу ориентирования и передвижения с помощью других органов чувств. То, как быстро я смирился с мыслью, и, вместо бессильного разочарования, начал вырабатывать план действий - успокаивало. хотя, в значительной мере испуга не было в следствие того, что в голове зародилась вера, что это временное состояние.
новый спазм и опять пульсирующая тьма. я врезался невидящими зрачками в черное полотно, чтобы рассмотреть на нем хоть какие-то признаки мазков древнего художника по имени Творец... но глаза все так же вперивались лишь в беспокойные черные точки, походившие на фоновый шум.
Еще несколько минут. Боль волнами расходилась по телу. Я чувствовал, что шевелиться не стоит, иначе волны, вместо равномерных, станут сходящимися-расходящимися, и в местах схода боль будет зашкаливать за порог терпимости. Разум начала стягивать раскаленная сетка, казалось, выжигающая на каждом сантиметре сознания клеймо острой боли. На глазах непроизвольно выступали слезы, а кожа покрылось холодной испариной, хотя внутри бунтовали, обжигая, волны жидкого пламени. Тело конвульсивно дрожало, мышцы то сжимались, заставляя выламываться кости, то предельно расслаблялись, позволяя чувствовать горьковато-солоноватый привкус во рту. Наверное, привкус пота и крови, так как не прикусить язык в таком состоянии можно было только чудом. До сих пор на фоне бьющийся стихии в теле, рассудок сохранял острую ясность, как в те моменты, когда инстинкт самосохранения перебарывает страх и панику во времена опасные для жизни - и разум превращается в до невозможного четкую и ясную субстанцию, наверное, этот сильнейший перегиб состояния рассудка в одну сторону объясняет дальнейший перегиб в другую - шоковое состояние. Но, едва завершив рассуждение, я ощутил, как мысли начали путаться. Цепляясь одна за другую, они не давали не одной самостоятельного развития, в результате порождая сумбурные комки бреда.
Позже, я слышал свои стоны через какую-то приглушающую пелену. То, что они были моими я понимал только потому, что никого более здесь, похоже, не было.
Я ощутил подобие успокоению. сердце начало биться ровно, во все затихающем ритме. Огонь угасать и остывать. Из глаз уходила резь, и я посчитал, что очень хочу их закрыть. Веки стали тяжелые - слабость обволакивала. Я начинал засыпать. И, будто во сне, почувствовал нежное прикосновение чьей-то теплой руки к груди. но.. от руки вдруг начало жечь. Меня резко дернула сильнейшая судорога, прокатившаяся рокотом боли по всему организму.
- не надо, - простонал я.
но разряд повторился. позвоночник выгибался, тело извивалось, словно уж на раскаленном песке, стараясь избавится от этого прикосновения.
Не знаю, сколько прошло времени, от невыносимой боли, сознание и счет времени потерялись, однако боль с тою же силой терзала и за порогом бессознательности.
Мука то хлестала, то рыча, вцеплялась зубами, то впивалась длинными тонкими когтями до самых глубин. Наверное, это походило на лихорадку и безумие одновременно. Даже в отсутствие времени, я осознал, что все имеет свое разрешение или исход.
Боль отпускала. сердце билось ровно и четко. Я открывал глаза, будто продирая их после вечного сна. Тьма все так же укрывала трепещущим полотном. Я попытался вглядеться в нее, но быстро оставил попытки, вспоминая тщету предшествующих.
Все та же теплая рука легла на лоб, породив во мне желание тут же отстраниться, но сил на это не нашлось.
Зудящее послеболее утихало, и я опять почувствовал подобие сонливости и начал закрывать глаза. Но что-то светлое, пятнами появляющееся за ними раздражало внимание, заставляя рассудок раздаться всплеском чувства. сонливость отпрянула, как напуганный зверек. я не раскрывал глаз сильнее, зная, что свет не преминет нанести удар острыми копьями лучей в самую глубь глазниц, и я не спешил поднимать забрало.
Потом, словно повинуясь скользнувшей ладони, я все же открыл их. Свет окружил такой же сплошной пеленой, как некогда тьма. Я уже начал думать, что это просто иное лицо ослепления, но через некоторое время начала улавливать едва различимые оттенки. Затем, эти оттенки начали приобретать очертания.
Я вперился глазами в нагнувшуюся надо мной фигуру.
Не то, чтобы я всегда был скептиком, но созерцание ангела перед глазами натолкнуло меня на мысль о помешательстве или смерти. То, что подобное существо не может быть частью действительности, под сомнение не ставилось.
Я все еще не хотел шевелиться, памятуя о раскатах боли. Но рука, лежащая теперь на щеке как-то неприятно раздражала. меня отвращало это соприкосновение, я отстранился. как не странно, приступа не последовало.
- ты не умер, - сообщил мне ангел, отвечая на мой немой вопрос.
- тогда сошел с ума, - констатировал я.
- возможно, - ответил ангел. попытавшись возложить руку на отстраненное лицо. Я отстранился повторно, но на этот раз приступ все же ударил.
- это избавляет от боли, - прокомментировал ангел.
- ты мне неприятен, - почему-то честно и без намека на благодарность за заботу ответил я.
- я знаю, - ответил ангел спокойно, - ты мне тоже.
- почему, - поинтересовался я, - а затем исправился на, - тогда зачем?
- тебе еще рано, - ответил ангел, - это мой долг.
я медленно сморгнул, показывая, что не буду противиться. ангел вновь положил руку мне на лоб. его ладони были светлые и прозрачные, из них исходило сияние и тепло, иногда становящееся жгучим.
- почему мне больно?
- ты умирал.
- нет, почему меня жжет от твоей руки?
- извини, - ангел на некоторое время отстранил руку, чтобы затем вернуть ее на прежнее место.
- никогда не думал, что встреча с ангелом будет сопровождаться взаимной неприязнью, - усмехнулся я.
- всякое бывает, - тоже немного улыбнувшись ответствовал ангел.
- где я нахожусь, - все же спросил я, зная, что вопрос самый избитый.
- я уже думал, что ты посчитаешь нужным несколько раз меня оскорбить, но так и не спросишь, куда ты попал.
- ты не похож на образец святости, - прокомментировал я его замечание.
- но ты похож на подходящий объект для спасения, - без тени насмешки ответил ангел, - ты в мире живых.
я не стал уточнять в какой именно части этого мира, хотя именно это и хотел знать. поведение ангела навело меня на некоторые подозрения, что я нахожусь не в слишком надежных и не слишком верных руках... или не слишком чистых. я не знал, как описать это ощущение, но что-то меня беспокоило в этом нисхождении божественной воли на земли смертных.
- ты правильный ангел? - спросил я. фраза вышла какой-то кривой, но, думаю, ангел меня понял. потому что улыбнулся. и я уловил едва заметные полутона какого-то не очень веселого чувства в этой почти бесцветной улыбки. я сразу понял смысл этого выражения. но что это за выражение осталось загадкой. вспомнив о взаимном нерасположении, я задал вопрос к месту и ко времени.
- сколько еще?
ангел приподнял руку и как будто вгляделся в ее глубь, пристально изучая каждую внутреннюю жилку, просвечивающуюся на восковой руке.
- еще сутки, - ответил он.
внутри вдруг защемило.
- а потом что, - спросил я, ощущая странный испуг.
- потом я уйду, - ответил ангел.
- нет! - резко сказал я отстраняясь от возвращающихся ко мне рук.
я заметил. я это заметил. и в сиянии и в жилках. несколько мгновений назад не таких бесцветных, как сейчас.
- так нужно, - ответил спокойно ангел.
- свою жизнь на мою?! - негодовал я, - как ты думаешь, что важнее, всего лишь жизнь человека или твоя?
на меня почему-то накатила ярость. я понял почему жгло от его руки.
- зачем? - искренне удивлялся я.
боль возвращалась, пока "обезболивающее" не решалось противиться моей воли. а соприкосновение с моим внутренним сопротивлением оставляло взаимные ожоги.
- ты умрешь, - безысходно выдохнул ангел.
- я ведь уже умер?
- не совсем, иначе тебя нельзя было бы вернуть, - как-то машинально произнес ангел. как заученную фразу, повторяемую несколько раз в день на протяжении столетий по одному и тому же поводу.
Я не понимал. Он не объяснял. мысли сводились только к одной: "зачем?".
- все как-то неприятно неправильно, - сказал я. я подумал, что ведь логически мог бы обменять жизнь, но ощущение, что все происходящее ошибочно, давило мнепосильным грузом, не давая цепляться за жизнь. считая подобное цепляние чем-то низостным и грязным.
ангел опять улыбнулся той же непонятной улыбкой.
- я думал, у меня получится, - горько произнес он.
- получится что? получится зачем? - не понимал я. да, я хотел объяснений. пусть хоть кто-нибудь на этом свете объяснит мне смысл всего происходящего, и от чего оно мне так не нравится.
ангел молчал.
потом вдруг словно зацепившись за какую-то мысль, сказал:
- мы умрем оба, я уже отдал составляющую жизни. тебе нужно принять остальное.
- вот и хорошо, - ответил я, - оба, так оба. по крайней мере я не буду мучаться сожалением.
- это глупо, - сказал ангел, на глазах у него выступала пелена слез.
- а что вообще умно? - почти зло спросил я, не стараясь справится с раздражением, - скажи мне, божий посланник, в чем вообще угадывается высший смысл?
ангел молчал. похоже, силой характера он не отличался. я понял, что он сейчас заплачет. не успев обдумать последствий, я повиновался импульсу обнять и успокоить его.
прожгла острая боль. жгло везде, словно разъедая кожу каплями до бела раскаленного метала. было на столько больно, что мышцы мгновенно свело, и отпрянуть не получилось. я проваливался в раскаленную белую бездну, пересвечивающую голубовато-золотым сиянием.
я очнулся. время опять осталось без счета. на руках у меня был так похожий на спящего мертвый ангел.
а я зачем-то жил.
все так странно.
все так странно-неправильно.
...
на второй день я совершил самоубийство. нет, это не было неблагодарным самоинициированным актом, превращающим в напрасную трату поступок крылатого создания. нет. я лишь сошел с ума и выбросился из окна четвертого этажа во время приступа невменяемости.
может, я был сумасшедшим ранее.
"такое существо не может быть частью действительности" - думал я, располагаясь в гостеприимно принявших меня апартаментах Ада.
(08.10.2007)