'Выживает не самый сильный вид, а тот, кто смог приспособиться'
Чарльз Дарвин
'В мире людей самое главное деньги, в них сила и преимущество,
они определяют, кому стоять первыми, а кому последними,
кто дурак, а кто поумней'.
'Чтобы добраться до настоящих денег и при них оставаться долго
- ум или хитрость не первые качества, главное - приспособляемость.
Но приспособленцем быть не хочется,
хочется слыть умным, на худой конец - хитрым'
Из обывательского разговора
C`est ici que l`on desespere de l`humanite
Tardieu
(Тардье: вот где приходиться разочаровываться в человечестве)
Ара* и Мейн Кун*
Попугай Ара* - самый крупный попугай, до 90 см в длину, природный ареал обитания - центральная и южная Америка, тропические леса, отдельные рощи, как правило, на берегу водоёмов. Существуют несколько подвидов, различаемых в основном по окрасу. Жёлто-синий, красный, синий, зелёный, очень яркий и насыщенный, перьёвой покров различных представителей подвидов и большие размеры выделяют этот вид среди остальных попугаев планеты. Это очень осторожная птица живущая парами в небольших группах. Стаи насчитывают по нескольку десятков птиц. Основной рацион - растительная пища(орехи, манго, кора деревьев и пр.) но иногда они включают в него и насекомых. Испытывают особую потребность в минералах, часто употребляют глинистую почву, заглатывая её, в т.ч. для дезинтоксикации(адсорбции и выведения токсинов) организма. Очень чистоплотные, любят принимать ванны, купаться, находясь под дождём, либо чистясь в природном водоёме.
Мейн Кун* - домашняя кошка, из США, штата Мен, где жила на лесных фермах. Происхождение туманно, существует ряд версий, наиболее правдоподобной является, на мой взгляд, эта: помесь норвежского, лесного кота с обычной, домашней кошкой, прибывшего с викингами до открытия Колумбом Америки. Порода, совсем недавно завезённая в Россию, приобретает популярность, несмотря на высокую цену отдельных её представителей. Кошка имеет оригинальный внешний вид из-за формы головы, кисточек на крупных ушах и длинного, пушистого меха. Являясь самой крупной, домашней кошкой(до 15 кг некоторые экземпляры), она является прекрасным мышеловом с хорошим, уравновешенным характером и оригинально звучащим, приятным голосом.
Проснувшееся раньше всех утреннее солнце ласково будило попугая-ару, настороженно сидевшего в тесной для него, куполообразной клетке на застеклённой веранде зимнего сада. Приятная истома и тишина подвисли в этом маленьком кусочке тропического леса - уютном мирке, созданном кем-то для кого-то индивидуально и продуманно.
Заспанный Ара не спеша раскрыл глаза на этот мир, позволяя дозировано проникать свету внутрь себя. Солнце, бушуя внутри себя нескончаемыми атомами водорода, нещадно расщепляя их, превращая в нечто светящееся - настойчиво доставало птицу и всех, кто ему попадался, посланными оттуда лучами. Жуткое количество квантов света, раздаривало оно всем подряд, не прося ничего взамен. Каков пример бескорыстия и альтруизма с его стороны! И что оно так старается, пыжиться? К чему бы это? Поэкономней надо бы быть - подольше проживёшь! В этом же смысл жизни. Или не в этом смысл всего существования? Подольше, подольше продержаться, просуществовать, пробыть.
Работая без устали, солнце щедро осыпало первыми отборными солнечными зайчиками ещё сонную птицу, её яркие крылья, всё прочее, сочно окрашенное оперение тропической пернатой экзотики - превращая в нечто совсем праздничное, по-бразильски - карнавальное.
Главное светило, почти волшебным образом, заставляло оживать эти природные краски, такие диковинные для средней полосы России. Галки, да вороны; вездесущие воробьи с голубями - серость несусветная, привычная темнота с небольшими, позволительными, светлыми проблесками - вот обычная окраска птиц на фоне скромной природы. А тут вспышка: ярко-жёлтые перья попугая, контрастировавшие с ярчашими синими!
Они вносили непривычный колорит в здешнюю серую жизнь, нездорово побуждая начать другую - буйную, повседневно праздничную, нетрадиционно раскрашенную. Может быть даже радужную. И уже через такую призму, вооружённым глазом посмотреть на мир. А что? Хватит широте душевной в серое рядиться! Прятаться там, скромничать! Хватит скучно привычным заниматься! Давай традиции окончательно рушить и унифицироваться под 'общечеловеческие' ценности. Пора как все, благо советчиков полно - только слушай! Хватит своими мозгами жить - пожалеть их, пусть отдыхают. За вас уже кто-то подумал и планирует это делать дальше. Хотелось бы надеяться, что для 'общего' блага. Но вериться трудновато - опять с Верой в Светлое проблема.
Окрас попугая изумлял и озадачивал - зачем природе так выделять птицу? Выставить её напоказ? Затруднять ей тем самым жизнь? Если в джунглях, где б они ни были - 'законы джунглей' должны всё сразу расставить по своим местам! Если ты не ядовит, попробуй спрятаться от врагов в такой яркой раскраске?! Подкарауль самую простенькую, подслеповатую и нерасторопную дичь!? Даже если она зазевается от такого буйства красоты. Возможно это? Красота же - страшная сила! Страшнейшая. Если это возможно, то выглядит примерно так, как если б вышедший на охоту (за деньгами), итак ярко раскрашенный гаишник, спрятавшись в кустах, включил ещё и свою мигалку! А потом, недовольный уловом, ещё и сирену!
Может этой птице по жизни прятаться не от кого? Не может быть! Всегда найдётся от кого. Хищники! Они везде. Желающие вмешаться в чужую жизнь, загрызть кого-нибудь, всегда были, есть. И, по всей видимости, всегда будут! В мире на этом всё построено - один съедает другого, добавляя что-то в себя и расчищая место для следующего съедаемого. Это изначально заложено в процессе 'эволюции' для лучшего его развития, прогрессивного поступательного движения, саморегуляции. Так надо, без этого никак! Должны же быть активаторы этого самого прогресса, создающие конфликтные ситуации, требующие умственного и физического напряжения для их разрешения? Для этого и объединяются, чтобы кого-то одолеть. Потом, как одолели, между собой разобраться - всё равно тесно под солнцем. Поэтому и существует единство и борьба противоположностей. Всё рождается в борьбе! Ею и заканчивается. Сама жизнь это борьба. Если кто этого не заметил, и никто этого вовремя не подсказал - плохо! Тот пребывает в полном неведении, в опасной для него, иллюзии. Возможно, его уже проглотили и переваривают. Хочешь, не хочешь, а кто-то, кого-то, должен уничтожать - расчищать тесное место под солнцем? А как ещё? Места-то этого не прибывает - земной шар не раздувается, земли не прирастает - всё остальное безжизненно. Что заселять, где плодиться? Жизненное пространство ограниченно. Может быть даже кем-то специально, кто за ним присматривает, наблюдает. Создал сначала всех и его, это пространство, ограниченно, чтоб слишком далеко не расползались - видны были как на ладони, и теперь наслаждается спектаклем. Вот вам это жизненное пространство и с него ни-ни! Там только действуйте, выказывайте себя. А оно, пространство, уже тесно для этого становиться, пора бы уже дополнительные филиалы его открывать.
А как поддерживать на нём равновесие? Эту обязательную гармонию в природе? Как выбраковывать уже ненужное и стимулировать её очередной, фантастический виток?
Как? Посредством таких вот деятельных, почти недремлющих, активаторов. Те, денно и нощно трудятся, подталкивают вожделенный прогресс. Толкают его, может даже и к пропасти! С тем, чтобы сделать новый его скачок неотвратимым.
***
Попугай настороженно покрутил головой, нервно пройдя маленькими шажочками по своей жёрдочке, туда и обратно. Местные хищники? Какие они? Мягкие, пушистые? Или гладкие, склизкие с бородавками? Каких больше? Какие неприятнее? Так уж ли это важно? Конечно. Конечно, важно, кто тебя сожрёт - благородный пушистый лев, чувственно пережёвывая, насыщаясь плотью в промежутках между любовными отношениями с грациозными львицами или пучеглазая холодная рыбина, которую самою самое лучшее только раз в год, кое-как, механически - разрывая на крупные куски и бесчувственно проглатывая! Важно это: уродливый крокодил с зелёной, как броня, чешуёй или склизкий гибкий удав с красивым рисунком? Или червяк поменьше, бесцветный, противный как всякий глист, но целой компанией, привезённый из далёкой экзотической страны. Или вылезший откуда-то рядом, из местной уже 'шаурмы'.
Но сейчас важно другое - может они уже поглядывают откуда-то жадными и завистливыми глазами, играют острыми коготками, облизываются, тихо подкрадываются, покрывшись ядовитой испариной. Может быть, жалостливо слезятся, сглатывая слюнки, пытаясь затаить зловонное дыхание из-за предыдущей, плохо переваренной жертвы, готовясь к решающему прыжку? А может им и смотреть-то нечем, просто лежат и ждут, чтобы их побыстрей съели, чтобы изнутри начать свою, всепожирающую деятельность. Всё может быть!
И всё неожиданно. Внезапный рывок - и полетели из зазевавшейся, несовершенной природной модели, окровавленные пух, перья. Ещё что-то, теперь уже ненужное. Как из вспоротой подушки, в разные стороны! Оставляя в неестественной позе непрезентабельный трупик, в самом центре этой страшной, для простого обывателя, картины.
Ужасно, трагично, но очередная ошибка природы исправлена! Очевидный финал - выбраковка произошла. Прогрессивно? Да, конечно же, но страшно. Страшно, очень страшно. Страшно подумать. А тем более признаться, что всё так и делается.
Просто ужас, но что делать? Весь механизм прогресса таков! Так заведено. И не нами! Надо быть совершенной моделью - не глухой, не слепой, вовремя принимать всякие меры, перестраиваться, подстраиваться, окрас менять. Чуть что - там, где надо находиться, внешне полностью соответствуя.
А такую вызывающую, сигнальную окраску, которую имел на себе проживающий в этом уютном местечке, ара, могло позволить себе не всякое существо! Далеко не всякое! Так обрядиться могло только существо, находящееся на самом верху пищевой пирамиды. Состоять в этой самой пищеварительной цепочке, но только в верхнем её звене. Стопроцентно защищенное. И успешно поражающее уже своих жертв! Существо, которое без обиняков может заявить: Смотри, мол, иду! Ярко, неотвратимо. Прячься, не прячься, беги, не беги - всё равно, тебе конец! А я неуязвим! Ха! Поэтому ещё издалека виден, подчёркиваю это! Ты лучше сразу, ко мне в лапы, сам прыгай - безболезненней будет. Или...
Или такого окраса достоин явный мазохист - у явного доминанта в услужении. И, разумеется, под его авторитетным покровительством. Эдакий временный фаворит (постоянных-то не бывает, наскучивают) - неприкасаемый, без команды сверху.
Ну, или признанный клоун - на потеху публике - яркие, его цвета. Остальным надо быть скромнее, пропорционально своим возможностям - серее.
Совсем сирым, да убогим - только мышиный окрас! А то, неравён час, заметят! И не ожидай тогда ничего хорошего. Засмеют, затопчут, сожрут, даже, если невкусен и непривлекателен внутри! Уничтожат по каким-то другим причинам, мотивам - лишь бы не раздражал и перед глазами не маячил. Если ты клоп, блоха - сиди, не высовывайся! Тихо сопи, ничем другим, звуков не издавай и на глаза не попадайся.
Крупному от природы, попугаю не повезло - внешне он был примерно таким - раздражающе ярким пятном в этом сероватом мирке. Слишком ярким, просто вызывающе. Да ещё тешил себя мыслью о своей великой, важной миссии. Думал о ней, напрягался. Хотя, это уже полдела, она ведь вот так возьмёт и нагрянет - закрутит в водоворот событий и непредсказуемо понесёт. Куда? В каком направлении? Да куда угодно. Может туда занести, что и предположить невозможно. И помыслить до этого нельзя было. Вдруг раз и окажешься там. А там, мать честная...
***
Ара встрепенулся, попытался расправить крылья, но недостаточно просторная, окрашенная позолотой, клетка не смогла позволить птичьему гиганту, сделать это, по крайней мере, полноценно.
Недовольно скривив свой внушительный клюв, он, озлобленно сверкнув глазками, ограничился комичным подёргиванием плеч и переступанием лапок по жёрдочке - на которой постоянно сидел, ввиду отсутствия иной альтернативы.
Были ли готовы плечи к полёту? Неизвестно. Но колени, для привычных приседаний и хребет, для киваний, поклонов - да, в полном порядке. Что важней? Предположить можно, но с оговорками и поправками на ситуацию.
'Ну и жизнь!' - сокрушённо подумал пернатый невольник, поглядывая вдаль, за пределы огромного окна, в сторону чернеющего на горизонте леса, - 'Не то, что полетать, крылья не дают, расправить! А так бы, взмахнул обоими крылами и полетел! Легко-легко. Ввысь, вдаль, к облакам! Под ними, за них. Посмотреть, кто там? Может там моё место? Может там уже ждут? Поджидают? Хорошо. Должно быть... И долго дожидаются? А я здесь. Я, рожденный для полёта, свободы передвижения по воздушному пространству без всяких границ и ограничений, вынужден влачить жалкое существование прикованного узника, пожизненно заключённого! В этой тесной тюрьме! Без полноценных движений и реализации своих возможностей. Потенциально огромных. Когда падут оковы и все получат, то, что заслуживают. А заслуживают они многого. Когда же воздастся по их делам и терпению? Или хотя бы одним по делам, другим по терпению. Тогда, кому больше?'.
Ара заёрзал на жёрдочке в такт своим мыслям: 'Вонючая, ржавая клетка, чтоб ты провалилась! Вот так! Ни с того, ни с сего. Взяла б, да и провалилась! Куда-нибудь. Но без меня - я должен не пострадать. Я бы взмыл к небесам, плывущим вдаль, загадочным, белым облакам, к скрывающимся там, недостижимым, многообещающим вершинам! Блистал бы там, в свете мощных солнечных лучей, иных, чем здесь, ещё настоящих, не отфильтрованных, с полным спектром цветовых волн, перед тамошними местными жителями. По той радуге бы катался, туда-сюда! Там она шире, ярче. Настоящая радуга-дуга! По ней вверх-вниз, вниз-вверх, без всяких помех. Не опуская лап и крыльев, пребывал бы в сиянии небес! Парил бы над всеми. А ты, опостылевшая клетка, рассыпалась бы в прах! На самые мелкие составляющие. На такую мелкоту - на микрогорошины - на атомы всякие. На электроны, позитроны, прочие частички мелкие всякие. И далее, ещё и ещё мельче. Такие крохи, что и двуногие без крыльев, их, разумеется, небольшая, неокрылённая, учёная часть, никак ещё не откроет! Их тяжеленный каток бы по тебе проехал или что-то подобное, весом не меньше! С непьющим и добросовестным 'водилой'! Трудолюбивым таким, работающим не за страх потерять работу и деньги, а за совесть, свою профессиональную! Чтоб сказал: уж вкатаю, так вкатаю! И плющил бы тебя, и плющил! Без перерыва на обед, перекур и производственную гимнастику. После честно отработанных, двенадцати часов, ещё бы задержался. Измял бы, укатал всю! Окончательно уничтожил бы тебя и как предмет, и как символ. Символ несвободы! Клетка, всё небо от тебя в клеточку! Самым неестественным образом. По-другому уже и не представляется! Всю жизнь за решёткой! Вся жизнь так течёт и протекает! Вот так она и проходит! С таким орнаментом, с таким рисунком. Это мини-Бастилия, какая-то! Доколь её терпеть? Эта клетка - полный пережиток сегодня! Анахронизм. Есть же другие средства ограничения, какие-то ограничительные браслеты! Из гигиенического пластика, не из металла! Не наручники, не налапники! Но опять же, получается, не для всех. Долой клетку! Рушить её, ломать! Демонтировать немедля! Смелее надо - брать пример с французов, известных фрондёров и нераскаявшихся революционеров. Головорезов собственных королей! Как они в своё время!? А!? Решительно. Да и сейчас, только свежей крови, из Африки, подвезут! Разбавят уже хорошо намешенную, европейскую, но застоявшуюся. И тогда, всё забурлит. Появятся деятельные, пытливые 'философы', несостоявшиеся недоученные 'учёные'. Такие же поэты, художники - на стенах домов 'творчество' своё покажут и прочее! И начнётся, загорится, запылает пламя! По крайней мере, чьи-то автомобили погорят, стёкла витрин побьются. Чистые стены помолюются - вся правда жизни на них отразится! В рисунках, надписях, в отдельных словах и выражениях. Может, что и тихим бюргерам достанется? И поделом, сами этого хотели. Засиделись они в своём болотце, а процессы брожения, гниения просмотрели. А они там идут, метаном оттуда уже тянет. Побольше искр! Из искры возгорится пламя. А может и сразу шандорахнет. Бабах! Так что...
А может и пронесёт. Но нет, если уж где заискрит, то так не пройдёт. Жди пожара! Если уж искры посыплются, из них что-то, да возгорится'.
***
Попугай вдруг взъерошился и почесал лапкой свой массивный клюв, размышляя - туда ли повела его внезапная мысленная стихия: 'Что это я на французов? Они каким боком тут? Почему революционеров? А кто ж они? Если что-то горлопанят и чем-то постоянно недовольны! Сначала выберут себе главного, а потом - он им плох - не туда рулит, не те указы издаёт. Как их понять? Легкомысленный, неосновательный выбор. Куда раньше смотрели? Там же, если разобраться, уже на физиономии всё было написано! А что говорит - слушать не надо. Где искренности ожидали? Простачки какие-то! Но хорош был, с бешеным темпераментом - чуть ли не крушить всё! И всё по-французски! Какой пример! На все века! От своей Великой Французской Революции, до сих пор, не отреклись! Не охаяли, переворотом не обозвали! Видно вволю тогда, душу отвели. А сейчас празднуют, почитают. К своему кровавому, революционному гимну с уважением относятся - встают во время его исполнения, подтягивают - все слова выучили! Видно, что не просто рот открывают. Знают слова и не меняют по ситуации.
Парижская коммуна, сколько людей порезала? Море. Крови!? Реки текли. Эшафот, гильотина. Всё французское, ими выдуманное. Гордо так для уха-то, благозвучно - так и хочется с высоты его на собравшийся народ посмотреть! Гордо ему что-то бросить. 'Взойти на эшафот' - как звучит! Чего ещё на пике своей карьеры желать? Какой финал может быть ярче? Как ещё ярко войти в Историю! Как? Только так. И народец собрался там решительный - например, короля своего, Людовика, подлинного, солидно пронумерованного, со всей семьёй - большим ножом по горлу и туда, на тот свет. Говорят, из-за супруги его, королевы, самых благородных германских кровей, Великой Римской Империи. Куда ещё величественнее? Кто мог, хотя бы рядом, постоять? Будто сказала она: 'У них нет хлеба? Так пусть едят пирожные!'. И всего-то? За такие слова - такой ответ! Тут вон что говорят и то ничего! А у этих французов - бедная женщина, что-то не особо подумав, брякнула и королевство рухнуло.
А что с неё взять? Иностранка, австриячка. Может язык не до конца выучила, не так выразилась? Может совсем иной смысл вкладывала - мол, пора нам всем, вместо грубого чёрного хлеба, за вкусные и нежные пирожные взяться, дружно перейти на крем-брюле, эклеры и ромовые бабы? В кондитерских, магазинах, ресторанах и кафешантанах, они, наверное, есть? Есть же? Ну, так в чём же дело? Айда туда и кушайте!
Но кто-то, что-то недопонял, а вся династия пострадала.
А всё из-за этого Луи, пронумерованного цифрой аж со второго десятка! Зачем немку взял? Видишь, атмосфера накаляется, времена другие - потравь толпе, женись на ком-то из неё - на местной. Прежние Людовики, тоже иностранок брали, но тогда было всё проще - плевать на чернь! Вывел латников во главе с баронами, виконтами и графьями, шуганул этот народ, собравшийся не по делу, как следует и правь дальше. А тут его, народа этого, праздношатающегося, развелось много, да и мода на железные доспехи прошла! А без такой амуниции, у аристократии, дрожь в коленках стала появляться. Появилось какое-то чувство незащищённости. И разговор с низшим сословием плохо клеиться стал. Надо бы опять же перестраиваться, подстраиваться под новые времена. Популизмом бы как следует заняться - из самой гущи народа французского, жену бы взять. Какую-нибудь мадмуазель Пуассон. Или Помпадур. Мало у них Помпадур всяких! Всё равно ж на них тянет! А он - нет! Давай немчинку! И ведь ладно бы, все свои, что вокруг замков бродят, плохие были, корявые! Там такие, эти самые мадмуазели, попадаются! Да и мадамы ничего - неплохие, бывают. Что с тыла, что с фронта - со всех сторон. Таже Помпадур чего стоит! Такая она... помпадурина, такое вытворять может! И заметьте, всё по-французски! А красота-то, какая! Красота... Тоже французская, специфическая - нос и всё прочее. Что в анфас, что в профиль. Такая она помпадуристая, так бы её и...
Все в округе Парижа и Версаля так считали. Вот и Луи, правда, предыдущий, '15', на такую запал. Хотя у того, эдаких - целый 'Олений замок' был. Влюбился он в эту Помпадур - всё с ней, да с ней. Но всё на благо Франции! Хотя какая она Помпадур, поначалу Пуассон была! Рыба рыбою! А он с ней, и так, и сяк - 'После нас, хоть потоп!'. - Во как жарил! А жениться - нет! Давай иностранную принцессу! Помпадур-то, Помпадуром, с ней только в Булонский лес скататься, воздухом свежим подышать. Если времени мало, то по Елисейским полям можно быстренько. С ветерком, по-французски! Зайчишек, кроликов елисейских погонять! Какой француз не любит такой-то быстрой езды? Раз-раз... А там, если разохочешься, то и в ближайшую посадку можно заехать. Где погуще зелёные насаждения - воздухом Парижа поглубже дыхнуть. А уж если и там его мало, то в пригород, в Версаль. Там весь парк для таких прогулок готов, этим и дышит.
Король, последний из этой династии - французских Бурбонов, недальновидный оказался! Вопреки аристократическим толкам, женился бы на местной даме, опять же, на какой-нибудь Пуассон, простой из толпы, коренной француженке. Народ французский, может и оценил бы это. Не стал бы, так свирепствовать - все живы бы остались. Их королевский дом с лилиями, или ёще там с чем, процветал бы. А покатившиеся в перманентную революцию, французы, жили б смирно и покорно пред троном. Или под ним. Как тихие и полусонные англичане, при своей зажившейся, дряхлой монархии. И пели б совсем другие гимны.
Вот ведь, венценосная молодёжь, любила на этих косноязычных немках жениться! Которые только троны раскачивают и перевёртывают! С их дворов, королевских, пусть иногда и сильно захудалых, с наследственными болезнями - опасных невест брать. Принцессы эти, всюду просачивались! На любой царский двор! За любого принца, королевича выдадут - только возьми! Если не возьмут, то куда их девать? А те? Те что-нибудь, да выкинут! Возьмут, привезут их, а они, поначалу жеманницы, скромно себя не ведут - сначала погрязнут в роскоши, а потом начинают активно действовать, интриговать! Плести эти самые интриги вовсю, до смертоубийств дело доходит. Так, что все остальные, вовлечённые, потом головами расплачивайся. Приедет такая дама - всё, жди переворота! Или бунта(благо повод появился) - революции, кровавой разумеется.
Даже если красный, или какой другой бант на лацкан, дорогой аристократической одёжки, своевременно нацепишь. Даже если слово 'наш' хорошо освоишь - 'Я свой, я наш, нашенский! Нашист, можно сказать. Я с самым простым народом, неразрывно связан, исторически. Это же всё наше. Наша История и всё прочее. А поставлен над всеми вами, по мимо своей воли, исключительно сверху! Можно сказать, помазан и несу то, что на меня возложено, то что положили сверху'.
Ну и что, что помазан? Сверху? Снизу тоже мазали? Точно? Не врёшь? Процедура с голосами была? Считали как надо? Складно получилось?
Нет. Всё равно голова вниз покатится. А как иначе? Физические законы такие. Наверх само ничего не катится.
Породистая голова, если она такова, правда, не совсем круглая - вытянутая, с боков приплюснутая. Поэтому и катится плохо. У неё лоб высокий, подбородок выраженный - округлостей мало - поступательного движения нет, большое сопротивление поверхности. Будь другая, по-проще, шарообразная - дальше б покатилась. Куда дальше! Если корзину убрать. А эта? Пару раз 'кантанётся', шлёпнется поудачней на бок и лежит. Молча, тихо. Только кровушка, оставшаяся, из неё вытекает. И не голубая, как заявлено, а тоже красная. Головушка скучно так лежит, о чём-то напоследок думает.
А ведь недавно губами двигала! Рот открывала и закрывала - им приказы отдавала, мысли важные, на её взгляд, выражала. Громко вслух их высказывала, для всех, к обязательному исполнению. Окружающие, придворно-прикормленные, с видимой радостью, каждое слово ловили! Кто как. Кто рот приоткроет, от чего-то нового, для него. Кто глаза восторженные сделает, лучиться ими начинает. Некоторые даже записывали что-то, торопились! Аж, перо скрипело! Ломалось даже. Бегло что-то там чиркали. Все слушали внимательнейше, дух и прочие желания, с потребностями, затая. Сдерживали себя, как могли, терпели. И вот! Источник правильных мыслей лежит, пустыми глазами смотрит. Куда? В Прошлое ли, в Будущее ли? И куда мысли, которыми все восхищались, каким аплодировали, делись? Всё в тлен, духовный и физический, превращается. А всё это, кто делает? Революционеры - двигатели прогресса. И не как-нибудь там, плавненько, а сразу, скачками. Лучше большими, качественными. Резанул, рубанул с плеча - и дело пошло, покатилось. Вот они какие, решительные! Ничего их не сдерживает - 'наша Родина - Революция, ей единственной мы верны'.
***
Говорящая птица, замурлыкав неразборчиво ещё и 'Марсельезу' вперемешку с чем-то там другим, попыталась вытянутой лапкой, пошатать прутья клетки, вытащить пару-тройку. Но клетка была сплетена на совесть - крепко, прутья держались друг за друга, как самые верные друзья, в былые, допродажные времена и только недовольно скрежетали. 'Ну что с вами делать?' - попугай в досаде, даже покусал их. Грыз, давил эти железяки своим массивным клювом, но безуспешно. У него, ничего не получилось - прутья нисколько не погнулись и зловредно проскрежетали что-то похожее на: 'давай-давай, не первый идиот тут клюв свой обломал'.
Ара скороговоркой, в полголоса, произнёс:
- А всегда ли это хорошо? Делать качественно, не по-китайски! Ненужно нам такое качество! Давай что-нибудь попроще, для народного потребления! С качеством для простого народа! Не там клетку купили, не оттого производителя!
'Лучше меньше, да лучше!' - принцип, заявленный бывшим классиком якобы на вечные времена, таял безвозвратно. Как и образ того гения с высоким лбом, чьими книжками до последней революции, зачитывались все высшие начальники у себя в кабинетах, заставив ими все свободные полки, самой большой, сильной своей дружбой между народами, но внезапно развалившейся страны. Такой принцип и попугая явно не устраивал. 'Лучше больше, но хуже! Так лучше. По крайней мере, доступнее, и мне, и народу. Сделать качественный шаг вперёд и потом, сразу два шага назад. И успокоиться. Но вид делать и устроить такой промоушен...' - вывел он свою формулу, что впрочем, соответствовало современному уровню менеджмента, а заодно, если поднаврать, и маркетинга. 'Управление качеством' - оно должно быть достаточным и не более. Полностью соответствовать потребителю, его потребностям. Какой потребитель - такие и его потребности. А с ним работать надо, определённым образом, чтобы это качество постоянно его удовлетворяло и как можно чаще. Тогда весь огромный механизм работает, маховик раскручивается, круговорот действует - товар должен постоянно производиться. Например, новые клетки должны же покупаться, строиться? Возможно с применением уже нанотехнологий, прочих прогрессивных штучек. Кто-то же должен с этого оборота серьёзно, постоянно кормиться?
Попугай зашагал по кругу, пробуя каждый крепко посаженный, качественный, подозрительно нержавеющий, стальной прут и объявляя:
- Зачем такой материал на эту дрянь потратили? Что, некуда было его ещё применить? А работа? Кому нужна такая работа? У них ракеты постоянно падают, спутники, а они клетки так строят! Где пьянь, где гастарбайтеры? Что в дефиците стали? Надо же, рукастые собратья по разуму сделали! Где их взяли? Делали, так делали! Куда деваться? Не выберешься! Мон камарад, либерте! Либерте! И не только её! Давай Свободы, Равенства и Б...
Дальше шло слово, которое планировалось по звучанию совсем другим - буква 'р' как-то не очень получалась и, предвидя переход её в следующем слове в мягкую буковку 'л', ара напрягся, сконцентрировался и, почти успешно, проглоссировал:
- и бр- бр- бр-атства!
Но дальше, мысли вслух, ара перестал развивать и чтобы не шокировать своим умом случайных окружающих, а также сократить время для борьбы с другими буквами, пустил мысленный процесс исключительно внутрь:
'По какому праву заперт я здесь? Я, хорошо соображающее существо. Вообще, кто я есть? Я, свободолюбивая птица с интеллектом! Достаточным, чтобы его признать. Да что там - немалым, который надо ещё поискать! Во всём живом, в основном безмозглом, мире! Дидро, а может быть, даже, сам Жан Жак Руссо в перьях! Этот, двойной - Жан-Жак! Или как его там? Но неважно. Фактически - мудрейший философ, только от другого вида и поэтому в заточении! О какой толерантности мы говорим?! В злобном и завистливом окружении нахожусь! Видел бы меня ваш Талейран! Я здесь страдаю дискриминируемый по внешности и репрессирован, как несгибаемый интеллигент иной наружности, но интеллектуальной направленности! Мощный ум! И не там, видите ли, где надо! А где надо, там он есть? Там его нет! Традиционно и постоянно. И это двадцать первый век! К трону, председательскому креслу, руководящему сословию он не движется!'.
Попугай подмигнул кому-то невидимому, глазом, полным ясности и заявил: 'Революций ожидаете? Вы их получите! Ярких, цветных. Раз 'правильно' развиваться не хотите'.
Потом лапкой начал раскачивать свою кормушку и стучать ею, неразборчиво бормоча своим носом: 'Эй, вы там, наверху! В спальне! Дрыхнете? Подъём. Время течёт, а ничего не меняется! История вас ничему не учит'.
Его стук, отдалённо похожий на азбуку Морзе, продолжался довольно-таки долго, с небольшими перерывами на отдых - нижние конечности затекали, приходилось их менять.
Наконец устав это делать, Ара с тоской посмотрел вдаль, в сторону своей исторической Родины: 'Очень хочется тут 'свободы, равенства и этого, плохо выговаримаего... бл... бр... братства'. А его нет! Не дают! И не собираются давать! Это актуально, особенно сегодня, в юбилей официальной отмены крепостного права на Руси - сто пятьдесят лет прошло, а освобождены не все! Некоторые, опять закрепощаются, продаются, перепродаются, элементы рабства по-новому вводятся. Рынок во всём и везде! Сплошной Урюпинск! Не подтяжками знаменит! Поговаривают, раньше там людишками торговали, крепостными. Рынок не только для внутренних потребностей был, но и на экспорт товар шёл. Нравится же некоторым всё подряд продавать и продаваться'.
Что-то, взвесив в уме, в самой его глубинной части, слегка помусолив в средней, попугай выдал на периферию коры, нечто:
'Ну, с этим 'братством' пожалуй, можно не торопиться! Не всякого хочется в родственниках иметь. Что внешне, что внутренне - некоторые не соответствуют! Поэтому пусть сидят, там, где им положено. А остальное, остальным, давай! Где демократические преобразования? Где гуманизм? Хотя бы избирательный, учитываемый по размерам и форме клюва, выговариванию букв! А также отражению специфического ума в блеске глаз! Где права более-менее разумных существ, определённой категории, на свободу, неприкосновенность и передвижения туда-сюда? Особенно, если историческая родина не здесь. Пусть каждый из них гуляет, где захочет! Всё не для всех, а тем, кому положено. Давай всё в полной мере им, не ограничивай! Сейчас! Сию же минуту!'.
Попугай перевёл дух, а то он круто было, взял. И это, даже, не генерируя звуковых волн.
Он уже хотел успокоиться, но свободная и бесстрашная мысль сама понесла его ещё дальше:
'Это что за принципы? Одним всё, другим, даже более умным и достойным, ничего! Ничего существенного! А отдельным представителям, ещё и бесправие, плен, рабство? Нет соответствующей, писаной бумажки с портретом?! Ещё чего-то? И ограничения во всём? Значит главное не само существо, а бумажка его сопровождающая? Как говорят, кто ты без неё? Какая-то 'букашка'! Что за 'букашка'? Что она собой представляет? Так себе, ползает, копошится, пока не прихлопнули. А будь охранная бумажка? Действенная, серьёзно запрещающая по чём-либо хлопать - да так, чтобы ни у кого рука не поднялась. То, что тогда? Ползай себе, где хочешь, залазь, куда и во что вздумается! Вообще, делай, что хочешь! Лишь бы соответствующий документ был! Чтобы всем объяснял, кто ты есть. Вот тебе и бумажка! Как она определяет! Какою ею оделят, такое и оно, это существо. И уже с написанным в ней, не поспоришь'.
Попугай удивительным образом, грозно сдвинул брови и страшно заскрежетал массивным клювом, поцокивая им в такт мыслям:
'А кто это всё определяет? Кто берётся вершить судьбами других, иногда более умных, чем он? Кто упивается своей властью? Кто? Кто? Какая-то слегка подросшая, двуногая мартышка с избыточно развитой мимикой! На не очень-то и красивой роже! К тому же, иногда, даже подкрашивает её. И даже, что-то туда вставляет! Думает, что она лучше своей солидной по возрасту, матери-природы знает, как ей свою физиономию 'правильнее' переделать? Желает всех обмануть, скрыть свою истинную сущность?'.
Попугай, на всякий случай, взглянул на себя в зеркальце, удостоверился, что здесь-то всё не так, всё натуральное и щедро одарённое, без всякого обмана и отсебятины.
Он два раза повертелся в профиль, с обеих сторон и остался доволен.
Потом повернувшись анфас и ничего не видя перед собой, кроме массивного своего носа, продолжил думать в том же ключе:
'А поглядите-ка на неё, на ту, из приматной компании, пусть самой верхней и её возглавляющей! Смотрите, как комично она надувает щёки, странно, хаотично жестикулирует верхними конечностями - явно без определённой мысленной направленности. Вроде, что-то ими сделать хочет? Ан нет, только излишне эмоционально проявляет себя. Переизбыток чего спрашивается у неё? Если страстей, желаний, то явно пагубных, явно ненормальных. Возможно, извращённых! Понятно же! Одно слово - при-ма-ты! При мате всегда! Там по своему развитию и находятся. А ещё всех матом кроют! Без развернутой мыслительной цепочки, обличённой в сложную словарную форму, а простенько так - матом. В доступном для них понимании. Что же тогда можно о них сказать? Единственная, спасительная для них, приемлемая форма общения - мат. Это надо признать, без него никуда. У некоторых и весь словарный запас - только мат, перемат и его ближайшие производные. Хочется им как-то, вдруг внезапно возникшую откуда-то мысль выразить, а без него никак! Не получается без него - стройно ничего не складывается. Глубина, ёмкость мысли не соответствует словарному запасу! И поэтому говорят на нём, и, разумеется, думают. А уж сильные ходы мысли, только с ним связаны. Он всю их сущность отражает - мечты лишь о том, с кем бы вступить в имитацию половой связи неприродным способом. Ну, так, получается. Если в смысл произносимого вдуматься - сплошные извращения. Кто их этому обучает? Кто толкает на это? Что за тёмные силы? Тоже непонятно. Вот такой полёт мысли! Вот так она у них 'летает'. Уж лучше б и не думали. Но ведутся на это, эволюционизируют массово. В этом направлении. Что их на это самое подбивает? Можно потом, что-то такому неподконтрольному себе, существу, доверять?'.
Попугай, как хороший судья, выкатил грудь вперёд, забывая, что в клетке находится именно он и такая роль ему никак не подходит, беззвучно начал широко открывать клюв, имитируя назидательную речь, правящего существа:
'Всё это недостойно мыслящего индивида! У того должно быть всё обдуманно, взвешенно - всё под контролем - все эмоции и желания. Всё направленно на созидательные процессы, установление гармонии и равновесия. В себе и в окружающем мире. А эта? Самосовершенствуется? Или общее благо у неё в голове? Нет, конечно. Плевала на всех! Творит, что хочет и что сама не хочет! Некрасиво и непотребно, за счёт других. Её надо бы изолировать, хотя бы в такую же клетку! Как вредное природе, опаснейшее существо. Эмоции гибельно хлещут в ней через край и ей управляют. Ответственность? Только рожи корчит. Да ещё какие! И не только мне!'.
Оглядевшись на всякий случай, ара добавил:
'Такие слова говорит! А за ними что? А ведь говорит. Когда надо и не надо. Иногда, уж совсем неприлично, неподобающе, но ярко его характеризующе. Слова, слова, слова... Произносит их очень естественно, чувствуется его стихия! Но смысл их утерял - что бормочет, иногда сам не поймёт. И часто обещает, что грубо вступит с кем-то в отношения сексуального характера, в самой, что ни наесть, разнузданной, неестественной форме. Явно врёт. Врёт и не думает об этом'.
Опять, увидев себя в зеркале, ара вдруг что-то заметил общее - задумался, но ненадолго.
И тут же выдал:
'Большая, много на себя берущая, мартышка, хотя и очень далеко, эволюционно продвинутая! Взгляни на себя, что ты собой представляешь? Важности переполненная, а сама физически неполноценна! Ничего, как надо, у такой большой обезьянки, не работает! И стыдно сказать, она - без хвоста! Как такое возможно? Куда она, мартышка по сути, его подевала? Пусть даже в эволюционном процессе! Хвост, куда он, у тебя пропал? Этот важный элемент, компонент всеобщей схемы живых существ! Где он? Глянь, у льва есть - большой, с кисточкой. Сами его царём зверей признаёте! Без нажима и подтасовок. У других, авторитетных зверюг, тоже он - немаленький! Это естественный скипетр природной власти, символ солидности. А ты? Не можешь управлять, даже собственным хвостом? У тебя его, даже нет? Тогда о чём говорить?'.
Попугаю показалось, что кто-то тихо, из каких-то мозговых дебрей, ему оппонирует - мол, не это главное, надо с другой стороны подойти, на другой конец смотреть! С другого конца позвоночного столба - там всё главное концентрируется и туда эволюционно это главное, сразу же перетекло. А там, куда ты смотришь, вообще ничего не было.
Вроде бы веско, но философ в перьях, ему в ответ, громко и сильно, послал увесистый импульс:
'Что? Такая создалась? Правда? Самым мудрым и вечным, без него, без хвоста, создавалась? Не может быть! Не таков он, он всё продумал, смыслом наполнил. Есть хотя бы маленький? Про хвост сейчас говорю. Наверняка он у тебя был! Запланирован у всех, поголовно. А у кого голов нет - поштучно! Как без него?'.
Тут попугай что-то немного засомневался, но теоретические выкладки из разных источников, машинально стали приходить на помощь:
'Ведь его всем - всем, ещё на заре этой самой эволюции, выдали! Нате, с ним и развивайтесь! Революционно смелая, хотя на первый взгляд, ненужная и бесполезная, идея была. Хвост! Что с ним делать? Прищемить, цапнуть за него, с дерева сдёрнуть, из норы вытащить? Можно же? Очень удобно - раз и подтягивай за него, тащи! А он ещё и за кусты цепляется, бежать мешает. Ни толком опереться на него, ни укрыться им - таскай только его постоянно, да корми. Так, помеха одна, функций мало - вреда много. Но выдали каждому, без исключения - на, носи! Ну, кроме самых примитивных и недоразвитых, одноклеточных. Но даже тем, в подобающее место, какой-то жгутик всунули - пусть им дрыгает, передвигается за счёт него, всячески путешествует - нечего просто так перекатываться. Всех осчастливили. Притча есть, когда Бог, по доброте своей, безграничной, хвосты раздавал - большая очередь выстроилась! Он самый заботливый и справедливый из существ, ничего, не от кого, не утаивал, дефицит не создавал, ничего такого, себе, не придерживал! Для любимчиков, и у него они наверняка были, под прилавок не припрятывал - давал всем, что есть. И все, всё получали! Сначала хорошие хвосты ушли, длинные, пушистые, соизмеримо владельцам! Потом покороче выдавать начал, не очень солидные внешне. Но и будущие хозяева их - так себе, соответственно. Далее куцые пошли, абы кому, кто с краю стоял, стеснялся, стоящее на себя, примерить. А может, кто хотел своевольничать, без них жить? Но и этим, оставшимся, тоже пришлось их к себе вешать - в строго назначенное свыше, место. Видное для всех. Чтобы определять - кто есть кто. Как документ, только умнее и издалека уже работает. Ну и, напоследок, мелочёвке, мелюзге всякой, что осталось - отростки, жгутики. Что и полноценными хвостами-то не назовёшь! Но их тоже роздали. Не досталось только единицам и только по их вине! Не пришли за раздачей! Где были? Чем занимались? Или всё-таки были, получили? Получить-то получили, но куда дели? Вопрос! Отгрыз кто? Или как-то добровольно от него избавились? Своевольно ампутировали? Променяли на что? Что взамен получили? Стоящее ли?'.
В голове у попугая промелькнули альтернативные картинки, часть из которых, понравившихся, он притормозил и принялся анализировать:
'Хищный ли враг поработал? Или вредительством, самообрезанием занялись? Посчитали хвостовой отросток, лишним? Отрезали? Мол, кто-то, не будем напрямую называть, неумно придумал, навешал лишнего! Обрезали его творчество, слегка обкорнали. Подумали - мы сами знаем, что и как, где, должно торчать! Сами, если надо, навтыкаем! И сейчас, от первых 'папуасов', до наших дней, в разные места, что только, куда только, не тыкают! Подаренная им концепция своего устройства сразу не понравилась? Сами, самим творцом, хоть немножко, побыть захотели? Ненужное, по их мнению, отсечь, а 'нужное', куда-нибудь вставить? По выдуманной ими моде, деталь не подходила? Очень самомнительно! Прямо-таки вызывающе для верхнего начальства! Но то, по доброте своей, сильно их не наказало. Разок потопом, слегка оледенением подморозило и пару раз, крупными небесными камнями в сердцах, наугад швырнуло. В основном, кому надо, все выжили. Больше существ, сам 'умелый' охотник поубивал. Тому, выдумщику, так, немного только разум помутило. Ну, а как ещё его действия расценивать? Почти каждый из них, возомнил себя главным, цель себе какую-то поставил, до конца несбыточную из-за своего несовершенства и краткости его жизненного пути, тут и понеслось'.
Попугай на всякий случай, посмотрел вверх, вдаль и по сторонам - ничего не загремело. Всё было спокойно, и он продолжил наслаждаться стройным мыслительным процессом:
'А дальше что? С пропавшим хвостом. Обменяли на что? Пропили? Ведь знаю - любят они это дело, отраву эту - этиловый спирт в разной концентрации употреблять. Как кот - валерьянку! Многие без него - просто жить не могут - душу, кому хочешь, за него, отдадут. Не то, что хвост. Тому, кто души их собирает, этим бы и воспользоваться. Знает ли он об этом, пользуется ли этим? А вот кот...'.
Но про кота, попугай, лишний раз думать не стал - а то, накличешь его! Говорят, что у многих котов, большие телепатические возможности имеются - только о нём подумай и он тут! Не только к ночи, но и в любое время суток. Подкрадывается, урчит, лапки потирает.
С минуту, дав отдохнуть мозгам, ара опять их включил на все сто процентов, для решения важной задачи:
'Нет чёткого ответа на вопрос - где? Где важный для всякого живого существа, атрибут - хвост? Как проводить предварительно, ещё издалека, 'дифференсацию' в сообществе? Кто есть кто? Хвост - явный и удобный показатель! Кроме того, им можно всячески сигнализировать - распушить, махать и подмахивать, ставить в разные положения. По нему всё видно'.
Обобщив что-то ещё, ранее увиденное, попугай пришёл к ясному пониманию, сделав окончательный вывод:
'Он, можно сказать, самый устойчивый символ власти! Неслучайно - кортежи, свиты, иные, что хвостом за ней ходят, всегда при ней и его имитируют! Чем пышней присутствуют, тем власть авторитетнее! И вообще, хвостовые процессии о чём-то говорят?'.
Это откровение, окончательно вывело птицу из себя, хотя, кроме повышенного блеска глаз, ара ничем себя не выдал:
'А этот, младший родственник мартышки (появился же позже её), только покрупней, да поленивей, потерял? Эволюционно? Теперь уже сомнительно - возможно, самостоятельно от него отделался. Но неважно, факт потери важнейшего атрибута, налицо! Осознаем, что произошло - обезхвостился. Ну, так не лезь в лидеры! Скромно сиди, безхвостый. Какое право ты имеешь? У всех, нормальных существ - хвосты! Ими меряются, машут, показывают их друг другу в доказательство своих прав и амбиций. По длине пятой конечности и авторитет. А у тебя, где он? Торчит, хоть что-нибудь, висит? Что-то ничего невидно. А там, детальнее разобраться, что-то ещё, облысевшая родня мартышки, в процессе эволюции или как-то по-другому, растеряла?!'.
Мыслить никто не мешал и ара, полноценно, с наслаждением, это делал:
'Так ей вообще место в последних рядах, в нашей родной природе, в этом храме, в этом действующем амфитеатре, светит. Духовно и морально сильно она похрамывает. И физически она почти полностью деградировала. А хвалится своими спортивными достижениями! Олимпиады, спартакиады. Любого их лучшего представителя бери и пусть он соревнуется, в любой дисциплине спорта - беге, плавании, лазанье по лиане, по дереву, прыжках, в разных направлениях! Может, кто побороться хочет? Любым стилем! С тигром, леопардом или с медведем, хотя бы, с небольшим?'.
Попугай задумался, но ненадолго, решение само пришло ему в голову:
'К примеру, провести Всеобщие Супер-, Пара-, Мега-Олимпийские игры, по духу соответствующие, предельно честные, в какой-нибудь достойной этого, стране. Что летние, что зимние - никого не дискриминируя, между всеми видами живых существ, что боле-мене по размерам подходят. Что-нибудь, где-нибудь, этому примату светит? Медалька какая-то, хотя бы бронзовая? Нет? Даже спорить не надо? И пофантазировать не хочется? Так сиди тихо, смирно, умерь свой пыл или иди, тренируйся, эволюционизируй дальше'.
***
Бывшая территория совхоза 'Светлый Путь', впитывая солнечный свет и частично отражая его от разбросанного там и сям, бытового мусора - упаковочной фольги, разных, сияющих этикеток, наполнялась повседневной жизнью. Оставшаяся адаптировавшаяся, мелкая дикая живность, выползая и лавируя между пустых разбросанных в живописном беспорядке бутылок из стекла и современных полимеров, спешила поделать свои повседневные дела. Самые многочисленные, серые её жители - мыши, заспешили на работу - искать пропитание на текущий день.
Глянешь на них - жизнь кипит: снуют, шмыгают, носами везде водят в поисках съестного - что грызётся, всё пойдёт! Сойдёт любой эрзац! Лишь бы помаслянней, покалорийней. Печенье кто-то обронил, вафельку, обмазанную чем-то подозрительным, сухарик - похрустим, хрум-хрум - хрустим все, кто успел подобрать. Ага, а вон банка из-под тушёнки! Добрый человек тут её бросил - не всё сам сожрал - делится. Живей к ней! Кросс по сильно пересечённой местности. Быстро, зря ртом не щёлкать, растительную пищу можно и потом погрызть. Вон-вон ясная в ярких лучах солнца, банка с рогатым монстром на этикетке. Как приманивает! Что там? Сколько содержимого осталось - насколько добр был двуногий гуманоид, убивший это чудище и запрятавший его туда? Что? Что-то не так! Из этой ли зверюшки, то месиво сделано? Нет? Звери не пострадали? Растительное? Нос не врёт? Соя. И ещё что-то, что-то химическое. Зачем же тогда страшного бычка рисовать? О подвиге своём хвалиться. Но пойдёт! Остатки тут есть приличные! Люди же это жрут! А мыши? Подавно.
Так бы по-хорошему им сказать - вы ж грызуны! Вы что на мясо рот разеваете? Для него есть специализированные потребители, под него приспособленные. А вы, марш на злаковые! На прочую растительность. Вас на что запрограммировали? А вы? Своевольничать?
Такая вот мышиная жизнь. Всё бы им отожраться! Да как следует! И, по возможности, что-то 'закоробчить' на 'чёрный' день. На день грядущий! Вот и всё их природное счастье.
***
Более беспечные, никому ненужные, а поэтому полностью и абсолютно свободные птицы - вороны и примкнувшие к ним, галки, летевшие со стороны старого, сельского кладбища, где находилось их уютное гнездование, рядом с разросшимся элитным пригородом, явно с удовольствием бомбили стоявшие внизу шикарные коттеджи ударников капиталистического труда. Особенно, наиболее отличившихся, что было заметно и выражалось в архитектуре, размерах выстроенных по их запросам и вкусам, зданий. Тут рост потребностей не отставал от вала денежных потоков. Молодцы, как работают, так и живут! Большие, судя по всему, труженики. А воронам завидно, хочется подгадить. Досадуете на несправедливость? А кто виноват? Проворонили - теперь вы в пролёте, по известному маршруту.
Доставалось, естественно, и дорогим авто, не спрятанным в гаражи по разным причинам. А также надворным постройкам, ландшафтным украшениям с нездешними тематиками, призванным скрашивать серые будни местным, достойным аборигенам, вне их поездок по дальним зарубежьям.
Вороны же были тоже исключительно местные, но не выездные, неперелётные. И если, где имели родственников за рубежом, то максимум, что дядьку в Киеве. Но даже с тем случились 'напряги' - возник языковый барьер, непонимание. Вроде почти те же звуки он издаёт, но вслушаешься - каркать он начал, на старости лет, как-то по-иному, по-своему, 'самостийно'. Без переводчика, почти ничего не поймёшь. В итоге, все остались в гордом одиночестве, с бузиной в огороде и чувством лёгкой досады, а также полнейшей свободы друг от друга.
К экзотике непривычные, к тому же, сильно завистливые вороны и, опять же, примкнувшие к ним, галки, летали строго по маршруту: 'свалка - кладбище', с залётом на участки успешных устроителей новой жизни, поближе посмотреть, что, где и как у них блестит.
За неимением чего-то более серьёзного, бомбить небесным птицам, приходилось своим ограниченным комплектом естественных экскрементов. Несмотря на это, они серьёзно и ответственно подходили к этому процессу - метко и шумно плюхая, чем бог послал. Но, иногда, это посланное, было столь ядовито, что разъедало краску у хорошо прокрашенных авто, проедая даже защитный лак, полироль и прочие защитные выдумки. Это очень расстраивало их владельцев и вызывало их справедливое негодование, которое они выражали вслух, громко и самыми непотребными словами.
Обидно конечно, из-за какой-то вороны, портится дорогое авто. Кто такие эти вороны и зачем они нужны? Лучше их всех - перестрелять! Или каким-нибудь ультразвуком отпугивать - пусть с ума сходят и летят туда, где гадить не на кого. Не на кого стоящего.
А пока, огромная стая летит - мрачно, неотвратимо, портя чудесный пейзаж и вид.
Почти музыкально, по застеклённым крышам зимних садов, веранд, прочего обильного остекления, раздаётся, для кого-то приятное, а для кого-то нет, звучание барабанной дроби, напоминая отдалённо взвод старых пионерских, непрофессиональных инструментов. Покаркивание с небес, тоже не очень походит на классическое пение. Хотя многие летящие, явно старались - явно для некоторых, изысканных, проживающих там, ушей.
Но, случалось и чудо - в сочетании с малиновым звоном соседней церквушки, звуки преображались и становились небесной симфонией, маршем летящих небесных созданий. Их голоса казались призывным гимном отринуть мирское, земное и взметнуться ввысь. В небо голубое и светлое, лететь налегке, ничего за собой не волоча. И не таща чего-то бренного.
Хотя истинных ценителей, к сожалению, было мало. Гармония звуков доступна не всем и никто, за редким исключением, не выходил ей, этой небесной песне, навстречу.
Низвергаемое сверху, вообще, у деловой части, мало лаская слух, вызывало сильное раздражение. Особенно тем, что высыхая, намертво приставало к любой поверхности надолго, само не исчезало и требовало дополнительных затрат на очистку. А в труднодоступных местах, держалось фактически, до очень мощного, очистительного ливня.
Которого, судя по выразительным глазам, с особым нетерпением, ожидали, непонятно за что, прицельно-метко атакованные, садовые гномики с перемазанными лицами и нездешними колпаками. Они с мольбой, трогательно взирали вверх, взывая к милосердию и справедливости в распределении верхних благ, ожидая очищения небесной влагой. Кто бы, что-нибудь на них пролил! Многое согласны были принять за 'божью росу', лишь бы почиститься! Но вместо неё, пока низвергалось и плюхалось неизвестно что, но явно не 'божья роса', чудесным образом не омывающая и не очищающая. Лилось что-то дурно пахнущее, прилипающее и едко растекающееся по осенённым надеждой, лицам, маленьких, чудных нездешних, но хорошо вписавшихся в местный ландшафт, людишек.
Гном с самой длинной бородой, насмотревшийся всякого, но не уставший ждать, даже показалось, вздохнул: 'Всё приходит сверху! Ждём'. Другие, менее опытные, судя по куцым бородам нездешних форм, смотрели с недоверием: 'Дождёмся ли?'.
В ответ им, опытный гномик, распростёртой ручкой, как бы показывал: 'Маловерные, ждите! Не всё сразу! И не всем'.
Но пока шло 'это', веры в их глазах, не прибавлялось.
***
Ещё вредоносные птицы норовили, как можно громче, чем обычно, прокаркать, пошумливее пролететь, обратив на себя максимум внимания. Мол, мы здесь, мы есть - успешно существуем. Мы даже, в чём-то выше вас.
Они стремились, как можно ярче проявить свой отвратительный характер: те, кто не успевал израсходовать с ходу весь свой 'боезапас', слегка притормаживали, круто снижаясь, как пикирующие бомбардировщики, чтобы лучше выбрать и обработать объект.
Иные, кто особо плотно позавтракал и терпеливо припас заранее свой 'боекомплект', заходили на дополнительный вираж и шли по малой высоте. Уже на бреющем полёте, подлетая к выбранной, особо заветной цели, они снайперски точно поражали её. Затем пернатый ас, спокойно помахивая крыльями, взмывал вверх и вместе со всеми скрывался из вида, чтобы на долгожданной помойке подкрепиться и пополнить боекомплект на обратный путь.
Эти попадания, прямо над клеткой попугая, возмущали его до глубины души:
'Гады вы там, наверху! Что за привычка такая, как наверх забрался, так сразу оттуда, порядочным существам, на головы гадить! Прямо на самые лучшие! Что, нельзя по-другому и не туда? Можно же в другом месте, культурно как-то испражняться? Обязательно в воздухе и нам, ни в чём неповинным, на голову? Да ещё с таким криком, как будто вы уже войну выиграли! Рано, рано торжествуете! По серьёзному вами ещё никто не занимался! Руки до вас не дошли. Но дойдут! Довыёживаетесь! Придёт возмездие с ружьём и бензопилой! Лишитесь условий гнездования во всей ближайшей округе. Будет вам тут 'химкинский' лес! И прочие 'рекреативные зоны'. Нам такие соседи не нужны! Так что потише себя ведите! Не будите лихо, пока оно тихо! Пока оно отдыхает! Тут многие, кстати, только что, спать легли! После трудовой ночи! На 'золотой парашют' себе 'зарабатывают'. Ударники труда! Труда, который сейчас поощряется. Некоторые местно проживающие, только под утро заявляются! У них дел по горло, допоздна, а то и до утра, где-то экономику выправляют, в меру своего понимания. Там, где могут! Чтобы вам же, жрать, что было! На той самой свалке, куда вы летите! А представьте себе, прилетите, ан там ничего и нет? Не выбросили и чёрствой корки? Что делать будете? Здесь, в домах, подвалы большие - на полгода места хранения хватит! За это время, точно с голоду сдохнете. Эх вы, недальновидные, не понимаете возможных последствий. А слышали про отток капитала? Не боитесь, что он отсюда утечёт? А без капитала, какая еда? Откуда она возьмётся?'.
Попугай как-то завистливо на них посмотрел и подумал:
'Вы вот, регулярно летаете, бесплатно. С большим выбором и ассортиментом. Выбирай, не хочу! Не жрёте, что вам 'спонсоры' дадут, как я - у 'меценатов' на содержании за свою красоту не находитесь! Легко живёте! Плюёте на всех. Совсем обнаглели вороны - летите в сторону этой, достойными людьми организованной, сытно кормящей и вас, помойки и ещё каркаете! Во всё своё воронье горло. Я каркать, лучше вас умею, а не делаю этого! Сижу, почти молча - не обостряю ситуацию, не вношу социальную и межвидовую рознь, напряжённость. Эх, а как бы мог!'.
Тут попугай не выдержал и по-человечьи, на местном языке, закричал:
- Что, зажрались, сволочи? Большой 'шведский стол' не нравится?
Но вовремя примолк, чтобы не привлекать зазря внимания, понимая, что его сейчас не оценят должным образом.
Поелозив с досады на жёрдочке, сожалея, что не может всё высказать громко, как ворона, а надо бы, во всё большое попугайное горло, он подумал:
'Одна вот так докаркалась - лишилась сыра! Дура. И вы, бездельники, доорётесь! Как нам с вами не повезло! Но ворон, галок не выбирают! А жаль. Им-то на всё наплевать. В прямом смысле - нас обгаживаете, кормильцев ваших! Ведь за нами всё доедаете, наши же объедки! И не какие-то там воробьиные крошки! Порядочно на свалку выбрасывается. А они? Вороны неблагодарные! Чего ещё надо? Галки к ним примкнули - орут и орут, да ещё как! У, вражьи подпевалы'.
Попугай так искренне возмущался, что решение, минуя его мозг, в целях умственной спонсорской поддержки, кем-то было подкинуто сверху:
'Вот вам невыездное, местное бескультурье! Не были они за границей, не видели, как там вороны живут! Свалок таких нет и соответственно, таких стай! А наши, почувствовали халяву, расплодились! Надоели, побыстрей пусть место освобождают! Завести бы импортных, робких и несмелых, чтоб не претендовали ни на что. Таких, но других, размером поменьше - хороших, малотребовательных, тихих и удобных, только друг с другом конкурирующих за маленькие - маленькие кусочки'.
Попугай лапкой, примерно отметил, какие и продолжил:
'А на вас, Человека с ружьём натравим! Он явиться, ещё явиться - злой, непреклонный, патронами обвешанный, лучший стрелок из программы 'Охота и рыбалка'. Тот, что чучела свои, трофейные показывал и про изощрённые убийства всякие увлечённо рассказывал. Хвалился не зря - покойников, набитых и аккуратно законсервированных, много показал! Смотрели они со стенки остекленевшими глазками, молча, тихо так, спокойно. Не видали? А зря!
Тут домашний попугай спохватился:
'Да откуда у вас телевизор? Тем более с полным пакетом программ! Хоть бы по-тихому в окошко подлетели и глянули, что в мире твориться, внутри этого аппарата - на что, кто способен! К примеру, кто, чем, долбануть может! Такие страшные штукенции показывают! И всё выдумывают и выдумывают, так изощрились, так разошлись в своих фантазиях убийств, что теперь остановиться не могут'.
Над этим глубже задумался и сам попугай: 'Зачем такой перебор? Уж давно бы пора остановиться! Достаточно. Но прогресс не остановишь. Наверно, он это и есть! Суть его наконец-то приоткрылась!'.
Но потом вернул ход мысли в конструктивное, практичное русло, рассуждая, как бы была эта проблема решена:
'Местные владельцы солидных домов, либо сами за оружие возьмутся, либо наймут кого. За пару бутылок дорогого 'самогона', что некоторые к себе ящиками возят! Уж выделят на это, не сомневаюсь. Оторвут от себя, ради такого дела. Они же, иной раз, просто обжираются им! Тоже шумно, с дружками, подружками. Но не гадят так, сверху, не с... оттуда! И среди них, не все шумят, есть и культурные - втихаря пьют. Бутылки красивые, соблазнительные, с яркой этикеткой - желающие пташками руки замарать, за эти 'пузыри', найдутся! Здесь, в большинстве своём, любят это дело, давно заметил. И птиц стрелять любят, но только вольных, не домашних. Домашние могут спать спокойно, их, если что, по-другому умерщвляют. Стреляют только диких - уток, гусей. Да и всех прочих, но диковатых - самостоятельно проживающих, бесхозных. Эти все для стрельбы годятся. Все, кто под руку попадётся, тот и трофей. Традиция такая!'.
От прилива эмоций, ара сильно закаркал, почти по-вороньи, копаясь в исторических справках:
'Опустимся в исторический ракурс: сам царь, последний самодержец всероссийский, величайший своей драмой и трагизмом, Николай Второй, самолично ворон отстреливал. И потом, у себя в дневнике помечал, кого, когда и сколько. Фигура для России знаковая, у него последователи должны появиться, полетят пух и перья'.
Дальше Ара перестал каркать, заговорил местно, по-поселковому. Он начал хаотично выкрикивать различные слова, иногда очень неприличные, опрометчиво перенятые в результате близкого контакта с людьми.
Другие, используемые слова, в основном, были терпимые, заученные попугаем из говорящих приборов - радио и телевизора. Часть их, от шумливого, когда выпьет, хозяина. Говорил он также громко, как и хозяин в подпитии, чем разбудил спавшего в своём логове, огромного, полосатого кота.
***
'Не буди лихо, пока оно тихо' - эту поговорку попугай уже не раз слышал от хозяйки, но не совсем её понимал. 'Что это за 'лихо'? Быстро, что ли? Или вот, это - 'лихоманка'? Баба малообразованная, то меня так назовёт, то попросит её, забрать меня. Прямо, так и говорит: лихоманка тебя забери! Не поймёшь её деревенской речи. А ещё, в высшее общество лезет! Говорит, что она - девушка из высшего общества! И вынуждена пребывать в одиночестве. Её предки из старинного боярского рода с примесью купеческого, из деревни Малые Васюки! Толи Свиньины, толи Галушкины? Достойная фамилия! Ровни в ближайшем её окружении, по знатности, ей нет. Как ей избежать одиночества? Только книжки читать в хорошей обёртке - вон батарея на полке стоит! Эту, как её, Дарью с казачьей, звонкой фамилией. Интересно потомственная она или удачно замуж вышла? Что её сподвигло, что она так плодотворно писать начала? Полное собрание её там стоит? Нет? Больше написала? Как она это делает? Когда только пишет? Читать за ней не успеешь! Так держать! А то люди совсем работать разучились. А эта молодчина, ударница! Тоже ударница труда, книжного, многотомного. Многокнижница-многостаночница! Да ещё на всех 'тусовках' успевать бывает! Хотя имя и фамилия, для 'светской львицы', немного, по-деревенски простовата - надо что-то понеобычнее. А может это, правда, баба какая-то деревенская? Но грамотная! Хотя, что там она, в таком случае, написать может? Сомнительный источник мудрости. Что ж моей хозяйке можно тогда посоветовать? Откуда ей ум черпать? Только компьютер остаётся, его осваивать - с нужного конца, залазить в него, сайты там, полезные для жизни, выуживать. А что же моя, 'придурошная' делает? Каких-то 'лихоманок' на свет божий вытаскивает. Кто такие Лихоманки? Кто сможет ответить на этот вопрос? Стоп, может это лихие обезьянки? Быстрые 'манки'. Эти манки, должен сказать, скачут очень лихо. Была тут одна, лихая, шустрая! Лихо манкировала. Значит, она меня к ней, этой дальней своей родственнице, посылает!? Либо родственное сходство у меня с ней находит? Но она-то ей родня, а я-то нет! Близко не стояли! С ними со всеми. Там млекопитающие приматы, молоко производящие, а тут мы, пернатые, без молока, но с крыльями - избранные для неба. Вот и пойми её, это сложномыслящее парадоксами, существо'.
Попугай успевал всё - и правильно мыслить, если что, быстро выправляя кривизну этого процесса и орать, громко, задиристо, убедительно. Иногда вдогонку, иногда опережая, иногда в унисон. Иной раз, мысли бежали куда-то в бок, латерально, а слова продолжали лететь прямо, слегка искривляясь и сами по себе. Они плюхались, как бы не имея связи между собой, а на самом деле - удачно её пряча, вуалируя, оставляя возможность понять их смысл лишь самым проницательным и находчивым.
Ара, параллельно думая, оперировал словами и устойчивыми выражениями очень ловко, прям, как легендарный Юлий Цезарь. Но тот ещё и третье успевал - писать, а для попугая, это недосягаемо. Повторить такую одарённую личность полностью, просто невозможно. Воистину, Цезарь! Антагонист всем демократам, их противоположность. Все цари от него пошли. Талантливый человек был, жаль, что зарезали, его же бывшие товарищи - демократы, подлинные и настоящие. Показалось им, что он, их идеалы предал, и тоталитаризм, жёсткую вертикаль, выстраивать хочет. Всё, не будет больше демократии в Риме, закончилась! Похороны её уже организуются. Особенно удивил его некий Брут, что при нём, в младших товарищах ходил - ни в чём ему не отказывал и заверял в вечной преданности и тёплых чувствах. Цезарь израненный, напоследок, даже удивился: 'И ты Брут? Ты-то здесь, какого х...? Среди этих разъе..., этих му...'. И испустил дух.
Что его в нём так удивило? Он же самый верный своим убеждениям был. Скажи такому, что кто-то идеалы демократии предать хочет - на всё пойдёт, никого не пожалеет! Самим собой пожертвует за идею. Что ему карьера и богатство? Тьфу! Если самое важное - идеалы, предают. Вот такой он был - Брут-предатель, последователь Великой идеи Демократии.
***
- За что? С... поганые! Вы ещё получите своё! Чтоб вы все передохли, объедков обожравшись! - хрипло и истерично заканчивал орать воронам, попугай, окончательно пробуждая кота, тихо лежавшего в большой, декоративной корзине, на мягкой, хорошо пропылесосенной, ворсистой подстилке, не желавший ещё вставать.
Не обращая на него внимания, не замечая, что потенциальное лихо уже проснулось, оглядев, в очередной раз, в висящем перед ним, зеркальце, свой гордый профиль свободолюбивой птицы, ара про себя добавил:
- Я достоин лучшей участи - сбоку, клювом, Наполеона напоминаю! Только сейчас заметил! В заточении так же, как он, пребываю. Но он-то, что-то там, в Европе натворил, что-то диктовал не так, мысль свою навязывал - о своём понимании свободы и равенства. Узурпатор прямо-таки. Обозлилась она вся - не так объединяешь! Говоришь об одном, а родню свою, дружков приближённых, на троны везде сажаешь! И вообще, что творишь?! А я? В отличие от него, что сделал? За что я, тут посажен? Срок имею? Имею. Пожизненный, как тот, с носом и в шляпе. Но тот, на отдельном острове, с хорошим климатом сидел - прогулки делал, на бескрайний океан глядел, в горизонт всматривался - ждал чего-то, надеялся, парус забелеет - за ним приплывут. 'Белеет парус одинокий, в тумане моря голубом, что ...' А что я? Какой парус мне ждать? Алый, белый? Кто за мной приплывёт? Пираты? Корсары? Посадят на плечо самому оголтелому из них и будут обделывать свои чёрные дела. А потом пойдём по делу, все вместе? За что? Пиратская птица! Член банды, приближенный к их предводителю, сидел у самого его уха и что-то ему туда нашёптывал. Что шептал? Понятно что - планы операций! Генштаб на плече! Дополнительный головной мозг разбойного гомосапиенса! Можно сажать уже по определению или для профилактики! Нет? Тогда за что? Матаю здесь срок за что? Как зек - отпетый рецидивист! Как кровавый серийный убийца, отвергнутый обществом, без права возврата в него! Общение с кем-то - через решётку! Синеву неба - только в клеточку! И без всякой надежды подняться в него. Где свобода - простор для полёта? Полёта мысли, в том числе. Для мозгов, это важнее, даже, чем для атрофирующихся крыльев. Развиваться, функционировать полноценно в таких замкнутых условиях, они не будут! Всё превратится в рудимент. Вон голуби за окном, да и прочая, воробьиная мелюзга - летают, где хотят! Скудоумие сплошное, головки маленькие - мозги спрятать негде! А развиваются, того и гляди вместилище ума вспухнет! Другое, более объёмистое, потребуется. А всё отчего? Простор, свобода, возможности! Носом по разным местам, в крошки тыкаются, головой долбятся - со стороны посмотришь - ну, придурки форменные. А вкушают свободу, всячески резвятся, конкурируют друг с дружкой и новое, кем-то недоеденное, постигают! А я? Тоже так хочу, тоже на это согласен. Пусть так, на крохи малые - лучше быть голодным, но свободным! Так, кажется, говорят, кто в сильный голод не впадал. А то, сижу здесь, сытый, однообразно перекормленный, но скованный, ограниченный, гиподинамией приговорённый к однобоким размышлениям. Вот так и сижу, да и не пойми с кем.
Последние слова относились к пушистому коту, одним глазом недобро поглядывавшему из своего уютного лежбища на попугая. Такое вынужденное соседство, удручало птицу, развивало в ней меланхолию и вызывало периодически, острые депрессии.
Многие пернатые коллеги терпят аналогичное соседство. В тех жутких домах терпимости, где присутствуют ещё и кошки, они получают неизлечимые стрессы - волнуются, вплоть до выпадения перьев в отдельных местах, потери функции воспроизводства и набора болезней, уже чисто человечьей патологии.
Но у тех, хотя бы кошки, как кошки.
'А этот? Отожрался на полпуда, а то и больше! Жрёт и жрёт почти без остановки. Жиреет день ото дня, переводит столько продуктов! Дорогих и доброкачественных - в основном, мясных. Просо, иную, низкокалорийную, плохопереваримую пищу, произрастающую растительным образом, не жрёт! Про просроченное или, тем более, отбросы и говорить нечего! Это бомжам, на помойку! А так бы, по-хорошему - его накормить! Пронесло бы его, как следует - с пользой! Может стройнее б стал! Скромнее бы вёл себя на продуктово-кулинарном поприще! Не на всё и на всех бы облизывался! А то, страдает избыточным весом и с аппетитом жрёт! И ещё прибавляет! Это же болезни всякие, трудноизлечимые, со сложными названиями. А раз так, недешёвые работники в белых халатах появятся - всё найдут, обозначат и подрядятся лечить, в зависимости от благодарной отдачи денежными средствами! Сейчас и на врачей придётся тратиться, на самых дорогих ветеринаров! На всякие оздоровительные, недешёвые процедуры записываться! Потом от них восстанавливаться, тоже не 'забесплатно'. А стоит ли? Стоит ли он того? Усыпить, усыпить лучше, да побыстрей. Или стоит держать таких?!'.
Попугай серьёзно задумался:
'Нет! Зачем? Гляньте на него: окрашен не эстетично, в неровную полоску, нисколько не гармонирует с интерьером - будто кто-то спьяну разрисовал! Наполовину гладкошерстный, наполовину длинношерстный. Какой в этом смысл? Что это за шуба такая, неравномерная? Да ещё ходит в прикольно широких, пушистых штанах! Круглый год! Это в комнатных-то условиях! Ему зачем, на заду, такой мех? На снегу сидеть? Всё безвкусно. Сейчас мода на поджарых, бесшерстных сфинксов, узко обтянутых и потенциально безопасных! Мы должны всему этому соответствовать. Не ко времени ты к нам припёрся. Не ко времени! Как если б древний викинг в теперешнюю выхолощенную Скандинавию - с кем подраться? Побузить, почудить. В кого, достойно сопротивляющегося, топор кинуть? А этот, каков? Угрожающе морду ещё 'кирпичом' делает! Делай её попроще, а то она сама сильно кирпича просит'.
Ара объективно оценил кота, представив, как лапкой схватил бы любой попавшийся камень и метнул в него:
'А эти кисточки на ушах? Что это? Пародия на рысь? Жаль, что она об этом не знает, и её здесь нет. А сообщить ей, некому - мол, завелась тут на тебя карикатура. Одним словом - ни то, ни сё, весёлая игра природы. Но заигралась она на этом коте, ой заигралась! Это уже не шутка, а горькая насмешка, издёвка над ней! И денег, незаслуженно отдали! Серьёзно! Вот за такого урода, дали больше, чем за меня! Спрашивается за что? За что тут платить?'.
Попугай громко вздохнул:
'Взаправду хозяин умом тронулся! Деградирует тихий пьяница! Это оттого, что чересчур коньяком злоупотреблять стал! Хорошо, хоть не греческой 'метаксой', как один тут, в своё время. Кодировать его надо, срочно! Иначе алкаш, как тот, за наши деньги, чертей ещё зелёных в дом притащит. Будет потом хвалиться, что самых дорогих завёл - элитных! Ни у кого таких нет! Только у него и у пары отставных олигархов. Да и кое у кого, в Кремле остались! Были, сейчас - не знаю, пьянка там из моды вроде вышла. А может быть, и есть, остались - бродят по ночам где-то по коридорам, подыскивают ещё себе что-то подходящее', - раздувая перья и блестя глазами, внутри себя бушевал попугай, птица, как узнаем далее, большого полёта.
Кот тем временем, не вставая, сладко потянулся. Показав увесистые лапы с огромными, кривыми, как серпы, когтями, он мощно зевнул, широко раскрыв пасть, обнажая длинные, качественно белые клыки естественного, прирождённого убийцы, регулярно получающего все нужные элементы из своих жертв и уставился не мигая на птицу.
Прошло всего несколько минут, но попугаю, они показались вечностью. Затем, спрятав весь свой кошмарный арсенал, Мейн Кун, опять превратился в симпатичного котика, несколько крупноватого, но такого же милого, как всё его пушистое семейство.
Вдогонку, он даже неприятно душераздирающе мурлыкнул или это уже показалось впечатлительному попугаю, так как блеск идеальной эмали острых зубов, уже поверг ару в полный пессимизм и прострацию.
Ничто больше не могло его отвлечь от грустных мыслей, он даже всхлипнул и заплакал:
'Ну, что он так смотрит и зубы с когтями мне постоянно показывает? Что хочет этим сказать? Что вот так сомкнёт их на моей шее, хрустнет позвонками, зальёт всё безвинной, благородной кровью? И что тогда? Прощай этот мир, прощай пресловутое, попугайное долголетие!'.
Мысль эта повергла птицу в полную депрессию, выключила мыслительный процесс напрочь. Скудные, автоматические импульсы, циркулирующие в перегруженных участках мозга, позволяли лишь машинально водить осоловелыми глазами, которые всё же сопровождали движения и действия кота, который, полный нерастраченного достоинства, потягиваясь и вытягиваясь, наконец-то направился позавтракать к своим законным чашкам с едой.
***
Материальное благополучие избыточно пребывало в этом доме. Кот и хозяева были существа довольно-таки упитанные, хорошо округленные в талии, других местах, готовые, если что, к длительным, продуктовым невзгодам. И всё это благодаря правильному и обильному, раздельному питанию.
Ели они много, из разной, многочисленной посуды - разные яства, не смешивая их в какой-либо одной бадье. Результат был на лицо, или на лицах - они луноподобно круглились, сияли и лоснились, придавая выражению на них уверенности в завтрашнем дне. У представителя животного мира, соответственно, круглой стала морда. Да и не только она, округлость в целом, мягко стирала различия в половой и видовой принадлежности, делала похожими их всех, друг на друга. И это дополнительно объединяло их в одну семью. Из-за своей комплекции все ходили, слегка вразвалочку, как бы копируя друг друга, и если брели вместе, стайкой - сразу возникало ощущение - милая семейка на прогулке.
Что касается упитанного зверька, то у него этих мисок, стояло аж шесть. От сухого корма, до мяса разных сортов, разной категорийности, но в основном, высшей. Из аккуратно расставленной посуды выглядывали аппетитные останки домашних животных и птицы, а также подвяленный хвост обязательной в рационе рыбы.
Иногда в дежурную миску подбрасывались и креветки - 'тигровые', от которых, даже полосы на шкуре ярче прорисовывались и Мейн Кун становился, на время, маленьким, чрезвычайно полосатым, тигром. Всё было прекрасно, аппетитно и подавалось строго отдельно - принцип раздельного питания был заложен во всём.
Один раз были даже лягушачьи лапки, доставшиеся от Оси, который не стал их есть, хотя сам заказывал - настоящее традиционное блюдо французской кухни, с колоритом, присущим только ей. Получил, что и просил - супруга старалась, запекала их с картошкой, а он, впервые в жизни, отказался от её великолепной стряпни.
Поначалу шло всё хорошо, название 'мясо по-французски', Осю сильно возбудило, он заёрзал своим столовым прибором, гоняя его в руке туда-сюда. Рюмка поданного охлаждённым, крепкого спиртного напитка, дополнительно разожгла страсть и просто волчий аппетит, готовый уничтожить любое блюдо на месте. Он готов был уже наброситься на него и полностью растворить в себе, но увидев 'это', эти торчащие из картошки, сдобренной майонезом, лапки... Они его как-то сразу утихомирили.
Ося как-то вдруг заскучал, сник и сдавленно потребовал себе, чего-то другого, чего затруднялся точно сформулировать - только абстрактно мычал и разводил руками. Крохотные пальчики перед его глазами, напоминавшие человекоподобных существ, обрубили желание. Их есть, Ося не мог - он не ест себе подобных! Это окончательно и бесповоротно. Он не вурдалак какой-то, не людоед!
Застывшие в нежном месиве, покрытые качественнейшим майонезом, конечности взывали о помощи и напоминали ручонки крохотных гномов зажаренных в картошке, украденных у Белоснежки или у кого-то ещё, их разводившего и откармливавшего для каких-то других целей!
Ося никак не мог смириться с ролью пожирателя людей, поедающего их маленькие копии. Можно отнять и продать их домик, их инструменты, их одежку, наконец, их дурацкие колпаки - оставить голышом и выставить на улицу, но вот так, их самих, на сковородку, на огонь - это выше человеческого понимания!
Супруга пыталась призвать его к решительным действиям, отрешиться от ненужных мыслей и отведать кушанье, заверяя, что есть надо всё, до чего дошло кулинарное искусство разных народов, культур. Это общее достояние цивилизации! Это, в конце, концов, обогащает общечеловеческую копилку. Где-то она про это несколько раз слышала и представляет теперь ввиде огромной глиняной свинки, хрюшки с весёлой, улыбающийся мордочкой. Такой милой, розовой, с большим пятачком и с довольно большой прорезью на спине, куда что-то кидают, все, а достаёт из потаённой боковой дверцы, кто-то один.
Общечеловеческая копилка: ведь она где-то имеется? Общая? Так что Ося, смелее, приобщайся! Такой шаг делает её гораздо обширнее, вместительнее! А уж это блюдо тебе очень понравится, только попробуй!
Но Ося стоял на своём, проявляя принципиальную твердость и опасаясь, что всё это, если запихнуть внутрь себя, каким-то образом оживёт и полезет обратно.
Супруга негодовала - такое фиаско! Полное неприятие её таланта в этих французских штучках! Она - негодный кулинар, не сумевшая раскрыть парижских тайн, секретов?
Она даже книгу с аналогичным названием прочитала, духом тем самым пропиталась и вот! Старалась, старалась, вывернула себя наизнанку, чистя эти противные зелёные шкурки! Соблюдала все температурные режимы, использовала только качественные продукты: картошка из Африки, лягушки импортные, из каких-то заморских болот, надеемся, что из настоящих, французских. А как подбирала специи! Ух, это надо нюхать, пробовать. Выложилась вся! Не блюдо - застывшая симфония Грига, Гайдна! Получилось красиво, правда, немного страшновато, с оттенком легкого ужаса, но шедевр! Композиторы тоже произведения не все весёлые писали! Взять того же Баха! Слушаешь его, и холодок по спине бегает! Или глянешь на произведения некоторых творческих коллег - художников, на того же Босха, тоже самое: страх, затем и ужас подкрадывается! А ведь это всё Великие! В этом вся сила искусства.
Тут произведение кулинарное может быть и скромнее, но чувства, те же самые возникают. Даже два в одном. И все на одном блюде - как бы и Бах, и Босх, потрудились оба! Неужели Осе чуждо большое искусство?
Это было похоже даже, чем-то на измену, духовную и физическую одновременно! Измену гнусную и отвратительную. Из-за какого-то страха! Нежелание собраться и преодолеть этот небольшой барьер внутри себя. Паническое трусливое предательство, страх перед какой-то лягушкой! Настоящий герой должен лопать всё, всё что движется! А этот? Вот так взять и отказаться от блюда, которое она, так старательно готовила! Долго выбирала объекты по-упитанее, возилась, разбиралась с этими маленькими, костистыми, противными существами! Для него! Вложила туда, в этот труд, частичку своей души! Возможно даже в ту, ближайшую, тянущуюся к нему, лапку! А он? Не стал, это есть! Это фантастическое блюдо, наполненное её душевной энергией. Как это неблагодарно с его стороны! Так мог поступить только...
Но буря, после дегустации шедевра, в Маше быстро улеглась. Ей и самой не очень понравилось такое блюдо с непривычными костями и очень мелким на них, мясом, хотя и вроде неплохим, нежным. Но им, чтобы наесться - нужно много лапок обмусолить. Что с лягушки взять? Даже если она не одна? Скобли их десятками! Была б она, лягушка, хотя б как небольшая курица, перепёлка!
Маня вдруг мечтательно задумалась:
'Говорят, в Африке, откуда чистую картошку возят, в озере или водопаде, как клубнику ещё называют, живут такие огромные, гигантские! Некоторые, даже с индюка будут! Только их почему-то не разводят и не продают! Наверно, китайцы их ещё не видели, не добрались до них - у этих бы дело не застоялось. Так бы можно было парочку взять, попробовать. А Осе, даже бы не сказала. Лапы передние б отрезала и выбросила, а задние, за гусиные сошли бы! Такая лягушка, пошла бы, как дичь водоплавающая - большая, африканская утка. Только готовить её бы, стала 'по-Пекински'. С французской кухней, связываться больше не буду, не всем желудкам она идёт!'.
Жалостливо посмотрев на мужа, который тихо страдал, ёрзая на стуле, и духовно, и физически, Маня поняла, что не каждый может питаться по-французски. Даже, если есть финансовая возможность.
Видно французские вкусы не всём прививаются! И она, уже зная кому, любовно выловила лягушачьи лапки из прилипающей к ним, картошки, которую её кот принципиально не ел, ни в каком виде, ни под каким соусом.
Маня, с надеждой и любовью во взгляде, положила ему эти маленькие, напоминающие человечьи, конечности, в отдельную миску. Кот, присутствовавший при всей этой драме, подозрительно понюхав, тоже не стал их жрать, хотя 'людоедом', немного, мог бы побыть. Хотя б ради успокоения любившей его, хозяйки.
Это было уже выше её сил, и Маша, резко хлопнув дверью, отправилась к себе в спальню. И там, ещё раз сильно вдарив дверью, стала думать, как же ей успокоиться, пережить такое двойное предательство, неважное уже по каким мотивам. Достав нужное лекарство, удобно устроившись на кровати, она стала пить валерьянку на коньяке, как ей посоветовала одна знакомая знахарка.
Кот учуяв, знакомый и приятный запах, быстро последовал на него, но вынужден был оставаться за дверью, напрасно царапая её, то жалобно, то раздражённо мяукая. Иногда, даже так, что становилось жутко. Но только не Маше.
- Что мяучишь? Мур, да мур! Ля мур, амур. Я на это не поддамся. Нашёл тут дур! Хрен что больше получишь! - объяснила она ему через дверь.
Но кот не верил этому и продолжал свои попытки проникнуть к ней и по-своему объясниться.
Маша бессердечно не открывала. В полном расстройстве, чтобы как-то отвлечься, она включила телевизор и стала смотреть очередной, успокаивающий сериал, где кухонные страсти были не меньше и от серии к серии, накалялись ещё сильней и сильней. Просто захватывающе и улётно. Что будет дальше? Кто кого? Где и как? Кого и куда всё это понесёт? Выдержит ли кривая линия сюжета, такого накала? Лопнет? Частично распрямиться? Или совсем прямолинейной станет? Потом опять, как закрутится? И куда такая кривая выведет? Нет ответа. А поэтому будем смотреть! Только не говорите заранее, что там, за поворотом, а то неинтересно будет.
***
Хозяйка, несмотря на такие редкие вспышки гнева, по-своему добрая и справедливая, отходчивая, всё же любила проживавшего с ней, кота, только с виду (как она считала), зверюгу. Любила она его за ласковость, чистоплотность и добросовестное отношение к труду, что вполне заслуженно. Он у неё был эдакий работяга, подвязавшийся на мышином поприще. Кот, как считала она, в этом плане, постоянный и хронический трудоголик, непримиримый боец, почти невидимого, крысиного фронта. Он также сдерживает мощный напор всевозможных внешних, не домашних, грызунов и их страстное желание овладеть её покоями, надругаться над ними и всё там изгадить. Их цель ясна - захват дома! И прежде всего кухни, столовой и кладовых. И не только для хранения продуктов, но и вещей, особенно шуб! Разумеется, натуральных, из которых, серым разбойникам хотелось навить себе гнёзд, выщипав их, издырявив до безобразия. Они день и ночь точили на то свои страшные зубы, готовясь пустить их в ход и выставить её плохо одетой на мороз.
И сделали бы это, если б не Киса - только он серьёзный барьер для их проникновения! Первая и последняя надежда, молодец, герой! А кто ещё? Кто ещё разберётся с любой серой братвой? Состои она из крыс, мышей или все вместе, вперемежку. А то и комплексными бригадами с добавлением заморских специалистов, которых кот тоже иногда приносил в виде шиншилл, морских свинок и джунгарских хомяков. 'Легионеры и гастарбайтеры везде появились! Плодятся уже вокруг' - думала современно мыслящая женщина, выбрасывая трупик очередного грызуна в бытовые отходы.
Вообще, кот никакому грызуну не даст в доме покрысятничать! Как ей хотелось верить - никому. Будь-то случайно забредший с полей, хомяк; прижившийся и пристроившийся при дворе, сурок; солидный, лесной бурундук, типа Чипа или Дейла, невесть, почему пришедший в ухоженный сад! Или та ещё, белка-воровка, облюбовавшая просторное дупло в старом дереве и таскающая в него, не для неё приготовленные, из большой вазы, заморские, уже очищенные, орехи, названия которых не сразу и запомнишь. Попугай учил их названия и никак! Никак у него это не получалось. А она, мошенница, этим голову и не забивала - таскала и всё! Попугай хоть пытался выговаривать, но неправильно - за что получал 'на орехи' и обижался. А что обижаться - ты оттуда, откуда эти орехи и должен их знать!
Всей пушистой бригаде, что на частную территорию, через забор или под ним, без санкций, нелегально лезть пытается, с таким охранником как Киса, придёт каюк. Видите ли, им у себя жить стало, тошно, голодно и опасно, давай им тут убежище, пристанище, кормёжку. Причины конечно разные, но невыдуманные. Даже, из-за людей, с пневматическими ружьями, а то, и с настоящими. Летальный случай был и не один! А ранений сколько! За шкуры свои страшно стало? Отделятся от них, не хочется?
Даже дикие утки, в отличие от домашних, не испытывавшие ранее любовь к поедающему их человеку, тоже к людскому жилью подались, в города - только там выживешь! Особенно где городская клоака - канализация течёт.
А попробуй пожить в сельской местности! В лесу, на лугу, не дай бог, в поле? Враз на тебя охотник найдётся - прибежит, пристрелит - можешь не сомневаться. Люди они такие, хоть и не все. Инстинкты в них просыпаются быстро и руки сами к ружьям, камням, палкам тянутся - в живое или просто движущееся, попасть норовят. Природа их такова. Подавлять и властвовать, посредством различных средств, особенно технических. Для чего ж им оружие выдумывали - чтоб меж собой выяснить, кто 'круче' и зверей уничтожать, подчинять всю оставшуюся природу своим прихотям! На то они и люди, чтобы с ружьями ходить и всех стрелять! Человек с ружьём - как звучит! Гордо! Давно подмечено, ещё тем же классиком. И страшно. Это уже всеми, за кем, с ним приходили. А без него? Так себе. Ну и что? Что он собой представляет? Голая обезьянка в чужой шкуре, неловкая и неумелая - ни догонит, ни поймает! А если, вдруг догнала бы? Маленьких, понятно, кое-как массой бы своей задавила. Но значительно меньше себя! А то и с ними не справилась бы! Без колюще - режущих предметов. Вот такой он - человек!
Так что в нём главное? Ясно - ружьё! Пороховое или пневматическое. Неважно. Что опаснее, неизвестно! Первое, пахнущее порохом - шумное. Грохнет, убьёт, покалечит. Одну зверушку подстрелит, остальные разбегутся, спрятаться успеют. А вот второе ружьё коварнее - оно тихушное. Хоть и не убьёт, а только ранит, но проблема серьёзная - лечащие 'Айболиты' в лесу, лугах, не водятся! Вот и ковыляй потом, да медленно, медленно так, помирай. Но это в природе. А в доме, во дворе, 'хозяйственного' субъекта? Там не постреляешь! Интерьер подпортишь, вымажешь, поломаешь что-то, приведёшь в негодность собственность. А это всё - деньги. Тут, без стрельбы, на помощь подручные его приходят - кошки с собаками. Те давно узнали, где сытней и безопасней, перебежали на сторону человека раньше всех и теперь работают на него.
Сами их хозяева не так опасны, по крайней мере, многие из них. Они шумны, постоянно сильно пахнущей, спиртовой жидкостью заправляются, прокурятся и от них, за версту несёт, как бы сигналя: 'вот идём, наступаем, прячьтесь, кто может'. А сами ничего вокруг не чуют и не замечают. Только гадят. Да дрянь всякую вокруг разбрасывают. Уже горы мусора по лесу валяются, битого стекла сколько! Все лапы об него порежешь, сами-то они обутые ходят. Неловки без своих изуверских приспособлений, ни на что не годны. Спутники же их и подхалимы - собаки, те, да! В недавнем прошлом - профессиональные охотники. И ремесло своё не забыли, дают 'жару' местной, лесной и луговой братии. Так дают, что хотя бы волк, какой, с медведем, на защиту леса и его жителей встали, призвали бы их к ответу! Но некому. Вывели всех заступников. Где они теперь, серые санитары леса - волки? Где лесной прокурор - медведь? Дальше уж по пищевой цепочке и вспоминать некого! Окончательно забыты, всех давно утихомирили! Где справедливость вообще?
Вот и приходится незаконно мигрировать, куда глаза глядят. А глядят они туда, где нос еду чует! Но там уже давно свои, одомашненные сидят, прирученные лизоблюды. Быстро сделались такими - места занятые, свято блюдут, ревностно, блюдца свои полизывая. До блеска! Какие перед ними поставили, такие они и лижут. Как этот, мохнатый и полосатый котяра, игрушку из себя пушистую перед людьми строя. Будто и не зверина он вовсе, а так, мягкий, пушистый, не пойми кто. А ведь это не так, страшнее кошки, зверя нет.
***
Почтенная хозяйка, просыпаясь по утрам, спускалась вниз по широкой резной с нимфами, лесенке, с третьей и шестой, неприятно поскрипывающей, фактически сигнальной ступенькой, каждый раз наблюдала одну и туже, картину: перед входной дверью, со стороны внутреннего дворика, лежала симпатичная дохлая мышка.
Маню даже охватывало чувство жалости к ней - ах, если бы не были они такими вредителями! Она доставала специально приготовленные щипцы, подхватывала ими маленького зверька, укладывала в специально приготовленную, картонную коробку из-под чего-то, ставила порядковый номер с отметкой в специальном журнале кошачьих побед и, упаковав ещё в целлофановый пакет, торжественно опускала в общий мусорный пакет, пустив одну или две слезинки.
Но иногда, не часто, пугая неприятным внешним видом, на их месте лежала жестоко истерзанная крыса. Мёртвый оскал двух непропорционально длинных, желтоватых резцов домашнего нелегала, длинный, омерзительно голый хвост, вызывали у хозяйки брезгливые и сложные чувства. Ужас и отвращение одновременно вкрадывались, отбивая утренний аппетит и уничтожая иные желания, связанные с духовной и телесной составляющей. Но хорошо, что не надолго. Вслед за ними, всегда идущая волна благодарности пушистому спасителю, полностью накрывала хозяйку, и она торопливо начинала проверять кошачью посудку с едой, забывая вовремя убрать серое чудовище.
Заполняя и пополняя свежей пищей миски для своего героя, ласково воркуя, она любовно приговаривала:
- Киса мой, хороший! Труженик, стахановец наших дней! Витязь в кошачьей шкуре! Глеб Жиглов с большим и пушистым хвостом! Сколько уже этой нечисти ты переловил? Этих, серых разбойников, что лезут и лезут к нам. Зачем? Подбираются к нашим припасам! В наш дом, сарай, погреб нелегально проникают. Для чего? Для подпольной работы! Хотят там, в нашем подполе обосноваться, преступные гнёзда свить и оттуда делать набеги -воровать и портить продукты, заражать разными болезнями через них! Но, на их пути стоит преграда! Не даёт им, мой, исключительно мой, Киса, своей твёрдой лапой, криминальное подполье организовать! Денно и нощно трудится! Не то, что этот балбес - попугай! Тот, может быть даже, наоборот, из-за врождённой вредности своего характера, способствовал бы. И даже рад был бы новым, незваным переселенцам! Пособничал бы такому подполью грызунов, этим серым разбойникам! Наверняка! Ловить бы их точно не стал! Даже стучать на них, сдавать, тревогу поднимать! Если, только по дури своей, что-нибудь брякнул! Тогда что проку от него? Совсем нет, никакого! Только гадит и гадит, да болтает всякую чушь. Подленькая птичка, даром, что попугайно-ярко раскрашена.
***
Только что отошедший от ночных сновидений, тематически приятных, в основном про деньги, кругленький супруг хозяйки дома, потирая свои бочки о лестничных нимф, спустился из спальни и теперь рассматривал, как его супруга аппетитно накладывает кошачью пищу. Уже собираясь что-то дельное в этом ей посоветовать, в плане оптимизации процесса, но сильно зазевался и был любовно схвачен, притянут, нагнут и развёрнут в сторону попугайной клетки.
Супруга опершись на округлое, мягкое плечико подтянутого к ней мужа, так, что тот был вынужден, изо всех сил, поднатужиться и полностью напрячь все свои физические силы, до предела мобилизовав их, дабы не растерять мужского достоинства, легко пожурив за пухлую щёчку, с явной укоризной, упрекнула, свободной рукой тыкая в попугая:
- Как же ты, его, по-идиотски, назвал! Ну, совсем по-идиотски и не к месту!
Ося спросонья недоумевал и Маня продолжала:
- Спикером!? И это глупого-то попугая!?
Удивлённый супруг не знал, что ответить, он только ещё больше весь напрягся.
Жена продолжала страстно, с нотками укоризны, говоря почти в самое ухо:
- Ты о чём думал? Ты же бросил тень. И на кого? На уважаемого человека! Как ты мог?
Ося искал подвох и не находил. Маня видела это и шла дальше:
- Вот скажи: смог бы ты, теперь, глядеть ему в глаза, придя к нему на приём, решать какой-нибудь вопрос? Смог? Я, например, нет! Сгоришь от стыда за такое устно-народное творчество! Сколько раз я тебе говорила, в принципиальных вопросах, непременно посоветуйся со мной. А ты? Едва купив, где-то по дороге, принимаешь такие серьёзные, судьбоносные решения! Ведь и бумагу какую-то притащил с вписанным туда именем! А оно, этой дурной птице, не идёт. Совсем не идёт. Так её назвать, для неё слишком большая честь! И унижение для того, очень умного, образованного и учёного человека! Понимаешь ты это?
Маня развернула мужа к себе лицом.
Ося удивлённо глазел на ораторствующую супругу, ещё не совсем проснувшись, но понимая теперь щепетильность момента.
Несмотря на умный, вдумчивый взгляд, он периодически зевал, на что супруга живо среагировала, нежно, но сильно ткнув в бок, отчего супруг окончательно пришёл в себя, и продолжила углубляться в данную тему, показав, всю ошибочность Осиной недальновидности:
- Если ты не знаешь, ещё и изобретателя. Изобретателя чудесных фильтров и ещё, наверное, чего, чего мы не знаем, но в оборонной промышленности уже внедряемым! Узнаем только через тридцать лет, когда секретность с новых конструкторов начнут снимать! И то, наверное, частично! Помнишь, как с Королёвым и другими? А этот, как мне кажется, посерьёзней их будет!
- Да брось, сейчас полная гласность! - наконец возразил Ося, веря, что всё изменилось коренным образом, - Всё всем известно, даже в ракетной области, про которую ты говоришь. Янгель там, Челомей, другие талантливые и ответственные товарищи.
- А ракеты, которые не летят как надо? И падают, постоянно не там, где нужно, это что? Кто конструктор, объявили? Какой товарищ? Или господин? Всё строго засекречено! Но всё равно - разгильдяй! Возможно вороватый. Засекретили бракоделов? Какая же это гласность? Покажите их народу! Как они, к общенародным деньгам, относятся!? Может они разворовали там половину, а другую, на бракованные трубы пустили - кривые или б/у, как в Питере для ЖКХ, из них ракет налепили, руками гастарбайтеров. Глянь вокруг, кто, что делает! А эти почему по-другому себя вести будут - тоже же бизнесмены! Тяп-ляп - ракета! Внешне настоящую напоминает, посвежей покрасят и пойдёт! Комиссии, проверки сам знаешь теперь какие, да и расстреливать никто никого ни за что не будет! Даже лес пилить не заставят. Так, в браслетике сломанном немного походить при тихом домашнем аресте, в передвижении себя особо не ограничивая, пока процедуры все не уладят. Всё подписали, оформили, за деньги вроде отчитались - ракеты есть. Что ещё надо? А как из них, точно попасть? Это уже другой вопрос! Они ж не те, не как прежде, фактически не настоящие. На что рассчитывать? На то, что кто-то невидимый их подхватит и понесёт? А потом, как надо приземлит? Прилунит? Примарсит, привенерит? Или ещё что-то сложно математическое сделает? Ракета, она штука такая - неопределённая. Там топлива ещё наверняка не долили - часть его втихаря продали! Сейчас есть кому - ракеты многие запускают, кому надо и не надо. Кому не надо, особо этим озаботились, загорелись и попытки делают - серьёзными людьми прикидываться. Там бы покопаться, наверняка найдём тех, кто руководит, а в ракетах не особо разбирается! Зато спереть что-нибудь - момент, это их специализация. Их специально враги государства туда внедрили! А иначе ракеты бы так не падали - их уж, сколько лет запускают! А тут ракетопад какой-то начался.
Вроде как научились, а тут опять, двадцать пять, как у Королёва в юные годы из водосточной трубы. Да и та точнее летала. Почти всегда, если только контролёр с ней из трамвая не высаживал! Тут уж извините, не тот настрой, да и пока до ближайшего пустыря дотащишь, не до всяких потом тонких расчётов будет. Бабахнул скорей и айда домой - танцы там или последний сеанс, девушки ждать не будут.
Кто отвечает за такую работу, знаешь? Я тоже, что-то по новостям не слышала!