Я понял, что она будет моей, с первого взгляда. Она была настоящей загадкой и это манило так сильно, что не было ни сил, ни возможности терпеть это безграничное желание овладеть ею прямо здесь и сейчас. Её изгибы пробуждали фантазию и будоражили воображение, которое уже и без того рисовало немыслимые картины. Я представлял, как мы нежимся с ней на песке шикарного безлюдного пляжа, где нам никто не мог помешать. Уже тысячу раз я успел представить, как несу её на руках, поднимаюсь с ней в свою квартиру, нежно кладу её на кровать и делаю с ней всё, что захочу. Мне никогда не хватало смелости сказать ей о том, что она должна быть и будет моей, но я знал, что рано или поздно я смогу сказать это. Она была не из тех, о ком можно судить по обложке, в ней меня привлекал её внутренний мир, то, как она говорит и играет со мной. Мне не терпелось прикоснуться к ней, чтобы почувствовать её и понять её, настроиться на нужный лад и увлечься ею так, как я не увлекался никем до неё. Но стоп...О чём ты, ты же хороший человек, ты не можешь так поступить, ведь у тебя дома лежит на диване такая же загадочная и прекрасная...Ты же сам её выбирал, что ты творишь, а? Но я уже не могу остановиться - я подхожу и смотрю прямо на неё, без тени сомнения, всем видом показывая, как я уверен в себе. Я словно даю ей понять, как она мне нужна и что у неё нет никаких шансов устоять. Но я должен держать себя в руках, здесь рядом другие люди и даже мои знакомые...НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ЗАМЕТИТЬ ТОГО, КАК Я СМОТРЮ НА НЕЁ.
Она - лучшее, что случалось со мной за последние несколько лет, и мы оба это знаем. Этот момент бесценен, так как, скорее всего, больше я её никогда не увижу. В последний раз я посмотрел на неё и пошёл прочь, не в силах сдержать эмоций - но не грусти, как это бывает, а радости, от того, что рядом с ней будет кто-то другой, кто, надеюсь, сможет позаботиться о ней так, как заботился я. Стараясь не оборачиваться, я быстрым шагом пошёл прочь, на красный свет перебежал дорогу и пулей взлетел к себе домой на четвёртый этаж. Дома на диване меня ждала она - та единственная и неповторимая - непревзойдённый шедевр, которым я гордился так сильно, как гордятся только родители своим ребёнком. А в книжном магазине через дорогу была та самая, кем я гордился ничуть не меньше - последняя оставшаяся книга моего первого тиража. Моя книга.