Прекрасный весенний день. Возможно, даже слишком теплый для апреля. А может, зима была слишком долгой, и я попросту отвык от тепла? Не знаю, да и неважно. Я иду неспеша по улицам Старого центра. Люблю эти старые постройки, дома в венецианском стиле. Немного неудобно ступать по булыжной мостовой, но с другой стороны, было бы просто варварством положить здесь асфальт. Присаживаюсь за столик небольшой кафешки, которые здесь на каждом шагу, и просто сижу, рассматривая прохожих. Большая часть - туристы, глазеющие по сторонам и старающиеся сфотографировать все, что встречается на их пути. Японцы, те даже витрины магазинов через объективы рассматривают.
Изредка встречаются местные, их лица сосредоточены, они спешат по каким-то своим делам.
Неожиданно мое внимание привлекает сухой кленовый лист.
"Привет, дружище? А ты откуда здесь взялся?"
Каким-то чудом он пережил зиму и теперь, вырвавшись из своего укрытия, подгоняемый легким весенним ветром, он спешит увидеть апрель.
-- Добрый день. Что пить будете? - голос официантки заставляет меня отвлечься.
-- Кофе и минералку, пожалуйста.
-- Сию секунду, - улыбается она в ответ и идет готовить кофе.
Вряд ли она работает здесь официанткой, скорее это ее кафе. Здесь часто владелец кафе работает сам в первую смену.
Вообще, удивительной красоты женщина. И дело не только в том, что она красива и идеально сложена. Может, походка? Или взгляд?
Через минуту она появляется с подносом в руках. Сколько ей лет? Около сорока. Хотя она относится к тому редкому типу женщин, глядя на которых, не задумываешься о их возрасте. Они прекрасны всегда. Уверен, что она не замужем. Как и в том, что в ней есть что-то, чего мне никогда не понять. Может, именно это и делает ее такой красивой. Загадка, которую не можешь не пытаться разгадать, хотя и понимаешь, что она останется вечной.
-- Пожалуйста, Ваш заказ.
-- Простите, как Вас зовут?
-- Что? - переспрашивает она.
-- Я спросил, как Вас зовут, - повторяю я, - не вижу у Вас таблички с именем и, если захочу заказать что-нибудь еще, то даже не буду знать, как к Вам обратиться. Я не говорю уже о ситуации, если вдруг я все же наберусь смелости и предложу выйти за меня замуж.
Мгновение она недоуменно смотрит на меня, затем смеется, как человек, который хочет показать, что он оценил шутку.
Я пью кофе, погрузившись в свои мысли. Все-таки прекрасная весна в этом году. Группа туристов, человек двенадцать, вдруг нарушают спокойствие. Они галдят на незнакомом языке, сдвигают столики, устраиваясь по соседству. Я допиваю кофе, делаю глоток минералки и иду внутрь кафе.
-- Посчитайте пожалуйста.
-- Четыре евро двадцать центов.
Кладу деньги на барную стойку:
-- Всего доброго.
-- Хелен, - вдруг произносит она.
-- Что?
-- Вы спрашивали мое имя. Меня зовут Хелен.
* * *
"Х Е Л Е Н" - вывожу пальцем у нее на спине и потом еще раз, латынью: "Helen".
-- Так приятно, - она лежит на постели, стараясь не шевелиться. Словно может неосторожным движением отвлечь меня и я перестану писать, едва касаясь кончиками пальцев ее спины.
Уже почти год, как мы пoженились. Трудно себе представить, что мы когда-то жили порознь. Хелен знает, что я женат уже четвертый раз. Сама спросила, а когда я ответил, тут же сказала, что это была единственная вещь, которую она хотела слышать о моих прошлых браках. Я не против. О ее прошлом я вообще не спрашиваю. Женщине прошлое ни к чему, особенно. если она так прекрасна.
Я часто сижу у нее в кафе, когда она работает. Правда, не на улице. Я устраиваюсь с ноутбуком внутри и пишу новые рассказы. Часто попросту делаю вид, что пишу, а сам незаметно наблюдаю за тем, как она работает. Удивительно, но меня до сих пор завораживает каждое ее движение. Я сотни раз уже видел, как непослушный локон падает ей на глаза, Хелен небрежно отбрасывает его назад, и всегда с нетерпением жду этого жеста.
Еще, я люблю смотреть на нее, когда она спит. Или, когда она, забыв, что я тоже в комнате, задумывается о чем-то. Ее глаза становятся грустными. Не знаю, о чем она думает в эти минуты. Если и вспоминает что-то из прошлого, то я уже сказал, что прошлое нам ни к чему. Пусть настоящее длится вечно.
* * *
-- Хелен, - я целый день был на презентации и вернулся только поздно вечером, - Хелен, - еще раз безрезультатно зову ее.
В квартире горит свет, но она почему-то не встречает меня, как обычно. Прохожу по комнатам - ее нет нигде. Странно. Дверь в ванную приоткрыта.
Наверное, это состояние шока. А может всему виной мое прирожденное спокойствие, которое многих выводит из себя.
В ванной слишком много крови, чтобы метаться и куда-то спешить. Медленно подхожу, наклоняюсь и отбрасываю прядь со лба Хелен.
Всегда думал, что лицо человека, вскрывшего себе вены, должно быть искажено предсмертной судорогой. А она лежит, будто уснула. Такая же красивая, как и всегда.
Хочется просто тихо, чтобы не разбудить, спустить успевшую остыть, потемневшую от крови, воду в ванной и наполнить ее чистой и теплой. И сидеть рядом, пусть всю ночь напролет, любоваться ее чертами и делать вид, что не замечаю боковым зрением надписи на зеркале: "Спасибо за год счастья".
* * *
-- Доброе утро, - говорю своему отражению в зеркале. Просто больше некому.
На сегодня назначены похороны Хелен, моей уже четвертой по счету жены. Четвертой. Не многовато ли для моих сорока пяти? Риторический вопрос.
Четыре брака и ни одного развода. Всегда какой-нибудь несчастный случай или нелепая случайность.
Рассматриваю свое отражение в зеркале. Вид у меня, мягко говоря, не очень. Синяки под глазами, не брился три дня уже. Надо обязательно побриться. Хелен терпеть не могла, если мужчина не выбрит.
Провожу рукой по густой щетине.
Странно. На голове у меня ни одного седого волоса, а борода уже наполовину седая. По крайней мере - на подбородке. А на щеках и над верхней губой все еще такая же как и раньше.