Домой я вернулся только к девяти вечера. Хотелось просто немного полежать и расслабиться. Проблемы, регулярно возникающие в последнее время, выматывают меня окончательно. Расслабиться не получается, сижу полулежа на диване в дневной, закрываю глаза, но тут же в голове начинают крутиться мысли о том, сколько осталось еще незаконченных дел. И что нужно что-то поесть, нет не хочется, просто нужно. А потом, ещё часа три поработать, разобрать бумаги и отпечатать пару новых договоров. А завтра, в семь утра, надо быть опять на ногах. С ненавистью сжимаю кулаки и пытаюсь отогнать мысли о работе. Не помню уже, когда я в последний раз нормально спал. Злость стала моим привычным состоянием. Я ненавижу жизнь. Я устал. И в то же время, знаю, что мне нельзя останавливаться. Только не сейчас. Слишком многое поставлено на карту, я фактически могу потерять все. Если остановлюсь, то уж точно потеряю. Иногда в голове появляются предательские мысли: "Зачем вообще нужна такая жизнь?" Я ненавижу серые дождливые дни, ненавижу яркое солнце, бьющее по глазам, ненавижу себя. Терпеть не могу, если никто из друзей не звонит по телефону, когда же звонят - с ненавистью смотрю на выписавшийся на дисплее контакт и думаю: "Откуда же ты взялся? Что вам всем от меня надо!" У меня просто нет сил жить, мной движут еще какие-то непонятные злость и ненависть ко всему.
-Так, все, хватит! - одёргиваю я себя. Сейчас, отгоню все мысли о проблемах, просто полежу и все же попытаюсь расслабиться. Стараюсь ни о чем не думать, расслабляю кисти рук и слушаю тишину. Некоторое время мне это удаётся, но вскоре опять, медленно по-змеиному, в голову начинают лезть мысли о том, сколько проблем нужно ещё решить. Вновь появляется ненависть к самому себе. За то, что устал, за то, что не могу разрубить узел моих проблем одним ударом меча.
Как я сюда попал, что я вообще делаю уже столько лет в этой чужой стране?
Сука-жизнь...
Снова гоню от себя все мысли, нет не пытаюсь думать о чем-то хорошем, пытаюсь не думать ни о чем. Тишина взрывается звонком телефона. Какого черта! На настенных часах уже без пятнадцати десять. Что ещё кому надо от меня!? Иду за мобильником. На дисплее высвечивается номер моих родителей.
"- Ну что вам надо, родные мои? Только не спрашивайте как у меня дела, не спрашивайте почему голос злой и усталый. И пожалуйста, не спрашивайте, когда я приеду в гости! Я знаю, что уже полтора года не был дома. Знаю, что уже четыре месяца обещаю приехать, "как только с проблемками разберусь. Но не могу! Поймите, не могу я сейчас приехать! Слишком много работы, слишком многое рискую потерять. Не могу!"
-- Алло, - знаю, что голос у меня недовольный и уставший, но ничего не могу с собой поделать. Ещё недавно притворялся, а сейчас уже не могу, да и не хочу.
-- Макс, привет, - слышу голос отца. Уже это удивляет, в такое время звонят обычно мама или бабушка, - Как дела у тебя?
В ответ хотелось сказать, что плохо, что ужасно устал и не вижу просвета, но что-то сдерживает. Может его серьёзный тон, может что-то другое:
-- Ничего, как у вас?
-- Полчаса назад отвезли деда в больницу. Инсульт.
Молчу, пытаюсь осмыслить его слова. Не может быть! Дед здоров как бык, позавчера с ним говорили. Он же до сих пор гирю пудовую поднимает раз двадцать!
-- В каком он состоянии?
-- Не знаем, мы в больнице. Я вышел только тебе позвонить.
-- Я вылетаю!
-- Ну чем ты поможешь? Лучше дела свои подтягивай.
-- Не знаю, побуду с ним, поговорю...
-- Он в себя не приходит, иногда глаза открывает и мычит только. Он даже не понимает что происходит и, похоже, никого не узнаёт.
Молчу в ответ, в голове проносится всё, что я когда-нибудь слышал об инсульте. Немного. Понимаю, что просто ничего не знаю, ничем помочь не могу. Самое страшное в жизни - понимать, что бессилен помочь кому-то из близких. А страх всегда порождает злость, злость и ненависть.
Сука-жизнь...
-- Не волнуйся, Макс. Здесь сделают все возможное, остальное - воля Бога. Я вообще сначала звонить не хотел, у тебя и так проблем хватает. Но это было бы нечестно. Давай, созвонимся.
-- Пока.
Кладу мобильный и иду на кухню поставить чайник. В общем-то я довольно спокоен. Я люблю деда, очень люблю. Но ему уже восемьдесят один... Мы люди и мы не вечны. Ему восемьдесят один, и еще позавчера он говорил со мной, рассказывал, что каждый день делает зарядку, что больше 15 раз от пола не отжимается, себя бережёт. А это уже неплохо, очень даже неплохо. Дай Бог всем так... Откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Я очень устал. И в то же мгновение нет. Уже нет. Потому что я поднимаю голову, открываю глаза, смотрю вниз и вдруг вижу свои детские ноги в сандаликах. Я вскакиваю с лавочки во дворике и бегу навстречу деду. Он радостно улыбается:
-- Ну что, казак, скучал без меня? Смотри, я тебе гостинцы принёс.
Гостинцы меня мало интересуют, больше меня волнует, что он обещал смастерить мне лук после работы. Мы идём за дом, к сараю, где у него инструменты, и он рассказывает мне из какого дерева лучше его делать. Его выбор останавливается на яблоне. Смотрю, как все спорится у него в руках. Он же вырезает выемки для тетивы и рассказывает про своё босоногое детство.
-- Отца забрали у нас тогда, по ошибке. А нас у матери семеро было, ну вот и думали как прокормиться. Я, обычно, драться ходил за пирожки. Ну, понимаешь, Федьку побьют в соседнем селе, он ко мне бежит, жаловаться. Ну а я говорю ему, чтобы пирожков братьям и сёстрам моим принёс, и иду с обидчиками его разбираться. Ростом то я не удался, зато руки видишь какие! - он показывает мне свою жилистую руку. Я вдруг вспоминаю, что бабушка когда-то рассказывала, что он гвозди в дерево без молотка забивать умел:
-- Деда, а это правда?
-- А ты сходи в сарай, принеси мне "соточку".
Неужели?! Я думал, это он в молодости только мог. Возвращаюсь с несколькими десятисантиметровыми гвоздями.
-- Так, куда бы его? - дед смотрит по сторонам.
-- А вон, в яблоню!
-- Ты что! Она же живая, нельзя так, - дед качает головой, подходит к деревянной стене сарая, - А вот сюда мы его.
Я смотрю как он ставит гвоздь к стене и одним ударом забивает его почти по самую шляпку. Потом второй, третий.
-- А почему до конца не забьёшь? - не успокаиваюсь я, гвозди на сантиметр торчат из доски.
-- Так стенку гвоздодёром портить не хочу, - подмигивает мне дед, упирается левой рукой в стену, пальцами правой берёт гвоздь за шляпку и выдёргивает его из стены, потом достаёт и другие два.
-- Я в молодости кулаком никого не бил, пальцы сломать боялся. Дам вот так вот ладонью по уху наотмашь, с ног слетит человек и больше не лезет.
Я молчу в ответ, только гвоздь за спиной пробую пальцами своими детскими. Очень уж хочется мне вырасти и тоже так научится. Дед подмигивает мне, возвращается к ветке и продолжает мастерить лук.
Свисток чайника заставляет проснуться. Жаль конечно деда, очень жаль, но все же ему уже восемьдесят один год. Очень хочу, чтобы выжил, но если что - надо смириться, и так пожил - дай Бог каждому. Вдруг неожиданно представляю, как он лежит сейчас в палате, как периодически приходит в себя и испуганно оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где он и почему не может двигаться. Я вдруг понимаю, что ему сейчас безумно страшно. Эта мысль пронзает меня внезапно и от этого становится больно. - Дед, ты только не бойся, ничего не бойся. Я не хочу, чтобы тебе было страшно. Не хочу, но ничем не могу помочь. Меня даже рядом нет...
Сука-жизнь!
Мне надо закончить только пару важных вещей. Тогда я смогу выехать домой. Вроде бы все готово, по крайней мере с моей стороны. Но опять что-то срывается, один из партнёров тянет время и не подписывает нужных бумаг. Ему не к спеху. У меня же появляются ещё и новые проблемы, заколдованый круг какой-то. Звонит телефон и мне сообщают, что подписание бумаг откладывается ещё на пару дней. Дед по-прежнему в реанимации и, как оправдание тому, что я не могу приехать, слова , что все равно к нему никого не пускают. Хотя нет, меня пустили бы. Я точно знаю, что пустили бы, но по-прежнему не могу выехать. И я очень хочу его видеть. Ненавижу все вокруг себя, ненавижу себя самого. Ещё этот звонок. Да все вокруг, абсолютно все, за что ни возьмусь, валится из рук, а если не валится, то ускользает. А я просто уже отупел от всего вокруг, от усталости и постоянной борьбы со всеми. От понимания того, что партнёры попросту видят моё состояние и думают, что надо немного "дожать" и я сломаюсь. Лишний плюсик к их благосостоянию. Им даже наплевать, что они пытаются забрать у меня абсолютно всё. Неужели они не понимают, что кроме того, что они пытаются забрать, у меня больше ничего нет? Может им объяснить? Так и сказать прямым текстом. Нет, не для того, чтобы пожалели. Эти не пожалеют, они бизнесмены. Чтобы поняли, что хватит пытаться. Что я устал хитрить и бороться за то, что и так по праву моё. И что, если даже вдруг у них и получится, то мне нечего больше терять. И если это случится, то им то уж точно деньги уже не нужны будут. Твари.
Сука-жизнь...
Смотрю по сторонам, вспоминаю, что через дорогу от меня казино. Раньше заходил иногда, от проблем здорово отвлекает. Шагаю туда, не для того чтобы отвлечься и не для того, чтобы выиграть. А просто потому что зол, чтобы проиграть и иметь ещё одну лишнюю причину сказать: "Какой же ты, Макс, мудак!" Бред какой-то. Иду к автоматической рулетке, заряжаю пятьсот евро, тупо и зло делаю глупейшие ставки. Проигрыш. Отлично! Ещё раз - опять мимо! Конечно мимо, ставить все на одну цифру, это один к тридцати семи. Зло тыкаю в сенсорный дисплей, даже не смотрю на что ставлю. Ставки окончены, я поставил сотни полторы на несколько номеров. Опять мимо! Хм, мазохизм какой-то, играть и хотеть проиграть. Опять беспорядочно ставлю и случайно выигрываю около сорока евро. На секунду появляется мысль отвлечься от проблем и все же попытаться отыграть уже проигранную сумму. И что потом? Да ничего. Гоню эту мысль и продолжаю просаживать деньги. Не успеваю поставить все оставшиеся деньги, остаётся ещё пятнадцать евро кредита. Проигрыш. Ставлю остаток на ноль. Ставки окончены. Ну вот и все, пара секунд и можно идти. Хоть злость как-то выплеснул. Шарик почти беззвучно скользит по колесу и послушно падает где-то в районе маленькой серии. Вот и все. Но нет, он не падает в ложе, он бьется в перегородку, разделяющую тридцать три и шестнадцать, приподнимается и медленно катится против часовой стрелки. Прокатившись таким образом треть колеса, шарик послушно ложится в ноль. "Вы выиграли, сумма выигрыша - пятьсот сорок евро", точнее пятьсот двадцать пять плюс ставка, пятнадцать. В другой ситуации я был бы рад, но сейчас, словно рулетка ударила мне пощёчину, вернув то, что я хотел проиграть. Пытаюсь поставить весь выигрыш на ноль, но срабатывает ограничитель максимальной ставки. Максимальная ставка на номер - сто пятьдесят. Нет, торчать я здесь не собираюсь, со злостью нажимаю на кнопку "выплата" и автомат выплёвывает принт с выигрышем. Я даже проиграть не могу, злость охватывает меня ещё сильнее. Сука-жизнь, ничего не получается.
Ещё несколько дней проходят в работе и беготне. Я по-прежнему не высыпаюсь. По-прежнему нахожусь в постоянном напряжении. Если это и есть жизнь, то стоит ли жить? Если вокруг одни проблемы, стоит ли бороться? Я не уверен. Лишь злость, злость и ненависть гонят меня вперёд. Одна хорошая новость - деда перевели из реанимации. Вторая - плохая, у него отказала левая сторона, он всё ещё не может говорить. Только мычит. И моргает, oдин раз - да, два раза - нет. Ещё одна плохая - я по-прежнему не могу выехать. После работы набираю мамин номер - она сегодня осталась дежурить в палате с дедом.
-- Привет, ну как вы?
-- Лучше, Максимка, намного лучше. Он уже нас узнаёт, врачи говорят, что выздоровеет.
-- Он спит?
-- Нет, я ему как раз книгу читаю.
-- А можешь подержать телефон, я с ним поговорю.
-- Он же не говорит ещё, мы же расскаывали...
-- Так и не надо, я буду говорить, пусть просто слушает. Спроси, он не против?
Слышу как спрашивает деда, помнит ли он меня? Похоже, дед моргнул один раз. Затем она спрашивает, может ли он меня послушать - мычание в ответ.
-- Да, Максим, я ему даю трубку, держу точнее. Говори.
-- Привет! - как-то непривычно говорить в одностороннем режиме, когда тебе не могут ответить.
-- М-мм, - в ответ.
-- Ты не говори, не напрягайся, - спешу сказать ему я, - Я просто буду говорить, а ты слушай. Ты главное не бойся ничего, дед. Врачи сказали, что скоро выпишут. Что ходить будешь. Ты сейчас набирайся сил, не напрягайся и не нервничай, просто отдыхай. Ты же сильный и ты мне обещал, помнишь как ты мне обещал, что еще правнуков нянчить будешь? Помнишь?
-- Мммм...
-- Не надо говорить, дедушка, не надо. Ты просто слушай. Я скоро приеду, слышишь, приеду и ты вообще на ноги встанешь. Я знаю. Я много думал, всё вспоминал как ты меня рисовать учил. Помнишь, на чердаке дома? Я там себе полигоны устраивал, а ты поднимался по лестнице и про жизнь свою рассказывал. Как ты меня рисовать учил помнишь? Лошадей сначала, они у меня на ослов похожими получались. А потом ты смеялся ещё, потому что я постоянно портрет девушки перерисовывал. Я до сих пор иногда рисую, когда настроение есть. И как на коляске меня катал помню, и как сабли мне делал деревянные... А как гуляли и я телёнка испугался помнишь? Потому что он замычал в мою сторону. Ты мне говорил, чтобы я не плакал. А я не успокаивался, пока ты не пошёл и не начал его авоськой по бокам шлёпать. Помнишь? Я смеялся потом. Ну все, дед, ты выздоравливай, родной. Просто выздоравливай.
-- Алло, Максим? Ну что, вы поговорили уже? - мамин голос.
-- Да, мама. Держитесь там, я скоро приеду, очень скоро.
-- Эй, Максим, подожди!
-- Что? Что такое?
-- Подожди, по-моему, дед хочет ещё тебя послушать, - затем вопрос деду, - дать еще телефон? - опять мне, - Да, он просто здоровой рукой бить по постели начал, нервничает что-то, даю ему трубку.
Конечно давай, если ему это приятно, я готов хоть до утра байки травить, лишь бы на пользу.
-- Что, родной мой? Я тебе ещё расскажу сейчас...
-- М-м-м...
-- Ты только не нервничай, давай я буду говорить, а ты...
-- Мммаксим, - он называет меня по имени, голос звучит так, будто ему приходится говорить с полным ртом. Я слегка напуган, боюсь чтобы он не перенапрягся и, в то же время, я рад, что он заговорил.
-- Я ддддолжен тебе сказать, - продолжает он, я не решаюсь его перебить, - я наслаждаюсь тем, что я жив. Жизнь прекрасна, Ммммаксим. Ты ддддолжен это знать, жизнь прекрасна...
-- Дед, я знаю. Спасибо тебе. Она прекрасна, несмотря ни на что! Я теперь это точно знаю.
Мама опять взяла трубку, мы попрощались и я сидел ещё какое-то время не двигаясь. И смотрел, как за окном идёт тёплый майский дождь. Мобильник только чересчур крепко сжал в руке, завтра новый купить придётся, но это я не со злости. Стыдно просто немного стало. И за злость мою, и за то, что весна на исходе, а я, со своими проблемами, её чуть не пропустил. И за то, что совсем забыл, точнее, позволил себе забыть, что жизнь прекрасна. Прекрасна и удивительна.