Аннотация: Братья попадают в Междумирье, и для них там уже приготовлена "жаркая" встреча.
Глава двадцать четвертая
Междумирье
Если кто-то будет говорить Вам, что Междумирье - это Хаос, не верьте ни единому слову! Они там не бывали, а вот мне "посчастливилось" увидеть все своими глазами. И это врезалось в мою память, я уверен, до самого моего последнего вдоха.
Что же такое Междумирье? Это Ничто. Пустота. Представляете, что такое ничто? Думаю, не в полной мере. Многие, не сомневаюсь, представляют это себе, как черную бездну. Но нет. Ничто - это ничто. Здесь нет ничего. Нет звуков, нет запахов, нет даже цвета. Ничто - это словно пустой лист бумаги. Такое же белое, обнаженное и безжизненное. Именно это и представляет собой Междумирье.
Честно, я даже разочаровался немного. Ну, как же - столько историй, сказок и легенд ходило вокруг самой суровой тюрьмы для самых страшных преступников всех миров, что у меня сложилось вполне понятное впечатление об этом месте. Но нет, и здесь меня обманули.
Итак, мы попали в Ничто. Нас окружало сплошное белое пространство. Здесь не было солнечного или лунного света. А нет света - нет и теней. Не знаю, как Отис, но я себя сразу ощутил недорисованным человечком на полотне художника. Будто он старательно вывел каждую линию, но совсем забыл передать тени. Теней не было нигде - ни на полу, ни на лицах, ни на одежде, и от этого все вокруг воспринималось иначе.
Междумирье искажало саму окружающую действительность. Да и вообще, была ли она, эта действительность?
В этом я начал сомневаться.
-Отлично. Второе разочарование за день, - проронил я. Голос мой прозвучал чересчур громко для этого места, и я спохватился и заткнул род рукой.
-Думаю, все не так просто, как кажется, - вот брат моей ошибки повторять не стал. Он говорил почти что шепотом, напряженно осматриваясь.
-Если наши шаги будут звучать здесь так же, как и голоса, то мы в жизни не подберемся к Инооде незамеченными.
-Не обольщайся, братец, тетушка уже знает, что мы здесь.
-О, ну отлично! Тогда вообще не будем скрываться и пойдем, да?
-Скрываться, в общем-то, и негде, если ты не заметил.
-Ладно, а идти-то куда?
-А есть ли разница?
-Нууу, не знаю. Тогда пойдем... хм... - я огляделся, но ничего вокруг не увидел, поэтому правой рукой указал в первом попавшемся направлении перед собой и, одновременно с тем, немного правее. - Вот туда пойдем.
-Ха, - Отис ухмыльнулся. - Ну, пошли. Если это хоть что-нибудь изменит.
И мы пошагали вперед. В абсолютной тишине. Звука наших шагов практически не было слышно - спасибо драконам, догадавшихся принести нам обувь на мягкой подошве.
Каждый из нас думал о своем. Отис выглядел довольно мрачно, да и моя физиономия, думаю, не блистала жизнерадостностью. Мы шли Йору знает сколько времени, а "пейзаж" даже не думал меняться. Никто не преграждал нам путь, никто не пытался напасть, никто не следил. Это место казалось вымершим. И одновременно с этим я знал о том, насколько оно опасно.
Пока мы шли, я успел обдумать всю свою жизнь и вспомнить все радостные моменты. Их было гораздо меньше, чем нехороших событий, но намного больше, чем я думал. Я вспомнил улыбку матери, игры с братом, рыбалку с отцом, первую поездку на Тумане, приезд в Хаттенлид, цирк на площади, ярмарки, удачные чистки, встречу с драконами, когда те навестили тогдашнего короля, рыжеволосую девушку Ани и то, как мы любили встречать рассветы. Я вспомнил все, что произошло в моей жизни хорошего, и теперь шел с легкой улыбкой на губах.
Об отрицательных событиях в своей жизни я старался не думать. Сейчас я находился в слишком уж удручающем месте, чтобы еще предаваться унынию.
Отис схватил меня за рукав и шепотом окликнул по имени, тем самым вырвав из воспоминаний.
-М? - я медленно повернул к брату голову.
-Смотри, Итес. Там, впереди.
Он указал куда-то, я проследил за его жестом и удивленно охнул. Всего в сотне метров от нас высилось дерево. Антрацитово-черное, с корявыми лапами-ветками, тянущимися к несуществующему небу, оно смотрелось здесь, в Ничто, так же нелепо, как и мы.
-Дерево. - Констатировал я факт, глянул на брата.
-Думаю, это знак.
-Подойдем?
-Как вариант, - Отис безразлично повел плечами. - Здесь ни в чем нельзя быть уверенным.
Я неразборчиво хмыкнул в ответ и направился к дереву. Император последовал за мной.
Ствол оказался гладким и холодным. Он, от корней до самой макушки казался слепленным из глины, обожженной и покрашенной каким-то умельцем. И, вместе с тем, выглядел незавершенным. Как и мы с братом. Но дерево оказалось вполне себе материальным - к нему можно было прикоснуться, об него можно было опереться, а ветки на поверку оказались еще и достаточно ломкими. Я отломил одну веточку и теперь задумчиво вертел ее в руках.
Брат бродил рядом, выискивая какую-то лазейку или ключ. Но, судя по его раздраженному сопению, пока безрезультатно.
За своими раздумьями я не заметил, как стихло и оно. Не было слышно и шагов Отиса. Наступила полная тишина. Я сломал веточку пальцами, отбросил ее в сторону и осмотрелся. Брата рядом не было. Тогда я обошел дерево, задрал голову, чтобы посмотреть на его макушку, но и там Отиса не нашел.
-Так, брат, это уже не смешно, - проговорил я. - Выходи!
Ответом мне была тишина.
-Отис! - позвал я. Затем дважды повторил окрик. Но опять никто не отозвался. Я отвернулся от дерева, прошел несколько шагов прочь, вновь позвал брата. Повернул, было, обратно и замер: дерева больше не было.
Я остался один. Вокруг меня, куда не посмотри, простиралось белоснежное пространство без теней и без единой живой души. Тишина тяжелым грузом рухнула мне на плечи, и я, пошатнувшись, упал на колени. Я остался один. Брат вновь покинул меня.
Я остался один...
***
Створки Врат захлопнулись за Винсентом, и тот замер в удивлении. Он оказался в очень знакомом месте. Император стоял на берегу вечно недовольного Северного моря. Сейчас по водной глади гуляли небольшие волны, где-то вдалеке маячили паруса рыбацких лодок, позади, перекрывая шум волн, слышались голоса людей, лай собак и кудахтанье кур.
Он словно вновь вернулся домой. Не на Пик Богов, а в маленькую безымянную рыбацкую деревушку, в дом, где мать дала ему жизнь.
-Отис! - кто-то окликнул его, и мужчина повернулся. Чтобы замереть, увидев женщину с таким родным и таким любимым лицом.
-Мама... - беззвучно, одними губами произнес он. Женщина протянула к нему руки.
-Сынок, я же говорила тебе - не ходи на обрыв без присмотра! Вдруг ты свалишься? Море не отдает то, что в него попадает, тебе ли не знать!
-Прости, мама, - Император бросил последний взгляд на море, туда, где его отец сейчас ловил рыбу, а затем направился к матери, поравнялся с ней и взял ее руки в свои. - Я больше не буду.
-Ты всегда так говоришь. Идем, обед уже на столе.
Они пошли в сторону дома, все сильнее удаляясь от берега. Голова Отиса шла кругом. Он вновь вернулся в прошлое, в тот день, когда в их деревню впервые пришла лихорадка, которая затем забрала жизнь самой дорогой женщины в жизни тогда еще будущего Императора.
Рука матери была холодной, пальцы крепко сжимали ладонь Винсента. Нет, все-таки не Винсента. Отиса - маленького четырехлетнего мальчишки, так любившего проводить время на скале, названной обрывом.
Из дома навстречу им выскочил другой мальчишка. Точная копия Винсента, чумазый, в обносках, с пронзительными синими глазами и взъерошенными черными волосами.
-Мама! - пискнул он и обхватил ноги женщины ручонками с ободранными локтями: Итес всегда был непоседой и имел обыкновение попадать во всякие неприятности. В тот день он... стоп. Нет, нельзя допустить того, чтобы мама его коснулась!
-Нет, мам, стой! - крикнул Отис не своим голосом. Женщина, уже протянувшая руку к чернявым волосам Итеса, замерла, вопросительно посмотрела на другого сына.
-Отис?
-Не надо, прошу.
-О, глупый мальчик, ты опять за свое, иди-ка сюда.
Мама привлекла к себе сначала Отиса, а затем Итеса и поцеловала их по очереди в щеки.
-Я вас обоих люблю одинаково. Вы же мои маленькие рыбки. - Она ласково улыбнулась, а затем выпустила обоих из объятий и подтолкнула в сторону дома. - А теперь ступайте, хорошенько умойтесь и за стол.
-Да, мам, - сияя щербатой улыбкой, ответил Итес и, показав брату язык, побежал в дом. - Кто последний - тот беззубая акула!
Ноги сами понесли Отиса следом за братом, но в голове у него была только одна мысль: мама все же прикоснулась к Итесу. Именно из-за этого прикосновения она потом заболела и умерла. Ведь Итес был последним, кто видел сына соседей живым. Именно тот мальчишка выбил брату Императора передний зуб в драке за право владения выброшенным морем гладким кусочком янтаря, и именно он сгорел в лихорадке на следующий день.
Даже сейчас Отис не мог дать ответа на вопрос о том, почему сам Итес не умер. Он так же не мог сказать, почему заразилась только мать и он сам.
Это было несправедливо. Винсент винил в этом себя. Как тогда, когда был еще совсем мальчишкой, так и сейчас, когда вновь переживал этот момент. Он не сумел остановить мать и не решился оттолкнуть брата. Он мог это сделать, но не сделал.
Умывшись, Винсент прошел в такую знакомую столовую, которая играла также роль спальни для обоих мальчиков. Он сел на свой стул, коснулся пальцами простой деревянной ложки, окинул взглядом помещение и вдохнул аромат маминого рыбного супа. Никто не умел его готовить так, как это делала она. Наверное, из-за того, что никто, кроме нее не добавлял в суп особого секретного ингредиента - частички своего сердца.
Мать взяла глиняную тарелку со стола, повернулась к котелку на печи и с помощью большого половника наполнила ее. Затем она повернулась, и Винсент замер. Его желудок сжался, а сердце зашлось в бешеном ритме, когда он увидел лицо этой женщины. Бледное, с красными опухшими глазами, синими кругами под ними, спутанными волосами на лбу, с застывшей гримасой боли и мучения. Мама дрожащей рукой протянула тарелку сыну, не удержала ее, уронила, а затем рухнула на пол.
-Мама! - крикнул Отис, сорвался со своего места, стремглав перескочил через стол и оказался на коленях рядом с женщиной. Заглянул ей в лицо и не сумел подавить отчаянного вопля: она была мертва. Глаза матери поблекли, щеки ввалились, кожа стала тонкой и от малейшего касания таяла, обнажая сначала мышцы, а потом и белую кость черепа.
-Нет... нет... нет, мама. Только не опять! Не сейчас... мама... - Винсент, не сдерживая слез, смотрел, как медленно тает в его руках тело матери, осыпаясь прахом на дощатый пол.
А затем, когда истлело даже старое шерстяное платье, он поднял голову и увидел мальчика с ярко-голубыми глазами. Тот, как ни в чем не бывало, сидел на своем месте и с щербатой улыбкой протягивал глиняную миску за супом.
***
Отчаяние. Как давно Она не ощущала этой прекрасной эмоции в своем царстве. Теперь сразу два гостя переживали не самые лучшие жизненные моменты, даря ей, Инооде, Владычице Междумирья, ни с чем несравнимое удовольствие.
Итес, младший сынок Анимуса, вновь остался один. Покинутый братом, без друзей, наставников и малейшей поддержки, он стоял на четвереньках посреди огромного, созданного его же страхами, пространства и дрожал, как перепуганный кролик.
Отис, старший из близнецов, теперь переживал самое страшное воспоминание в своей жизни. В его сердце снова вспыхнула искра ненависти к брату, а это было лучшим способом уничтожить их обоих.
Но не дать шанса хотя бы одному из этих очаровательных мальчиков выжить - скучно. Поэтому она поиграет с ними. И победитель, так уж и быть, вернется в свой мир с одним из пленников. И с ней.
Иноода, рассеянно водя длинными тонкими пальцами по уродливой голове огромной черной крылатой твари, прозванной на Хале Гончей, посмотрела на двоих - мужчину и еще совсем юную девушку - у своих ног. Сейчас оба пребывали в липком забытьи, но как только придет срок, они сыграют свою роль.
Пока же действия спектакля раскручиваются вокруг другой парочки. И посмотреть за их мельтешением будет забавно.
-Второй акт, мои маленькие рыбки, - сказала Иноода, и кончик ее языка облизнул алые, как кровь, губы.