Орлова Татьяна Анатольевна : другие произведения.

Ангелы Мари Ч. I (продолжение)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кто такой Марк на самом деле? На что готова пойти Вера ради спасения души брата? На убийство, на подлог, на предательство? Какие тайны способно скрывать ее черное сердце ангела? Интрига раскручивается, память Марка не милосердна, она напоминает ему все чаще и чаще о прошлом, как же тесно связана она с тем, что сейчас происходит в его жизни. Вера проникает в замок Виатре, тот самый оплот ее собственной веры, что когда-то был ее собственностью. А Мари оживает в руках Марка, она становится той силой, в которой видны следы женской души, которая так мешает аду.

***

  
   В глаза ударил резкий свет. На самом деле он был не таким уж нестерпимым как ей показалось. Просто ее пробуждение сегодня было намного тяжелее чем накануне. Вера опять проснулась с сокрушительным похмельем. Руку жгла адская боль. Она так и произнесла это, - Адская боль, ха, адская, как верно подмечено, - вернее не произнесла, а прохрипела, даже ее связки на горле болели. - Это надо ж до такой степени стать человеком. - Она поднесла ладонь к горлу что бы согреть его. Получилось соединение больного с больным. Она посмотрела на свою ладонь. Рана была не только резаная и глубокая, но еще и рваная, зубы его оказались остры как отточенное, всегда готовое к бою лезвие.
   Она собралась с силами и приподнялась на локтях. Шторы были широко раскрыты, вот от куда происходил этот невыносимый дневной свет. На улице все было белым бело, снег который шел этим утром бел еще гуще, чем тот, что она принесла с собой два вечера назад.
   Вера снова упала на кровать. Ее светлые волосы разметались по белой в больших красных цветах простыне. Среди этих цветов на ее постельном белье были не так заметны высохшие пятна крови с ее ладони. Она уставилась в потолок. Идеально белый расчерченный на квадраты еле заметной старинной лепниной, он напомнил ей тюрьму. Комфортную и хорошо обставленную тюрьму, где арестанту вместо аперитива подают дорогие сладкие вина и угощают сигарами и трюфелями и даже иногда выпускают погулять. И все-таки как не крути, а все равно тюрьма, и ее бессмертие и ее крылья - тоже тюрьма.
   - Надо быть честной с самой собой. Надо быть честной. - Прошептала она в потолок закрыв глаза.
   - Ой, голова. - Схватившись за виски, она снова повалилась на живот. - Остаться бы здесь на кровати и здохнуть, жаль второй раз не получиться! - С минуту Вера просто лежала на животе накрывшись подушкой и пыталась вспомнить, ее занимал вопрос как она умудрилась проснуться среди ночи в кровати когда уснула она прямо на журнальном столики в гостиной. Помимо этого ей все не давала покоя жилка бьющаяся на виске. Она готова была вылететь, прорвать кожу и залить лицо и руки горящей сладковатой темно-красной струей. Тело стремилось разорваться на кусочки, руку ломило от боли. Но, хуже всего было от мыслей, которые лезли в голову одна за одной как муравьи на свою муравьиную кучу. В это утро они просто разрывали сознание Веры. Она б уничтожила свои мысли, будь они материальны, но не все может даваться так легко. Ночью все казалось намного легче, ночью не было такого слепящего света, ночью еще слишком отчетливо были слышны крики Филото, и слишком сшибающим был запах в ноздрях. - Что же я натворила, папочка! Что же я наделала! Как же я додумалась пойти на такое? - Вера замерла на кровати, она как будто пыталась расслышать свои слова сказанные в этой комнате несколько часов назад. - А теперь говори! Говори, я это заслужила!
   - Обмен должен быть равнозначным иначе он будет попросту иллюзорен, а потому разрушим.
   Он говорил это спиной двигаясь в темный угол комнаты медленными-медленными шагами. Вера даже не успела заметить в какое мгновенье он превратился в тень. Это произошло так быстро что она даже подойти к окну не успела что бы посмотреть куда он убежал. А потом навалилась невероятная тяжесть. Вера то думала что после всего этого не уснет этой ночью. Но тяжесть налила свинцом ее веки и еле дойдя до кровати она рухнула в нее забывая налету все вплоть до того кем была и кто она есть теперь. Ее сон без сновидений был мимолетным благословеньем, дарованным как краткий отдых в обмен на беспокойное бессмертие.
   - Выходит что все таки могла. - Когда слова оказались высказанными вслух как ни странно но пришло облегчение пришло облегчение. Уж какая есть такая есть, бежать от себя бессмысленно. Она еще раз приподнялась на локтях и посмотрела на зиму за окном, но только на этот раз ей было уже на много легче. - Ни пойду сегодня ни куда. Останусь дома, запрусь на все замки и буду просто смотреть на снег сидя на подоконнике. А когда снег пройдет и мне станет скучно закажу себе еды из ресторана и лучшего вина, но только ни куда ни выйду от сюда сегодня.
   Вера обхватила подушку руками, зарылась в нее с головой и некоторое время спустя снова заснула, даже сама не заметила как. Она проснулась когда стрелки часов уже давно перевалили за полудня.
  
   Если день начался паршиво с чего бы ему заканчиваться хорошо? С другой стороны справедливо и обратное утверждение, если вечер закончился как нельзя лучше с чего бы следующему утро быть омраченным грустными мыслями?! А вечер на кануне и в правду закончился как нельзя лучше. Разговор на который Марк вывел Мари еще ближе сблизил между собой молодых людей. Но у Марка были свои понятия о близости и приличиях. Поэтому ближе к полуночи когда Мари окончательно захмелела он отнес ее в спальню, помог раздеться, взбил подушку и укутав одеялом поцеловал на ночь в лоб, а сам отправился распаковывать утренние покупки среди которых был удобный полуторный сдутый матрас, в народе бытует такое его название как "спальное место для нагрянувших среди ночи гостей". И я надеюсь не обидеться он на меня, если скажу что с сарацинами и мусульманами ему когда-то было биться намного легче чем с этим изобретением двадцатого века.
   Не гнушаясь тем что находиться он в чужой квартире Марк, едва уложив Мари, закатав рукава принялся хозяйничать в хозяйской гостиной. Для начала он расчистил себе место для ночлега, то есть сдвинул диван к окну и раскидал посреди комнаты свою "переносную кровать".
   - А удобная вещь, хорошее изобретение, в хозяйстве всегда пригодиться. И чего бы ее раньше кому ни будь не придумать?! - Марк взглянул на свое сооружение. - Ну, вот, вроде бы устроился. Не хватает только подушки. Где же она? - Он поискал глазами последний пакет. - А, вот!
   Покончив с этой возней он, наконец, улегся на свою новую кровать, в ней оказалось очень даже уютно. Марк снял браслет и положил на пол возле себя. Он подложил руку под голову, и накрылся одеялом надеясь провести эту ночь без сновидений. Дрема накатила мгновенно, даже сам не успел заметить когда заснул. Проснулся он тихих щелчков. Марк открыл глаза. Мари сидела на корточках около его низенькой постели и перебирала бусины на четках.
   - С добрым утром! - Она вздрогнула и выронила браслет из рук.
   - Я думала ты спишь. Извини. - Она подняла браслет и надела ему на руку. - Просто хотела посмотреть.
   - Любопытная. - Марк приподнялся на локте и поводил носом. - А чем так пахнет?
   Девушка вытащила из-за своей спины поднос. - Я соорудила тебе омлет!
   - И это все мне?! - Он указал пальцем на огромную тарелку. - Ух, ты, мне давно уже ни кто не готовил завтрак. А омлет вообще ни кто ни когда ни делал! - Марк принялся уплетать свой омлет. - Налей себе кофе, позавтракай вместе со мной! - Мари прошла на кухню и через несколько минут вернулась назад неся в руках маленькую чашечку.
   - Черный кофе и жгучий красный перец. Угадал?
   - Угадал. Черный кофе и сладкая шкурка от перца чили. Ты давно живешь один?
   - Ты даже не представляешь себе насколько давно.
   - Что случилось с твоими родителями?
   - Они умерли. Много-много лет назад. Мама когда я был еще маленьким, я почти ее не помню, а отца убили когда я был подростком.
   - Убили? Так ты из, ну, как бы это сказать? Ты из неблагополучной семьи?
   - Не благополучной? - Марк мысленно рассмотрел это понятие со всех сторон. - Не благополучной. Нет, Мари, я бы так не сказал.
   - А как он погиб?
   - Тебе не кажется что такие вопросы задавать не очень-то и красиво, как ты считаешь? - Он посмотрел на нее исподлобья. - Вдруг меня это может ранить?
   - Да, может, - Мари кивнула головой. - Но моя бабушка всегда говорила что самые болезненные воспоминания нужно выводить на поверхность что бы разобраться в них.
   - И для чего в них разбираться?
   - Что бы они отпустили тебя. - Мари отвела глаза, дав тем самым понять что она учла его замечанье и расспрашивать больше ни о чем не будет. А Марк тем временем доел свой омлет и перешел к кофе.
   - Мне ты перца не положила. - Он сделал еще один глоток. - Его убили в Палестине.
   - В Палестине? А что он там делал?
   - Скажем так, боролся с несправедливостью. Или с тем, что тогда было принято называть несправедливостью.
   - И ты остался совсем один?
   - Ну, не совсем. Рядом со мной был человек, который по мере возможности заменял мне отца.
   - А что было потом?
   - Потом? - Марк чуть было не ляпнул: А потом меня самого убили! - А это важно.
   - Да!
   - И что твоя бабушка говорила на этот счет? "Надо осмыслить до конца весь прожитый путь?"
   - Нет, на этот счет она говорила, что когда у тебя кто-то остается на ночь нужно выспросить о нем как можно больше, что б понять с кем на самом деле имеешь дело.
   - Ммм! - С чувством промычал он, пережевывая последний кусок предложенного бутерброда. - Ну, тогда тебе надо выспросить все в двойне, ведь я у тебя провел уже две ночи.
   - Это немного другое. Но поскольку мне интересно, то я все равно спрошу, кем были твои родители?
   - А почему ты не спросишь кто я такой?
   - Потому что мы те, кем нас сделали наши родители и родители их родителей, а потом уж мы сами, как их продолжение.
   - Ты не поверишь! - Он сделал еще глоток. - Горячий! - Мари продолжала на него смотреть с искренним с любопытством, так обычно смотрят дети которые хоть и знают что существуют вопросы которые неприлично задавать взрослым, но все равно задают потому что любопытство сильнее всяких там приличий. - Они были аристократами!
   - Вообще-то ты прав, я не поверила.
   - Да? А почему?! - Он притворно удивился.
   - Потому что ты выглядишь как, ну, как, в общем как... Словом ты не выглядишь как граф или герцог, или барон. Ты выглядишь, то есть я хочу сказать ты хорошо выглядишь, просто ты держишься очень просто, без напыщенности и, - она покрутила пальцем в воздухе пытаясь подобрать нужное слово, - или как там еще принято говорить о людях из "общества".
   - Не беспокойся, Мари, я настоящий кабальеро и серебренные вилки из твоего столового набора воровать не буду!
   - Не смейся. Так ты и правда из аристократической семьи?
   - Хочешь верь, а хочешь нет, но это правда.
   - И кто же ты будешь?
   - Граф.
   - Граф. И у тебя, наверное, есть свой замок?
   - Уже нет.
   - Значит ты обедневший граф?
   - Нет, я нищий рыцарь.
   - Нищие рыцари такую одежду как ты себе позволить не могут. - Она намекнула ему на те покупки, которые были совершены на кануне, а точнее на те магазины в которых они были сделаны.
   - Ну, кое-что у меня все же осталось. Чистая совесть и доброе сердце!
   - Ты опять смеешься. Значит мои наблюдения верны и ты действительно ни чего не хочешь о себе рассказывать. Ладно, ну раз ты рыцарь, значит тебе нужна дама. Предлагаю выйти на улицу и поискать ее.
   - Хочешь прогуляться?
   - Очень, у тебя голова не болит?
   - У меня нет, а даже если бы и болела, то после твоего чудесного омлета все сразу бы прошло! Дашь мне время одеться или желаешь присутствовать при смене гардероба?
   Мари рассмеялась. - Так принято выражаться в графском семействе?
   - Да, у далеких предков нахватался. Лучше тебе все таки выйти, не хочу тебя смутить его минимумом.
  
   Парк был все такой же как и вчера. Тихий, белый, белый-белый, от падающего снега. С раннего утра все небо было затянуто тучами на сколько только хватало глаз. Они молча шли по парку, Мари держала его за руку и каждый кто просто видел их вдвоем мог бы подумать что это молодая семейная пара, которая наверное даже не встретила еще свою первую годовщину.
   - Расскажи мне о себе. Я провел у тебя уже две ночи, а знаю о тебе лишь то что ты готовишь чудный омлет.
   - Может за это время ты увидел достаточно что б меня узнать, может быть большего и не надо!
   - Постой. - Марк встал напротив Мари. - У тебя шарф соскользнул, вот здесь. - Он аккуратно подогнул одну половинку шарфа под другую, - А то еще простудишься.
   Он не смотрел на Мари, он просто поправлял шарф на ее шеи, но девушка знала что Марк ждет ее слов. - Много месяцев назад я рисовала цветы и облака.
   - Цветы? Ты говорила языком цветов?
   - Это они говорили. Я была только средством. Я всего лишь перекладывала на холст то что они желали сказать.
   - Покажешь мне свои картины?
   - Не могу. Все они в хранилище университета.
   - Это ты их туда отдала?
   - Те что не так любила отдала сама.
   - А те что любила больше всего?
   - Может принесешь мне кофе, как вчера? - Марк кивнул головой и оставив ее возле кованной скамейки быстрой походкой направился в сторону маленького кафе стоящего в середине парка. Марк ушел, а Мари присела на скамью и опустив глаза себе под ноги слишком отчетливо вспомнила расплывчатую картину как в ее комнату университетского общежития ворвалась Лика, ее, до этого момента ближайшая подруга. Мари тогда с трудом понимала что происходит, она не смогла бы объяснить почему в ее комнате перебиты все зеркала и стеклянные вазы. Лика ворвалась как раз в тот момент когда Мари кромсала на кусочки свою последнюю еще даже не дописанную картину. Белое полотно на котором одним черно-серым графитом было набросано изображение, расплылось красными пятнами. Лика завизжала от испуга и набросилась на подругу, помогли полученные от старшего брата занятия по самообороне. Она заломила ей руки за спину и заставила выпустить нож.
   На крики в женском крыле общежития сбежало несколько парней они то и помогли угомонить бешено отбивающуюся девчонку всю в крови, кричащую что-то бессвязное. Это было чуть меньше двух лет назад, перед рождеством, три месяца спустя после смерти Саюри. В тот же вечер Мари познакомилась с доктором Эштаном. Свое первое одинокое рождество она провела в безликой комнате четыре на пять метров, с белым потолком и белыми стенами. Ей ни хотелось ни чего вспоминать, но Эштан заставил ее и перед ее внутренним взором четко встали воспоминания как она режет вены на своих руках, а потом свои картины, уничтожая их как и себя, что бы после нее ни осталось ни каких следов, ни каких воспоминаний. Она еще кое что вспомнила, то что ни рассказала тогда своему психиатру и не расскажет ни кому. Она вспомнила искривившееся изображение в большем зеркала напротив стойки для мольберта, оно посыпалось осколками после того как Мари запустила в него склянку с фиолетовой краской. Изображение смялось и уродливая рожа с осклабленной пастью, что смотрела на нее с зеркала разорвалось на сотню мелких осколков, но стало только хуже. Отражение скользило по всем поверхностям на которые только мог упасть свет. Оно окружило ее со всех сторон, смыкалось кольцом, подходя все ближе и ближе. Тогда Мари уничтожила все поверхности с которых оно могло смотреть на нее. Она разбила все зеркала, уничтожила стеклянные вазы и даже идеально натянутые пленки на рамах для будущих картин. А потом она принялась за свои полотна. Она кромсала их не ведая усталости, потому что с каждого из них на нее смотрели лица ее демонов, и Мари точно знала они пришли за ней. Она не помнила в какой момент испугалась на столько что поняла от них ни куда ни скрыться и поднесла нож в своей руке, которым она до этого в клочья изрезала свои картины, к тонкому запястью. Она не помнила почему мысль о теплой крови потекшей по ее рукам для нее тогда показалась спасением. И она уже ни чувствовала звуков из вне и своего внутреннего голоса. Всего этого она не сказала доктору Эштану, потому что знала: ни кто ни верит в то что сумасшедшие говорят правду.
   От своего безумия Мари очнулась ближе к вечеру в палате психиатрической больницы. Официальное объяснение ее срыву звучало тогда так: высшая точка остро протекающей депрессии на фоне недавней смерти бабушки. И свои видения ее вернувшийся в свое нормальное состояние разум должен был истолковать как пик искривленного сознания стремящегося к саморазрушению. Но она то знала, что тот кого она видела в своем зеркале не плод ее воображения, не проекция своих страхов, он реален, и страх перед ним тоже реален. И Мари испугалась той мысли, что пыталась убить себя, думая что так сможет скрыться от его взгляда, потому что сейчас-то она понимала, стоит ей повторить эту попытку и она упадет прямо в пасть демонов ждущих ее в каждом темном углу комнаты, притаившихся в каждом зеркале. И она стала искать их, искать и вытаскивать на свет, не зная устали. Она знала что выводя на свет свои страхи она лишает их силы. И Мари снова начала рисовать, только картины ее теперь стали совсем иными, в них поблекли краски, да, но столько силы сколько выплескивала она тогда на свои полотна ни когда прежде не было в ней. Она ни даст им себя уничтожить. Пока будут жить ее картины они будут держать ее от безумия, охранять от демонов преследующих ее.
   Для своих сокурсников и учителей она стала художницей в одном порыве вырвавшейся из рядов профессионалов, превратившись в гениального мастера. Вдохновение - так предпочитали называть ее учителя безумие нахлынувшее на нее и поиски к спасенью от него. И ее картины попадали в выставочные залы и в хранилища университета, потому что как бы не очевидным было то, что девушка вполне пришла в себя и больше не представляет угрозы, но все же каждый знал что это может повториться и эти полотна так же как и предыдущие покроются шрамами и красными пятнами от крови.
   С тех пор прошло очень много времени. Почти год, даже больше, ее больше не пугали лица, увиденные мимолетом в зеркалах или днем среди улиц города. Она так и не стала обычной студенткой университета гуляющей с одногруппниками после занятий, отмечающей с ними праздники в баре и окончание очередной сессии. Мысль о том что жизнь может быть красива и беззаботна закончилась в то сентябрьское утро, когда поднявшись на четвертый этаж и вспомнила что счастье обрывается внезапно, без всякого предупреждения. Уже в двадцать лет она распрощалась с иллюзией о том что красивым людям жизнь в добавок к их красоте отмеряет и счастье. По жизни ее вело только одно стремление, писать, дать себе волю в своих картинах, и выплеснуть наружу свои чувства нащупывая в себе мужество перед теми кто забирает с собой ее любимых людей.
   Есть такая фраза: "демоны не дают мне покоя", когда кто-то говорит так принято считать что речь идет о бесах что скрываются в наших душах. Но у Мари все было не так, демоны, следящие за ней, не дающие ей покоя не были плодом ее фантазии, они были реальны, и она знала об этом. Она знала о том что они живут среди людей, притворяются ими. Ходят среди них, следят за каждым шагом, находясь поблизости в человеческом обличье. И только когда им надо принимают свой настоящий облик. И в этом облике они приходили к ней, не скрывая себя за человеческим обличьем, желая довести до конца свое дело и заставить ее еще раз поверить в то, что теплая кровь из ее вен будет спасением для нее.
   Марк остановился в паре метров от нее, Мари глубоко погрузилась в свои мысли, не сводя глаз с одной точки на снегу она не замечала его присутствия. Медленным шагом он подошел к скамейке, Мари подняла на него глаза, не сразу сообразив где находиться, слишком далеко она ушла в своих воспоминаньях.
   - Я бы лучше взял тебе глинтвейна с мандаринами и корицей, но был только кофе.
   - Я задумалась.
   - Я вижу. - Он присел рядом с ней, отпил глоток. - Почему ты сейчас не рисуешь, тебе больше нечего сказать?
   - Может быть и есть, но мои краски поблекли, вокруг меня слишком много мерклых цветов, черное и белое. А это не вдохновляет.
   - Я могу убрать все лишнее, что бы черное и белое не мешало видеть тебе твои цвета? - Марк поднялся со скамейки, перешел дорогу и присев на одно колено стряхнул снег с лежащих под ним заледеневших листьев. Они были красные, желтые, оранжевые, похожие на букет осенних цветов. - Смотри. Они не пожухли и не потемнели. Для тебя. Краски. - Он протянул ей охапку листьев. - В самый раз для той кто любит рисовать цветы.
   - Я отвыкла от красок. Я убедилась в том что все яркие цвета лишние в палитре, только серыми черными и темно-синими по настоящему можно выразить эмоции.
   - Может быть тебе этих красок тебе достаточно что бы видеть больше чем остальным, большего и не надо?! Пошли?
   - Куда?
   - В твоем городе полно мест которые стоит посмотреть.
   - Ты и раньше был здесь, и может знаешь их не хуже меня.
   - Я хочу пройти по твоей Праги. Покажи мне то место где тебе лучше всего. Есть такое место?
   - Есть. Они есть по обеим берегам Влтавы. Там где стоит Карлов университет и маленький фонтанчик, есть на холме Вышеграда, есть в Йозефов. - Мари пожала плечами. - Только сложность в том что в старой Праге почти невозможно найти не тронутое туристами место. Пока одна туристическая толпа прокладывает себе путь через проездную арку Пороховой башни из Нового места в Старое другая изучает Малую страну и Пражский град, для того что бы затем переместиться в Градчане и любоваться его дворцами.
   - И что же остается тем кто не хочет дворцов, а ищет уединения?
   - Спуститься в один из Пражских пивных баров и влив в себя по литру каждого напитка заснуть за его стойкой!
   Марк ни чего не ответил, только рассмеялся на это, а Мари продолжила. - На той стороне моста есть одно место, не то что бы по нему не прошлись туристические волны, просто само оно настолько пропитаны нерастраченной за многие века энергией этого города, что любой кто попадает туда уже становиться его частью. Как кирпич в кладке дома, положи его на раствор и окружи другими такими же кирпичами и вот он уже часть дома. Высокого прочного красивого дома с шестью чертями на фасаде.
   - Фасад с чертями?! - Усмехнулся он. - Разве есть такой?
   - Есть.
   - Покажи мне, где это?
   - Там где история и прошлая жизнь отделена от времени рекой.
   - Ты специально так говоришь что бы меня запутать! Пошли, этот парк себя исчерпал, после всего того что мне пообещала я хочу исходить всю старую Прагу вдоль и поперек, но только с тобой! - Марк встал со скамейки и потянул на себя Мари. - Пошли, жизнь такая большая и интересная, не стоит транжирить ее часы на бесполезные раздумья. Куда мы пойдем.
   - Готов перейти реку?
   - Готов!
   - Хорошо, тогда слушай. По ту сторону Карлова моста, где возле каменной лестницы, что уходит вниз, ближе к реке стоит на страже рыцарь Брунсвик. Если спуститься ниже, оставив рыцаря за спиной можно дойти до того места где дома отражаются в воде во весь рост. Там лежит остров Кампа, от Малой страны его отделяет один из рукавов Влтавы, эту речку издавна называют Чертовка. А домам что отражаются в ней более четырехсот лет и если к нам не придет еще одно разрушительное наводнение они простоят еще столько же. Там-то и стоит дом с шестью чертями.
   - А почему их шесть?
   - Вообще-то их было семь, просто художник, который по старой легенде расписывал стены того дома не стал рисовать седьмого черта, объяснил это тем что седьмой черт живет в этом доме, его хозяйка прославившаяся своим дурным характером!
   - А ты в это веришь?
   - Я? Нет! Просто так же легенда говорит что она была прачкой и полоскала белье как раз в этой речке, в честь нее то ее и назвали Чертовкой. И вряд ли у прачки было достаточно денег на то что бы выстроить свой собственный дом, тем более расписать его.
   - Кормишь меня местными байками?
   - Ну, да, у нас их много! - Она взяла его за руку и повела за собой.
   Они дошли до Староместской башни, стоящей на карауле возле Карлова моста. Мари прошла вперед и не сразу сообразила что Марк отстал от нее. Она обернулась и увидела что он задрав голову пытается разглядеть что-то что привлекло его внимание на верхушке башни.
   - Что это? - Указал он ей кивком головы.
   - Где?
   - Да вон там, погляди! - Он поднял вверх руку.
   Мари задрала голову. - Я ни чего не вижу.
   - Там какие-то знаки.
   - Это старинные надписи. Ни кто не знает что они означают и даже на каком языке они написаны, но говорят это заклинания против злых духов.
   - Против злых духов? - Удивился Марк.
   - Да.
   - Видимо у кого то были серьезные причины что бы их опасаться.
   - Очень может быть, ее построили в конце четырнадцатого века, тогда наверное в Праге было особенное засилье чертей! А про Карлов мост говорят что его архитектор заключил сделку с дьяволом. Он просил долголетия для своего творенья, что бы его мост простоял здесь века, и в обмен обещал отдать ему душу первого живого существа кто ступит на него.
   - Помогло?
   - Как видишь. Мост и по сей день стоит здесь и никакие наводнения ему не страшны. Раньше здесь проводились рыцарские турниры и ярмарки, а сейчас в любое время суток по нему передвигаются толпы туристов. На нем даже ночью не протолкнуться.
   - Они наверное вас страшно достали. - Поинтересовался Марк.
   - Кто? Туристы? Да мы к ним давно уже привыкли. Если уж на то пошло, то Прага не похожа ни на один город мира, пусть на него смотрят. Я знаю точно кто бы не приехал сюда, хоть на день, ни когда уже не сможет забыть этот город. Его разнесли на миллион осколков по разным странам мира, он остался в сердцах людей ходивших по ее улицам.
   - А что еще про него говорят?
   - Говорят что поцелуй на Карловом мосту ведет к долгой и счастливой жизни. - Марк посмотрел на Мари, которая в этот момент глядела куда-то вдаль и в эту секунду ему страшно захотелось проверить правду ли говорят про него люди.
   Мари прошла дальше, и Марк двинулся вслед за ней взяв за руку что бы она не потерялась в такой толкучке, да еще и под падающем снегом, который как нарочно повалил со страшной силой стоило им только пройти Староместскую башню и ступить на мост. - Почему возле него толпиться столько народа? - Он мотнул головой в сторону серой фигуры одетой в складки каменного плаща.
   - Это Ян Непомуцкий. Он был личным исповедником королевы и вот однажды по приказу короля он был убит.
   - За что?
   - Истинную причину никто не знает. Одни говорят что он отказался выдать тайну исповеди, другие намекают на дворцовые заговоры.
   - А что эта тайна была такой тяжелой?
   - Не знаю, может она завела с кем-то шашни! - Улыбнулась Мари, а затем продолжила. - Проповедника убили, а тело сбросили с Карлова моста. Теперь он стоит здесь, он знаменитость, а про секреты короля и королевы уже давно все забыли.
   - А почему они все... - начал было Марк, но Мари только взяла его за руку и со смехом оттащила от туристической публики скопившейся возле каменной скульптуры.
   Древний город, с права готика, с лева готика, под ногами брусчатка, это очень старая брусчатка. И все это старый-старый город, на окраинах Прага вполне оживлена и современна, но старый-то город мы и любим больше всего, потому что там живет настоящий пражский воздух пропитанный готикой, запахом кофе и пива. Ты проходишь под проездной аркой шестидесятиметровой темной Пороховой башни, одной из восьми или тринадцати что стояли когда-то в городской стене окружающий Старый город. Идешь по Карловой улице, сунув руки в карманы, поворачиваешь голову и как на рисунок из детской волшебной книжки смотришь на расписанные стены дома, построенного здесь шесть веков назад. Вытряхаешь из слегка помятой пачки Моры длинную коричневую сигарету и приложив ее к губам вдыхаешь табачный дым. Не по тому что курить это часть ежедневной привычки, просто сейчас это способ уйти в этот город, остаться одной на оживленной узенькой улочке. Ты идешь дальше продолжая держать сигарету в руках, она тлеет все сильнее и сильнее, покрываясь волнами и превращаясь в серую пыль. И ты идешь дальше, потому что сегодня у тебя есть свой путь. Ты идешь к Староместской площади, наступая носком правой ноги на красный крест в ее брусчатке, на этом месте когда-то казнили людей. Обходишь подальше группы туристов, которые вечно крутятся на ней. И тут до края твоего левого уха доносится мелодичные звуки механического Орлоя. Прислушиваешься, потому что играет он очень тихо и в тот момент когда пол площади сбегаются на его звуки посмотреть на марш двенадцати апостолов быстрой походкой пересекаешь Староместскую площадь, вот ты уже на Тыне, перед собором Девы Марии, самым замечательным собором, потому что четкость и простота его потемневших от времени игл волнует тебя сейчас сильнее всего, своей строгостью, стариной, мудростью, святостью.
   Идешь по Карловой улице и понимаешь что это замечательно, замечательно не то что по этим же улицам, мимо этих же зданий проходили Ян Гус, Кеплер или исповедник королевы, а по тому что по ним ходили простые люди много веков назад. Они сотворили свою Прагу такой что больше ни с одним другим городом мира не спутаешь его атмосферу, ощущение от его улиц, от его зданий и старых башен.
  
   Вера оторвала голову от подушки. Сон пошел ей на пользу, ей было уже не так плохо, она заказала себе ужин в ближайшем ресторанчике найдя телефон в справочнике. Она бродила весь оставшийся день по своей пустой квартире, выкурила сигару устроившись поудобней на широком подоконнике в спальне, глядя на падающий снег за окном. Очень скоро она и сама поняла чего она ждет. Вера своим шестым женским чутьем, заложенным в нее поколениями людей веривших в то что силы природы живы и жизнь постоянно дает нам свои знаки поняла что весь этот день она просто ждала. Она ждала наступления сумерек, Вера знала что с темнотой, которая упадет на город всего через несколько часов к ней в комнату придет он. Она сама позвала Беса и это была ни минутная слабость как ей сначала показалось. Просто она ждала этого, она ждала возможности что бы воспользовавшись любыми средствами, любыми силами найти брата.
   Он пришел когда за окном еще только начинало темнеть и небо над Прагой заполнилось лилово-розовыми оттенками сумерек. Пришел как всегда незаметно, тенью проскользнув за окно ее комнаты. Вера так и сидела на своей не заправленной кровати в ночной пижаме, подогнув под себя ноги.
   - Здравствуй малышка! - У своего левого уха она услышала тихий шепот.
   - Я знала что ты придешь. - Так же тихо, не открывая глаз ответила она.
   - Тебе пора собираться в дорогу, милая! У тебя очень много дел!
   - Я ведь смогу разорвать договор с тобой в любую минуту?!
   - Да, в любую, вопрос, захочешь ли ты это делать. - Он так и продолжал сидеть на корточках рядом с ней на белом в красных маках одеяле и тихо шептать в ухо. Если бы Вера была человеком и ей не были бы открыты тайны неведомого она подумала бы что этот диалог видеться в ее голове и что позади нее ни кого нет. Так собственно думают многие люди когда им в голову приходят странные мысли, чужие мысли, словно продиктованные кем-то другим, вот так же тихо-тихо, в самое ухо.
   А снег все падал и падал, и жителям города казалось будто раньше своего времени в Прагу пришло Рождество.
   - Повернись ко мне, Вера. - Она зашевелилась и медленно обернулась к нему всем телом. Бес немного попятился назад и присел на краешке кровати. - Вот так, хорошо. Если бы я сказал тебе что надо уехать как можно скорее когда бы ты смогла это сделать?
   - Когда? - Вера повернула голову, посмотрела в окно и не оборачиваясь к нему произнесла, - еде до того как перестанет падать снег.
   - Тогда тебе стоит торопиться.
   - Мы куда-то спешим?
   - Мы нет. А вот для Филото каждый миг - мученье.
   - Куда ты хочешь что бы я поехала? - Вера снова смотрела на снег за окном. И Бес слегка приподнявшись на вытянутых руках приблизил свою мордочку к ее ухо и тихо прошептал. - Под небо Франции. К твоему дому.
   Дом. Это слово сладким эхом отзывается почти в каждом человеке кто его произносит. Особенно если этот дом твоего детства. Особенно если это средневековый замок стоящий на холме. Если он уноситься ввысь мощными оборонительными башнями и ждет когда его хозяйка снова вернется к нему.
   - И что мне там нужно сделать? - Наконец она повернулась к нему. Зеленые глаза Беса неземным светом мерцали в темноте. Она в сотый раз подумала о том, как легко утонуть в этом колдовском мареве его глаз, погружаясь в молочно белый туман, клубящейся в них, скрывающий в своей глубине серебряные искорки света.
   - Не сделать, а взять. Я скажу тебе, - он сделал паузу, - сейчас, потому что там ты обойдешься без моих советов.
   - Кто ты? Какие у тебя цели здесь?
   - Ты что не узнала старого "друга"? Я Бес, а мои цели ведомы только мне одному.
   - Так то же ты такой, Бес?
   - Ты знаешь меня столько веков и все еще не уразумела кто я? Я - проводник. А для тебя я "путевая звезда", если тебе конечно не доставляет слушать вопли Филото каждую ночь!
   - Хорошо. Ни хочешь говорить что тебе здесь надо, ни говори. Только тогда давай перейдем сразу к делу, без прелюдий, а потом ты уберешься, и вернешься только тогда когда я вернусь назад, в Прагу.
   - Тогда раз ты так решительно настроена слушай и запоминай!
  
   Стоило только ему уйти, и откуда только взялось столько энергии, как вокруг нее все завертелось-закружилось. Зубная щетка, нижнее белье на вечер и на утро, сапоги на платформе пониже и потише, свитер по темнее, джинсы неприметнее. Украшениям в ее сумке тоже места не найдется, только медальон брата она повесила на шею и застегнула косую молнию на темно-лиловом джемпере. Всего-то тридцать минут сборов, а в дорожную сумку уже было уложено все необходимое, наверное этого она и ждала весь вечер, для этого и просидела весь день затворницей. Для того что бы дождаться ЕГО, а затем бросив все, бросив все свои планы, все свои замыслы сломя голову понестись в самый разгар воскресного вечера за черту города, туда где несколько раз в день с взлетно-посадочной полосы уносятся в небо серебристо-белые самолеты.
   В последний момент Вера сообразила что ее желаниям могут не соответствовать некоторые обстоятельства. Она схватилась за телефонный справочник. Ей повезло, еще оставалось несколько посадочных мест на поздний рейс двадцать два ноль-ноль Прага-Рузине - Кельн-Бонн. На прощанье Бес бросил ей что ни плохо бы ей принять меры безопасности и отказаться от прямого рейса. Что ж, это ей даже понравилось, рейс Прага-Рузине - Кельн-Бонн был не так уж и долог. Рейс Германия - Франция был на много дольше, на многие мили лет назад знакомых мест, имен и запахов.
   Надо сказать что предыдущем утром она занималась не только тем что приводила себя в порядок и опустошала чужой счет, Вера успела решить несколько практических задач, без которых, к сожаленью или к счастью невозможно существовать в современном мире. Свернув со старинных улиц центра города, пристанища респектабельных отелей и магазинов, она выехала на набережную, а там повернув к мосту, перемахнув через Влтаву оказалась в другой части Праги. Она проехала еще несколько кварталов и свернула на улочку, в которую свято верила еще с прошлого пребывания в этом красивом городе. И Вера в своих ожиданиях не обманулась. Припарковав джип у одного из неприметных домов она поднялась в квартиру на третьем этаже и пробыв там какое-то время, за которое успеет проявиться и высохнуть фотография три на четыре вышла из подъезда с новым паспортом в кармане. Теперь она была гражданка Португалии по имени Рояна Лирбо, двадцати пяти лет от роду. И сейчас та поездка сослужила ей хорошую службу.
   Черные цифры электронных Тиссот у нее на запястье показывали сорок минут одиннадцатого. Вера летела вторым классом авиакомпании "Люфт Ганза" поднимаясь в ночное небо все выше и выше, унося себя в невесомость за черту турбулентности. Заказывая билет она сама попросила место потише, ей хотелось подняться в воздух с ощущением того что вокруг нее ни кого нет и на вопрос стюардессы не нужно ли ей чего коротко обозначила свои требования на несколько часов перелета. - Что б меня никто ни трогал!
   Темный коридор с покатыми боками, мягкий желтый свет редких светильников слабо горящих вдалеке салона рождал в ней удивительное чувство. Отрешенность. Она летела среди сотни людей и все равно рядом с ней в этот момент ни кого не было. Она настолько отключилась от всего что никто даже не догадывается что она здесь.
   Вера сидела при выключенном свете, в синем полумраке спящего салона, она взглянула на небо из-за стекла овального иллюминатора. Бело-серые взбитые облака под брюхом самолета показались ей такими же беззащитными как спящие дети.
   - Спокойной ночи, маленькие боги. - Еле слышно прошептала она им.
   Почти напротив нее висел бело-желтый месяц с легким намеком на очертание полной луны, в которую он скоро переродиться. В темно-серой тени слабо-слабо была видна ее вторая половинка. Вера прикрыла глаза, она подумала о том куда едет. Ее вторая половинка вот так же была прикрыта тенью и только она знала о том что она существует. Ночной полет укачал девушку, она быстро погрузилась в сон.
   Летняя ночь, мягкая трава под ногами. Ветер который стелиться по самой земле. Вера поднялась выше по холму, но то что она увидела вовсе не было похоже на дивный сон. На холме стоял человек и прямо на него неслась огромная комета с длинным рыжим языком. Она еще пока высоко в небе, но уже через несколько минут она настигнет его. А человек стоит на месте, он не пытается бежать. Быстрым шагом она направилась к нему и хоть он стоял к ней спиной она сразу же узнала его, а узнав понеслась во весь опор. И уже не думала о том что это сон, а не реальность, что бежит она по зеленой траве когда должен лежать снег. Комета приблизилась и Вера ускорила шаг. Она успела в последнюю секунду встав между ним и огнем.
   - Проснись! Нереально!
  

***

   Наступил вечер и для них двоих он был ни чуть не хуже чем предыдущий. Марк и Мари говорили, говорили много, молчали, молчали так как могут молчать только два человека которым есть что сказать, и это не будет пустой болтовней. Наконец оба они устали, стрелки на часах уже двигались к полуночи и пора было ложиться спать. Мари сидела в пижаме в своей большей кровати, она позвала Марка и попросила посидеть рядом с ней пока она не заснет. Они еще о чем-то говорили, наконец ее веки сомкнулись и отвечать на вопросы ей больше не хотелось. Марк тихо встал и отправился к своей постели. Как и накануне он наполнил воздухом свой матрац и устроившись на нем поудобней снял браслет с левого запястья и положил на пол возле себя.
   А, ладно, еще и не на таком спал. - Он взбил подушку и закутался в одеяло, надеясь провести и эту ночь без сновидений. Но сон не шел к нему. Он закинул руки за голову закрыл глаза и позвал. - Вера! Вера, где ты! Почему ты ни хочешь говорить со мной?! - Но Вера продолжала хранить молчанье.
   Марк помучался пол ночи и наконец, отчаявшись заснуть открыл глаза и приподнялся на локтях. В первую секунду ему хотелось провести ладонью по шершавой простыне и найти рядом с собой Мари, но рука упал на кровать, Мари рядом не оказалось.
   - Ну да, я же сегодня ночую на "почетном месте". - Он слез, а вернее сказать сполз, учитывая его высоту в тридцать сантиметров. - Не кровать, а татами какой-то! - Он дотронулся ладонью до пушистого ковра. Он пол вечера просидел на этом ковре и даже не заметил насколько он пушистый, мягкий, от него шел запах молодой еще не запыленной травы. Между пальцами проскальзывали упругие высокие ворсинки. Марк покрутил головой, но ни чего разглядеть не смог, вокруг была одна сплошная темнота.
   - Если я не ошибаюсь где-то тут на соседней стенке была бра. Как бы только мне тут все не переколотить пока я вспоминаю где же она все таки висела.
   Он приподнялся собираясь встать и тут над головой, словно свет звезды над головой зажегся тонкий лучик. Как ни странно этот струящийся желтовато-блеклый свет тут же рассеял окружающий его мрак. Марк задрал голову, пытаясь понять, откуда же идет этот свет, да нет, выходит что это и была звезда. Вслед за ней появилась вторая, третья, четвертая, тридцатая, небо зажигало звезды. Теперь они освещали не только маленькую полянку вокруг него, звезды сияли в высоком темно-синем небе на мили вокруг. Как это было красиво! Завораживающие зрелище, чарующее своей бесконечной синевой плывущей в сиянии звезд и где-то там, в низу затихший мир. Ни звука, ни скрежета, ни одна травинка лишний раз не шевельнется.
   Под ногами стелилась мягкая росистая трава. Свежий ночной ветер обдувал тело, стояло лето, теплая летняя ночь. По одну сторону от долины виднелись зубчатые стены и башенки замка, по другую высились иглы костела. В нем служили заутреннюю, хотя нет, он пригляделся, эта не служба шла. В костеле раздавались высокие голоса хора, они долетали до внутренних сводов собора. Они сплетались в хрустальную нить, вьющую свой дивный небывалый узор и оттолкнувшись от потолка летели вниз, рассыпаясь пронзительными искрами созвучного разноголосая, то высоких то низких нот.
   В соборе венчали утреннюю свадьбу. Свадебный хор славил новобрачных. Колокола распевали на все голоса, стремясь разнести эту радостную весть по долине. Марк вскарабкался повыше по холму, от туда прекрасно была видна вся долина.
   Я уже видел эту церковь, - воспоминание выплыло из глубин памяти как восторженное и щемящее чувство при виде старой любимой рождественской игрушки из детства. - Я уже был там когда-то. - Он прищурился, пытаясь получше разглядеть что же там происходит
   Костел заливало утреннее солнца. Свет играл в цветных витражах остроконечных готических окон. И запах свежих цветов разносился по долине, вслед за звучными голосами колоколов. Но откуда же взялся утренний луч солнца освещающий костел среди ночи? Такое может быть только во сне.
   Марк стоял обдуваемым теплым ветром, пытаясь разглядеть новобрачных. Белые судебные гирлянды, красный ковер из лепестков роз и лаванды под ногами, фигуры жившие на витражах - все это было ему уже знакомо. И была знакома невеста. Он с наслаждением вдыхал знакомый запах, который принес ветер - запах цветов вплетенных в каштановые волосы и голос, ее голос словно серебряный колокольчик. Марк поднимался все выше и выше. Теперь он мог видеть молодых. Но смотрел он на невесту, только на невесту, в чьи волны шелковых волос был вплетен жемчуг и маленькие соцветия маргариток. Ее тонкие пальцы, лежащие на ладони жениха убраны тяжелыми перстнями, отливающими всеми красками брильянтами, рубинами и сапфирами.
   А что же жених? Высокий, красивый, статный, он был самым завидным женихом средь именитых рыцарей этих земель. Невеста светилась счастьем когда смотрела в его остекленевшие глаза. Она улыбалась счастливой улыбкой когда вкладывала свою маленькую ладонь в его ледяную землистую руку. Золотистый свет звезд упал на гремевший славой по всей Англии герб на посеребренных латах и Марк увидел Аквинсийского льва.
   Ветер не раздувал волосы жениха, в его ноздри не ударял пьянящий запах цветов, исходивший от волос его молодой жены, в глазах не светилась жизнь. Марк смотрел на свое ожившее каменное изваяние, поднявшееся из холодного могильного склепа.
   - Это не правда, это не должно быть правдой! Это должна была быть моя свадьба, моя! Она была моей невестой! - Он стоял на холме обдуваемый всеми ветрами и орал во всю глотку. Ласковый южный ветерок сменился на холодный северный ветер. Он налетал порывами, он принесся со стороны далекого замка, как будто улавливая перемену настроения в этой летней ночи. Ветер холодил тело, леденил душу, замораживая сознание человека стоящего на холме.
   - Это не должно быть правдой, все это не реально! - Он тщетно кричал своему каменному двойнику, тот его все равно не слышал. - Ты умер! Умер! Ты гниешь в сырой земле уже много веков! - Но даже гости не слышали его, они радовались за молодых, поздравляли их и не замечали что рядом с невестой вместо живого человека ледяной серый камень.
   - Ты мертв! Мертв! Ты живой труп! Ты не можешь дышать! Ты не можешь жить!
   В горле пересохло. От ветра на глазах выступили слезы. Он закинул голову в надежде докричаться до слепого неба, допускающего такое, но небо хранило свое молчанье. Марк проклинал его за эту слепоту. - Нет! Нет, Господи, нет! Не отдавай ее ему, не отдавай!
   Свадебная процессия удалялась от церкви и до Марка долетали обрывки мелодий и их радостный смех. И тут, наконец, небо услышало его. Звездный дождь обрушился на него потоком света, срываемых, порывами ветра звезд с небес. Он закрыл лицо руками, пытаясь защититься от их острых краев. Но они все равно, падая, ранили, оставляли кровавые следы на теле, тонкие длинные порезы, словно нанесенные лезвием острой отточенной бритвы.
   Не было других эмоций, только ужас и отчаянный крик страха за ту кто ушел по дороги от церкви положив свою ладонь в холодную ладонь мужа. - Небо не венчает мертвецов! - Но его ни кто ни услышал, свадебная процессия шла своим ходом.
   Марк упал на колени, закрыв лицо руками, обдуваемый всеми злыми холодными ветрами этого мира. В этот момент он счел бы за счастье услышать раскат грома, зная что за ним придет молния что бы поразить его на месте. Но его виденья продолжали преследовать Марка во снах, вырывая из глубин памяти его далекое прошлое, преломляя его в самых диких оттенках.
   Звезды падали с неба, жгли, ранили кожу. Он кричал, кричал так громко что казалось небо должно было упасть на землю. Зажав голову руками он кричал небу о том что бы оно прекратило его существование здесь и сейчас. После всего того что он увидел это будет последний и лучший удар в его отчаянной жизни. Небо отобрало у него все, голубое небо, белые звезды над головой, походы, битвы, золото ее волос, жизнь. И теперь в его власти было восстановить справедливость и дать ему забвенье.
   - Он же мертвец, мертвец! Я же мертвец, милая! Нельзя любить камень!
   Небо из синего стало черным, оно сбросило с себя звезды. Все они легли под ноги Марка, так и не умертвив его. Его и без того убило зрелище которое он увидел под холмом, возле празднично убранной церкви - его невеста венчается с каменным трупом, бывшим когда-то рыцарем Марком Аквентийским. В небе осталась горящей только одна звезда. Сначала она казалась крошечной оранжевой точкой среди прочих. Но звезд на небе становилась все меньше, а она росла, и вот уже стала похожа на огненно-рыжую комету, летящую на огромной скорости к нему. Вот она уже обожгла его дыханьем своим жаром. Ее огонь скоро опалит его брови и ресницы, на нее уже больно смотреть.
   - Ты меня наконец услышал! - Марк не сходя с места смотрел на несущуюся на него комету, он ждал ее.
   - Марк! Проснись! - сквозь темноту прорвался голос Веры.- Проснись! Нереально!
   Поздно, огненный шар уже слишком близко, еще секунда и он закрутит Марка в своих цепких объятьях. Бешеный свет в глаза и жар, иссушающий легкие, и крик позади него. Ее руки оттолкнули Марка, она встала между ним и огненным жаром. Он упал на землю и увидел как ее волосы разметал ветер пришедший с огненным шаром и ее тело охватила рыжая огненная смерть.
   Несколько бесконечно длинных секунд его дыханье не принадлежало ему. Шар несся в самые глубины земли, унося их с собой. И где-то на дне бездонного черного котлована его свет растворился, распался в одно мгновенье. Разлетелся рыжими искрами, погрузив его тело в невесомость и глубокую темную тишину.
   Прошло время, минуты, секунды, а может и часы дыханье вновь вернулось. Марк почувствовал необычайную легкость во всем теле, он парил в невесомости. А позади него был еще кто-то.
   Он почувствовал теплое дыханье, согревающее спину. Дыханье поднялось выше и теперь оно согревало шею. Марк прикрыл веки, наслаждаясь его прохладой. Ему не надо было думать, он и так знал кто стоит позади него.
   Вслед за дыханьем он ощутил прикосновение. Чьи-то нежные руки провели по его плечам, по спине. Дыханье вновь заблудилось в его волосах. И наконец из-за спины вышла светловолосая женщина. - Мы с тобой немного разминулись, верно, Марк!?
   - Да, немного, - перед ним стояла Вера, такая какой она может быть только во сне, в легком струящемся платье и мерцающей звездной пылью в волосах. Он не ждал ее сейчас, не о ней думал, но грезы невозможно вызвать в жизнь, снам невозможно обернуть в плотскую силу. Это была Вера, та которую он видел, чувствовал, та, которой он верил многие века проведя их рядом с ней.
   - Ты совсем замерз, - она приложила ладони к его щекам, - это тебя согреет. - Тепло разлилось по телу до кончиков пальцев.
   - Я звал тебя...
   - Тччч...
   - Ты не отзывалась.
   - Я была не далеко, я видела что ты рядом с Мари, что ей ни что не угрожает, я не стала мешать. - Вера улыбалась, она была рада увидеть его пусть даже во сне. Она взяла его руку и вложила в ладонь маленький, гладкий на ощупь круглый предмет. Это было ее кольцо, Марк часто видел его у нее на пальце.
   - Возьми, пусть оно пока храниться у тебя. Это волшебное кольцо, оно охраняет его владельца. А когда тебе больше не будет нужно, отдашь его ей. Когда тебя не будет рядом это защитит Мари от демонов ночи. - Она подтянулась на цыпочках, а вернее сказать оттолкнулась от невесомости и поцеловала его в висок. Шелк ее одежд взвился, обвивая ее тело упругими складками. - До скорой встречи. - Она вновь протянула к нему ладони и проведя ими по его щекам приблизилась к нему и коснулась на прощанье губ.
   Марк открыл глаза. Вдох. Выдох. Еще один вдох. Первые несколько секунд он пытался понять где находится, постепенно сознание начало возвращаться к нему.
   Он приподнялся на своем матраце. В руку впилось что-то острое, он разжал ладонь. На ней лежало кольцо белого метала. Он поднял его над головой, разглядывая прозрачный камень. Он мерцал, переливаясь разноцветными гранями под светом звезд и казалось, что минерал собирает в себя их сиянье. - Звезды ранят они же и защищают.
   Марк вспомнил долину из своего сна и синее звездное небо над головой и костел. Найти его, прийти туда и развеять реальность страшного сна так прочно впившуюся в его сознание. В этом он сейчас нуждался больше всего. Но кто посылает ему такие сны, кто завет его? Зачем это нужно? На эти вопросы он ответа найти не мог.
   Марк встал со своей кровати, открыл шкаф и достал свою одежду. Джемпер и джинсы легли на смятую постель. Но сначала согреться. Марк прикрыл за собой дверь и открыл душевой кран. Теплая вода полилась на плечи, попадая в глаза, забираясь в волосы, пенясь под ногами маленькими пенистыми барашками. Немного времени ушло на то что бы позавтракать и высушить отросшие до плеч волосы .
   Когда он наконец, собрался на улице уже светало. Над крышей соседнего дома поднималось ярко алое солнце, перекидывавшееся оранжевыми всполохами. Несколько минут оно будило своими лучами спящих людей через воздушные, приправленные тяжелой тафтой занавески их спален, но еще не успело набрать полную силу. Появилось и тут же скрылось за затянувшей его коричневой зимней дымкой. Небо снова стало пасмурным.
   Марк уже стоял в прихожей, натягивая на себя ботинки и уже собираясь уходить, но в последнюю минуту его что-то остановило. Ему очень захотелось сделать кое-что напоследок. Он открыл дверь спальни, за которой тихим сном спала Мари. Несколько минут он просто стоял и смотрел на нее.
   Он присел у кровати, положив голову на сложенные руки, она все равно его не услышит. Ему очень захотелось посмотреть на нее вот такую, перед тем, как он выйдет из ее квартиры и закроет за собой дверь. Посмотреть так, что бы закрыть ее непроницаемым куполом своей защиты во всего дурного и черного. Мари дышала ровным тихим сном. Ее не мучили ночные кошмары. Она, конечно, проснется к тому времени как он вернется назад. Конечно, ее первой мыслью будет - Он ушел на совсем, - может быть, но только одной ей дарованным внутренним чувством одно она будет точно знать - он всегда будет к ней возвращаться.
  
   Марк вышел на улицу, которая уже жила своей будничной жизнью. Мелкие редкие снежинки кружились в морозном воздухе и падали на лицо, открывались загороженные жалюзи витрин магазинов, по улицам сновали автобусы, подбирая и унося с остановки на работу спешащих полусонных горожан. От пятничной метели не осталось и следа, но снег и не думал таять. Даже субботний туман, который чуть было не разуверил жителей Праги что пришла зима, не в силах был отменить зимнее настроение.
   По большему счету Марк понятия не имел куда но идет. Он перешел улицу и посмотрел на четвертый этаж серого дома, где в окне ее спальни блестел на стекле вырвавшийся лучик солнца.
   Север, запад, юг или восток? Куда? Куда ноги несут, куда ветер дует. А ветер дул вовсе не в сторону местных достопримечательностей городской средневековой старины. Не к Карловому мосту, украшенному статуями святых, не к чумной колонне и не к одному из сказочных пражских костелов. Утренний понедельничный ветер дул, разметая маленькие хлопья снега под ногами, в сторону маленьких улочек и закоулков. Что меня там ждет? Может быть ничего, просто ночной морок или интуиция.
   Интуиция - это всегда была одна из самых сильных его черт. Жаль она не помогла ему при жизни, но когда ты становишься кем-то другим, не человеком, внутри открываются невиданный до сели дар.
   Интуиция - женская черта, но у Марка в характере было много женских черт. Мягкость, нежность, доброта, порядочность, честность, такая честность, которая иногда граничит с глупостью. Потому что когда защищаешь того, кто нарушил все законы и правила, того, кто причиняет вред всем вокруг, от такого все бегут подальше, но честность Марка, так очевидно граничившая с глупостью, не позволяла ему бросить, отвернуться, забыть или ненавидеть.
   Так или иначе, но уже минуту спустя, после того как молодой человек, как будто попавший на эту планету по ошибке, открыл дверь и вышел на утренний морозный воздух, его интуиция повела его к цели не сворачивая. Быстрой походкой двинулся вдоль оживленной площади. Свернул за угол, прошел ни кем не замеченный по тихим еще спящим улочкам.
   Прошло около получаса, где-то за дымкой зимних облаков солнечный шар поднимался над городом, раздумывая отдавать ли земле свои лучи. Молодой человек прошел еще несколько кварталов, не встретив не единой живой души на своем пути, кроме бродящего пса с подбитой передней лапой. Он прохромал мимо Марка, взглянув на него недоверчивыми и по-собачьи жалостными глазами. Марк поднял ладонь и хотел погладить пса, но тот лишь испугано шарахнулся в сторону. Марк посмотрел ему вслед, проводив глазами, и только тут понял, что перед ним вырос молчаливый безлюдный заснеженный парк.
   Среди зимы, которая закидала своими сугробами деревни и пражские улицы и скверы город, казалось, стал домашним и спокойным. И не чувствовалась нем совсем столичная суета. Толи дело было в сердцах людей, где дело шло к рождеству, толи снежная пушистая тишина заглушала шум улиц, но в этом заколдованном месте стояла такая сказочная манящая тишина, которую город приберег для себя на последок.
   В маленьком парке, который этот понедельник ни манил ни кого кроме Марка, была видна аллея, ведущая в красивый старинный, но заброшенный по каким-то причинам костел. Марк зашел в приоткрытые двери, здесь красивые витражи отбрасывали свои разноцветные отражения на каменный пол и деревянные скамейки.
   Он вошел в костел, Марка потрясло его убранство красивое своей простотой, без единого намека на роскошь. Это была редкостная черта для таких бессмертных как он - уметь удивляться, быть потрясенным, открыть себя для чего то удивительного граничащего с волшебством несмотря на весь богатый накопленный опыт увиденного и пережитого в своей жизни на земле, уже туманной далекой и размытой жизни, которую он почти не помнил или не хотел вспоминать.
   Он зашел в костел и был потрясен, потому что во всем городе стояла зима, но здесь, в его готическом убранстве царствовала осень. Ветер, залетая в маленькие оконные проемы, хозяйничал на холодном полу, шебуршил желтые сухие листья. Пол, скамьи, аналой были усыпаны осенью, а на верху, под потолком в деревянных балках перекрытий, обнаженных временем металась большая птица.
   Воздух пропах листвой, для Марка это был дивный осенний сон среди зимы, подарок, дарованный природой людям, которые забыли про каменные иглы костела в центре парка и даже забросили воспоминание о нем в дальний угол своей памяти. Он так любил осень, она навивала ему далекие воспоминанья, даже не воспоминанья, ощущения, атмосферу. Воспоминания имели запах, вкус и невидимую волнующую оболочку чего-то почти не реального, сбывшегося в его мечтах давным-давно, но невозможного во времени. Ощущения умершей и покоящейся в тумане памяти прошлого и женщины с каштановыми волосами, ушедшей однажды утром в тот же туман. Эти воспоминанья привели его сюда.
   Шаг по шуршащим листьям, другой, медленно, очень медленно. Чувство, которое привело его сюда и не давало покоя последние несколько дней подталкивало его к этому месту, назначая здесь свиданье. Но зачем, с кем, кто забрался в его память, дергая за ниточки и нажимая на струны его внутреннего мира залитого слезами горя. Кто-то заставил его встретиться со своей памятью, потому что ему нужна была встреча с ним, с Марком?
   Погруженный в свои мысли он еле слышно ступал по шуршащему чахлой листвой полу, как вдруг услышал, - Это место не такое уж и старое, гораздо моложе тех мест где ты родился.
   Звук, произнесенный очень тихо, но очень неожиданно может быть просто оглушительным, особенно в высоких и пустых стенах пражского костела.
   Марк резко обернулся, ища глазами того кто их произнес. В первую секунду он испугался, очень испугался, потому что показалось, что кто-то пробрался в его мысли и наблюдает за ним. За ним действительно наблюдали, причем с самой первой секунды как он вступил на каменный пол костела. Два внимательных зеленых глаза пристально смотрели на него с потолочных перекрытий.
   - Ты умеешь проникать в чужие мысли? - Марк покрутил головой в поисках говорившего.
   - Тьма одаривает нас по разному, но тебе отвечу, нет, твоих мыслей я читать не умею, мне этого не дано, - тот кто говорил это сделал кувырок в воздухе и деревянная балка под потолком затряслась, чувствуя изменения в весе. - Но зато я умею считать по шагам. Он приземлился на каменный аналой, подняв при этом в воздух клубы пыли перемешанной с листьями, - Живу на свете так давно что и без чудес не сложно догадаться, о чем думают люди и ангелы, особенно когда так задумчиво смотрят по сторонам.
   Теперь Марк видел того кто заговорил с ним, они стояли прямо напротив друг друга. Благодаря каменному возвышению разница в росте не была такой очевидной. Его зеленые глаза не отрываясь смотрели на Марка словно вспоминая его лицо. И Марк вспомнил его, он не видел его уже многие десятки лет. Маленькие кривые мохнатые ножки венчали козьи копытца, на голове среди грязной шевелюры виднелись витые рожки как у римского сатира, вытянутая мордочка и очень внимательные глаза наполненные зеленым маревом с клубящееся в нем молочном тумане.
   - Бес?!
   - Может и Бес! Смотря что считать за порождение порока, это я о себе! - Он отвесил поклон, затем очень драматично заломил руки и напоследок закатил глаза, - Может я сатир! - Его рожки на концах блеснули позолотой.
   То что стояло сейчас напротив молодого человека почему-то совсем не вызывало страха или отвращения, напротив этот Бес был очень даже обаятелен. Что собственно и явилось причиной замешательства. Конечно с "порождением порока", как себя отрекомендовал Бес Марк никогда не был на короткой ноге и ни когда ни собирался. Само собой ему и при других обстоятельствах не пришло бы в голову схватиться за огненный меч и вызвав из него столб пламени депортировать его на родину. В первую очередь по тому, что он просто не знал как это делается. Но стоять и смотреть на то как это корявое мохнатое создание, изволившее величать себя Бесом, хозяйничает в его снах он тоже не мог.
   - Давно не виделись, Марк Аквентийский! - Бес сделал реверанс. - Я гляжу ты даже успел забыть меня!
   - Сны мои, твоих рук дело?- За первым последовал еще один реверанс - Как ты узнал о моем прошлом?
   - Это все от того, что я слишком долго живу на этом свете, приятель. - Его лицо вдруг переменилось, он сделался неожиданно серьезен. Видимо не спроста. Да и такое обращение мало кто мог себе позволить без серьезного повода по отношению к мужчине, которому Бес здесь назначил встречу, который выглядел таким молодым на первый взгляд. Особенно старались избегать с ним такой фамильярности те, кто знал или догадывался, кем он является на самом деле. Но то, каким тоном было это произнесено, заставило Марка отложить на потом намеренье поставить его на место. - И вижу то что другие скрывают. Даже ты. Собственно это не имеет особого значения, важно другое, нам с тобой предстоит долгий разговор. - Он склонил голову, и как бы рассуждая сам с собой добавил, - и думаю, он затянется не на один день.
   Тут Бес спрыгнул на каменный пол, и цокая копытцами оказался прямо под центральным витражом, повествующим о деяниях в жизни какого-то святого. Он с неподдельным интересом осмотрелся, как будто попал сюда в первый раз. Видимо это был отвлекающий маневр, потому что Марк даже не заметил происходящей здесь метаморфозы. Бес сделал шаг в сторону, и только тогда стало заметно, как светло сделалось в костеле, как расцвело в нем солнце и краски, расцвело от любви, парящей в его сентябрьском воздухе.
   Теплое осеннее солнце, проскальзывая через разноцветные стеклышки, рассыпалось цветными лучиками по полу, только что вымытому служкой после вечерней мессы. За окнами по кронам вязов гулял теплый ветерок. Зима исчезла, от нее не было и следа, ни запахов, ни холода, ни жухлых листьев под ногами. За окнами, жарким ветерком дышал сентябрь - это лето влюбилось в осень и не отпускало ее из своих теплых объятий.
   Под струящимися лучами света стояли двое. Девушка, с цветами вплетенными в каштановые волосы и улыбкой полной счастья, а глаза ее сияли так ярко, что это они, а не наоборот благословляли эту церковь своим светом. Ее руки держал в своих молодой человек, которому она доставала, разве что до его плеч, по которым были разбросаны светлые волосы.
   Легкая кольчуга заглушала стук сердца. Они не просто любили друг друга, они собирались обвенчаться в этой церкви, всего через несколько дней. Его глаза, как и ее светились любовью, в них жило счастье и радость. Казалось, если и найдутся злые силы способные разлучить их, эти сердца в один миг перестанут биться. И тогда два разбитых сердца вызовут скорбь даже у природы, и свет над этими землями погаснет на веки.
   Они говорили очень тихо, их слова предназначались только друг другу, но Марк сейчас стоя в отдалении от них слышал каждое слово. Не ушами, а сердцем, они звучали в его душе уже много лет. Свет в ее глазах - его жизнь. Ему не страшны несметные полчища мусульман, с кривыми ятаганами в руках, пока она любит его. У него отвага в сердце, любовь в глазах и крылья за спиной пока она любит его. У него крылья за спиной.
   Они прощаются. Прощаются всего на несколько дней, а дальше их ждет свадебный пир и долгая жизнь вместе, полная счастливых лет, радостных праздников, побед и шумных детей. Всего несколько дней в разлуке! А все дело было в том, что он ужал по просьбе своего дяди, который растил его как собственного сына, самого близкого ему родственника оставшегося в живых после стольких войн и походов. Дядя в последний момент упросил приехать молодого жениха в свой замок на холме, что в полуночи пути отсюда. Он готовился в поход за веру на святую землю и, желая дать племяннику насладиться семейным счастьем, не звал его с собой. Он должен был выступить всего через несколько дней и не хотел уезжать не повидав его, не пожелав ему счастья в браке и вручить командованием своим домом на то время пока его не будет в английских землях.
   Молодого рыцаря ни кто бы не посмел упрекнуть в трусости не встретив его знамен в походе. В первый свой поход он выступил еще скорее ребенком, нежели юношей и с тех пор бывал в Иерусалиме, Палестине и Дамаске не однажды. В одной из битв он получил удар вражеской сталью, удар получился скользящим и рана оказалась не глубока, но оставила серповидный след на всю жизнь. Однако, если бы не дядя, который отвел тогда мощный удар ему не суждено было бы встретить на рождественском балу прекрасную девушку с каштановыми волосами, которая теперь стала его нареченной. И поэтому, да и еще по нескольким причинам, родственник молодого рыцаря был единственным человеком на этом свете, который мог оторвать его от возлюбленной на несколько дней. Всего несколько дней.
   В путь надо выехать сейчас, засветло. Вечер и пол ночи в пути. Времени до свадьбы осталось мало, а так хочется увидеть свою невесту в белом платье и венке из белых цветов в праздничной церкви убранной к свадьбе. Поэтому они прощаются сейчас, чтобы через два дня и три ночи в первый раз обнять на брачном ложе друг друга.
   Никто, ни она, ни он, ни ждали и не чуяли беду. Она целовала на прощанье его губы и глаза не зная что делает это в последний раз. Они прощались, как прощались до этого не раз, много недель подряд перед закатом, желая, друг другу сладостных ночей. Только эта ночь теперь растянется на вечность. - Прощай любимый, счастливого пути, передавай мои приветы дяде, скоро он будет и мой родственник. Упроси его быть на нашей свадьбе, он ведь может задержаться на несколько дней?
   Да, она окажется права, дядя ее жениха действительно не выступит в поход в намеченный срок. Его задержит последний долг перед племянником - траурная церемония в той же церкви где он должен был венчаться. Да и как не задержаться и не проститься с единственным своим родственником, сыном брата, богатого когда-то феодала, погибшего и погребенного на святой земле более десяти лет назад. Его сыну в тот год исполнилось уже четырнадцать, и он сам готовился выступить в поход за освобождение святынь, следующей весной.
   Так прошло двенадцать лет, мальчик стал мужчиной закаленным в битвах видевший смерть во всех ее неприглядных видах и порой несший ее в своих руках. Но высокомерие было не в его чертах, молодой рыцарь Марк Аквентийский не видел разницы между собой, хозяином бескрайних земель и красивого замка, и своим дядей - захудалым рыцарем, чье богатство составляли груда сложенных камней именующаяся замком и отборные воины, настоящие мясники, не знающие жалости. Один из них получил сильный удар под палящем солнцем Иудеи, украсивший его лицо косым шармом, не этот ли шрам мелькнул под полной луной, на миг вырвавшейся из-за туч, когда молодой рыцарь, так спешивший сегодня во владения своего дяди спешился, остановив коня в дороге, услышав странный шум из-за кустов. Когда завязалась короткая схватка, итогом которой стали четыре тела оставшихся лежать у корней клена росшего у дороги.
   Восходящее солнце позолотило своими лучами небо, и оно обрело цвет, такой же голубой цвет как и распахнутые глаза рыцаря, навсегда устремленные в небеса, заключая с ними вечный союз. Небо теперь его невеста, крылья - подвенечный убор. Легкая кольчуга не выдержала предательского удара и залила густой темной кровью рубаху и землю, покрыв ее горькой, но славной памятью ее хозяина.
   Его земли и богатства отошли безутешному убитому горем и возвеличенному огромным богатством дяде, справившему по племяннику шумные похороны. Он отправился в поход в новых доспехах, на которых красовался Аквентийский герб, говорящий о том, что их владелец хозяин огромных земельных угодий и замка полного всяческих чудес.
   Злые силы разлучили два любящих сердца и в ту осень небо, словно исполняя данную им клятву, не переставая плакало по светловолосому рыцарю, навсегда уснувшему в фамильном склепе. Из всех его изображений осталось только одно - надгробие, в малейших деталях повторяющее черты милого ее лица. Дни напролет она поливала слезами камень, подаривший ему вечный покой, назначив его в свои суженные. Ее глаза потемнели от горя. В них уже много дней не было света, он весь остался в том дне, когда лучи заходящего сентябрьского солнца заливали лучами их храм.
   Так погиб рыцарь Марк Аквентийский, что бы после смерти встать в ряды воинства небесного. Но ни доблесть, ни храбрость, ни время не могли заглушить в нем горечь по девушке с каштановыми волосами в них вплетался дурманящий запах цветов, который он чувствовал каждый раз приближаясь к ней. Она поселила в нем любовь, греющую его сердце и по сей день, она будет греть его вечность. Эта любовь дала ему способность удивляться, навсегда скрепив его этим с его смертной сущностью.
   В горе всегда есть утешение, его утешением была мысль о том, что как бы ни сложилась ее жизнь в конце они обязательно встретятся. И если к этому времени он не покинет ее мысли, и ни что не помешает им быть вместе. - Мы увидимся вновь, пусть позже чем хотели, мы будем вместе в нашем истинном доме, любовь моя! - Но хорошие люди умирают потому что не могут простить себя. Она не смогла простить себя за свое убитое счастье, не могла простить что не почувствовала опасности, не отвела ее от него. Но самое главное она не могла жить без своего рыцаря, в чьих глазах она видела свет своей жизни. Их свет померк, а вместе с ним из нее ушла жизнь, но еще раньше разум покинул ее тело. Она уже не помнила как выглядит счастье. Поэтому в то пасмурное туманное утро она поднялась по лестнице смотровой башни. И ветер пришедшей с запада, высушивший ее слезы, ставшие ее верными спутниками, трепал растрепанные каштановые волосы. Слезы высохли, потому что плакать уже не было смысла, через минуту все будет кончено. Всего через одно мгновенье и над ее головой сомкнуться волны, а легкие выпустят последние пузырьки кислорода. Миг ужаса и ее ждет вечное спокойствие, тогда она раствориться в своих слезах.
   Они ни когда больше не встретятся. Хорошие люди не могут простить себя, поэтому попадают в ад. А для нее теперь райские врата закрыты на всегда, самоубийцам нет туда входа. Она ни когда не станет частью мира духов, потому что не понимает, что уже простилась с миром людей. И поэтому она проведет вечность, терзая себя своей скорбью. Марк твердо понял одно - они больше ни когда не встретятся, между ними остается лишь ветер, гуляющий по крышам замка.
   Мутная завеса слез дрогнула и на полу старинного костела заиграли разноцветные лучики. Взявшись за руки, там все еще стояли двое, они глядели друг на друга влюбленными глазами. Они прощались радостно и беззаботно. Они еще вместе и он чувствует дурманящий запах цветов в ее каштановых волосах.
   Не правы те кто говорят что он больше ни увидит ее когда. Он видит ее каждый миг своей жизни, волшебный запах ее волос пронизывает века, напоминая, насколько дорог он той, до которой теперь уже ни как не докричаться. Его бессмертное сердце не в силах забыть свою смертную натуру и помнить о той, которой давно уже нет в живых, чьи следы затерялись в мире теней.
   Медленно краски стали блекнуть, картина перед глазами вновь обрела прежние формы. Под ногами зашуршали жухлые осенние листья, а за окнами костела стоял все тот же пасмурный день. По щеке молодого рыцаря сползала слеза, в ней отражалось его горем разбитое сердце. Кто-то осторожно положил руку ему на плече. Это Бес, деликатно, чтобы не разрушить виденье раньше времени, встал у него за спиной. - Это было всего лишь твое прошлое. С тех пор минуло уже много лет, а теперь нам пришла пора потолковать о том, что происходит сейчас.
   Марк еще не отошел от вновь увиденного прошлого, вставшего перед его глазами с такой четкой ясностью как будто и не было этих восьми столетий, он еще не хотел слышать слова произнесенные в настоящем. Он продолжал смотреть на то место, где еще минуту назад стояли двое счастливых людей. В глазах застыли слезы, а около его лица среди звенящей тишины раздались слова, - нам нужно вместе найти ключик от одного волшебного тайничка.
   - Зачем ты мне это показал? - Марк наконец совладал с собой и голос его уже не дрожал, но боль от потревоженной раны ни куда ни ушла.
   - У каждого, знаешь ли, свои творческие подходы.
   - Ты хочешь что бы мы заключили договор, а что тебе с этого?
   - Разрушение авторитетов, - это был даже не ответ на вопрос, Бес просто рассуждал вслух, - они - божественная несправедливость. Что если найдется кто-то, кто-то осмелившийся нарушить все запреты в обмен на возможность прожить свою жизнь по своему выбору?!
   - Наши жизни прожиты нами как и должно, - Марк не вполне понимал о чем сейчас толкует Бес. А говоря наши он имел ввиду не только себя, но и ту, которую он знал уже целую вечность - Веру, - мою судьбу ни кто не выбирал за меня и ни кто не изменял. - Стоп, он оборвал себя на полуслове, а ведь Бес прав, все было не так. Не так как считал Марк до этих пор, не так как казалось прежде, потому что болезненное прошлое мы пытаемся забыть и не копаться в нем. Потому что можно случайно найти нечто что перестанет служить оправданием и станет больной занозой в душе, про которую потом только и останется сказать, - Можно было предугадать это событие и избежать его, но мы не пытаемся, ни когда не пытаемся.
   Марк сделал глубокий вдох, перед глазами встала картина: ночь, полная луна, скорость скачки, ветер раздувает плащи всадников, короткий привал, шорох в кустах, засада. Нет, это была не случайность, кто-то все это придумал, подстроил. Лицо со шрамом встало перед глазами ослепляющей вспышкой памяти, лицо того, кто нанес последний рубящий удар, после чего жизнь молодого рыцаря Марка Аквентийского оборвалась, и он остался лежать со своими людьми под кронами ночных деревьев.
   Бес подкрался к Марку тихонько постукивая копытцами по каменному полу, он приблизил свою мордочку к его лицу. Он не доставал ему даже до плеча и поглядел снизу вверх в серые глаза, в глубине которых как будто порывами проносился снег. - Видишь, все не так как казалось прежде. Значит в твою славную судьбу, которая могла бы быть преисполнена всяческой доблестью, славой и любовью тоже кто-то вмешался.
   Марк посмотрел на Беса, он ожидал увидеть подвох, ехидство, насмешку, но сюрприз, в его глазах белым костерком вздрагивали искорки сожаления и скорби по судьбе павшего рыцаря. И самое подкупающее заключалось в том, что эти чувства были неподдельны. И вот сейчас Марк заставил себя поверить в то что его жизнью распорядился по своему тот человек. Он знал, он всегда знал что это было продуманное убийство его самым близким и дорогим человеком. Его дядя из корыстных целей, презрев все что связывало их столько лет испытаний и заслуженного счастья подготовил ту засаду. Марк знал это с той минуты, когда в неверном сиянии полной луны увидел лицо пересеченное шрамом. Но это не зародило в нем дикого черного и необузданного желания мстить. Боль от потери любимой женщины была слишком сильна, она заглушала другие чувства, осталась лишь скорбь.
   Но и в этой скорби, ни чем не поправимой утраты пришло спасенье - он перешел под знамена небесные, и все былое стало неважным. Его душа отреклась от своего прошлого на этой земле, от того кем он был. Он любил когда-то и жил этим, но мстить не хотел. Его дядя не ведал что творил, Марк давно простил ему это зло. Он жил сейчас и всегда, в другом измерении, другой сущности. Мимо его взора пролетали города и время, он ходил по земле разных эпох и со временем стал забывать свою прежнюю жизнь. Его убийца умер, его земли, богатства поделены между собой алчными родственниками, его имя давно забыто, но все это уже мало волновало того кто был когда то рыцарем Аквентийским.
   Вот только сейчас, в эту минуту, воспоминанья воскресли во всей своей горечи: поминальный звон колоколов, разносимый по долине, это были его похороны. Свет в витражных окнах храма и руки любимой и клятвы перед алтарем пустой церкви и прощанье всего на одну ночь. Какая же она оказалась длинная. И вот, наконец, эта длинная ночь кончилась, в сердце рыцаря наступило утро. Он снова мог чувствовать, но так остро и больно, как будто все что в нутрии него ждало своего часа разом вышло наружу. Это Бес, порождение порока и мрака, враг людского рода, воплощенное зло, любящий эту землю и ее людей как своих родных детей зародил в нем свет, вдохнул жизнь.
   Так воскрес рыцарь Марк Аквентийский, родившийся в 1221 году, убитый в 1247.
  
   Стояло все то же заснеженное утро понедельника. Деревья и дорожки как и прежде утопали в снегу, но от утреннего блуждающего настроения не осталось и следа.
   Из дверей костела, отварив тяжелую дверь, вышел молодой человек. Он быстрой походкой шел по заснеженной аллеи парка, вдруг остановился и обернулся назад. Он смотрел на деревянные двери костела, там, несколько минут назад он обрел союзника. С тех пор как он вошел в эти двери прошло не более часа, но этого времени хватило как раз для того, чтобы понять одну простую вещь - все что ему было нужно все эти годы теперь находится рядом с ним, в его руках. Словно в подтверждение этих мыслей осенний воздух ударил в ноздри густым ароматом цветов и пряных осенних трав. На мгновенье, всего на мгновенье, ему почудилось что из окон за цветными витражами снова льется свет, слышен шум сотен радостных голосов, и смех, и пенье хора, и звон монет, бросаемых под ноги молодым. Это было как вспышка, как будто в душной мрачной комнате распахнули окно и глаза ослепило яркое солнце.
   - Кто ты?
   - Любовь...
   - Для кого ты?
   - Для тебя!
  
   Мари проснулась едва Марк вышел за порог. Щелчок дверного замка прозвучал еле слышно, но вовсе не он разбудил Мари. Ее разбудил не звук, а ощущение пустоты, в которое вдруг погрузилась ее квартира без него. Мари поднялась с постели, босыми ногами прошла по коридору на кухню, заглянула в гостиную, пусто, он ушел. Она снова вернулась в свою спальню, почти бегом пробежала по кровати и прижалась к окну. И на той стороне широкой дороги, на тротуаре она увидела Марка. Он смотрел прямо в ее окна, а ей в глаза в этот самый момент ударил предательский лучик света, который так нелепо выбился из-за туч именно сейчас. Из-за этого луча, полирующего гладь ее окна он не мог увидеть девушку смотрящую на него. И не мог прочесть просьбу в ее жестах - возвращайся! Где бы ты ни был, куда бы ты ни ушел, как бы долго тебя не было, возвращайся! Возвращайся, ты же знаешь, что всегда будешь возвращаться ко мне.
   Несколько недель спустя после этого утра Марк познакомит Веру с Мари. И когда уже Вера, прощаясь, будет стоять на пороге ее квартиры, а Мари вдруг отвлечет телефонный звонок и она на минуту выбежит из прихожей Вера прошепчет Марку в самое ухо. - Она чудо!
   И это было сущей правдой, Мари действительно была чудом. В ее сердце, в ее маленьком живом, перегоняющем кровь каждые четыре секунды сердце была собрана вся сила нашего мира, любовь наполняющая его. Может быть за это доброе сердце и полюбит ее Вера. И почти наверняка за это же полюбит ее Марк. А сейчас, этим зимним утром Мари не нужны были ни какие доводы рассудка или сложение всего самого лучшего в одном человеке. Мари и так знала что она полюбила Марка с той первой встречи, с первой минуты, когда оглянулась и увидела его на заснеженной заполненной людьми Рашиновой набережной.
  
   Марк еще не вышел из парка когда понял что ноги несут его все быстрее и быстрее. И тогда он перестал сопротивляться своим желаниям и понесся во весь опор к Вацловской площади.
   Он рывков дернул дверь и перепрыгивая через две ступеньки понесся по лестнице. - Мари! Мари! - Он схватился за ручку двери. - Мари! - Марк ворвался в квартиру. - Мари! - Девушка не отзывалась. Он сделал шаг и чуть не упал, запутавшись в тряпке на полу. Марк торопливо нагнулся что б убрать с дороги кусок материи. И тут только узнал знакомый сине-лиловый рисунок на шелке. Это был ее юкато, как в шутку называла его Мари, домашний халат-кимоно. Если бы ее бабушка сейчас была в живых она вполне возможно могла бы носить настоящий юкато. У Марка сердце, которое до этого бешено колотилось замерло и оборвалось от страха, потому что этот маленький кусок шелка в его руках мог означать только одно - Мари уже больше нет в живых, то что убило Саюри, вернулось и за ней. Когда она сделала попытку убежать ее схватили за халат, пытаясь притянуть к себе, иначе почему еще он может тут валяться? Его мыслям помешал шум, он не сразу сообразил что это шумит душ в ванной. Он чудом заставил свои руки не дрожать и положив ладонь на ручку двери открыл ее и вошел в ванную. Занавеска в ванне была задернута, вода хлестала не переставая, больше всего на свете он боялся сейчас отдернуть занавеску и найти за ней Мари с перерезанными венами среди розовых пузырьков крови, разбавляемой водой летящей с двухметровой высоты. Марк резко дернул занавеску уже приготовившись к страшному зрелищу и услышал визг Мари раньше чем разглядел ее. Она стояла под душем спиной к нему опершись руками о кафель. Она не слышала как Марк звал ее, и не слышала его шагов и обернулась только на шуршанье занавески. А Марк так и застыл с занавеской в одной руке и ее халатом в другой. - Мари! Тиши-тиши, не пугайся, это я, я! - Он вытянул в перед руку и зажатый в ней шелк с большей охотой впитал в себя тяжелые капли теплой воды.
   - Отдай его сюда! - Потянулась она за халатом, а потом сообразив, закрыла грудь одной рукой и замахав на него другой закричала. - Сейчас же отвернись. Нет, сначала уйди от сюда!
   - Прости, прости, я не собирался тебя пугать! - Еще паршивее стало когда Марк вздумал объясняться прямо здесь. У него от сердца отлегло когда он нашел ее в ванной живой и здоровой стоящую под струями воды, и это познание волновало его сейчас больше чем сложившееся нелепо-конфузное положение. Только на пути к этим знаниям он сначала напугал ее до смерти, а за тем заставил покраснеть до ногтей больших пальцев. - Убирайся от сюда немедленно! - Мари выхватила халат у него из рук. Марк ушел, а она еще минуты три стояла под теплым душем, прижав шелковый халат к груди, приходя в себя от утренних потрясений.
   Он присел на край дивана стоящего в гостиной, ожидая момента когда выключаться краны в ванной. Ему было что сказать Мари, вопрос в том стоило ли это делать сейчас. Сегодняшнее утро многое поменяло в его жизни, он вдруг открыл глаза и увидел что вокруг него цветов и красок гораздо больше чем он видел раньше. Через несколько минут появилась Мари, наскоро обмотанная полотенцем, мокрая с головы до ног. - Зачем ты ввалился ко мне в ванную. Ты мне весь халат измочил, мне даже одеть теперь нечего.
   - Да, это пожалуй может стать для тебя проблемой. - Он поднялся с дивана и стянул с себя свитер, оставшись в одних джинсах. - Вот, держи.
   Немного помявшись Мари взяла из его рук свою новую одежду, и убежала в спальню.
   - Ты намеренна весь день от туда не выходить?! - Не выдержав пятиминутного ожидания крикнул ей Марк.
   - Я не желаю тебя видеть! - Безапелляционно заявила она и тут же появилась на пороге гостиной. - Ты видел меня голой!
   - Да, нет же! То есть видел, конечно, но не обратил внимания! То есть обратил, но ни о чем таком не подумал!
   - Боже мой! - Мари закрыла лицо руками. - Ты видел меня совсем голой! Как я по-твоему себя чувствовала?!
   - Совсем голой. - Попытался он разрядить обстановку, но тут же понял свою ошибку по грозному взгляду, брошенному в его сторону. - Тебе не чего волноваться, ты очень хорошо выглядела. - Мари снова покраснела и уже хотела было снова выбежать из комнаты, но Марк вовремя поймал ее за руку.
   - Да стой же ты, это все не важно, не важно! Иди сюда. - Он подтянул ее к себе и убрал влажные локоны со лба. - Все хорошо. Главное что с тобой все хорошо. Теперь я спокоен. Померимся?
   - Померимся. - Согласно кивнула она. - Ты так и будешь ходить?
   - Как?
   - В одних джинсах.
   - Если я тебя так смущаю могу надеть куртку. Или твой халат, когда он высохнет. - Мари снова уткнулась в ладони, но теперь уже не только от смущенья, но еще и от смеха.
   - Ну все, все. Теперь самое время позавтракать. Не возражаешь если я пойду поищу что ни будь на кухне, голоден как тигр.
   - Холодильник полон всяких разносолов, которые ты вчера накупил. Иди завтракай, тигр.
   - Рррр, - прорычал он ей на последок вытянул к ней голову и сморщив нос. - Рррр, - в такт ответила ему Мари и легонько схватив его за нос двумя пальцами.
  

***

   В то утро когда Марк выбежал из дома, а Мари открыла глаза лежа одна в своей спальне Вера, наконец то, завершила свой перелет. Прилетев ближе к часу ночи в аэропорт Кельн-Бонн она тут же направилась к стойке для оформления следующего рейса. И опять ей повезло билет до Западной Франции был в ее распоряжении. Ни когда она еще так не торопилась домой. Домой! Домой! Туда где нет больше ее отца и мамы, где не осталось даже следов от дома ее детства, но зато там осталась ее душа. Филото. Вместе они ни боялись ни кого, ни сатаны, ни всех его приспешников. Они были вместе, неразлучны как две части одного целого. Филото. За его сердцем покоящемся на дне болота она приехала сюда, она приехала домой!
   Золотой луч восходящего солнца застал ее в автобусе доставлявшем своих пассажиров к маленькому городку на западе Франции. Туристы, историки, просто чьи-то родственники все они уставшие полусонные сошли с трапа самолета для того что бы через несколько часов, когда на улице уже начнет светать, приехать в тот маленький городок что лежал под холмом Виатре.
   Луч солнца коснулся ее щеки прорвавшись сквозь прозрачную преграду автобусного стекла. Вера приоткрыла веки, она посмотрела на поле мимо которого они проезжали подняла глаза чуть выше, на холм и сердце ее затрепетало. Замок. Замок Виатре стоял перед ней, все такой же как и семьсот лет назад, с высокими башнями-бойницами и непреступными стенами.
   - Я дома, мама. - Прошептала она чуть слышно, так что бы ни кто кроме ее сердца не услышал ее слова.
   Теперь оставалось совсем чуть-чуть, самая малость, потратить каких-то сорок евро и купить входной билет в свое прошлое.
  
   Какое упадничество, что бы только сказал князь, если бы увидел такое: его дочь, словно воровка, среди туристической группы крадется в собственную крепость? Навряд ли бы он понял смысл словосочетания исторический музей. И зачем крадется? Что бы получить свою собственную по праву рождения вещь. Но как объяснить, как доказать людям, что тебе семьсот лет спустя в свой великолепный дом наконец-то вернулась его владелица. Что ей больше семиста лет, но она все еще живет и дышит!?
   Вера пришла к замку за десять минут до начала экскурсии, она хотела видеть как откроют внешние ворота. Она помнила их совсем не такими, когда она видела их в последний раз, весь замок был украшен свадебными гирляндами, а к мощным дубовым воротам были прибиты гербы семей новобрачных. Но долина под замком была покрыта такой же мягкой травой, как и в дни ее веселого детства. Морозное небо было такое же голубое, так стоит ли предаваться печали, когда настоящее не так уж и плохо. Правда за вход за ворота семейного замка теперь приходится платить двадцать евро, и открыты они для нее всего лишь с девяти утра до семи вечера, но, ведь никто не отменял того, что его тайнами теперь владеет только она одна и больше ни кто в целом мире.
   Тяжелые ворота наконец открылись. С них не сыпались белые цветы гирлянд, не звучали свадебные гимны, никто не осыпал входящих рисом и мелкой медной монетой. Что ж поделаешь, изменились не только обстоятельства, время с тех пор тоже чуть-чуть постарело.
   Стараясь успокоить колотящееся сердце Вера вошла вместе с группой туристов. Дабы избежать ненужных ассоциаций она заплела волосы в тугую косу и надвинула по ниже себе на глаза бейсболку.
   Семейное гнездо Виатрэ! Она боялась этой встречи и ждала ее. За все минувшие годы она не разу не была здесь, ей просто нечего было здесь делать, все кого она знала и любила, умерли. Замок населили ее многочисленные испанские родственники из которых она знала меньше половины. Они ели из ее посуды, пили из ее бокалов, примеряли ее драгоценности, напяливали на себя ее меха и кичились тем, что имели какую-то причастность к древнему родовому дереву Виатрэ. Когда пришли эти люди, замок для нее стал чужим, своим присутствием здесь они осквернили его. И поэтому она не пришла бы сюда сейчас, как не приходила сюда все эти долгие века проведенные между небом и землей, если бы не то обстоятельство, на которое ей, без лишних экивоков, указал Бес. Они есть и их не изменить, значит сегодня, ранним морозным декабрьским утром, начала двадцать первого века, она должна была быть здесь, забывшись когда-то, долгим крепким сном в этих же стенах всего семь столетий назад.
   К счастью, оказалось, что за воротами замка ее не ждала грусть от нахлынувших воспоминаний и от потерь. И все же то что было то было, она любила эти стены, оказалось, что ей недоставало запаха, несущегося из кухонных котлов, выяснилось, что здесь время эволюционирует вместе с ней. Они оба такие же древние, что без них не мыслим уже лик этой земли.
   В отличии от многочисленных туристов этим утром Вера пришла сюда совсем не с туристическими целями, для ознакомления с историей древнего и когда-то ненормально богатого семейства Виатре, гремевшего на все Французское побережье. Она делала первый пробный бросок, создавала разведка боем, мысленно рисовала свой план проходя по знакомым с детства тропам. После всего что сегодня здесь случиться вернется ли она когда ни будь сюда снова?!
   Двинувшись вслед за многочисленной группой японских туристов, которых заманивал призывными жестами гид, желающий поведать самые яркие кровавые и смачные моменты истории замка, Вера как то и сама позабыла что она владеет ею лучше любого историка. Их провели вдоль старинной колоннады, трофеи прадеда, разрешили заглянуть в колодец, когда-то кормивший и поивший весь замок. Вера последней заглянула в колодец, внимательно посмотрев на замощенное дно, когда-то пахнущее сырой водой, - Чушь собачья, тут еще два таких колодца, и поароматней были. К счастью ее мыслей в слух не услышал ни кто из стоящих поблизости. Туристы были, удостоены чести, посетить княжеские покои. Вера, опять же замыкая хвост процессии прошла по, теперь уже оснащенным электричеством, с детства знакомым коридором замка. У дверей ее встретили два набитых соломой чучела в рыцарских доспехах, символизирующие собой охрану князя и княжны.
   - Вот здесь, - не унимался гид, - проходили тайные советы и были приняты самые важные решения в вехе истории этой семьи, повлиявшие и на историю всей Франции тех лет!
   Вера только покачала головой. Из первой комнаты княжеских покой они были приглашены в святую святых замка - опочивальню. Вот тут она уже не могла сдержать возгласа, - Боже мой! - А про себя добавила, - если бы только папочка это видел, он бы не преминул воспользоваться своим знаменитым темпераментом. - Мало того, что возвышение княжеской кровати было устлано пурпуром и мехами, так еще и на стенах висел целый арсенал холодного оружия. Отец в жизни бы не повесил на стены этот кошмар, оружейную в собственной спальне он ни когда бы не позволил устроить. Дочерние чувства Веры пощадил тот факт, что как раз за два дня до этой экскурсии, на чистку, были убраны манекены изображающие княжну и князя, мирно играющих в шахматы, этого зрелища она бы не перенесла
   - А теперь, прошу вас пройти в задние покои, где я поведаю вам самую трагическую главу истории семьи Виатрэ, на которой и оборвалась ее прямая линия.
   Вера набрала в грудь побольше воздуха. Туристы вертели головами по сторонам рассматривая лепнину на стенах и предвкушая самый смачный рассказ, о событиях так трагично оборвавших жизнь целой семьи с многовековой историей. Испанцы одобрительно качали головой, глядя по сторонам, японцы, казалось, не устают от вспышек своих маленьких, но мощных фотоаппаратов. А где-то за спиной слышалась речь на диком наречии, - Давай швитше, шо ты там копаешься? Я ж из-за теби опять не подивлюсь хде их харну дивчину укокошили!
   Группа проследовала по длинному светлому коридору лишенному какого либо украшения кроме света и потому производящего величественное впечатление. Что бы как-то раскрасить их пустоту, время от времени, туристов встречали мраморные бюстики бывших хозяев замка, населявших его в разные эпохи. Коридор свернул налево и около очередных покоев, Вера встретилась с изящным мраморным бюстиком. Неизвестный скульптор с большой любовью и вдохновением сохранил для нас восхитительные и не уловимые черты молодой женщины, на распахнутой ладони которой билась маленькая голубка.
   - Один из поздних владельцев замка, он уже не имел к семейству Виатрэ ни какого отношения, - продолжала свой рассказ гид, - был потрясен историей, которую я вам сейчас расскажу, и по его приказу было создано это произведение искусства. - Она указала перстом на бюстик. - Он с достоверной точностью, передает прекрасные, наполненные жизненной энергией черты лица последней княжны Веры Виатре, владевшей этим замком семьсот лет назад.
   Странное дело, но за время проведенное в стенах крепости, Вера как то перестала считать себя "последней" владелицей замка и его земель, а наоборот, была полна решимости, как прежде, начать отдавать распоряжения слугам.
   - Бюстик сделан по портретам не дошедшим до нас. Пожар, вспыхнувший здесь в бурные революционные годы похоронил множество произведений искусства. И не только французских мастеров, а еще и иудейских, ливийских, саксонских, так можно продолжать до бесконечности, ни кто теперь точно не скажет какие тайные сокровища хранились в подземельях башен Виатрэ.
   Только не это! Где-то в глубине души, Вера чувствовала, что какие бы катаклизмы не пали бы проклятьем на крепость, интересующие ее вещи не пострадали, она даже была уверена в том, что они сейчас пребывают там где их и оставили, там где им было место, как мудро и умно распорядился когда-то ее прадед Альфонсо, а за тем и ее отец.
   А гид тем временем продолжала. - Красотою Вера Веатре действительно гремела на всю Францию. Представьте только перед собой высокую стройную красавицу, с зелеными глазами в обрамлении густых светлых волос и вот перед вами ее портрет.
   Группа восхищенно ахнула, японские туристы покосились в сторону высокой блондинки в надвинутой на глаза бейсболке, а самые сообразительные из них тут же защелкали фотоаппаратами. Вера инстинктивно сделала шаг в тень. Но слава всем богам гид, наконец, угомонилась, решила занять туристов другой историей.
   - А что, портретное сходство есть! - Пользуясь тем, что она снова замыкала колонну Вера наклонилась к своему изображению, пристально посмотрев в невидящие глаза своего мраморного двойника. - Если бы ты только знал как ошибался, древний ваятель. - Вера сняла бейсболку и одела ее на головку своего мраморного бюстика, погруженного в покой и тишину. - А это для истории. - И засунув руки в карманы джинс она проследовала за своей группой.
   Тем временем фотоаппаратные вспышки уже раздавались из-за угла, оказавшись в покоях заднего двора.
   - Обратите внимание, по обычаю тех лет, предбрачные покои жениха располагались на этаж выше покоев невесты. В 1339 году здесь разыгралась настоящая драма. Но прежде чем я дойду до ее кульминации, я расскажу вам с чего все начиналось.
   В ту пору, на западном побережье Французских земель, богатых и могущественных когда-то, политику края вершило несколько влиятельных семейств. Самой видной из них была семья Виатрэ. А самыми завидными женихами тех краев был Филото Виатрэ, родной брат-близнец нашей героини, и граф Эрншо, владеющий тогда землями левее западных лесов.
   Однажды, увидев на балу княжну Веру, граф был пленен ее красотой, много лет он добивался руки красавицы, всякий раз получая отказ. Вера не желала связывать себя браком не с одним из сватающихся к ней женихов. И только когда в битвах с англичанами на заре столетней войны пали ее брат и отец, а княжне самой пришлось взять в руки управления своими землями, ей пришлось, наконец, сделать неизбежный выбор. И я уверена что она смогла по достоинству оценить силу и защиту, которую ей всем сердцем, уже много лет, желал предоставить влюбленный в нее граф.
   - По-моему наш гид и сама верит в то что говорит. - Решила для себя Вера и мысленно добавила. - Бедняжка, она, кажется, влюбилась в моего придурка Эрншо!
   - Вообще, история последних, самых ярких представителей этой фамилии очень трагична. Единственный сын князя Данкара Филото Виатрэ, в очень молодом возрасте в первых же битвах на землях Франции пал от рук врагов. Он умер мученической смертью на поле брани, его доблесть по праву должна была украсила страницы школьных учебников, явив нам пример благородства и храбрости, но со временем память о нем стерлась. Его зверски убили на том самом поле, которое раскинулось перед замком, мимо которого проезжал ваш экскурсионный автобус. Осенью 1337 года там шла кровавая и жестокая битва с англичанами, пришедшими на Французские земли требовать престол от имени своего короля Эдуарда III, являвшегося внуком Филиппа IV французского. Погибшему при этой битве Филото Виатре было всего двадцать три года. Его отпели в семейной часовне, которая и по сей день стоит в стенах этой крепости, и похоронили на погосте за стеной замка. Часовня станет конечным пунктом нашей экскурсии.
   Спустя меньше года князь Данкар Виатре, глава семейства, попал со своими людьми в засаду, и был предательски убит ударом копья в спину. Его жена, княжна Катрина, прекраснейшая из женщин, как называли ее тогда, вскоре умерла, то ли от лихорадки, то ли не выдержав смертей своего мужа и сыны. Никаких точных свидетельств о причинах ее смертьи сейчас уже не осталось. А княжна Вера Виатре, как я уже ранее вам говорила, осталась в полном одиночестве, окруженная врагами. И что примечательно, своей хитростью, женским коварством, присущим впрочем, как говорили, всему семейству Виатре, она выигрывала, выигрывала у всех, и у врагов и у алчных соседей, которые тоже не давали ей покоя осаждая ее словно Пенелопу предложениями о браке. Ведь в те века было не приемлимо что б женщина управляла таким огромным земельным наделом. В конечном итоге княжна нашла спасенье в замужестве, счастливом, как всем тогда казалось.
   Но и ее жизнь оборвалась едва успев начаться, сверкнув яркой вспышкой на небосклоне мрачного средневековья. Точно неизвестно что она была за человек, кто-то говорит о ней как о прекрасной даме, красота которой сравнима лишь с греческими богами, кто-то называл ее бесом, пришедшим с востока что бы "пожирать умы и кости честных христиан". Какое-то время она действительно жила на южных берегах, но не на востоке, а в Андалусии, тогда еще осажденной арабами. Испанские родственники французских Виатре владели землями недалеко от современной Банансы. И выходя вечером на балкон своей комнаты княжна могла любоваться золотыми водами Гвадалквивира - золотых ворот, в лучах уходящего солнца. Там, у своих испанских родственников, она переживала первые месяцы наступления англичан на французские земли. И каждый вечер выходя на балкон и глядя на то как закатное солнце заливает багрянцем воды широкой реки она думала о доме, о матери с отцом и о брате, к которому как говорили была очень привязана. И конечно же тревоги не покидали ее мысли иначе как еще ольяснить тот факт что в начале осени 1337 года, в самый разгар битв под холмом Виатре она презрев опасность отплыла от спокойной Испании к своим родным неспокойным берегам. Безрассудство, храбрость и любовь к своим близким и к своей родине, что жили в ее сердце, не вызывает ни чего кроме восхищения.
   Но вернемся к тому роковому дню свадьбы. Граф Эрншо не мог дождаться момента когда он сможет, наконец, увидеть свою прекрасную невесту у алтаря в подвенечном платье украшенном золотом и жемчугами, и, презрев все свадебные традиции он спустился к ней, в комнату где молодая невеста должна была готовить себя для свадьбы. - Гид прошлась по зале, и понизив голос продолжила. - И вот он открыл двери ее покоев, и что же он там увидал!? - Поддавшись духу мрачной средневековой таинственности туристы вытянули шеи, в попытке разглядеть, что же там увидел граф Эрншо. - В центре комнаты, озаряемой утренними лучами солнца, он застал свою нареченную в объятьях любовника! Забыв обо всем на свете, пылкий влюбленный выхватил кинжал из ножен и пронзил сердце своей возлюбленной, так скоро предавшее его любовь!
   - Пылкий влюбленный? Это она про Эрншо?! Ну, уж это явный перебор! - Подумала про себя Вера.
   - А теперь, прошу, пройдемте в залу, где и разыгралась эта кровавая драма прошлых лет.
   У Веры похолодело в груди. Вслед за процессией она медленно спустилась по каменной лестнице, последней войдя в маленькую комнату невесты, и затихла, встав около стены, проводя через себя слова гида. Вот тут-то ее жизненное самообладание и дало трещину, она слушала слова, которые произносила эта женщина, отдаленно представлявшая, что такое смерть и что такое были эти люди, о которых она говорит. Она и понятия не имеет какую адскую боль чувствуешь, когда холодная сталь просекает твою плоть. Когда ты умираешь, захлебываясь собственной кровью, в пустой залитой солнцем, комнате, а тебе всего двадцать пять. А за окном смех, за окном веселье, радость, теплый ветер обдувает твои ноги, но ты уже их не чувствуешь.
   Эта женщина и понятия не имеет, что такое, когда, уже переходя в мир теней, тебя волочат по комнате как жалкую собачонку, когда она, княгиня Виатрэ, на смертном одре, вместо почестей получает потаскуху.
   Нет, она тогда все прекрасно понимала, подонок Эрншо! Она знала что умирает, и, скользя, растопыренными пальцами, по липкому от крови полу, ловя каждое дыханье, она поклялась: будь она ангелом или демоном в ином мире, но это отольется им обоим. Эрншо, за то, что эта скотина, и правда думал, будто она позволит ему собой помыкать и за последнее унижение, за те слова, которые он ядом выплескивал ей в ухо, волоча по комнате, а дураку Раймонду за то, что он вот так оборвал ее жизнь, ее красивую жизнь!
   - Говорят, что неотомщенное приведение убитой невесты долго бродило по местным долинам, сводя с ума влюбленных в нее, когда-то, мужчин! Так произошло с мелкопоместным дворянином по фамилии Ранше, кажется, его звали Раймонд. В одну из грозовых ночей он спрыгнул с башни своей крепости, вскоре после того, как до него дошла весть о страшном убийстве графом своей невесты. Некоторые утверждают, - закончила свой рассказ гид, - что видят ее до сих пор блуждающей по замку, жаждущей отомстить своему убийце! Да, это была очень неординарная женщина, в ее душе бушевали ураганы и ни кому не дано было обуздать их.
   Тут уже вся группа, не выдержав, уставилась на Веру, которая, к тому времени, успела оставить на хорошенькой головке бюстика свой маскирующий ее приметную внешность головной убор, но ей уже не было до этих людей. Она все еще очень отчетливо помнила, как лежала вон там, на липком полу, а из нее, вместе с кровью вытекала ее жизнь.
   - А теперь прошу пройдемте в следующую залу. - Гид рукой поманила за собой остолбеневших от ее рассказа туристов. - Прошу за мной, сейчас я покажу вам...
   Голос все отдалялся. Сопровождаемая постукиванием по каменным плитам двадцати с лишним пар обуви гид удалялась в передние покои замка, а вера осталась стоять посреди залы, ноги ее как будто вросли в пол. Комната, наконец, очистилась от людей, никто из них не заметил что высокая блондинка, так похожая на описываемую здесь княжну Веру Виатре осталась стоять посреди нее с застывшим и слишком тяжелым для простой туристки взглядом.
   Вера медленно вышла на середину комнаты, из вытянутого готического окна лился яркий солнечный зимний свет, освещавший каждый ее уголок. Все было не так, - она переставила стол чуть левее, отодвинула носком сапога маленький ковер, лежащий на середине пола, - Да, здесь-то оно и случилось, - присев на корточки она провела рукой по пыльному полу. Вот здесь остановилось ее сердце, вот здесь ее жизнь остановилась.
   Дотронувшись ладонью до того места где она когда-то простилась с жизнью Вера как будто исполнила некий ритуал. Потом встала, посмотрела сверху вниз на сосновый пол, на котором как его не чистили и не лачили, все равно осталось расплывчатое пятно на два тона темнее нужного, сдвинула ковер на место и вышла из комнаты.
   Ее глаза снова ожили, в них появился блеск и азарт, с прошлым покончено у нее есть цель и она не отступиться от нее. Она с такой же легкостью забудет о своих ранах, нанесенных ей чьей-то рукой как и накроет ковром пятно от своей крови, пролившейся здесь чуть менее семи веков назад. у нее нет больше жизни, человеческой жизни, которой люди могут наслаждаться и радоваться и переживать, где они влюбляются, рожают детей и мечтают умереть с любимыми в один день. У нее нет больше этой жизни и ни когда не будет. Но зато у нее есть кое что другое, у нее есть крылья, небо, бессмертие, она может приходить на эту землю и уходить с нее вновь и возвращаться такой же молодой и красивой как она и была когда-то. И раз уж небо дало ей все это, раз уж оно позволило так жестоко и непоправимо лишить ее жизни значит она воспользуется своим правом до конца и полностью. Она сделает все то что не может сделать человек, она пойдет на то на что ни один из них ни лишиться. Она рискнет тем чем ни один из них не владеет. Она ангел, но мысли и чаянья ее человеческие и боль живущая у нее в душе разрывает ее ни чуть не меньше чем человека из плоти и крови.
   Хозяйке земель Виатре, пусть и давно почившей, было даже как-то глупо идти с роем туристов осматривать географию своей же крепости. Через черный ход, ведущий на задний двор, Вера вышла на свежий воздух, обвела взглядом пустой маленький дворик и не почувствовала разницу между четырнадцатым веком и двадцать первым. Она хозяйской ногой ступила на мощеную дорожку. Неторопливым шагом прошлась вдоль стены за которой располагались когда-то комнаты княжеской прислуги. Чуть дальше стена выступала на несколько метров широким полукруглом, делая за ним еще один поворот. Там раньше находилась кухня, и между этим выступом и крепостной стеной стояла толстая обшитая медью крест на крест дубовая дверь. Здесь Вера задержалась на несколько секунд, ей показалось что вот сейчас откроется эта дверь и на улицу с потным лицом и закатанными до локтя руковами с корзиной в руках выйдет Бетта, деловитая полная и красивая кухарка, которая не давала спуску стражникам, случись им всхрапнуть на посту ни чуть не меньше чем их капитан.
   - Бетта, Бетта, уж у тебя-то всегда было все под контролем и в полном порядке, у тебя всегда были ответы на все вопросы! Почему ты не была со мной в то утро? - Тихо почти про себя вздохнула Вера и отвернувшись от двери пошла дальше.
   Дорожка вывела ее на дворик побольше. В его центре стоял питьевой колодец, служивший теперь только пустобрюхой декорацией к жизни средневековой крепости. С права от колодца за зарослями кустарников маленькое строение, Вера уже и сама не помнила каким целям оно служило, просто еще одно небольшое каменное строенье в стенах ее замка. С лева сторожевая башня, не хватало только вечно пьяного, дрыхнущего на посту усатого весельчака Глеба, который, хоть и вел свою службу в пьяном угаре, но нет-нет, да умудрялся схватить за задницу какую-нибудь неосторожно проходящую мимо кухарку, из личной гвардии Бетты.
   А далее наступало самое интересное, последний пункт личной экскурсии княжны Веры. Достаточно было обогнуть сторожевую башню и дорожка вела тебя прямо к маленькой часовне, личное достояние княжеского замка. В ней причащали и отпевали, благословляли на крестовый поход и венчали браком. И все же в этой часовне не нашел покоя ни один из хозяев замка, все они, после ночи проведенной на возвышении, перед аналоем, среди сотни свечей, отправлялись на погост, что лежал за стенами крепости. Часовня стояла перед площадью из зеленой лужайки. Раньше здесь проходили учения войск, сейчас она была исписана обложенными гладкой брусчаткой дорожками ведущими в разные концы крепости. А с другой стороны от часовни был разбит сад. Сейчас он был еще великолепнее чем помнила его Вера. И хоть сейчас его кусты стояли почти голыми она не могла не отметить того что доведен сад ее прадеда почти до совершенства с большей выдумкой и любовью. - Как здесь должно быть красиво в конце весны, - подумала она. - Вот бы вернуться сюда еще раз!
   География крепости была обширна, она действительно была огромна и вмещала в себя все, что только можно, от часовни до пыточной. Лабиринты внутренних переходов замка были полны ложных и скрытых внутренних помещений. Замок напоминал китайскую коробочку с секретом, где за каждым углом кроется загадка, а за каждым гобеленом может находиться еще одна скрытая комната. Не знающий коридоров и внутренних переходов мог в них запросто заблудиться, поэтому-то туристов пускали далеко не вовсе помещения.
   Чуть дальше в нескольких метрах от часовни за деревьями и кустарниками проглядывала потемневшая от времени стена замка. Здесь находилась ее самая старая часть, та кладка что зачинал здесь когда-то в конце одиннадцатого века основатель семейного древа Виатре, Гильермо Виатре. Стена уходила все дальше и дальше пока ее не прерывала высокая башня. Самая высокая из всех четырех что составляли большой квадрат крепости. У стен часовне уже столпилась группа туристов ведомая их гидом.
   - Прошу минуточку внимания! - Услышала Вера ее звучный голос. - Сейчас мы пройдем в семейную часовню князей Виатре. Часовня очень не большая поэтому я попрошу вас не нарушать тишину и не заходить за территорию отделенную красным жгутом.
   Вера выждала время, когда очередная толпа туристов пройдет полюбоваться внутренним убранством часовни и вновь присоединилась к ним. Вере очень нужно было проникнуть туда и совсем не затем что бы освежить воспоминанья той далекой ночи, которую она хотела провести у тела брата, оплакивая его столь раннюю гибель. А за тем что бы найти способ нарушить правила и перевернуть естественный уклад неподвластного науке мира небесных сфер.
   До сумерек было еще далеко. В зимнюю пору даже на юге Франции темнеет рано, что ж, придется обходиться тем что есть. Экскурсовод продолжала заманивать своих подопечных в святую святых замка Виатре, следовательно, и Вере была туда дорога.
   - А сейчас прошу внимания! Я покажу вам самую старую часть замка - Обратите внимание, эта крепость уникальна, она может похвастаться тем что основанием часовни является фундамент оставшейся здесь еще с галльских времен. - Экскурсовод повернулась спиной к группе слушателей и прошла в раскрытые двери часовни. - Эта часовня, как совсем недавно выяснили историки при более плотном ее изучении, была выстроена на фундаменте древнего капища. У галльских отправителей культа не было храмов в том смысле, в котором мы знаем их сегодня. Но это не значит что у них не было место поклонения и совершения своих ритуалов. Свои обряды они совершали в местах скопления сильных энергетических потоков. Некоторые особо чувствительные люди уверяют что именно в таких местах они чувствуют свет и необычайную энергию исходящую прямо от земли. Старейшие церкви в Англии, Шотландии, Ирландии и в том числе во Франции построены на местах сосредоточения такой энергии, на фундаментах древних капищ.
   Вера слышала слова гида, она подняла глаза к небу, на нее смотрело острие башенки часовни где когда-то отпивали ее родителей, и Филото, где когда-то отпивали ее саму, пред тем как в полной тишине отнести ее на погост, за стены крепости. Сколько же времени должно пройти что бы унялась память?
   Вера вступила на широкие и грубые плиты храмовых ступеней. Каждый камень отзывался гулким эхо, они приветствовали свою хозяйку. Вера знала эту часовенку как свои пять пальцев, с закрытыми глазами она могла найти в ней любой уголок. Это была ее маленькая церковь, с ее добрыми крошечными святыми и рождественскими ангелами, которых они с Филото когда-то караулили, спрятавшись в кустах перед входом в часовню. Их отец по рождественским праздникам велел зажигать там свечи, но не все, а только часть из них и тогда двое близнецов, закутанные в теплые плащи могли наблюдать как за окнами нехитрых витражей суетливо кружатся рождественские ангелы, торопясь поспеть украсить храм к празднику.
   - Как думаешь, мы сможем поймать одного из них? - Шепотом спросил Филото.
   - Зачем тебе ловить рождественских ангелов, они же добрые?! Лови лучше крыс в своем чулане! - Вера всегда недоумевала над некоторыми идеями своего брата которые приходили в его голову.
   - Как зачем? Я надену их крылья и притворюсь одним из них. Тогда я смогу точно знать, чем они там занимаются и откуда они спускаются.
   - Ангелы на то и ангелы, что бы люди не знали от куда они и как попадают на землю, и не надо вмешиваться в их дела.
   - А я знаю откуда на землю приходят Ангелы! - Не унимался Филото. - Они спускаются на нее вместе с лучом света, который проглядывает из-за туч. Как ты думаешь почему лучи света, что появляются вдруг неоткуда в самых густых и серых облаках такие яркие?! Да что б ни кто ни смог разглядеть что в нем в этот момент на землю спускаются Ангелы. А я это понял! Я их вычислил!
   - Может быть ты теперь у нас станешь великим математиком! - Посмеялась над ним сестра.
   - Кем бы я не стал, но великим я буду, это я тебе обещаю. - И Филото снова продолжил напряженно наблюдать за тенями что отбрасывали на стены часовня свечи зажженные в нутрии. - Я еще я хотел бы знать откуда они берут рождественские гирлянды для украшений.
   - Может эти гирлянды им дает Боженька, а ты хочешь притвориться одним из них и разболтать их секреты!
   - А может я сам стану ангелом! Я уверен что когда я умру стану ангелом.
   - А вдруг я им не стану, что ты тогда будешь делать там без меня?!
   - Ты? - брат с улыбкой посмотрел на нее, - А ты когда умрешь найдешь способ быть вместе со мной, потому что ты добрая и Боженька не допустит что бы ты после смерти попала в плохое место. Он любит тебя! - Филото в ту пору было уже восемь лет, и он знал, что люди иногда умирают, но еще он знал что чтобы ни случилось сестра его никогда не покинет и ни когда в беде не оставит одного.
   Вера прошла внутрь и встала позади всех, она тихонько прошла по полукругу ее стены и уйдя в тень опустилась на колени возле не большего полукруглого ограждения, что находились по обеим сторонам часовни. Вера спряталась и тихонько стала ждать той минуты когда экскурсия наконец закончиться. Сидя там на корточках она слушала слова гида.
   - Здесь лежат останки последних, французских, Виатре. Я говорю французских потому что была еще одна линия близко роднившаяся с этим семейством, их испанские кузены. Конечно же это были уже совершенно другие люди, с другими традициями и целями. С приездом в свои французские земли и вступлением в наследство политическая линия этих новых Виатре коренным образом поменялась, да и не только она. Как бы вам сказать, что б верно передать суть этих перемен? Исчезла та легкость и невероятная притягательность, я бы даже определила ее как порочную притягательность вседозволенности, которая многие века окружала своим ореолом эту семью. Что вызывало определенную зависть, как вы понимаете, что у равных по положению, что у простолюдинов, которые в глазах Виатре всегда были только лишь слугами, сколько бы полезного для них они не совершили. Взять хотя бы Рузвельта Доси, человека полного многочисленных достоинств которые он сполна употребил служа этой семье многие годы, но и ему было не под силу подняться выше своего положения и стать вровень с урожденными Виатре. Сейчас, здесь, в этой маленькой часовне лежат всего лишь трое из нескольких поколений той семьи. Своих усопших Виатре хоронили за стеной на погосте. Но после волнений 1490 года в этих местах наследный князь Ижен Гертельо-Перес-Виатре-Исольдо-Ромес перенес останки своего отца Жоарте, умершего в 1478 году, Данкара и Веры Виатре, погибшей в утро 15 августа 1339 в семейную часовню первых князей, надеясь тем самым их именем подержать авторитет своей семьи во Франции. Справедливости ради надо сказать что ему это удалось. То столкновенье, которое произошло осенью 1678 года было плодом долголетнего недовольства, испытываемого в отношении новых владельцев этих земель властью и простолюдинами. Испанцы хоть и приехали сюда и включили имя Виатре в длинный список своих имен, ведь Испанские гранды имели право носить до десятка фамилий одновременно, но истинными князьями этих земель они так и не стали. Они всегда жили закрытой, обособленной отстраненной от интересов своих подданных жизнью, чем и снискали для себя недовольство и подозрение со стороны французов. На них смотрели как на чужаков слетевшихся на чужую, оставшуюся без хозяина добычу. Не нашли они общий язык они и с королем Франции, поэтому в скором времени эта семья встретила свой упадок, и от ее богатств, которыми они гремели когда-то на пол Франции осталась лишь малая горстка. И если бы не чудо, сдержавшее железной волей утекающую жизнь из рода Виатре, вполне возможно лежал бы сейчас этот замок в руинах. - Этот экскурсовод, которая своим рассказом раскрыла ошеломительную историю семьи Виатре или точнее сказать наоборот закрыла ее, была уже другой не той что вела группу туристов по покоям и переходам крепости. Ее голос Вере было слышать приятно и утешительно. Она спряталась там за маленьким ограждением стоящем близ дверей и по ее щекам катились слезинки когда она слушала ее рассказ, с каким проникновением и восхищением говорила она о семье Виатре, о ее семье.
   Наконец все ушли, она осталась одна. Одна в церкви, словно на кануне похорон. Вера приблизилась к каменной плите на которой было высечено ее имя. Она провела пальцем по буквам стирая с них пыль. Под ее коленом на не смотрели темные овалы букв, вырезанные на ее плите. - Вера Виатре. - Медленно, проговаривая каждую букву произнесла Вера. Неужели я теперь сплю здесь? Ненормально быстро летит время и не справедливо, как несправедливо! - Как несправедливо было что ее брат погиб, что убили ее отца. Как несправедливо было что ее мать, красавица Катрина умерла от горя, оставив ее совсем одну, совсем одну в холодном мире врагов и мужчин жаждущих ее богатств. Как же тут сердцу остаться теплым и сострадающим. - Я ни когда не найду себе короля. - Она поднялась с колена и подошла к последней каменной плите, скрывающейся теперь в полумраке. - Папочка. - Она положила раскрытую ладонь на его имя. - Папочка. Я так любила тебя. Прости мне то какая я была, другой я быть не могла. Спи спокойно, все твои враги лежат теперь в своих гробах, это я их туда уложила. - Она приложила кончики пальцев к своим губам и на прощанье приложила их к имени своего отца на каменной плите. Данкар Виатре, как гордо и красиво это звучит, гораздо красивее чем Жоарте Гертельо-Перес-Виатре-Исольдо-Ромес, она бросила взгляд на плиту своего далекого испанского родственника, которого ни когда не знала и наверняка не любила бы. - Пора! - Она повернулась спиной к могильным плитам. Теперь ее сердце стало камнем, ее ум был расчетлив точен и меток, как и прежде, ошибок она теперь больше совершать не собиралась. Она пришла сюда не за ностальгией, а за будущим своего брата и с пустыми руками уходить не собирается. У нее отобрали жизнь и это оказалось очень полезно для квинтесенции ума и расчета сложенного в ее красивой голове и перемноженное на семьсот лет и на каждую каплю крови вытекшую из раны на ее животе.
   Вера достала маленький карманный фонарик и повернув его разогнала темноту бледно-желтым лучом. Она спустилась на пол этажа по маленькой лесенке, перед ней стояла деревянная обитая железом дверь. Здесь покопались археологи, интересно как они додумались открыть дверь, и не дай им боже было сломать здесь механизм. Правда если он цел возникает вопрос как они открыли дверь, неужели додумались на какой рычаг нажать? Ей понадобилось три часа что бы найти его в первый раз, правда тогда ей было тринадцать лет и она была маленькой шустрой проказницей, которая ни когда не могла усидеть на месте, когда речь заходила о тайнах и загадках замка. Вера направила луч света на каменную обкладку двери, выполненную в виде довольно грубого орнамента линий. Вот, здесь вязь толще чем в других местах, а может не зря они ее сделали такой грубой. Она попыталась вжать внутрь кнопку механизма, но только ободрала руку. - Что б тебя! - Вера влезла в перчатку и со всей силы вдавила каменный резной крест, не заметный глазу человека, не подозревающего о том что эта метка скрывает под собой. Крест запечатывающий древнее капище, над которым когда-то монахи возвели христианскую часовню что бы скрыть под ней все следы этого места и воспоминания об ужасах творившихся здесь за века до того как сюда пришла новая вера, более светлая и чистая, не желе та что была здесь прежде. Когда Вера забралась туда первый раз ее чуть не выворотило на плиты пола когда в нос ей ударил плотный запах застарелой крови, щедро пролитой на эту землю на протяжении нескольких десятков, а может быть даже сотней лет.
   Дверь подалась, Вера достала маленький нож притороченный к ее поясу и не видный за полой кожаной куртки закрывающей бедра и держа его в одной руке, а фонарик в другой стала медленно спускаться по лестнице, старой, грубой, каменной, вдоль заросшей паутиной стены.
   - Спускались сюда археологическая группа, как же! Поди только стены прозандировали! - Она спустилась ступенек на тридцать вниз, направила луч света в черный колодец. Тонкий лучик выхватил из темноты огромный жертвенный стол из потемневшего камня и часть стены древнего капища. И так на ее пути теперь осталось только три препятствия: две двери и людское любопытство.
   Вера нащупала ногой последнюю ступеньку, огляделась. Когда-то здесь убивали людей, а теперь всего двумя этажами выше возносят молитвы, парадокс, как и вся ее жизнь до и после смерти. Быть Виатре и попасть на небо, из всех возможных это самый большей парадокс, если этого и был достоин кто-то из ее доблестной семейки так это отец и Катрина. Она посмотрела по сторонам и тут то поняла что не просчитала еще одно препятствие, свою собственную память. - Где же эта проклятая дверь?! - Луч фонаря зашарил по стенам. - Не уж то и правда здесь были, не уж то и правда замуровали?! Если только замуровали приду сюда с киркой и долото, но наверх поднимусь! - Вера подбежала к стене и зажав во рту фонарик принялась руками нащупывать вход. Так продолжалось минут двадцать. Она прижималась ухом к стенам, простукивала их, прощупывала швы кладки. Наконец и ей это надоело. - Да, терпенье у меня, прямо скажем не ангельское! - Она уселась с ногами на жертвенный стол и раздражено разодрала пачку сигарет. Облегченье пришло с третьей затяжкой, когда она вдруг поняла что дымок не поднимается вверх по лестницы в щели двери, а засасывается куда-то левее от входа по которому она спустилась. Она осторожно слезла со стола и зажав сигарету в пальцах медленно пошла за дымком. Дойдя до стены она крадучись прошла вдоль нее до тех пор пока тяга не стала еще сильнее. Вот оно, где-то здесь! Вера бросила сигарету на пол и затушив ее носком ноги принялась ощупывать стену.
   Она водила по стене на уровне вытянутой руки до тех пор пока ладонь не провалилась в пустоту. Всего один маленький кирпичик отсутствующий в кладке стены, который не увидеть в кромешной темноте комнаты даже если прийти сюда с двумя факелам в руках. И этого было достаточно.
   - Нашла! Нашла! С ума сойти, нашла! - Она вцепилась в кладку по ту сторону стены и с силой потянула на себя, удивительно, но петли, которые должны били заржаветь поддались и со страшным скрипом в проеме стены открылся узкий проход на высоте груди взрослого мужчины. Конечно, ведь проход этот мастерил не кто иной как ее отец, этим-то и объясняется то что он был выдолблен кое-как, а потом так же криво на этом месте была состряпана ложная дверь.
   - Болтуны эти экскурсоводы! Если б они сюда забрались, то ни за что бы не прошли мимо этой кладки! - Вера подтянулась на руках, перегнулась через порожик и с грохотом вывалилась на противоположную сторону. - Так, еще одно препятствие позади! - Радостно констатировала она отряхая пыль с джинс. - Ну, пора!
   За коротким коридором ее ждала небольшая лесенка, такая же грубая и нескладная как и проход в стене. А за очередным поворотом еще одна, это уже была лестница в башню выстроенная когда-то строителями по проекту одного из трех зодчих, которые корпели над возведением крепости в далеком то ли одиннадцатом, то ли двенадцатом веке. Первоначально башня соединялась со стеной и только, и уже много пойке Альфонсо, дед Данкара и прадед Веры надумал обустроить в ней свое укромное место, библиотеку о которой ни кто не должен был ни то что знать, даже догадываться. А еще десяток лет спустя строительство продолжил ее отец, князь Данкар Виатре. Кто как ни он, умный образованный и предусмотрительный человек, придумал красться в библиотеку не мимо стражников стоящих у дверей башни, а под землей, в тайне от всех. К счастью оказалось что колодец древнего капища соединен узким коридором с башней и даже вход в нее не замурован, а наоборот оформлен грубой неказистой аркой. Ее отец был бы гениальным архитектором, он все предусмотрел, все просчитал и понял что между колодцем и коридором должны лежать всего каких-то десять сантиметров замурованного входа. Прадед выбрал самое потрясающие и нелепое место в крепости для своей библиотеки, а ее отец нашел то место где можно было проникнуть в нее незамеченным. Проломил вход, собственноручно, что б о нем ни знала ни одна живая душа в крепости смастерил ложную кладку. И сделал все так что через нижний потайной подземный этаж его часовни можно было тенью проникнуть в башню.
   Быстрым нетерпеливым шагом Вера отправилась к тому месту на карте внутреннего устройства крепости, где сейчас только она смогла бы крестиком пометить то место где лежит короткий подземный коридор между часовней и башней. Там, на выходе узенькая дверь, через которую ее отец, наверное, мог протиснуться только боком, от двери на верх ведут шесть ступенек, а дальше поворот и вот за поворотом ты уже обретаешь способность видеть потому что в коридоре за дубовыми обитыми в медь дверьми всегда горели факелы. Еще несколько метров и можно было выйти на широкую каменную лестницу ведущую на верх башни, а пройдя еще два оборота каменные ступени обрывались и ее сменяла кованная черная витая лестница, туда то он и стремилась как к последней точке ее путешествия во времени.
   Вера протиснулась в узенькую дверь, света она не увидела, да и не могла увидеть, все факелы в этой башне были потушены лет триста назад, а затем в эти стены были внесены последние архитектурные изменения. Хоть огорчайся хоть радуйся но по идиотской нелепости или прихоти новых хозяев крепости вход в башню со стороны внутреннего коридора замка был замурован. Башню просто отрезали от общего комплекса, посчитав ее бесполезной для осмотров. Вера быстрым темпом отсчитала подошвами своих ботинок все шесть ступенек ведущих на верх к каменной лестнице, к тому месту где когда-то в арочном проеме стояла огромная дубовая дверь у уперлась в глухую стену каменного мешка
   Она провела рукой по кладке по тому месту где когда-то находился вход. Ей не верилось своим глазам, он уже много лет был замурован. Все верно, зачем оставлять открытым проход в башню в которой нет ни какого смысла. Кому хотелось подниматься по ее пыльным каменным ступеням? Кому хотелось встречаться с семейством летучих мышей живущих по соседству с клочьями паутины на ее верхнем этаже? Ей оставалось сказать только большое спасибо прежним хозяевам замка за то, что они были так ленивы, что предпочли снять с петель массивные двери, замуровать освободившийся арочный вход кирпичами и покрыть его цементом и известкой. Ну, раз так вы сами напросились, теперь ни какая сила не способно ее остановить
   - Болтуны экскурсоводы! - Включив фонарик по сильнее и закинув рюкзак за спину она набрала побольше воздуха и поставив ногу на каменную ступеньку предваряющую гулкие звуки длинной кованной лестницы, что лежала впереди через два пролета начала последнее свое восхождение. Сколько же она передумала за то время пока поднималась по стертым от времени каменным ступенькам!
   Она шла по улитки кованной лестницы положив ладонь на кладку стен холодных серых камней, здесь каждый камень был ее. И пусть у нее отобрали ее замок, ее земли, ее холм, где ранний весной гулял неудержимый мятежный ветер, эти камни она ни отдаст ни кому.
   Вера поднималась все выше и выше, все ближе и ближе к заветной цели. Как же изменилось здесь все вокруг. Трасса с жужжащими моторами машин под холмом Виатре, городок для туристов что был когда-то маленькой деревенькой, и та сгорела с первыми ударами стали на поле под холмом шесть веков назад. Но время пощадило для ее памяти эти камни, эти стены, четыре высокие башни и маленькую часовенку, где отпевали когда то гроб с телом ее брата и ее на высоком помосте, всю в цветах, в белом подвенечном платье пропитавшемся ее багряной кровью. Сейчас под потолком гнездились летучие мыши, их свисающие маленькие головки виднелись в темном углу межу стеной и дверью, там куда свет ни доходил, наверное, никогда. Они залетали через маленькую амбразуру в стене, с низу разглядеть его мог только очень пытливый глаз, а сейчас в него глядела луна с черного зимнего неба и ветер наносивший сюда холод. Черная птица шарахнулась от бойницы когда Вера подошла к ней для того что бы взглянуть на небо. По небу плыли рваные зимние облака, ни чего там для нее не было нового, эти облака она не раз разрывала сильными ударами своих огромных красивых пепельных крыльев.
   Дверь вся заросла паутиной, покрылась сальной пылью, но не покосилась и не осела, и несмотря на свой запустелый вид выглядела так же непреступно как тогда когда Вера с Филото забрались сюда в первый раз.
   Много лет назад Вера совершила один поступок, тогда поддавшись импульсу она схватила кинжал со стены и разрезала свою ладонь. Вера зажала в ней свой золотой медальон, и искупав его в своей крови надела его на шею брата. Знала ли она тогда что повторила один из кровавых ритуалов что когда-то в дохристианские времена проводились здесь в глубоком колодце под часовней? Навряд ли, но с той поры она ни разу не пожалела о своем поступке, не смотря на то что шрам украсил ее ладонь на всю жизнь, он и сейчас был на прежнем месте, только не болел, а жаль, может эта боль заглушила бы ее память.
   Тот золотой медальон, на котором сцепились в смертельной схватке змея и кашалот, что висел теперь у нее на шее, не однажды спасал жизнь ее брату. У Филото всегда было много врагов, и не редко наживал он их себе по прихоти или по молодой глупости. Чья-то соблазненная жена, чья-то погубленная репутация, а не редко и изнасилованная горничная или служанка, за которую было не кому заступиться перед законом, но можно было разрешить этот вопрос ночью в темном переулки. Кроме прочих действительно серьезных противников у Филото было полно неоплаченных щитов от чьих-то разгневанных родственников, желавших смерти для молодого Виатре. Кто-то вступал с ним в открытую схватку у кромки леса, а кто-то предпочитал заплатить нужным людям, что б занести его имя в церковную книгу с пометкой "умер". Но Филото словно бог хранил, каждый раз он умудрялся выйти сухим из воды и целым из любой схватки. Однажды удар клинка чуть не покалечил его, но он пришелся на золотой диск и оставил след на нем, не дав погубить своего владельца. Подарок Веры хранил Филото, ровно до того дня под холмом Виатре, когда несколько человек обступив его со всех сторон подняли его на копьях к закопченному небу.
   Вера включила фонарик поярче и провела лучом по стенам. Она присела на одно колено перед замком двери и тихонько дунула сгоняя пыль. Вера сунула руку в карман где уже лежали приготовленные отмычки, проковырявшись несколько минут с замком она наконец услышала легкий щелчок.
   - Ну, поехали, - выдохнула она и обхватив ладонью ручку двери потянула на себя. Вера зашла в округлую комнату библиотеки, на нее смотрела темнота дышавшая тревогой и спертым воздухом. Медленно Вера сделала первый шаг в темное пространство комнаты. Она ждала и внутренне вся сжималась при мысли о том моменте когда придется открыть эту дверь и тогда память обрушиться на нее со всей безжалостностью на которую только способна эта странная сладко-горькая ни кем еще не изученная субстанция, что бы причинить мученье и сладость от воспоминаний. За то что библиотека ее отца и деда была на месте Вера не беспокоилась, по неким, известным только ей следам она поняла что эти двери ни кто ни открывал с тех пор как она была здесь последний раз. Ее беспокоило другое, но лишь стоило ей открыть эту дверь как ей открылась другая истина. Пускай память жестоко мучает ее, пускай. Пускай жизнь отбирает самых дорогих, пускай, ей все равно не дано лишит нас жажды бороться с бурями и штормами которые обрушивает на нас. И счастливы те у кого хватит страсти пройти их до конца, потому что только тогда получаешь крылья в награду за свои потери.
   Мысль о том что ты прошел через бури и штормы невзгод, и вышел живым и целым дает нам нечто большее чем просто утешение, она дает нам знание о том что после этих испытаний нет на свете той силы что может схватить бессмертную душу и завладев ее погубить ее навсегда.
   Вера направила на стену луч фонаря. Луч прошелся по полукруг комнаты выхватывая ее фрагменты, книжные шкафы, покрытые пылью астрономические приборы, стены увешенные оружием, кованные клинки кинжалов, тяжелые арбалеты, мечи убранные в ножны по которым шла хитрая вязь орнамента переходящего в ветви терновника и вытянутые драконьи тела с острыми крыльями длинными и изогнутыми когтями. Она шагнула внутрь, закрыв за собой дверь. Вера вынула из своего рюкзака две коротких лампы дневного освещения и расставила их по обеим сторонам комнаты. Аккумулятор в них был заряжен до предела и их бледный чуть желтоватый свет прекрасно освещал небольшое пространство. Она взглянула на стрелки спортивных "Тисот", стрелки почти сходились в одну линию, показывая полночь, нужно торопиться, времени оставалось не так много что бы придаваться здесь ностальгии. Войдя в комнату полную воспоминаний Вера в полной мере ощутила что значит выражении "пыль веков", здесь и вправду лежала вековая пыль. Она покрывала собой все как тонкий полупрозрачный саван не оставляя места для мыслей о том что в этом месте еще когда-нибудь смогут зазвучать голоса, засиять чистотой свежее начищенные астрономические приборы ее отца, которые он всегда держал в идеальной чистоте. Не верилось что чьи ни будь крепкие руки снимут со стены арбалет или один из клинков в почерневших от времени ножнах, она готова была поклясться что сталь в них до сих пор отточена так остро что способна разрубить по полам заполненный книгами деревянный шкаф.
   Вера провела по стене рукой, сдергивая за своей ладонью грязную паутину, одевшую их в серые наряды тлена и запустения. На стене остался светлый след от прикосновения ее ладони. Стены облупились и осыпались, показав кое-где за шпаклевкой каменную кладку. Вера прошлась по комнате, каждый стук подошвы отзывался глухим уханьем. За ней протянулся ровный след отпечатывавшихся на пыльном полу следов ее сапог на плоской подошве. Вера открыла книжный шкаф, провела ладонью по корешкам книг. Память. Память. Вот как она оказывается выглядит. Ее можно вдохнуть, почувствовать кончиками пальцев, впитать в себя вместе с пылью, покрывшей за сотни лет эти полки, забравшиеся между старинных страниц. Память оказывается скользила маслянисто-липкой грязью на пальцах, она имела спертый смрадный запах и скверный вид, но все же это была ее память. Память о руках отца, касающихся этих корешков, о брате примеряющего к своему поясу старые мечи. Память о девочки с зелеными глазами и светлыми, уложенными в тугую косу волосами, листающую эти книги, пробирающуюся тайными ходами в башню, что бы там всю ночь напролет, под скудным светом масляной лампы, изучать старые манускрипты, чертежи, историю и познавать алхимию. Еще немного и это станет запрещенная наука, но сейчас пока еще не поздно маленькая Вера тщательно отслеживает, подслушивает каждый важный для нее разговор, подглядывает за всеми передвижениями отца в башню и обратно что бы потом вооружившись острым глазом и сообразительностью вычислять какие же книги он держит в руках и откуда выходит каждый раз когда на несколько часов таинственно исчезает из стен замка не выезжая при этом за его ворота.
   Вера взяла в руки светильник и провела им между двух массивных резных шкафов стоящих в отдалении. Луч прошелся по стеклянной поверхности, он бы умножил свет если б она не была покрыта такой же липкой пылью как и все остальные предметы в этой комнате. Вера не церемонясь отбила замки сдерживающие стекло и швырнула его на пол. Вот она, та единственная книга которую берегли в ее семье не только сколько она себя помнит, а столько сколько поколений до нее насчитывали Виатре. Сарковаг из стекла и камня надежно хранил ее на протяжении всех семи веков. У Веры руки задрожали от волнения и страха, вдруг она рассыплется у нее в руках, вдруг тушь на ее страницах поблекла на столько что нельзя будет восстановить не единую фразу. Что если стоит ей соприкоснуться с влажным морозным воздухом декабря она превратиться в пыль в ее рюкзаке.
   Каждая секунда растянулась на столетье, Вера медленно извлекала книгу из проложенного черным бархатом углубления в камне. - Вот видишь, папочка, мое любопытство может повернуть время! - Она присела на колени и бережно раскутала бархатные чехлы, под тремя слоями ткани лежал узкий фолиант, он был едва больше ладони взрослого мужчины. Грубая обложка из черной потертой коже с потрепанными уголками. Ее страницы были много грубее чем страницы других книг из библиотеки ее отца. Дорогие, красивые, украшенные золотым теснением и вензелями, отпечатанные в именных типографиях итальянскими и французскими мастерами, но именно этот маленький фолиант ее отец ценил больше всего. А для Веры это была главная книга в мире, она была той единственной ниточкой, что может связать ее с Филото и сделать то что по неписанным законам мира кажется невозможным, нереальным, несбыточным.
   Она не будет читать ее здесь, не будет проверять листы на ощупь, листать страницы, изучать гравюры. Все это она сделает завтра, а сейчас назад, на улицу, на морозный воздух, под низкие грозные облака. Бежать, бежать, по тропинкам, проложенным вдоль заснеженной жухлой травы, высаженной здесь с наивной надеждой, что она рассеет средневековую строгость ее крепости. Бежать мимо покрытых морозным инеем, знакомых с детства, высоких остроконечных стен с окошечками-бойницами, бежать вдоль навеса серых стрел выступающих под тремя окнами что когда-то она звала своими. В крайнем, в том что левее других, кажется, вот-вот всколыхнется от ветра край занавески и станет заметин тусклой свет ночной свечи. Бежать что есть сил, ее ни кому не догнать, ни кому не остановить!
   Так она и хотела бежать и Вера почти дошла до дверей маленькой залы как вдруг свет фонаря, который она несла опустив лампочкой в пол отразился от полукруга пола в том месте где он встречается со стеной и вырвал из темноты кусок на котором мерцала сталь ножен коротких кинжалов. Вера встала как вкопанная. - Как же я могла забыть, идиотка! - Она хлопнула себя по лбу и направив луч фонаря на стену сама кинулась к ней.
   "- Хочешь брата? Тогда не забудь, как соберешься уходить, прихвати с собой из башни оружие, которым порезала руку в четырнадцать лет. - Сказал Бес. - Зачем? - Удивилась Вера.
   - Хочешь брата надо вернуть земле кровь и тем оружием которым тогда создала оберег для своего ненаглядного Филото. - Объяснил он ей, но Вера возразила. - Я действовала импульсивно! Ни о чем таком не думала - И Бес разъяснил ей. - Неважно с чего ты это сделала. Важно то, что сделала. Ты разрезала ладонь, по твоей коже потекли теплые струйки крови. Ты зажала в ней медальон и пропитав его этой горячей жидкостью отдала его брату. Ты забрала часть Филото и передала ему часть себя, ты переплела между собой ваши души. И вот теперь ты пришла, вся такая возвышенная и одухотворенная и с видом обиженной добродетели требуешь у ада отдать тебе его собственность?!
   - Филото не его собственность, он...
   Но Бес поднял вверх указательный палец оборвав ее на полуслове. - Его, Его! Он стал нашей собственностью в тот момент когда изнасиловал горничную, или убил на дуэли чьего-то брата, или подсыпал яд в бокал одного из недругов твоего отца! Он принадлежал нам уже тогда когда темной августовской ночью прижимал к кровати свою Игнесс, шепча ей на ушко слова любви. И уж, конечно, он уже принадлежал нам, когда в подвалах замка Виатре пытал и забивал плетьми шпионов, засланных теми, кто стоял на пути вашей семьи к власти и еще большему процветанию! И пусть на твоем прекрасном личике не блестят слезинки, хотя это украшение идет тебе больше всего. Не стоит их ронять, все равно их кристальная чистота не отмоет черную душу твоего брата. У него было такое же красивое лицо как у тебя, и с этим красивым личиком он совершал поступки от которых содрогались даже стены ада. Он всегда принадлежал Нам, и это закон природы, потому что нет-нет, да и родятся на свете такие люди которым и взрослеть не надо для того что бы стать мерзавцами, они уже рождены ими по зову крови которая отразилась в них ярче всего! Я знаю что под ночной рубашкой на твоей шее болтается сейчас его медальон. Ты ведь понимаешь, дорогая, что не все так просто? Ты решила заново разложить карты, перенести на райские поля того от кого небо отвернулось давным-давно, и еще при этом надеешься откупиться малой кровью?! Интересный у нас получается покер! Нет уж, милая, не выйдет, хочешь Филото, придется пролить настоящую кровь и столько что б она дошла до самых корней деревьев, что растут под холмом Виатре.
   - Ты смеешь предлагать мне такие вещи! - Возмутилась Вера.
   - А ты как думала?! Лицемерие нам с тобой не к лицу. Мы с тобой обладаем настоящей роскошью, мы можем называть вещи своими именами. Поэтому, коль уж ты ввязалась в это и сама вызвала меня, так не строй из себя беленькую чистюлю, твоя душа такая же грязная, как и кровь что течет в твоих жилах! И не забывай кто я! Я Бес, я черт, я вижу тебя насквозь, я твоя черная сторона, и ты еще думаешь, наивная девочка, что сможешь утаить от меня все греховные тайны, что скрываются в твоем развратном сердце?! Хочешь результата тогда не спрашивай меня зачем, просто иди и сделай то что я говорю, ведь сейчас, если я не ошибаюсь я твой единственный советчик в этом вопросе?! Хотя впрочем, в этом вопросе у тебя вообще ни когда не было ни советчиков ни союзников на протяжении всех последних семьсот лет твоего незаслуженного бессмертия!
   - Черт с тобой! Как прикажешь. - С вызовом ответила Вера. Мятежности в ней не убавилось, тут дело было в другом, просто она понимала что каждое сказанное слово им правдиво. - Мне плевать зачем нужен этот кинжал, надо убить - убью, надо вскрыть себе вены - вскрою, только верни мне брата!
   - Рад твоей решимости. Интересно, а если попрошу поцеловать, поцелуешь? - Он язвительно улыбнулся ей, на что получил такую же язвительную улыбку в ответ. - Поцелую. - Кивнула она. - Только постарайся быстренько отскочить от меня, а то после твоего поцелуя не удержусь, и зблюю прямо на твою шкурку!
   - Так не забудь захватить клинок со стены, когда будешь уходить из своей башни, а с поцелуями так уж и быть подождем!
   - Как я его теперь узнаю, прошло столько лет, я даже тогда не помнила как он там выглядит, а уж сейчас и подав...
   - Я тебе подскажу! - Оборвал он ее. - Ты не ошибешься. Он самый старый и грубый из всех что ты когда либо видела, и если захочешь украсить такими побрякушками свой дом, то он будет последним что ты будешь вешать на стены. Он выглядит как самое ветхое и поношенное платье в гардеробе, который полон парчи и бархата, но именно он тебе и нужен!
   - Очень красноречиво, только шарады разгадывать я с детства не любила! Есть у него еще какое ни будь отличие?
   - У него два отличия. Погнутый с одной стороны металл четырехугольника рукояти одно из них.
   - А второе?
   - Второе увидеть нельзя, о нем можно только знать. Забудешь его там и делу конец, можешь помахать брату ручкой, второй раз я к тебе на выручку не приду!
   - Иди к черту!
   - Как скажешь, дорогая, ухожу! - Бес щелкнул пальцами и растворился тенью в вечерних сумерках, а Вера, просидев еще минут двадцать на своей кровати в состоянии полного отупения наконец пришла в себя и выйдя из ступора бросилась собирать чемоданы."
   И вот сейчас у нее от страха подогнулись коленки и спине пробежался липкий потный холодок при мысли о том что она чуть не оставила его здесь. - Мать твою, надо ж было так расслабиться! - Она заводила лучом по стенам. Красивейшие и грозные клинки сверкнули под ним своей сталью. Не он, не он, тоже не то! Вера вернулась назад, перейдя к другой стене. И вдруг вспомнила - здесь когда-то было маленькое окошечко и из него в ту ночь светила луна. Несколько лет спустя, когда Вера вновь поднялась на башню окошко оказалось замурованным, наверное ее отец решил что оно может привлечь внимание снизу. Вера всегда боялась когда ни будь столкнуться здесь с отцом, но на протяжении нескольких лет этих тайных вылазок этого так не разу и не случилось, а жаль, может быть отец смягчившись и оценив у дочери тягу к истинам в приливе откровенности рассказал бы о кое каких тайнах что носил в своем сердце с того года когда родились близнецы.
   Но это все сейчас, а тогда маленькое окошечко пропускало через себя магическое свечение луны. Лунная дорожка пробегала через всю комнату и при ее свете уголком глаза Вера заметила как поблескивал потемневшем металлом грубых ножен клинок на стене башни. А совсем рядом, чуть левее от нее стояло каменное возвышение, зажатое между двух узких книжных шкафов. И в нем под тяжелым стеклом лежал книга с непонятным тогда ей названием: "Предостережение знающим, владеющим тайнами бессмертных, ибо обладают они мастерством поворачивать вспять орбиты времени".
   Она повернула орбиты времени вспять. Она подбежала к этому месту откуда несколько минут назад извлекла старый фолиант и направила луч на стену. - Боже мой, быть не может! Не уж то он не солгал!? - Завешенный грязной паутиной и покрытой сальной пылью на стене висел клинок сейчас почти не различимый с самой кладкой. Всего лишь не большей выступ на серой стене. Она поднесла руку и извлекла его из крепежей, содрав вместе с ним и часть отколовшейся краски, осыпавшейся грязной пылью на пол. Вера провела по нему ладонью смахивая паутину. Черные ножны с выведенным на нем рисунком почти слившимся от времени с его фоном. Грубо отколотый и смятый край четырехугольной рукоятки. Она попыталась вынуть его из ножен и не смогла. Пришлось основательно дернуть для того что бы клинок вылез наконец из своих ножен. У основания рукояти он был весь в темных пятнах, то ли время, то ли сталь окислилась, то ли это и правда кровь слиплась на нем. Вера обернула его в бумагу, вырванных страниц одной из книги и положила в свой рюкзак рядом с книгой. - Вот и все теперь можно уходить! - Она подхватила свой карманный фонарик, а два других бросила на пол и со всей силы наступила на них подошвой сапога. Больше они ей здесь не понадобятся.
   Вера спустилась вниз, торопливо сбежала по лестнице, протиснулась в узкий ход коридора и вылезла из крошечного лаза в глубину древнего колодца, стены которого были покрыты кровью, но ни кто ни мог знать этого, потому что для того что бы увидеть эти стены надо наполнить колодец светом, именно поэтому на его месте выстроили часовню. Она поднялась по грубым ступеням колодца, опираясь на покрытые грязью и паутиной стены, нащупала у основания лестницы маленький рычаг и нырнула за дверь оказавшись в полукруге часовни. Быстрым шагом она прошла мимо своей могилы, даже не посмотрев на нее, и задержалась лишь возле могильного камня Данкара Виатре. Она приложила руку к губам и коснулась ею серой плиты, после чего все таким же быстрым шагом подбежала к дверям часовни.
   Напрягая мускулы, Вера толкнула тяжелые двери, кому придет в голову запирать не действующую часовню на ночь, это-то посреди охраняемого замка? Ей достаточно было маленькой щелочки, что бы выбраться на свежий воздух. И Вера выбралась наружу На прощанье она глянула внутрь - лунная дорожка осветила хор и триптих, пронеслась голубым светом по каменному возвышению на котором когда-то покоился гроб Филото и наконец остановилась, разлившись загадочным неземным светом по трем надгробным плитам хранившими под собой тела прежде живущих на свете Виатре. - Прощайте, больше я ни когда не вернусь! - Прошептала Вера, подняла руку в локте перекрестила могилы и как можно тише закрыла за собой двери.
   Когда то давно, что бы предать себе вес в глазах соседей ее далекий не известный не ей ни ее отцу родственник, чей прадед так внезапно и сказочно разбогател, не нашел способа лучше чем вырыть из земли гроб с телом последней Виатре по прямой линии и перенести его в часовню на всеобщее обозрение. Вот они его кости, лежат рядом с ней, одетые в богатые наряды из резного камня, приравнивая себя к их славному роду. - Может для сегодняшних туристов ты и потомок дворян старинной фамилии, но для меня ты как был испанский торгаш, так им и остался!
   Она поставила ногу на широкие плиты ступеней, поднимающие часовню на пол метра от земли. Пора! Вера подняла повыше ворот куртки и быстрым шагом, не забывая при этом прятаться в тени, побежала к центральным воротам.
   - Стоять!
   Звук раздался как гром среди ясного неба, выбив у нее от неожиданности вместе с землей из под ног шумный выдох из груди. Голос был достаточно далеко, и она прибавила шаг, снова пытаясь перейти на бег.
   - Стоять я сказал! - Топот ног за спиной приближался не оставляя ни какой надежды. - Не двигаться, я кому сказал?! Повторять два раза не буду!
   Девушка как вкопанная остановилась и с неожиданным для самой себя спокойствием отчетливо произнесла. - Стою!
   - Подними руки вверх! Ме-дле-нно!
   Она медленно, как он и просил, подняла руки вытянутыми ладонями вверх.
   - А теперь очень медленно повернись и покажи мне свою мордашку!
   Вера не спеша повернулась к голосу. Метрах в двадцати от нее стоял человек с нацеленным на ее грудь пистолетом.
   - Что в рюкзаке?! - Охранник кивком головы указал на висевшую за спиной сумку. А действительно, что у нее в рюкзаке, всего лишь путь к спасенью!
   - Книга и кинжал!
   - Что?! - Потрясенный такой вопиющей наглостью он сам на секунду потерялся не сразу сообразив что ему теперь делать. Наверняка на его веку это был первый острый момент, попытка ограбления. И если бы Вера еще и умела видеть в темноте, она бы разглядела, что руки у него чуть заметно вздрагивают толи от страха, то ли от напряжения. - Положи на землю! - Она сняла рюкзак с плеча зажав его на весу в сжатой ладони. - Положи на землю я сказал! И медленно, без фокусов! - Рявкнул на нее охранник.
   Вера медлила, в ее руке лежали ручки рюкзака, а в нем две старинные и очень нужные ей вещи, и она совсем не хотела что бы все это досталось ночному охраннику вместе с премиальными за поимку престпницы.
   - Без фокусов, я сказал, иначе башку прострелю! - Прорычал он сквозь зубы. - Клади! - Он задергал своей ладонью. - Кидай рюкзак ко мне!
   - Хорошо, хорошо. - Она сделала примирительный жест. - Кидаю! - Она раскачала сумку и кинула ему под ноги. - Да пошел ты, козел! - Еле слышно прошипела она. Рюкзак со звоном плюхнулся в пяти метрах от него. Охранник сделал шаг к нему, Вера сделала два шага. Мужчина тут же вскинул пистолет, вцепившись в ствол, опустив палец на спусковой крючок.
   - Ты что задумала, стерва! Я же предупредил - без фокусов!
   - Осторожно, он может выстрелить! - Охранник не ошибся. Это была женщина. Голос выдал ее. В темноте ночи ему это было не так легко разглядеть темные контуры силуэта. Пока они стояли, замерев напротив друг друга, он внимательно, на сколько мог в таком положении изучал ее. - "Ну точно баба", - подумал он, - "мужику такие узкие плечи принадлежать не могут". А теперь еще прибавился и голос. Бархатистый мягкий, ласкающий голос. Такой бы голос услышать под собой на мягкой подушке.
   - Не машите им во все стороны, а то покалечитесь!
   - Умолкни! А теперь руки за голову, воровка! Спиной ко мне и на колени! Живо!
   Вера медленно подняла руки сцепив их замком на затылке и приготовилась исполнять его приказание, но вдруг застыла в пол оборота глянув на него серебристыми искорками прыгающими в серых глазах. - А что будет если я не подчинюсь?!
   - Я тебя свинцом нашпигую, вот что будет! - Он уж было приготовился идти к ней, сцепить наручники на запястьях и удовлетворенно дожидаться полиции, но тут девушка все же выкинула фокус. Вместо того что бы повернуться к нему спиной она, все так же держа руки на затылке развернулась к нему лицом. За эти несколько секунд он успел приблизиться к ней еще на несколько шагов и теперь мог видеть мягкие черты ее лица. Ему даже стало жаль что он познакомился с ней при вот таких вот криминальных обстоятельствах. Такие женщины всегда были в его вкусе - недостижимые, невероятные. Чем застегивать на ее руках наручники он бы с большим удовольствием расстегнул молнию на ее куртке и провел руками под двум упругим бугоркам позволяющим женщинам в этом мире называться прекрасным полом. И тут она вновь заговорила словно сирена завлекающая моряков чарующими звуками своего голоса.
   - А хочешь я еще кое что тебе покажу? - Не дожидаясь ответа ее руки все так же медленно опустились и она медленно расстегнула молнию на своей куртке.
   - "Откуда она только взялась на мою голову?!" - Подумал он. - Что задумала?
   - Ничего, просто люблю когда на меня смотрят! - Она сделал шаг к нему. - Мы ведь здесь одни, верно? - Еще один шаг, не сводя глаз с его лица.
   - Не думай что я такой дурак! - "А бабам-то я нравлюсь, что домохозяйкам, что воровкам!" - Думаешь я один не смогу тебя задержать?!
   - Конечно сможешь! Ты все сможешь! - Она все приближалась медленно прокрадываясь сквозь разделяющие их метры. Мужчина с оружием в руках почувствовал как где-то в затылочной части мозга тугой пружиной стянуло напряжение.
   - Стой где стоишь! - Девушка замерла. Стоя в непринужденной позе она скинула куртку на землю, за ней последовала желетка, вокруг распустившихся волосы образовался ореол света.
   - Хочешь я сейчас скажу что у тебя сейчас происходит в мозгу?!
   - Стой! Стоять! - Все повторял и повторял он, уже понимая что ни чего он ей сделать не сможет. Он нацелил пистолет на цель вцепившись в него обеими руками, но тот сам собой ушел куда-то в сторону. Напряжение в голове росло, теперь оно уже перешло в боль захватывая все большую территорию.
   - Да кто ты такая? - И только в голосе вместо уверенности уже чувствовался страх. Что она с ним сделала эта светловолосая ведьма? Что она сделала с ним, что он, человек, в руках которого зажат револьвер, не может овладеть ситуацией? А в глазах уже начинало все двоиться, под ногами плавно закачалась земля и ему казалось что он как в ранней юности стоит на подвижной палубе отцовского катера и его мутит со всех сторон.
   - Стоять! - Крикнул он в последней попытке, вновь вскидывая пистолет. На руку капнула красная капелька, испачкав рукав куртки, за ней еще одна. Он поднес руку к носу, из него струей текла кровь. Перенапряжение, это всего лишь перенапряжение от неординарной ситуации. Говорила же ему жена не ходи сегодня на дежурство, его всегда смог бы подменить брат. Но ему уж больно хотелось выиграть следующую ночь для Ильзы, жена как раз уезжает и они смог ли бы всю ночь развлекаться, если бы в его планы не вклинилась эта дрянь.
   - А все дело в том, - она подошла к нему очень близко и с силой обхватила его за виски, - что сейчас в твоем мозгу разрываются маленькие капилляры и кровь наполняет твои серые клеточки своей горячей плазмой.
   Он упал на колени, кровь уже начинала маленькими струйками вытекать из ушей. У него уже и в мыслях не было совершить задержание преступницы, да только вот кровь эти мысли уже унять не могли.
   - А я ведь говорила тебе, осторожней с оружием, оно может оказаться направленным против тебя! - Вера отпустила его виски и обхватила ладонями все лицо, зажимая его длинными пальцами от кости, которая переходит из подбородка в мягкие ткани худых щек до височных долей, в которых сильными ударами билась кровь. Мужчина захрипел, он кажется пытался что-то сказать, но только и мог что ловить широко раскрытым ртом воздух. Когда его глаза заволокла красная пелена пришла мысль о том что сирены всегда заманивали заблудившихся мореходов на камни, где те и погибали, но больше думать он уже не мог, его мозг разрывался в черепной коробке. И вот, наконец, раздался треск, это хрустнули стенки черепа и дикая боль навсегда преградила ему дорогу к жизни. Залитый кровью ночной охранник ее замка повалился оземь, заливая тонкую корку снега на черневшей под ней травой своей густой вязкой кровью, он был мертв.
   Вера, все так же медленно, исполняя последнее желание своего незадачливого вояки, поднялась с колен. Затем подняла с земли рюкзак, пока его не залила растекающаяся лужа крови и подобрав на обратном пути сви жилет и куртку набросила ее на плечи. Затем она все так же неспешно, прекрасно зная что уж сейчас то в замке кроме нее точно ни кого не осталось, спрятала волосы под куртку и наглухо закрыла молнию.
   Вера огляделась. Кажется там, если ей не изменяет память были покои ее родителей. Со второго этажа на нее смотрели остроконечные оправленные в металлическую вязь окна. Нет! Не стоит даже думать! За сегодняшний день у нее и так достаточно воспоминаний!
   Она забросила рюкзак за плечи, окинув напоследок взглядом свой бывший дом, пристанище ее души, и отбросив все лишние сантименты двинулась к воротам.
  
  
   Выбежав за ворота крепости, она со всех ног бросилась за крутые склоны заснеженного холма, где оставила свой джип. Дважды поскальзываясь, падая на растопыренную ладонь, чуть круто не навернувшись она все же чудом умудрилась сохранить равновесие. И лишь на миг сбавив темп, понеслась по скользкой от ночных заморозков дороге к сбившимся в один колючий комок кустарникам, туда где ждала ее машина, надежно укрытая от посторонних глаз. Нырнув в густые кусты орешника, расталкивая руками сухие ветки где ее угораздило оставить клок своих светлых волос и разодрать куртку она наконец уткнулась в спасительный корпус джипа.
   Вера влетела на место водителя и переводя дыханье позволила себе глоток обжигающего виски, нашарив бутылочку в сиденье у себя за спиной. Не осмотрительно, как неосмотрительно, если б ее машину заметили раньше чем ее, то вряд ли она смогла бы унести ноги из крепости, и не попасться где ни будь по дороге в город, а увидев в джипе такую вещь как фляжку с виски уж точно бы отправили ее на дактилоскопию. Вот бы посмотреть на их рожи когда выяснилось что человека с такими отпечатками ни то что в полицейской базе нет, а вообще не числиться среди живых.
   Вера запрокинула голову и сделал один долгий продолжительный глоток. В мозгах тут же прояснилось. Это была та алкогольная мера когда спиртосодержащий напиток не дурманит разум, а наоборот очищает его от лишних мыслей. И тут до нее дошло - она еще ни когда в жизни так не боялась!
   Вы спросите как же она смогла проскочить через ворота, не будучи замеченной охранным глазком видеокамеры и опознанной с внутреннего пульта слежения? Почему ее больше ни кто не видел, не прибежал на гулкие крики, раздававшиеся посреди опустевшей крепости? Наконец как она смогла выйти за центральные ворота и не нарушить молчанье сигнализаций?
   А все дело в том, все дело было в том что у Веры имелся маленький набор собственных трюков. Маленький набор возможностей, которые невидимыми разрядами энергии искрились и слетали с кончиков ее пальцев, в те моменты, когда движущиеся пласты этого мира, которые нельзя увидеть или изучить, можно только почувствовать да и то далеко не всем раскрывались перед ней и позволяли пропустить через себя эту энергию
   Вера - ангел, человек, красота, энергия в чистом виде. После исполнения своей миссии на земле, она растворялась, сливаясь в общей гармонией этого мира. И растворившись в нем ее пульс начинал биться в одном ритме с трепетом ветра, вздохами океана и шорохами самой маленькой летучей мышки прячущейся между скал. Она превращаясь в бестелесное создание, подотчетное одному лишь гармоничному естеству мира.
   Она уже не была человеком, ее сердце не перекачивали ритмичными толчками кровь по венам, по жилам не разносились невидимые глазу импульсы тока, плоть не отдавала энергетическое тепло человеческого тела. Она теряла свой телесный облик, как только среди людей в ней терялась необходимость, растворялась, поднималась паром, испарялась, проливалась дождем, соединялась с рекой, омывала океаны и вновь поднималась в небо. Она становилась частью небесной сферы пропускающей сквозь себя свет и ветер. И если честно ей это уже до черта надоело!
   Прежде чем броситься со всех ног с места преступления, у нее было еще несколько минут четкой работы мозга, сдерживающей от паники весь организм. Судорожно соображая что делать Вера решила взять его оружие, неизвестно что ждет ее у ворот. Но пошарив вокруг трупа по мокрой от липкого снега и растекшейся в траве крови, поняла что ни чего она здесь не найдет только следов криминалистам наоставляет.
   Вера бросилась к выходу. Он был еще далеко, и даже стой там армейский отряд с прожекторами в руках с этого места где она была сейчас увидеть ее все равно бы не смогли. Пока только она смотрела на то как с каждым шагом перед ее взором темными выступами и высоким овалом ворот на черно-синем небе все росла и росла ввысь крепостная стена, ее последнее препятствие. Грань между недозволенным, но сотворенным и сотворенным раз и навсегда. Те самые ворота, которые она видела когда-то, украшенными гирляндами из белых цветов и зеленых листьев, на кануне дня своей свадьбы, в оранжевых всполохах заката, в свой последний вечер!
   Она перешла на очень медленный шаг, внимательно оглядываясь по сторонам, выхватывая из темноты то одни то другой фрагмент из обломков кораблекрушения своей жизни, в которую погружала этой ночью ее немилосердная память, сливающиеся в одно общее воспоминанье - темные грозовые каменные башни замка на холме Виатре - ее замка.
   Прочь воспоминанья! Прочь жалость к себе! Прочь, прочь от обдуманных поступков, от мыслей о страхе, о расплате! Прочь от осторожности, от осмотрительности, от ровного неспешного шага жизни в которой ей уже ни когда ни жить! Впереди только неизвестность, впереди только безрассудность, только слепая безотчетная безрассудная надежда! Но вес этой надежды, легковесной как крыло бабочки, на весах ее сердца, тяжелее тех камней из которых сложен ее замок. Ее замок и только ее. И пусть у нее отобрали эти стены и дорогие гобелены, делящие комнаты на укромные закутки, да пусть подавятся, но вот что останется с ней навсегда так это знание о каждом выступе в стене, о каждом ее изгибе, о каждом дереве, сменившем на этом же месте своего предшественника растущего здесь в ее век. Она проскользнет через любые ворота, перемахнет через любой ров, кто лучше хозяйки знает под какой веткой лежит распахнутый на добычу капкан?!
   Вера подобралась к воротам, да, не поспоришь время меняет не только лица и историю, но и камни. Нет уже давно тяжелых ворот, которые опускались вниз пиками стали врезаясь в землю и дубовых обитых медью ставень, закрывавших наглухо непреступную крепость. Вместо них выезжающие от обеих стен опутанные сигнализацией решетка дверей. Около левой стены выситься двухэтажный пристрой, охранная будка, ее Вера приметила еще утром, когда вошла сюда в толпе туристов, восхищенно хлопающих глазами по сторонам.
   С права камеры, с лева камеры, подведенные проводами к современной постройке в которой конечно же имелся пульт слежения за всеми объектами крепости. Три маленькие черные головки одноглазых змей, подмигивающие красными точками, как мифологические стражи и днем и ночью без устали бдительно следили за каждым шагом идущих по дороге к воротам.
   Вера остановилась. Поглядела по сторонам, всматриваясь в темноту и тихо резюмировала. - Дело дрянь!
   Выходило, что с какой бы стороны она не подобралась к вопросу о своей срочной эвакуации с места преступления, незамеченной она все равно не уйдет. Либо камеры заметят, либо охранники, либо и то и другое сразу, оставалось выбирать. - Да, выбор у меня просто шикарный!
   Вера внимательно изучила двухэтажное узкое здание пульта слежения. В одном из трех окон выходящих на ее сторону горел свет, а через приоткрытую форточку был слышен гул телевизора. Похоже, Испанская Барса вела два - ноль. Еще бы за таким ором раздававшемся с трибун в реальном времени по ту сторону камеры они услышали что происходит на улице!
   Она пока еще стояла в поле недосягаемости красных зрачков камер, но ближе подходить уже было незачем. Прежде чем сделать следующий шаг надо подумать чем он может обернуться для нее, время когда можно будет не думать вовсе придет очень скоро, а пока осторожность ее лучший друг. Вера напомнила себе что ангел она или нет, жива или уже давно мертва, детективов и судей интересовать не будет. И если ее поймают то судить будут за убийство и кражу и из зала суда она навряд ли раствориться для того что бы слиться с общей гармонией вселенной.
   Из темноты вырисовывался мощный магнитный замок, такой просто так голыми руками не возьмешь. - Проклятье! - Прошипела она в слух, а про себя мысленно добавила. - Ну, кто ж так наворотил этот музей?! Что они тут так тщательно охраняют - камни?!
   Вера неслышной рысью понеслась назад, в глубь крепости к трупу охранника. Как бы там не было но выбраться от сюда она намеревалась только со всем содержимым в своем рюкзаке. Подходя к телу она сбавила темп и в темноте чуть не запнулась о его тело. Я представляют как завтра с утра будет выглядеть эта картина. Покрытая снежной инистой коркой чахлая травка тренировочной площадки, а посреди нее завалившееся на бок тело мужчины с залитым кровью лицом. Отвратительное зрелище
   Минута ушла на то что б свыкнуться с темнотой. Найти в таких потемках на земле черный корпус пистолета не представлялось возможным. Она деловито по всей форме обыскала тело мужчины уткнувшегося лицом в грязь и наклонившись к трупу перевернула его.
   Вот так новость - на нем оказывается висело две кобуры! Одна из них пустовала. Вера расстегнула вторую и кончиками пальцев вытащила пистолет. Напоследок она взглянула в ночное затянутое заснеженными облаками небо. Кажется, сегодня ночью пойдет снег!
   Она вышла на аллею - путь между Сциллой и Харибдой - три головки видеокамеры как гарантия того что на завтра ее будет искать вся полиция, мощный замок на дверях, как первый признак того что легко ей уйти от сюда не удастся и свет в окошке как напоминание о том что люди иногда перед смертью лгут. - Ведь сказал же гад что кроме него из охраны здесь больше ни кого! - Мысль пронеслась в мозгу с такой силой что почти отпечаталась в воздухе. Ей со всей силы хотелось залепить ему ногой в потдых. Вера снова посмотрела на темный силуэт неприступных стен. - И как же я это сделаю? По воздуху перелечу? - И ни каких тебе тайных ходов, ни каких тебе запасных выходов, ни каких приятных сюрпризов в виде наглухо спящих охранников перед "ослепшими" мониторами. Только серая река из асфальта и навороченная техника, наглухо запиравшая ей путь к свободе.
   Идти надо ва-банк! Вера приблизилась к камерам так близко как только смогла. Она пристально посмотрела на ту что была ближе всего к нее, казалось даже ночной воздух вздрогнул. Волна накрыла маленькую черную головку, красный огонек вздрогнул и моргнув несколько раз затих навсегда. Полминуты спустя то же самое повторилось со второй камерой - кривая скачущая картинка и темнота на мониторе. Охранники у себя за пультом, на тором этаже пристроя крепко выругались.
   Теперь оставалась только третья камера, но времени на нее уже не было, да и сил тоже. Вера подобрала маленький камешек с земли. Секунда, прицел и камень попал точно в объектив камеры. Она не поверила своим глазам, но маленький минерал расквасил прикрывающий объектив пластик и основательно испортил картинку на мониторе .
   - Денег на охрану пожалели! -Констатировала она вслух и тут же осеклась такой своей безалаберности рыбкой нырнув в густые и колючие заснеженные кусты растущие вдоль дороги.
   А дело все в том, что на миг оторвав свой взгляд от футбола охрана, наконец, заметила на основных картинках своего пульта темные экраны. На лестнице зажегся свет, дверь распахнулась, выпустив желтые лучи на морозный воздух, и секунду спустя из дверного проема с оружием в вытянутых руках вылетел охранник. Вера чуть заметно вздрогнула присев в кустах, взбитая шапка лысого куста тут же поделилась с ней снегом, забившемся за воротник куртки.
   Ее не заметили только чудом. Охранник, не привыкший к таким налетам видимо сам трясся от страха. Поводив так с минуту оружием по воздуху он наконец опустил пистолет и подбежал к камерам, где еще с минуту таращился на погасшие зрачки пытаясь понять как же такое могло случиться. Через минуту он принял решение и понесся на верх. Вера внимательно следила из своего укрытия за ходом событий.
   А в рубке в этот момент шел примерно следующий разговор. - Включи мониторы на "плацу" (видимо плацем он окрестил широкий участок в центре крепости).
   - Ни черта ни видно, там ни один фонарь не горит! Включить прожекторы?
   - Не надо, если там кто-то есть мы можем его спугнуть! Я сам сейчас проверю что там! - Он вынул из шкафчика мощный фонарик.
   - Погеройствовать хочешь?!
   - Следи за мониторами! - И он вылетел из своей будки со второго этажа.
   Вера вытянув голову внимательно вслушивалась в каждый шорох производимый в охранном помещении и едва успела спрятать голову в кусты когда ее "знакомый" вновь вылетел из двери. Направление его мысли были и верны для нее и нет. Весь вопрос заключался сейчас в том успеет ли она на деле выполнить тот алгоритм действий что прокручивался сейчас в ее мозгу.
   На старт. Внимание. Марш! Она вылетела из своих кустов и понеслась к охранному пункту. Не думать! Не думать! Как всегда в такие моменты повторяла она себе. Руки все сами сделают только не думать.
   - Мать твою! Тут Жак убит! - проорала охрана в рацию. Кажется выбежав на плац он все же запнулся за труп незадавшегося охранника. Тот кто оставался в рубке потянулся за рацией не веря своим ушам и словам с глухим треском доносившимся из нее. - Что? Повтори еще раз!
   - Жак убит! Ты что оглох что ли?! Включай прожекторы! Он еще должен быть на территории крепости! Заблокируй дверь!
   Последние фразы он уже не расслышал. Выронив рацию на стол второй охранник кинулся к пульту управления внутренней техникой крепости. Но Вера уже успела влететь на второй этаж. Она со всего маху саданула ему прикладом по голове и с глухим стуком он грузно повалился на пол. Еще одно чудо, завалить такого бугая одним ударом это должно быть редкое везенье. А теперь унять панику, и быстро. Время капает по крупицам и каждая из них на вес жизни и все не в ее пользу. Вытаращив глаза она принялась шарить по пульту управления в поисках кнопки или рычага который бы открывал входные ворота.
   - Нет! Ничего нет! Как же это!
   - Франк, ты что охренел! Включи прожекторы, тебе говорят, быстро!
   Через секунду до него дойдет что Франк не сможет ему ответить и прожекторы ему не включит и тогда он примчится сюда.
   Спокойно Вера! Спокойно! Беспокоиться не о чем, моя девочка! Пульт управления перед глазами. Что ты видишь? И она увидела два вставленных в скважины желтых ключа на расстоянии вытянутой руки друг от друга.
   - На удачу! И она одновременно повернула оба. Скрипящий шум с улицы возвестил о том что ее догадка оказалась верна. Не веря себе от счастья Вера прильнула к монитору четвертой камеры, которая была направлена на ворота.
   - Боже милостивый! Она открывается! - Вера пролетела по лестнице не чувствуя ступенек по ногами, не забыв при этом прихватить с собой пистолет позаимствованный у своей жертвы. Она почти добежала до решетчатых ворот и вот тогда за спиной во второй раз за ночь раздалось, уже знакомое ей, - Стоять!!!
   Но стоять она даже не подумала и не обернулась. Она бросилась со всех ног к благословенному выходу. Уж теперь то ей точно не кто не помешает удрать от сюда. Ей в спину ударил яркий луч карманного фонарика. Рассеивая темноту он напомнил ей о том что за пределами крепости бежит широкая асфальтированная дорога, отвлекающая глаз путника от десятка других забытых цивилизацией дорожек и троп ведущих со всех подходов к замку. Топот ног за спиной на секунду затих и в следующее мгновенье огненная молния взбудоражащая своим светом ночь, выбила камешки из-под ног бегущей девушки. - Да этот же гад стреляет в меня!
   - Стоять!!! - Это было уже не предупреждение, это уже была настоящая угроза. Но хуже всего было то что замешана она на злобе и страхе, и Вера знала - остановись она сейчас он все равно выстрелит. Она припустили еще хлещи, сообразив куда он целиться. А он вовсе не собирался ее убивать, он целился в ноги, в коленную чашечку, он уже видел как в следующее мгновенье грабитель будет кататься по земле воя от боли и не допускал даже мысли что он может уйти. Одно в этой "близкой" ситуации было хорошо - охранник не понял что перед ним женщина, а Вера так ни разу и не обернулась.
   Она нырнула в дикий кустарник у дороге, скрывавший за своей порослью небольшой склон и кубарем, ломая ветки и царапая лицо, покатилась вниз.
   Будь оно все проклято! - Крутилось в ее голове. - И чертов Бес, и вечность, и древние знания, и придурки с пистолетами в руках нацеленные на нее. - Может быть ей показалось, но Вера как будто услышала как откуда-то с поля доносится еле слышный звук свирели, откуда бы здесь быть свирели среди ночи?
   Говорят, преступников всегда влечет к месту своего преступления. Что повлекло бы туда Веру еще раз непонятно. Она совершила преступление сильнее которого в любой стране мира карается разве что преступление против родины - она убила человека. Не значения между тем как это было сделано взглядом или пулей, сейчас важнее другое - она завязла в этой истории по самые длинные уши! Одно дело действовать в своих интересах и совсем другое взять на себя чью-то жизнь. Что ж раньше или позже, но это должно было произойти, эту истину она поняла несколько дней спустя в своем временном пристанище в Праге, несколько часов спустя после того как заснув сном ребенка после своего ночного налета на замок, стала подробно изучать фолиант.
   А сейчас впрыгнув в черный джип, взятый на прокат в соседнем городке, выжав сцепление она со всей дури вдавила ногу в педаль газа и понеслась не включая фар по утреннему рассветному шоссе.
   - Господи, что же я наделала! Что же я натворила! Совершить такое!! - Она с бешенной скоростью неслась по загородной трассе, вцепившись в кожаный руль джипа. - Мне ни когда не дадут за это отпущение! Никогда! - В мозгу крутилась одна мысль - я совершила не дозволительное мне преступление, убийство, убийство, убийство...
   Вот оказывается что означает преступление греха - преступить через запреты не чувствуя себя правой. Преступление против жизни, против неба. Убийство ни чем не оправданное, лишенное смысла! - Вера взглянула на соседнее кресло. Там лежал небрежно брошенный спортивный рюкзак. Его невзрачная черная ткань скрывала под собой тайну, там лежала старинная книга, с магией такой же старой и изношенной как эта земля. Нет! Смысл есть, он заключен в цели которую она преследует. Пусть она убила сегодня человека, который пытался вмешаться в ход событий, пусть ей, ради своих интересов придется убить еще пол сотни людей, неважно! Главное - Филото будет жить, ты будешь жить братик!
   Один живой за одного мертвого. И когда дело подойдет к своей кульминации ей будет все равно кто встанет у нее на пути, лишь бы только ее брат не горел в аду.
   Вера сделала несколько глубоких вздохов и это помогло. Дыхание выровнялось, сердцебиение стало спокойней, а ход машины по загородной трассе уверенней. Вера втянула носом морозный воздух, проскальзывающий через приоткрытое окно, взглянула еще раз на свой приз и от этого мысли сразу как-то улеглись и успокоились. Включив фары она, наконец, сбавила скорость.
  
   В эту ночь, если бы какой ни будь прохожий поднял глаза к темно-синей глади неба, увидел бы летящие по нему взбитые облака, иногда они разрывались, и сквозь них можно было увидеть бледный тонкий серпик нарождающегося месяца. Прохладный неспешный ветер, пронесся над полем, пригнув под собой верхушки желтой травы пробивающейся под легкой коркой льда. И едва касаясь своей волной острых верхушек обломков скальных пород, которые лежали здесь как остов разрушенной башни столько сколько это место себя помнило, спустился к самой земле, разметая на лету стелющееся по ней снежинки.
   Где-то между низиной заледенелого сейчас поля и высоким холмом примостились те скальные обломки. Среди их осколков гулял бледный свет редких звезд. Он пробегал по отполированным природой вросших в землю валунов вулканической породы, встречающихся то здесь, то там, которым здесь словно и не чего было бы делать.
   Странный силуэт появился здесь этой ночью, так гармонично слившись с ландшафтом этого места, продуваемого всеми ветрами. Из далека было похоже что фигура на отрытом пространстве это сидящий на камнях черт из детских сказок, прилетевший сюда отдохнуть после дьявольских плясок на лысой горе.
   - "Странно, столько лет прошло, а это поле так и лежит ни кем не тронутое, так же как и шестьсот лет назад". - Он приложил к губам свирель и по долине, подгоняемые ветром понеслись долгие протяжные звуки.
   Где-то там, в вышине резким клокочущим криком, на них ответила кружащая над полем птица. Она взяла ветер под черное как смоль крыло и перекатываясь по его прохладным волнам опустилась на плече черта.
   - Налеталась?! - Он погладил ее по черным перышкам, маленькие глазки вороны блеснули в темноте, когда она увлажнила их веками. Она потопталась у него на плече и позволила перенести себя на руку. Бес поднес руку ближе к лицу и черные влажные зрачки птицы оказались прямо напротив клубящейся зелени его глаз. - Ну, что, тебе есть что мне рассказать? - Он говорил с вороной как со старой подругой - ласково и мягко, бережно держа ее на запястье, не давая ее коготкам скатиться вниз. Ворона покрутила головой, как будто пыталась сбросить с себя капельки воды и потоптавшись у него на руке задрала голову и несколько раз пронзительно каркнула в воздух. - Ты наверняка что-то знаешь хитрюга, просто хочешь еще немного покружить, да?! Я верно говорю? - Он попытался заглянуть ей прямо в глаза, но птица закрутила головой пряча взгляд. - Ну, иди, полетай еще, я подожду тебя здесь! - Он слегка подкинул руку и птица с криком вспорхнула с запястья, а он снова поднес свирель к губам наполнив ночь волшебными звуками.
   Как же верно назвали когда-то это место - "Ветра". Ветра были здесь по всюду. Удивительным образом они приносили с побережья звук волн незамерзающего моря и здесь, за много километров от воды, отголоски далеких штормов продолжали биться о невидимые глазу прибрежные скалы. Название это почти забылось, вот насколько оно было старое, но несмотря на все холм этот, как и прежде, принадлежал только ветрам. И даже высокие стены столетиями стоящей здесь крепости Виатре, созданные человеческой рукой не могли заглушить его голос.
   Бес сидел скрестив ноги, удобно примостившись на обломке потемневшего от времени валуна, под ним черной полировкой поблескивал ровный, словно рассеченный острым мечем срез. Он долгое время не отрывал свирель от губ. Все это время ее тихие переливы наполняли долину тревожными щемящими и колдовскими звуками. Волны музыки накатывали одна за другой и поднимаясь выше и выше, до самых высоких башен крепости. Они несли с собой вопросы заданные своим хозяином, тем сознаньем, что рождал их от соприкосновения губ с музыкальным инструментом. - "Вы помните меня?! Вы ждали меня, вы боялись еще раз встретиться со мной! Но как бы вы ни пытались избавиться от меня я все же вернулся. И ваши наглухо закрытые окна не помогут вам спастись вам от моих желаний. Я уже зашел, прокрался, проник за ваши высокие башни, за ваши непреступные стены, я уже хозяйничаю здесь. И как бы вы не пытались что-нибудь изменить, события, которые произойдут здесь этой ночью, произойдут по моему плану и по моему желанию". - Есть такие вещи в этом мире которые не позволено делать ни кому и поэтому оплата за них рано или поздно будет представлена. И если вы пожелаете назвать все происходящее незаслуженной местью так тому и быть, но хочу предупредить предотвратить ее все равно не в ваших силах, уж слишком она выдержана временем, слишком она была обдумана и доведена до совершенства! И уж если все зашло так далеко следует сказать со всей уверенностью что месть очень насыщает душу, она имеет сладковатый с горчинкой привкус, попробовав ее раз хочется насладиться ею еще и еще, но это блюдо только на один раз. Этой ночью у мести на кончике ее языка будет сладость крови, эта ночь будет очень сильной разминкой.
   В воздухе прокричала ночная птица, ее темный силуэт с распластавшимися крыльями завис над долиной. Звук свирели резко оборвался в воздухе. Бес вытянул руку, и ворона заняла законное место, вцепившись острыми коготками в запястье хозяина. - Теперь, я думаю, ты все видела! Говори! - Голос Беса изменился, словно он много думал и вспоминал пока ждал свою подругу, примостившись на этих каменных обломках вылезших миллион лет назад из земли. И мысли его с каждой минутой становились все тяжелее и чернее. - Она там? Она выполнила все по-моему? - Ворона едва кивнула головкой, моргнула влажными глазками, она уставилась в глаза своего хозяина. Туман клубившийся где-то в самой глубине его зелени медленно стал выплывать наружу. Зеленое марево глаз заволокло белесым туманом, он стал похож на галактику на млечный путь, в котором за белой поволокой можно увидеть бледное мерцание звезд. Туман все кружился и кружился и ворона сидела напротив него не смея отвернуться или моргнуть глазом. Наконец, этот водоворот стал тише и туман медленно отступил в глубину, вернув место зелени. Клубящееся белое марево вернулось на свое место, став подобием зрачка, продолжая как и прежде поглядывать на внешней мир от туда из глубины и посылать в него импульсы нависшей угрозы. Бес отвернулся от вороны и взглянул на черные контуры крепости. - Молодец Вера, даже от тебя я такого не ожидал! Ты сделала даже больше чем мне было нужно! - Он снова перевел взгляд на ворону. - Ты готова? - Она моргнула влажными глазками. - Хорошо. Тогда домой!
   Бес расправил локоть и во всю длину вытянул руку. Его черная ворона даже не проникла под кожу, она вползла в контуры одного из рисунков покрывавших его руки выше локтя, слившись с ним. Бес встал и расправив плечи подставил лицо ветру. К шуму воздушных потоков прибавился его зловещий звук, а дальше черный туман небольшим облаком заклубился над землей. Он завис на несколько минут на одном месте, а потом медленно начал растворяться, сливаясь с синевой ночи, и словно бы на этом мести и ни чего и не было. Ни звуков свирели, ни вороны, ни того четкого странного контура сидящего на остром валуне.
   Есть такое понятие в Чехии как "столетняя вода", примерно раз в сто лет в Праге случается сильнейшее наводнение. В средние века одно из таких наводнений снесло Юдитин мост, что стоял раньше на месте Карлова. Последнее сильное наводнение в Праге пришлось на 2002 год.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"