Орлова Ульяна Владимировна : другие произведения.

Дорога домой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Оль, он найдется. Оля, слышишь? - Боря... Что же мы с тобой наделали... Он всегда мечтал о сыне. О том, как будет гонять с ним футбол, по выходным ездить на рыбалку, рубиться на компьютере в "гоночки". Учить его водить машину... Просто болтать рядом... Но всё получилось по другому. Выходные были вечно заняты - из-за подработки. Компьютер продали, когда зимой ему урезали зарплату. Машина была несбыточной мечтой...А сын подрастал и просто говорить "обо всём на свете" становилось труднее... Как будто вырастала между ними тоненькая стеклянная стенка. Он надеялся, что через год можно будет брать с собой сына в поездки, и вот тогда всё изменится... А пока успокаивал себя тем, что он его хорошо одевает, покупает игрушки по его просьбе: и телефон, и цифровой фотоаппарат, и ещё... И ещё копит для его будущего, чтобы тот мог получить нормальное образование. "Какого будущего? - вспыхнуло в голове, - Если, быть может, сына уже нет в живых... Увижу ли я его вообще?.. Зачем тогда всё это?". Недавно они узнали, что их сын Антон сбежал из интерната. С тех пор никаких вестей о нем больше не поступало... Антон не выдержав тоски по дому и насмешек сверстников решил вернуться домой. Но дом далеко, а дорога - безжалостна. Однажды, проходя мимо заброшенной стройки, он слышит плач и находит там бездомного мальчика Славку. Не оставишь ведь его одного - Антон берет его с собой. Светлым маячком горит в маленьком сердце память о доме, о ласковых материнских руках, о разговорах с отцом... "Мама... Я так давно не видел тебя! Ты не отправишь меня обратно, мама? Я ведь не смогу там... Совсем...". Но жизнь посылает испытания не смотря на возраст - будь то ребенок или взрослый мужчина: они порою кажутся непосильными. Особенно для мальчишек...

   Орлова Ульяна: uly-s@yandex.ru
  

Маяк для Славкиного корабля.

Роман - трилогия.

Книга первая.

Дорога домой.

"Счастье всего мира не стоит слёзы одного ребёнка..."

Ф. М. Достоевский.

   Глава 1.
   Побег.
   Антошка возвращался с прогулки довольный. Как не радоваться: солнце яркое, небо чистое, синее-синее, в лужах отражается всё лучше, чем в зеркале! И тепло. "Наверное, - думал он, - пойдем запускать с Шуркой новую модель аэроплана. Ветер юго-западный, ровный, может он и полетит. Тогда это будет открытие...". С такими мыслями Антон вошел в тёмное здание интерната.
  

***

   - Тошка! К директору на собеседование!
   Тошка молча лежал на кровати лицом вниз и не откликался.
   - Тошка! Ну, ты чего? Тошка!
   Шурка подошёл к нему, положил руку на плечо. Тошка всхлипнул.
   - Тошка, не вздумай!
   Тошка поднялся, отряхнулся, будто постель была пыльной и сказал:
   - Пойдём.
   Они прошли по длинному коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды, и вошли в директорскую.
   Тошка почувствовал себя безоружным перед противником. Здесь, оказывается, собралась куча народу. Кроме воспитателей и директора были и ребята, и среди них - Язик Кривецкий. Он, прищурившись, смотрел на Антона, не отводя взгляда прозрачно-зелёных насмешливых глаз. Так смотрит человек на жука или бабочку, попавшую в ловушку: раздавить или не стоит?
   - Антон, ты явился?! Почему так долго? - это воспитатель средней группы.
   - Он плакал! Ы-ы-ы!
   - Что ты, он искал свои рублики!
   - Да нет, ребята, он заряжал новый пистолет против директора.
   Послышались смешки.
   - Тихо! - это директор.
   - Антон, объясни свое ужасное поведение, - это замдиректора.
   Антон молчал.
   - Антон, не заставляй нас ждать. Как ты посмел ударить товарища?! Это свинство с твоей стороны! И вообще...
   - Кира Павловна! Что вы сразу на Антона?! Вы же ещё ничего не знаете! - попробовал вступиться Шурка. Он стоял рядом с Антоном.
   - Карандашин! Как ты смеешь перебивать взрослых? Ветерков! Антон! Что ты молчишь?!
   Антон наконец проговорил:
   - А что говорить? Конечно, я кругом виноват! Знаете, так можно много чего найти, чтобы придраться! Пусть лучше он говорит! - Антон указал на Кривецкого.
   - А я ничего! Я только посмотрел его фотки. Подумаешь, жалкие картинки! Жалко, да? Маменькин сынок!
   - Жалкие?! Тебя просили? Лезть в мою жизнь, брать мои деньги! Рыться в моих вещах!..
   - Тихо! Антон, расскажи по порядку!
   - Антону жалко копеечный фотоаппарат. Конечно, с порванными денежками и не то жалко будет. Он боялся, что я увижу его секреты. Да там только носочки и платочки - мамочка прислала!
   Кто-то засмеялся. Антон в упор смотрел на Язика. Есть ли в нём капелька совести? Чего-то человеческого?! В глазах его играла какая-то злобная насмешка. Как и всегда, впрочем... Да что же это такое?!
   Неужели всё то, что происходит - правда?! Антон поморгал. Да нет, правда: вот стол, за которым сидит, подперев лоб, директор и уныло смотрит по очереди то на него, то на Язика, вот на столе его, Антошкины, деньги. А за окном - прозрачное голубое небо, ветки берёзы с маленькими зелёными каплями чуть покачиваются от тёплого ветра...
   Зачем?! Зачем это ненужное, долгое, обидное разбирательство, из которого он, скорее всего, снова выйдет неправым?! Зачем этот душный кабинет, эти взгляды - осуждающие, усталые, раздосадованные, когда там за окном его настоящая жизнь, и ветер для его самолёта, и Шурка... Шурка, опустив голову, смотрел в пол. А Тошка вздохнул и вдруг понял, что нет. Не будет этой солнечной жизни, пока он её не защитит. Ветер - не его. Солнце - не его. Даже небо сейчас было чужим и далёким... Антон вскинул ресницы - брызги посыпались.
   - А тебе, подлец, понравится, если я с тобой так?!
   - Антон! Да как ты смеешь?! Это наглость с твоей стороны так выражаться при взрослых! Ты ничего нам не объяснил, выходит, сам виноват. Будешь соответствующе наказан! Или рассказывай, или проси прощения у Кривецкого!
   - Антошенька! Не бойся, ремнем тебя не накажут! Подумаешь, в сортире полы помоешь пару раз... А "извини" не надо говорить, и так разнюнился. Что, Антошенька, правда глаза колет?
   Антон еле сдерживал себя. Он сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.
   - Ну, ты и г-гад!
   - Хи- хи-хи! Антон удостоил меня ответа! Спаси-ибо, - Кривецкий размахнулся и плюнул, - а-ах!
   Послышался уже открытый смех ребят - дружков Кривецкого. Тогда Антон, схватив со стола свои деньги, толкнул дверь и рванул из этого кабинета. Добежав до комнаты, прикрыл за собой дверь и на секунду прислушался: в конце коридора доносились крики и какая-то возня. Дальше он всё делал быстро: сунул за пояс свой игрушечный пистолет. Взял фотоаппарат ("Ага, копеечный" - пронеслось в голове... Папа не стал покупать себе телефон и вместо него купил Тошке цифровик... Телефон был старый-старый, какой-то "допотопной" модели и промок в экспедиции...) Накинул старенькую синюю курточку, фуражку. Написал быстрыми взмахами на столе:
   " Шурка! Прощай!
   То..."
   И выбежал из интерната.
  
   Глава 2.
   Куда же теперь?
   Если месяц разделить на недели, то будет около четырёх с половиной. А это - тридцать дней. Или тридцать один, но пусть будет тридцать. На день меньше.
   А в тридцати днях ... Семьсот двадцать часов. А минут...
   Они тянутся совсем медленно, они застывают на месте, словно машины в пробке. Они упрямо не хотят продвигаться.
   Медленнее всего они тянутся в школе. Чуть быстрее - когда ты читаешь книжку или болтаешь с Шуркой. Но библиотека не всегда бывает открыта, а у Шурки уроки заканчиваются позже - у них другое расписание...
   Совсем быстро исчезают минуты во сне. Особенно, если там - дом. Но вот после таких снов, когда ты просыпаешься, смотришь в окно и вдруг понимаешь, что таких занавесок у тебя дома нет, и тополя за окном нет, а потом видишь ещё несколько таких же полусонных кроватей, вдруг понимаешь, что ты не дома, то ты... Хочешь уйти обратно в свой сон, но уже не получается, потому что - подъём. И ты встаёшь, но всё ещё не можешь поверить, что это не сон, и дом твой не здесь.
   Или сон?
   Такой тоски во сне не бывает. И такого ощущения, что ты потерял себя, что словно тебя выхватили и унесли в другое измерение без твоего ведома, а ты ищешь и понимаешь, что уже не вернуться... Встаёшь, ищешь свои тапки среди кучи похожих - не находишь...
   А потом слышишь смех, нет - дикий хохот и просыпаешься окончательно.
   Такие сны Антон не любил. Любил и не любил одновременно - разве возможно такое? Скорее да, чем нет, так же возможно, как и мечтать о родителях и не быть с ними...
   Семьсот двадцать часов. Но это - в месяц. А сейчас они обещали приехать через полтора... Это уже тысяча, это - бесконечность... До тысячи у него никогда не получалось сосчитать - он засыпал. Или не хватало терпения, или его отвлекали, он сбивался, а заново начинать уже не хотелось...
   Летом они двигались быстрее, но летом не было школы. Лето - оно доброе, оно дружило с Тошкой, оно не задерживало минутки, а ещё, если очень захотеть - оно делало хорошую погоду. И Шурку не надо ждать, можно сидеть с ним под деревом и смотреть, как он рисует. А когда он наконец положит свой тоненький карандаш на альбом и поднимет зелёные глаза - посмотрит так, что захочется сказать:
   - Шурка, знаешь вот...
   Лето часы отмеряло только завтраками, обедом и ужином. И наступающей внезапно ночью. Но ночью Тошке не всегда снился дом - чаще он просто проваливался в темноту, и потом не мог вспомнить, что ему снилось. Ну, раз так - значит не нужно... Да, ещё летом были глупые зарядки по утрам и какие-то игры, где собирали зачем-то всех детей, и надо было бегать и заниматься всякой ерундой...
   Но до лета ещё нужно было дожить. Пока оно показалось лишь блестящими ручейками и растаявшим снегом, но вредные школьные часы медлили и отодвигали его. Отодвигали его, а вместе с ним - и родителей... Хорошо, что придумали сотовые телефоны.
   Плохо, что придумали сотовые телефоны.
   Возьмёшь трубку, и если повезёт - услышишь знакомый голос, будто вот она - мама, совсем рядом, если закрыть глаза... И слушаешь, слушаешь, запоминая каждый оттенок, пытаешься запомнить каждое слово, но почему-то запоминаются только две фразы: "Тошка ты мой, Тошка..." и "осталось чуть-чуть, мы скоро приедем...". В последний раз разговор закончился на фразе: "летом у нас не будет отпуска, Антон..." - и кончились деньги. А потом телефон украли.
   Дело замяли, Кривецкий ускользал от любых обвинений, как селёдка, хотя Тошка знал, что последним из комнаты выходил он. Так же как знал и то, что перед этим поставил мобильник на подзарядку...
   Только и осталось написать родителям письмо, но пока оно дойдёт... Если дойдёт ещё вообще.
   Они приедут и уедут, а он останется.
   Кажется, что он здесь вечно, так же вечно, как интернат. Как кровать с одеялом, в которую всегда забираешься с опаской, потому что никогда не знаешь, что там. Нет, когда он очень устаёт, он плюхается туда просто, но это опрометчиво: залазаешь под одеяло, а там паук! Живой, огромный чёрный паук шевелит своими волосатыми лапами...
   - А-а-а!
   Он же ядовитый, он противный, у него восемь глаз, он... Неживой он!
   Где они нашли это?! Господи, зачем?!
   После этого ложиться уже не хочется, спать уже не хочется... Пожалуй, единственное, что хочется - это выбежать из комнаты, чтобы не слышать тот дикий хохот! Тупой смех - разве так смеются?
   Разве смеются, когда ты бежишь в школу, потому что - ну не успел ты, пробегаешь под лестницей и чувствуешь, как на твою голову что-то шлёпается, липкое и мокрое. И понимаешь, что в школу ты теперь опоздал... Разве смеются, когда ты заглядываешь в рюкзак и не находишь там учебника, хотя утром клал его туда, или когда в раздевалке ищешь свою шапку, а находишь её засунутую куда-то под полку с ботинками?
   И ты знаешь, что придёшь из школы, и там будет то же. Нет тыла. Далеко дом.
   Это было всегда. По крайней мере, когда он появился здесь, это уже было. Они были всегда. Они - это Кривецкий и его приятели. Они затюкивали самых слабых, воровали у них деньги и издевались над новичками. Только они умели так смеяться и заводить других. Только они могли в один миг перевернуть против тебя весь дружелюбный класс.
   И плевать им на то, что ты отбиваешься от них, как можешь. Как муравей среди жуков - могильщиков...
   И ты знаешь, что это будет, что придёт утро, что будет день, и это будет. И никуда не денешься. Также как от тоски. А она, может быть, уснёт ненадолго, но проснётся каким-нибудь грозным окриком за опоздание к обеду. И будет становиться сильнее вместе с темнотой, когда ты будешь убирать один комнату с игрушками и грустно рассуждать - зачем их столько: ярких, пластмассовых, холодных, неживых? Дома не было столько, дома не нужно столько - там есть книжки и мама. И с ней можно пить чай, просто сидеть на кухне и смотреть, как она готовит ужин, и ждать отца... А когда он вернётся с работы - даже книжек не нужно - папа знает столько историй, что может рассказывать их часами! А ты сидишь и слушаешь и хочешь, чтобы время не кончалось, чтобы оно не двигалось, чтобы замедлились часы...
   Убираться - это нетрудно, это несильное наказание за первую драку. А дальше - хуже... Но как не драться-то?
   Сегодня, когда он вернулся из школы, то увидел разбросанные на полу вещи и открытые ящики. Что-то нехорошо зашевелилось сердце в тревожной догадке. Он заглянул в свои открытые шкафы и увидел, что его коробочка с деньгами и фотоаппаратом раскрыта, и ни фотоаппарата, ни денег там нет. Фотоаппарат он нашёл под кроватью, а деньги.... В дверь заглянул испуганный Шурка и скороговоркой, виновато проговорил: " Тошка, это они... Я не пускал, но меня вытолкнули за дверь... Тошка, прости..."
  
   Антон замедлил шаг и перевёл дух. Бежать он дальше не мог: грудь сдавило, в глазах были искры, а ещё внутри осел колючий комок, который мешал двигаться: сгусток отчаяния, тоски и обиды.
   Он вернётся и это останется. И так будет всегда.
   Нет!
   Нет... Не будет.
   Он не вернётся... Это невозможно.
   Это всё равно, что самому залезть в мешок. Это всё равно, что прыгнуть через пропасть. Но ради чего?! Нет.
   А куда?
   Он глубоко задумался и не замечал, куда идет. "Родители вернуться домой в июне... А потом поедут в интернат. А что, если..."
   "Но ведь это же далеко... Далеко, а что делать? Туда я больше ни ногой..."
   "Так, а сколько же у меня денег?" - Антон вытащил из кармана мятые купюры. Прислонился к железному ограждению вдоль тротуара. "Пятьдесят, пятьдесят...Сто... двести пятьдесят...Неплохо... Кривецкий утащил всего сотню, а может она и потерялась где-то..."
   Месяц назад, на его день рождения приезжали родители. Это было счастье! Хоть длилось оно и недолго - всего-то один день. Но какой! Да этот день стоил кучи тех дней, которые он провёл без них! Он, мама и отец целый день гуляли вместе по городу - просто бродили по улочкам, посидели на лавочке в парке, потом пошли на речку. Лёд раскололся на кучу огромных глыб, и эти глыбы куда-то медленно двигались. И такие же серые облака были их отражением в небе. А он держал за руку отца и всё никак не мог поверить, что это правда - что вот он, папа! Он каждый раз не мог в это поверить и останавливал, молил часы не торопиться, а они, как назло, ускоряли свой темп.
   После речки решили перекусить в кафе - попить кофе с шоколадными пончиками и поесть мороженого - как же без него? Ещё и Шурку с собой взяли, чтобы веселее было. Потом фотографировались, а вечером, когда стали прощаться, мама дала Тошке денег, сказав, что это на "вкусненькое". А он не спешил их тратить - сложил их в свою коробочку, где он хранил самое дорогое. Вкусненького не хотелось, а деньги - мало ли, пригодятся... Выходит, пригодились?
   Неизвестное будущее - лучше прошлого. Неведомая дорога звала Антона - она обещала успокоение. Она была переменами. И она вела к дому.
   Он встряхнулся и посмотрел на яркое солнце, на воробьёв, которые копошились в песке маленькими крыльями: улыбаться не хотелось, но стало спокойнее. Слёзы вскипали в его глазах, когда он вспоминал о разговоре в кабинете директора. Тоска окружала болотом. А дорога выглядывала спасительным мостиком.
   "Ничего...Больше такого не будет!"
  
   ... Стало смеркаться. И вдруг Антон заметил, что район какой-то незнакомый. А он - один. И он уже устал, и очень хотел спать. Но где?
   Он прошёл через двор, обогнул дома, и оказался на пустыре. Позади оставался микрорайон, а впереди... Впереди были Гаражи. А ещё дальше - равнина.
   "Ну и ладно, переночую в Гаражах" - решил он.
   "Гаражи" - так назывался район, состоявший из отчасти заброшенных, отчасти используемых гаражей. Используемые гаражи были расположены ближе к жилому микрорайону. Остальные, заброшенные, находились дальше. Это было одно из самых опасных мест в городе. Изредка там, недалеко от микрорайона, играли ребята. А вглубь заброшенных гаражей опасались ходить даже взрослые. Редко, с краю, милиция просматривала гаражи, но дальше двух-трех рядов не заглядывала. Ходили слухи, что там живут бродяги, наркоманы.
   Антошка, задумавшись, шёл вглубь гаражей. Пока тишина вокруг не заставила его оглядеться. Гаражей было много и, судя по тишине, он ушёл далеко от микрорайона.
   И он был здесь один. Совсем!
   Тошка бросился искать дорогу. Но в темноте, среди множества похожих гаражей, разве это возможно? Он долго ходил, но в конце концов ему показалось, что он просто ходит по кругу. В изнеможении он присел на какой-то ящик.
   "И вот как теперь отсюда выбраться?.. Дождусь утра..." - даже думать сил уже не было: Тошка откинулся на прохладную железную стену и закрыл глаза. И даже почти уснул, как вдруг какой-то шорох разбудил его. Он прислушался, и услышал разговор двух людей.
   Первый:
   - Смотри тут кто. Увидит же.
   Второй ответил как-то неопредёленно:
   - Не расскажет.
   Они стали шептаться еще тише, и Тошка не мог разобрать их слов, но от этого шёпота становилось не по себе. Он хотел вскочить, как вдруг его крепко схватили за руку. Тошка дёрнулся:
   - Пусти!
   - Тихо ты, пойдем!
   - Куда?!
   - Куда надо!
   - Да вам от меня нужно?! Я вас не трогал!
   - Чтобы молчал...
   - А кому мне говорить?!
   Парни снова зашептались. " Нахальный..." - "Нельзя его оставлять тут, увидит..." Он дёрнулся, пытаясь высвободиться, как что-то тяжёлое ударило его по голове. В глазах потемнело...
   Когда он пришёл в себя, его уже куда-то тащили. В нос ударил резкий и отвратительный запах перегара. Тошку замутило.
   - А ну, пусти!!! - он дёрнулся так, что в плече что-то хрустнуло, и резкая обжигающая боль пронзила руку. Но вырвался, видимо парень от неожиданности выпустил его. Он отскочил и вдруг вспомнил про пистолет. Про игрушечный. Достал его.
   - Не подходи, - тихо сказал он. Парень замер на месте. В темноте игрушку не отличить от настоящего оружия.
   - Эй, вы чего там? - крикнул второй, но оглянувшись, остановился. Покачнулся.
   Тошка выстрелил в землю. Пистолет игрушечный, но грохот у него был очень похож на настоящий.
   - Следующий будет в тебя! Только подойди!
   Парень шевельнулся, и следующий выстрел прогремел по гаражу. Гараж загудел.
   - Ты чего, пацан, мы же по-хорошему! Давай договоримся, - начал было второй.
   Тошка краем глаза заметил слева, между двумя гаражами темнеющую щель. Лазейку. Но был ли там проход? С другой стороны, справа от парней, стояла куча ящиков и проход, откуда они пришли. Западня.
   - К ящикам! Быстро! - он навёл пистолет на первого парня. - Стоять! - крикнул он второму и медленно, медленно стал отступать назад, к проходу. Поравнявшись с тёмной щелью, он снова выстрелил в гараж и нырнул в неё. Щель оказалась проходом.
   Не думая куда, он бежал между гаражами, крепко сжимая в руке пистолет - игрушку. " Как, как все-таки выбраться отсюда?!" Ноги уже еле двигались, в груди словно поселился жгучий шар... "Еще немного, ну...".
   И вдруг гаражи кончились. Впереди был пустырь, ведущий к микрорайону. Не видя ничего вокруг, кроме светившихся огней домов, Тошка миновал пустырь, забежал в первый попавшийся подъезд, юркнул в уголок под лестницу и крепко заснул.
  
   Глава 3.
   Ты кто?
   Всю ночь снилось что-то ужасное. Какая-то погоня, интернат, драка с Кривецким. Пинки не прекращались и были какими-то уж очень реалистичными. Он открыл глаза, и увидел бомжа. "А ну иди отсюда!", - сквозь зубы прошипел тот. Тошка вскочил, ударился лбом обо что-то и выскочил на улицу.
   Бока болели. Ныло всё тело, особенно плечо. Что такое? С минуту он стоял возле лужи, вспоминая вчерашние события и раздумывая, как её обойти... Спохватился, залез в карман: деньги на месте. Поправил фуражку, отряхнулся и глянул в лужу. Да-а... Из лужи смотрел грязный, растрепанный мальчишка, с синими кругами под глазами. Он натянул посильнее кепку.
   За пустырем, на горизонте светлели облака. Близился рассвет. Улицы ещё не наполнились людьми, изредка шуршали по сухому асфальту колёса автомобилей. А так - тихо и пусто.
   Антон обошёл дом и вышел к пустырю. Слева, вдалеке, виднелись гаражи. А ему нужно идти туда, откуда несмело и ярко выглядывает солнце - на восток. Туда, где на конце пустыря виднеется недостроенный дом, пугая сонную равнину своими чёрными глазищами-окнами. Антон вздохнул и пошёл.
   В желудке образовалась чёрная дыра. В суете побега он совсем забыл про еду. Теперь пришлось вспомнить. И больше всего хотелось пить. "Но ведь магазины ещё закрыты... Да и как не попасться? Хотя, наверное, ещё не начали искать... А искать они будут утром - они медленные... И боятся"
   Возле стройки ему стало не по себе: одинокий дом нависал над ним, откидывая мрачную тень на песок. "Да ладно, ерунда какая... Никого здесь нет, кроме меня..." - успокоил себя Тошка и начал потихоньку напевать...
   Эта весёлая песенка стояла раньше на будильнике телефона... Хорошо было под неё просыпаться. Ещё с мамой...
   - La lala lala lala lai lai lala 1
   La lala lala lala lai lai la la
   La lala lala lala lai lai lala...
   Внезапно ему послышался чей-то слабый стон. Антон вздрогнул.
   - La lalala la la lalala la, - уже тихо закончил он, перестал свистеть и прислушался. Чей-то жалобный, негромкий то ли стон, то ли плач доносился из дома. Будто кто-то маленький плакал. "Ребенок? Откуда в таком месте ребенок? Может, кошка забралась туда и не может вылезти? Не, ну не могло же мне показаться..."
   Антон обошёл здание, продолжая негромко напевать:
   - Dulunga lu menadzi hafanana
   Hanana kukanela shalalala...
   Плач стал слышен ближе. Значит, не показалось, но так что же это?!
   - Whenna naumija hafanana
   Hanana kukanela shalalala...
   Он оказался возле дома.
   - Hey! Whake you dayuda
   ulungu ... hafanana...
   Антон подтянулся и перелез через бетонную балку в проёме окна. И оказался в тёмной сырой комнате.
   Здесь никого не было.
   - Whake you di... - начал было он и осёкся: каким-то уж очень громким эхом отозвалось хмурое здание на его голосок.
   Стон доносился откуда-то из-за стен. На секунду Антон вздрогнул. Он не верил в привидения, только немного боялся темноты, но здесь ему стало не по себе. Он оглянулся назад и... торопливо вышел в коридор. Если что - убежать он всегда успеет.
   - La lala lala lala lai lai lala, - прошептал он.
   Коридор - длинный проход вдоль здания. В некоторых комнатах виднелись разбитые стекла. На полу валялись крошки бетона, сухие листья, виднелись окурки и какой-то мусор. Плач стал ближе, и кажется, доносился из "комнаты" в конце коридора. Но когда Антон оказался возле неё, то кругом стояла тишина. Было только слышно, как он осторожно переступил кроссовками. Зашелестела штукатурка в проёме стены, и вновь стало тихо. Ему стало страшно, и он побыстрее вошёл в комнату.
   Она была пуста.
   Только на полу валялись сломанные ящики и какие-то тряпки. В углу комнаты стояли ящики с бутылками. И ни души! Антон обернулся, и, с замирающим сердцем, внимательно осмотрел помещение. Слабый свет проникал через грязные разбитые стекла, но его было достаточно, чтобы увидеть ещё один маленький закуток в углу комнаты возле входа, отгороженный куском брезента. Там, в закутке, кто-то очень тихо всхлипнул. Антон шагнул и отодвинул ширму...
   На бетонном полу, прислонившись к стене, сидел маленький мальчик, лет четырёх или пяти. Светлые встрёпанные волосы свешивались ему на лоб и прикрывали закрытые глаза. Майка какого-то непонятного цвета была разодрана, через неё виднелись засохшие корочки царапин, штанишки едва прикрывали щиколотки. Двумя худенькими руками малыш держался за босую ногу. Антон подошёл, наклонился к нему:
   - Мальчик...
   Ребёнок приоткрыл глаза и сразу их закрыл.
   - Помоги... - прошептал он еле слышно и замолчал.
   Антон подхватил его на руки. Легонького, невесомого. Мальчик не двигался, только отпустил ногу и доверчиво прижался к нему. Антон встал, быстро, почти бегом выбрался из комнаты. Как он бежал по коридору, он не помнил, он лишь чувствовал на руках одинокого маленького человечка, которому, наверное, очень плохо...
   Вскоре он выбрался из дома и на секунду замедлил шаг: солнечный свет ослепил глаза. В грудь ворвался чистый воздух - после полумрака и сырости это было неожиданно. Но лучше.
   Антон остановился, отдышался. Посмотрел на мальчика: тот неподвижно лежал у него на руках. В дневном свете он казался еще бледнее. Антон легонько покачал его. Малыш открыл глаза. И не удивился, увидев Антона. Только шёпотом попросил пить...
   "Да где же я тебе возьму воды?!" - в отчаянии подумал Антон. Что делать? Он прошептал ему:
   - Ты потерпи.
   Погладил его по светлым волосам... И, наверное, от этой нежности, мальчик пришёл в себя. Даже приподнялся на руках у Антона. Спросил испуганно:
   - Ты кто?
   - Да ты не бойся! Я - Антон.
   - Я не боюсь....
   Он опустил его на песок. Мальчик тут же сел на корточки.
   Антон наклонился к нему:
   - А ты кто?
   Мальчик прошептал одними губами, но Антон понял:
   - Славка... - И снова откинулся ему на руки и закрыл глаза.
   "Блин, что же делать?! Тащить его в больницу? Но куда?.. Хоть передохнуть где-нибудь..." Антон огляделся вокруг.
   Недалеко от здания, торчали бетонные сваи. В некоторых местах, там, где они были вбиты в землю достаточно глубоко, на них лежали другие. Несколько таких балок и пара штук поперёк них образовывали закуточки с "крышей". Возле одного такого и остановился Антон со Славкой на руках. "Крыша" находилась на уровне его плеч. По ширине они были метра два. По краям их тоже лежали бетонные балки, остатки старых досок. Все эти конструкции были обнесены покосившимся деревянным забором. Не совсем было понятно, что это, да и неважно это было сейчас двум усталым мальчишкам. Важно было, что они защищали от ветра, дождя и посторонних глаз. Бомжам нечего было делать в таких маленьких закутках. Собакам нечего было здесь есть. Лишь ветер гулял по заброшенному комплексу, задувая в щели балок мелкие песчинки.
   Тошка присел, опустил малыша на песок возле закутка. Снял с головы кепку, бросил ему под голову. Встал, поднял с песка несколько старых досок, положил их внутрь. "Хорошо, что не было дождя - доски сухие...". Поднял Славку с земли, занес в закуток, присел на доски. Малыш зашевелился и открыл глаза. Осмотрелся вокруг, спросил удивленно:
   - Где мы?
   - Не бойся, всё в порядке. Здесь безопасно...
   Малыш слабенько улыбнулся:
   - Да я и не боюсь... С тобой. - Хорошая у него была улыбка. Добрая и открытая.
   - Слушай, давай я тебе постелю свою куртку, а то у меня ноги затекли...
   - Ладно, - Славик пересел на доски. - А у меня пузо болит. От голода...
   Антон не выдержал, спросил:
   - Да что же с тобой? Что ты там делал один?!
   Славка не удивился.
   - Я расскажу.... У тебя нет чего-нибудь пожевать?
   Антон покачал головой.
   - Я сбегаю в магазин. Сейчас. Ты побудешь здесь?
   Славка кивнул. А глаза молили, чтобы он не уходил. Грустные такие, большие серые глаза. Нет, они не просто грустные, они измученные какие-то. Антон присел перед ним.
   - Славик, я приду. Скоро. Только ты, пожалуйста, потерпи, ладно? Не уходи никуда...
   - Да я и не могу...
   Антон выбрался из закутка. Осмотрелся внимательно, запоминая место. И побежал туда, где от солнца светились окна многоэтажек...
  
   В магазине он отдышался. Взял буханку хлеба, шоколадку и большую бутылку воды. Продавщица оживлённо говорила по телефону и, кажется, даже не обратила внимания на его встрёпанный вид. Машинально, не отрываясь от разговора, дала сдачу, положила продукты в пакет, протянула его Тошке... Так же быстро бежал он обратно. Память его не подвела: вот стройка, балки... Сердце отчаянно бухало, вырываясь из груди. А в такт ему вертелось в голове: "Славка... Славка... Славка, как он там?..."
   Славка сидел, также прислонившись спиной к бетонной балке. В той же позе, в которой его оставил Антон. Услышав шаги, он открыл глаза. Слабо улыбнулся:
   - Ты пришёл!
   - А как же!
   Антон достал хлеб, отломил кусок. Достал шоколадку, отломил полосочку Славке. Себе взял только хлеба. Открыл воду. Славка с минуту жадно пил. Потом принялся за шоколад. А уже потом - за хлеб. Вцепился в кусок и быстро умял его. Снова попросил воды...
   Когда человек долго не ест - ему нельзя сразу много. Антон спросил Славку:
   - Ну как, лучше тебе?
   - Ага... - ответил малыш, а сам продолжал смотреть то на хлеб, то на Антона. Вдруг прикрыл глаза и прислонился к бетонной стене.
   - Славка?!
   - Ничего, я сейчас...
   "Э-э-э, нет! Так дело не пойдет..." - растерянно подумал Антон. Сел рядом, взял малыша за ладошку. Она была маленькой и почему-то холодной.
   - Славка... - снова позвал он.
   - А? - еле слышно отозвался Славка, потом чуть твёрже, - что?
   - Славка, тебе очень плохо?
   Если Славка скажет "да" или снова потеряет сознание, тогда придется искать врача...Ну да сейчас не до себя! Главное - Славка!
   Он был бледный, невысокий. Худенький, через белую кожу просвечивали тоненькие синие сосуды. Сквозь отросшую чёлку светлых волос светились доверчивые и не по-детски серьёзные глаза. Доверчивые, но не беспомощные. Этими глазами он посмотрел на Антона.
   - Ничего! У меня иногда бывает такое. Давай лучше я расскажу...
   - Если можешь...
  
   _________________________________________________________
   1 - песня Африка Симона (Afric Simone) "Hafanana"
  
   Глава 4.
   Один и один.
   ...Прошлым летом малыш Славик Солнышкин с мамой, отцом и старшей сестрой поехали на море. Славик очень мечтал увидеть море, старшая сестра много о нём рассказывала и показывала картинок... Ехали они на поезде, что для Славки было впервые. Всё вокруг было новое, непривычное и интересное. И верхние полки, куда можно было забираться, лежать там и смотреть в окошко, и длинные блестящие рельсы, и ночные огни на полустанках, и кипяток в большом "самоваре", и куча людей на станциях... Большие остановки интересовали его больше всего: Славке очень нравилось наблюдать за тем, как рабочие стучат по колесам и осматривают поезд. Так нравилось, что он и сам не заметил, как пошел за одним из рабочих. А когда заметил, то понял, что рядом нет ни мамы, ни сестры, ни папы.... Только огромное количество людей, которые не обращали на него внимания. Славик отправился искать родителей, ему показалось, что они стояли у синего киоска рядом с поездом... Но там их не было. Оглядевшись, Славка увидел вдалеке женщину, похожую на маму, побежал за ней - но это была не мама.
   И тут он испугался. Потому что людей много, а родителей нет. И его никто не видит. И он один! Он ещё раз в отчаянии обернулся, как вдруг, кто-то осторожно взял его за руку. Славка поднял глаза и увидел двух взрослых парней. "Мальчик, пойдем с нами. Мы тебе такое покажем!" - "Вы не видели мою маму?" - "Видели, конечно, пойдём!"
   Славка пошёл с ними. Он был расстроен, устал и верил, что эти мужчины помогут ему найти родителей. И уже плохо помнил, как оказался в машине. Там его укачало, и он ненадолго задремал...
   Проснулся он в тёмной комнате. Через окна с трещинами увидел, что уже вечер. Горела тусклая лампочка. Он лежал на каких-то досках, а парни о чём-то шептались. Славке стало страшно. Мамы тут не было, а шёпот показался ему страшным. Потому было слышно: "Сколько нам дадут за него?.. Ты звонил?.. Только давай сразу, пока он не очухался... Пойдём выйдем..." Славка притворился, что он спит и лежал тихонько, потом услышал шаги, скрип двери. И наступила тишина. Тогда он открыл глаза - в комнате никого не было. Чувствуя что-то страшное, он встал. Подошёл к окошку. Посмотрел. Окна находились рядом с землей, на улице никого не было видно. Славка подвинул несколько досок, вскарабкался на подоконник, открыл форточку и вылез через нее. Не удержавшись, больно шлепнулся на землю. Вскочил и, не оглядываясь, быстро пошёл подальше от этого места.
   "Мама!" - Славка молча плакал и продолжал идти. Он не знал - куда... Он хотел встретить хоть кого-то, кто поможет ему найти маму. Он не понимал, где он находится: поездов совсем не слышно, дома закончились, рядом - пустырь. Было уже совсем темно, он очень хотел кушать, внезапно закружилась голова...
   А потом он оказался в холодной бетонной комнате. Здесь было трое мужчин, грязных и оборванных. Они долго его расспрашивали, Славка пытался им рассказать, кто он, плакал. Просил помочь им найти маму. Они лишь развели руками... Дали поесть ему хлеба, отыскали пачку сухой лапши и воду. В угол набросали тряпок, соорудив для него постель. Сказали: "Живи здесь пока". И он остался...
   Зимой было очень холодно, одежды у Славки не было, и он редко выходил на улицу. Эти люди кормили его, дали ему куртку, правда очень большого размера и он укрывался ей, как одеялом. Или одевал её на себя, подворачивал рукава и выходил на улицу. Но гулять так долго не мог - в ботинках замерзали ноги. Только и бродил по пустырю, молча и грустно поглядывая на светящиеся вдалеке окна жилых домов. "Там сейчас кушают, - думал он. - Чей-то папа пришёл в работы, и мама кормит его обедом"... "А вон там, наверное, уже ложатся спать и мама читает книжку своему сыну...".
   Холодный зимний ветер врывался в воротник, замораживал горькие слезинки. Осенью было лучше - Славка гулял во дворах этих домов и расспрашивал ребят, где находится вокзал. Большим мужчинам он больше не верил. Но дети не могли ему рассказать, где поезда. А сам он боялся идти искать, боялся снова повстречать на тех парней... В сером здании было скучно, вечером становилось совсем темно. Тогда он закрывал глаза и придумывал, что сейчас делает мама. Он представлял всё до мелочей, иногда так отчетливо, что даже вздрагивал от маминого голоса... Строил домики из обломков досок. Рисовал ржавыми гвоздями на бетонных стенах поезда и машины, самолёты и корабли...
   Так и жил Славка. Прошла зима, снега с каждым днем становилось всё меньше и меньше... Он стал чаще гулять, бродил по дворам, отводя глаза от настороженных взглядов прохожих. Ребята не играли с ним. Почему - он не знал. Кушать случалось нечасто - те люди, которые подкармливали его, всё реже появлялись в заброшенном доме. Несколько раз они брали его с собой, он помогал им таскать ящики, искал бутылки. Узнал, где находится вокзал, но что толку? Он забыл, как называется его город... Хотя адрес свой знал: улица Ленина, восьмой дом, квартира двенадцать.
   Однажды, несколько дней он был один. В доме никого не было. Еды не было тоже, последний раз на улице какая-то заботливая бабушка купила ему булочку. Ночью Славик проснулся от непонятного шороха - пришли люди и стали носить какие-то ящики. Он взялся помогать... Ящик был очень тяжёлым, а руки не послушались, и он выскользнул на пол, краем упав на Славкину ногу! Славка вскрикнул, отскочил в свою комнату, сжал зубы, чтобы кричать больше... Потом к нему подошёл один человек и сказал, что они уходят надолго. Что их не надо ждать. Что-то сказал про адрес, где Славик найдет людей и еду. А он кивал и почти не слушал - то ли от боли, то ли от голода кружилась голова. Наверное, никто и не заметил, что придавили ему палец...
   А через два дня Славка не знал, что делать. Он остался один. Адрес он, конечно, прослушал, нога болела, сил вставать уже не было... Очень хотелось пить... И спать...
   А потом его нашёл Антон.
  
   Антон слушал молча. Лишь изредка гладил малыша по светлым волосам. Или по спине. Худые лопатки замирали, когда до них дотрагивалась Тошкина рука. И Славка тихонько сопел, доверчивый и притихший. Как будто...
   Как будто братишка...
   Славка посмотрел на Антона:
   - А ты кто такой? И что ты здесь делал?
   Ох! Антон неловко заёрзал. Потом сказал:
   - Я расскажу... Дать тебе ещё хлеба?
   - Если можно... - шёпотом сказал малыш.
   А когда поел ещё - повеселел. В глазах заблестели озорные искорки. Он повозился, зашевелил лопатками.
   - У меня спина замёрзла. Можно я полежу?
   - Ложись. После сытного обеда...
   - Чего?
   - По закону Архимеда, полагается поспать!
   Славка хихикнул. Улегся, подпёр рукой щеку:
   - Давай рассказывай.
   - Чего рассказывать-то?
   - Где твои родители?
   - В Европе.
   - Чего? - растерянно спросил малыш и заморгал. Не понял.
   - Они в Европе, - повторил Тошка и уставился на свои кроссовки. Какие они пыльные! А Славка - босиком... Малыш молчал - ждал.
   - Они там работают.
   - А тебя почему не взяли?
   - Ну... Говорят, что тут лучше. Они же там всё время в поездках... - вздохнул Антон и добавил. - Они археологи.
   - Ого!
   - Ну да, интересно... Папа столько историй рассказывает, когда приезжает!
   - Антон, а с кем ты живешь?
   - Ни с кем. Я в интернате живу... Жил.
   Славка молчал и смотрел на него, не сводя взгляда, не понимая и не решаясь спрашивать дальше. Антон вздохнул:
   - Ну, слушай... - И начал рассказывать.
   В прошлом году папе предложили новую работу: нужно было ездить в экспедиции, да ещё и в разные страны! И папа попросил Тошку перетерпеть. И мама попросила. Потому что работа хорошая, интересная, а главное - там платят деньги. А здесь - копейки... Тошка особой разницы в этом не видел, а родителей это почему-то очень волновало. Особенно летом и осенью: когда хотелось в отпуск, и когда нужно было готовиться к школе. И приходилось выбирать что-то одно.
   Ему, если честно - где отдыхать, было всё равно. Дома хорошо: куча книжек, на каникулах уроки делать не надо - можно сколько угодно спать, читать или гулять. Носиться на велике или гонять в футбол. И всё! И больше ничего не нужно...
   Нет, нужно было... Чтобы родители не ссорились. Это было нечасто. Но всё же было, и тогда дома всё становилось натянутым, грустным и ноющим, словно больной зуб. А когда они наконец мирились, то Тошка вздыхал с облегчением... И хотел, чтобы подольше бы длился их мир. Он даже догадывался из-за чего они ругаются... А понимая - огорчался, потому что здесь он ничем помочь не мог. Почти не мог.
   Когда мама получила то письмо, она так обрадовалась! Она ходила такая довольная и всё делала с такой лёгкостью, и не ругала Тошку за тройку по математике, не загоняла его в постель по вечерам, и даже не рассердилась за книжку с фонариком... И папа не хмурился... И вообще они были такие, как двое старых друзей, и как-то подобрели сразу...
   А потом... Потом, ну что говорить? Они попросили его потерпеть. И он согласился.
   А интернат выбрали рядом со столицей, потому что сюда добраться проще. В Москве - аэропорт, оттуда пара часов на электричке - это ведь ближе, чем полсуток пилить на поезде. Понятно, что сюда они могут приезжать чаще.
   Папа всё обещал взять его в поездку. Но не получалось - не разрешали брать детей, или, может, он просто боялся. А Тошка ждал. И терпел.
   Хорошо, что был рядом Шурка. С ним было легче, с ним было спокойнее, когда он был рядом, то тоска отходила. Когда Тошка рассказывал ему о прошлой жизни, то друг слушал его так внимательно, говорил - с удовольствием, расспрашивал - не боялся, и видно было что ему интересно. А Тошка о доме мог говорить долго-долго... Потому что тогда он был как бы немного там. Иногда говорить не хотелось и здорово было просто вместе что-нибудь читать... Или рассматривать устройство самолётов на картинках - да, было у них и такое увлечение...
   - А где он, Шурка? - спросил Славка.
   - Он остался... - тихо сказал Антон и замолчал.
   - Подожди, Антон. Значит, ты убежал оттуда?
   - Ну... Славка, понимаешь... Я не могу. Это вот как такой сон-кошмар, только во сне ты можешь проснуться, а здесь - нет.
   И Тошка рассказал про Кривецкого с дружками и про вчерашнее. Старался посдержаннее - не получилось.
   - Я просто не понимаю, почему они мне жизни не дают...
   Славка молчал. Потом сказал полушёпотом:
   - Антон, а как же Шурка?
   Зачем Славка это спросил?! Он и так знает, что поступил, как последняя свинья. Как предатель. Потому что Шурка заступался за него, а он его бросил! Нет, он тоже заступался за него, но сейчас-то друг остался один!
   - Я ведь даже не думал о нём... - выдавил Тошка, - я не знаю, что делать теперь...
   - А у него где родители?
   - Тут сложная история. Он не помнит. Совсем...
   Славка снова замолчал. Тошка чувствовал, как он тихонько сопит ему в плечо, и от его дыхания внутри у него что-то согревалось. И даже осторожно колыхалась радость, что он рядом... Такой малыш!
   Здесь совсем было тихо. Не слышно города. И солнце горит в небе, на котором сегодня нет облаков! И кажется, что песок тёплый...
   Славка сказал:
   - Антон... Может он вспомнит и найдёт их...
   - Может быть, - грустно сказал Тошка.
   - А если нет, то нужно будет вытащить его оттуда! Антон, пусть твои родители помогут!
   - Но ведь до них нужно ещё добраться...
  
   Глава 5
   Мечта.
   - А что у тебя с пальцем? - вспомнил Антон.
   -Ну... - Славка покосился на ногу. - Болит...
   - Покажи.
   Да, придавили не слабо... Палец распух, и до него было больно дотрагиваться. Антону это не понравилось.
   Сам он пальцев никогда не придавливал. А нет, было как-то в детстве: он нечаянно прищемил себе дверью, но сразу приложили холод и всё быстро прошло. А сейчас холод не приложишь - где его взять-то? Надо лекарство какое-нибудь... Но выбираться опять в город? А вдруг поймают? Неприятные мурашки липкого страха пробежали по спине. Впрочем, он тут же одёрнул себя: "Ты что! Ему же больно! И вообще, почему сразу поймают...". Вспомнить бы лекарство от ушибов...
   - Славик, я пойду в аптеку. Надо.
   Славка понял, кивнул молча.
   - Может вход досками закрыть?
   - Нет, не надо! Если что - я сам попробую...
   - Только ты не уходи никуда! Я скоро.
   Антон вышел на свет и заторопился, по дороге вспоминая все лекарства, которыми приходилось лечить разбитые коленки и синяки: "Перекись... Йод - нет, не нужен, зелёнка тоже... Что же ещё? А, кажется, мама мазала ему синяки "Спасателем". И от фингалов Шурка советовал прикладывать холод. Значит, холод все-таки нужен... И бинт нужно купить..." Район незнакомый, где тут аптека он не знал. Решился подойти к молодой девушке на пешеходном переходе.
   - Скажите, пожалуйста, где здесь аптека?
   - А вон там, видишь - она показала рукой на девятиэтажный дом через дорогу, внимательно посмотрела на Антона. И он вспомнил, какой у него помятый вид.
   - Спасибо! - и бегом направился в сторону аптеки. Вышел оттуда, нахмурившись, и с маленьким пакетиком. Двести рублей.... Это несколько дней еды.... В аптеке на него внимания не обратили, видимо, в интернате ещё не начали искать.
  

***

   Рано утром майора милиции Валерия Карандашина разбудил телефонный звонок.
   - Валера? Слышишь, тут срочное дело. Все разъехались, просить некого. Выходи сегодня на службу.
   "Что там такое случилось?" - подумал Валерий. Супруга ещё спала. Он не стал будить её. Сделал себе чаю, написал записку, оставил на столе: "Доброе утро, Лисёнок! Меня вызвали сегодня. Неохота, но надо. Днём позвоню"
   А в кабинете ему коротко изложили ситуацию:
   - Пропал мальчик. Интернатский. Куда - неизвестно. После драки с товарищем и разговора в кабинете директора. О чём там говорили, пока не выяснено, но из кабинета мальчишка убежал и больше его не видели. Сообщили сегодня ночью, - старшина вздохнул, но тут же собрался. - Спохватились! На вопрос, почему раньше не объявили, говорят, что думали - психанул, побегает и вернётся. А он - вон как... Значит так - приметы: светлые волосы, голубые глаза, невысокого роста. Возраст: одиннадцать лет. Был в чёрных штанах, оранжевой футболке, взял с собой голубую куртку и чёрную кепку. Смотрите по фотографии. - Он протянул Карандашину фотографию Антона.
   С фотографии смотрел на Валерия обычный мальчишка. Курносый, с мелкими, едва заметными веснушками на светленьком личике и пронзительно синими глазами. Рот приоткрыт в несмелой улыбке, в полуслове, будто мальчишка говорил фотографу что-то смешное. На взъерошенных светлых волосах была надета кепка. Тёмные, немного помятые брюки, наброшенная на плечи курточка. В руках мальчишка держал какой-то пакет с неразборчивой надписью.
   - Нормальный парень, - пробормотал Валера. Страшно было сознавать, что, возможно его уже нет на свете... Или есть? Пока прошло немного времени - есть возможность найти... Вот не любил Валера разыскивать людей: необъятный простор, который нужно объять: ведь отыскать такого мальчишку даже в городе, всё равно, что иголку в стоге сена. И пугающий туман неизвестности... Ничего, кроме тоскливого ожидания не сулило это дело. Но вдруг?
   - Вот его личное дело из интерната. Посмотри. Телефоны родителей должны быть там же, но они, кажется, за границей. Нужно звонить, узнавать... В общем, давай, берись. Я сейчас ещё ребятам позвоню. - И он поднял трубку. Валерий прислонился к стене и стал смотреть тоненькую папку с надписью: "Ветерков Антон Борисович".
  

***

   Всего этого Антон, конечно же, не знал. И, возвращаясь к Славке, то бегом, то отдыхая, он подсчитывал, когда его будут искать. Вчера, когда он сбежал из интерната, наверное, думали, что вечером вернётся. Скорее всего, рассчитывали, что справятся сами. Но раз его не нашли, то уже должны были сообщить в милицию. Там пока разберутся, пока найдут людей... Получается, завтра уже будут искать вовсю. Надо быть осторожнее....
   Ох, он ведь совсем не подумал, сколько людей из-за него поднимут на ноги.... И родителей... Нет, родителям не смогут сейчас сообщить - когда они в экспедиции у них не всегда есть связь. А когда они вернуться, то он будет дома...
   А что ему, оставаться? Пожалуйста, только не это!
   Он не знал, что не сможет без родителей... Он думал, что так будет лучше. Он верил им, что так будет лучше, и он точно знал, что они так будут меньше ссориться. А может, и вовсе не будут...
   Но он не знал, что будет так плохо... И при одной мысли, что нужно ждать ещё тысячу часов, а потом ещё, а потом - ещё... при одной этой мысли сердце начинало трепыхаться так, словно пойманная в клетку птица. Или молчать - так же. Безысходно.
   "Мама... Мама, пожалуйста, прости... Я не могу..."
   "Господи, как же я хочу домой... Это возможно?"
   И Славка рядом... Так неожиданно. Но почему-то когда он о нём начинает думать, становится так хорошо, словно он нашёл младшего брата. Правда, не совсем понятно, как быть дальше...
   Ну вот, он уже пришёл. Вот и Славка.
   - Вот видишь, как я быстро! Давай свою ногу.
   - А это не больно?
   - Я не знаю. Я постараюсь не больно...
   Антон достал из пакетика влажные салфетки, вытер ими руки. Достал перекись, щедро полил Славкин палец. Славка молчал, только острые скулы затвердели. Антон раскрыл бинт, открыл тюбики с мазями, которые посоветовала аптекарша. Выдавил обе мази на бинт, положил его на палец. Забинтовал. Славка тихо вздохнул.
   - Жить будешь - улыбнулся Антон.
   Убрал всё в пакет и достал их ужин. Большой кусок хлеба Славке, себе хватит и поменьше. Отломил кусочек шоколадки...
   Так они сидели возле своего "жилища", смотрели на заходящее солнце и жевали. Молчали. Антон положил руку на Славкино плечо. Малыш придвинулся к Антону. Дышал тихонько и ронял маленькие крошки хлеба, и аккуратно клал их в рот.
   Когда последний луч солнца скрылся за розовой дымкой весенних облаков, Антон встал, нашёл ещё две доски и закрыл ими вход в закуток снизу. Так не будет задувать и не будет видно, как они спят.
   С сумерками опустилась прохлада. Славка зевал.
   - Давай-ка спать, - предложил Антон. - У меня нет фонарика.
   - Сейчас... Антон, а ты как думаешь... Мама не забыла меня?
   - Славка, да ты что! Это же мама! Да она, наверное, до сих пор тебя ищет!
   А самому было грустно. Где она, Славкина мама и каково ей без сына?
   Славка с минуту молчал, глядя на свои ободранные штанишки. Потом поднял на Антона мокрые глаза. Достал из нагрудного кармана карточку. Протянул ему.
   С потёртой фотобумаги на Антона ласково смотрела незнакомая женщина. Тёмные волосы, аккуратно уложенные в прическу, добрые, немножко печальные и совсем Славкины глаза, мягкие брови, губы, дрогнувшие в слабой улыбке. Что-то неуловимо знакомое и, в тоже время, давно забытое, было в этом портрете. Женщина излучала то спокойствие, которая излучает каждая мама для своего ребенка. Казалось, будто она говорила Антону: "Не переживай, малыш... Все будет хорошо..."
   - Вот она, мама, - тихо выдохнул рядом Славка.
   - Какая она у тебя! - шёпотом сказал Антон.
   - Она добрая...
   - Ага, я вижу... Слав, откуда это у тебя? - он протянул Славке фотографию.
   - Ну... - Славка замялся, - в поезде мы смотрели фотографии, и я взял. Не захотел отдавать почему-то...
   "Будто знал" - подумалось Антону. Да, это была Мама... Сразу стало так, будто дом, будто его мама - рядом...
   Славка прошептал что-то, убрал фотографию в кармашек на груди. Повозился на Тошкиной куртке, устраиваясь поудобнее. Антон улегся рядом.
   - Славка, а сколько тебе лет?
   - Пять...
   - А читать ты умеешь?
   - Не умею. Я буквы знаю, слоги. А читать - нет. И считать немножко...
   - Я тебя научу, - прошептал Антон.
   - Правда?
   - Правда.
   - Антон, уже совсем темно стало... Ты не уйдешь никуда?
   - Нет. Я с тобой.
   Славка ещё немного повозился, а потом тихонько засопел. Уснул. А Тошка ещё долго не спал - всё думал, глядя сквозь щели в досках на тёмное майское небо. Думал о предстоящем путешествии. Выдержит ли Славка? Хватит ли денег? Ясно, что не хватит, но тогда где их взять?
   Вокруг стояла тишина. Прохладный весенний воздух втягивался в щель и словно торопил Антона. "Нужно ехать, - думал он, - время идет... Нужно..."
   Холодно, а укрыться нечем. "Вытащить бы куртку, да Славка так сладко спит..." - малыш свернулся клубочком, положил кулаки под голову. Старая футболка съехала, скособочилась, живот остался голым. Славка спал, приоткрыв рот, лишь изредка вздыхал. Такой малыш! Ну, никак ему не дашь пять, на вид, - года четыре. Только серьёзные и грустные глаза говорили правду... "Ох и натерпелся же ты... А что нас ждет? Один лишь Бог знает... Господи, сохрани малыша Славку!"
   Антон не умел молиться, но в Бога он верил. Мама ему много рассказывала о Нём, и вместе ходили в храм. Маленькому Тошке там очень нравилось: сказочные огоньки свечек, пение, ласковые лики икон Спасителя и Богородицы... Даже в интернате он иногда бегал туда. Снимал свою фуражку, тихонько, боясь потревожить царящий покой, становился в уголок: там была икона Богородицы с Младенцем на руках - как дома. Он просто смотрел на неё, и становилось спокойно, таяла грусть... Иногда он просил совета. Иногда просто шептал: "Спасибо!". Он никому не говорил о своей вере. Всё хотел рассказать Шурке, да не успел...
   Антон вздохнул, прижался к Славке и закрыл глаза. "Послезавтра... Пусть Славик хоть чуть-чуть окрепнет..." - подумал он и уснул.
  
   Глава 6.
   Ночные поиски.
   ... - Тошка, смотри, он полетел!
   - Ага, я вижу... - прошептал Антон. Не верилось.
   Змей неподвижно висел в густой синеве. Горячий воздух держал его.
   Над зелёной травой кружились бабочки: какое-то огромное множество белых лепестков в хаотичном танце возле ручейка. А белый змей в синей высоте, покачивал длинным хвостом и опускаться не собирался.
   - Здорово, да?
   - Ты молодец, Шурка!
   - А чего я-то? Это ведь ты придумал.
   - Придумал... А кто строил?
   - Тошка, я поверить не могу, что мы его сами собрали...
   " Я поверить не могу, что у меня появился друг... Шурка, ты не уходи никуда, ладно?"
   Тошка закусил губу и крепко сжал катушку с нитками. Не хочется, чтобы упал змей. На самом деле не хочется, чтобы Шурка убирал ладони с его плеч: вот бы стоять так и стоять на тёплой траве, поглядывать на серебристую от солнца речку и каждой клеточкой чувствовать рядом друга.
   - Антон, - шепчет рядом Шурка, - Антон...
   - Антон!
   В момент всё завертелось и исчезло. Тошка растерянно поморгал в темноте. Проснулся.
   И увидел перепуганного Славку.
  
   - Слав, ты что?
   - Антон, там огни! Посмотри! - И малыш указал на щель.
   Антон осторожно посмотрел в неё и прислушался. Совсем близко слышались незнакомые мужские голоса. По бетонным сваям, тёмному песку бродили белые лучи фонарей. Один из лучей высветил в темноте невысокого мужчину в погонах. Милиция... Антон посмотрел на Славку:
   - Слав, это милиция... Это меня ищут! - прошептал он.
   - Что мы будем делать?
   - Сиди тихо-тихо, прислонись к боковой стене. Или ляг. Я сейчас закрою эту щель.
   Он достал из-под себя большую доску. Тихо-тихо поднес к зияющей в темноте дыре. Вставил её между "крышей" и нижней доской - перегородкой. Сильно надавил, раздался негромкий щелчок: наверное, в бетоне была небольшая впадина, в которую и вошла доска. Покачал доску: она не двигалась, встала крепко. Теперь осталась лишь небольшая щель сверху, размером с кулак, но даже если туда кто-нибудь заглянет, то не увидит их, если они лягут поближе к доскам... Правда, придется полежать на холодном песке. Антон постелил туда куртку, лег, приказал лечь рядом Славке. Малыш (вот молодец!) всё делал тихонько и молчал.
   Рядом послышались шаги. Затем в щель наверху ударил яркий свет фонаря, на несколько секунд осветив закуток, доски, бледное испуганное лицо Славки. Тошка замер. Славка вцепился в его руку.
   - Эй, слушайте, тут закрыто!
   - Выломай!
   Человек постучал ногой по доске. Доска держалась. "Господи... Хоть бы выдержала..." Вдруг рядом послышались шаги, и раздался голос:
   - Что делаешь?
   - Ломаю.
   - Зачем?
   - Валера сказал, значит надо!
   - Да забей. Смотри как тут крепко! - По доске раздались два мощных удара. - Вряд ли один пацан мог так закрыть...
   - Пацан не мог, а его могли. Ну-ка, помоги!
   Доска затрещала, Тошка быстро сел, упёрся спиной. Напряг все силы, а мысли сжались в комок. Всё...
   "Не надо! А как же Славка?!"
   - Эй, скорее сюда, смотрите, что я тут нашел! - послышалось издалека.
   Треск прекратился. Свет в щелях пометался и погас.
   - Пойдем. Скажем Валере, а утром ещё вернёмся сюда и посмотрим.
   Шаги стихли... Антон посидел немного, вытер со лба холодные капельки пота. Встал, выглянул в щель - темно. Вероятно, люди ушли на зов, но что будет утром?
   - Слава...
   Малыш повернул к Антону мокрое лицо. Вытер кулаком глаза.
   - Слав, ты чего?
   - Ага, чего! А если бы тебя поймали?! Я без тебя как?!
   - Они ушли. Хорошо, что ты меня разбудил...
   - Я как вспомнил, что ты рассказывал про Кривецкого, у меня аж мурашки пробежали... Тебя бы обратно отправили, да?
   - Не знаю... Славка, давай спать. Завтра будет тяжёлый день. Надо уходить. Ложись!
   - Антон, а ты почему не ложишься?
   - Я посижу немного, послушаю... Спи! - строго сказал Тошка и укрыл малыша курткой.
   Славка закрыл глаза. Вскоре он уснул, а Антон всё сидел, прислонившись в доскам. Сидел, до тех пор, пока щели не стали серыми...

***

   Старшина Карандашин вернулся домой лишь под утро. Тихонько открыл дверь своей квартиры, скинул ботинки. Усталость плавно, как одеяло, накрывала с головой, звала в постель. Трудный день, безуспешный день... Никаких следов. Они обыскали гаражи, стройку, весь восточный микрорайон, нашли двух бродяг. А о пропавшем мальчишке никто ничего не слышал...
   Заброшенная стройка не давала ему покоя. Казалось, что что-то он упустил... Валера отрешённо смотрел на лампочку в коридоре, пытаясь вспомнить, что... А, те, двое новичков, которые зачем-то просили вернуться утром - что-то у них там не открывалось... Надо будет съездить посмотреть самому. Только сначала немного поспать...
   Валерий умылся и вошёл с комнату. Супруга ещё спала, уткнувшись носом в подушку. "Обиделась, наверное..." - он обещал позвонить ей днем, но так замотался, что совсем забыл о своем телефоне! Хотя ведь нет, мобильник вибрировал у него в кармане... Как вот теперь ей объяснить? Ладно, она поймет, она ведь сама... Вот это да, в суете сегодняшнего дня, Валерий ведь и думать забыл о своем сыне! Это ж надо так! Наверное, к лучшему, хоть ненадолго отвлекло его от безрадостных воспоминаний...
   Чтобы не будить спящую жену, Валерий устроился на диване. Взял со стола фотографию сына. Минут пять вглядывался в родные зелёные глаза... "Сашенька, сынок... Ты простишь меня? У того мальчишки ведь тоже есть родители. Я должен его найти, хотя бы потому, что не смог разыскать тебя..."
   Очень хотелось спать. Сил не было даже подняться и поставить на место портрет - Валерий так и уснул с ним в руках. Через час проснулась супруга, улыбнулась, увидев мужа дома, накрыла его пледом. Подняла упавшую фотографию, вздохнув, поставила её на стол. И ушла на кухню варить горячий шоколад.
  

***

   Вскоре в закутке стало видно спящего Славку. Утренний свет пробивался сквозь потрескавшиеся серые доски. Антон вздохнул: "Надо идти... Пока отряд не вернулся..."
   Он наклонился к малышу. Тихонько подул на него. Прошептал:
   - Слава! Слава, просыпайся! Славка...
   Малыш открыл глаза. Удивленно.
   - Это ты? А мне снилось, будто мама меня будила! Ты как мама говорил!
   Антон улыбнулся, взъерошил Славке волосы. Достал из пакета остатки хлеба с шоколадкой.
   - Давай завтракать. Нужно уходить.
   - Уже?
   - Славик, они сказали, что утром вернуться. Здесь нельзя оставаться. Несколько здоровых мужиков легко сломают доски...
   Славка побледнел, кивнул. Не говоря ни слова взял хлеб, стал жевать. Трапеза длилась недолго. Антон допил остатки воды, сложил бутылку в пакет. Взял пакетик с бинтами.
   - Давай свой палец.
   Славка сморщился, но молча стал снимать повязку. Антон посмотрел и немного успокоился: краснота ушла, отек спал. Как и вчера, он обработал палец, завязал чистый бинт. Тюбики с мазями, салфетку и нераспечатанную пачку с бинтом он сложил в карман куртки. Остатки бинтов стал наматывать Славке на ноги.
   - Антон, что ты делаешь? У меня не болят ноги!
   - Возьмёшь мои кроссовки. Это, чтобы они тебе не натирали.
   Он снял кроссовки, надел их на Славку, затянул потуже шнурки. Свои носки спрятал в другой карман куртки. Куртку одел на Славку.
   - А ты?
   - Надевай. Меня все равно по ней могут найти.
   - А ноги?
   Антон посмотрел на Славку и промолчал.
   - Давай вылазить.
   - Антон, давай! Только как?
   Антон покачал верхнюю доску. Потом среднюю, потом нижнюю. Все доски сидели крепко, в верхней была трещина. "Если уж ночью её не смогли выломать..." Славка, видимо, понял:
   - Антон, ты ногами попробуй!
   Нет, не получается.
   - Славка, помоги!
   Славка дёрнулся, ударил ногами о доску, ойкнул, покачал больной ногой.
   - Слав, ты не бей по ней, а дави. Давай ещё раз попробуем! Только не ногами, а навались на неё, и я навалюсь...
   На секунду Антону стало страшно: а вдруг не откроется? Как в западне. Он тряхнул головой, прогоняя глупые мысли: "Ничего, нас двое. А вдвоем всегда можно справиться!". Что-то хрустнуло, Антон сильнее навалился на доску - отвалилась только часть верхней доски, там, где была трещина. Другая часть осталась внизу. Он сел, отдышался.
   - Так, и как же теперь отсюда выбраться?
   - Ничего, я пролезу, - сказал Славка.
   - Ты-то пролезешь, а я как? - Антон почесал в затылке, покосился на дырку.
   - А давай, ты будешь давить с этой стороны, а я - тянуть?
   - Ну, давай...
   Славка стал карабкаться, Антон - помогать. Шлёп - это малыш оказался на земле.
   - Антон, давай!
   Антон стал давить на доску изнутри, Славка - тянуть снаружи. Несколько минут стояла тишина и настойчивое кряхтение. Под конец оба очень устали.
   - Ладно, Слав, давай отдохнём немножко... Сейчас...
   - Антон, а воду всю выпили?
   - Всю...
   Малыш вздохнул, потом спросил тревожно:
   - Как ты вылезешь?
   - Ничего, что-нибудь придумаем... Может, я и так...
   И Антон стал протискиваться в щель. И... Немного застрял. Голова и грудь пролезли, а вот ниже... И ногами ни во что не упрешься! У Славки округлились глаза.
   - Что теперь делать?
   Антону было очень неудобно и в то же время - смешно. Как Винни-Пух в мультике. Надо ж так...
   - Слава, потяни, пожалуйста, меня за руки!
   Славка крепко схватил его за запястья и откинулся назад. Антон выдохнул, болтнул ногами в воздухе, охнул и... вывалился на песок. Схватился за плечо.
   - Больно? - испугался Славка
   - Не очень.... Уф, вылезли! - он оглянулся на закуток. - Ой, пакет мы оставили... Плохо.
   - Давай я залезу, возьму!
   - Не надо, вдруг ты тоже застрянешь!
   - Но ведь его же найдут...
   - Ну, найдут... Ладно, там же не написано, где мы будем.... Так, сейчас, давай посидим на дорожку...
   Славка молча сел рядом с Антоном. Помолчали. Малыш, не моргая, смотрел на солнце: оно оранжевым пятном разливалось на сизых облаках. Скоро оно поднимется и своим светом зальёт равнину... И город... Славка спросил Антона:
   - А сейчас какой месяц?
   - Май. А что?
   - Я помню, в прошлом году у меня был день рождения, и солнце так же вставало. Рано - рано... Снег растаял. Я проснулся и вышел на балкон. Мне сестра сказала тайну, что когда встаёшь раньше всех, то можно увидеть, как просыпается солнце. И я всё хотел увидеть, как же оно просыпается, а всё не получалось... То день дождливый, то я просплю. А тогда вот проснулся, вышел на балкон - и увидел... Так же красиво...
   - Так ты в мае родился? А какого числа?
   - Сейчас, - Славка зашептал, загибая пальцы, - Антон, сколько будет столько, столько и ещё вот столько, - он два раза растопырил ладошки полностью, а в третий раз загнул два пальца.
   - Двадцать восемь.
   - Ну вот, значит двадцать восьмого... Да, так.
   - А ты ничего не путаешь?
   Славка замотал головой:
   - Нет... Мне Надя объясняла. Два раза по десять и ещё восемь. У нас же номер дома тоже восемь...
   - А Надя - это кто?
   - Сестра... - вздохнул Славка и замолчал.
   И Тошка замолчал. Грустно. Потому что, какой праздник без подарков? Да и вообще...
   Что вообще, он объяснить не мог, он просто чувствовал, что не таким должно быть день Рождения у пяти... нет уже шестилетнего малыша. А раз так... Он порылся у себя в карманах, нащупал пистолет, подаренный Шуркой. Взял Славкину руку, вложил его в худенькую ладошку.
   - Это зачем? - не понял малыш.
   - Славка... Сегодня двадцать восьмое мая... С днём варенья тебя! - улыбнулся Антон.
   - Ой, правда?
   - Ну да...Это тебе. Знаешь, он хоть и старый, но гремит, как настоящий. И он меня однажды очень выручил, помнишь, я тебе рассказывал?
   Славка кивнул.
   - Мне его Шурка подарил.
   Малыш вскинул глаза:
   - Антон, ну он же твой!
   - Нет, бери! Он меня выручил, тебя тоже выручит.
   Славка сунул пистолет за пояс потрепанных штанишек.
   - Спасибо, Антон. - И улыбнулся, глянув из-под отросшей чёлки своими серыми, обычно невеселыми глазами, в которых сейчас отражались две искорки утреннего солнца.
  
   Глава 7.
   Трудная дорога.
   - Антон, куда мы? Оставаться же нельзя! - Славка тревожно смотрел на Антона, когда они покинули стройку и остановились у забора. Антон задумчиво смотрел на микрорайон, засунув руки в карманы штанов и насвистывая "Кукареллу". Славка потянул его за рукав.
   - Славик, подожди. У нас есть две минутки. Давай подумаем ещё раз. Значит, мы едем к моим родителям.
   Славик нетерпеливо кивнул.
   - Твою маму мы специально искать не будем. Славик, не обижайся!
   Славка снова кивнул, опустив голову. Антон присел перед ним на корточки. Взял его за теплые ладошки.
   - Слав... Я понимаю... Тебе трудно, намного труднее, чем мне! Ты хочешь к маме, я знаю. Но я думаю, будет легче нам добраться до моего дома, а потом искать твою маму. Ты же даже не помнишь, как называется твой город... Если ты вспомнишь, Славка, мы обязательно поедем туда. Но так - как искать?
   - Да, Антон... Только ты не бросай меня, ладно? - тихо попросил малыш.
   - Славка, да ты что!
   Славка шмыгнул носом. Посопел.
   - Антон, куда мы сейчас?
   - На вокзал. Будем ехать попутными поездами, денег у меня немного. А там посмотрим. Сейчас нужно как-то уехать из города.
   - Ага.
   - Ну, пойдем.
   Не сговариваясь, ребята одновременно оглянулись на свое "убежище". Тени от бетонных балок отчетливо вырисовывались на песке. В солнечном свете стройка казалась не такой уж и мрачной. Только недостроенный дом зиял чёрными окнами, напоминая о прежних страхах. Славка взял Антона за руку. И Антон уже не первый раз подумал, что Славка - как младший брат.
   Они прошли вдоль забора, вышли к окраине жилого микрорайона. Здесь Антон не очень хорошо ориентировался, но интуитивно чувствовал, куда нужно идти. Вокзал - южнее. Как его не знать?
   Столько раз он бегал туда за родителями, провожая их! Да он как сейчас помнит ту дорожку, усыпанную осенними листьями, то, до боли знакомое чувство, когда так хотелось догнать, вцепиться в рукав мамы или папы, и никогда больше не расставаться!
   Никогда... Но это - нельзя... Нужно "потерпеть", у них "контракт" - отвратительные слова! И он тихо, сдерживая дыхание, шёл за ними... И только на вокзале, в толпе, позволял себе шепнуть: "Мама! Папа! Приезжайте скорее! Пожалуйста..." И взглядом пытался остановить уходящий поезд... А потом - очень длинная дорога в интернат и тоска. Одна лишь радость - простой и добрый Шурка.
   Шурка - друг. Он мечтатель и фантазёр, он любит книжки про будущее, а ещё он - художник. Рисует замечательные рисунки! Самолёты у него получаются как настоящие...
   Но самолёты он не только рисовал, он их строил. Небольшие планеры - собирал по схемам из старых учебников, и всё мечтал построить аэроплан, который полетит над обрывом без мотора, в потоках воздуха... Но это - не главное.
   Он такой... Мудрее, что ли. Может Антону так казалось, потому что Шурка был на полгода старше его, может, потому что он давно жил в интернате... Но он другой. Не как все. Не смеялся без дела, он вообще редко смеялся... Спокойный - непробиваемый. И слушал всегда так внимательно, что хотелось рассказать ему всё-всё! А когда расскажешь, он посмотрит серьёзно, скажет всего несколько слов - немного, но как же становилось легче после них! И ничего не страшно...
   От Кривецкого отбивались вместе - Шурку тоже он доставал. Шурка драться не умел, но если обижали Антона, или кого-то из младших ребят - всегда заступался, и не боялся того, что ждало его потом в спальной... А Тошка терпел до последнего, а потом, когда услышал, как Язик ржёт над Шуркой, как издевается над тем, что он левша - не выдержал. Подошёл и врезал. Кривецкий не понял сначала - от неожиданности. А потом стал караулить его после школы...
   Антон передёрнул плечами. Интересно, вот как?! Как с ними справится? Чтобы ходить спокойно, чтобы дышать спокойно, чтобы засыпать спокойно и не ждать, что проснёшься под очередную гадость?
   "Да что тебе справляться, ты ведь сбежал... Как вот он там теперь один?"
   Совсем стало грустно. Потому что теперь он как предатель. Что теперь делать? Он, наверное, уже бы не выдержал и вернулся в интернат, но рядом был Славка. Куда его денешь? Как его оставишь теперь?
   - Антон, ты почему грустишь?
   - Да так...
   - Антон, мы доедем!
   - Конечно! - Антон взлохматил Славке волосы.
   Вдали показались башни вокзала. Разъезды, несколько длинных зелёных цепей вагонов. Гудели поезда. Звякали молотками рабочие, звенели рельсы. Через громкоговоритель женский голос рассказывал пассажирам о правилах пожарной безопасности, об отправляющихся и прибывающих поездах.
   - Так вот он, вокзал... - шёпотом сказал Славка.
   Антон снова присел перед ним.
   - Слава, сейчас мы зайдем внутрь, и ты купишь билеты. Попросишь какую-нибудь женщину. Если спросят, почему один, скажешь, что едешь со старшим братом, что подошла наша очередь, а брат отошёл ненадолго посмотреть расписание. Вот деньги. Тут должно хватить на сидячие места, на поезд. Запомнил?
   - Да. Подойти к тёте и попросить купить билет.
   - Да. До Краснореченска. Я буду за тобой смотреть.
   Ребята вошли внутрь большого здания с надписью "кассы дальнего следования". Здесь народу было много, несмотря на утреннее время. В кассы стояла небольшая очередь.
   - Ну, давай, - шепнул Антон, осторожно подтолкнул Славку, а сам отошёл к стене и спрятался за столбом. Малыш подошёл к доброй на вид женщине среднего возраста, с большими пакетами в руках. Поднял на нее серьёзные глаза:
   - Тетенька. Купите, пожалуйста, два билета до Краснореченска. У нас поезд скоро приедет, а брат ушёл посмотреть расписание. Помогите, пожалуйста, купить билеты!
   - Что ж ты маленький один совсем! - охнула та. - Куда вы едете? Как твой брат выглядит?
   От неприятного разговора Славку выручила кассирша. В динамике зазвучал строгий голос:
   - Женщина, ваша очередь. Вам что?
   - Ох.. А мне... Будьте добры один билет до Самары, лучше плацкарт, нижнее. И два билета детских до Краснореченска.
   - Сидячих, - подсказал Славка.
   - Сидячих... Нет?.. Только в электричке?.. На электричку пойдет? - наклонилась она к Славке.
   - Д-да... Конечно!
   Пока считали сдачу, Славка смотрел по сторонам. Всё так непривычно! Увидел Антона, заулыбался. Антон на Славку не смотрел, он смотрел куда-то за колонну, внимательно и напряжённо.
   - На, малыш, билеты. И сдачу.
   - Спасибо большое! - Славка живо повернулся к женщине, протягивающей ему монетки.
   - Давай брата-то поищем.
   - А вон он! Вон у стены стоит, меня ищет. Ну ладно, я побегу! Спасибо! - скороговоркой проговорил Славка и побежал к Антону.
   Женщина с минуту постояла, задумчиво глядя, как этот светлоголовый парнишка торопится к своему братишке, ловко обходя прохожих. И такая привязанность, такая любовь почудились ей в движениях малыша, что неожиданно подступил к горлу комок. Она увидела, как старший брат в большой, надвинутой на глаза кепке берет сдачу у малыша, пересчитывает, кладет её в карман, берет билеты, разглядывает их. Малыш смотрел на него так преданно, а лица старшего было не видно, и непонятно было доволен ли он, рад ли малышу. Ей стало почему-то очень грустно. Старший ей не понравился. Тут она, кажется, вспомнила, что где-то его уже видела, но где? В кармане забренчал телефон, пока она его доставала, ребят уже не оказалось.
  
   - Значит, через десять минут отправляется, - Антон ещё раз посмотрел на расписание. - Электричка даже лучше, хотя и дольше ехать... Точно, у меня же нет документов, какой поезд! Балда... Ну, что ж, поехали, - он взял за руку Славку. - Ты молодец!
   Ребята направились вдоль платформ, отыскивая нужный путь, на котором должна стоять электричка. "В расписании был шестой путь, где же он? Платформа пятая почему-то...". Антон пересчитал пути. Не мог он ошибиться, путь шестой, а электрички на нем нет! Хотя отправление через десять минут! Что же это?
   Зато на соседнем пути, справа стоял поезд. "Москва - Нижневартовск" - прочитал он. Пожал плечами, направление то, но ведь это же не электричка... Без документов как сесть? Или попробовать объяснить проводнику... Наверное, не стоит... Так, раздумывая, Антон подошёл и остановился возле вагона.
   Между тем электричка на соседнем пути так и не появилась, а поезд дал гудок, и это значило, что он скоро отправится. Проводница, невысокая пухлая женщина в синей куртке с маленьким значком "РЖД", покачивая кудрями белых волос, внимательно изучала билет какого-то мужчины впереди, и, казалось, не замечала двух мальчишек.
   - Славик, ты лезь за мужчиной сразу. Я попробую ей объяснить.
   Проводница отдала документы, мужчина стал забираться в вагон, Славка проскользнул за ним. Антон протянул билеты.
   - Это что такое, молодой человек? - неласково обратилась она к Антону.
   - Билеты. На электричку. Просто её нет, а нам нужно ехать, нас ждут!
   - Кого "нас"?
   - Нас с братом.
   - С каким таким братом? Ничего не понимаю!
   - Да ведь он только что вошёл!
   - Не видела я никакого брата. А вы один путешествуете? Где ваши родители? Где документы? - она внимательно осмотрела Антона с макушки и до босых пяток.
   Зачем он подошёл к ней?! Лучше бы сейчас исчезнуть! Испариться... Нет, не получится... Тогда Антон набрался наглости и ещё раз попросил:
   - Пропустите, пожалуйста! Вот мои билеты на электричку! Ехать же недолго совсем! Не пришла электричка, видите, нет её! На шестом пути!
   Проводница посмотрела на соседний путь. Проследив за её пристальным взглядом, Антон похолодел: к ним подходил милиционер. "Всё, - подумал он, - приехали. Надо бежать... Так, а Славка?!". Он хотел заглянуть в вагон, позвать малыша, но проводница загородила проход. Милиционер остановился с другой стороны.
   - О чём спор, граждане?
   - Этот молодой человек предъявил мне два билета, едет один без взрослых. Такой странный вид...
   - Где твои родители? - Милиционер внимательно посмотрел на Антона. Антон молчал. Ему очень захотелось умыться и обуться.
   - Откуда ты?
   Антон молчал.
   - Как тебя звать? Почему ты едешь один?
   - Вот мои билеты. Я еду недалеко, поэтому один. Что тут такого? - Антон указал на два своих билетика в руках проводницы.
   - Пройдем-ка... - Милиционер крепко взял его за локоть.
   - Куда? Постойте! Да вы что! У меня же брат в поезде остался!
   Проводница покачала головой:
   - Ещё и врёт! Ну что за молодежь сейчас пошла?
   - Отпустите! Славка!
   - Пойдём-пойдём... Отпустим, после того, как выясним кто ты и откуда. - Милиционер куда - то его потащил. Антон упёрся, пытаясь вырваться. Но пальцы держали железно.
   - Вы ответите!
   - Это кто ещё из нас ответит... Да иди же ты!
   Милиционер потащил его к обшарпанной двери с маленькой синей табличкой "Милиция". Открыл дверь, втолкнул туда Антона: он с размаху ударился лбом об угол, да так, что искры из глаз посыпались! Человек открыл следующую дверь, впихнул его, а затем вошёл сам. Указал ему на потёртый стул:
   - Садись.
   - Не хочу!
   На соседнем стуле сидел мрачный мужчина в наручниках, с интересом глянувший на Антона. Антон отвернулся и окинул взглядом помещение.
   За стульями находились окна, на окнах - решётки. Справа была дверь с табличкой "Служебное помещение". Слева - дверь, через которую они вошли. Впереди стоял большой письменный стол, за которым сидел полный мужчина в синей рубашке с погонами. Он что-то писал. За мужчиной на стене висела большая карта области. Антон машинально стал её изучать. Мужчина несколько минут сидел над бумагами, затем поднял глаза, увидел молодого сотрудника и спросил:
   - Что пришёл?
   - Вот, - сотрудник указал на мальчика. - Нашли у поезда.
   Мужчина в погонах внимательно посмотрел на Антона.
   - Интересная находка, - задумчиво протянул он. Поднял телефонную трубку, набрал номер, - Валера, ты ещё не ушел? Загляни-ка ко мне... Что?... Через пять минут?.. Хорошо, я подожду.
   Положив трубку, он обратился к Антону:
   - Давай рассказывай, кто ты такой. Да садись, не стесняйся, - он указал ручкой на стол.
   - Ничего я не скажу! Отпустите меня!
   - Странный какой-то ты. Быстрее расскажешь, быстрее отпустим. Хотя.... Подождёшь, ничего с тобой не будет. И он о чем-то стал спрашивать злого мужчину в наручниках.
   Антон уже не слышал ответа. В уши врезался гудок поезда. Того, в котором остался Славик!
   "Неужели поехал?.. Всё?!". Что-то взорвалось в нём. Он увидел, как отвернулся молодой милиционер, кинулся к двери, рванул её и скользнул в проход. Ещё одна дверь - и он выскочил на улицу. Ещё быстрее, расталкивая народ и ища глазам поезд, он бежал к платформе. Но поезда не было! Зато на соседнем пути стояла электричка. Антон кинулся к ней, пробежал один вагон, и, схватившись за поручень, запрыгнул на ступени. Электричка свистнула, двери с грохотом закрылись. Платформа за окошком медленно поплыла...
   Антон прислонился к стене, отдышался. "Что делать? - лихорадочно скакали мысли, - стоять здесь долго нельзя - могут прийти контролеры, люди будут заходить... Куда едет электричка? Туда же, куда и поезд? Если она на соседнем пути, наверное, это та самая, из-за которой... которая не пришла... Неужели я не увижу больше Славку?!.. Ну, вырвался - и уже хорошо, - он похолодел, заново переживая те минуты, встряхнулся. - Но сейчас-то как быть? Ладно, всё потом..."
   Он вошёл в вагон. Вагон был почти пустой: несколько бабушек и один парень с книжкой не обратили на него никакого внимания. Стараясь не смотреть на людей, которых было не так много, Антон прошёл через несколько вагонов и нашёл туалет. И закрылся в нём.
   Стекла в раме почему-то не было, и в окно врывался прохладный ветер. Лохматил волосы. Освежал мысли. Антон стоял и смотрел, как мелькают зеленеющие деревья, полустанки со скучающими пассажирами, несколько товарных поездов, зелёным ковриком расстилается новая трава...
   Так прошло довольно много времени. Антон не знал сколько, но он устал стоять. Электричка шла быстро, две станции она уже проехала, не останавливаясь. "Следующая станция - Нижнереченская" - раздалось вдруг в динамике. Антон вздрогнул: это был тот город, который лежал на его пути, мимо которого они со Славиком должны были проехать. И ведь поезд, в котором остался малыш, шёл туда же!. Другое дело, что поезд мог не остановиться там, но ведь это достаточно крупный город...
   Антон хорошо знал географию, и не раз смотрел на карте железную дорогу до его дома. Закроешь глаза - и вот она, карта, чёрной змейкой - его путь. Узелки на ней - города... Нужно держать направление на восток, вдоль железной дороги...Есть придется понемногу - денег осталось совсем мало... И уже ехать без билетов...Ничего, он выдержит... Но как быть со Славкой? Забыть?! Тошка вздрогнул от этой мысли, сердце сжалось в холодной тоске... Найти? Но как найти шестилетнего малыша среди сотен людей?!
   ... Кто-то осторожно дёрнул ручку двери. Затем постучал. Антон замер. Кто-то снова подергал за ручку. "Да кому ж там не терпится?" - с досадой подумал он. Человек снаружи стал сильно толкать дверь.
   "Что делать?" - Антону не хотелось не с кем встречаться. Хватит на сегодня... Ручку снова задёргали. "Что делать?" - снова подумал он.
   Поезд медленно сбавлял ход. "Город недалеко... А что, если?.." - он посмотрел в распахнутое окно. Встал на раму. Вспомнил из какой-то давно прочитанной книжки, что прыгать нужно по ходу движения поезда. Посмотрел вниз. Внутри что-то ухнуло... "А что ещё остается?!" - с отчаянием подумал Антон. Сжал зубы, медленно сосчитал до десяти, и сильно оттолкнулся ногами...
   Очнулся он уже в траве. Слышался гул уходящей электрички. В бедре и локте отозвалась ноющая тупая боль. Беспорядочно билось сердце в груди. Тошка полежал, отдышавшись. Посмотрел на высокое синее небо, чистое-чистое, без намёка на облачко, и потому - бесконечное. "Жив!" - радостно подумал он. Медленно сел, ощупал голову руками. "Жив!" Он вскочил, пошатнулся, потер ушибленный локоть. Постоял, осматриваясь.
   Заливисто перекликались птицы. Ярко светило солнце, по-сказочному освещая лес. "Красота какая!" - удивился Тошка. Медленно поднялся на насыпь, оглянулся назад. Серебристые нити рельсов тянулись из горизонта, который сливался со светло-зелёной гладью деревьев. Впереди тоже был лес, но вдалеке Тошка разглядел белеющие башни и строения. "Станция Нижнереченская, - подумал он, - не она ли?" Позади - город, откуда он ушёл, интернат... Впереди - неизвестность. Какая она?
   "Ну, не возвращаться же!.. А как же Славка? Как его теперь найдёшь?" - Антон ещё раз глянул вперёд и пошёл туда, вдоль сверкающих рельсов.
  
   Глава 8.
   Славка.
   1.
   Когда Славка зашёл в вагон поезда, он не стал уходить слишком далеко от входа, чтобы дождаться Антона. Но Антона не было, а из тамбура входили и выходили люди, и, чтобы им не мешать, Славка решил пройти вперед. Остановился возле самовара с кипятком. Сразу вспомнилась прошлогодняя поездка, он, Славка, всё никак не мог запомнить, как же называется эта штуковина с горячей водой, и, в конце концов, стал называть её самоваром. Они с Надюхой пили из него такой вкусный чай! Может, они с Антоном тоже будут пить чай? Так, а где же он, Антон? Что-то долго его нет... Славка посмотрел в окно и удивился - платформа поехала! Что за диво? А когда малыш понял, что это едет поезд, то испугался: где Антон?! Славка метнулся к двери и столкнулся с проводницей.
   - Малыш, тебе чего? - воскликнула она. - Тебе что, постель дать?
   - А-а, н-нет... Я на следующей станции выхожу.
   - Понятно. Станция будет через три часа. Чего ты тут вертишься? Здесь люди ходят.
   - Да я расписание посмотреть! Сейчас я уйду...
   - А в каком ты купе?
   - А, вон в том, - Славка неопределенно махнул рукой, - которое в середине.
   - Ну, иди, иди.
   Проводница не спеша устремилась вдоль вагона, а Славка подскочил к расписанию. Задумчиво постоял возле него. "Три часа, это, наверное, долго... Где же Антон?!" - в отчаянии думал он, теребя пояс штанишек. Неожиданно пальцы нащупали что-то твёрдое: пистолет, который подарил ему сегодня утром Антон. Антошка... Славка одёрнул себя, вытер мокрые глаза. Вздохнул и направился к выбранному купе. Интересно, кто вообще там?
   Славка потянул рукоятку коричневой дверцы и вошёл. Неожиданно накрыл его ветер. Здесь было прохладно после духоты вагона.
   - Эй, кто там? - Раздалось откуда-то сверху.
   - Да пацан какой-то! - ответил такой же молодой весёлый голос. - Дружище, тебе чего?
   Славка глянул на верхние полки, очень удивившись: с одной полки выглянул парень в рубашке с подвёрнутыми рукавами, с другой на него смотрел парень в белой футболке и кепке, - вот таких ребят он никак не ожидал здесь увидеть!
   - А вы кто?
   - А ты кто? - откликнулся парень в кепке.
   - Я - Славка! Я тут еду до следующей станции, - бойко ответил Славка.
   - Силён брат! А ты с кем? - это парень в рубашке.
   - Да вот... - Славка опустил голову и замолчал.
   - Ну-ка, постой, - парень спрыгнул с полки, присел перед ним. - Давай поподробнее...
   Второй парень сел на полке. Славка увидел, что на футболке у него нарисован большой ёжик и какая-то надпись... Ёжик подмигивал Славке, а Славка уставился в пол, вздохнул и начал говорить:
   - Ну, мы с братом ехали, - слово "брат" выскочило как-то само собой, - я зашёл в поезд, а брат не знаю где... Остался наверное...
   - И?
   - Вот, еду теперь... - Славка честно посмотрел в округлившиеся глаза человека перед ним, потом в удивленные глаза молчавшего человека наверху. Тишину прервал парень на полке:
   - Юр, и что делать?
   - Да я, Динь, и сам не понимаю пока... Давай поподробнее, - снова попросил парень Славку, - что за брат? К кому едете?
   - Едем к родителям. Брат, конечно, старший...
   - Одни, что ли? Брату сколько лет? Как его зовут?
   - А что такого? - удивился Славка. - Брат помладше вас...
   - А где ваши родители? В каком городе? Адрес-то ты знаешь?
   Этого вопроса Славка боялся больше всего. Врать в глаза он не умел, тем более таким ребятам. Кажется, рядом люди хорошие... Не обидят его... Что же делать? Антона тоже не хочется подставлять, его же везде ищут... Как-то увернуться от ответов?
   - Этот город проездом!
   - А родители там? - продолжал допытываться Юра.
   Славка промолчал.
   - Они вас встретят?
   - Н-нет, наверное... Мы домой сами приедем.
   - А адрес ты знаешь?
   - Нет, - очень тихо сказал Славка и посмотрел на ёжика.
   Наступило неловкое молчание. Славка не знал что делать, что ещё рассказать... Ладно, хуже не будет... Он итак потерял уже всё, что мог: родителей, Антона...
   - Денис, что ты молчишь, - Юра обернулся и посмотрел наверх, - что делать-то будем?
   - Я думаю, Юрка, придется нам на пару деньков отложить военкомат.
   - Нас будут искать, - опустившимся голосом сказал Юра.
   - Да не бойся, найдут! Пацан важнее. Сгинет где-нибудь...
   - Я не сгину, я буду искать! - подал голосок Славка.
   - Ну вот, и я о том же...
   О чем "о том же" Славка не понял: о том же, что не сгинет или что будет искать? Ясно было только то, что куда-то они не пойдут, за что им может влететь, судя по их напряженным лицам. Однако, куда?
   - Вы мне расскажите хоть, кто вы такие?
   - Садись, расскажем. Забирайся к Денису, только боты сними.
   Славка скинул кроссовки, Юра удивленно спросил:
   - А почему у тебя ноги забинтованы?
   - Да это чтобы кроссовки ноги не натирали! Они мне большеваты немножко...
   - Понятно, - задумчиво сказал Юра, - дело ясное, что дело тёмное... Ладно, забирайся, - он ловко поднял Славку и посадил на полку. Сам Юра уселся на свою полку и заговорил:
   - Ну, слушай, всё равно торопиться некуда. Ты уже понял, как нас зовут, - Славка кивнул, - биографию рассказывать не буду - не умею, - Юра улыбнулся, - скажу, что едем в армию, проходить комиссию... Выросли вместе. Старые друзья...
   Надо же! Славка подумал было, что они братья: так похожи они были и интонациями и жестами, и даже улыбками. Правда, Юра был повыше, у него были тёмные волосы, на худом лице с задиристым носом сияли тёмные улыбчивые глаза. А Денис - светленький, круглолицый, с синими и почему-то грустными глазами.
   - Вот, - продолжал Юра, - выросли и учились вместе, окончили школу, теперь вот едем. В ближайшие дни нужно всё оформить, итак тянули до последнего, у него, - Юра кивнул на Дениса, - мама болела... Этот дружище хочет в пехоту, а я, конечно же, на море. С детства мечтал...
   - Да не хочу я в пехоту! Что ты рассказываешь, - сердито сказал Денис, - я хочу в летные... Только вот не знаю, возьмут или нет... - и глаза Дениса стали ещё синее, казалось, отражая синеву неба. - Слава, а твоему брату сколько лет?
   Славка пожал плечами. Он ведь даже не спросил Антона об этом!
   - Ну-у, он большой! Ну, не такой как вы, конечно... Он ещё в школе учится...
   - Ясно. Ладно, Юра, пойдем, принесем чаю, что ли...
   Ребята вышли. Славка несколько минут смотрел в окошко. Там быстро мелькали шпалы, качали ветками редкие мохнатые ёлки и стройные берёзки. Свежий ветер лохматил ему волосы. Ехать бы так и ехать, да только Славка грустил: Антона рядом нет, что впереди - неизвестно... Он обвел взглядом купе: чисто, постели аккуратно убраны, на крючках висят две куртки: синяя и чёрная. На столе стоит газировка и... приоткрытая пачка сигарет. У Славки в груди что-то ёкнуло. Он спрыгнул, оглянулся на дверь, обул кроссовки, взял пачку со стола и вышел...
  
   Когда он вернулся в купе, Юры и Дениса всё ещё не было, Славка опять залез наверх, лег на живот, подставив голову под потоки свежего воздуха. Вскоре дверь открылась, и вошли ребята. Они несли чай в красивых стеклянных стаканах с железными подставками, шоколад и ещё что-то съестное и, должно быть, вкусное. Славка проглотил слюну.
   - Слава, садись к нам, перекусим! Ехать ещё долго, - позвал Денис.
   Славка не заставил себя ждать. Он молча слез, сел к столу, Юра поставил перед ним стакан, положил печенье, открыл пачку с пирожным. Достал пакет из-под стола, развернул бутерброды. О, это было пирожное, которое Славка когда-то очень любил есть! Мама почему-то называла его "школьное"... И бутерброды с мясом! Не говоря ни слова Славка принялся сначала за бутерброд, потом за пирожное, потом хотел съесть ещё печенье...
   Дверь отворилась и на пороге возникла рассерженная проводница.
   - Молодые люди, я не понимаю ваших действий! Что это за безобразие! - громко возмутилась она. Щеки её покраснели, а белые кудряшки так и вздрагивали от сердитых слов.
   - ??? Что случилось? - спокойно спросил Юра.
   - И вы меня еще спрашиваете? Накурили в туалете, и еще строят из себя безвинных овечек! Или из меня дурочку делаете? Свинство какое! Есть у вас совесть?
   Юра встал, выпрямился.
   - Вы, наверное, ошиблись. Мы не курим в поезде, - сказал он со сдержанной вежливостью, - мы курим на станциях.
   - Не курите?! Да ты кому очки втираешь? Вон на столе пачка открытая лежит, будто я не вижу! Да я сейчас вообще милицию вызову, что это такое?!
   Юра побледнел. Не отводя глаз, отчетливо произнес:
   - Извините, но это чересчур. Я вам уже сказал, что мы не нарушаем правил. Если вы продолжаете нас обвинять, давайте я запишу ваши слова, что вы обвиняете нас в нарушении правил поезда, вы подпишитесь, а потом мы пойдем к милиции, и каждому из нас разъяснят наши обязанности и полномочия...
   - Сказал? - перебила его проводница, но уже не так громко. - Ну, покурите мне ещё! Что за молодежь пошла! - возмутилась она напоследок и вышла из купе, сердито стуча каблуками.
   Славка взглянул на Юру. Он стоял бледный, но глаза гневно сверкали. Славка покраснел, тихо пробормотал:
   - Да ладно, плюньте!
   - Да конечно ерунда, - Денис улыбнулся, - Юр, не злись ты!
   - Да я и не злюсь. Просто непонятно, - вздохнул Юра.
   У Славки настроение испортилось совсем. Он дожевал печенье, допил сладкий чай и, нахмурившись, подпер подбородок кулаком, задумался о чем-то, позабыв о еде. Юра с Денисом переглянулись. Денис глазами указал на Славку.
   - Слав... - негромко сказал Юра.
   Славка поднял голову. Юра внимательно смотрел на него, ему в глаза. Слава опустил их. "Дело неладно" - подумал Юра. Славка был не похож на ребенка из благополучной семьи: эти большие кроссовки, потёртые штанишки. Усталые, грустные, серые глаза, такие же, как у Дениса в детстве. Синие круги - явный признак недосыпания и слёз. Светлые волосы давно нестрижены. Непонятный брат, которому малыш даже не знает сколько лет... И ещё в глазах было что-то такое, что трудно описать словами, но это заставило Юру насторожиться.
   - Слава, пойдём выйдем, погуляем?
   Слава кивнул, быстро встал. Он давно уже хотел рассказать Юре и Денису правду. Вот, кажется, выдалась такая возможность, тем более что Юра был Славке почему-то ближе. Они вышли из купе, Денис задумчиво смотрел в окно. Слава потянул Юру за рукав:
   - Юра, пойдем, где никого нет...
   - Куда?
   - Ну, в тамбур, или на площадку за дверь.
   Они вышли на площадку. Славка прислонился к стене и, глядя в пол, тихо проговорил:
   - Юра, прости меня, ладно?
   - Ты что, малыш? - Юра осторожно положил ему руку на плечо.
   - Юр, я тебя обманул...
   Юра присел на корточки перед Славкой, как и в первый раз, взял Славку за ладошки. Славка набрал побольше воздуха и через силу произнес:
   - Юра, это же я...
   - Слав, да ты что! - Юра внимательно посмотрел в глаза малышу и все понял. Без слов. - Слава, ты ведь ещё совсем малёк! Послушай, брось это дело, а? Сигареты - это такая пакость... Слав, хочешь я тоже брошу курить, давай вместе бросим?
   Слава удивленно поднял брови.
   - Как ты узнал? - прошептал он.
   ... Рассказывая Антону о своей жизни в заброшенном здании, Славка не рассказал одного. Глядя на взрослых мужчин, на ребят, изредка бывающих там, он научился курить. Курили практически все, кто там жил, ну и Славке однажды стало интересно... Конечно, сигареты ему случалось видеть нечасто, он даже слышал где-то, что это плохо, но в отчаянные минуты не выдерживал. Правда, когда он познакомился с Антоном, он вообще о них забыл... А сейчас, когда Антона рядом не было, он остался один, и, хотя рядом были хорошие люди, горе так прижало Славку, что он не смог удержаться. Увидев на столе полную пачку, он подумал: "а что, ведь от одной двух сигарет её меньше не станет..." - и вышел в туалет. Правда он не знал, что там нельзя курить, и что так он подставит Юру и Дениса. А когда проводница накричала на них, Славке стало так стыдно и плохо, что он чуть не заплакал: он ведь не хотел!
   Это сбивчиво он и рассказывал внимательно слушающему Юре, пока поезд ритмично стучал колесами. Когда речь зашла о заброшенном доме, пришлось рассказать, что его нашёл Антон. Откуда взялся Антон и как он сбежал из интерната, Славка говорить не стал - не смог. Рассказал лишь, что они купили билеты, а потом он вошёл в поезд и ждал Антона.
   - Понятно... Ну, а как ты оказался в этом доме? Твои родители-то где? - пытался понять Юра.
   Пришлось рассказать и про то, что прошлым летом он потерялся на вокзале. Коротко он поведал эту историю Юре, вздохнул, и, замолчав, стал смотреть в окно. В горле стоял колючий комок, который не дал ему рассказывать дальше.
   Юра слушал молча и внимательно. И чем больше он слушал, тем больше глаза его темнели. И такая жалость вспыхивала в этих глазах, такое решительное желание помочь, что Славка полностью доверился ему. Когда он замолчал, Юра обнял его, крепко прижал к себе. Славка уткнулся в Юрино плечо и беззвучно плакал, потом, осторожно высвободившись, вытер кулаком глаза и спросил:
   - Юр, а что теперь делать будем?
   - Не переживай. Постараемся найти Антона. И твоих родителей... Только вот как? - он почесал в затылке, - Денису то хоть можно рассказать, чтобы посоветоваться?
   Славка кивнул.
   - Денису можно. Вы же вместе!
   - Денис говорил, что у него знакомые в милиции... Как сможем, поможем тебе... В детский дом не хотелось бы тебя отводить...
   Славка напрягся. Вот куда уж не надо, так это в детский дом. Он уже наслушался про это заведение...
   - Для начала можно было бы осторожно навести справки, ведь твои родители наверняка туда обращались, задумчиво сказал Юра. - Города-то рядом находятся и, скорее всего, искали тебя по всей области... Остались их контакты наверное, номера телефонов... Хотя для начала можно даже в интернете посмотреть, наверняка ведь есть поисковые отряды где-то в области, и объявления должны быть. Не так давно ведь это было...
   Поезд замедлял ход. Юра взглянул на часы.
   - Ну что, Славик, подъезжаем. Пойдем готовиться к выходу, а то Динька нас потеряет. Ну, выше нос!
   Славка впервые улыбнулся. Сердечко его отчаянно колотилось, но он уже не грустил, а испытывал то чувство, которое взрослые люди называют надеждой. Только...
   - Юра, а давай и правда договоримся не курить. Ты мне поверишь? - он честно посмотрел на Юру.
   - А как же! - Юра удивленно поднял брови, будто Славка мог обманывать.
   Они вышли в купе. Денис так же задумчиво смотрел в окно, сидя так же, как и до их ухода.
   - Денис... - Юра сел рядом.
   - А? - откликнулся Денис. - Вы пришли? Мы подъезжаем уже.
   - Денис, ты о чём всё думаешь?
   - О маме.
   - Да ладно, увидитесь ещё! Ведь ещё и не на такое время расставались.
   Денис посмотрел на Юру.
   - Да я не о том! Расставаться - это ладно, когда с человеком всё в порядке...
   - Динь... Она поправится. Мы не оставим её... Всё нормально будет!
   - Спасибо, Юр...
   Поезд подъезжал к городу. Машины, дома... На перроне суетились люди, орали громкоговорители... Ребята свернули постели, собрали еду в пакет под столом, взяли куртки: Юра - синюю, Денис надел чёрную. Юра взял за руку малыша.
   - Пойдем, Слава.
  
   Когда они вышли из вагона, светило вечернее, но яркое солнце, дул тёплый ветерок. Прям лето, а не весна! Славка осматривался вокруг. " А вдруг Антон все-таки приехал..." - он пытался увидеть его в толпе и не находил его.
   - Слава, пойдем на переходной мост. Нам нужно на ту сторону, - Юра указал на возвышающийся над поездами и толпой, длинный мост.
   - Оттуда же все видно? - спросил Славка.
   - Ну конечно. Ты хочешь поискать Антона?
   Славка молча кивнул.
   Они поднялись на мост. Под конец высоких ступеней Славка совсем запыхался и устал. Он остановился, отдышался, и...
   - Ух ты! - Вид его потряс: уходящие вдаль рельсовые пути, зелёные ленты поездов, мягкий солнечный свет, освещающий белые дома...Люди, которые с высоты казались совсем маленькими... И просто огромное, по сравнению со всем этим, небо...
   Такой красоты Славка ещё не видел. Он обернулся, чтобы показать Юре, как вдруг какая-то женщина его толкнула, кто-то прижал его к перилам... Славка отошёл, огляделся и... похолодел...
   - Юра! Денис! Вы где? - позвал он, но его тоненький голосок исчез и затерялся в толпе.
   Славка, расталкивая людей, побежал на другой конец моста: "Может, они уже спустились?" - мелькнуло в голове, и он стал быстро спускаться по ступенькам в город. Крутя головой во все стороны, он глазами искал ребят. И он не знал, что на другой стороне моста ищут и расспрашивают прохожих Юра и Денис.
   - Юр, ты иди, посмотри внизу, а я тут поищу, - быстро сказал Денис. Юра спустился, попутно расспрашивая людей:
   - Скажите, а вы не видели тут мальчика, лет пяти? Ну, светленького такого, невысокого. Почему не видели?!
   На перроне Славки не было. Юра, стискивая в руках куртку, поднялся на мост. Денис стоял, опираясь на ограду бледный, на лбу выступили капельки пота.
   - Денис, что с тобой?
   - Подожди, - только и прошептал он. Сильно закусил губу, отдышался. Юра тревожно смотрел на друга.
   - Это оно, - наконец выдавил Денис.
   - Что, сердце?!
   - Ну да... Сто лет не было, а тут... как представил этого мальчишечку... Куда же он делся, а?
   - Денис, давай где-нибудь посидим, сейчас все равно ничего не решим... Еще на другой стороне не смотрели, давай ты передохнешь, и посмотрим ещё?
   Денис молча кивнул. Они опять прошли по мосту, Юра внимательно смотрел вниз, ища Славку. Но тщетно. Спустились и сели на лавочку возле моста.
   - Постой, у меня есть шоколад, - Юра достал из кармана пару кусочков, протянул Денису. - Ты куртку сними, жарко ведь...
   - Да ничего, всё почти прошло.
   - Денис, Денис... Отложим военкомат?
   - Придется... Я пойду в милицию завтра или сегодня вечером. У того товарища, к которому мы сейчас пойдем, там есть знакомые. Можно поговорить с ним. Но... Два дня поищем, а что дальше-то?
   - Если попросить на пару недель отсрочку, может, дадут?
   - Может и дадут, кто их знает... Можно попробовать объяснить... Нельзя, чтобы такой мальчишка пропал!
   - Знаешь, я сперва думал поискать в интернете, но сейчас уже - зачем? А, ведь ты же ничего не знаешь про него... Славка прошлым летом отстал от родителей, когда ехал на поезде...
   - Подожди! Опять поезд? Что ж такое?!
   - Ну ладно, слушай... И Юра стал рассказывать Денису всё, что узнал от малыша.
   2.
   Антошка подходил к городу. Вечерело: последние лучи солнца освещали дома мягко-оранжевым светом. В небе перекликались ласточки - милые жительницы больших городов средней полосы России. Раскаленные рельсы блестели, их становилось всё больше. Вскоре стали видны коричневые цепочки товарных составов, зелёные - пассажирских поездов и электричек: он подходил к вокзалу.
   Ноги гудели от усталости, а огромное количество путей и вагонов усиливало её. Хотелось есть: в суете событий Тошка и думать забыл про это дело. Где бы подкрепиться?
   За платформами появилась станция... "Славкин поезд уже ушёл, хорошо, если малыш догадается здесь сойти...". То, что он найдет Славку, Антон почему-то почти не сомневался. Может, это было предчувствие, может, отчаянное желание найти малыша, а может быть, он просто устал от переживаний... Хотя, маленький червячок сомнений всё же точил его, не давая успокоиться.
   И вдруг червячок прогрыз дырку, и через неё просочилась страшная мысль: "Догадается - не догадается... А если он выскочил ещё в том городе?!" Тошка остановился, опустил руки.
   "Ну... Ну почему, может быть, и нет. Неизвестно ведь... - он тряхнул головой, посмотрел на небо, - Господи! Помоги мне найти его! А если нет - то пусть у него будет все хорошо, пусть он найдет своих родителей..."
   Нужно расспросить кого-нибудь о поезде и малыше, но кого? Размышляя, Тошка мельком замечал и то, что народу на вокзале не очень много, что хоть ноги и устали, однако им приятно греться о тёплый асфальт, но всё же не мешало бы раздобыть кроссовки...
   Так он приблизился к невысокому белому двухэтажному зданию. За ним, виднелось ещё одно, побольше. Антон остановился, озираясь по сторонам, и тут заметил небольшую кучку ребят, толпившихся возле торца дома. Несколько секунд он их разглядывал, отмечая потрепанные пальтишки и обычные детдомовские куртки, потом нерешительно направился к ним.
   Разгоряченный спор смолк, и ребята, увидев подходившего к ним Антона, вопросительно и хмуро уставились на него.
   - Народ, не подскажите, останавливался ли здесь поезд "Москва-Нижневартовск"?
   - А ты откуда такой явился? - не церемонясь, спросил его невысокий кареглазый парнишка в клетчатом пальто.
   - Ванька, подожди, не сбивай ты человека, - остановила его девочка с короткой стрижкой, в потрепанных джинсах и кроссовках. - Ты, мальчик, откуда?
   - Я оттуда, - махнув рукой в сторону леса, ответил Антон.
   - Откуда - оттуда? И что ты тут делаешь? - опять вмешался кареглазый.
   - Ваня, помолчи, - спокойно попросил его старший мальчишка. Он был одет получше остальных, хотя та же неуловимая печать детского дома отражалась на его лице. До сих пор он пристально рассматривал Антона и сейчас обратился к нему,- Поезд был, да уже уехал. А тебе он зачем?
   Антон несколько секунд молчал, раздумывал, что сказать. Все-таки люди незнакомые - неизвестно, что от них ожидать. Хотя, судя по речи, ребята, наверное, неплохие...
   - У меня там остался младший братишка. Он уехал, а я - на электричке, надеялся, что он сообразит и сойдет здесь... Ребята, вы его не видели? Он светленький, в синей куртке, на вид ему лет пять.
   Мальчишки покачали головами, а девочка спросила:
   - А как звать его?
   - Слава.
   - Нет, не видели... А где твои родители? Они здесь?
   - Нет. Мы едем к ним.
   Наступило молчание. И в этой напряженной тишине раздался голос кареглазого Вани:
   - А где ты будешь ночевать? На вокзале ночью опасно!
   Наступила пауза, потом девочка робко предложила:
   - Где-где, пусть у нас ночует!
   - Да ты что, мы же его не знаем! - это рыжий мальчишка с поцарапанным носом, в оранжевой куртке и джинсах.
   - Ты что не видишь, что нормальный парень...
   - А с какого перепугу он тебе поверит?
   - А ты возьми и расскажи.
   - Я чё, крайний что ли? Пусть Лёня рассказывает.
   - Да успокойтесь вы, что орёте? Сейчас я рассказу, - сказал старший мальчик. Чувствовалось, что здесь он главный. - В общем, так. Меня звать Лёня. Как тебя звать я не знаю, да мне и не важно. Значит, слушай. Мы из первого детдома. Он тут находится в трёх кварталах от нас. В общем, как бы его не хвалили, творится там полная фигня и разлад. Сначала вроде жили нормально, парни друг друга не шибко обижали, были, конечно, разные стычки, но никто от них особо не страдал. Пока не появился некий тип по прозвищу Герц. Вроде пацан как пацан, мы сперва так и подумали, но потом он начал заводить себе тусовку. Да и хрен с ней, если бы при этом никого не трогали. Но вскоре начались наезды на нас, причем конкретные. Без причины. Пустые бутылки из-под пива под кроватью у Вани, потом - обшаривание карманов. Таскали они мелких ребят на свои дела, так потом выставляли их виноватыми. Докапывались до девчонок, но тут мы не выдержали, собрались вместе и поговорили с этой шайкой. Чуть не дошло до драки, вернее почти дошло, в общем, группа наша раскололась. Что-то Герц понял, стал потише, ведет себя терпимо, но иногда пованивает. За пределами детдома у них какие-то тёмные дела, не знаю, с кем он связан, но держаться на улице лучше кучей. Попадешь один - просто так не отпустят...
   - А что воспитатели?
   - Ну, что... Кто-то пытается разговаривать, ну вызывают их, строят периодически, а толку? Кто-то ходит закрыв глаза... А кому какое дело-то? Да и кто хочет лишний раз скрести на свою голову?... И не дай Бог повстречаться тебе с "бандой Герца" - как мы зовём эту тусовку. А то, что сегодня ночью они будут в загуле - это факт. Мы тут и караулим одного нашего пацана, сейчас прихватим его и пойдем к себе.
   - Идем ночевать к нам, - предложил Ваня. В смышленых его глазках было только сочувствие и ни капельки злобы.
   - Да, пойдем, не бойся, никто и не узнает! - кивнула девочка.
   - Ребята, спасибо. Но у меня ведь ещё брат...
   - А, брат... - протянул Ваня, - ну да, его тоже тут не оставишь.
   Старший мальчишка что-то обдумывал. Потом посмотрел на Антона.
   - Слушай и запоминай, если тебе это нужно. Наш адрес улица Ростовская, дом десять, корпус два. Мы сейчас сходим к себе, с тобой останутся Санёк, - он кивнул на молчаливого сероглазого мальчишку, и Вася - он указал на рыжего недовольного мальчика в рыжей куртке. - Наше окно на первом этаже, с правого краю. Постучишь пять раз, если что вдруг... Хотя ребята покажут тебе куда идти.
   - Приходи, - Ванька почти дружески посмотрел на Антона.
   - Давай, удачи тебе, - Ленька пожал ему руку.
   Антон с Васей и Саньком пошли к платформам.
   - Как тебя зовут хоть? - спросил Санёк.
   - Антон. Ребята, я пойду через мост, поищу брата на той стороне. А вы тут посмотрите, ладно?
   - Да без проблем. Если что - свисти, - сказал Вася.
   - Встретимся возле этой лавочки, - сказал Санёк.
  
   Антон поднялся на опустевший мост. Солнце уже село и на вокзале становилось мрачновато. Особенно на другой стороне, где виднелся лишь один товарный поезд, отгораживая платформу от вокзала. Антон прошёл по опустевшей платформе, внимательно заглядывая за каждый закрывшейся киоск. Никого.
   Он решил дойти до другого края платформы. На секунду остановился, и, задрав голову, посмотрел на мост. И не заметил, как сзади неслышно подошли. Обернулся от внезапного предчувствия.
   Несколько человек стояли перед ним, сзади подошел кто-то ещё, перерезав ему путь. Взрослые парни, старше его. Все какие-то очень похожие унылым и надменным выражением лица, волчьим взглядом, сутулыми небрежными позами, незаметными движениями плеч. Один из них пониже, с сигаретой во рту и ёжиком белесых волос, оглянув сборище, обратился к Антону:
   - Ты что здесь шатаешься? Нехорошо...
   Антон молчал, лихорадочно соображая. "Неужели это та банда?.. Закричать?.. Как, как вырваться?!"
   Между тем кольцо стало плотнее.
   - Ты что не отвечаешь?
   - Герц, давай его проучим. Чтоб не лазал по ночам.
   - Подожди, может, он нам расскажет что-то интересное, - сквозь зубы протянул Герц. Вынул сигарету, смял её в пальцах и кинул остатки на асфальт. - Ты откуда взялся? Не встречал здесь толпу сопливой мелочи, вроде тебя?
   Антон безнадежно оглянулся, продолжая молчать.
   - Что, не хочешь с нами разговаривать? Парни, чё это он? - Герц подошёл почти вплотную к Антону.
   В нос ударил резкий запах перегара. Антон взглянул в глаза Герца, с ужасом увидев там пустоту. Злость. Желание унизить. Смять под себя... Вспомнился Кривецкий, но сейчас он казался паинькой...
   - Не молчи, хуже будет, - Герц взял Антона за ворот.
   Антон не выдержал:
   - Пусти, дурак, чё лапаешь?!
   - Чего-о? Вот и заговорил!
   Кто-то с силой толкнул его сзади, Антон врезался Герцу головой в живот. Герц, тяжело дыша, снова взял его за ворот футболки:
   - Ответь, малявка, что ты сказал?
   - Сказал, отвали! - резко крикнул Антон, и сильно врезал коленом между ног. Герц скорчился, ослабил хватку. Антон рванул, но тут же его схватили и швырнули на асфальт.
   - Анто-о-он! - донеслось издалека.
   - Ребята, на помощь, - то ли крикнул, то ли простонал Антон. Его подняли. Покачнувшись, он стал выпрямляться, но не успел сообразить, как с треском в скуле что-то взорвалось. Как бомба.
   - Только пикни, - раздался злой шёпот. В другой скуле снова взорвалась резкая боль, на это раз Тошка не устоял и грянулся на асфальт. В глазах потемнело. Тело превратилось в боль...
   И вдруг, сквозь дикий звон в ушах он услышал тоненький голос из другого мира:
   - Не трогайте, гады!!!
   - Парни, атас, - послышалась ругань.
   Шорох, топот, треск, кто-то взвыл.
   - На тебе! Вот ещё, получай! Парни, на помощь! - услышал он снова тот же отчаянный голосок. И навалилась давящая темнота...
  
   ... Антона позвал тот же тоненький голос. Но уже нерешительный:
   - Мальчик, ты живой?
   "Да" - хотел ответить Антон. Видимо не ответил, потому как голосок снова повторил вопрос. Кто-то дотронулся до его спины. Что-то знакомое чудилось в этом голосе, но что? Антон повернул голову на зов, с трудом открыл глаза. В глазах рябило.
   Чье-то худенькое личико расплывчато белело в темноте. Антон моргнул, и встретился взглядом со светлоголовым мальчуганом. Даже в сумерках он узнал его сразу.
   - Славка! - тихо сказал он.
   - Антон! - Славка склонился к нему.
   - Славка... - Антон снова закрыл глаза. Потому что всё вокруг поплыло.
   - Антон, ты живой? - Славка тронул его за плечо.
   Антон поднялся, сел. Покачнулся. Обнял Славку. Почувствовал, как тоненькие ручки крепко обхватили его.
   - Славка... Малыш... - он прижался мокрой щекой к светленькой лохматой головке малыша. Слёзы сами текли по щекам, почему-то обжигая их. Антон посмотрел на Славку. Глазёнки его темнели тревогой.
   - Антон, не плачь... Не надо, - Славка осторожно вытер пальчиками его щеки.
   - Славка, это правда ты? Ты?
   - Да! - Славка высвободился из объятий, встал. Поднял лежавшую в полуметре большую тяжёлую палку. - Пусть ещё только сунутся! - с незнакомой жёсткостью сказал он.
   -Так значит это ты спас меня? - тихо проговорил Тошка.
   Славка пожал плечами.
   - А они, гады, испугались. Думали, нас тут много!.. Антон, как же сильно они тебя побили! Тебе очень плохо?
   Плохо ли ему? Тошка не знал. Скорее да, чем нет. На каждое движение тело отзывалось тупой болью. Голова была тяжёлой. Скулы горели... "Ладно, - подумал он, - это ничего, это пройдет... Главное, что рядом-то - Славка!"
   - Антон, ты идти можешь? Нам, наверное, лучше уйти отсюда. Вдруг они вернутся...
   "А ведь правда!" - обожгло Антона запоздалым ужасом. Он похолодел, заново переживая те минуты. А если бы не Славка...
   - Слава, спасибо тебе! Если бы не ты, то неизвестно был бы я сейчас живой или нет...
   Славка молча кивнул. Антон встал, оглядел себя. Да-а-а... Штаны разодраны, майка тоже. Всё в крови... Хорошо, что темно сейчас, не видно, прохожие не будут приставать с вопросами. Он взял за руку Славку.
   - Слава, пойдём отсюда.
   - Пойдём, Антон.
   Хорошо, что он запомнил адрес детдома. Так, а Вася с Саньком интересно, где?
   ... Когда они миновали вокзал, он спросил малыша:
   - Славка, как тебе удалось их разогнать?
   - Антон, у меня была большая палка. Когда солнце село, мне стало страшно, и я её взял. Я залез на мост посмотреть. И услышал, что кто-то кричит, обернулся и увидел толпу. А с моста видно, что дерутся, что тебя бьют. Я тогда не знал, что это ты... И с размаху в самую толпу. И палкой по этим гадам! Ох, им и досталось, особенно последнему! Я ведь со всей дури давал... - Славка пренебрежительно усмехнулся.
   Антон отметил про себя, что первый раз видит малыша таким, а он продолжал:
   - Трусы. Они подумали, что нас здесь много... А потом - смотрю, а это ты, - и Славка вдруг прерывисто вздохнул, будто всхлипнул. Антон положил ему руку на плечо.
   - Как ты не испугался? Славка, ты герой...
   - Антон, я ведь знаешь, как боялся! Только потом уже не думал, что боюсь, во мне внутри взорвалось что-то. Мне еще мама говорила, что лежачего не бьют. А они, гады, ботинками!
   - Разве?
   - А ты не помнишь, что ли?
   - Н-н-нет... Я когда упал, вокруг всё темно стало...
   - Антон, давай не будем больше про это, - чужим голосом попросил Славка, - а то так противно становится. И грустно. Я ведь не знал, что такое бывает... - И Славка поднял свои честные добрые глаза, в которых тлел ужас пережитого. - Антон, о чём ты думаешь?
   - Давай посидим?
   Они шли мимо опустевшего сквера, и в неярком свете жёлтых фонарей, Антон заметил лавочку. Здесь уже не страшно. Можно посидеть, отдышаться. Почему-то очень кружилась голова, и болели поцарапанные ноги. Сейчас они отдохнут, и пойдут дальше... Тошка сел и крепко обнял Славку. И совсем тихо сказал:
   - Братишка, не теряйся больше!
   Нечаянно получилось про братишку... А Славка уткнулся носом ему в плечо:
   - Ты тоже...
  
   ... Впоследствии, снова и снова вспоминая этот случай, Антон не раз спрашивал себя, откуда взялась у шестилетнего малыша такая решимость, такая злость на обидчиков, такая сила, что он, забыв про испуг, бросился на помощь? Ведь есть те, кто и старше, но никогда не кинутся в схватку на помощь слабому. Пусть даже и мальчишке, хотя ведь у подростков драки по жестокости не уступают и взрослым дракам.... А Славка, даже не задумываясь, что его могут покалечить, рванул на крик.
   Значит, есть у малыша в душе стерженёк.
   Значит, будет расти Славка хорошим человеком.
   А сейчас пока, Антон просто радовался, что его отыскал. Славка, пусть и младше, но всё равно - друг. До той поры, пока Антон не встретил малыша, у него был один-единственный друг - Шурка. А он бросил его... Бросил в беде - значит предал. И от этой мысли, ох как ему было тошно. Как теперь это искупить? Простит ли его Шурка?
   "Простит - не простит... Ты уже свой выбор сделал. И сейчас рядом - Славка..."
   Славка, Славка... Он хоть и отчаянный, а всё же - маленький... И случись с ним что, никогда не простит Антон себе такой вины... И как же хорошо, что они снова вместе!
   ... Тошка, задумавшись, задремал. Славка тихонько тронул его за плечо:
   - Антон, мы ведь не здесь будем спать?
  
   Глава 9.
   Ночь в детдоме.
   Улица была безлюдна. Тихо шуршали автомобили, одиноко и не везде светили сонные фонари. В домах горел свет, из открытых форточек доносились обрывки фраз, звон посуды, болтовня телевизора. Где-то ругались, где-то пели песни. Город жил своей жизнью, не обращая внимания на двух голодных, усталых мальчишек. Что ему до них? Что могли сделать два маленьких ребенка для него, как могли изменить его жизнь?
   У каждого из жителей это города и так куча своих проблем: нескончаемых, суетливых, навязчивых, радостных - эти проблемы по закону расстояния кажутся огромными: они ближе. Роднее. Нужнее. Какое им дело до беспризорников? Незнакомых. Чужих... А ребята - они как воробьи: едят - когда придется, спят - где придется. Только вот у воробьев нет мечты о тёплых, ласковых руках матери и уютном доме...
   - Антон, где мы будем спать? - повторил Славка.
   - Не переживай, Славик. Я знаю тут одно место. Пойдем.
   - Ох, Антон, ну и страшные же мы! Умыться бы где-нибудь...
   Антон, задумавшись, не расслышал слов малыша.
   - Слава, а помнишь, ты кричал, "Ребята, на помощь!", ты кого звал?
   - Ну... Я думал, может если Юра с Денисом меня ищут, или они где-нибудь на вокзале...
   - Постой, какие Юра с Денисом?
   - Те парни, с которыми я ехал в поезде. Юра и Денис.
   - Что за парни?
   - Да они большие уже... Они в армию ехали. Хорошие... Юра добрый, Денис грустный, но тоже добрый. Они накормили меня бутербродами с мясом, вкусным печеньем и обещали помочь найти родителей и тебя... - и Славка коротко рассказал Антону, как он ехал в поезде в этот город.
   Антон слушал внимательно. Потом спросил:
   - Славик, а ты со скольки лет-то куришь?
   Славка споткнулся. Поднял глаза на Антона, перевёл взгляд на кроссовки. И с трудом проговорил, глядя себе под ноги:
   - Антон, я не помню. Ну, как стал там жить, так и научился. А что, это важно, да? - тревожно спросил он.
   - Да нет, что ты! Ну для тебя конечно важно, для твоего здоровья... Ох, и глупыш же ты, Славка! - Антошка быстро глянул на малыша. - Ты не обижайся только... Курение, это и правда ерунда - ничем не поможет, а здоровья поубавится... А я знал, что тебя найду!
   - А мне так грустно было... Я один, ничего вокруг не знаю: куда идти, что делать... Хорошо, что те ребята встретились.
   - Ага... Так, стоп. Улица Ростовская, да где ж она?! Вроде сказали в трех кварталах... Ну ладно, сейчас поищем.
   Славка молча шёл рядом с Антошкой, держа его за руку. Не спрашивал ни о чём. То ли доверял ему безоговорочно, то ли просто не было сил задавать вопросы - так намаялся.
   Антон внимательно смотрел по сторонам. Было совсем темно. Ноги уже отказывались слушаться, когда он, посмотрев влево, еле различил глазами бледную вывеску: "Ростовская, 1"
   "Ох, сколько же ещё идти..." - подумал он. Остановился, поднял голову, посмотрел вдаль, в темнеющее наверху, но светлое на горизонте небо. И вспомнил, что когда-то такое уже было. Очень-очень давно...
   Он и его отец, уставшие от прогулки, также шли по тёмным улицам их городка. Сонный Антошка уже почти повис на руке у папы и считал дома. Глаза слипались. Только свежий ночной воздух и радостное ожидание дома не давали ему заснуть. Кажется, они тогда возвращались с вокзала, с какой-то поездки. Дома ждала мама, Тошка ужасно соскучился по ней и всё спрашивал папу, когда же они придут. А папа отвечал тихо и спокойно, что скоро... И смеялся: "Антошка - торопыжка..." Антон как сейчас помнит его смех - тёплый, бархатный и такой, что тоже хочется смеяться вместе с ним... Папа, папа...
   Сколько же ему было? Кажется, лет шесть или семь... "Как Славке" - подумал Антон. И также как Славка сейчас, он в тот вечер шёл, крепко держась за руку отца - такого большого, сильного, надёжного...
   Только сейчас нет рядом папы...Нужно держаться... Как-то самому защищать малыша. Но как?!
   "Я ведь и сам чуть сегодня ... - грустно подумал он. - Славка выручил... Что-то как-то непросто...И это ведь только начало... И Славка доверяет мне, вон как идёт тихонько и вцепился в меня - не выпускает..." Антон запрокинул голову и посмотрел вверх: там, в иссиня-чёрной бесконечности светлыми точками горели маленькие звёзды. "А ведь небо же, оно одно! Одно над всеми, быть может, сейчас мама с папой, или Шурка - тоже смотрят вверх..."
   Стало спокойнее. И больше сил, словно небо поделилось ими...
   Это здесь звёзд мало, а там где нет света из окошек и фонарей - их бесчисленные россыпи. И не сосчитать... И они со Славкой - как одни из этих звездочек...
   Антон нащупал под майкой крестик, с молчаливой мольбой вглядываясь в темноту. Что-то рядом сказал малыш: он тоже стоял, запрокинув голову, и в его глазах отражались два огонька. Братик.
   "Мы дойдём?" - спросил у неба Тошка.
   Небо молчало, подмигивая звёздами-огоньками. Дышало чем-то сильно далёким от земной жизни... Держись, Тошка...
   - Антон, смотри какие звёзды! Я давно их не видел...
   - Я тоже, Славик. Вон там, видишь, прямо над головой три яркие звезды - это летний треугольник. А там, - Антон указал на семь огоньков, - созвездие Большой Медведицы, оно похоже на ковш.
   - Почему тогда Медведица?
   - Ну, там ведь ещё очень много маленьких звездочек, которых здесь не видно. Если соединить их мысленно - получится рисунок медведицы. Про это созвездие есть греческая легенда, нам в планетарии рассказывали... И в школе...
   - Расскажешь?
   - Да... Только не сейчас, ладно?.. Нужно идти... Ой, а вон видишь, если от тех двух звёзд с краю ковша провести линию вверх, там, рядом с Млечным Путем увидишь созвездие Кассиопеи. Похоже на английскую W, а на русскую - М.
   - "М"- Мама... Антон, а что такое Млечный путь?
   - Видишь, полоска такая, похожа на облака, потому что там очень много звёзд. Наша галактика так называется.
   - Антон, расскажешь мне все по порядку? А то я не понимаю: созвездие, галактика...
   - Галактика, это... Ой, ну я потом расскажу...А вон там, видишь маленький ковшик, - Славка пристально смотрел туда, куда указывал Антон, - это Малая Медведица.
   - Они вместе, да? Мама и Умка?
   - Ага, и правда... А я и не думал так даже... Будет ещё одна сказка. На конце у ковшика - Полярная звезда. Она указывает на север. Это очень важный ориентир: другие звёзды меняют положение, а она - нет. Всегда в одном месте светит.
   - Здорово, Антон, - вздохнул Славик, - смотреть так интересно...
   - Да... Только поздно уже... Пойдём? Немножко осталось, потерпи.
   - Ага.
   Было уже совсем темно и холодно. Ребята прошли еще несколько домов, пока, наконец, не остановились возле невысокой ограды, без труда нашли ней дырку, подошли к дому. И увидели, что не ошиблись - на доме темнела табличка: "Детский дом номер 1". На углу высокого четырехэтажного здания была надпись: корпус один. Неподалеку, за детской площадкой стояло двухэтажное здание. Окна были тёмными, лишь в крайнем окне слева одиноко горел свет.
   Антон подошёл к другому концу двухэтажного дома, к крайнему окну. Оно находилось выше его роста, метрах в двух от земли. Так, за что бы уцепиться, чтоб залезть?
   - Славка, ты сильно устал?
   - Ну, так... Не знаю. А что?
   - Надо залезть мне на плечи и постучать в окно пять раз.
   - Антон, я смогу. Только держи меня крепко.
   - Не бойся, буду держать, - Антон опустился на корточки. - Залазь мне на плечи. Руками опирайся за стену и медленно их переставляй. Так... - Он крепко ухватил малыша за щиколотки и очень медленно стал вставать. Ноги отчаянно ныли. Антон закусил губу. Поднялся, прислонился спиной к холодной шершавой стене.
   - Давай, Слава. Пять раз.
   Пять коротких и резких щелчков зазвенели в тишине. Через полминуты он услышал скрип открываемой форточки. Напрягся.
   - Это кто? - раздался шёпот.
   - Ленька здесь? Я - Антон. Мы с братом переночевать, - ответил негромко Антон.
   - Какой Антон?
   - Ну, с вокзала. Мы вечером виделись с Леней, Ваней, Васей, Саньком...
   - Подожди.
   Негромко пискнуло окно, через несколько секунд он почувствовал, что Славку тянут наверх. Привстал на цыпочки, отпустил его ноги. Славка зашуршал, посыпалась штукатурка. Антон отошёл от стены, посмотрел вверх - в окне виднелись две встрепанные головы: одна Ванькина, вторая ещё какого-то мальчишки. Ванька зашептал:
   - Сейчас... Антон, ты только тихо и сразу ложись в кровать рядом с окном.
   Мальчишки исчезли. Вскоре он увидел, как к нему опускается толстая веревка с узелками. Он взялся за край, подергал.
   - Не бойся, все накрепко. Давай быстрей, - донеслось из окна.
   Тошка ухватился одной рукой повыше, оттолкнулся ногой от стены, перехватил другой рукой... Почувствовал, как четыре руки вцепились ему в запястья, в ворот футболки. Оттолкнулся ногой, нечаянно стукнулся коленкой о подоконник. Подтянулся, лёг на него животом, перевалился и оказался в комнате. Быстро окинул её взглядом, увидел кровать, стоящую у стены возле окна, привычно отряхнул ноги и быстро забрался под одеяло.
   - Антон, ноги подожми и накройся с головой, - услышал он шёпот рядом.
   Скрипнула дверь. Тошка сжался и услышал негромкий женский голос:
   - Ты чего, Ваня, всё лазаешь? Не спится тебе?
   - Валентина Федоровна, жарко мне. Пусть проветрится.
   - Ванечка, только недолго. А то другие замерзнут. Ишь, как раскрылись ребятишки. - Няня аккуратно укрыла упавшим одеялом спящего мальчика на кровати возле двери.
   - Ужасно жарко, Валентина Федоровна!
   - Давай-ка, Ваня, спи. Ты пока укладываешься, уже утро настанет.
   - Спокойной ночи!
   Ваня улёгся, отвернулся и засопел.
   Антон лежал тихо и не шевелился. Вскоре кто-то отодвинул одеяло, и он увидел рядом Ваню.
   - Не бойся, всё нормально, - успокоил его тот.
   - А где Славка?
   - Вон, на соседней кровати, у Костика. Слышишь, болтают?.. Ты спи. Я тебя разбужу завтра. Да штаны с рубашкой сними, чтобы постель не пачкать. Спи. Я Леньке скажу, что всё нормально, он скоро придет.
   - Ага...
   Тошка скинул футболку с майкой, скатал всё комок, положил с краю кровати. Сил говорить больше не было. Качало, гудели ноги, болели побитые бока и спина. Он закрыл глаза, вздохнул глубоко и стал проваливаться в сон. Уже сквозь туман почувствовал, как Ваня гладит его по голове и тихо шепчет:
   - Устал, бедняга... Ноги, в чём они?.. Ну и ну... Спи Антон и ничего не бойся.
   Ванюшка повозился, укладываясь. В спальной наступила тишина, слышно было лишь негромкое посапывание мальчишек. Усталые за день ребята спали кто как, отдыхая от дневных забот. И никто, кроме Вани, не видел, как тихо приоткрылась дверь, и в комнату заглянул Лёня. Ваня махнул ему рукой, Леня подошёл к кровати. Спросил шёпотом:
   - Тут?
   - Да! И вместе с братом. Нашёл его, значит!
   - Спит?
   - Спит. Он сразу уснул. Лень, он весь поцарапанный какой-то. Ноги в крови, на лице синяк. Лень, я боюсь, что он с Герцем повстречался... Глянь его одежду.
   - Если бы повстречался, не пришел бы сюда, Вань... - Ленька взял скомканную одежду, развернул её и присвистнул.
   - Ё-моё...
   - Что?
   Лёня не ответил, взял одежду и вышел из комнаты. Через несколько минут вернулся с аккуратно сложенными штанами и чистой толстовкой. Повесил их на бортик кровати.
   - Завтра отдашь ему, если я вдруг не встану.
   - Ладно, - ответил Ваня.
   Лёнька снял с бортика кровати покрывало, укрыл им Ваню. Подошёл к окну, свернул веревку, отвязал её от батареи. Закрыл раму, оставил открытой только форточку. И также тихо вышел из комнаты.
  
   Глава 10.
   "Доброго пути!"
   Луч солнца скользнул по белым одеялам, прыгнул на подушку, зажёг искорку на носу Костика. На его ресницах заиграли светлые золотинки. Костик зажмурился и открыл глаза. Улыбнулся. Сладко потянулся и сел на кровати, ногой нащупывая шлепанцы на полу. Ещё минутка - и он стаскивал одеяло со спящего Славки.
   ... Как показалось Славке - он только коснулся щекой подушки, как его уже будили. Он не успел даже почувствовать, что это значит - спать на постели. Впервые за долгое время! Он уже и забыл, что такое мягкая подушка и тёплое одеяло... Малыш открыл глаза и увидел рядом Костика.
   - Давай же, засоня, вставай! Пора уже, - тормошил его Костик. Славик тут же вскочил, увидев, что тот собирается его щекотать.
   - Тише ты! Кроссовки твои за дверью, иди умойся.
   Славка беспокойно огляделся, но увидев у окна Антона, вполголоса говорившего с большим парнем, успокоился и пошёл умываться.
  
   Антон очень удивился, не найдя своей одежды, но Ваня, который его разбудил утром, показал ему на краешек кровати:
   - Лёня тебе отдал.
   Антон подумал недолго и решил, что это, наверное, хорошо: старая одежда была порванной, и по ней ведь его искали. Он оделся, привычно запустил руки в карманы, нащупал там свернутые деньги, фотоаппарат и успокоился. Ваня тихонько ушёл за Лёней. А тот, когда пришёл, сразу сказал:
   - Ты извини, я немного похозяйничал, не спросив тебя. Но в том, в чём ты пришёл, ехать дальше нельзя...
   - Спасибо, - просто ответил Тошка.
   Было ещё тёмно и ребята разговорились: слово за слово Лёня поведал Антону свою нехитрую жизнь, а Антон коротко - свою...
   ... - Сколько вы уже в пути?
   - Четыре дня. Это если с тех пор, как я сбежал.
   - Ясно. А долго ещё?
   Тошка промолчал. Лёнька, прищурившись, смотрел в окно, где над серыми громадами домов поднималось солнце. Лучи разливали на облака жидкое золото, делая их из синих оранжевыми, жёлтыми, - да всех цветов радуги! Лучи золотили тёмные волосы Лени, освещали его бледное лицо, грели Тошкин затылок.
   Таким и запомнил Леньку Антон: детдомовского мальчишку, который сейчас всем своим видом излучал спокойствие и уверенность в себе. В его умных карих глазах было всё: осколки печали и оптимизм юности, тревога и озорные огоньки, - но не было унижения и озлобленности, которую Антон видел в глазах Герца. Лёнька даже стоял по-другому и его осанке, свободных плечах, чувствовалась сила. Рядом с ним было спокойно.
   Что это? И откуда она берётся, эта сила и уверенность в себе?
   Антон не знал, но чувствовал, что кажется, будь она у него - легче было бы справиться с Кривецким и его дружками... А может, их бы и не было?
   Кто знает... Но одно ясно точно, что это сила - не деспота. Может, это то, про что говорят: духовная сила?
   Ведь не унижением других заработал Лёнька себе авторитет и уважение. А чем? Серьёзным характером? Который не сломался под трудностями... Тошка читал, как делали раньше мечи: сначала раскаляли их в печке, потом окунали в ледяную воду. И так - много раз. Такой вот меч очень трудно было сломать - невозможно! Может быть, и Лёнькин характер был похож на такой вот меч? Не каждый ведь сможет как он, два года скитаться по столичным подвалам... И остаться после этого не только живым, но и человеком... Как Лёнька сказал про это: "Я в свои четырнадцать лет узнал всё. И что такое низший слой общества... А ты знаешь, что это?" - "Нет, - покачал головой Тошка, - что?" - "Так говорят про людей, которых выкинули за борт, - Лёнька усмехнулся, - выкинуло...благополучное демократическое общество... Знаешь, Антон, дай Бог, чтобы ты никогда в жизни не узнал, что это такое...."
   Чем-то был он похож на Шурку... Спокойствием? Добротой?
   "Кем ты будешь? - спросил его Антон. Лёнька покачал головой: "Антон, я пока не знаю... Хочется в медицину куда-нибудь, но как? Пробиться трудно..." - "Ты пробьёшься", - почему-то Антон в этом не сомневался. Лёнька чуть улыбнулся, - "Спасибо..."
   Сейчас в его глазах светились две маленькие искорки утреннего солнца. Он стоял и смотрел на просыпающееся небо - залитый сиянием горизонт. Не поворачиваясь, негромко спросил:
   - А денег тебе хватит?
   Антон замялся, ответил через секунду:
   - Думаю, да.
   Лёнька быстро глянул на Антона. Потом сказал как бы через силу:
   - Слушай, ну у тебя же должен быть мобильный номер родителей. Ты бы им звякнул что ли?
   Антон пожал плечами:
   - Бесполезно. Они не в России сейчас. Вернутся в июне, если всё сложится. А туда не дозвонишься, там со связью проблемы... Они мне сами обычно звонят, когда связь есть, да телефон-то украли...
   Лёня помолчал, потом наклонился, поднял с пола небольшой пакет:
   - Возьми. Здесь печенье и бутерброды. Позавтракайте в дороге... Не надо, Антон, - он твёрдо посмотрел ему в глаза, - с тобой - Славик!
   Антон молча пожал ему твёрдую тёплую ладонь.
   - Напишешь, как доедешь, ладно? Или позвонишь, - Лёня вытащил из нагрудного кармана бумажку, развернул её, быстро написал номер телефона. - Держи.
   Пришли Костик со Славкой - умытым, с мокрыми сосульками волос и очень довольным. Антон улыбнулся, взъерошил ему волосы, заглянул в глаза: смеющиеся и немного грустные, сказал:
   - С добрым утром! Как спалось?
   - Ой, хорошо-о! Антон, Костик мне дал носки, теперь удобнее! - Славка переминался с ноги на ногу в кроссовках и новеньких носках с футбольными мячиками.
   Лёнька распахнул окно. Антон снова пожал ему руку, обнял маленького Костика. Вскочил на подоконник, прошептал ребятам:
   - Спасибо вам! Костик, передай привет Ванюшке, когда он проснётся!
   - Держитесь ребята! Доброго пути! - сказал Лёнька.
   Антон ещё секунду помедлил, посмотрел на ребят: серьёзный Лёнька, худенький, взъерошенный Костя, с печальными бусинами карих глазёнок - в пыльной комнатке, залитой солнечным светом.
   Он присел, и прыгнул вниз. Тупой болью откликнулась пятки, но Антон не обратил на них внимания. Встал, протянул руки, принимая Славку, опустил его на землю. Лёнька высунулся из окна и помахал рукой, рядом Костик поднял свою маленькую ладошку над головой, качнул ей и отвернулся.
   - Пойдем, Славка.
   -Да...
   Славка дал руку Тошке, и не двинулся с места. Он стоял, запрокинув голову и всё ещё глядя в окно, и в серых глазах, сквозь солнечные капельки, светилось восхищение ребятами из детского дома, которые так ласково приютили его - сделали чудо.
  
   Город просыпался. Пустынные дворы ещё не ожили людьми, однако пробуждение чувствовалось в каждой улочке: вот здесь солнечный зайчик скользнул по тёмному, ещё дремлющему переулку и прыгнул по ступенькам, здесь - ещё не работающий фонтан, с дождевой водой умывает голубей; на тоненьких ветках деревьев щебетали птицы, завели озорную возню воробьи - неугомонные друзья любого города. А наверху, в голубом небе, начинали носиться ласточки и стрижи, пронизывая воздух звонкими писками. На липких молодых ветках топольков разворачивались зелёные листики, на влажной земле зеленела трава с редкими солнышками одуванчиков - всюду, в каждом движении города, в прозрачном, свежем дуновении ветерка ощущалась жизнь и весна. Чем-то праздничным веяло ранним утром от заспанных улочек. День обещал быть интересным.
   Было ещё очень прохладно. Славка застегнул синюю Тошкину курточку, а Антон радовался Лёнькиной толстовке, и мысленно благодарил его: одежда пришлась почти впору, была лишь немного большевата в плечах.
   Мальчишки молча шагали по пустым дорожкам. Солнце грело спину, и последние капельки боли, оставшиеся после вчерашней драки, таяли в этом тепле. Малыш зевал и улыбался, вертя головой и с любопытством разглядывая новые места. Антон думал о Лёньке, снова и снова вспоминая вчерашние события. Его отвлёк Славка:
   - Смотри, что мне Костик подарил! - он разжал кулачок. На его ладошке блестел маленький значок.
   - Ух ты, красота какая!
   На серебристом фоне был отчеканен парусник. Легкий такой, аккуратный: тоненькие нити такелажа тянулись к небольшому корпусу, виден был даже маленький якорёк на цепочке. Корабль шёл, рассекая волны, и казалось, будто он летит: поднимались туго надутые паруса, над кормой искорками горели крошечные брызги. На тоненький бушприт тоже села искорка.
   - Чудо какое! - удивился Антон.
   - Ага, - заулыбался Славка.
   - Это фрегат.
   - Что такое фрегат?
   - Это военный трехмачтовый парусник.
   - Интересно! А какие ещё бывают?
   - Ну разные... Бриги, бригантины, барки, клипера, шхуны... А самые первые были каравеллы.
   - А какие они?
   - Ох... Ну слушай... - И Антон стал рассказывать Славке всё, что знал парусниках и капитанах.
   Так, незаметно, они дошли до вокзала. Здесь уже потихоньку кипела жизнь. Громыхали вагоны, гудели поезда, туда-сюда сновали рабочие. Кое-где толпились пассажиры, ожидая прибытия поезда.
   - Электропоезд "Нижнереченская - Развилка" отправляется с третьего пути в семь часов пятнадцать минут. Просьба, будьте внимательны и осторожны... - оживился репродуктор.
   "Наша!" - Антон отыскал глазами часы: большая стрелка показывала семь, а маленькая застыла между десятью и пятнадцатью минутами. На этот раз билетов покупать не стали. Антон спрыгнул с платформы, помог спуститься Славке. Ребята поспешно перешли через рельсы, забрались на вторую платформу. Электричка негромко гудела, потом вдруг медленно спустила воздух, скрипнули тормоза. Славка вздрогнул, Антон взял его за руку и быстро потащил к дверям.
   - Осторожно двери закрываются! Следующая станция...
   - Ой! - Антон подтолкнул Славку, прыгнул за ним. Двери с лязгом захлопнулись. Электричка стала медленно набирать ход...
  
   В вагоне ребята оказались одни. За окошком неспешно проплывали дома, машины, но вскоре город кончился и взору распахнулись просторные поля. Колёса стучали нехитрую мелодию, в открытое окно врывался свежий ветерок. Нестриженые Славкины волосы разлетались в стороны: он стоял у окошка и внимательно наблюдал за дорогой. Антон размышлял, до какой станции им лучше ехать, вспоминая карту.
   Затем он достал пакет, который сунул ему Лёня, вытащил из него бутерброды: несколько кусочков черного хлеба с сыром. Протянул один Славке. Некоторое время они наслаждались завтраком: Антон вспомнил, что он ничего не ел со вчерашнего утра и теперь спешил восполнить энергетические потери. Славка с аппетитом жевал, не отрываясь от окна.
   Закончив есть, Антон снова посмотрел в пакет - там осталось печенье "на потом" и, ура! - маленькая бутылочка воды. "Ленька, друг, спасибо тебе!!!" - ещё больше обрадовался он.
   Электричка мчалась быстро - летела навстречу новой жизни... И хоть дом был ещё не близко, километр за километром она уменьшала это расстояние. И Славка, как же хорошо, что он рядом и плохое позади!
   Дуновение весны творит чудеса, пробуждая в каждом человеке любовь к жизни. Оно вытаскивает из тоски, расталкивает спящих, дарит силы энтузиастам и влюбленным. Оно пробуждает улыбку даже у самого грустного человека... Антон потихоньку стал напевать песенку. Славка прислушался. Потом попросил:
   - Спой ещё!
   Антон улыбнулся - впервые за долгое время и запел погромче:
   - "Мы желаем счастья вам,
   Счастья в этом мире большом..."1
   Закончив, посмотрел на Славку. Малыш сиял.
   - Так здорово!
   Антон покраснел. Славка продолжал:
   - Слова такие хорошие. "Когда ты счастлив сам - поделись с другим..."2.
   - Да...- задумчиво сказал Антон, - это ведь правда... Когда делаешь что-то доброе - так хорошо становится! Даже если это просто улыбка кому-то... Я помню, читал одну книжку про альпинистов, и там были такие слова: "Дари людям, всё что можешь: улыбку, радость, солнце"3 ...
   - Ага... А сколько доброго можно сделать, когда хорошее настроение! - задумчиво сказал Славка и добавил, - и наоборот...
   И Антон опять вспомнил Шурку: его стеснительную улыбку и тёплый шепот: "Антон, погляди, я тебе светлячка принес! Видишь, как он светится! Только ты его потом выпусти, он домой полетит...." Как он там сейчас, Шурка?
   - Антон, а у тебя хороший голос. Ты, наверное, очень любишь петь?
   - Ну... Да... - Антон загрустил. Вспомнил уроки музыки...
   ___________________________________________________________
   1,2 - песня "Мы желаем счастья вам" группы "Цветы".
   3 - Ф. Свешников "Золотой ледоруб".
  
   Глава 11.
   Уроки музыки и разговор о войне.
   ... Зима. За окном почерневшие деревья без листьев. В классе жарко. Уныло горят белые лампочки.
   - Так, ребята, а теперь давайте споём гамму!
   - До, ре, ми... Ми! Белкин, вынь руки из карманов! Где твое "ми!"? Ну? Не пищи! Так. Давайте снова. Ой, ну с вами далеко не уедешь... Белкин, да встань же ты, наконец, спокойно!
   За окном пролетают мелкие снежинки, ложатся и сразу тают на тёмной земле. Первый снег. Преподаватель стучит пальцами по клавишам, нетерпеливо что-то крича бедному Белкину, который не знает, куда себя деть и поет почти шёпотом.
   "Ох, ещё полтора часа!" - Тошка зевает, но тут же вздрагивает от громкого "Ля!" и переводит взгляд на пианино: отлично настроенное пианино, с такими белыми клавишами. Сколько раз оно снилось ему! Он играл, пальцы бегали по этим чудесным белым клавишам! Но только во сне получалось услышать ту красивую, чистую мелодию, которая так похожа на полёт... Вот бы сыграть её, не во сне - на этом пианино...
   В свободное время он тайком бегал в кабинет музыки, перебирая пальцами ноты, вслушиваясь в каждый звук, и пытаясь понять, как же получается гармония в их сочетании...
   - Ветерков! - возвращает его к реальности строгий голос. - В облаках витаешь? Почему не поёшь?
   Антон вздрагивает, смотрит на рассерженного преподавателя.
   - Почему ты не поёшь? Ну-ка встань! Спой гамму.
   Он встает под хихиканье задних парт, оглядывает класс, снова смотрит на преподавателя. Тот раздраженно ждёт. "Сейчас опять: до, ре, ми... По этим чудесным белым клавишам... Фу, нет!". И он звенящим голосом спрашивает:
   - А можно я лучше песню спою? Можно?
   Преподаватель весь вспыхивает, но сдерживает себя:
   - Песню? Хор-рошо! Что будем петь?
   - Прекрасное далеко. - Уже совсем тихо отвечает Тошка.
   Эту песню он слышал всего один раз, в конце пятой серии "Гостьи из будущего". Он был в магазине, когда по телевизору показывали этот фильм. Самый конец, где высоким и чистым голосом пела девочка Алиса, прощаясь со своими друзьями...
   Преподаватель сыграл вступление. Так, сейчас:
   Тошка представил лужайку, усыпанную спорышом и ромашками, Шурку с аэропланом, тоненькую тропинку с откоса к речке...
   "Слышу голос из прекрасного далёка,
   Голос утренний, в серебряной росе..."
   Преподаватель, Леонтий Аркадьевич вовсю играл проигрыш. Тошка пропел слова, которые навсегда врезались в память. От них по коже почему-то пробегали мурашки...
   "...Слышу голос и спешу на зов скорее,
   По дороге, на которой нет следа!"
   Музыка делала невозможное. Она словно расширяла границы этой скучной комнаты. Она утешала. Она успокаивала... Она шептала, что это правда, что мечты - существуют... Неожиданно она кончилась. Неожиданной стала тишина. Даже, казалось, что снег за окном перестал кружиться. Леонтий Аркадьевич встал, вытер лоб, ещё раз оглядел Тошку.
   - Мда... Что ж, садись, Ветерков... Впрочем, можешь идти. Тебе гаммы ни к чему... Спасибо, Ветерков.
   Кто-то из ребят шептался с соседом, кто-то удивленно смотрел на Тошку. Больше Леонтий Аркадьевич не вызывал его и будто не замечал его на уроках музыки. Лишь в конце четверти, в очередной раз сыграв гамму и отругав зазевавшегося ученика, попросил его спеть.
   ... А потом преподаватель сменился. Пришел добрый Максим Сергеевич. Он внимательно посмотрел на каждого, сел за фортепиано и сыграл небольшой весёлый этюд. Потом провёл рукой по клавишам и сказал:
   - Ну, голубчики, давайте теперь каждый споет любимую песню. Кто первый?
   Ошеломлённый Тошка смотрел на Максима Сергеевича, как на чудо. Не будет гамм? Или это он просто для начала так? Нет, кажется, перед ним был пианист - человек, который любит и чувствует музыку, потому что он не отходил от фортепиано, наигрывая мелодии, которые робко называли ребята...
   Неожиданно Тошка услышал свою фамилию.
   - А? - Вскочил он и встретился глазами с внимательным, ласково-серьёзным взглядом. Смутился почему-то и стал смотреть в пол.
   - Ну-с, тебе что? - спросил его Максим Сергеевич.
   Все песни куда-то вылетели из головы. А учитель ждал. Тошка напрягся и выдал первое, что пришло в голову:
   -Можно "Крылатые качели", например...
   Кто не смотрел в детстве "Приключения Электроника"? Тошка любил этот фильм, несмотря на то, что он несовременный. Он нравился ему, потому что в его бесхитростности и доброте была настоящая дружба ребят, которой не было в реальности...
   Тошка волновался, однако его волнение улетучилось с первыми аккордами песни. Он представил быстрые ручейки, прозрачные сосульки, его любимые качели "Лодочки" в родном городе...
   "В юном месяце апреле
   В старом парке тает снег..."
   Новый преподаватель превосходно чувствовал поющего. И петь было легко. Как-то сам собой его голос стал особенно звонким и чистым: Тошка пел, наслаждаясь и радуясь тому, что, кажется, нашел единомышленника...
   Прозвучали последние аккорды. Антон не сводил глаз с Максима Сергеевича, Максим Сергеевич - с Антона. И в его глазах не было раздражения - они были тёплыми и добрыми.
   - Спасибо... - сказал учитель. И тут же заулыбался ребятам. - А сейчас, как в анекдоте: "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться...". Ого, как много сразу стало любопытных! - рассмеялся он в ответ на удивленные возгласы.
   - Садитесь, - сказал он Антону. - Дело в том, что давно у меня живёт идея создать у вас в интернате музыкальный кружок... Поэтому, кто хочет научиться играть на фортепиано, петь или просто с пользой отдохнуть - милости просим. Будете стараться - будем петь вместе. Будете очень стараться - будем вместе выступать... Вот так.
   Нужно ли говорить, что после занятия Антон подошёл к нему? Максим Сергеевич внимательно посмотрел на него и видимо прочёл в его глазах то, что Антон не мог выразить словами: восхищение, мечту, ожидание, - потому как ни о чём не спрашивая, учитель заиграл быструю, лёгкую, временами тревожную, временами - нежную удивительную мелодию. Тошка смотрел на его худые пальцы: они так легко бегали по клавишам, и душа его пела, она двигалась вместе с мелодией.
   Музыка теребила воспоминания, музыка манила в бесконечность, ту бесконечность, которую мы называем вселенной человеческой души или глубинами нашего сознания. Конечно, Тошка ещё ничего не ведал об этих глубинах, но чувствовал внутри что-то такое, что не мог объяснить: он трепетал вместе с музыкой. Пока ещё не догадываясь, что вместе с ней приоткрывается ему неведомый доселе мир самого себя: мир памяти, надежд, мир ожиданий, мир радостных открытий и поступков, мир мечты... И вот она кончилась, эта удивительная мелодия, и Тошка шёпотом спросил:
   - Это что?
   - Это Шопен...
   Он вздохнул:
   - Здорово...
   ... И понеслись чудесные в его жизни дни - дни музыки. После школы и обеда Тошка бежал в кабинет и оставался там до полдника, а иногда засиживался и до ужина. Время становилось медленным, словно весь мир ждал, пока Тошка научится играть.
   Конечно, были и ошибки, но он очень хотел научиться, он интуитивно чувствовал гармоничные сочетания звуков, а Максим Сергеевич был терпелив и спокойно поправлял его. Когда бы не заходил Антон в кабинет, учитель всегда встречал его с улыбкой, отрывался от книг, и говорил свое любимое: "Ну-с, начнем?". Однажды, когда он в очередной раз по просьбе Тошки сыграл полюбившегося ему Шопена, Тошка спросил:
   - А вы пианист, да?
   Максим Сергеевич рассмеялся своим раскатистым басом. Без насмешки, по-доброму так.
   - Я - врач. Я же у вас здесь работаю...
   К началу весны набралось несколько ребят, желающих научиться петь. Человек пять девочек и три мальчика. Почти всё свободное от работы время проводил с ними Максим Сергеевич, обучая их тому, что он умел сам. На занятиях было интересно, уютно, и никто не смеялся друг над другом... Может быть, потому что все были из разных групп, а, может быть, потому что Максиму Сергеевичу просто нравилось заниматься с детьми.
   Они готовились к выступлению, хотели участвовать в конкурсе юных талантов, который проводился каждый год, и на который съезжались ребята из разных школ области. Но всё кончилось неожиданно: в конце марта Максим Сергеевич уехал. Уехал далеко, на Алтай, помогать сестре, которая осталась с тремя маленькими сыновьями - у неё заболел муж...
   Прощаясь, он крепко, по-отцовски обнимал ребят и говорил им:
   - Растите... Живите... Пусть у вас в душе всегда будет музыка. Не забывайте наши занятия... Когда вам будет грустно- слушайте классику: слушайте Моцарта, Шопена, Бетховена, Чайковского... Не смейтесь, это - вечное... Позже поймете, а пока - слушайте... Найдётся время - я обязательно постараюсь приехать навестить вас.
   Прощаясь с Тошкой, он крепко пожал ему руку и сказал:
   - Держись, сынок. В жизни много трудностей, но после них мы становимся сильнее...
  
   ... - Вот так, - закончил свой рассказ Антон. - Хороший был учитель... Хотя почему был? Он ведь жив, только уехал... Просто он у нас в интернате был один, кто нормально относился к ребятам...
   Славка помолчал. А потом спросил:
   - А он не вернулся?
   - Нет, по крайней мере, пока я там был, он не приезжал...
   - А что стало с ансамблем?
   Антон грустно сказал:
   - Ну, что стало... Что бывает с ансамблями, когда у них нет хорошего руководителя?
   Славка вздохнул:
   - Жаль... Антон, а сколько ты получается жил в интернате?
   - Я? Почти год...
  
   ... Они привели его в это сумрачное здание после солнечного моря, в августе... Тогда он не переставал радоваться, что родители уже давно не ссорятся и всё хотел, чтобы подольше это не кончалось. Но десять дней отпуска прошли очень быстро. А с ними закончилась и прежняя жизнь.
   В интернате, куда они приехали, его потрясло всё: огромная комната, в которой живут дети. Много. Как это не похоже на его дом! Что-то общее со школой и детским садом... Шум, какие-то глупые шутки, вопросы, разговоры - ему не хотелось ни с кем общаться, ему нужно было побыть одному! Уединиться и разложить мысли по порядку... Сначала он что-то отвечал, потом - устал, а потом нашёл выход - библиотеку. А там встретил Шурку...
   Шурка не задавал ему дурацких вопросов. Никаких. Вообще. Он посмотрел на него - Антон почувствовал, что сейчас заберётся в панцирь, но Шурка сказал: "Хочешь, я тебе картинки покажу?" Антон поспешно кивнул, а потом... потом даже смеялся над смешными рисунками... А потом Шурка предложил ему пойти поесть и Антон подумал, что жить, наверное, здесь можно... Правда для остальных он таки и забрался в свой панцирь. Нечего...
   Но иногда тоска накрывала с головой. Вечером, осенью, когда в ярком свете ламп вспоминался дом. Далёкий. Его дом! Он стоял у окна, смотрел, как по серому асфальту детской площадки ветер гоняет золотые листья, вспоминал, нет, просто думал, что дома он также, глядя в окно, ждал отца. А сейчас - не придёт отец! И площадка чужая... И город чужой, и не стучит в окошко его тополь...
   Тошка закрывал глаза, ещё немного и вот он - дом... Вот его комната с его тахтой-раскладушкой и огромной картой России на стене. Вот маленькая кухня, там что-то готовит мама... Нет! Его кто-то зовёт, но это не мама... У неё не такой резкий голос, не её... Он запихивает слёзы поглубже - в самую глубину души. И не оборачивается, продолжая смотреть, как скребутся по асфальту листья...
  
   Антон встряхнулся, прогоняя те грустные воспоминания, а вместе с ними бесконечное, а потому - нестерпимое чувство ожидания. Они приедут и уедут, но не будет дома...
   - Антон, а спой ещё?
   - Давай... - и Антон негромко, но чисто стал петь Славке песни, которые он любил. Репертуар его был разнообразным: спел "Не стреляй" Шевчука, "С войны" Чайфа, спел всеми любимого Макаревича, и закончил песней "Последний бой", уж очень подходили слова к его настроению:
   "Еще немного, ещё чуть-чуть,
   Последний бой, он трудный самый...
   А я в Россию, домой, хочу,
   Я так давно, я так давно не видел маму..."
   Славка сидел рядом и тихонько сопел, поглядывая то на Антона, то в окошко. А когда закончился последний куплет, малыш спросил:
   - Антон, а про что эта песня? - серьёзно так спросил, без улыбки глядя на него внимательными глазами.
   - Это... Про войну. Разве ты не знаешь?
   Славка покачал головой:
   - Я слышал её раньше, по телевизору... Про какую войну, Антон?
   - Про Великую Отечественную... В которой воевали наши прадедушки и прабабушки.
   - Ого, как давно! И помнят...
   - Помнят... Славка, наверное, всегда будут помнить. Очень много людей погибло. Слишком страшная была война...
   - Зачем тогда её вспоминать?
   Антон вздохнул:
   - Чтобы не повторилось...
   Славка молчал - о чём-то думал. Покусывал нижнюю губу и смотрел в окошко. Потом повернулся к Антону, сказал тихо:
   - Антон, я всё равно не понимаю.
   - Что, Славка? - Антону показалось, что малыш сейчас заплачет.
   - Почему... Много погибло?
   - Ну... Потому что внезапно, потому что долго... И ещё - потому что жестоко. Война без правил. Много людей умерло в концлагерях и от блокады.
   - Это что такое?
   - Ох... Славка, это ужас просто. В концлагеря увозили обычных людей и мучили их там. А при блокаде - перерезали к Ленинграду все пути, кроме одного и туда было невозможно доставить еду...
   - Но зачем так делать?
   - Славка... - Антон хотел было сказать "не знаю", но промолчал. Чувствовал: тут не отмахнешься... - Ну, я попробую тебе объяснить... Был такой человек, Гитлер, он правил Германией. Так вот он внушил своему народу, что они - лучшая раса в мире, что они - избранные.
   Славка молчал - слушал. А Тошка продолжал. Смотрел в окошко и вспоминал прочитанные книжки, обычные, вроде "Великого противостояния" или "Улицы младшего сына", рассказы папы и немножко - уроки истории...
   - Легче всего управлять людьми, когда они думают, что они - лучше всех! Ведь это как бы оправдывает их поступки... Им разрешили безнаказанно убивать других, не "их расы, не таких, как они"...
   - Но это же плохо! Они сами не понимали, что ли?
   - А кто их знает? Есть те, кто и сейчас этого не понимает и обвиняет во всём людей не своей расы. Это же легче всего - найти виноватого! Вместо того, чтобы самому разбираться... А кого-то просто пугали, кого-то - заставили...
   - Но зачем?
   - Гитлер хотел захватить весь мир...
   - Как весь мир? - прошептал Славка.
   - Вот так... А расизм - это такое оружие. Идейное оружие - чтобы стравить людей между собой, они поубивают друг друга и освободится территория...
   - Но это же наша территория!
   - А ему захотелось больше.
   - Ему что, места мало было?
   - Ну, не совсем... Вот смотри, Германия - маленькая страна, а наша - огромная. У нас же столько земли! Столько полезных ископаемых! Это же деньги... Вот Гитлер и положил глаз на наши богатства... Ему хотелось жить лучше. Побогаче, посытнее... Ещё нам говорили, что эта была борьба двух сильных держав: нашей страны и Германии. Чья окажется сильнее, та и главная в мире.
   - Но победили же мы?
   - Да, Славка... И ещё и другие страны освободили... Но воевали пять лет! Я читал, что погибло двадцать миллионов человек, это несколько больших городов...
   Славка молчал, смотрел на потрёпанные штанишки. Антон тоже замолчал, глядя в окно. Там были зелёные, зелёные деревья и светило солнце. И небо было синее... А ведь когда-то оно было багрово-чёрным от взрывов, это небо... И грохот поездов сливался с грохотом снарядов, кричали люди, горела земля... Антон мотнул головой.
   - Хорошо, что сейчас нет войны, - сказал Славка.
   - Да... Знаешь, Славка, есть ещё одна причина. Про неё почему-то мало пишут, но я думаю, что она... - Тощка задумался, подбирая слово, - Самая глубокая, что ли. Есть люди, которые живут для других, когда радуются, делая что-нибудь хорошее... Есть те, кто занимается любимым делом и - счастлив. А есть и такие, кто радуется, нет, испытывает чувство удовлетворения, гордости, когда унижает кого-то...
   Славка молчал, нахмурился, о чём-то думая. А Тошка добавил:
   - Это, пожалуй, очень страшная причина...И последствия страшные - рабство.
   - Антон... - наконец сказал малыш. - Знаешь, а я бы тоже пошёл воевать. Потому что это ведь неправильно...
   Просто так сказал, вздохнул и стал смотреть в окошко. А Антон почувствовал, как внутри у него что-то сжалось. "Славка, Славка... Хорошо, что сейчас нет войны..."
   - Они тоже пошли, - сказал он, помолчав. - У меня прадедушки там воевали... Да вообще, она каждую семью задела, та война... И каждый человек, даже дети, защищали свою Родину. Не все воевали: кто-то шёл в партизаны, кто-то работал в тылу - делал бомбы и танки... Но каждый что-то делал. Для того, чтобы победить...
   - Антон... А я вот часто слышал "Родина - Родина"... А как узнать, где моя Родина?о
   - Славка... Знаешь, для меня Родина - это та земля, где я живу, и где живут те люди, которых я люблю... Где ты вырос и потом, когда уезжаешь - очень скучаешь по ней... Это дом.
   Оба замолчали. Потому что каждый вспомнил о своём доме. А электричка стучала колёсами и мчалась вперед, обгоняя лето, торопя минуты, километры...
   - Антон, - нарушил молчание Славка, - а расскажи ещё что-нибудь...
   - А что рассказать, Славка? Ну, хочешь, я тебе про лётчика расскажу? Раз уже про войну заговорили...
   Славка торопливо кивнул.
   - Ну, слушай... Был такой лётчик, Алексей Маресьев. Он сражался на военных самолетах. Однажды его сбили немцы, самолёт загорелся и стал падать вниз. Маресьев уцелел, но при падении повредил ноги... Он не мог ходить. А он один в лесу! И ни еды, никого... И неясно, кто в лесу - наши или немцы... И знаешь, что он сделал? Он стал передвигаться сначала на четвереньках, потом уже - ползти, потому что совсем не осталось сил... Он хотел есть. Он устал. Он измучился... Но всё равно - полз. И он победил! Добрался до наших - до маленькой деревни, она называлась Плавни. Его нашли два мальчика, они позвали людей... И его спасли, выходили. Но пришлось ампутировать ноги, потому что началась гангрена - такое воспаление, которое не умели лечить...Но даже после этого он выстоял, он встал на протезы и заново научился ходить! Это ещё ладно, он снова стал летать! Ему говорили: не сможешь, а он отвечал: "я же советский летчик!" - и смог. Стал воевать дальше. И сбивать вражеские самолёты... И многие не знали, что он летает без ног! Славка, я знаешь, что думаю... - и Антон не договорил.
   Двери открылись, и в вагон, покачиваясь, вошёл человек. Это был мужчина средних лет, невысокого роста, в сером свитере и потёртых брюках. Пройдя между рядами сиденьев, он устроился неподалеку от мальчишек. Антон насторожился. Славка с беспокойством завертел головой.
   Антон машинально посмотрел на окно: лес, лес... Однако, скоро должна быть станция: поезд уже давно едет без остановок...
   - А что это вы одни здесь делаете? - вдруг громко спросил незнакомец.
   Антон вздрогнул, быстро глянул на этого человека: судя по его нетвёрдой походке и громкому голосу, тот был немного выпившим. Однако, перехватив Тошкин взгляд, он посмотрел на него вполне трезво и долго. Потом хмыкнул, вытащил из кармана газету, аккуратно развернул её и остановился взглядом на какой-то картинке. Несколько секунд глаза его скользили по ней, изучая, потом он снова перевёл их на Антона. Антон отвернулся и встретился глазами со Славкой. "Давай уйдем отсюда!" - промелькнула в них тревожная молчаливая просьба. Антон пожал плечами и снова оглянулся на мужчину. Тот уставился в газету, но иногда посматривал на него. Газету он не перелистывал. Уставился в одну страницу так, словно он что-то рассматривал...
   Внезапно Тошку осенила догадка, от которой ему стало холодно. Он взял свёрток, потянул Славку за руку, поднялся, быстро прошёл с ним в конец вагона и вышел в тамбур.
   Электричка начала тормозить, и эта минута длилась вечность. Антон посмотрел в вагон и увидел, как незнакомец, не спеша сложил газету и стал подниматься со своего места.
   "Ну, давай же, тормози уже!!!". Антон почувствовал, как сжал Славик его руку. Сердце забилось маленькой птицей, которую посадили в клетку...
   Неохотно зашипели двери. Антон, не дожидаясь, пока они откроются до конца, выскочил из вагона, подал руку Славке, помог ему выбраться. Не оглядываясь и крепко держа малыша, перебежал через платформу. Спрыгнул, подхватил Славка. И потянул его под платформу, вглубь неё. Прислонился к бетонной опоре и прислушался...
  
   Глава 12.
   Кто главнее?
   Антон не знал, сколько они стояли под платформой. Промчалось несколько поездов - громыхая и загораживая свет. Наконец он решил, что, наверное, тот человек уже ушёл и не дождался их... Кто знает, что было у него в газете?
   А когда они вышли на свет, то увидел, что это - небольшой полустанок. Недалеко по траве ходили козы, и даже было слышно, как где-то кукарекал петух! Деревня!
   - Пойдём Славка. Немного пройдём от станции, а там где-нибудь перекусим...
   С двух сторон от железной дороги были какие-то кусты. За ними - виднелись деревянные домики. Что впереди - было не совсем понятно, но идти им нужно туда...
   - Антон, - сказал Славка, когда они вышли на тропинку, которая змейкой петляла между кустов и ёлок. - Антон, а как ты думаешь, кто главнее - мама или папа?
   Антон даже споткнулся. Вот ведь малыш задаёт вопросы! Антон вздохнул, зачем-то посмотрел наверх, отметив про себя, что небо очень глубокое прозрачное, а значит - скоро уже полдень, потом посмотрел на Славку.
   - Я думаю, что отец.
   - Почему? - не унимался Славка.
   Вот зачем малышу это понадобилось сейчас знать? Он-то откуда знает... Он просто чувствует, что у них - так... И всё же Антон сказал:
   -Мама любит принимать решения и хозяйничать. Но без папы-то мы куда? Он вроде и говорит не очень много - больше слушает. Но если скажет - понимаешь, что значит так и будет...
   - И ты не споришь?
   "Да когда я спорил-то, - подумал Антон. - Сто лет уже толком не разговаривали...". Тогда разговор про интернат начал отец. Нет, сначала мама, она долго объясняла, рассказывала, а уже потом он разговаривал с отцом...
   - Славка, да мы особо и не спорили-то... Советовались...
   "Или не советовались? Или решение уже приняли до меня? А потом уже говорили со мной?" - Тошка почувствовал, как ухнуло что-то внутри, словно в пустоту... Но он-то был уверен, что он решил...согласиться. Потому что...
   - Вот между собой они спорили, да... И даже ссорились.
   - Ого, - Славка поднял светленькие брови, - даже так!
   - Ну... Всякое было. Потом, правда, мирились. Я вот не понимаю, я никогда этого не понимал - зачем? Ходят все, маятся, и день - не день... И утро - не утро.
   - А из-за чего?
   Антон помолчал. Рано Славке ещё такое знать, не поймёт он. Или поймёт? Да какая сейчас-то разница... Сейчас они, наверное, и не ругаются уже, хотелось бы верить!
   - Я всегда думал, что из-за денег. Хотя иногда из-за ерунды всякой...
   Славка вздохнул. Посмотрел на Антона, а в глазах - сверкнули искорки.
   - Мои если спорили, то мне сестра знаешь что говорила? - Славка улыбнулся чуть-чуть. - Милые бранятся, только тешатся...
   Улыбнулся и Тошка.
   - А сестре сколько лет?
   - Ой, - Славка замялся. - Сейчас посчитаю...
   Он что-то шептал и Антон даже успел разглядеть впереди домики, как малыш наконец сказал:
   - Осенью у неё день рождения... И ей должно было быть шестнадцать. А сейчас, получается, уже исполнилось... - и погрустнел.
   Никогда не знаешь, когда скажешь лишнего! Славка смотрел под ноги и молчал. И Тошка молчал. Неловкость притаилась рядом и уже готова была встать между ними...
   Антон осторожно потрепал Славкины волосы.
   - Славка, ты прости меня...
   - Да чего ты, Антон! - почти сразу откликнулся малыш. - Всё нормально...
   - Они найдутся! - уверенно сказал Антон. Почти твёрдо, но он очень старался, чтобы Славка не заметил этого "почти"...
   "Найдутся..." - повторил он про себя.
   Славка посмотрел на Антона и ничего не сказал. Но крепко взял его за руку своей горячей ладошкой.
   Кажется, такое уже было. И не кажется, а точно было! Осенью, или зимой - когда он нечаянно спросил Шурку, где его родители. И тот молчал, долго-долго, Тошка подумал было что друг обиделся. И стало тогда не просто неловко - так тяжело, словно он увяз в чём-то тягучем и крепком. В зыбучих песках... И непонятно было, как выбраться, и Тошка ждал.. Ждал и медленно погружался в эти пески. Понимая, что дома было проще... И ещё понимая, что он ужасный болтун и что, если Шурка сейчас обидится, то как же он без него-то будет?..
   А сейчас, выходит, смог - без него?
   "Эх ты..." - упрекнул он себя. Уже в который раз...
   "Шурка, прости меня" - выдавил он. Так же, как и тогда. Так же, как и сейчас... Да что толку? Вряд ли друг слышит его - не придумали ещё устройство, которое передаёт мысли...
   "Шурка, я поступил, как последняя скотина... Почему, почему я забыл про тебя?! Ты... простишь меня?.."
   Тогда Шурка не обиделся. Просто сказал шёпотом, что не знает, где они. И как теперь быть...А сейчас? Как теперь быть?!
   - Антон... - позвал Славка. - Антон, не грусти!
   - Ага, - откликнулся Тошка а сам подумал, - "Шурка... Ты видишь как... Но я его довезу, я постараюсь... А там мы что-нибудь придумаем... Как ты там, Шурка?!.."
  

***

   ... Валерий Карандашин, как человек, по своему характеру ответственный и заканчивающий до конца начатое дело, неутомимо продолжал поиски пропавшего мальчика. Дома он стал бывать всё реже. Звонить тоже. Он давно уже, после того, как в автокатастрофе потерял своего сына, подумывал о создании поискового отряда. Такого отряда, который объединял бы людей из области, другие маленькие группы добровольцев. Насколько упростились бы поиски пропавших детей! А тут как раз тот случай, который помог принять ему окончательное решение... Нужны были люди, много людей, нужно было создавать базы данных, распределять округа, а самое главное - ходить и искать. Обшаривать подвалы, стройки, этот ужасный криминальный микрорайон гаражей, вокзалы, лес...
   Людей было мало. Особенно не встречалось общественной поддержки в поиске детдомовских и интернатских мальчишек. Почему-то не очень охотно поддерживались разговоры на эту тему: кто-то опасался этих ребят, кто-то не любил, а кто-то искренне считал, что в стране всё хорошо, и заботятся о них, как о своих детях... К малышам из дома ребенка ещё можно было встретить хоть какой-то интерес и сочувствие окружающих, а вот к ребятам постарше и подросткам - очень редко. Бытующее или навязываемое кем-то мнение, о том, что это - подрастающее поколение преступников, - отпугивало, отрезало и без того нерешительное желание помогать. И ведь многие, очень многие из тех, кого Валерий считал порядочными людьми, верили, что это так, вместо того, чтобы пойти и разобраться, поговорить или просто посмотреть в глаза тем, кто лишен был одной из самых главных составляющих для нормального человеческого развития: привязанности. Любви и принятия их, возможности задушевно поговорить со старшим и близким человеком о тех законах, по которым живёт и развивается этот непростой мир.
   Впрочем, это дело совести каждого человека. А его, Валерина совесть, не давала ему спать ночами, не давала ему обедать, когда он знал, что где-то, быть может, совсем рядом, умирает от голода потерявшийся пацанёнок. "Здесь мы ещё не искали" - вспоминал он, а утром, тихо, стараясь не разбудить жену, вставал, собирался и шёл по зябким предрассветным улицам хмурого города...
   Супруга его полностью поддерживала. А что ещё ей оставалось делать? Были моменты, когда она обижалась, если он задерживался, не позвонив, или срывался по звонку среди ночи. "Я же волнуюсь! - говорила она, - пойми, для меня хуже всего это - неизвестность. Когда я не знаю, что там, с тобой..." Порой, несмотря на обиды, она давала нерешительные, но очень дельные советы. "А почему бы тебе не поговорить самому с ребятами из интерната? Может, мальчик советовался с кем-то, делился планами, да мало ли какие подробности могут знать они..." - как-то спросила она. Эта идея понравилась Валерию. Для этой цели он и отправился в интернат, решив сперва расспросить ребят, которые знали Антона, а потом уже и начальство.
   Был солнечный, почти летний денёк. Ребятишки за высокой оградой бегали без курток и свитеров. На детской площадке стоял невероятный для такого маленького пространства, шум и возня: здесь были разновозрастные ребята, и те, кто постарше, залезали на самые верхушки детского комплекса. Но не все играли - кто-то просто сидел на редких лавочках, уткнувшись в сотовые телефоны или слушая музыку. Валерий специально не стал надевать милицейскую форму: для начальства он ограничится удостоверениям, а ребят она будет только отпугивать. Миновав забор, он остановился неподалеку от детской площадки и стал наблюдать за детьми.
   За этой бесхитростной игрой из другого мира можно смотреть часами. Когда смотришь, как играют мальчишки, невольно и сам ощущаешь себя ребёнком. И бывает, удивляешься мудрости человеческих отношений, от которых так далеко почему-то отошли взрослые... А иногда тебя потрясает детская жестокость, не осознающая саму себя, как нечто ужасное, а потому - очень печальное и опасное в своих крайностях производное человеческого равнодушия, гнева и безысходности. В счастливом обществе её нет. Есть детские драки и споры, не имеющие ничего общего с этой жестокостью...
   Несколько мальчишек, что-то громко обсуждая, выделились из шумной кучи и остановились неподалеку от Валеры, прислонившегося к высокому тополю. Видимо игра очень увлекла их, потому что они не заметили его, продолжая что-то кричать. Через несколько минут один из ребят обернулся и замолчал, увидев любопытного прохожего. Валерий решил подойти первым.
   - Привет! - улыбнулся он мальчишкам.
   Те подозрительно уставились на него. Один из них, лет восьми, в коричневой толстовке и джинсах, с усыпанным лицом веснушками и независимыми, немного дерзкими зелёными глазами, спросил:
   - А вы кого ждёте?
   Валерий решил сразу взять быка за рога:
   - Я из поискового отряда. Из вашего интерната пропал мальчик, Антон Ветерков. Ты его знал?
   - Тошку-то? А кто ж его не знал-то, - отозвался парень постарше, поправив очки на переносице.
   - Может быть, он говорил вам что-нибудь о побеге? Куда собирался бежать?
   Ребята покачали головой.
   - А говорите, что знали...
   Парнишка в очках возразил:
   - Он очень скучал по родителям. Но родители в командировке... Про побег он ничего не говорил. Может, просто погорячился после разговора с завучем...
   - Ещё бы... После такого... - вздохнул зеленоглазый мальчишка.
   - А что там было "такого"? - спросил Валерий.
   - Ну чего, чего - ругали его. За то, что подрался...
   - Фотоаппарат там какой-то, деньги ещё у него взяли, он ведь не просто так!
   - Да что ты говоришь, ругали, - оборвал их худой смуглый мальчик в спортивном костюме. - Травлю устроили просто.
   - Да какую травлю-то! Просто всех ребят собрали, чтобы разобраться, а те стали над ним прикалываться, он и сбежал.
   - Кто прикалываться? Какую травлю? - пытался понять Валера.
   - Те дружки его давно доставали. Странно, что завуч и директор были на их стороне и тоже стали наезжать на Антона, будто бы он тут нарушитель порядков...
   - Тошка? Да какой он нарушитель, - возмутился младший парнишка, - просто он домашний какой-то! Мамин сын...
   - А Кривецкий всех достал уже. Только вот начальству он почему-то нравится... - вздохнул смуглый мальчик.
   - Ну, а кто из вас, может быть, поближе его знал? Дружил с ним?
   - С кем, с Кривецким?
   - Да нет, с Антоном!
   Ребята помолчали, наконец, кто-то из них крикнул, и все поддержали:
   - Ой, Шурку сюда надо! Они с ним вместе всё ходили. Болтали о чем-то, самолетики строили, ещё Шурка за него заступался.
   - Слушай, сгоняй ты за ним! Он у себя в комнате сидит, в моём телефоне играет.
   - Ну, так ты и иди!
   - Да мне в ломы идти...
   Валера встретился глазами с восьмилетним мальчиком. Глаза его уже были сочувствующие, сквозь дерзкие огоньки горело желание помочь...
   - Как тебя зовут?
   - Женя.
   - Женя, сходи, пожалуйста, позови Шурку. Может, он что-нибудь подскажет...
   Женя кивнул и убежал.
   С полминуты мальчишки стояли молча, потом, видя, что Валерий их не спрашивает, снова ушли на площадку, затевая какую-то понятную только им весёлую игру.
   "Что за Шурка? Может ли он что-то рассказать? Если ребята говорят, что друг, может хоть он объяснит про последнюю стычку Антона, да и вообще, что это за человек такой, кто его родители, и почему он оказался в интернате..." Интуитивно Валерий чувствовал, что от него он узнает больше, чем от занятого и усталого директора...
   Двое ребят вышли из серого здания и спустились по ступенькам. Издали Валерий увидел Женьку и мальчика постарше его. Тот неохотно шёл, что-то говорил, покачивая стриженной ежиком головой на тоненькой шее. Какое-то неясное волнение отозвалось в милиционере, когда он увидел этого парня и, чем ближе подходил тот, тем сильнее нарастало волнение. "Что такое?" - думал Валерий. Что-то до боли знакомое было в этой походке, в этом вот упрямом покачивании головой, в этих оттопыренных ушах...
   Зазвонил мобильник в кармане. Валерий с досадой достал его и нажал кнопку сброса, потом лишь увидел, что звонила жена. "Ладно, потом позвоню", - подумал он и услышал тоненький голос Женьки:
   - Вот он, Шурка.
   Мальчик поднял свои глаза на милиционера. Валерий молчал - он не смог говорить. А Шурка всё смотрел, смотрел на него, не отводя взгляда. Острый подбородок, печальные зелёные глаза, в которых теперь нарастала догадка, недоверие, радость, недоверие...
   - Сын... - тихо произнес Валерий. Опустился на корточки, прижал к себе худые плечи. Он всё еще не верил, в то, что это правда, - Сашенька, сынок!
   И услышал этот звенящий, такой родной, такой далёкий голос, который он не надеялся услышать больше:
   - Папа! Это ты, папа? Папа, ты нашёл меня!
  
   Глава 13.
   Вспышка.
   Так случилось, что отыскивая чужого интернатского парнишку, Валерий нашёл своего сына, Александра.
   ... Шурка невыносимо устал от глупых насмешек, косых взглядов девочек, придирок воспитателей, устал от одиночества. В интернате, куда он попал после больницы, он не знал никого. Да и себя-то он толком не знал - не помнил. И родителей... Нет, отца помнил немножко, его голос. Густой сильный бас, тёплый и родной, иногда ему снился... А где они и что с ними - нет. В памяти осталась лишь жёлтая вспышка, после которой - темнота. А дальше - интернат. Каждый день он пытался найти в себе какую-то зацепку. Каждый день он, как, и многие здесь, ждал своих родителей и верил в чудо.
   Ради чего он здесь? Почему? Что, что такое произошло с ним? Найдет ли он когда-нибудь ответы на эти вопросы? В толпе он был один. Пока не познакомился с Тошкой. А тот сказал:
   - А ты просто живи. И все дела!
   И Шурка стал жить. Тошка за уши вытащил его из тоски. И он стал придумывать самолеты. Стал рисовать, ещё больше. И делиться своими тайнами с другом. И оказалось, что жизнь - она ведь не серая, а красочная...
   С Антоном он вспомнил мамины глаза: такие добрые зелёные, с коричневыми крапинками. Почему-то он верил, что родители у него живы, хотя здесь ему сказали, что нет. И ещё он пытался вспомнить, почему же он так боится машин, казалось, что разгадка где-то рядом, что стоит немножко прислушаться к своей памяти - и вот она...
   И тут Тошка исчез. Сбежал. И тоска навалилась вновь. Потому что...
   Потому что никого у него не было в этом мире. И вспоминать стало неважно. Шурка продолжал ходить в школу, кушать, что-то отвечать ребятам - но зачем? Кому он нужен здесь?
   Иногда он был нужен ребятишкам помладше - те просили его, чтобы он им что-нибудь нарисовал смешное. И он рисовал, правда, не очень-то радостными получались картинки и карикатуры. Ребята его любили - он не обижал младших, не смеялся над ними, иногда заступался за них...
   Дни тянулись как жевательная резинка. Шурка иногда брал у Артура - смуглого парня из старшей группы, его мобильник - поиграть. Гулять он не выходил, зачем? Тошки ведь все равно там нет... От ребят он слышал, что его не нашли...
   На Кривецкого он перестал обращать внимание. Пару раз сильно подрался с ним - за Антона. Больше его компания к Шурке не приставала. "Чокнутый" - доносилось до него из-за угла...
  
   Один из таких вот весенних дней выдался особенно солнечным и тёплым. Солнце согревало, успокаивало, делилось капелькой надежды... Какой?
   Вернувшись из школы, Шурка сел рисовать. Ни для кого, для себя, почему-то именно сегодня для него было важно достать и выложить на бумагу все накопившееся чувства и обрывки воспоминаний. Он достал из шкафа пастель, маленький альбомчик и надолго забыл обо всём, что было вокруг него, погрузившись в тот неизведанный мир, который философы называют миром человеческого Я...
   Он почти нашёл ответ, какая-то поездка вспомнилась ему, и это воспоминание почему-то казалось для него особенно важным. Как вдруг в комнату вошёл Женька - приставучее и неугомонное создание, и Шурка понял, что рисовать дальше смысла нет. Потому что сейчас начнется....
   - Шура! Тебя ищут и хотят с тобой пообщаться!
   Он растерянно заморгал. От удивления забыв закрыть альбом.
   - Кто?
   - Не знаю, дядька какой-то. Сказал что из поисковой группы. Что-то хотел спросить про Ветеркова... Ой, а что там такое красивое? - конечно он уже успел заглянуть в его альбом.
   - А-а... - потерянно произнес Шурик, снова чувствуя привычное опустение внутри себя, - ой, да не смотри ты! Убери свои глаза с моего альбома!
   И встал.
   - Ну, пойдем...
   Женька уже был в дверях:
   - Пойдем скорее!
   Зачем скорее? Шурка нехотя пошёл за малышом.
   - Шурик, а ты войну рисовал? - спросил тот.
   - Чего? Какую войну! Ой, да отстань ты, - отмахнулся Шурка. - Зачем ты подглядываешь? Лучше скажи, что ему надо от меня?
   - Я же говорю, он про Антона спрашивал. Говорит, может, с кем планами делился, куда сбежит или ещё чего...
   Шурка покачал головой:
   - Какими планами? - а про себя подумал: "Ага, сейчас, стану я делиться Тошкиными планами с незнакомым мужиком..." И увидел, как возле тополя, их с Тошкой тополя, стоит высокий рыжеволосый мужчина в светлых брюках и рубашке, уткнувшись в телефон.
   - Вот он, Шурка, - сказал Женька, - и Шурка встретился глазами с мужчиной. Так, где-то он их уже видел... И не где-то, а точно видел...
   Нет, не может быть!
   - Сын...
   Этот голос Шурка узнал сразу. Даже такой тихий и охрипший.
   - Сашенька, сынок, - мысли обожгло воспоминанием. Оно волной накрыло его. Сквозь эту густую волну он услышал снова этот голос, - Саша, ты живой!
   - Папа... - Только и смог ответить он, пытаясь как-то совладать с нарастающей в сердце радостью и всё ещё боясь поверить в то, что, - ты нашёл меня, папа?!
  
   ... Женька убежал. Наверное сейчас всем разболтает... Ну и что? Шурка, или как его звал папа, Саша, сидел на скамейке рядом с отцом и крепко, двумя руками держал его за тёплую, волосатую руку. Молчал.
   Другой рукой отец обнял сына. И тоже молчал. Они смотрели в небо - там тихо и неутомимо плыли куда-то плотные белые облака... Солнце расширяющимися книзу лучами, прошивало их густую толщу и растворялось в дымке весеннего города. Весело трещали в песке воробьи. Сашка молчал. Он боялся спугнуть свое счастье.
   ... - Значит, говоришь, что вспышка? И всё? - спросил папа
   - Нет. Я сегодня вспомнил, пока рисовал, мы ехали куда-то на машине. Я рисовал тогда в маленьком блокноте. Внезапно ты вскрикнул и потом всё... Пап, это была авария?
   Папа молчал. Не знал Валерий, как рассказать сыну о страшной аварии, которая разлучила их на три года... Как рассказать о своей вине, о том, что не успел съехать со встречки, что сам не знает, каким чудом они остались живы. О том, что когда он пришёл в себя не увидел рядом ни жены и ни сына. И как долго потом искал жену, а сына найти так и не смог... Потому что скорая опоздала, и привези его часом позже случайные прохожие - не сидел бы он так на лавочке сейчас и не наблюдал бы за воробьями... Вероятнее всего, что подобрали их разные люди, которых он даже не смог разыскать, чтобы просто поблагодарить... О том, как, работая в милиции он оказался бессильным, владея кучей адресов и паролей, но не зная адреса родного сына...
   Сашка снова что-то спросил. Валерий через силу ответил:
   - Да, сынок, авария... Прости меня, сын... - и замолчал.
   Саша впервые видел, как плачет взрослый мужчина. Его папа плачет! Почему? Ему было отчаянно неловко, он молчал, глядя, как по худым отцовским скулам проделали борозды две крупные слезинки. Потом спросил тихо, с замирающим сердцем:
   - Пап, а мама, она жива?
   - Да, да, - поспешно сказал отец.
   А потом он увидел её... Не сразу увидел - после вопросов, которые стеной встали вопросы в кабинете директора. Но они были недолгими.
   - Простите, вы кто?
   - Я его отец.
   - Но у мальчика нет родителей. Они погибли в автокатастрофе. Если вы хотите его усыновить, то...
   - Это ошибка. У вас нет доказательств того, что мы погибли. А мы наоборот, живы и здравствуем... Да сейчас решается всё очень просто. Один ДНК-анализ на отцовство и всё станет ясно. Это, если вам не хватит документов, фотокарточек, мамы, мнения ребёнка.
   - Хм... Пока мы будем всё оформлять, мальчику придется еще побыть здесь...
   -Нет! - этого Шурка выдержать не мог. - Вам мало одного Антона? Вы хотите ещё?!
   Такого злого блеска в глазах у директора он ещё не видел.
   - К слову об Антоне, разрешите представиться: Карандашин Валерий Алексеевич, майор милиции и начальник поискового отряда. Есть несколько вопросов, на которые мне хотелось бы получить ответы...
   Сашка впервые увидел, как директор "осел". И чего он его раньше так боялся?
   - Что вам угодно знать?
   - Мне угодно знать, почему в личном деле мальчика нет номеров сотовых телефонов родителей.
   - Э-э...
   - Почему вы ещё не оповестили их?
   - Они в командировке за границей.
   - Ну и что? Можно мне от вас получить письменное объяснение происходящему?
   - Зачем же так сразу, - глаза директора тревожно забегали по столу. - Сейчас, - он достал папку, неподалеку лежащую на столе, - вот... Здесь есть стационарный домашний номер в России. Ещё интернет-почта... Вот, смотрите сами...
   - Вы звонили по этому номеру? Писали на почту?
   Молчание.
   - Ясно. - Папа поднялся, захватив папку с личным делом. Вы сейчас мне делаете ксерокопию. Пока я вам несу документы, подтверждающие личность моего сына. Вернее, моя супруга. Заодно и её спросите...
   Ожидание превратило минуты в вечность. Словно часы остановились. Шурка прислонился спиной к стене и ждал. "Как там Антон? - думал он, - куда же всё-таки он исчез? И не расскажешь даже..." Как вдруг услышал робкий женский голос в конце коридора:
   - Валера, я пришла...
   И резко обернулся. Ожидание лопнуло, словно шарик - взорвалось. Потому что там была мама.
   Ну, кто, кто сказал, что он забыл мамин голос?! Он мог её забыть?!
   Шаг, другой... Сначала медленно, а потом - не удержался - побежал.
   - Саша!!!
   Шурка растворился в маминых объятиях. Весь и сразу... Он грелся и чувствовал, как нежно она перебирает пальцами его волосы... .Как гладит его по спине... Так хорошо... Сегодня он проснулся и даже не знал, что ждёт его такое счастье! А оно - вот... Пришло...
   Совсем не хотелось оборачиваться на чей-то голос. Нехотя Саша повернулся, и увидел в дверях директора, папу... Почему-то совсем расплывчато... Он что, умеет плакать?
   ... Они пообедали в интернатской столовой, хотя Сашка и не хотел, но папа, внимательно посмотрев на него, сказал, что тот не доедет до дома в таком виде. Пришлось послушаться, да ведь это было и в радость. Скоро он будет дома. Дома!
   Когда они спускались по ступенькам, мама спросила:
   - Сынок, а ты со всеми попрощался?
   Сашка ответил, глядя на тополь:
   - Мне не с кем прощаться...
  
   Глава 14.
   Тошкины молитвы.
   - Славик, ты сейчас зайдешь в этот магазин, купишь там буханку хлеба, бутылку молока и спички. - Антон протянул Славке несколько мятых купюр. Оставшиеся деньги он сунул было обратно, как вдруг нашёл в кармане какой-то листок. Что это? Достал его, развернул и охнул: в кармане толстовки, откуда-то взялась ещё тысяча рублей! Антон в недоумении посмотрел на Славку. Потом на деньги, потом снова на малыша.
   - Антон, ты чего? - встревожено спросил Славка.
   - Не, ничего... Ты иди в магазин, я здесь подожду.
   Малыш кивнул и скрылся за скрипнувшей дверью магазина - приземистого деревянного домика, на котором желтела новенькая вывеска "Булочная".
   ... Тропинка вывела их к деревне. Печенье они сжевали по дороге и решили не останавливаться, а пройти ещё немного - до окраины. И наткнулись на эту булочную - запах хлеба, который окружал этот домик, не дал им идти дальше.
   Антон прислонился к тёплым от солнца, потрескавшимся от времени и дождей, доскам. Пахло не только свежим хлебом - влажной землёй и чем-то таким, дорогим сердцу и давно забытым. Здесь всё вокруг было таким уютным и простым, что казалось, будто ты огражден от неприятностей и бед. Возникало какое-то стойкое чувство безопасности.
   Хотя, надолго ли оно? Это всего лишь временный полустанок их дороги, маленький привал для того, чтобы поднабраться сил.
   Маленький привал и большое спокойствие. Антон улыбнулся солнцу, которое так заботливо согревало его сейчас, и беззаботное настроение всё же взяло вверх: он никогда не был в деревне, и в первые же минуты его потрясла открывшаяся вольница и тишина. Всё вокруг: и аккуратные резные узоры на деревянных одноэтажных домиках, и коровы, бродившие по дорогам, которых тут объезжали редкие машины, и старушки, мирно беседующие на лавочке у зелёного деревянного забора, и пыльные обочины, поросшие нескошенной травой, спорышем, подорожником, и одуванчиками - всё это рождало в нём такое мирное состояние души, которого не было в городе...
   Почему в деревне возникает такое чувство, будто мы что-то потеряли? Словно забыли что-то важное и нужное в погоне за благами цивилизации... Что?
   Ведь жизнь в деревне - это не курорт... Всё лето, весну и осень проводят здесь на огороде и полях, заготавливая дрова и еду, для того чтобы перезимовать... Отсутствие некоторых удобств усложняет жизнь... Тогда откуда - желание остаться здесь? И почему именно здесь появляется это мощное чувство спокойствия, мира и - безмятежности? Такое, что можно вздохнуть и оглянуться вокруг, и увидеть, какая же она, оказывается, красивая - наша страна!
   Широкие поля, леса до горизонта, которые сливаются с просторами небес, птицы, парящие в потоках тёплого воздуха, пахнущего сеном, землей, хлебом, деревом... И ничего не давит, как в городе, где среди высоких домов чувствуешь себя ненужным и маленьким. Хотя здесь, среди просторов, ты тоже ощущаешь себя маленьким, но здесь ты словно сливаешься с огромным миром и от этого делаешься сильнее и увереннее в себе...
  
   - Вот, Антон. А денег она не взяла за молоко, только за хлеб и за спички, - Славка сиял, - такая добрая бабушка!
   - Как не взяла?
   - Ну, она меня назвала сыночком, а потом говорит: "а хочешь я тебе ещё молочка дам, только что вот от коровы принесли?" Я говорю, что да, хочу, мне как раз нужно его купить. А она говорит: "Не надо ничего, я тебя угощаю. Ты как мой внучек". Я её спросил про банку, а она рукой махнула...
   - Да уж... Спасибо ей! - Антон посмотрел на окошко булочной. - Пойдем, поищем местечко, где бы перекусить...
   - А может, мы молоко тут выпьем?
   - Ой, а давай! Сразу и банку отдашь...
   Славка не стал дожидаться, пока Антон договорит. Обхватив банку двумя ручонками и жадно глотая, он отпил половину. Две белые струйки стекли по подбородку на майку, Славка даже не заметил. Протянул банку Антону, довольно крякнул:
   - Пей!
   Антон сделал несколько глотков. Вкусно! Дал остатки малышу:
   - Допивай. Я не хочу больше...
   Хотя на самом деле, он выпил бы ещё пару таких вот банок.
   Славка отнес банку и через минуту вернулся довольный:
   - Антон, она меня ещё конфетами угостила!
   - Ты хоть спасибо-то сказал?
   - А то как же... Антон, - вдруг погрустнел он и протянул его за рукав, придвигая к себе, и сказал вполголоса. - Там у неё на прилавке газета лежала, с краю. Я глянул, а там - ты!
   Тошка почувствовал, как по спине пробежали мурашки, машинально оглянулся на дверь, хотя рядом, кроме них, никого не было.
   - Пойдем, Славик, отойдем подальше от домов, передохнем и перекусим...
   Малыш напоследок посмотрел на уютный домик с доброй старушкой. Не так уж и часто так ласково обходились с ним. Хотя после того, как он познакомился с Антоном, ему стало больше встречаться хороших людей... Правда, в последнее время, он стал уставать, иногда по утрам не хотелось просыпаться. Но это было не страшно, чтобы быть с Антоном, он мог потерпеть. Были моменты, когда живот очень болел от голода, но и раньше-то он не всегда ел.
   Славка вспомнил, как, бывало, осенью выходил к берегу реки, недалеко от заброшенной стройки - там местные мальчики пекли картошку... Они были разного возраста, но старше него. По их отрывочным фразам, которые он слышал, по их аккуратной одежде, ясно было, что у них есть родители. Славка робко подходил к костру. Он ничего не говорил, наверное, голодный взгляд был красноречивее слов: ребята сразу давали ему горячие картофелины, поджаристые корочки хлеба и иногда - такие вкусные сочные сосики! Если ему предлагали сесть - тихонько садился и слушал непонятные ему рассказы. Они завораживали его своей правдивостью и тем, что они были из той жизни, которую потерял он.
   Как-то его спросили: "Как тебя зовут?" - "Слава", - ответил малыш и стал смотреть вниз, - "А где твой дом? Мы тебя раньше не видели..." - "Я не знаю" - прошептал он и замолчал от смущения. Что он мог им ответить? Нет, совсем ему стало неловко, среди такого количества любопытных и захотелось уйти. Но голод был сильнее, и Славка перевел взгляд на горячие и такие аппетитные пирожки, а когда его угостили - шёпотом сказал "спасибо" и отошёл в сторонку...
   Иногда он стоял и смотрел, как весёлая ребячья стайка гоняет мяч на песчаной отмели... Иногда даже играл с ними, если не хватало человека... Пока не наступила зима. И стало совсем плохо: порой, целыми днями он не выходил на улицу, грея озябшие пальцы у маленького костерка, который разводили тут же, на полу. На улице замерзали ноги в маленьких ботинках, леденели руки, когда он запахивал большой пуховик, остывало сердце... Оно и так остывало - от одиночества. Люди, которые здесь жили - иногда перекидывались с ним несколькими словами, делились едой. Но и ждали помощи: таскать тяжелые ящики, разбирать в них какие-то бутылки, одежду... Так он и жил, и не знал, старался не думать, что будет дальше...
   Как же это замечательно, что его нашёл Антон! Славка улыбнулся, прогоняя грустные мысли: всё, это прошло. И сейчас - так хорошо... "Эх, был бы он моим братом!" - подумал он, хотя про себя так его и называл... С ним он готов был идти куда угодно, бесстрашно - потому что бояться он не умел. К темноте он привык, а о многих вещах просто не ведал. Хотя нет, одного он боялся - снова потеряться... Поэтому всегда старался держаться поближе к Антону, а временами, незаметно для себя самого, крепко брал его за руку.
  
   Молча шагали ребята по пыльной дороге. И, никто из людей: ни проезжавший мимо на тракторе мужик, ни компания детей, которые куда-то бежали - не обратили на них никакого внимания. Может, кто и бросил на них мимолетный взгляд, да не заметил в двух похожих светленьких мальчишках ничего особенного: подумаешь, два брата, ну грязные чересчур - так это ж мальчишки! Да и шли ребята довольно быстро, не замедляя шага и не оглядываясь назад.
   Вскоре, миновав последний, одиноко стоявший на окраине кособокий домишко, они уже шли по опушке леса. До мальчишек доносился бурлящий говор воды: где-то недалеко текла река. Ещё несколько минут они шли на это шум и вот, впереди показались её сверкающие потоки. Славка запрыгал от радости, увидев реку:
   - Антон, мы же искупаемся? Ну, Анто-он!
   - Н-не знаю, - нерешительно ответил Тошка, - хотя он и сам не прочь был окунуться, смыть с себя дорожную пыль, грязь и вместе с ними - тревоги. - Вода ведь, наверное, очень холодная!.. Давай-ка пройдем немножко повыше, где место поспокойнее и там посмотрим.
   Здесь было мелководье, и вода шумными маленькими водопадиками скатывались с больших, мокрых, блестящих на солнце камней. Золотые блики прыгали по струящимся волнам, светили верхушки ёлок. Летний, почти незаметный ветерок щекотал волосы, осторожно покачивал веточки редких березок и осин. Переливчатыми трелями разговаривали птицы. Незнакомый, но сейчас очень доброжелательный лес принял в свои объятия уставших ребят. Славка вертел головой и пару раз даже споткнулся о выступившие из-под земли изгибающиеся корни: такую красоту он видел впервые и под ноги не смотрел.
   Речка расширялась, потоки воды становились всё медленнее и, наконец, ребята дошли до небольшой запруды, где течения почти не было. Кусты по краям полянки нависали над водой, необычно разделяя её гладь своей тенью.
   - Привал, - сказал Антон.
   - Ура! - крикнул Славка, и его звонкий голосок весёлым эхом разнесся по лесу.
   Мальчишки скинули одежду, оставив её на небольшом пеньке, туда же они положили хлеб и Славкины конфеты.
   Антон потрогал воду: так и есть - она оказалась не очень-то тёплой.
   - Славка, долго не купайся! Эй, куда ты, Славка?! - малыш, ногами разметав брызги, рыбкой нырнул в воду. Антон замер от удивления: Славка, вынырнув, маленькими уверенными саженями поплыл вдоль берега. "Мда!" - только и подумал он, стоя по колено в воде.
   - Антон, не бойся, она не холодная! - донеслось до него.
   - Ох, обормот, смотри не заплывай глубоко! - только и смог крикнуть он в ответ, и нырнул. Холод воды обжег ненадолго: Антон открыл глаза и, рассекая ладонями упругую толщу, быстро поплыл к поверхности. Вынырнул, тряхнул головой и сквозь брызги посмотрел на солнце: на ресницах блестели разноцветные искорки. Отыскал глазами Славку и, снова погрузившись под воду, направился к нему.
   - Славик, давай к берегу!
   - Ага!
   Славка, мокрый, с мелкими пупырышками на бледной коже, запрыгал на песке, согреваясь.
   - А ничего, водичка-то!
   - Ага, "ничего", посмотри, у тебя волосы уже дыбом встали!
   Славка, шмыгнул носом и, пригладив волосы, направился к пню с одеждой. Антона осенила идея:
   - Слав, а давай её постираем! На солнце она быстро высохнет!
   Славка задумчиво посмотрел на него:
   - А что, давай постираем...
   Антон сгреб в охапку одежду, осторожно вытащив из неё фотоаппарат, деньги, коробок со спичками, Славкину фотокарточку и пистолет. Всё это он завернул в куртку: её он решил не стирать.
   - Я тебе помогу, ты только покажи, как это делать! - Славка мигом очутился рядом.
   Антон ладошкой зачерпнул ил со дна, положил его на толстовку и очень энергично стал тереть её. Повозившись так минут десять, он разогнулся, вытер лоб:
   - Мда... И стирали они так тридцать лет и три года...
   Славик пыхтел рядом и шумел водой.
   - Славка, а где ты научился так хорошо плавать?
   - А? - малыш поднял голову, посмотрел на него. - Ну, меня папа учил иногда... В бассейне... И летом на речке я плюхался-плюхался, и потом получилось...
   Закончив утомительную работу, Антон разложил на большом камне нехитрую одежку и улёгся на траву: Славке он подстелил куртку, а сам плюхнулся так, на живот. Трава и мелкие камушки покалывали кожу, но это помешало ему расслабиться, раствориться в теплом весенне-летнем воздухе. Он закрыл глаза и не думал ни о чем, просто слушая журчание реки и насыщенные лесные звуки. Потом посмотрел на Славку: малыш, сладко зажмурившись, словно воробышек грелся на солнце. И такое блаженство излучало его худенькое личико, что Антон улыбнулся. "Что человеку нужно для счастья, - вспомнилось ему из любимой книги, - краюшку хлеба, капельку молока и хорошего друга рядом..."2.
   Когда солнце скрылось за верхушками деревьев и лежать стало прохладно, Антон встал, потрогал трусики, лежавшие на камне: высохли. Толстовка и его штаны были немного влажными, а Славкина одежда была сухой. Ну и ладно, они поедят пока... Он разломил мягкую хрустящую буханку, протянул кусок Славке. Несколько минут стояла тишина, если не считать шума лесного океана, чавканья и шуршания фантиков от конфет.
   - Вкусно! - сказал Славка, - попить бы ещё...
   - Ой... - Антон с досадой хлопнул себя по лбу, - молоко-то мы выпили... А воду не купили! Ну, я и дурень... Что теперь делать? Не возвращаться же...
   Славка насторожился:
   - Антон, слушай!
   Совсем недалеко слышались весёлые голоса...
   - Славка, давай одевайся.
   Толстовка и брюки высохнут на нём: Антон переложил деньги и коробок в карман. Куртку одел на малыша. Взял оставшийся кусок хлеба и заторопился.
   Тропинка петляла, то выбегая к речке и открывая причудливые пейзажи: берег, поросший мать - и - мачехой, одинокие капельки солнца на застывшей заводи, быстрые водопады, играющие на заросших илом камнях, песчаную отмель с разными следами неизвестных птиц; то поднималась над берегом, уводя мальчишек в заросли, где им открывался таинственный шёпот леса.
   Антон и Славка шли молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами.
   Между тем солнце скрылось за ветками деревьев и, хотя было ещё светло, лес не казался уже таким приветливым, особенно маленькому Славке. Малыш крепко держал за руку Антона и встревожено сопел. Привычные звуки птиц и журчания речки нарушил отдаленный гул.
   - Антон, что это? - испуганно спросил малыш.
   Антон прислушался, однако гул стих.
   - Я не знаю, Славка... Ты не устал?
   Славка отрицательно помотал головой.
   Через некоторое время тропинка вывела мальчиков на большую поляну. Здесь монотонный гул превратился в отчетливую дробь идущего поезда.
   - Славик, здесь же рядом железная дорога! Значит, мы идем правильно: с одной стороны должна быть река, с другой - дорога, я по карте помню! Нужно выйти к ней.
   Ребята прошли поляну. Дальше снова был лес. И уже несколько тропинок. И почему-то больше не слышно поездов... Тошка похолодел и остановился. Внутренний голос подсказывал ему, что идти нужно прямо, но кто знает? Было уже совсем темно, в небе ещё маленькими, но яркими фонариками проклёвывались белые звёзды. Но его они не радовали. Куда идти-то?
   Тоскливой ноткой заныла в Антоне тревога. Вокруг стояла звенящая тишина.
   "Господи, ну хоть какой-нибудь ориентир... Хоть какую - нибудь бы зацепку!" - отчаянно думал он.
   - Антон, - сказал Славка, - помнишь, ты рассказывал про Полярную звёзду, что по ней можно найти дорогу...
   - Славка, я её не вижу... Нет, вроде вижу...
   Им нужно идти на восток, значит надо повернуться к ней спиной и держаться левее. Как раз крайняя тропинка... Антон неуверенно потянул за руку Славку:
   - Пойдем...
   И они пошли, осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Деревья неласково чернели в темноте. Из кустов доносились переливчатые трели на разные лады: это соловьи пытались разгонять страх темноты и неизвестности. Тропинка поднималась в гору, Славка все сильнее тянул Тошкину руку.
   - Малыш, потерпи немножко... Хоть чуть-чуть бы определиться, где мы...
   Славка не ответил. Становилось всё прохладнее: Антошкины ноги замёрзли и устало ныли. "Что же делать?"
   Он-то мог ещё идти, а вот малыш?
   - Славка, как ты? - с тревогой спросил Тошка.
   - Антон... Антон, я не могу больше идти... Голова кружится... - и, не договорив, малыш стал наваливаться на него.
   - Славка! Славка! - испугался Антон, подхватил его на руки, присел. Потрогал лоб малышу - он был холодным, потом приложил ухо к его худенькой груди: сердце билось редкими и отчаянными толчками.
   Ему стало страшно. Каким же маленьким, бессильным он оказался здесь в этом огромном лесу! Что теперь делать? А если Славка умрёт?!
   Пытаясь заглушить в себе нарастающее беспокойство, он осматривался по сторонам, слушал, пытаясь хоть как-то унять мысли. Посмотрел в небо. И почувствовал себя маленькой частичкой огромного мира. Нужной частичкой: интересно, почему?
   - Господи! - прошептал он. - Ну, пожалуйста, пожалуйста, помоги Славику! Он же не умрет, нет? Помоги ему выдержать... Помоги нам найти дорогу!
   Он прислушался к себе. Нет, он не сомневался в существовании Творца. Кто-то же должен им помочь! А иначе, зачем он, этот красивый, большой мир?
   - Господи, - снова тихо сказал Тошка, - пожалуйста, не оставляй нас! - никогда раньше он не молился так горячо.
   И, словно в ответ на эти мысли, он услышал длинный грохот приближающегося товарняка. Совсем близко! Он понял, куда надо идти. Быстро встал, поднял Славку. Малыш тихонько дышал, но не двигался.
   Тошка охнув, пошёл на шум. То ли оттого, что он устал, то ли и на самом деле, мальчик показался ему очень тяжёлым. Торопясь выбраться из леса, он почти не смотрел под ноги, один раз, споткнувшись и чуть не полетев носом в землю, он наступил на какую-то колючку. Уставшие ноги отозвались резкой болью, но он не сбавил шага...
   Неожиданно лес кончился. И Антошкиному взгляду открылось темнеющее поле, которое разрезали блестящие в лунном свете рельсы.
   - Слава Богу, - вздохнул он и на минутку остановился, присел, тяжело дыша. Большая, белеющая в темноте, луна сияла в тёмной синеве, оставляя длинные чёрные тени от одиноких деревьев. Ни один звук не нарушал покоя ночного, сейчас казавшегося потусторонним, мира.
   - Ну, ещё немножко... Нужно найти, где бы поспать... - тихонько потревожил эту тишину Тошка. И, покачиваясь, направился к рельсам.
   Несколько раз он останавливался. Руки ныли невыносимо: он осторожно поднял Славку, закидывая его на плечо. Почувствовал, что тот тихо дышит, немного успокоился: значит жив. Заплакал, вспомнив, как плавал сегодня малыш, и какими худенькими казались его ручки, как обтягивала кожа ребра...
   "Это я виноват... Совсем замучил его... Не нужно спешить так... И кушать больше. Я - то потерпю, а он - нет..." Он вспомнил про тысячу рублей, которые нашёл в кармане: откуда? Он не брал столько... "Ой! Так толстовка ведь не моя! Ленька... Спасибо, друг!"
   Несколько секунд Тошка не думал ни о чём, потрясённый щедростью детдомовского мальчишки. "Лёнька... Как же мне отблагодарить тебя?.."
   Ритмичным грохотом пронесся пассажирский поезд, мигнув мальчишке уютным светом окошек. Антон постоял, проводив его взглядом: идти он больше не мог. Пятки горели, руки не слушались. Глаза закрывались... Лечь бы где-нибудь и больше не двигаться...
   Всё же он заставил себя сделать несколько слабых шагов, пристально вглядываясь в темноту. И увидел впереди дрожащий в ночном воздухе жёлтый огонёк.
   _______________________________________________________________
   2 - Д. Лондон "Смок Беллью".
  
   Глава 15.
   Гроза.
   ... Это был маленький полустанок: приземистая одноэтажная избушка, возле которой работало несколько железнодорожниц. Несколько секунд Тошка раздумывал - не постучаться ли? Но потом забоялся и передумал. "Можно поспать и под деревьями... Тепло, почти лето" - решил он. А если Славка не придёт в себя - он сможет постучаться и попросить помощи. Он стал спускаться ниже, подальше от насыпи и неожиданно увидел неглубокую яму.
   "Интересно, что это? - он заглянул внутрь: там лежали какие-то доски. - Ладно, неважно... Главное, что здесь нет ветра и теплее, всё же это лучше, чем под открытым небом" - подумал он устало. Руки отчаянно болели, он боялся уронить малыша, и совсем не было сил искать более подходящее место. Тошка опустил Славку на землю, спрыгнул туда - яма оказалась ему по шею, вытянул руки и аккуратно затащил малыша внутрь. Обессиленно опустился рядом с ним и сразу же заснул.
  
   Разбудили Тошку птицы. Сквозь сон он услышал такую музыку, какой раньше никогда не слышал! Лес просто звенел трелями. Птицы переговаривались, птицы пели, птицы просто чирикали на разные лады, но все эти звуки складывались в яркую утреннюю мелодию. Тошка открыл глаза и увидел посветлевшее голубое небо. Минут пять он лежал и пытался понять, что же было вчера и почему так болят ноги и руки. Наконец, вспомнив, испуганно вскочил и посмотрел на Славку: малыш сладко посапывал на боку, подложив под голову ладошки. Слава Богу!
   Прохлада пробиралась сквозь толстовку. Чтобы согреться, он решил выбраться из ямы и осмотреть местность.
   Позади него, выше по склону виднелись рельсы. За ямой был лес, но судя по тихому журчанию, там дальше текла речка. Вокруг никого не было.
   Близился рассвет: вокруг становилось всё светлее, а в прозрачном небе золотились края слоистых облаков. Росы не было. Совсем. Сухая прохладная трава щекотала босые ноги. "Неужели будет дождь?" - подумал Антон и спустился в яму, дожидаться, когда проснётся Славка.
   Ждать долго не пришлось. Некоторое время он неподвижно сидел, обняв колени и с тревогой глядя на худенькое, и ставшее таким родным, лицо малыша. Потом завозился, усаживаясь поудобнее, доски скрипнули под ним, и он увидел, что Славка открыл глаза. Наклонился к нему.
   - Славка, как ты? - спросил он дрогнувшим голосом.
   Славка с минуту молчал, потом ответил:
   - Нормально... А что случилось? Антон, ты чего? - он испуганно сел, глядя на бледного Антона.
   - Славка, ты вчера не смог идти и потерял сознание. Я думал, что ты умрёшь, - чуть не плача сказал Антон.
   - А, я помню, что не смог идти, так голова кружилась... Антон, я же как-то тебе говорил, что у меня бывает такое?
   Антон не помнил. Покачал головой, спросил:
   - А сейчас как ты себя чувствуешь?
   - Нормально вроде... Только пить хочется очень.
   Ой... Как же он мог забыть про воду?!
   И что делать теперь? Не пить же из реки... У него были спички, но кипятить-то не в чём! Был бы уголь или марганцовка, но ведь и их нет. А сырую пить - себе дороже...
   - Славка, что-нибудь придумаем. Пойдем потихоньку?
   Малыш кивнул. Поднялся, спросил удивленно:
   - Ой, а как я здесь оказался?
   - Так я тебя полночи тащил...
   Славка смущенно обнял Антона:
   - Антон... Спасибо тебе... - он вздохнул. - Ты знаешь, я ночью проснулся и ничего не понял. Увидел, что ты рядом спишь. Я не стал тебя будить, полежал и уснул. Правда мне пить хотелось и ещё в туалет...
   - Так давай, вылазь скорее!
   Антон без труда поднял его, вылез сам.
   ... Когда ребята перекусили остатками хлеба и завалявшейся в кармане куртки конфеткой, солнце уже подмигивало им сквозь верхушки сосен. Лес проснулся и теперь сиял в его лучах: разговаривали птицы, над травой летали бабочки и мотыльки, хозяйничали шмели. Но в небе облака не поднимались вверх, а стягивались плотнее, ветра не было, и чувствовалось, что днём будет душно.
   Антон думал о дороге. Невесёлые мысли разгонял Славка: он улыбался, держа за руку своего старшего друга. Будто и не было вчерашней тревожной ночи...
   Так они и шли, стараясь не отходить далеко от рельсов, чтобы снова не заблудиться. Антон рассказывал малышу о том, как можно по облакам предсказывать погоду.
   - Видишь, Славка, вон там, перистые облака - они похожи не пёрышки. Обычно они появляются утром, и это значит, что будет хорошая погода. С солнцем они поднимаются ввысь и исчезают, а день бывает безоблачным. Но сейчас их немного и, вон там, возле них - слоистые облака. Будто кто-то водил белой кисточкой по небу. Если они есть, то будет облачно, потому что они собираются в кучки, образуют большие облака, затягивая все небо. И даже может быть дождь.... А ещё, если наверху ветер сильный, то они как бы разорваны, и тогда может, ещё и не соберутся... Но сейчас его нет.
   - Откуда ты это знаешь?
   - Ну, это по географии проходили... Сам наблюдал... Вообще-то, предсказывать погоду - дело творческое...
   Иногда с грохотом проносились поезда. Мальчишки стояли и провожали их глазами. Антон вздыхал: они ехали в ту сторону, где находился его дом... Славка махал ладошкой.
   Близился полдень. Облака затянули всё небо, как и говорил Антон. Было очень жарко и очень хотелось пить. А ещё Славка шёл всё медленнее и иногда зевал. Потом сказал:
   - Антон, давай поспим, хоть немножко, а? А потом пойдем дальше? Всё равно никого нет.
   - Хорошо, Славка. Давай только отойдем от дороги.
   Здесь деревьев было мало, больше встречалось ёлок. Они прошли немного и, наконец, остановились возле большой разлапистой ели. Её ветки приподнимались над землёй, открывая небольшое, усыпанное хвоёй, местечко...
   - Ты поспи, а я посижу, - сказал Антон и прислонился к тёплому шершавому стволу. Славка свернулся калачиком, а голову положил ему на колени. Не прошло и пяти минут, как он уже спал. Антон погладил его по мягким волосам, прикрыл глаза.
   "Интересно, как там Шурка? Достроил ли самолёт?.. - думал он. - И смотрит ли на звёзды? Или уже нет..."
   Почему-то вспомнилось ему, как прошлой осенью они с другом решили посмотреть на звёздное небо. Как-то попалась им в библиотеке книжка по астрономии, точнее, Тошке попалась. А в ней - куча созвездий, там он увидел созвездие Большой Медведицы и очень удивился - раньше он думал, что ковш - он ковш и есть. А оказывается, нет... Было там и множество красивых галактик и страшные истории про чёрные дыры. И фотографии комет.
   Тошка тогда пошёл за Шуркой. И раскрыл перед ним книгу...
   Они захотели увидеть комету. Слышали, что в начале октября она будет близко к земле... Вечером вышли на улицу и всё пытались разглядеть в чёрном осеннем небе её яркий хвост...
   Комету они так и не увидели. Зато вдруг увидели, как быстро соскочила с неба и растворилась в темноте жёлтая звёзда. "Загадывай желание" - прошептал Шурка. Тошка кивнул и замолчал. Кажется, они загадали что-то похожее...
   "Нужно будет придумать, как вытащить его из интерната... Посоветоваться с отцом, может, он чего-нибудь придумает..."...Интересно, как они там, его, Антошкины, родители? Сообщили ли им о его побеге? Наверное, нет: мама говорила, что до июня они будут в экспедиции, потом сразу поедут домой, а из дома уже к нему в интернат. Денёк там, и - в следующую экспедицию. И никакого лета вместе... Тошка хотел съездить домой, да и мама ждала этого, но потом оказалось, что не получится. Контракт. Отвратительное, нелюбимое слово, кто его вообще придумал?
   Как жалко, что нет у него телефона! Только и остаётся, что вспоминать... Маму, её тёплые нежные руки, тихий спокойный голос... Виноватые глаза... Папу - строгого, но очень открытого человека. По его виду сразу догадаешься: сердится ли он, или озадачен чем-то, ну а уж если смеется, то таким заразительным смехом, что всем вокруг становится весело... И очень увлеченного своей работой. Такой, что не мог он без неё жить. Такой, что часами мог говорить о ней...
   Как же ему хочется домой! В свою маленькую двушку-хрущёвку на втором этаже, в небольшом дворике, где по вечерам всегда так тихо и стрекочут сверчки! Эта маленькая квартирка совсем не ценилась в огромной Москве, куда хотели переехать родители, и даже в том подмосковном городе, где находится Тошкин интернат. Чтобы купить там квартиру, нужно было продать три таких вот маленьких квартирки, а таких денег у родителей не было. Решили подкопить денег и что-нибудь придумать, а его попросили потерпеть. Ну ведь сколько можно уже!
   Не может он без родителей... И без уютного дома с белыми занавесками на окнах в небольшой кухне, где по вечерам они с мамой пили чай и беседовали, ожидая папу...Без маминых шагов по квартире, без папиного баса по утрам, родного балкона, на котором так здорово встречать рассвет! И без него, его зелёного города, в котором он вырос и знал каждый кирпичик, каждую улочку... Где мог ходить без оглядки, кататься на любимых качелях-лодочках, весной пускать кораблики в быстрых ручейках и знать, что над тобой не будут смеяться... А потом прибежать домой, скинуть промокшие ботинки, плюхнуться на тахту и читать какую-нибудь увлекательную книгу, от которой даже мама не могла его оторвать! Каким это всё было далеким, невозможно далёким, словно сон! И в то же время - очень близким, если закрыть глаза и представить... И тогда кажется - ещё чуть-чуть, и он - дома.
   ... А может, они возьмут их со Славкой в экспедицию? Вот было бы здорово!.. Хотя это, наверное, из раздела "фантазии"... Антон мечтал, и незаметно для себя стал засыпать.
  
   Проснулся он от ветра: даже непонятно, что разбудило его раньше: сильные, пронизывающие потоки воздуха или шум деревьев. Ничего себе! Как за несколько часов всё могло так измениться? Тучи затянули всё небо, такой внезапный порывистый ветер предвещал дождь.
   "Сколько ж я спал? Надо скорее будить Славку, если будет гроза, то лучше уйти подальше от высокого дерева, как бы спокойно тут не было..."
   - Славик, Слав... - малыш совсем не хотел просыпаться, - Славка, ну вставай же ты! Ну, пожалуйста, - просил Антон. Наконец, малыш заворочался и открыл глаза.
   - Ой, а что там за вспышки?
   Антон посмотрел туда, куда показывал Славка. Зарницы... "Будет гроза..."
   - Пойдем, Славик! Нужно поискать место подальше от высоких деревьев.
   Пахло дождем. Над гулом потревоженного леса иногда рокотали басы грома. Неожиданно ему на нос упала большая капля.
   - Ой, - воскликнул Славка, - на меня капнуло!
   - На меня тоже! Славка надень мою куртку. Подожди, - Антон вынул из толстовки фотоаппарат, деньги, спички, сунул их в карман куртки: хорошо, что она непромокаемая. Одел Славке капюшон, застегнул её.
   - Антон, а ты?
   Антон промолчал, взял Славку за руку. Не поднимаясь к рельсам, но шагая так, чтобы они были на виду, он потащил малыша через лес. С неба падали большие капли, дождь становился всё сильнее. И громыхало всё чаще. Между вспышками лес замирал в напряженной тишине.
   Вдруг лиловое небо разрезала тонкая серебряная стрела. И ещё одна - раздвоенная и внезапная. Славка вздрогнул и прижался к Антону. Через куртку, по его закаменевшим плечам стало ясно, что малыш боится. Раздался грохот, затрещало небо, зашумел недовольный лес.
   - Антон, мне страшно, - шёпотом сказал Славик.
   - Славка, это гроза, она пройдет! - успокоил его Антон, хотя ему самому было не по себе. Не приходилось ему ещё бывать в лесной грозе....
   Природа замерла, и было слышно, как капли дождя шуршат по листьям. Небо сверкало золотистыми вспышками. Снова в грозовой сини сверкнула молния. Громыхнуло так, словно две тучи столкнулись прямо над головой у ребят. И вдруг, сильным потоком полил дождь. Есть такое выражение "как из ведра". Как из шланга. Потому что много, потому что без остановки, равномерно лилась с неба вода.
   Антон присел на корточки и крепко прижал к себе Славку. Как хорошо, что здесь не было больших деревьев - в них может ударить молния.
   "Господи... Хоть бы нам остаться живыми... Хоть бы Славка выдержал, не промок совсем..." Малыш вздрагивал. Худые плечики его иногда двигались под широкой курткой. Антон не заметил того, как он вымок. Только чувствовал, как прилипла к телу толстовка, как летят брызги в глаза, мешая смотреть в небо.
   Сила, неземная, величественная и потому грозная, ощущалась в этом потревоженном грозой лесе. Могущественная буря захватила всё вокруг, колыхая сердце, как огромная волна, хотелось раствориться, слиться с ней, с этой волной. Потому что сопротивляться - бессмысленно. Лес шумел, волновался, вздыхал, рассказывал двум испуганным мальчишкам свою неведомую им жизнь. Ребята, вернее, Антон, потому что Славка просто сжался в комочек, не двигаясь, - ощущал себя щепкой в бушующем море. Гром обрушивался часто-часто, чередуясь со вспышками и зигзагами. Дождь стал более монотонным, но не ослаблял напора.
   - Держись, Славка! Это же, всё равно, когда-нибудь закончится...
   О чем думал Антон? Ни о чем. Он просто сидел, поглощенный стихией, иногда говорил малышу ободряющие слова. Время замерло, казалось, что оно тоже заворожено смотрит на бурю. Шумел дождь...
  
   Глава 16.
   Иногда стоит обращаться к людям, даже если ты их боишься.
   ...Дупло большой чёрной дырой зияло в старом, с растрескавшейся корой, изъеденной разными жучками, могучем дереве. Оно стояло одно, посреди большой поляны, впереди остального леса. Сухие ветки не давали молоденьких ростков, корни торчали из земли, оно было очень широкое и, должно быть, очень старое. Антон привалился мокрой толстовкой к жёсткой коре. Славка сел рядом. Они молчали, оба усталые, мокрые и голодные.
   Вот уже несколько часов подряд они шли, не останавливаясь, пока не начали сгущаться сумерки. Славке повезло: куртка спасла его от дождя, и он остался сухим, сырыми были только ботинки. А вот Антон промок насквозь, до трусов. Как сушить одежду: костёр не разожжешь, дрова все мокрые, солнца нет? Оставалось одно - идти, и надеяться, что на теле она когда-нибудь высохнет... Хлеб тоже промок, но мальчишки съели его и так.
   Хотелось пить... Когда вокруг всё стало серым, а Славка стал идти медленнее, Антон решил не идти дальше, а остановиться здесь, возле этого большого дерева. В конце концов, место довольно удобное: отсюда видно железную дорогу, хорошо слышны любые звуки, а дерево с дуплом - надежное убежище от непогоды и от посторонних глаз... Хотя вряд ли здесь бывают люди...
   - Антон, может быть, я сниму куртку, а ты оденешь и согреешься? - спросил Славка.
   - Да я не замерз...
   - Антон, а почему тогда у тебя такие холодные руки?
   Антон пожал плечами - было зябко: лесная сырость, мокрая одежда, прохладный вечерний воздух холодили тело. Но ведь, если малыш снимет куртку, то он замёрзнет... Нет, наверное, не надо...
   - Славка, трава ещё совсем сырая, давай залезем в дупло. Там должно быть сухо...
   Славка неуверенно пожал плечами:
   - Давай... А там никого нет?
   - Не бойся.
   Антон залез на толстую ветку, торчавшую невысоко от земли, заглянул внутрь дупла: темно, но видно, что оно довольно глубокое.
   - Славка, дай спички!
   Малыш протянул коробок. Антон чиркнул по нему, яркое пламя осветило внутренность дерева: дупло было глубоким, но не до земли. Подойдет...
   - Давай, залазь!
   Он спрыгнул, помог Славке забраться на ветку. Малыш боязливо заглядывал внутрь большой дыры, но не решался забраться туда. Антон вскарабкался на ветку, прыгнул внутрь. Ой, как здорово тут! Тепло... Пахнет влажной корой, какими-то грибами, травой... Ну и ладно, главное, что здесь уютно... Антон посмотрел на бледное в вечернем свете личико малыша, позвал его:
   - Славка, не бойся. Давай сюда!
   Они поместились здесь вдвоём. Правда ноги не вытянешь, но хорошо и так... Славке проще - он поменьше. Антон снял толстовку, привстал, закинул её на край дупла. Сухие щепки неприятно царапали спину, зато нет ощущения этой неприятной сырости, которая сопровождала его целый день. Славка стал расстегивать куртку.
   - Антон, мне так жарко! Честно! Если я замерзну, я тебе скажу...
   - Ну ладно... - Тошка надел куртку. - Так стало совсем замечательно. Он растаял в накрывшем его тепле. Прикрыл глаза, услышал, как Славка попросил:
   - Антон, а может, кроссовки тоже так повесить?
   - Давай, - он взял у малыша кроссовки, связал шнурки между собой и перекинул их через край дупла. Славка довольно повозился и затих.
   Тошка опять прикрыл глаза. Что-то устал он сегодня... В теле словно осели капли дождя, оно ныло и совсем не хотелось шевелиться. Даже говорить...
  
   ...Ему снился океан. Огромный, бескрайний, шумные волны вздымались и ударялись о берег, рассыпая клочки белой пены. Мокрые гладкие камни блестели на солнце. Вода, много воды, от вида которой невыносимо хотелось пить... Был шторм: не искупаешься, волны перекатываются через себя, вдали, в отражающейся от облаков синеве, сверкают белые барашки. И снова, снова, несмолкаемый шум прибоя... Ш-ш-ш...
   Он вдруг открыл глаза от такого громкого, реального звука. Прислушался в неясной тревоге...
   В поле рокотал мотоцикл! Антон вскочил. Схватил толстовку, кроссовки, кинул их в дупло. Потом осторожно выглянул: вдалеке белыми глазами сияли фары. По полю бегал яркий луч фонаря! Он опустился вниз и прислушался.
   Рев мотоцикла стих. В прозрачном ночном воздухе, который хорошо разносил звуки, послышались мужские голоса.
   - Эй, тут никого нет! Даже следов! Пойдём к лесу...
   - Блин, неохота... Может, утром?
   - Нет. Нужно сейчас.
   - Давай тогда проедем?
   - Ну, понятное дело...
   Тошкино сердечко готово было выпрыгнуть из груди. Кого они ищут? Неужели его? Только б не заметили дупло... Рёв нарастал, становился громче, громче, громче, а затем -стих. Мотоцикл теперь гудел вдали, оттуда же слышались те же резкие голоса.
   Славка зашевелился.
   - Тише! - быстрым шёпотом сказал ему Антон. Малыш замер.
   Так они сидели, боясь дышать, не двигаясь. Казалось целую вечность будет длиться треск мотора... Потом наступила тишина. Голосов тоже не стало слышно.
   - Антон, - сказал Славка одними губами, - что это?
   - Я не знаю... Приехал мотоцикл, какие-то люди ходили по полю с фонарями... Искали кого-то...
   - Тебя?
   - Я не знаю...
   Они снова замолчали. И долго-долго сидели, слушая ночную тишину: где-то вдалеке ухала загадочная птица, звоном колёс отзывался проезжающий поезд... Небо в дупле темнело чёрным кругом: звёзд не было. Антон не видел своих рук, не видел Славки: даже становилось страшно, казалось, будто это перестали видеть его глаза. Очень хотелось пить, неприятный сухой комок стоял в горле. Голова гудела.
   "Сколько это будет длиться?" - думал Антон. Было трудно вот так сидеть, мучаясь от неизвестности, от невозможности поспать, перекинуться словечком... Хорошо ещё, что они наткнулись на это дерево... Хотя, вдруг те люди ещё вернуться?
   Снова потревожил тишину стрекот мотора. Разнесся над полем, загромыхал возле дерева и, стихая, растворился вдали, пока не смолк совсем. Темнота стала чуть светлее и спокойнее. Антон облегченно вздохнул, малыш завозился.
   - Спи, - тихо сказал ему Антон. - Всё завтра.
   Славка придвинулся ближе, прислонился щекой к Тошкиному плечу. Тихонько засопел. А Антон всё сидел, вглядываясь во тьму, пока она не стала сереть, и он смог различить глазами спящего малыша. Потом, не в силах больше бороться со сном, закрыл глаза и уснул.
  
   Когда он проснулся - в дыре светило солнце. Антон заёрзал: затекла спина и ноги. Повернул голову, увидел, что Славка уже не спит, а внимательно наблюдает за ним.
   - Антон, доброе утро! - заулыбался малыш.
   - Доброе утро, - отозвался он почему-то сиплым голосом. В горле стоял всё тот же колючий комок. Что такое? Ой, нужно скорее выбираться, пока ноги совсем не онемели...
   Антон встал, взял толстовку, перекинул через шею кроссовки, взобрался на край дупла, осмотрелся: никого. Тогда он перебрался на ветку и протянул руки малышу, помогая ему выбраться. Спрыгнул, опустил его на землю.
   - Славка, придется идти пока босиком. Пусть кроссовки просохнут...
   Малыш кивнул. Они направились вдоль рельсов.
   Тучи разошлись. В хрустальной синеве неба желтел яркий диск солнца. В прозрачном воздухе звенело лето: теплый пар поднимался от земли, над умытыми травинками кружили разные насекомые, деревья неподвижно застыли в легкой дымке. Трава приятно щекотала пятки, щёлкала по щиколоткам, хлестала Славку по коротким штанишкам. Однако Антону было не радостно: сильно хотелось пить, голова была какой-то тяжёлой, в горле стоял сухой комок. Ноги почему-то тоже двигались не очень охотно... Тело ныло и на каждый шаг отзывалось какой-то незнакомой усталостью. Славка молчал, изредка облизывая пересохшие губы.
   - Славка, когда пройдем поле, то повернём к реке... Пить очень хочется.
   Не стоит пить воду из реки, не стоит... Но жажда так замучила Антона, что было уже всё равно. "А что ещё остаётся делать?" - грустно подумал он.
   Солнце стояло уже довольно высоко, когда они повернули в направлении реки. По карте Антон помнил, что она течет вдоль рельсовой колеи до самого города, а затем спускается вниз, южнее, а железная дорога - наверх, на северо-восток. Поэтому надежными ориентирами были здесь река и рельсы.
   В сонном мареве стояла тишина. Ни малейшего движения воздуха. Жара. Толстовка высохла и Тошка надел её, а куртку завязал рукавами на поясе. Славка вытирал мокрый лоб. Мальчишки старались держаться в тени деревьев: от них хоть немного веяло прохладой... "Где же река?... Может, хоть искупаемся..."
   Внезапно тишину нарушил собачий лай. От неожиданности ребята остановились. Антон не успел сообразить, не успел даже спрятаться за деревом, как к ним, гавкая, подбежала немецкая овчарка. Он только подхватил Славку на руки и замер.
   Но за псом не последовало людей. А он сам вёл себя очень странно: то подбегал к Антону, то отбегал назад на несколько шагов и не преставал лаять. Потом, видя, что Антон не понимает его и боится, схватил его зубами за край штанов и осторожно потянул в сторону леса, по той тропинке, откуда он примчался.
   - Ну, чего тебе? - сердито спросил пса Антон.
   - Антон, он как будто зовёт нас! - догадался малыш.
   "А ведь, правда!" - осенило его. Подчиняясь тревожному предчувствию и рвению овчарки, он опустил Славку на землю и пошёл за неё. Та, видя, что её поняли, побежала вперед, оглядываясь и продолжая громко гавкать. Тропинка шла на небольшой пригорок, за которым виднелась блестящая крыша дома.
   "Блин, куда же она нас привела!" - с досадой подумал Антон и не успел договорить...
   - Славка, стой!
   Впереди, в нескольких шагах, ничком лежал на земле мужчина. Собака, жалобно скуля, остановилась возле него.
   - Славка, стой! - крикнул Антон, а сам побежал к нему. "Мёртвый? Или..." Присел возле человека. Мужчина не шевелился. На штормовке, справа под лопаткой чернело круглое отверстие.
   "Пуля? Откуда? Ведь мы не слышали выстрела!" Антон приложил ухо к спине раненого и напряженно застыл, задержал дыхание, вслушиваясь. "Тук... Тук... Тук..." - отозвались в глубине тихие и редкие толчки. Он поднял голову, крикнул Славке:
   - Иди сюда!
   Незнакомец вдруг тяжело вздохнул. Тошка наклонился к нему и услышал хриплый измученный голос. Будто из другого мира.
   - В кармане... Телефон... Найди Синицына... Скажи... - он остановился, через несколько секунд выдохнул, - Он знает, он найдет...- и замолк.
   Тошка дрожащими руками сунул руки в оттопыренные карманы штанов незнакомца. Вытащил мобильник, нашёл в контактах слово "Синицын", нажал кнопку вызова. "Ну, давай же - равнодушно гудели медленные гудки - ну пожалуйста...". Он с опустившимся сердцем хотел сбросить и снова нажать кнопку вызова, как неожиданно услышал на другом конце звонкий молодой голос:
   - Алло! Толя? Толя!
   - Это не Толя, - выдохнул Антон, - Толю ранили!
   Голос на секунду замолчал, потом повторил тревожно:
   - Алло! Это кто?
   - Толю ранили! Он лежит здесь на земле! Приезжайте скорее! - крикнул Антон в трубку.
   - Где лежит?
   - Возле дома, недалеко от железной дороги. Здесь рядом находится город... - он не успел закончить, как голос в трубке ответил:
   - Понял, выезжаю. - И раздались короткие гудки.
   Антон выключил телефон. Положил его обратно в карман мужчине. Растерянно глянул на Славку:
   - Он сказал, что выезжает.
   Малыш быстро кивнул. В глазах его нарастал испуг, вопросы. Он показал на раненого:
   - Антон, он живой?
   - Славка, пока ещё да... Только б они успели...
   Антон наклонился к человеку:
   - Потерпите... Они сказали, что выезжают...
   Что случилось здесь? Есть ли рядом те люди, которые стреляли в этого Толю? Скорее всего - нет, иначе б они со Славкой не сидели бы уже... Может быть, злодеи рассчитывали, что здесь никто не ходит? И не найдет человека... А если найдет - то будет уже поздно, и непросто будет найти убийцу... Никто ведь не знал, что появятся здесь мальчишки...
   Неожиданный домик в лесу, собака, одежда человека: куртка болотного цвета, такие же штаны, высокие сапоги, - всё это наводило на мысли, что этот мужчина, скорее всего, лесник. Тогда кто же стрелял в него? Кто сводил с ним счёты? Есть ли он поблизости? Антон опасливо прислушался. Огляделся. Странно, пёс спокойно сидел рядом, не уходил от ребят, лишь изредка тихо поскуливал. Будь здесь ещё кто, он залаял бы, подал бы какой-нибудь знак...
   Славка присел на корточки возле мужчины.
   - Слав... - позвал Тошка. Малыш поднял глаза. Вытер злые слезинки:
   - Антон, кто его так? За что?!
   - Славка... Скорее бы они приехали...
   Медленно текло время. Сильно жарило солнце. Казалось, что всё вокруг: деревья, застывшие в неодобрительном молчании, одинокий дом, скулящая собака, примятая трава, горячий воздух, тишина - всё вокруг дышит чем-то незнакомым и страшным... Что делать? Как помочь?
   Антон посмотрел на Славку, тот не сводил взгляда с мужчины. Облизал сухие губы. Тошка понял его. Поднялся, глядя на дом.
   - Ты куда? - встревожено спросил Славка.
   - Славка, там должна быть вода. Сиди здесь. Если что - кричи. Я мигом.
   Пёс проводил его умным взглядом.
   - Охраняй, - приказал Тошка. И побежал в дом.
  
   Через минуту он уже шёл обратно, неся в руках закопчённый котелок, доверху наполненный чистой водой. Протянул его малышу:
   - Пей!
   Они выпили половину. Ох, как приятно текла вода по засохшему пищеводу, и прохладной тяжестью оседала в желудке! Тошка вытер губы, наклонился к человеку, зачерпнул пригоршню воды, смочил ей рот, посеревшее лицо. "Господи, ну где же они!"
   Забрякал телефон, отзываясь на его мысли. Тошка вынул его, посмотрел: тот же Синицын. Снял трубку.
   - Алло! - крикнул уже знакомый голос в гудении мотора, - алло, мы будем минут через пять. Что с Толей?
   - Он ранен. Лежит так же. Когда я слушал - сердце стучало ещё...
   - А ты кто? Откуда?
   - Нас сюда привела его собака. Пожалуйста, давайте скорее... - ответил Тошка и выключил телефон. Положил его на место.
   Какие же долгие были эти пять минут! Время не двигалось вместе с воздухом...
   Резкий неожиданный звук мотора разорвал тягостную тишину. Пёс залаял и побежал на шум. Антон вскочил, так и не выпуская из рук котелка. Славка медленно поднялся и посмотрел вдаль тропинки, откуда доносились голоса, собачий лай. Антон двинулся туда, и с пригорка увидел бегущих троих мужчин, овчарку. Позвал их:
   - Сюда!
   Высокий темноволосый мужчина первым очутился возле него. Антон, не говоря ни слова, бегом направился к раненому. Мужчина, увидев лесника, присвистнул:
   - Ох, Толя, говорил я тебе...
   Наклонился, перевернул его, приник к груди. С минуту молчал, не сводя глаз с Антона. Нахмурился, передвинул ухо, снова замер. Потом вскочил. Крикнул подбежавшим парням:
   - Ребята, он ещё живой! Давайте скорее. Берись...
   Мужчины молча стали поднимать раненого. В суетливой минуте, Антон, держа котелок с водой, бесшумно шагнул Славке, взял его за руку и потянул в кусты за тропинкой. Услышав, что лесник живой, шепнул:
   - Пойдем. Быстро. Тихо! - и осторожно стал отходить в чащу...
  
   Глава 17.
   Где ты, Антон?!
   Саша задержался после школы. На мобильнике закончились деньги, и маме он позвонить не смог. Да и не успел как-то... Когда он шёл домой, уже стемнело, и розовая дымка опускалась на город вместе с заходящим солнцем. Саша заметил это только возле своего дома - слишком торопился, чувствуя, что мама волнуется. Он и сам не осознавал, как по невидимым нитям предчувствия передается ему мамина тревога.
   Тоненькие нити, порождаемые тем великим чувством, именуемым "привязанность". Мир двадцать первого века, полный научных открытий и технических переворотов, не может объяснить этой загадки, этой тайны человеческих взаимоотношений, которую люди называют интуицией. Вот как так получается: ты идёшь домой, чудесный вечер, весь затаившийся в преддверии лета, привычная рабочая усталость, ощущение сделанного дела, но на душе нарастающая тяжесть волнения - от чего? От сознания того, что волнуется другой человек? От понимания своей вины и страха наказания? От накопившихся за день тревог? Или это по невидимым проводам - связям родственных душ, передается от человека к человеку напряжение? И ты приходишь домой и, видя расстроенное лицо близкого человека, понимаешь, что волновался не просто так... Так и Саша, окинув взглядом родное окошко на пятом этаже девятиэтажного дома, - оно уютно светилось среди остальных похожих - потянул ручку подъезда и заторопился до своей квартиры, где столкнулся лицом к лицу с тишиной, полной обиды, ожидания и тревоги.
   Очень трудно описать словами то чувство, которое возникает у сына или у дочери в ответ на материнскую обиду. Оно тихое, почти незаметное за повседневными заботами, но вот наступает вечер и, в наступившем затишье, когда можно наконец вздохнуть и оглядеться внутри себя, то в этом затишье, если прислушаться, можно услышать тоскливую нотку непонятной грусти, непонятной досады на себя, вопроса почему - на который ты не можешь найти сразу ответ, а если находишь, то это гудение не стихает, а наоборот становится отчетливей...
   В жизни - за уроками, работой, семейных буднях, эту нотку тоже почти не слышно, но она напоминает о себе иногда. Чем? Подавленностью - у ребенка, неясным раздражением на ребенка или супругу - у взрослого. И эта тихая нотка - нотка опасная, впрочем, как и многие средства этого мира: в малых дозах исцеляет, а в больших отравляет, так вот в больших дозах она опасна тем, что детей она делает тревожными и замкнутыми, взрослых - гневливыми на своих родных... Некая эстафетная палочка поколений...От которой хотелось бы освободиться...
   Как описать чувство материнской тревоги? Алина Анатольевна, Сашина мама целый день ждала сына. Сегодня - последний день учёбы, но должен был вернуться пораньше... Даже, пусть от школы ещё нужно доехать, но всё равно он должен был вернуться домой, ну, самое большее, - к двум. Но вот прошло обеденное время, а мальчика всё не было.
   Сказать, что она волновалась - не сказать ничего. Эти часы, проведенные в неизвестности, казались вечностью.
   Она ещё не могла нарадоваться, что рядом - её сын. И сегодня неохотно отпустила его в школу... Она не хотела его отпускать, но сегодня последний день занятий, потом - переводные экзамены за пятый класс. Получается, не зря - не хотела? Он не пришёл!
   "Может, его задержали на классном часе?" - сначала решила она, но волнение не исчезало. Чтобы заглушить его и скоротать время, она прошлась по пустым комнатам, переделав все дела, какие можно было сделать дома, разобрала недавние фотографии, периодически поглядывая на часы. Побродила по страницам интернета, но недолго: неизвестность придавливала, тревога - нарастала. Выключив компьютер, она взглянула на часы и обомлела - время-то уже пятый час! Надо ехать в школу... У сына мобильник молчал.
   Однако и это ничего не прояснило, а лишь усилило её беспокойство: в школе сказали, что ребята давно закончили и разошлись. "Где же мой мальчик?!" - уже непрестанно продолжала вертеться тоскливая мысль.
   "Тик-так" - стучали большие настенные часы, отмеряя секунды жизни, драгоценные секунды, которые сейчас складывались в копилку ожидания. Неизвестность, словно чёрная дыра, поглощала всё: силы, возможность спокойно оценить ситуацию, маленькие радости дня, и даже доброту... Что делать?
   "Где он, Господи, ну где же он?!" - сил ждать больше не было. Алина Анатольевна стала набирать номер мужа, который ещё не вернулся с дежурства, как тут, хлопнув дверью, вошел её ненаглядный сынок.
   - Мама, я пришёл! Привет! - раздался из коридора звонкий голосок. - Мам, ты дома? Мама!
   - Саша, - тихо ответила мать.
   Что происходит, когда после таких вот переживаний неизвестность проясняется? Приходит любимый человек, которого мы так ждали, и волнение за которого доставило нам боль? Нарастает радость или обида. Или и то, и другое. Все зависит от нас, от нашей способности прощать и от того, насколько глубоко погрузились мы в бездну сомнений...
   Сашина мама сперва почувствовала облегчение. Потом - обиду. Потом сквозь неё - радость. И эта радость была сильнее всего, потому что вот он - сын, радость звала её обнять его крепко-крепко и больше никуда не отпускать... Но эмоции, накопившиеся за день, требовали выхода в виде слёз. Чтобы справится с бурей, поднявшейся у неё в душе, она ушла к себе в комнату. Сашка, услышав, как она всхлипнула, бросился за ней:
   - Мама, прости! Я... не нарочно... Мам, ну так получилось, - а что ещё было сказать, не объяснять ведь так сразу, с порога, что главный заводила всего класса, Леха Сурков, утром сунул ему под нос кулак и тихо, с угрозой в голосе, произнес: "Сегодня после классного часа домой не смоешься! За школой поговорим!" Надо же было это прекращать, наконец! Тем более что не заступиться за Асю, Саша не мог. Хорошо ещё, что без драки обошлось...
   - Ну, мамочка!
   Мама обернулась. Саша поймал её взгляд. Он был такой... что дела в классе стали какими-то уже неважными... Он был такой же, как тогда, когда он впервые посмотрел в её глаза после долгой разлуки... Сашке почему-то вспомнилась картина Айвазовского "После бури", где кучка человек, оставшихся в живых, увидели в море корабль и в надежде звали его... Он не видел её в оригинале - как-то попала ему в руки книжка с репродукциями разных художников, и там она была с альбомную страничку: лица не разглядеть. Но сейчас он подумал, что глаза тех людей были именно такими. Или очень похожими...
   - Сашенька, - так же тихо сказала мама, - ты иди, поешь. А потом расскажешь, что случилось... Давай, давай...
   Вот лучше бы она поругалась. Вздохнув, Саша отправился разогревать обед. Или ужин, какая сейчас разница? Помешивая ложкой суп в маленький кастрюльке, он думал, что же он наделал... Мама простит его, конечно, только вот внутри будет всё равно не так. Грустно. И непонятно.
   Две мысли боролись у него в голове, спорили между собой и искали оправдания: ну что, что стоило ему позвонить? Или съездить домой, а потом отправиться выяснять отношения? В конце концов, кто ему, этот Сурков, не ему же с ним детей крестить... А здесь - мама. Ждёт его!
   ... Но ведь не мог он съездить домой! Они бы решили, что он сбежал... А это не только позор - это значит, что они и дальше будут издеваться над новенькой. Откуда она взялась в конце мая? Это пока неясно, так же как неясно, что стоило выбрать...
   Но как можно смотреть, когда девчонка плачет? Особенно, если её обижают и особенно, если она тебе нравится... И ты знаешь, что будешь последний трус, если не заступишься за неё. Сам себя уважать перестанешь.
   Если посмеяться вместе с ними и забить на несправедливость, то кем ты будешь после этого? Чувствовать себя так, будто тебя искупали в... Хм, болоте...
   И спокойно будет на душе лишь тогда, когда ты сделаешь всё, чтоб помочь. Почему? Непонятно... Но только тогда - внутри чистый ручеёк, а не бурлящие потоки наводнения, не взрывоопасная смесь, от которой не знаешь, куда деться... Ведь если молчишь, то предаёшь себя. Свои убеждения, свою веру, свою дружбу, да то, чем ты живёшь! И страх оказаться белой вороной по сравнению с этим - ничто...
   А то сегодня унижают девчонку, а завтра - стреляют в твоего лучшего друга... А потом - отнимают у тебя дом. Нет, не надо...дом трогать...
   Антон как-то говорил - он читал в книжке, что в мире всё связано. И, быть может, заступаясь сегодня за кого-то или даже спасая котёнка, или просто утешая малыша - быть может, ты спасаешь свой дом и своего друга. Потому что в бесконечности большое и малое - равновелико...
   Впрочем, об этом ведь задумываешься уже после. И на сердце - или легко от сделанного поступка, или тяжко...
   Сашка вздохнул и повозил ложкой в супе. Не хотелось есть.
   Друга... Друга... Антон. В памяти всплыл знакомый образ - Тошка в своей неизменной фуражке, с которой он не расставался, с пистолетом - его, Сашкиным подарком, небрежно сунутым за кожаный ремешок. Улыбается, бесстрашно сияя своими глазами, в которых одновременно отражается синева неба и еле заметными искорками скользит тихая печаль. И, внезапно, всё это исчезло, сметенное взрывом полного боли вопроса: "Тошка, ну где же ты?!"
   ... Папа работает в милиции, он должен знать... Но вчера он взял Сашку за плечи и, глядя ему в глаза и очень спокойно произнес: "Саша, пойми, надежды найти с каждым днем всё меньше и меньше... Вряд ли получится...".
   Но разве мог он забыть своего друга?! Всё равно, что забыть себя!
   Он думал о нём постоянно. Закроешь глаза, и кажется, протяни руку, и вот он - рядом, Антон. Всегда такой добрый, открытый, доверчивый... А потом - потом чёрной тенью приходит вопрос: "Ну, неужели, неужели он, Тошка, исчез и не вернётся больше никогда? Неужели его больше нет? Совсем?.. Нет!!!" Сквозь тоску раздается в душе отчаянный, но полный надежды крик: "Антон! Где ты?!"
   Саша вздохнул. Надежда не умирает вообще, слышал он из фильма "Семьдесят два метра", который смотрел однажды. В любом случае надо жить, ждать, и верить, верить, что он найдется. Учить экзамены (ну кто их придумал?!), иногда помогать маме по хозяйству, рисовать школьную газету к окончанию года, придумывать, а лучше - воплощать в жизнь новые модели планеров, осваивая для этого премудрости компьютерного моделирования. Жить, думать, быть может - искать, а не существовать в безысходности... Ведь не все ещё потеряно. Ведь не доказано же обратное, нет доказательств того, что Антон погиб! А значит - есть надежда... А ещё - ещё светлой и тёплой радостью наполняло Сашкину жизнь сознание того, что у него есть родители! Это - счастье, как оно вдруг нашло его?!
   Ему даже ещё не совсем верилось в это... Как хорошо, что отец решил сам зайти в интернат! Он, кажется, говорил, что это ему посоветовала мама...
  
   Сашка вздрогнул - хлопнула входная дверь. "Папа! - мелькнуло у него в голове. - Ой, как я замечтался!"
   - Папка, привет! - он повис у отца на шее, глядя в его смеющиеся, счастливые глаза.
   - Здорово, Санёк! Ох, ну и хватка у тебя! Как жизнь молодая?! Ужинали?
   - Да нормально, - Сашка вдруг загрустил - это печальной ноткой отозвалась в нём мамина обида. Или тревога... - Нет ещё...
   - Та-ак... А чего случилось?
   Он вздохнул:
   - Ну... Это я виноват... Па-ап, помири нас с мамой, а?
   - Помирить? Ну, вы даёте, - удивился отец. - Так, ну-ка брысь за уроки. Я сейчас.
   Папа снял ботинки и шагнул к маме в комнату. Санёк вздохнул и пошёл делать русский. Завтра - экзамен... Минут десять он сосредоточенно смотрел на вопросы и собирал мысли в кучку - не все конечно, а те, которые относились к русскому. Потом прислушался: из маминой комнаты доносились приглушённые голоса родителей.
   "Интересно, о чем они, так долго?" - стал думать он, но вскоре голоса стихли, и в коридоре послышались шаги. Дверь открылась, и в комнату вошёл папа. Молча постоял с минуту, насупив брови. Саша, скрутив стыд, посмотрел отцу в глаза, отвел их...
   - Вот что, сынок... Ты маму-то береги, она же одна у нас... Да что я тебе говорю? Вижу, ты и сам понимаешь. За ужином расскажешь, что случилось?
   - Расскажу, - тихо ответил Саша.
   - Она волновалась за тебя, да и я теперь тоже... Буду... - задумчиво произнес отец.
   - Пап, я по делу... Это не развлекуха какая-нибудь. Я расскажу. Мама сердится, да?
   - Нет. Просто она плакала и не хотела, чтобы ты это видел... Вот, что, Санёк, - побледнев, сказал папа. Уже другим голосом. - Звонили мне сегодня. Сказали, что видели двух мальчишек, по описанию, один из них, похож на Антона... Завтра поеду туда.
  
   Глава 18.
   Один на один.
   - Славка, нам нужно сегодня добраться до города. Иначе завтра мы протянем ноги...
   Малыш вздохнул:
   - Антон, мы успеем... Ведь ещё не вечер...
   - В том то и дело. Хотелось бы успеть до темноты... Хотя город уже недалеко. А там попробуем сесть на электричку... Только купим еды сначала.
   - Антон, а тот мужчина, лесник, он выживет?
   - Я не знаю, Славка... Наверное, да, если захочет остаться в этом мире...
   Он и сам переживал почему-то. Странно, ведь чужой незнакомый человек, а волнуешься, как за своего отца... Но ведь всё в мире связано... Быть может, сейчас кто-то спас жизнь папе...
   - Антон, а я вот всё хотел спросить тебя...
   - Что, Славик?
   - Антон, а как ты думаешь, Бог есть? А то люди ведь молятся, храмы строят...
   - Есть, конечно, - не задумываясь, ответил Антон.
   Славка молчал - ждал.
   - Славка... - осторожно начал Антон, подбирая слова. - Жизнь она так устроена... Сложно... И Кто-то в мире есть, мудрее и сильнее людей. Да и как можно сравнивать? Бог - Он всё. И мне кажется, что Он очень добрый...
   - Это хорошо, если так... - серьёзно сказал Славка.
   - Я как-то думал - почему добро? А потом понял, что добро - это созидание.
   - Это как?
   - Ну, это значит творить, а не разрушать. Делать что-то хорошее... Славка, я ещё многого не знаю совсем. Но мне кажется, что мы не можем исчезнуть, когда умрём. Страшно такое представить.
   - Я вообще не могу себе такого представить, что меня когда-нибудь может не быть, - сказал малыш.
   Тошка мог. Однажды, засыпая, лежа на холодной постели, он думал о чём-то, и вдруг его осенила мысль: "А ведь и я умру когда-нибудь. И что, исчезну? Совсем?" - сердце замерло в пустоте. Тошка испугался: "Нет, не может такого быть. Что-то будет за смертью. И я тоже - буду..." А если он увидит Бога? Вот было бы здорово... Можно обо всём спросить Его, всё-всё рассказать... Нет, не может он просто так раствориться в пространстве...
   - А зачем храмы нужны? - прервал его размышления Славка.
   - Ну, храм - это дом. Земной дом для Бога... Ещё там служат службы разные. Молятся... Славка, нужно почитать... Мама мне говорила тогда, что это в Законе Божием написано, да я так и не добрался до него...
   - Антон... - совсем тихо вдруг спросил малыш, - а твоя мама не прогонит меня?
   У Тошки сердце сбилось с ритма.
   - Славка! Да что же ты говоришь такое! Нет, конечно!
   Малыш молча шмыгнул носом. Крепче взял Тошку. И больше не сказал ни слова...
   Река играла серебряными капельками. Манила, звала окунуться в прохладную гладь. Но Тошка не стал купаться и не разрешил Славке. Неясная тревога звенела в нем тихой монотонной нотой. Чувство, что они в лесу не одни. Поэтому ребята ограничились тем, что присели ненадолго отдохнуть, допив всю воду из котелка. Тошку немного грызла совесть, что он забрал его из дома лесника... Но без него - не вскипятишь воды. А значит - снова будешь мучиться от жажды... А он очень боялся той незнакомой усталости, которая накрывала его, когда они шли утром без питья...Сейчас есть вода, но нет еды. Это тоже не лучше, но если без пищи можно потерпеть, то без воды - нет...
   Колючий ком в горле никуда не делся. Ноги ломило, голова казалась очень горячей и тяжёлой... Вот лечь бы сейчас тут и не двигаться. Расслабить все мышцы и закрыть глаза... Но нет, нельзя. Потому что тогда он не поднимется. А значит - не поднимет Славку. А значит, они не дойдут... Нужно вставать.
   - Славка, пойдём.
   Хоть бы не разболеться... Видимо вчерашняя сырость дала о себе знать. Сейчас бы чаю, горячего, вкусного, с малиной, с сухарями, которые так любил Тошка. Чаю можно было бы сделать... Нет, лучше пройти еще немного, а потом сделать чаю. Хотя может и не стоит разводить костёр, что-то много людей, которые кого-то ищут, встречается им за последние дни...
   Мысли несвязанно крутились в голове. Антон машинально шёл вдоль реки. Машинально вслушивался в лесные шорохи. Машинально что-то отвечал Славке. Идти было всё труднее и опять хотелось пить.
   - Славка, давай наберем воды из речки и разведем костер.
   - Давай, - охотно откликнулся малыш.
   Они набрали сухих веточек, Тошка оторвал кусочек коры с поваленной березы. Она была немного влажной, но, потрескивая, медленно стала загораться. Развели небольшой костер. Тошка отыскал две ветки, укрепил их в земле, поперёк положил третью, на неё повесил неполный котелок. Набрал березовых листьев, бросил из в закипевшую воду, чтобы у чая был хоть какой-то вкус... Пока вода остывала, Славка взял тонкую палочку, стал выводить на земле разные слоги. Тошка, приглядевшись, сказал:
   - Ну, и чего ты говоришь, что не умеешь? Вот смотри: "ма" и "ма", будет "мама". А вот "То" - "ш" - "ка", будет Тошка. А вот твоё имя...
   Скоро весь песок был усыпан разными слогами: мама, папа, дом, Славка, поезд, дорога, человек, Антон, лесник, лес, брат, сок, сосиски, шоколад.... Славка оказался способным учеником. Он очень быстро запоминал всё, что пишет Антон и без труда выводил слова сам. Тошка с удовольствием объяснял ему всё, что знал. Наконец, когда на песке не осталось свободного места, он положил веточку и подошёл к догоравшему костру. Потрогал воду: немного горячая, но пить можно. Протянул котелок Славке, потом сам допил остатки "чая". Боль в горле немного унялась. Желудок затих, наполненный водой. Ненадолго, конечно... Тошка залил остатки костра, угли перемешал с песком.
   - Ну что, пойдем?
   Идти нужно к насыпи. Речка течёт вдоль дороги, значит двигаться нужно так, чтобы её говорливое журчание было за спиной. Ребята поднялись на тропинку...
   Жара спала. Лес наполнился свежим дыханием, подул лёгкий ветерок, шагать стало легче. Птичьи голоса подбадривали ребят. Солнце скрылось за ветками деревьев, мигнув им на прощание золотым лучиком. Оставалось выйти к железной дороге, которая, судя по отчётливому стуку колёс нескольких поездов, была уже совсем рядом. А дальше - идти вдоль неё, пока не покажутся огни города...
   Славка пыхтел рядом, стараясь не отставать. Антон шёл медленно, и дышал тоже немного шумно: он устал. А ещё, вместе с заходом солнца, опустилась на лес и усилилась в сердце неясная тревога. Непонятное ощущение: Антон боялся. Чего - он и сам не мог понять... Он шёл и думал, пытаясь разобраться в себе: откуда это гнетущее чувство, и что бы оно значило. Ответа не было: тоскливая нотка гудела, не стихая. И он совсем не удивился, когда услышал шаги позади себя и отчетливый звук затвора...
   Оглянулся. И замер, крепко прижав к себе Славку: перед ним стоял незнакомый мужчина, наведя на них чёрное дуло пистолета. Чёрная потёртая кожаная куртка, серые джинсы, тусклые мрачные глаза, обтянутые кожей скулы - всё это делало его страшным в потемневшем воздухе вечернего леса.
   - Что вам нужно? - крикнул Антон и почувствовал, как затвердели Славкины плечи.
   - Попались птенчики... Не двигаться! - быстро сказал человек, заметив движение Антона.
   "Кто это?! Маньяк? Убийца? Тот, кто подстрелил сегодня лесника? Или..." - бились в голове догадки.
   - Одну птичку я уже подстрелил, да нашёл ещё. Сегодня удачная охота...
   - Послушайте, - как можно спокойнее сказал Антон, - что вам нужно? Деньги? Отпустите нас пожалуйста... У меня есть фотоаппарат, деньги, давайте я отдам вам...
   - Заткнись, соплесос. Сейчас, мы поиграем... - зловещим голосом отозвался тот и направил пистолет на Славку, - ну-ка, поди сюда, мальчик...
   Тошка сам не понял, что с ним произошло. Прыжок, резкий удар по руке с дулом, туда, вправо, чтоб не задело Славку, сухой щелчок выстрела... Резкий, отвратительный запах, потные руки схватили его за ворот, но как бы не так! Он двинул коленом, услышал озверелый хрип, почувствовал, что падает: тяжелое тело навалилось на грудь, сбилось дыхание... Отчаянную возню остановил выстрел... В наступившей тишине зазвенел тонкий металлический голос:
   - Руки! Убери руки, скотина... Стоять! Я стреляю!
   Мужчина поднялся, Антон медленно встал. В паре шагов он увидил Славку. И не узнал его. Малыш стоял, расставив ноги, сжав губы - его славные губёшки, которые складывались в такую ласковую улыбку, теперь были сжаты в тонкую черту. Серые глаза смотрели с незнакомым прищуром. Между бровей тенью легла складка.
   - Стоять, сволочь! - жёстко сказал он, увидив, что маньяк сделал шаг. Щёлкнула сухая пыль возле его ног. Незнакомец взвыл и остановился на месте.
   - Только шевельнись - будет по тебе! Мне терять нечего! Антон, сюда!
   Тошка уже стоял рядом со Славкой. Осторожно взял пистолет из его рук. Рукоятка была горячей и мокрой.
   - Руки, - отчетливо сказал он бандиту, потом вполголоса, - Славка, беги!
   - Антон, нет! - помотал головой малыш.
   - Славка, беги! Поднимешься на насыпь и увидишь огни. Беги, зови людей, кого-нибудь!
   Малыш помедлил с минуту, маньяк сделал шаг и тут же присел, вскрикнув: выстрел щёлкнул по грязному кеду.
   - Вас предупреждали, - крикнул Антон, снова взвел затвор и поднял пистолет. Снова повторил малышу очень строго, - Славка, пожалуйста, быстрее! Я пойду вдоль рельсов. Славка, беги! Ну!
   Малыш на секунду поднял глаза и рванул, не оглядываясь. Ох, никогда не забудет Тошка этого взгляда... Лучше б его не видеть: такая горечь была в них, такое отчаяние... Вернётся ли? Сердце упало.
   Теперь он один. Один на один с жутким человеком...
   Может быть, он спит? Тошка тряхнул головой, до боли закусил губу. Нет, не спит: вот он, бандит, в двух метрах от него. Вот его бешеный взгляд в сумерках неодобрительно молчавшего леса. Руки наливались тяжестью оружия. Выбросить бы эту пакость...
   - Ну? - подал голос маньяк, - что будем делать мальчик? И разразился таким потоком нецензурных слов, что у Тошки покраснели уши и пробежали мурашки по спине.
   - Вперёд, - железно сказал Антон. - Живо. Нет, к рельсам.
   Поравнявшись с человеком, он вытянул руку, уперся дулом между его лопаток.
   - Вперед, - снова повторил он. - Если обернёшься, я стреляю. Сразу, - очень спокойно сказал Антон и ощутил весь ужас принятого решения.
   Медленно, очень медленно, прихрамывая, человек направился к рельсам. Антон давил дулом между лопаток и, как говорят, шкурой ощущал страшное напряжение, ярость маньяка. И ведь придется стрелять, потому что если тот оглянется, жутко представить, что он сделает.
  
   Между тем, маньяк ускорил шаг. Теперь он шёл почти бегом, и Антон еле поспевал за ним. Впереди уже светились разноцветные огни, долго он так не протянет: грудь сдавливало, голова кружилось, а ноги плохо слушались. Ещё и руки устали держать пистолет... Может, человек рассчитывал, что Тошка устанет?
   - Если будете идти так быстро, то с жизнью расстанетесь быстрее, чем мы дойдём до города, - сказал Антон. Человек замедлил шаг, громко выругавшись.
   Вечная дорога. Огни не приближались. Антон споткнулся, ткнув пистолетом маньяка. В глазах мелькали белые мушки. Голова кружилась так, что его покачивало. Страшный выбор своей тяжестью давил на разум. "Господи... Господи, не дай мне убить человека! Я не хочу... И мне не дай умереть...", - только и мог думать он. Что же делать?!
   Тяжёлый мерзкий страх сковывал тело и непонятно было, чего он боялся больше: убить или быть убитым самому... "Господи... Я ведь так и не увидел мамы... И Славка, хоть бы он не пропал...". Сумерки сгущались. Рука, державшая пистолет дрожала от усталости. Мысли путались.
   - Да ты сам подохнешь, - услышал он.
   - Вы хотите проверить, кто первый?- Антон поменял руку, снова упёрся стволом пистолета в кожаную куртку...
   Огней становилось больше . А Тошка понял, что идти он дальше не может... Совсем...Ещё немного, ну...
   Темнота наваливалась. Окутывала его. Растворяясь в ней, он автоматически делал шаги. Человек впереди замолчал и пошёл медленнее, припадая на правую ногу... Тошка споткнулся второй раз. Выпрямляясь, увидел, искаженное злобой лицо. Поднял пистолет...
   Внезапно, резкий рывок, вывернувший ему руку, заставил его вскрикнуть. Воздух стал тугим от боли. Земля врезалась в колени... И, сквозь затягивавшую его черноту, в тускнеющее сознание слепящим светом ворвался рёв мотора, отчаянный скрип тормозов, звенящий голос:
   - Нет!!! Анто-он, держись!..
   Затем всё стихло и стало совсем темно.
  
   Глава 19.
   Зачем всё это?
   Она, такая лёгкая, сияющая, выпорхнула из душа. Улыбнулась мужу. Как хорошо, после двух недель поездки отдохнуть, помыться горячей водой, завалиться на огромную постель... Завтра второй заход, а потом - домой... "Как там мой сынок?" - с грустной нежностью подумала она.
   Он, открыв ноутбук, рассеянно бродил по страницам интернета. Завтра, снова в поход - эта мысль радовала его больше, чем уют гостиничного номера.
   - Оль, сделай кофе, - попросил он её, мельком глянув, как она, завернувшись в белое полотенце, стала переодеваться.
   - Сейчас, - отозвалась жена, - а ты пока зайди в мою почту и проверь её.
   - Да кому ты там нужна, - хмыкнул он и стал вбивать пароль.
   Ольге Сергеевне очень нравилась её работа. Это была мечта: экспедиции, заграница. Правда реализовать её сразу не удалось: закончив ВУЗ, пришлось уйти в декрет, потому что родился сын... Потом, пока сын маленький - а бабушек и дедушек у них не было - какая уж тут работа... Ольга работала над диссертацией по необычной, новой теме, интересоваться которой начала ещё в университете. И только когда сын пошёл в школу, ей удалось защитить эту диссертацию, выпустить несколько статей на русском и на английском языках. Времени стало больше, Ольга вышла преподавать историю в школе, а спустя полгода ей пришло приглашение работать по контракту. Муж, тем временем, писал докторскую. Его пригласили тоже. Нравилось решительно всё: экспедиции, интересное направление работы, страна, куда им предстоит ехать, зарплата, позволяющая не перебиваться и постоянно думать, как съэкономить здесь, а питаться нормально, и даже, может быть, расширить свою квартиру или подумать о покупке машины ... Но всё упиралось в сына. Его нельзя было брать с собой: у него не было визы, не разрешали брать в экспедицию до достижения определенного возраста... Чужая страна - чужие нравы. Насмотревшись, как легко отбирают здесь детей у родителей органы опеки, как отдают их в другие семьи, лишая родителей даже возможности регулярно видеться, она решила, что ребенку будет лучше в своей стране. Даже в интернате, тем более, что тот по отзывам был хорошим, с музыкальным уклоном... Они могли приезжать к нему раз в полтора - два месяца, зарплата позволяла им такие частые поездки... Через несколько лет сын будет поступать в институт, а ведь для этого тоже нужны деньги, их копеек не хватит ни на обучение, ни на то, чтобы снять ему комнату, ни даже на то, чтобы первые несколько лет финансово помогать ему...
   С грустью приняли они такое решение. Тоска по ребенку порой заглушала желание работать, хотелось бросить всё, взять его подмышку и уехать домой... Письма доходили редко, купили сыну мобильный телефон, чтобы можно было слышать родной голос. Правда, в поездках иногда не было связи, поэтому не всегда можно было поддерживать общение... В интернате сын подрос, похудел, стал совсем тихий, синие глаза стали печальными, но это всё, что можно было увидеть - во время встреч с родителями он смеялся, сиял, а сквозь грусть, в глазах мелькали весёлые искорки. Несколько раз он просился с ними. А они с отцом не могли определиться, поразмыслив, решили подождать до двенадцати лет, а потом поговорить с руководителем. Быть может, он и разрешит иногда брать его с собой в поездки...
   "Что-то давно его не было слышно, - подумала Ольга, помешивая маленькой ложечкой закипавший кофе, - хотя, может быть, у нас не работал телефон..." Завтра утром она сама позвонит, ох как же не терпится услышать родной голосок, узнать, как у него дела...
   - Оля, пойди сюда, - каким-то непонятным голосом отозвался супруг, - Оля!
   - Иду, - отозвалась она. - Что такое?
   - Оль, что-то непонятное... Читай. Он указал ей на белеющее письмо.
   Она пробежала глазами мелкий шрифт. Потом села. Прочла ещё раз. Что это?
   "Уважаемые Ольга Сергеевна и Борис Андреевич! Сообщаю вам, что ваш сын, Ветерков Антон, двадцать шестого мая этого года покинул интернат и исчез в неизвестном направлении. С того числа никаких сведений о нём не поступало. Дозвониться до вас не было возможности, так как в личном деле мальчика не было ваших мобильных номеров. Очень надеюсь выйти с вами на контакт для того, чтобы найти вашего сына. С уважением, Карандашин Валерий Алексеевич, мой адрес и контактные данные указаны ниже..."
   - Борь, а какое сегодня число? - потускневшим голосом спросила она.
   - Первое, - ответил муж. Закрыл лицо руками.
   Минут пять стояла тишина. Потом Оля почувствовала запах гари, вскочила, машинально сняла с плиты сгоревший кофе... Вернулась в комнату, села.
   - Боря, - позвала она мужа. Тот откинулся на стул, посмотрел мимо неё. Потом проговорил неохотно:
   - Я завтра поеду за билетами. Ты поедешь в экспедицию, а я - в интернат. Я договорюсь обо всем.
   - Боря, нет! - воскликнула она. - Я поеду с тобой!
   - Оль, дело нужно закончить. Так нельзя. Оттого, поедешь ли ты или нет, Антон быстрее не найдется.
   - Но я не смогу ничего делать! Я не смогу работать! У меня все мысли о нём!
   - Оль, а что ты сможешь делать там? - тихо спросил муж. - Ты пойдешь его искать?
   Она молчала. Она знала, что в России неделя поиска пропавшего человека звучит так же, как и слова, что его уже нет в живых. Фразы - синонимы...
   - Что же мы с тобой наделали! - горько сказала она.
   Муж молчал. Недолго. Хмурил брови, думая, сказать или лучше не стоит.
   - Помнишь, у нас же была идея, чтобы ты съездила с Тошкой домой, а я поработал? Что ты мне тогда сказала?
   - Я сказала, что я подумаю.
   - Ну вот...
   - Ты что, забыл, что не хватало человека? Что мне ещё звонили и просили остаться?
   Он снова замолчал. Не к чему сейчас нелепые ссоры. Тем более что виноваты оба...
   Она восприняла это как обиду на неё. Как в такие моменты можно ругаться? Молча ушла на кухню. Стала оттирать чёрную плиту от мерзкого кофе, слёзы капали и серыми лужицами растекались по этой черноте. Плита не отмывалась. Она бросила губку и стала вытирать мокрое лицо. Почувствовала, как мужские руки обняли её за плечи. Серый голос мужа:
   - Оль, он найдется. Оля, слышишь?
   - Боря... Что же мы с тобой наделали...
   Он всегда мечтал о сыне. О том, как будет гонять с ним футбол, по выходным ездить на рыбалку, рубиться на компьютере в "гоночки". Учить его водить машину... Просто болтать рядом... Но всё получилось по другому. Выходные были вечно заняты - из-за подработки. Компьютер продали, когда зимой ему урезали зарплату. Машина была несбыточной мечтой...А сын подрастал и просто говорить "обо всём на свете" становилось труднее... Как будто вырастала между ними тоненькая стеклянная стенка. Он надеялся, что через год можно будет брать с собой сына в поездки, и вот тогда всё изменится... А пока успокаивал себя тем, что он его хорошо одевает, покупает игрушки по его просьбе: и телефон, и цифровой фотоаппарат, и ещё... И ещё копит для его будущего, чтобы тот мог получить нормальное образование. "Какого будущего? - вспыхнуло в голове, - Если, может быть, сына уже нет в живых... Увижу ли я его вообще?.. Зачем тогда всё это?".
   Супруга озвучила тоскливые мысли:
   - Какие же мы с тобой дураки...
   Больше за этот вечер она не произнесла ни слова. Только два раза "да": один раз, когда он спросил, не позвонить ли сейчас этому Валерию Алексеевичу, и второй раз, когда он сказал, что она поедет сразу домой после поездки. Оле было теперь всё равно...
   Борис набрал номер Валерия. Длинные унылые гудки. "Позвоню ещё через час..."
  
   Стемнело. Телефон молчал. Супруга спала, или думала о чем-то: она лежала, уткнувшись в подушку, и не шевелилась. Борис сидел на кровати, обхватив голову руками. Горькие мысли не давали ему заснуть. Мысли о том, что делать сейчас, как действовать, мешались с чувством непоправимой вины. Ведь ещё месяц назад всё можно было бы исправить! Почему, почему он не заметил, что мальчику плохо в интернате? Почему сам не спросил его? Почему не обратил внимания на полный печали и надежды вопрос: "Папа, а ты возьмешь меня с собой в следующий раз?".
   Ночь опускалась на чужой город. Тихий, спокойный, маленький, такой, где всё делается для людей, но не родной! А там, в его стране, остался один его пацаненок... Где он? Жив ли? Что с ним? "Интересно, а здесь сбегают дети из интерната? И пропадают вот так, без вести?" ...
   В темноте тоскливые мысли были более отчетливыми. "Скорее бы завтра...Приехать, узнать хоть что-нибудь!" Он включил интернет. Перечитал ещё раз письмо Валерия. Ни слова, ни намёка... Как так, не записаны телефоны в личном деле! Они же говорили директору, жена ещё написала их на бумаге...
   Всё, что произошло, казалось таким неправдоподобным, ну не может такого быть! "Не может... - горько сказал он себе, - а ты что, раньше не слышал, что дети сбегают из детских домов и пропадают в бездне общества?" Как-то раньше его это не особо тревожило... Да мало ли детей на свете... К тому же он был уверен, что в таких заведениях о детях заботятся... Кормят, одевают их, развивают их... "Значит не все так радужно, как хотелось бы...Нет чего-то главного...Чего? Чего не хватает им?"
   Тошка... Значит что-то его тревожило там? Или он тосковал сильно? Он не заметил этого: ни в письмах, ни в телефонных разговорах Антон не говорил, что его там обижают...
   Проснулась Оля. Села на кровати, уставилась на горящий в темноте экран монитора. Бесцветным голосом спросила:
   - Борь, я одного только не пойму... Почему? Почему такое случилось у нас? Почему именно наш мальчик сбежал?
   Он пожал плечами.
   - Боря, но ведь по нему не было заметно, что ему там плохо!
   - Оля, я тоже не заметил... Раз так случилось - значит, было?
   - Или он очень скучал по нам?.. Странно, а я ведь и раньше видела в сети сообщения о пропавших детях, но не придавала этому значения...
   - Оль, а что ты вообще замечаешь? Что? - напряжённо спросил Борис.
   - Ты чего? Чего цепляешься ко мне? - возмутилась жена.
   - Вот вчера, например, твоя коллега повредила ногу - ты заметила? Ты предложила помощь?
   - Нет. Она не сказала мне ничего...
   - А вот недавно, наш руководитель группы рассказывал про то, что он не хотел ехать в экспедицию, потому что после развода начал пить, ты знала это?
   - Нет. И что? Знаешь, мне бы за собой смотреть научиться...
   - Ну вот...
   - Ой, да отстань ты от меня! Что мне до каждого должно быть дело?- она уже сдерживала раздражение.
   - До каждого не должно... Просто где-то рядом с тобой сейчас умирает человек, а ты не знаешь.
   - Да, не знаю. Я не могу всё знать.
   - Но ты ведь и не хочешь, так? - спросил он тихо.
   Она опустила голову.
   - Может и не хочу... Какая разница?
   - Ты знаешь, что если узнаешь, то нужно будет помочь. А ты не хочешь. Поэтому предпочитаешь не знать. И спать спокойно в своей постели.
   - Но, Боря... Все так делают...
   - У всех не пропадают дети, - сказал он глухо.
   Наступило молчание. В темноте ночи равнодушно светил монитор. Борис кивнул на него:
   - А ему всё равно, понимаешь! Сколько ты сидишь в интернете? Сколько ты тратишь туда своих сил? А на что?
   - Боря, я же должна когда-нибудь отдыхать!
   - Ты должна, но ему-то всё равно... А твоих сил не остается на то, чтобы помочь... На то, чтоб с сыном лишний раз поговорить...
   - Зачем ты упрекаешь меня? - она уже плакала. - А ты сам там меньше времени проводишь?
   - Оль, знаешь, так непонятно... У нас есть интернет: жмёшь кнопку - и через секунду тебе пишут с другого конца мира... У нас есть мобильники - в любую минуту ты можешь услышать голос близкого человека... У нас есть самолеты, экспрессы - в любое время, в любую страну или город... Но мы несчастны... Вот почему так?
   Она молчала.
   - И ведь знаешь, мы всё меньше знаем друг о друге. Мы ничего не знаем о своих близких! Вспомни, как ты рассказывала, что, когда ты училась, то виделась с подругой раз в год! Хотя вы жили в одном городе... Странно, что с ростом таких вот технических достижений мы всё меньше общаемся... И всё больше спешим... Не оглядываясь назад... Зачем?
   - Борь, ты ведь сам знаешь, зачем. Ты не от хорошей жизни выбрал эту работу. Вспомни, какие копейки мы зарабатывали... Как, бывало, каждый день ели макароны с тушёнкой!
   - Оль, ты знаешь... - сказал он через силу. - Я сейчас отдал бы все деньги, чтобы увидеть своего сына живым... - и замолчал.
   Она тоже молчала, кусая губы. Что тут скажешь? Она думала о том же...
  
   Глава 20.
   Теряясь в неизвестности.
   Рано утром Борис выходил из здания московского аэропорта.
   Россия...Родной воздух, родные пробки, родные утренние толпы в метро, раздраженные взгляды, тяжёлый воздух грязных переходов... Сгорбленные бабушки с картонками "Помогите...". Суета вокзалов... Бесконечные очереди в пригородных кассах... Солидные мужчины и весёлые студенты, прыгающие с платформы и карабкающиеся по заборам... Невыветриваемый запах курева в вагонах... Удивительно вежливые люди, которым не страшны ни очереди, ни задержки электричек, ни ужасные давки в метро... И лето, такое родное, пыльное, зелёное московское лето...
   ... Сегодня, лишь только синий рассвет забрезжил над крышами небольших домиков, он, собрав свой нехитрый чемодан, поехал сначала будить руководителя экспедиции. Удивительно, но тот понял без лишних слов. Кивнул "Раз так случилось... Хорошо, что жена остаётся... Удачи...". Оттуда - в аэропорт. Билеты были. Правда только на утренний рейс, поэтому заехать в гостиницу и попрощаться с женой он не успел... Отправил ей письмо в нескольких сообщениях и решил, что позвонит позже.
   Усевшись в электричку, он стал смотреть в окно. Ехать ещё целых три часа... Что его ждёт? Как искать Тошку? Вряд ли он что-нибудь узнает в интернате. Но в том городе есть Валерий, который сообщил ему о побеге сына. Раз он заинтересован помочь... Нужно позвонить ему, пока есть время, вчера так и не удалось дозвониться...
   Так же, как и вчера, в трубке холодным равнодушием отзывались длинные гудки... "Ну и ладно, он ведь оставил адрес... Зайду к нему домой". Электричка медленно двинулась. Борис бесстрастно смотрел в окно, и перед глазами его стояли такие родные, любимые образы: жена... сын... И они сейчас так далеко... И он, зачем он здесь? Зачем вообще всё это?
   "Где ты, сын?" - вопрос без ответа. Кто даст ему это ответ? Большая страна, и в ней где-то один его мальчишка... "А ведь не один! - с ужасом подумал он, - Их тысячи... Одиноких, брошенных, голодных, замерзающих от голода... Их тысячи в нашей большой и сильной стране..."
   В сердце крохотным огоньком тлела надежда. И это маленькое пламя холодил страх разума. И пока они боролись, эмоции молчали...
  

***

   ... Сашка торопился домой. Русский он сдал на пятёрку! Это было удивительно, потому как с запятыми у него были вечные проблемы, и он не надеялся даже на "четыре". А тут, ну повезло, одним словом! Вот он обрадует маму!... Ой, какой же сегодня замечательный день! И Сурков не приставал ни к нему, ни к новенькой девчонке. Выходит - не зря был вчерашний разговор... Не зря он задержался вчера! А эта девочка, такая славная оказалась. Как она ему сегодня подсказывала шёпотом... Да и вообще, он недавно видел у неё в портфеле небольшой альбом, может быть, она тоже рисует? Поговорить бы с ней... Правда в следующий раз они увидятся только через неделю - остался экзамен по математике. Ну и ладно, он подойдёт, спросит чего-нибудь. Точилку, например, попросит. Или угостит шоколадкой... Надо у папы спросить, как знакомятся с девочками...
   Ох! Шурка с досады хлопнул себя по лбу: ведь папа же уехал! Ночью, сорвался, после неизвестного звонка... Хотя говорил, что уедет утром.
   Шурка вспомнил, как вчера, услышав про Антона, он за ужином забросал папу вопросами: "Где он? Что с ним? Кто видел его?". А бедный папа быстро поглощал еду, ничего не отвечая. А потом сказал:
   - Санёк, я ничего не знаю. Мне сегодня позвонил Коля Синицын, мой бывший одноклассник. В их лесу, рядом с городом кто-то застрелил лесника....Но он не умер, его успели спасти. Какой-то мальчишка позвонил с его телефона Синицыну, сказал, что лесник ранен, просил приехать.
   - Что за мальчишка? - с замирающим сердцем спросил Саша.
   - Я не понял. Коля успел внимательно рассмотреть его, говорит, светленький такой, курносый, глаза голубые, тощий, в синей толстовке, штанах и босой. Что его и смутило, потому что он не видел, чтобы сейчас ребята ходили босыми. И вид у него был какой-то измученный.
   - Пап, но Антон был в футболке и кроссовках. И в чёрных брюках.
   - Да знаю я, сынок, ты рассказывал мне уже... Но ведь он мог переодеться... Понимаешь, Коля мне звонил по другому делу, потом вот рассказал про лесника, про мальчишек.
   - Про каких мальчишек?
   - С тем парнем был ещё один, помладше, очень похожий на него.
   - Пап, ну это ведь точно не Тошка! Это, наверное, местные ребята.
   - Санёк, я не уверен. Что-то здесь не так. Обычные ребята не стали бы так вдруг исчезать.
   Сашка недоуменно смотрел на папу. Вопросов становилось всё больше.
   - Коля позвал друзей, с которыми приехал по звонку. Они стали поднимать раненого товарища, понесли к машине, потом один из них спросил: "а мальчишка-то где?". А мальчишки нет. Ни одного, ни второго...
   - Что-то тут не так, - нахмурился Саша.
   - Вот и я говорю. Съезжу я всё-таки. Может, и узнаю чего...
   - А когда вернёшься?
   - Не знаю, Сашка... Я позвоню...
   А утром мама, провожая его в школу, сказала, что папа уже уехал. Ночью позвонили и он, после телефонного разговора, решил ехать сразу, толком не объяснив ничего...
  
   Сейчас мамы дома не было. На кухне Сашка увидел беленький листок: "Сынок, я ушла в магазин, разогрей котлеты из холодильника и суп на плите. Скоро буду. Если задержусь - позвоню. Мама". Он вздохнул, улыбнулся: мама! Какое же это всё-таки счастье, что у него есть дом, и такая ласковая и заботливая мама...
   Брякая посудой, он быстро поел, достал с полки книжку Рэя Брэдбери и забрался с ногами в кресло. Полистал, отыскивая недочитанную главу. И тут же забыл про время и пространство, вместе с автором отправившись в таинственный мир будущего...
   Реальность напомнила о себе неожиданным звонком в дверь. Он сразу и не понял, что это. Лишь после второго звонка вскочил, подошёл к двери. "Кто бы это мог быть? У мамы есть ключи, если она их не берет, то звонит...". Он посмотрел в глазок: какой-то очень знакомый мужчина. Ой...
   - Здравствуйте, Борис Андреевич!
   Это же Тошкин папа! Сашка видел его несколько раз в интернате, когда они с его мамой приезжали к Антону. Иногда они все вместе ходили в кафе, ели мороженое... Только... Почему у него волосы стали такими белыми?
   - Шурка? Здравствуй... - удивился Борис. - Ты чего здесь делаешь?
   - Я тут живу, - заулыбался Саша.
   - Правда? А здесь живет Валерий Алексеевич Карандашин?
   - Да. Это мой папа. Только он сейчас уехал... Да вы проходите, - волнуясь, пригласил он гостя.
  

***

   ... Валерий спал на верхней полке скорого поезда. Как же хорошо отдыхать под звонкую песню дороги! Особенно, если не высыпался ночами, то в поезде - что ещё делать? Ехать бы так и ехать, и совсем не хочется просыпаться...
   - Вы просили разбудить вас. Через час станция, - потревожил его незнакомый женский голос. Валерий открыл глаза и увидел проводницу.
   - Подъезжаем, - повторила та.
   Он глянул на часы. Без пяти одинадцать... Ого, надо же столько проспать! Неслыханная роскошь, надо идти быстрее умыться и выпить чаю, а то когда ещё доведётся позавтракать...
   Валерий не выключал на ночь мобильник, потому что если дело было не закрыто, то в любой момент его могли вызвать. И не зря, как оказалось, не выключил: снова звонил Коля Синицын. В сонной тишине раздался знакомый молодой голос:
   - Валера? Ты не спишь?
   - Сплю, - отозвался тот. - Что случилось?
   - Тот мальчик, про которого я тебе рассказывал... Ты просил звонить, если что... Ты сказал, что парня, которого вы ищете, зовут Антоном?
   - Да. Почему вам не дали ориентировку?
   - Я же говорю тебе, что я в отпуске. Так вот, слушай. Понимаешь, он сейчас у нас.
   - Кто? - Валерий последним усилием прогнал остатки сна.
   - Ну, тот парень, который вчера спас Толю, лесника. И его зовут Антоном. Он сейчас здесь.
   - Еду, - коротко сказал Валерий, - смотрите за ним.
   Алина проснулась. Сонная, с распущенными волосами, мягкими колечками спускавшимися на грудь, она, не понимая, смотрела на него. От неё веяло уютом дома, теплом, чем-то добрым... Эх, а надо ехать...
   - Опять? - уют нарушила плохо скрываемая тревога в голосе.
   - Алина, надо. Вдруг это Антон?
   Она молчала. В молчании было понимание. В глазах не было обиды. Хорошая она у него всё-таки...
   - Я позвоню. Сразу, как приеду и что-нибудь узнаю. - Он уже обувался. Поцеловал жену, - Сашке скажи, что я его люблю.
   - Удачи...
   Как хорошо, что ночью ходят электрички! Через два с половиной часа он уже был на московском вокзале и брал билет на поезд, а ещё через час - лежал на верхней полке, вглядываясь в светлеющую ночную тьму. Усталость пересилила волнение, и вскоре он заснул.
  
   Синицын жил на окраине примыкающего к городу посёлка. Автобусы туда ходили редко, поэтому Валерий взял такси. Несколько минут - и вот он, дом, где жил его бывший одноклассник, сокурсник и просто хороший человек. Как же давно они с ним не виделись! Один раз, после аварии, тот навещал Валеру, а потом он закрутился в работе, что даже забывал позвонить другу. Пока вот, наконец, не нашелся повод...
   Валерий обогнул щелястый забор, за которым виднелся небольшой аккуратный двухэтажный домик. Достал телефон, набрал номер. Приподнялся, посмотрел через забор: по тропинке знакомой походкой быстро шёл к нему человек...
   - Колька!
   - Валерка, друг! Сколько зим - столько лет! Ну, ты и быстро! Как ты?
   - Нормально. Работаю, вот...
   - Как, про сына что-нибудь узнал?
   - Узнал? Я его нашёл!
   - Правда?.. Видишь, я же говорил! Как ты его разыскал?
   - Да вот, ходил по делу, искал другого мальчишку, а нашёл сына...
   - Что за мальчишку? Пойдем в дом.
   - Этого самого. Антона... Что тут у вас?
   - У нас всякое... Валер, - Синицын замедлил шаг. Виновато посмотрел на него. Валерий заметил, что друг совсем не изменился. Только морщин стало больше, жестче стали острые скулы, твёрдо и без улыбки смотрели тёмные глаза. - Валера, тот мальчик... Понимаешь, мои ребята уехали сдавать бандита. Я на минутку вышел...
   Валерий выжидательно молчал. Сердце замерло в неясном предчувствии.
   - Он пропал. Несколько часов назад...
   - То есть как, пропал?
   - Я же говорю... Заходи, я сейчас расскажу всё.
   В кармане зазвонил мобильник. Сашка, он уже успел соскучиться?
   - Подожди, Коля, - Валерий снял трубку. - Алло. Да, Санёк?
   Услышал в трубке взволнованный и теперь - такой далекий голосок сына:
   - Папа, тут приехал Антошкин отец. Что ему сказать?
   - Ох... Скажи, пусть ждёт меня. Я сейчас перезвоню. - Он опустил руки. Безнадежно посмотрел на Колю, - Коль... Давай рассказывай.
  
   Глава 21.
   Стальной стерженёк.
   Когда Антон приказал ему уходить, Славка, глотая слёзы, побежал к насыпи. Сердечко его словно разделилось на две половинки: одна из них твердила, что нельзя бросать своего друга, вторая - что сейчас нужно слушаться, что нужно спасать его. Страшно было в обоих случаях: там - жуткий человек, который хотел сделать с ним что-то нехорошее, он был очень похож на тех двоих, которые увели его с вокзала прошлым летом. Здесь - страх потеряться, страх за Антона. Славка ничего не знал вокруг! Он шёл за Тошкой, а когда тебя кто-то ведет - это всё равно, что идти с закрытыми глазами... А сейчас куда теперь? Славка собрался с мыслями. Тошка говорил, что рядом город... Да, вот он: вдалеке виднелись редкие огни и белеющие в сумерках здания. Малыш глубоко вздохнул и побежал, пытаясь унять бешено колотившееся сердце.
   ... Он устал. Тяжело дыша, замедлил шаг. Нет, нельзя останавливаться, там Тошка, один! Осталось ещё немного, вон стоит двухэтажный дом, там светятся окна. Значит, там кто-то есть...
   Славка, что есть мочи забарабанил кулачками в железную дверь и крикнул:
   - Откройте!
   Тишина. Не может быть, чтобы там никого не было, он видел в них свет! Он несколько раз стукнул ботинком по железной двери, снова крикнул...
   Дверь отворилась, Славка поднял голову и увидел высокого мужчину. Так это же тот дядька, который приезжал сегодня за лесником! Вот это совпадение... Он тоже узнал Славку.
   - Вот это да! Какая встреча! - громко удивился он.
   Славка быстро сказал, пытаясь отдышаться между словами:
   - Пожалуйста... Помогите!.. Там Антон остался один, в лесу... Там мужчина, у него пистолет... Он хотел убить нас, Тошка сказал мне бежать сюда... Он остался там...
   - Постой, - нахмурился человек, присел перед ним, - постой, я ничего не понимаю. Где?
   - На краю леса, недалеко от железной дороги. Я покажу! - Славка махнул рукой в темнеющее поле, и добавил умоляюще. - Пожалуйста, поедемте! Он же убьет Антона...
   Через минуту он уже сидел на переднем сиденье старенького УАЗика, мужчина кому-то крикнул и сел за руль. Подбежали ещё двое молодых ребят, сели в машину.
   - Показывай, - сказал он.
   - Прямо. Он сказал, что выйдет к насыпи.
   - Как выйдет?
   - Они стали драться, я схватил пистолет. Отдал Антону. Антон сказал, что они пойдут к железной дороге. Но, может быть, и нет...
   У мужчины за рулем затвердели скулы.
   - Коля, куда сейчас? - спросил молодой парень сзади.
   "Значит, его зовут Коля...". Скорее же... Славка не сводил глаз с поля, пристально вглядываясь во тьму.
   - По ходу нашелся зверёк... Лишь бы успеть...- откликнутся Коля. - На сегодня жертв достаточно...
   - Стойте! - закричал Славка: за белым кругом фар он разглядел две фигуры. Одну маленькую, упавшую, и ещё одну - зловещую скрюченную тень, нависшую над ней. В уши врезался скрип тормозов. Фары осветили кожаную куртку, злое нечеловеческое лицо бандита, чернеющий в руке пистолет...
   - Не-е-ет! - Славка кубарем вывалился из машины, - Антон, держись!
   Он так и не понял до конца, что случилось. Он кинулся бандиту под ноги и оказался под его тяжелым телом. Грохнул выстрел... Шум отчаянной возни нескольких людей... Резкий вскрик хриплого голоса. Почувствовал, что человека подняли, вскочил. Увидел Колю, ещё двоих парней, прислонивших бандита к машине и выкручивающих из его рук пистолет. Тошку, неподвижно лежащего на земле в какой-то неестественной позе.
   - Антон! - закричал Славка и подбежал к другу.
   Тошка не отвечал. В свете фар его лицо казалось очень бледным и каким-то чужим. Потемневшие веснушки, сжатые губы...
   - Тошка, - прошептал Славка. Опустившись на колени, беззвучно заплакал.
   И не поднял головы, услышав сзади быстрые шаги и резкий голос Коли:
   - Уберите его в машину. И сидите рядом. Я сейчас... Так... - он присел рядом со Славкой. - Неужели опоздали? - сказал он еле слышно.
   Перевернул Антона на спину, ощупал его. Приложил ухо к груди. Славка неосознанно задержал дыхание в замершей тишине...
   - Нет, живой. Вроде и не ранен... Значит не попал...- пробормотал Коля и, подняв Антона, понес его к машине. Открыв дверцу, опустил его на переднее сиденье.
   - Так, малыш, ты давай пристраивайся где-нибудь...
   Славка сел рядом с Антоном. Машина неохотно поехала.
  
   ... От резкой боли в плече, Тошка открыл глаза. Моргнул: в туманном свете он увидел перед ним длинного мужчину в полосатом свитере, с чёрными взлохмаченными волосами. Так, где-то он уже видел этого человека... Моргнул ещё раз: расплывчатые очертания приняли отчетливые формы. И такой знакомый голос, окликнувший его по имени... Где бы он мог его слышать?.. Точно, в лесу!.. Лесник, Синицын.... А потом, что же было потом? Тошка с трудом пытался собраться с мыслями. Славка... Ой... Губы такие сухие, что не разлипаются...
   - Славка, - тихо сказал Антон, - где Славка?
   Губы человека дрогнули в несмелой улыбке. Напряжённое лицо смягчилось.
   - Ну вот, живой значит... - с облегчением сказал он.
   - Где Славка? - повторил Антон.
   - Да здесь он, пельмени трескает. Слава, пойди сюда! - крикнул он в приоткрытую дверь.
   Вот он, малыш! Славка вбежал в комнату, остановился возле Антона. Прижался к нему. Неужели это правда он? Тошка обнял его. Ощутил, как вздрагивают закаменевшие плечики. Как по-родному сопит маленький нос, уткнувшийся в его плечо. Славка поднял голову и посмотрел на него. Серые глаза просто горели страхом, немой мольбой, несмелой радостью... На секунду всё вокруг снова стало расплывчатым. Тошка моргнул и почувствовал, как по горячим щекам потекли две капли. Хотел вытереть их правой рукой - не получилось, она почему-то очень болела. Вытер левой.
   - Антон... - только и сказал Славка.
   - Славка... Где мы? - он перевел взгляд на Колю. Тот, насупившись, серьёзно и пристально смотрел на Антона.
   - Ну? - наконец сказал он.
   - Что ну? - спросил Тошка и попытался сесть. Ого, как же кружится голова! Он откинулся назад - хорошо, что сзади есть мягкая спинка...
   - Ну? - спросил Коля. - Где болит?
   - Плечо болит, - сказал Тошка, - и горло...
   Так, что же всё-таки вчера было? Что-то такое гадкое и страшное: так пусто внутри... Огни, долгая дорога, тяжесть в руке ... Воспоминания накрыли его холодным ужасом.
   - Я его убил? - спросил Антон, в упор глядя на Колю. Тот не отвёл взгляда карих глаз.
   - Нет. Он чуть не убил тебя. Тебе повезло, парень! Если бы не твой брат... - он кивнул на Славку. - Ты хоть знаешь, кто это был?
   - Нет, - честно сказал Антон, - маньяк какой-то.
   - Да. И тебе повезло, что ты не знаешь, кто это.
   - А где он?
   - В милиции, где ему еще быть? Парни повезли...
   - Так, а что тогда было? - говорить было ужасно больно. Антон сглотнул.
   - Вот это я у тебя должен спросить, что вчера было? - строго спросил Коля. - И что вы делали в лесу одни?
   Славка умоляюще посмотрел на Колю:
   - Он ведь кушать хочет. Мы не ели со вчерашнего вечера. То есть я уже поел, а он ведь - нет!
   - Пельмени будешь? - спросил Синицын Антона.
   Тошка кивнул. И добавил:
   - И воды.
   - Слава, сходи, принеси. На столе тарелка стоит.
   Славка кивнул и умчался. Минуту спустя Тошка уже поглощал горячие, такие ароматные пельмени. Ох... Рука почему-то плохо работает, вот неудача.... Но это не помешало им быстро исчезнуть с тарелки. Тошка запил их горячим чёрным чаем. Какое же это блаженство! За что ему такое счастье?...
   В голове прояснилось. Тошка молчал, ощущая, как вкусная еда изнутри греет засохший желудок. Посмотрел на Славку, не сводившего с него взгляда. Попытался улыбнуться ему. Малыш опустил голову, сел рядом, молча прижался к нему. И замер, часто дыша. Коля опустился рядом в кресло.
   Только сейчас Тошка оглядел комнату: это была небольшая гостиная, с мягким ковром на полу, двумя креслами и большим книжным шкафом. На стене висел телевизор. За окном было темно. На потолке ярко горела люстра с пожелтевшими хрустальными шариками. Как-то не сочетались эти старинный шкаф и люстра с новеньким плазменным экраном и красивыми креслами. Где же он всё-таки? Тошка встретился глазами с Колей. И с вопросом, которого он очень хотел избежать.
   - Ну? - нарушил молчание мужчина.
   - Спасибо... - отозвался Антон.
   - На здоровье. Рассказывать можешь?
   Тошка пожал плечами. Смотря о чём... Нет, всё-таки он сначала обо всём расспросит Колю:
   - А тот лесник, он выжил?
   В тёмных сердитых глазах появились виноватые искры.
   - Да. Он сейчас в больнице.
   Тошка облегчённо вздохнул: будто опустился груз с души.
   - Антон, спасибо тебе...
   - За что?
   - Что позвонил. Могли бы не успеть... Ну и денёк сегодня выдался...
   Тошка промолчал: а что тут такого? Любой бы так сделал...
   - А вы кто?
   - Начальник уголовного отдела. Николай Синицын.
   Вот он попал! Из огня да в полымя... Хотя, в любом случае, это лучше...
   - Теперь ты скажи мне: что ты делал в лесу?
   - Гулял.
   - Ну-ну. Врать не стыдно?
   Тошка пожал плечами.
   - Я шёл в город.
   - Из леса?
   - Из леса.
   - Зачем?
   Антон замолчал. Отвёл глаза. Ну что ему сказать? Соврать? Человеку, который тебя спас? Сказать правду? И оказаться в интернате? Без Славки?
   Видимо Тошка долго молчал, потому что человек поднялся, не дождавшись ответа. Скрестив руки на груди, сказал неласково:
   - Ладно, вижу, что ты не настроен сейчас разговаривать. Спите. Завтра приедет Валера, там и поговорим. Может, хоть он знает, кто ты и откуда...
   И ушёл, выключив свет и плотно закрыв за собой дверь.
   Антон лег. Славка пристроился рядом.
   - Слава, - тихо позвал его Тошка в темноте.
   - Что? - шёпотом отозвался малыш.
   - Ничего... Ты прости меня, Славка!
   Славка молча попыхтел.
   - Антон, знаешь, как я боялся!
   - Славка, ты - герой! Как ты нашёл Колю?
   - Никак. Я просто постучался в первую попавшуюся дверь.
   "Крепкий стерженек, который называют характером. Ни согнуть, ни сломать... Сильный ты человек, Славка..." - подумал Антон.
   - Славка, ты сам-то целый?
   - Ну, как видишь. Спать только хочу...
   - Спи. Нет, постой! Что за Валера, ты не знаешь?
   - Нет. Я слышал, он звонил ему, когда ты был без сознания. Коля спросил, как звали парня, которого он ищет. Сказал, что тебя зовут Антоном, и ты у него.
   - Понятно, - помрачнел Антон. И замолчал, раздумывая, что делать.
   - Антон, - снова зашептал Славик, - я сейчас не могу идти.
   - Ясное дело. Я тоже.
   - Что мы будем делать?
   - Я не знаю, Славка... Спи!
   Что делать? Завтра приедет Валера, узнает его и заберет в интернат. И всё. Ни Славки рядом, ни мамы, ни папы. И снова тоска. В Тошке всё перевернулось при одной мысли об этом. Нет, надо ехать... До дома уже осталось не очень много. Если ехать на поезде, то часов пять или шесть. Пешком долго, конечно... На пассажирском вряд ли получится, но можно постараться...Нет, лучше на попутных электричках... Как это говорят: "На собаках...". К тому времени, как он приедет, наверное, родители вернутся из поездки... "А если нет? То что тогда?!" - обожгло Антона страшной мыслью.
   Он не знал. Мама раньше оставляла ключ соседке снизу, когда они уезжали на лето. Но прошёл год, а если той бабушки уже нет в живых? Ладно, попробуем... Тошке казалось, что не может с ним быть ничего плохого, там, где его дом. Тем более, что папа говорил, что они сначала приедут домой, а потом только к нему в интернат... Или один папа приедет, или мама...
   Так значит его ищут вовсю... И будут искать...
   Но сейчас он не может идти... И Славка, малыш намучался. Спит. Что же делать?
   Он не знал, что делать. Сил думать уже не было, и он, закрыв глаза, уснул без снов.
  
   Серый рассвет пробивался сквозь занавески на окнах. Славка мирно спал, в любимой позе, поджав ноги и сложив ладошки под щеки. Хмурился о чем-то во сне. Под сбившейся майкой видны были засохшие царапины на животе. На худеньких ножках - несколько синяков. Такой маленький, беззащитный. Даже не верится, что вчера он стоял, сжимая пистолет и жёстким, совсем не детским голосом приказывал маньяку. И он, этот малыш, спас вчера Тошку...
   Антон вздохнул: не поднималась рука у него будить малыша. Сел, прислушался. За дверью было тихо. Его синяя куртка аккуратно висела на спинке дивана. Антон взял её.
   - Славка, - тихонько позвал он.
   Малыш открыл глаза. Сразу. Испуганно посмотрел на него.
   - Славка, пойдем.
   - Ага...
   Тошка встал на ноги. Ощутил в них неприятную слабость. Прислушался. Качнувшись, шагнул к окну. Потянул рукоятку. Рама тихонько скрипнула, Тошка замер. Тишина. Он потянул снова за ручку, и в грудь ударил свежий прохладный воздух. Сразу прибавилось сил.
   Он взобрался на подоконник. Подал малышу руку. Славка, надев кроссовки, напоследок оглянулся . Опять они уходят... А ведь здесь, как ему показалось, такие хорошие люди...
   Антон прыгнул, снял малыша с подоконника. Пятки отозвались запоздалой болью. Ну и пусть. Позади дома был щелястый забор. Без труда Антон нашёл в нем маленькую лазейку, просунул туда голову, нырнул, дождался малыша. И снова оказался в тревожном и жестоком мире.
  

***

   Валера сумрачно смотрел на Колю. После того, что рассказал ему друг, на душе было тягостно. Чудом мальчишки остались живыми. А сейчас? Где их искать? Что с ними будет?
   - Коль, зачем ты им сказал, что ты в милиции работаешь? Зачем сказал про меня?
   - Валер, я не думал...
   - Да иди ты со своей прямолинейностью!
   Коля ещё в университете отличался таким вот мышлением и прямотой. За это на него обижались, за это ему верили, за это его побаивались, и поэтому у него было очень мало друзей. Да ещё в первые годы работы в милиции, дела бы у него шли лучше, будь в нём хоть немного гибкости и умения лишний раз промолчать... Хотя это не мешало быть ему честным и надёжным товарищем, каким он оставался и сейчас.
   - Валера, давай будем искать, - он не обиделся, - понимаешь, я даже не мог подумать, что он сегодня рванёт куда-нибудь! Он вчера был еле живой...
   - Значит чего-то он боится. И куда-то очень торопится... Вот куда ему понадобилось?
   - Как куда, - удивился Коля, - домой, конечно! У него же есть родители, так ведь только сейчас папка звонил! Знал бы я это раньше, так сказал бы, что отец едет к нему.
   - Да кто же знал, что он приедет! Отец позвонил мне только сегодня! Он был за границей!
   - А ты ему не мог раньше позвонить?
   - Да нет же, не мог! - с досадой сказал Валерий. - Телефонов его родителей нет! Я нашёл только электронную почту, а они ведь в поездках, где интернет не везде есть...
   - Тю, как несерьезно всё, - вздохнул Коля.
   - Несерьезно. Совсем. И вот так в нашей стране исчезают дети. - Валерия осенило грустной догадкой, - ну вот, не сбеги он сейчас, уже сегодня-завтра был бы со своим папкой! А сейчас, что с ним будет? Ещё и пацана какого-то с собой тащит...
   - Вот пацан мелкий - вообще загадка. Ничего мне вчера не рассказал... Валер, этот парень - кремень. Ты видишь, какой он настырный. Он доедет...
   - Ага, доедет... - хмуро сказал Валера, - свалится где-нибудь...
   - Ну... Звони отцу, пусть приезжает сюда. Давай-ка покажи мне на карте, город, где находится его дом... Только ты уверен, что это точно тот Антон?
   - Это ты уверен? Посмотри фотографию.
   С минуту Синицын внимательно изучал портрет. Потом сказал коротко:
   - Он.
  
   Глава 22.
   И снова - дороги.
   За окном моросил дождик, мелкими брызгами оседая на пыльное стекло электрички. Тошка прислонился спиной к стеклу, усевшись с ногами на сидение. Славка пристроился рядом и грыз кукурузные палочки из большой пачки. Дорога укачивала. Тошка прикрыл глаза.
   Народу было немного. На соседнем сиденье расположились трое мужиков, положив на колени сумки, достали несколько пластиковых стаканов, маленькую бутылку, копчёную колбаску, кальмаров и о чем-то бурно разговаривали. "Видать, праздник у них, - подумал Антон. - Ну и хорошо. По крайней мере, не будут приставать...
   - Малой, откуда едешь? - спросил Славку один из них.
   - С отдыха, - сказал Славка.
   Мужики заржали.
   - А чего такой тощий? Мне бы такой отдых, а то я на отдыхе только пузо отращиваю!
   Славка сердито замолчал, нахмурив светленькие брови.
   - Обиделся... Не сердись. Колбаски будешь? - спросил другой мужик.
   Славка посмотрел на Антона. "Как хочешь" - глазами ответил Тошка. Малыш кивнул.
   Мужики занялись едой. Славка жевал колбасу, заедая её кукурузными палочками. Тошка снова закрыл глаза.
   "Мама... Я так давно не видел тебя! Ты не отправишь меня обратно, мама? Я ведь не смогу там... Совсем... Мам, давай я лучше не буду просить у тебя больше телефон и игрушки... И книжки можно в библиотеке брать, чтобы не покупать... Давай я буду есть гречневую кашу, ну и что, что не люблю... Мам, только не отправляй меня обратно..."
   А иначе, зачем всё это? Зачем он там, в интернате? Он ведь никому там не нужен. Ну и что, что там есть игрушки... Ну и что, что родители обещали свозить его на море... Никакое море не нужно, когда серыми осенними вечерами накрывает тебя тоска по дому, такая, что ты не можешь глубоко вздохнуть, что ты не можешь смеяться... И плакать тоже, потому что от этой горечи слёзы застывают в душе. А если добавить к этому постоянные унижения и невозможность побыть одному, хоть ненадолго отдохнуть от приставаний, от разговоров, от насмешек, просто сесть и помечтать, то...
   Почему нельзя сделать так, чтобы не было в мире интернатов и детских домов, чтобы не было этих слёз безысходности? Этого отчаяния, когда в нём тебе становится "всё - всё равно", размывается граница законов и совершается преступление? Общество торопится, общество развивается и перешагивает через ребёнка. А ребёнок, подрастая, перешагивает через общество. Через его нормы. Через законы. Через мораль. Как с вершины не видно грязи и не слышно людских криков во время пожаров и потопов, так и с вершины общества не видно всего ужаса "дна", куда спускается подросший детдомовец или беспризорник. Почему? Почему его тянет именно туда? Может быть, потому что чувства, выросшие внутри него, тождественны чувствам, которые наполняют это "дно": боль, обида, борьба, подавление борьбы, отчуждение, и в результате - свёрнутая пружина ненависти. Или равнодушие. А может, просто - нет смысла? Ведь он не нужен никому...
   ... А ведь есть те, кто, вырастая без родителей, создает семьи, рождает детей, стараясь творить, а не разрушать. Но как тяжело такому человеку без добрых материнских наставлений, без ощущения "надёжного тыла", которое сопровождает ребёнка и укрепляет почву для последующей семейной жизни... Эти люди - крупинки золота, они, словно ростки пробиваются через замерзшую почву людского равнодушия, стараясь творить добро обществу, которое некогда на них закрыло глаза.
   " В мире столько людей не могут иметь ребенка, - думал Тошка, - и столько людей расстаются с детьми, отдавая их в интернаты или просто умирая... Почему те, кто не может иметь детей и хотят - не возьмут себе ребенка? Почему так сложно это сделать?".
   Кажется, он однажды слышал почему. "Это чужие гены. И непонятно, что в них заложено. Лучше свой, родной..." - говорила как-то тётка продавщице в магазине. Антон вышел - не мог он этого слышать. Почему, когда мы молим о помощи, то мы не задумываемся о том, какие гены заложены в человеке, которого просим? Мы просто просим, потом благодарим. И не только ведь своего близкого, а друга, товарища, соседа, коллегу по работе. И пьем с ними вместе, и доверяем сокровенные тайны, не интересуясь их родословной... А выбирая себе мужа или жену, мы так ли досконально изучаем его род? Мы просто любим... А бывает, что мать выгоняет сына, или сын забывает мать, хотя ведь у них "родные гены...". Наоборот всё бывает: чужой человек не проходит мимо, поднимает замерзшего человека на улице и потом они становятся друзьями... Или просто благословляет своего спасителя...Сильно помогают они - эти гены?
   "Братья и сестры" - Тошка вспомнил, как однажды довёлось ему попасть на проповедь в храме. И он тогда очень удивился. Как, все люди - это братья? Потом, как мама ему пояснила - это, оказывается, потому, что Бог - один Отец для всех людей. И поэтому мы - братья и сестры...
   А вот, было бы здорово, если бы люди, которые хотели бы взять ребенка без родителей - брали бы его к себе на воспитание, и неважно сколько у них детей и сколько комнат в доме, страна бы им помогала... И чтобы было это без бумажек... Может быть, тогда, хоть у немногих, появились бы родители? И ещё нескольких человек удалось бы спасти от преступлений, от гибели, от бездны...
   ...А Славка? Куда его денешь? Примет ли мама Славку? Должна принять, Тошка не мог помыслить иного. Потому что без Славки - он не сможет жить. Всегда мечтал Антон о младшем братишке, чтобы поверять ему свои тайны, чтобы вот так вот просто сидеть вместе, чтобы можно было бы вместе играть, пускать в небо воздушных змеев, встречать его со школы, кататься на коньках... А вечером смотреть какой-нибудь интересный фильм, лопая мороженое или попкорн. Ну, или на крайний случай - сухарики...
   Малыш задремал, устроившись на коленках у Антона. Пусть поспит. Станции объявлял машинист: громкоговоритель почему-то не работал. Антон прислушивался, но всё равно названия сложно было разобрать.
   Вагон был практически пустым: большая часть людей вышла на крупных станциях. "Хорошо! - подумал Антон. - Только бы не пришли контролёры или милиция... Мы просто не будем ехать до конца, сойдем, дождемся другой электрички, или пройдем пешком...". Он тоже достал пачку палочек, стал жевать их.
   ... Когда они вышли из дома Синицына, Славка показал ему поле, откуда он прибежал и откуда его вчера привезли. Ну, а дальше стало примерно понятно, куда идти. Город ведь рядом. Правда, в городе они немного заблудились. Тошка волновался, Славка, глядя на него, тоже. Поплутав там и порядком продрогнув, они вышли к вокзалу. Купили в киоске еды: Антон, боясь снова остаться голодным, разменял оставшиеся деньги и взял несколько пачек кукурузных палочек, две плитки шоколада, несколько булочек, печенья и плавленого сыра. Роскошь, но что делать? И воды, две большие полуторалитровые бутылки. И ещё, увидев на прилавке всяких мелочей шлёпанцы, не задумываясь, подошёл, примерил и тоже купил их. Потому что босые ноги промокли, замёрзли, и с каждым шагом всё больше болели. Довольный, не обращая внимания на тяжёлый пакет, Тошка нашёл нужную электричку. Дождался, пока основная масса народа сядет, зашёл со Славкой в вагон, сел с краю... И расслабился.
  
   Если всё будет хорошо, то идти придется немного... Если им повезёт сесть в поезд... Только вот как? По пути будет крупный город, там останавливаются пассажирские поезда. А там ехать совсем чуть-чуть, там одна ветка и одно направление... Только вот как сесть незаметно? Получится ли? Идти очень не хочется, особенно после последних событий... Можно попробовать доехать в товарном поезде, но там всё сложнее - можно проехать станцию, они ведь идут практически без остановок...
   Ох, сколько раз он рассматривал эту дорогу до дома! На уроках географии, на переменках изучал карту. Потом сфотографировал её себе на фотоаппарат и по вечерам внимательно изучал названия городов на маленьком цифровом экранчике. Жалко, что сейчас фотоаппарат не работает: вечных аккумуляторов ещё не придумали, да, наверное, и не придумают никогда. А зарядку он, конечно же, не взял, а если бы и взял - где его заряжать? Приходится полностью полагаться на свою память, Антон надеялся, что она его не подведёт.
   Хрипло ожил динамик. "Наша!" - Антон завозился, собрал бумажки и воду в пакет, стал тормошить Славку.
   - Славка, вставай! Мы подъезжаем.
   - Куда подъезжаем? К дому? - удивился Славка. Сонные глаза его засветились недоверчивой радостью.
   - Нет, Славка, пока нет ещё. Мы сейчас попробуем сесть на поезд. Если всё получится...
   Хоть бы всё получилось! Тошка посмотрел на небо, затянутое пасмурной пеленой облаков. За ними - солнце... И где-то там - Бог...
   Электричка затормозила, мальчишки вскочили. Подбежали к дверям. Широкие платформы, пути, аккуратное двухэтажное здание вокзала с фигурной лепниной на окнах. Значит, всё правильно - большая станция...
   Народ суетился, женский голос в репродукторе объявлял названия поездов. Вечная мелодия вокзалов. Звуки дороги...
   Антон крепко держал Славку за руку.
   - Смотри, не потеряйся опять! - шутливо пригрозил он и, увидев, как малыш побледнел, добавил, - не бойся, я с тобой!
  
   Кассы, кассы... Очередь в кассы дальнего следования... Ряды скамеек заняты уставшими людьми: вот женщина успокаивает раскричавшихся детишек, вот молодой парень в очках что-то читает в ноутбуке; мужчина, положив под голову чёрную сумку, устроился на скамейках и спит; вот что-то возбужденно обсуждает молодая семья с малышом в рюкзачке на маме; пожилая женщина прижала к груди болонку с бантиком, девушка в наушниках листает журнал... Вечные клетчатые сумки. Запах шаурмы в буфетах, смешиваясь с запахом сигарет, поездов, людей, образует особый воздух вокзала: воздух бессонных ночей, ожидания, дремлющих полустанков, воздух радости встреч и грусти расставаний - воздух дороги, которая порой так много значит в нашей жизни! Меняет судьбу человека, наполняет смыслом чью-то жизнь, разрушает отношения между людьми, создает новые... Знакомит людей, пересекает жизни противоречивых характеров...
   Хочешь узнать страну - посмотри на вокзал обычного города - не столицы. Дорога, словно увеличительное стекло, собирает разных людей в одном месте и высвечивает их качества души по отдельности, соединяя их вместе в одном действии, образует нечто единое, многообразное, непохожее, но большое и сильное, то, что можно, наверное, назвать "душой народа"...
   Тошка нашел табло с расписанием поездов. "Так, ого, как много поездов! Ну вот, ближайший будет в четыре пятьдесят... Пятый путь - пассажирский что ли? Ну и ладно... Попробуем прорваться.
   Они нырнули в переход, не глядя по сторонам, добрались до нужного выхода. Поднялись на платформу. Вдоль грязно - зелёной цепи вагонов блуждали пассажиры: кто-то с сумками, кто-то в старых трениках и шлёпанцах; кто-то зевал возле вагона, кто-то прощался.
   - Мороженое! - кричала продавщица с большими картонными сумками.
   - Картошка горячая, пирожки, - кричали бабушки - кормилицы путешественников. Тошка не удержался, подошёл к одной из них.
   - Сколько стоит картошка?
   - Семьдесят рублей маленькая, сто большая, - ответила бабушка. - Бери, сынок, пока горячая, только что из дома.
   Антон молча протянул ей сторублевую купюру. Опустил картошку в пакет.
   - Пирожков не хочешь?
   - Нет, спасибо!
   - Кушай на здоровье, - ответила пожилая женщина и пошла дальше, - картошечка горячая, пирожки!
   Тошка постоял, рассматривая входы у вагонов. Проводницы стояли недалеко от них: кто-то разговаривал с пассажирами, кто-то курил. Вдруг он заметил, как одна из них быстро подошла к киоску с водой и чипсами и, наклонившись к окошку, стала там что-то покупать. Оглянулась один раз и снова стала что-то говорить. Тогда Антон, набрав полную грудь воздуха и стараясь держаться очень уверенно, подошёл к вагону и, подтолкнув Славку, быстро забрался по ступенькам.
   - Быстрее проходи в середину, - шепнул он. На секунду задержался возле расписания. "Наш город будет в восемь вечера. Не пропустить бы..."
   Это был старенький вагон купе: пыльные, ещё деревянные окна, серая обивка стен... Несколько дверей было закрыто, некоторые купе были пустыми, но с застеленными постелями, в одном из них слышался раскатистый храп, а в крайнем, возле туалета, дверь оказалась не заперта. Там никого не было, на полках лежали свёрнутые матрасы. Вот удача-то! Тошка прошёл внутрь, подождал, пока войдет Славка, и плотно закрыл за собой дверь.
   Они забрались на верхние полки. И так сидели, молча, стараясь не двигаться, пока поезд не поехал. Тогда Антон сказал:
   - Славка, иди сюда, давай есть картошку!
   Малыш не стал заставлять себя ждать. Антон развернул горячий пакет, проглотил слюну. Везёт же им последнее время на еду! Они стали брать её прямо руками, такую тёплую, маслянистую, посыпанную укропом, мягкую и тающую во рту... Несколько минут стояла тишина, потом Антон свернул пустой пакет, положил его в мешок с остальным "сухим пайком". Достал бутылку с водой, протянул её Славке.
   Перекусив, мальчишки устроились на полке. Антон переложил матрасы на соседнюю, куртку бросили под голову и, устроившись на животы, они стали смотреть в окно. Поезд мчал их к дому...
   "Господи, какое бы это было счастье - добраться без приключений домой! Помоги нам...". Сколько они в пути? Тошка уже не считал. Продержаться бы... Немного осталось... Лишь бы никто не сел в их купе до вечера!
   Рука почти прошла. Немного ныло плечо, но не так, как ночью. Горло ещё болело, но голова была уже не такой тяжелой и не горячей. Тошка задумался, заново переживая вчерашний день. Как же им удалось уцелеть?
   Слава Богу... Главное, что Славка - целый и невредимый, вот он, лежит рядом, внимательно наблюдает за сменяющимися пейзажами и о чём-то думает...
   - Славка...
   - Что? - сразу отозвался малыш.
   - Славка... Я всё хотел тебя спросить, где ты так научился? Ну, когда ты взял пистолет?
   - Ругаться, что ли?
   - Да нет... Так вот остановить его...
   - Антон, я не знаю. Я как-то не думал... Кажется, ведь это ты мне рассказывал... Помнишь, когда в гаражах на тебя напали? Это, по-моему, все могут... - сказал малыш насуплено.
   "Да, но не в шесть лет!" Хотя...
   - Славка... Спасибо тебе... Что бы я делал без тебя? - сказал Антон и замолчал. Неожиданно перехватило горло.
   - Антон... А что бы я без тебя делал? - удивился малыш. - У тебя не болит ничего?
   - Нет... - отозвался Тошка.
   - Просто я вчера подумал, что в тебя выстрелили...
   - Н-нет...
   Мальчишки замолчали. Каждый думал о своем и друг о друге: Антон - о том, как же нелегко пришлось малышу, Славка - о том, что всё хорошо закончилось, и Антон - живой.
   - Антон... Я вчера в кармане нашёл тот значок... Помнишь, который мне Костик подарил?
   Тошка не помнил. Славка порылся в кармане, разжал кулачок. Да... Как же он мог забыть этот кораблик? И ребят из детского дома, которые им так помогли!
   - Антон... А мы напишем им, когда приедем?
   - Напишем, Славка...
   Интересно, как там Шурка? Тошка позвонит ему, как только приедет. Телефон друга он помнил наизусть.
  
   Как же хорошо ехать, растянувшись на верхней полке и смотреть, как за окном проносятся деревья! И никуда не идти... Поезд стучит, торопится, время идет медленно, а мысли проносятся так же быстро, как и дорога... Лишь бы не проехать станцию - часов-то нет! Как только начнет темнеть - нужно будет готовиться к выходу...
   Антон задремал. Клубок тревоги, сомнений, воспоминаний стал распутываться - перед глазами стали мелькать образы, и он сам не заметил, как заснул. Видимо, усталость брала свое... Ему снилось, как они с Шуркой почему-то в Тошкином городе, бродят по улицам, а улицы - какие-то незнакомые. И Тошка всё не может найти дом, где живёт мама. Страшно, но успокаивает то, что рядом - Шурка. А Славки-то нет! Где он? И они с Шуркой идут искать малыша, и не могут понять, где они - город становится совсем незнакомым. И Тошка чувствует, что где-то его так же ищет малыш и не может найти! ...
   - Славка! - крикнул во сне Антон, и проснулся.
   - Что, Антон?
   Нет, он здесь... Братишка! Не спит, смотрит в окошко и в серых глазах его отражаются огни синих сумерек. Тошка облегченно обнял малыша и насторожился. Темнеет! Значит, скоро станция. Или уже была?
   - Славка, ты не спал?
   - Антон, я уснул ненадолго. Потом проснулся - кто-то ходил по коридору и дёргал нашу дверь.
   Антон забеспокоился. Прислушался.
   - Давно ходили?
   - Нет...
   Дверь кто-то потянул. Антон похолодел. Замер на секунду, осмотрелся.
   - Славка, давай-ка заберемся сюда. Мало ли что... - Антон показал на углубление для матрасов и сумок, соединяющее полки. - Только осторожнее, не упади.
   Славка забрался наверх, улёгся поглубже. Чихнул. Тошка взял куртку и свёрток, быстро залез за малышом. И не зря: дверь ещё раз сильно дёрнули, и в тёмное купе пробилась полоска яркого света.
   - И никого здесь нет! - послышался удивленный женский голос. Дверь открылась широко. У Тошки бешено заколотилось сердце. Он перестал дышать.
   Проводница, молоденькая девушка, с серебристыми кольцами серёжек в ушах и маленьким хвостиком белых волос, торчавших из-под синей шапочки, рассеяно окинула взглядом купе, посмотрела на матрасы на верхней полке, села за стол, достала из кармана какую-то бумажку, посмотрела в неё.
   - Так, двое человек сюда садятся... На нижние... Хорошо...
   Затренькала приятная мелодия. Девушка вынула из кармана телефон.
   - Алло! Да, мама. Да еду. Сейчас пассажиров буду сажать... Да... Мам, не беспокойся, всего пару дней, и я - дома... Всё нормально, справляюсь... Ты как?.. Что? Да, встречаемся... Да... Нет, не приставал, что ты! Что ты выдумываешь, мама?...Нет... Мам, хватит меня женить, я сама разберусь!... Не обижайся!... Да, я скучаю. Приеду - всё расскажу!... Как здоровье у тебя?... Что?... Ну хорошо... Ладно, мам, сейчас станция, я тебе ещё позвоню...
   Девушка выключила на телефон, ещё раз что-то глянула в бумажки и вышла из купе, не посмотрев в сторону мальчишек.
   Антон выдохнул.
   - Славка, давай быстрее. Сейчас станция, будут пассажиры...
   Поезд замедлял ход. За окном мелькали яркие огни. Антон выбрался из закутка, спрыгнул на пол. Подхватил Славку, опустил его на землю. Выглянул из купе: проводница стояла на другом конце вагона, возле бака с кипятком. Через два окна, в середине вагона стоял мужчина. Ну и пусть... Он взял Славку за руку, вышел из купе и мимо туалета прошёл в тамбур.
   Медленно заскрипели тормоза. Тошка в маленькое окошко увидел, как открылась дверь соседнего вагона, вышла проводница. Услышал, как поднимаясь, скрипнула подножка, строгий голос:
   - Стоянка восемь минут. Не отходите далеко.
   Увидел, как один за другим выходят пассажиры. Не спеша сосчитал до ста двадцати, потянул нетерпеливо сопевшего Славку:
   - Идём.
  
   ... Поезд дал гудок и начал набирать ход. Платформа опустела, осталось лишь несколько человек, провожающих... И один из них заметил, как двое мальчишек выглянули из-за киоска, спрыгнули с платформы и, перейдя рельсы, стали пролезать под стоявшем на соседнем пути товарным поездом. "Странно", - удивился человек. И, пожав плечами, не придал этому никакого значения... Мысли его были там, в уютном стареньком вагоне, где он сегодня оставил свою любимую...
  
   Всё-таки они ошиблись. Точнее, Тошка ошибся. Место было незнакомое. У них в городе вокзал белый, двухэтажный, и переход под землёй, а не переходным мостом, как здесь... И по ту сторону вокзала - дорога и дома, а не лес, как здесь... Они проехали или не доехали до своего города...
   Как же он не придал значение словам проводницы, которая сказала, что стоянка восемь минут? В расписании, напротив его станции было указано время - полчаса! Хотя, сейчас поезда так ездят, особенно пассажирские, что из-за опозданий могут и сократить стоянку... Но ведь не мог же за год так измениться его город!...
   Нужно дождаться утра... Всё равно в темноте трудно что-то решать, и, одиноко блуждая по платформам, можно привлечь к себе внимание...
  
   Глава 23.
   Молитва матери.
   Они втроём сидели за деревянным столом, покрытым потёртой скатертью. Молчали. В тишине было слышно, как Коля разливает по бокалам шипящее пиво. И даже, когда бокалы были наполнены, стояло молчание. Борис решился его нарушить:
   - Так, значит, ты говоришь, что Антон задержал маньяка-убийцу? - Он сидел, опираясь руками о стол, неосознанно сжимая и разжимая кулаки. Жилы вздулись на худых волосатых руках. На лоб, на котором выступали две продолговатых морщины, опускались взлохмаченные седые волосы. Голубые, точнее, синие, такие же, как у сына глаза излучали не просто печаль - море печали. И тревоги. Усталость тёмным отпечатком, опавшими щеками, смотревшими вниз уголками губ, изгибом бровей, лежала на его лице. Те, кто видели его в последней экспедиции, не узнали бы сейчас, они бы подумали, что увидели его в будущем.
   За этот день впервые он сел поесть. Потому что, дозвонившись Валерию, он попрощался с Шуркой, и поехал обратно в Москву, чтобы успеть на поезд. И ночью уже был в доме у Синицына.
   - Ну не совсем Антон, и не совсем задержал... - поправил его Коля. Тёмные вспыльчивые глаза его сейчас не выражали никаких эмоций. Он очень измучился за этот день. Полночи он ходил под дверью у мальчишек, прислушиваясь. Потом, когда уже стал засыпать стоя, ушёл на кухню, оставив открытой дверь и, опершись руками о стол и положив на них голову, ненадолго задремал. А проснувшись и заглянув в комнату, где спали ребята, не обнаружил их.
   Тогда он сел за руль и поехал в город. Потом домой. Потом с Валерой они снова поехали в город, заехали в отделение, дали ориентировку. Оттуда - на вокзал. С вокзала они отправились к Толе, узнать, как у него дела. Дела были не очень, лесник все ещё был без сознания, но врачи сказали, что он должен поправиться.... Потом...Потом они заехали ещё в два соседних поселка. И всё - без результатов... Потом долго возвращались на вокзал, нужно было встретить отца сбежавшего мальчишки. Встретив Бориса, поняли, что ему нужна поддержка. В виде пива, еды и хороших товарищей...
   - Боря, - позвал его Валера, - вернись сюда, к нам, из своих дум! Найдётся твой сын! - Несмотря на бодрый тон, он был расстроен. Потому как то, что он узнал от Коли, встревожило его. Хотя конечно, радовало, что Антон не погиб, а значит - есть возможность его найти... А ещё он очень соскучился по сыну Сашке. Не хватало его тонких ручек, задумчивых зелёных глаз и радостного голоска: "Папка!". Да и поговорить с ним хотелось о его упрямом друге...
   Задумавшись, он лохматил густую шевелюру рыжих волос. Коричнево-рыжие глаза его то вспыхивали в какой-то догадке, то вновь погасали в усталости и сомнениях. Так бывает, когда человек что-то долго ищет, что-то очень долго ждёт и в длительном ожидании боится потерять, погасить последнюю искорку надежды. Однако не было в них безысходности, они излучали какой-то особенный свет, зажигая веру в остальных. Как и должно было быть у человека, потерявшего и вновь нашедшего дорогое - то, что не купишь ни за какие деньги и то, что наполняет нашу жизнь особенным смыслом: любовь близкого человека и умение любить.
   Коля только что второй раз рассказал о мальчишках. Валера, внимательно наблюдавший за отцом Антона, заметил, как сначала лицо его вспыхнуло радостью, недоверием, а потом потемнело под гнётом тревоги и только что услышанного рассказа.
   Что делает большая часть мужчин в нашей стране, будучи не в силах справиться с информацией? То, что и делали сейчас Коля, Валерий и Борис, собравшись за столом в небольшой кухоньке, с чернеющим окошком, занавешенным белыми занавесками, с яркой лампочкой, освещающей бывший когда-то белым, запыленный абажур. За окном, делая отчетливей тишину, трещали сверчки. В открытую форточку летели на свет бабочки и мелкая мошка... Нужно было немного собраться с остатками мыслей. Нужно было решать, что делать дальше. Нужно было хоть как-то расшевелить Бориса...
   - А что это за мальчик был с ним? - спросил тот.
   - Вот это загадка, - вздохнул Валерий, - никто не знает кто он и откуда...
   - Но парень отчаянный, - задумчиво произнес Коля. - Мелкий, а с характером. И Антона очень любит. Прибежал ведь, позвал нас... И потом не отходил от него ни на шаг. Я чуть ли ни силой заставил его поесть, хотя видно было, что он голодный. Я сперва подумал, что это его брат...
   - Нашёл себе Тошка брата... - грустно сказал Борис. - Как он мечтал о нём!... Измучает мальчишку и себя... Ребят, я конечно не работал в милиции и многого не знаю. Но я в жизни видел всякое. И знаете, страшно мне за них...
   - Борь, завтра поедем вдоль железной дороги. Мы сегодня дали вызовы по всем станциям. Их должны где-то прихватить...
   - Вот их-то прихватят, а если он опять сбежит? Он ведь не знает, что отец здесь. Он боится попасть в интернат... - тихо сказал Валерий.
   - Хорошо ещё если прихватят... Если они не сгинут где-нибудь по дороге... Антон вчера даже сидеть не мог, - грустно сказал Коля.
   Снова наступило молчание. И в этом молчании отрывисто зазвонил телефон в кармане у Бориса. Удивительно, как же вдруг, вклиниваясь в разговор или отвлекая нас от невесёлых мыслей, пытается проникнуть кто-то в наше пространство...
   "Кто это? - рассеянно подумал Борис, - кому ещё я нужен здесь? А, ну конечно, это Оля, ну кто же ещё..."
   Борис снял трубку, и все услышали в динамике сердитый, встревоженный, напряжённый и громкий женский голос:
   - Боря, ты молчишь, я выехала в Москву. Я обо всём договорилась! Меня отпускают. Я поеду сразу домой, может быть, Тошка рванул туда! Боря, я буду ждать его там. Вдруг он всё-таки жив... Я не могу здесь работать... Боря, я буду очень ждать твоего звонка, если ты что-то узнаешь о нём! Боря слышишь?
   - Да, - хрипло сказал Борис, - да, Оля. Я позвоню...
   В трубке раздались короткие гудки.
   - Ну вот... - он посмотрел по очереди на мужчин, - ну, вот что мне ей говорить?
  

***

   ... Она проснулась утром, когда яркие лучи солнца упали на её постель. Открыла глаза, окинула взглядом комнату. Сразу встревожила тишина, по которой она сразу догадалась, что мужа нет... "Где же он?" - сонно подумала она.
   Глаза почему-то плохо открывались и были очень распухшими: что бы это могло быть? Она плакала, из-за чего? Несколько минут Оля лежала, вспоминая, что же произошло вчера... Боря... Поездка... Кофе... Письмо... Антон! Молнией тревоги пронзило сонные мысли воспоминание, осветив весь ужас потери.
   Она сразу проснулась, быстро села на кровати. "Где муж?" - подумала она и посмотрела на телефон. Увидела там два сообщения от Бори, спешно открыла их:
   "Оленька, прости, я не успел попрощаться с тобой. Взял билеты на утренний рейс, вылетаю в Россию. Поеду сначала в интернат, потом к Валерию прояснять ситуацию. Позвоню, когда что-нибудь узнаю..."
   И второе:
   "Я обо всём договорился. Ты едешь с ребятами, нужно закончить дело. Не тревожься сильно, ты всё равно ничего сейчас не сможешь сделать, а подводить людей не нужно"
   Спасибо, любимый... Поддержал, мягко говоря... Оля вытерла намокшие ресницы. Что же делать? Страшная новость не давала ей покоя, неизвестность затягивала в гущу переживаний и страха. Нет, нельзя отчаиваться... Нужно что-то делать... Но что? Куда бежать? Кого просить? Кто, кто может сказать, где находится её сын? Хоть что-нибудь о нём? Кто в этом мире может помочь?!
   Мысли блуждали не находя ответа. Люди не могут найти... Никто не может найти... Но кто-то же должен знать... Кого просить?!
   Оля теребила кружевной воротник сорочки, машинально, сама не замечая этого. Неожиданно, пальцы её нащупали что-то маленькое, твёрдое и острое... Она также машинально взглянула... Господи...
   "Как же я могла забыть про Тебя?! Ведь Тошка, мы же с ним ходили в храм иногда... Сыночку так нравилось зажигать свечки, когда он был маленький... А потом - он ведь просил научить его молиться, он не знал как...".
   Вот Кто может знать, где сейчас её сын. Потому что Он ведает над всеми - и над живыми и мёртвыми... Как, как она могла забыть о Нём?
   - Господи... - прошептала она, глотая горячие слёзы, глядя на маленький образ распятого Спасителя, - Господи... Ты знаешь всё, ты хранишь всех людей, скажи мне, где мой сын? Мой сын, мой Тошка, Антон?... Прости меня, Господи, я же совсем забыла Тебя!... И, забыв Тебя, забыла сына... Пожалуйста, не оставляй меня... Пожалуйста!
   Она встала, наклонилась к своему рюкзаку с вещами, порывшись, вынула оттуда небольшую зелёную записную книжку. Пролистав её, достала оттуда маленькую икону: там Богородица держала, нежно прижимая к себе, своего маленького Сына... А Он, прижавшись к ней щечкой, смотрел Ей в глаза и словно спрашивал о чем-то... Сын...
   - Матерь Божия... Ты знаешь, что такое быть Мамой... Ты так любишь своего Сына... Ты - Мать всех людей на Земле...Пожалуйста, помоги мне... Помоги моему сыну... Сохрани его...
   Она не знала молитв. Как-то в храме, бросился ей в глаза маленький молитвослов с названием "Молитвы о детях". Но у неё, кажется, тогда не было с собой денег, и она его не купила... Хотя там были такие хорошие слова - сама так сказать она не смогла бы...
   Она смотрела на образ. Молчала, лишь сердце, измученное заплаканное сердце тихо молилось, а разум только и мог шептать: "Помоги"... Несколько крупных капель упало на икону... Она поспешно их вытерла холодными пальцами, и снова стала просить... Богородица смотрела на неё и словно успокаивала своими добрыми ласковыми глазами...
   Слёзы стихали. В сердце, словно умытом ими, черная буря тоски стала светлеть. Будто кто-то зажёг внутри маленький фонарь - маячок... Было грустно, но уже не так беспросветно, как раньше...
   Мысли вставали на свои места. "Так, нужно поесть... Экспедиция вечером... Нужно собрать остатки вещей... Положить денег на телефон... Позвонить Боре...". Так не хочется выходить на улицу! Да и вообще никуда не хочется... Какая поездка?! Её мысли сейчас были там, в бескрайней глади лесов, изрезанной серпантинами дорог, в Тошкином интернате... В маленьком родном городке...
   В городке! В её доме, в уютной квартирке, бедно обставленной, но до щемящей боли такой родной и нужной ей... Стоп!
   Ей, и Антону! Как он плакал, когда они уезжали из дома! Как он любил эту квартиру... Сколько раз он спрашивал её: "Мама, когда мы поедем домой?!"
   - Господи... - снова прошептала она, - помоги мне найти сына... Не оставь его! Я не отдам, никому его больше не отдам! О, как же я была не права!!!
   Теперь она всё делала быстро. Домой! Почему ей сразу не пришла на ум эта мысль: Антошка сбежал домой! А куда ему ещё бежать в этой огромной стране?
  
   За полчаса номер был убран, ключ сдан, и Оля, перекусив мюслями с молоком и запив их горячей водой, накинув на плечо свой походный рюкзак, быстро шагала по оживленным улочкам, на ходу доедая шоколадку. Только бы руководитель группы отпустил её! Только бы были билеты на самолёт! Только бы успеть, если конечно ещё можно успеть... "Тошка, - стучало в ей голове, - Тошка, миленький, держись... Господи, помоги нам... И тем, кто сейчас ищет своих детей, и тем, кто остался один в большом неустроенном мире..."
   А через полдня волнений, суеты, разговоров, молитв, она уже ехала в поезде "Москва - Нижневартовск", лежа на кровати и глядя, как проносится за окном это тревожное лето. "Нужно позвонить Боре... - думала она, - и поесть...". Дотянулась до кармана джинсов, вынула оттуда телефон, отыскала номер мужа. "Если он ещё не поменял его... Ну, раз не звонил - значит - не менял...". Так и есть, через несколько протяжных гудков раздался в трубке усталый и такой дорогой сердцу голос мужа:
   - Алло, Оля!
   Она вдохнула побольше воздуха и быстро проговорила, боясь, что сейчас он будет ругаться, и они поссорятся...
   - Боря, ты молчишь, я выехала в Москву. Я обо всём договорилась! Меня отпускают. Я поеду сразу домой, может быть, Тошка рванул туда! Боря, я буду ждать его там. Вдруг он всё-таки жив... Я не могу здесь работать! Боря, я буду очень ждать твоего звонка, если ты что-то узнаешь о нём! Боря слышишь?
   Нет, он не стал ругаться... Лишь только устало сказал:
   - Да, Оля, я позвоню...
   Нервы у неё были напряжены, и она молча повесила трубку...
  
   Дом. Вот оно, такое родное окошко на втором этаже пятиэтажной "хрущевки". Сколько она не была здесь? Она не помнила. Окна словно отбрасывали тень покинутого жилища. Оля нетерпеливо потянула железную дверь... Такие родные низкие ступеньки, пыльные подоконники... И даже сломанные почтовые ящики, которые раньше так раздражали её, теперь успокаивали.
   Ничто так не успокаивает заблудившееся, забывшее себя сердце, как постоянство места, где ты живёшь. Время идет, мы меняемся, меняется наше окружение, наши мысли, меняется даже наш характер, но вот ты возвращаешься на свою Родину, на тот кусочек земли, где ты вырос, - и видишь, что всё осталось прежним... Да, нет теперь той детской площадки, на которой ты играл со своими школьными товарищами, и тот дуб, который некогда казался тебе таким огромным - теперь всего лишь невысокое дерево... И двор стал поменьше, и ступеньки в подъезд другие... Но тот же дом, те же потемневшие от времени стены хранят отпечатки твоих детских ладошек, та же трава... Тот же воздух... Те же лавочки, только новые и покрашенные, на которых так же мирно и громко переговариваются бабушки в таких же застиранных ситцевых халатиках... И твоя квартира хранит ещё память о детских и юношеских твоих годах, и, напоминая о них, помогает тебе вспомнить себя... Дом на месте - и твоя душа успокаивается, и внутри, сквозь хаос изменений, невидимой опорой сквозит спокойствие.
   Может быть, стабильность - и есть то ощущение, которого нам так не хватает в постоянно меняющемся пространстве? Ощущение, помогающее нам твёрдо стоять на ногах и увереннее чувствовать себя в суете беспокойных мыслей... И от нехватки его - куча проблем современного городского общества, которое в поисках себя и становлении себя в нём, потеряло постоянное место обитания, чувство надёжности и несокрушимости дома. Дерево, пустившее свои корни в землю, погибает, если его срубить, а человек - мечется и не может успокоиться, отыскивая новые источники удовольствия, позволяющие ему забыть гнетущее ощущение потерянности...
   Мягко повернулся ключ в замке родной коричневой двери. Оля вошла в квартиру, зажгла свет, и, закрыв дверь, прислонилась к ней. Несколько минут просто стояла, вдыхая такой забытый воздух деревянных полов, пыли, соседских пирожков, стареньких оконных рам, мягкого ковра на полу - воздух своего дома... И устало оглядывала пустые комнаты... За окном ветер шуршал листьями тополя, а здесь было тихо...
   Она сбросила рюкзак, не наклоняясь, сняла кроссовки. Осторожно ступая, боясь потревожить тишину, прошла по отозвавшемуся скрипом полу. Непривычно было после еврогостиниц видеть нехитрое убранство своего жилища: оно напоминало о том времени, когда не хотелось лишний раз идти в магазин, о том времени, когда покупка всего того, что относится не к категории "еды" тщательно взвешивалась и откладывалась за отсутствием средств, о том, когда стоя у прилавка она тратила кучу времени, сравнивая цены на продукты... И строго ругала себя за каждую, как ей казалось, не туда потраченную копейку... Но...Оно напоминало ей и о тех днях, когда она с замирающей радостью прислушивалась к возне за стенкой и заливистому смеху двух любимых голосов отца и сына, о тех днях, когда по вечерам сынок обнимал её своими крохотными ручками и нежно целовал... О том, когда серой унылой осенью они вдвоём стояли у окна, поджидая папу с работы... О глупых ссорах из-за мелочей, возникающих в напряженной атмосфере безысходности... И о хрупком мире после примирения... И о тех редких деньках, когда они гуляли с мужем и слушали весёлый говорок подрастающего сына... О времени ожидания, времени перемен и расставаний...
   Память... Удивительное свойство человеческого мозга, позволяющее нам вернуться в прошлое... Порою оно вредит нам, вырывая из реальности, порою - утешает, порой - вдохновляет, заставляя вновь и вновь переживать волнующие моменты жизни... Но в мелькании воспоминаний, погружаясь в их волны, рискуешь потерять настоящее. Почему же мы так любим прошлое? Что хотим мы найти там, возвращаясь в те дни, которых уже никогда не будет?
   Или в памяти важны не события, не лица, а ощущение себя? То направление души, которое сопровождало тебя в эти моменты... Те мечты, быть может - нехитрые радости, та вера... Не это ли ищем мы, вспоминая отрывки киноленты жизни? И хотим изобрести машину времени... Может быть, для того, чтобы найти себя?
  
   Фыркнула в кране прохладная струя воды. Оля долго умывалась от слёз, от дороги, от пыли, от тяготивших её взглядов. Потом протёрла пыль в комнатах, помыла полы... Машинально, стараясь ни о чём не думать: каждая вещь здесь, каждый уголок напоминал ей о сыне... Она приготовила постель в его комнате: мало ли... Ведь пока нет никаких известий, вероятность того, что он погиб, равна вероятности того, что он жив. А вдруг, вдруг случится чудо! Об этом знает лишь один Бог, и с каждой появляющейся мыслью о сыне, она молилась... Незаметно прислушиваясь... Поглядывая на телефон... Ох, куда же деться от этих мыслей?
   Нужно позвонить Боре. Может быть, ему хоть что-нибудь удалось узнать... Только сначала нужно немножко перекусить, или хотя бы выпить чаю... Оля присела на стул, откинулась на спинку. И задумалась...
   ... С вокзала она пошла пешком, внимательно поглядывая на попадавшихся ей по пути ребят. Нескольких даже расспросила... Никто ничего не слышал об Антоне. Знакомые улицы напоминали ей о сыне, мало того - она робко надеялась его увидеть... Она зашла в магазин, купила продуктов. "Тошка... Тошка, - билось её сердце в такт шагам, - где же ты? Я здесь... Я жду тебя...".
   Измаявшись от переживаний, она облокотилась о стол, закрыла глаза. Разум молчал. Сердце молило Бога. Того, Кто бережно хранит человека всю его жизнь...
  
   Глава 24.
   Легенда о Большой Медведице.
   Сашка перебирал тетрадки в своих "учебных ящиках". Откладывал их в три стопки: убрать, выбросить, подумать... Больше всего почему-то набиралось тетрадок в средней стопке... Отложив альбом с рисованием, он вдруг увидел незнакомую тетрадь в зелёной обложке. Что это? Он откинул корочку, увидел торопливый и такой знакомый почерк: " Тетрадь по литературе ученика пятого класса "Б" Ветеркова Антона Бориcовича...". Ой... Тошкина тетрадь, как она попала сюда? Удивительно, но приятно - хоть какая-то память о друге...
   Папа всё не звонит... Значит, тот мальчик, про которого он говорил, был не Антон? Или что-то случилось? Чтобы отвлечься от переживаний, он стал читать записи в тетради. Несколько сочинений, какие-то записи с уроков... Схемы богов из греческих мифов... Так, а это что?
   Под длинным сочинением красным изгибом стояла жирная двойка. И сердитая подпись: "Не по теме! Не выучил урок!". Саша пробежал глазами по неровным корявым строчкам. Моргнул. Решил перечитать.
   "Сочинение. На тему: Легенда о Большой Медведице.
   Если ясной ночью выйти из дома, подальше от фонарей и жёлтых окошек, то в синем небе можно увидеть ковш из семи звёзд. Это созвездие Большой медведицы, и на самом деле - это вовсе не ковш, а медведь. Рядом с ним можно увидеть маленький ковшик, а если присмотреться и соединить едва заметные глазу звёздочки по контуру, то рядом будет маленький мишка. Откуда медведи в бездонном небе?
   Есть такая легенда. В древности, когда не было ещё больших городов, в дремучем-дремучем лесу жила большая сильная медведица. У неё было много медвежат, но все они выросли и были самостоятельными и тоже сильными. А один был совсем маленький и ещё питался её молоком и никуда не отходил от неё. Медведица тоже любила сына и всегда была рядом. День за днём подрастал малыш, резвился возле мамы. Но однажды бродил по лесу усталый охотник. Он не добыл никакой дичи, был очень усталый, голодный и злой. Грустно шёл он по тёмному лесу, как вдруг на тропинке увидел медведицу. Тогда поднял своё ружьё и застрелил её. А маленький медвежонок долго ждал свою сильную маму и никак не мог дождаться. Тогда он решил найти её. Он покинул свою берлогу и долго шёл, спрашивая у всех зверей, у старых деревьев, у птиц и насекомых, не видели ли они его мамы. Никто не знал, где она. А медвежонок устал. Он хотел есть. Он плакал, потому что он был совсем один. Он прошёл весь лес, и, наконец, вышел к большому обрыву. В ночной темноте сияли яркие звёзды, и в них он увидел свою маму-медведицу! Она сидела в небе, возле светлой пелены Млечного пути. "Вот, куда она ушла!" - подумал он и направился прямо к ней. Он долго шёл, пока, наконец, сам не превратился в звёзды и не оказался рядом с мамой. Больше он не плакал.
   Если очень внимательно прислушаться ночью, то можно услышать, как мама-медведица успокаивает своего маленького сына..."
   И за это Тошка получил двойку?! Сашка грустно покачал головой... "И даже в сочинениях он ждал свою маму... Он ведь и был - этим маленьким медвежонком...". Хотя почему - был? Нет, Антон не может погибнуть, ну такого просто не может быть! Где же он? Нужно позвонить папе... Нашёл же он его, Сашку, а значит и Антона найдёт!
   - Мама! - позвал он, - мам, позвони папе! Может, хоть тебе он что-нибудь скажет! Я ему, наверное, надоел уже...
  

***

   ... Небо затянули тучи. Звёзд было не видно. Тошка уселся на землю, обнял Славку.
   - Спи! Завтра нам ещё целый день идти!
   То расстояние, которое проедет поезд за час - ребятам идти два или три дня... Главное - не отходить далеко от рельсов. Плохо, что еды осталось совсем мало.
   Они проехали свой город. Это он понял, дождавшись утра и посмотрев на табличку с названием станции . В расписании он видел её следующей за своей... Надо же так, а? Как не вовремя он тогда уснул!
   Славка не хотел спать. Он улегся головой на Тошкины колени, пристально смотрел на него и молчал, о чем-то думая и не решаясь спросить.
   - Славик, ты чего?
   - Антон... А помнишь, ты обещал мне рассказать легенду про Большую Медведицу? Ты еще засмеялся, когда я сказал про маму и Умку?
   - Да, помню, - отозвался Антон, - но сейчас ведь нет звёзд...
   - Ну и что, - еле слышно сказал малыш. - Расскажи, а?
   - Ну, слушай... Их много, этих легенд. Нам рассказывали на уроке литературы, но там было про каких-то богов греческих, я плохо запомнил... Точнее не запомнил совсем... И придумал свою.
   Славка выжидательно сопел. Тошка помолчал немного и начал рассказывать:
   - В древности, когда не было ещё больших городов, в дремучем лесу жила большая сильная медведица...
  
   Следующие два дня Антон помнил плохо. В памяти остались бесконечные гладкие рельсы... Грохот спешащих поездов... Отчаянная боль в ногах... Лопнувшие пятки, на которые невозможно ступить... И постоянное, несмолкаемое чувство голода. Оно забирало последние силы, сопровождало каждую его мысль, кружило голову... Еда закончилась: последнее печенье и сыр он отдал Славке, а сам подкрепился остатками шоколада. Хорошо, что немного осталось воды.
   Добрую половину пути он тащил Славку на закорках, потому что малыш шёл всё медленнее, и невольно тянул Антона назад. А Тошка боялся, что тот снова упадет в обморок. Отдохнув на руках, Славка шёл некоторое время сам, потом Антон вновь сажал его на спину.
   Серая пелена облаков затянула всё небо. Солнца не было давно. Антон потерял счёт времени: оно нескончаемо тянулось, так же как тонкие блестящие рельсы. Лишь когда стемнело - стало понятно, что наступил вечер, и Антон в изнеможении опустился на землю, прижав к себе Славку, и не говоря ни слова закрыл глаза. Он боялся не проснуться. Поэтому, помолчав, попросил Славку:
   - Славка, если ты проснешься раньше - буди меня! Идти осталось немного...
   Малыш ни о чем не спрашивал. По его серым тревожным глазам Антон догадывался, что он волнуется за него. Но Славка молчал, слушался, и в этом чувствовалось его доверие. Утром он разбудил Антона, осторожно поглаживая его по волосам:
   - Антон... Антон... Тошка... Просыпайся! Нам нужно идти! Тошка...
   Как не проснуться, когда рядом вот так вот ласково шепчет малыш?
   В сумерках они подошли к городу. Антон издали увидел его и почувствовал, какими медленными и сильными стали толчки в груди. Накрапывал мелкий дождь. Антон одел Славке куртку, обул шлёпанцы....
   Чем ближе подходили они к городу, тем меньше оставалось сил у Антона. Он решил не доходить до вокзала, а свернул сразу в город. Оставалось пройти несколько кварталов. Дорогу домой он помнил - сколько раз он гулял здесь с мамой! Здесь он знал каждый кирпичек, каждую улочку: эти дома строили немецкие военнопленные, здесь - за аккуратным палисадником есть заросший травой и кустарником пустырь, вот магазин "спорт", в котором есть не только спортивные товары, но и шампуни, и музыкальные инструменты, в этом доме когда-то давно маленький Тошка увидел пожар... Вот по этому широкому тротуару он впервые ехал на двухколесном велосипеде! А вон за тем домом, есть детский садик, в котором так здорово было играть в казаков - разбойников... Неужели это его город? Антон боялся в это поверить... Слишком долго он мечтал вернуться сюда.
   Он медленно брёл по родным улицам, мельком замечая небольшие перемены. Воспоминания клубились в нём, заставляя всё сильнее колотиться в груди сердце... От этого он несколько раз останавливался и почему-то тяжело дышал. Славка сжимал его за руку, взволнованно подняв мокрое личико из-под большого капюшона. Было уже совсем темно, фонари освещали косые струи дождя. Мелкие брызги разноцветными искрами блестели на дрожащих от ветра проводах.
   Нужно было перейти дорогу, Антон отыскал переход... Медленно стал спускаться по ступенькам... Вдруг, рассеянное его внимания привлекла скорченная под дождём маленькая фигурка. Тошка насторожился, приблизился к ней: это была маленькая худенькая девочка. Она сидела на бетонных ступеньках, низко опустив голову. Мокрые пряди русых волос свешивались на тонкую, промокшую ветровку. Рядом с ней стояла картонная коробка, на которой чернели крупные буквы: "помогите, заболела мама...".
   Антон остановился. Наклонился к Славке, зашарил в карманах куртки. Нашёл две последние смятые бумажки, опустил их в коробку. Девочка подняла глаза, и Антон встретился с печальным благодарным взглядом. На осунувшемся лице, усыпанном рыжими брызгами веснушек, виднелись серые разводы от слёз.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   - Оля, - прошептала девочка. - Спасибо вам...
   "Как маму!" - вздрогнул Антон.
   - Оля, пусть твоя мама поправляется! Ты держись... Ты спрячься от дождя-то!
   Девочка молча кивнула и медленно поднялась со ступеней. Тошка посмотрел, как она спустилась и прислонилась к стене, опустив на землю коробку.
  
   Дальше... Дальше - как во сне... Пустынные мокрые улицы. Унылый свет фонарей - молчаливых наблюдателей ночной жизни. Шуршание мокрых колес одиноких автомобилей... Почерневшие деревья... Голова кружится так, что Антошке приходиться останавливаться чуть ли не через шаг. Желудок превратился в высушенный комок боли... Упасть не дает лишь твёрдая горячая ладошка Славки... Не пройти бы дом...
   - Славка, на всякий случай: улица Гагарина, дом сорок, квартира восемьдесят восемь. Маму зовут Оля. Папу - Борис... И смотри, чтобы я не пропустил...
   Нет, он не прошёл мимо. Вот он, большой магазин, за которым - его дом.
   Почему же так выскакивает сердце? Из-за этого он совсем не может идти...
   - Славка, сейчас, - Антон прислонился к железной ограде. Закусил губу. Отдышался, посмотрел в конец дома... Нет, отсюда ещё не видно, горит ли свет в угловом окошке на втором этаже.
   Почему улица такая длинная? Странно, теперь уже не он, уже Славка тянет его за руку... Вот он, последний подъезд. Его подъезд... Антон поднял голову и пошатнулся: окошко неярко светилось. Может быть, ему показалось?
   - Славка, посмотри, свет горит? На втором этаже, справа?
   - Да! Да, Антон!
   Такая тяжёлая дверь... Ещё и ступеньки. Лампочки не работают, так непривычно...Ой, не упасть бы - Тошка вцепился одной рукой в перила, другой ухватился за малыша... В полумраке на коричневой двери серебристые цифры: восемь и восемь. Тошка задержал дыхание и стукнул в дверь... Тишина.
   Не может быть, они же видели в окне свет! Уже в тумане он услышал, как забарабанил по двери Славка...
   Торопливые шаги за дверью, яркие лучи, чьи-то тёплые руки прижимают его к себе...
   - Мама!!! Мамочка! Мама...

***

   Среди миров бесчисленных галактик, неспешно двигая ту невидимую материю, которая называется временем, вращается одна - небольшая, по сравнению с другими, но просто громадная - для крохотного существа. В этой удивительной спирали, которую люди планеты Земля назвали галактикой Млечный путь, не в середине и не с самого края спешит куда-то в звёздной пыли космического пространства маленькая планета. Планета, окутанная синими океанами, островами суши, пестрящая самой разнообразной растительностью и живностью; планета, удивительно меняющая времена года, планета населённая миллиардами человек. Загадочных, непредсказуемых, удивительных живых существ, которые не просто развиваются в потоке времени, но пытаются изменить мир. Существ, которые не знают покоя, творят и разрушают, и которым мало всего: мало самих себя, мало планеты, мало галактики... Им мало вечности - они ищут её конец.
   Над огромной страной этой планеты идёт дождь... Над огромной страной - пелена ночи... В этой пелене, в бесконечном море лесов, среди мирных полей, среди извилистых дорог, среди маленьких и больших городов, среди заброшенных деревень, есть миллионы галактик - миллионы людей... Каждый из них: надеется, верит, ищет себя, бьется над разгадкой тайны бытия, мечтает; ненавидит или учится любить, живёт или переживает, молится или созерцает; каждый из них сейчас, быть может, плачет, ругается, смеётся, смотрит телевизор или пьет кофе, читает книгу, быть может, сидит за монитором или спит...
   Мы не знаем, что делают сейчас эти миллионы... Но можем сказать, что среди них есть один человек, который сейчас точно не спит, вглядываясь с тоской в всеобъемлющее ночное небо. Ища разгадку, зацепку, ответ в бездонном просторе. Мысли его крутятся, не давая уснуть. Морщины несколькими дорожками покрыли лоб, седые волосы - взъерошены, ноги устали от ходьбы и безуспешных поисков. Он забыл про голод, он не замечает дождя. Неизвестность раскрыла над ним свою пасть, поглощающую остатки надежды и кипевших внутри чувств... Отчаяние - накрывает с головой, словно волна. Ещё немного - и пропасть тоски поглотит его, задув слабое дыхание радости жизни...
   Но вдруг - тишину разрывает телефонный звонок. Чёрная дыра отступает, затаившись рядом. Человек не ждёт, он хватает телефон, едва не уронив его. Сердце его сначала замирает в надежде, а потом взрывается, быстрым стуком поторапливая ответ. Кажется, что вся эта ночь: монотонный дождь, затянутое облаками небо, мокрые деревья и даже далёкие звёзды застыли в ожидании - треснет ли тонкая веточка жизни над бездной равнодушного мира или выдержит оттого, что найдётся существо, которое протянет отчаявшемуся руку помощи?
   Страх неизвестности растворяет тихий взволнованный голос в телефонной трубке:
   - Алло... Алло, Боря? Боря... Антон нашёлся... Живой... Боря, ты слышишь?
   - Да, Оля... - сипло отвечает человек и хватает трубку обеими руками, - Оля!
   Этот крик радостно наполняет ночное пространство. Кажется, будто его слышит весь мир, хотя на самом деле это крик слышит только она и Бог - Творец и Гармония всех миров:
   - Оля! Оленька... Родная! Береги его!!!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Орлова У.В. - Дорога домой
  
  

193

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"