(слова из песни группы Schiller "Delicately yours")
Они сидели рядом в самолете. Первый класс. Все удобства, покой и даже некоторая приватность. Не все места были заняты. Справа от двух их кресел было два пустых. А это уже неплохая интимная обстановка. Можно расслабиться, строить смешные рожи и рисовать карикатуры на людей, обладающих государственной или любой другой властью.
Ни того ни другого ни он ни она делать не собирались. Она спокойно читала что-то в электронной книге, он смотрел в окно иллюминатора. Им предстояло лететь около двенадцати часов. К счастью, в спинки впереди стоящих кресел были вмонтированы небольшие экраны мультимедийных устройств. Кино, музыка, игры - кому что нравится. А если не хочется развлекаться, то в кармане есть таблетка снотворного, чтобы полет прошел незаметно.
- Ну что, примем на грудь и баиньки? - спросил он свою спутницу тихо и нежно.
- Не знаю пока - отозвалась та. - Это разумное решение, но пока хочется насладиться полетом.
- Смотри, а то потом тебя не добудятся, если все же решишься выспаться, наконец. - Он смотрел на нее очень по-доброму, с какой-то заботливой нежностью. Она смутилась от его взгляда и отвела глаза.
- Я подумаю еще минут тридцать наверное. Хочется полюбоваться небом, все-таки не так часто летать приходится.
Некоторое время между ними воцарилось спокойное молчание.
А потом вдруг он порывисто наклонился к ней, решительно обнял за плечи, привлек слегка к себе и поцеловал нежно и продолжительно.
Такого она никак не ожидала. Их отношения до сих пор были исключительно деловыми и немного приятельскими. Свои чувства от него она старательно прятала, не наблюдая в его поведение никаких признаков взаимной симпатии. Теперь же все недосказанности, догадки и тайные желания разом стали ясными как день.
Поцеловав ее, он некоторое время, кажется, переводил дыхание, а потом прямо и открыто посмотрел ей прямо в глаза. Она снова смутилась и попыталась отвести взгляд.
- Не надо, - шепотом и очень мягко сказал он. - Больше так не надо. Я не монстр под кроватью, тебе не надо меня больше бояться.
- Я тебя не боюсь - ответила она тоже шепотом и очень искренне. - Я боюсь саму себя.
Он снова поцеловал ее. Еще дольше прежнего.
Можно было предположить, что теперь им было чем скрасить столь длительный полет, но случилось иначе.
- Прости, если я тебя напугал - сказал он. Было видно, как тщательно он подбирает слова, боясь разрушить то тонкое и незримое взаимопонимание, которое теперь вдруг возникло между ними.
- Мне не страшно, - сказала она.
- Ты - смелая девочка, - сказал он, гладя ее по щеке. - Наверное за это я тебя и люблю.
Удар. Еще удар. Так тяжело и мучительно бьется сердце глубоко влюбленного человека. Особенно, когда слух его пронзают слова любви. Эти слова - желанные и необходимые - казались теперь двумя выстрелами в самое сердце. Ее нервы сдали. И это тоже можно понять.
- Я тебе не верю, - сказала она. Слезы навернулись на глаза. - Не могу и не хочу верить. Я столько этого хотела, ждала, надеялась, желание загадывала на Новый Год и на День Рождения. А теперь почему-то не верю. Так не бывает. А еще мне очень стыдно за все это. За чувства эти идиотские стыдно. Потому что они из меня сделали слезливую дуру... -
Она расплакалась и отвернулась от него.
Было ли ему грустно или больно в этот момент? Что он тогда почувствовал? Он жалел о том, что не сразу самому себе позволил разглядеть в этой женщине ту, которая глубоко и искренне его любит? Он долгое время гасил в своем сердце и в уме любые мысли о ней, любую нежность. Теперь же, как по мановению волшебной палочки или по воле какого-то волшебника его сердце не выдержало и разгорелось. Пламя любви оказалось таким сильным, что даже сильные московские морозы оказались ему ни по чем. Он в проруби купался около десяти минут. Никогда к этому не готовился, ни разу не чихнул, да к тому же потом жаловался, что жарковато ему в теплой зимней куртке, когда у людей вокруг зуб на зуб не попадал.
Потом он, наконец, почувствовал, что и ее сердце какими-то едва уловимыми радиоволнами отзывается на его сердечный ритм. Какое-то время он все же сомневался, не выдумки ли это его возбужденного и опьяненного любовью воображения? Оказавшись в самолете, он испытал чувство невероятного подъема эмоций. Будто все страхи и сомнения парили теперь как в невесомости. Он поцеловал ее случайно, спонтанно, но очень искренне.
С чувством глубокого сожаления и не менее глубокой любви он как мог обнял ее. Она повернулась к нему на миг, потом выпила таблетку снотворного и положила голову ему на плечо. Он сделал то же самое.
I am just so... delicately yours...
Приземлившись в Штатах, они впервые после многочасового полета взглянули друг на друга и улыбнулись. Выйдя из самолета, еще по сути не ступив на американскую землю, они некоторое время шли по коридору, ведущему к выдаче багажа и паспортному контролю, крепко держась за руки. Вдруг он, будто в танце, увлек ее за угол, обнял и снова решительно и нежно поцеловал.
На этот раз она смело ответила на его поцелуй. На этот раз она улыбаясь смотрела в его глаза, не отрываясь. На этот раз она ласково погладила его по щеке и сказала:
- Пойдем?
- Не-а, - сказал он. - Я еще не решил, куда я хочу идти с тобой.
- У нас пока только один выход, - весьма резонно заметила она.
- Не думал, что когда-нибудь вот так скажу об этом женщине, но ты даже не представляешь, насколько ты права!