Акамине с досадой сунул руки в карманы и ссутулился. Проклятье, как же его это достало! Вот сейчас раздастся восхищенный вздох...
- Ах! - дружное выражение девчоночьего восторга.
Парень только скрипнул зубами и ускорил шаг.
И ведь как они смогли его рассмотреть?! Он же специально купил эту футболку и джинсы, которые были ему велики размера на три, и даже спрятал волосы под самой дурацкой панамкой, которую только смог найти. И, конечно же, солнечные очки в пол-лица, без которых он вообще не выходил из дома. Только, как выяснилось, смысла в этом не было никакого. Он только сошел с поезда, а эти глупые девицы уже облизываются на него, как на шоколадное пирожное с вишенкой. Хорошо, хоть удалось купить все билеты в его купе, и поездка прошла относительно спокойно.
Теперь об одиночестве можно только мечтать. Акамине дошел до ближайшей стоянки такси и договорился с водителем, чтобы тот довез его до места. Эту машину он выбрал только потому, что таксистом оказался маленький высушенный дедок, который вряд ли станет заливать ему на тему: "Юноша, какой вы прекрасный, как насчет продолжить нашу беседу в более укромном месте?". Он удобнее устроился на заднем сиденье, и приготовился к последнему этапу своего пути.
***
У Акамине была одна огромная проблема - он был слишком красив. Нет, он был великолепен, идеален, восхитителен. У него были темные, почти черные глаза, в обрамлении длинных густых ресниц, тонкий прямой носик, всегда словно чуть припухшие розовые губы и матовая, светлая кожа, настолько совершенная, что на ней не было даже родинок, не говоря уже о расширенных порах или прыщах. Еще у него были превосходные блестящие волосы цвета воронова крыла и гладкие как шелк, спадающие по спине до самой талии. Если к этому прибавить его великолепную фигуру, высокий рост и белоснежные, идеально ровные зубы, то вам станет понятна вся глубина его отчаяния.
Акамине был одинок. Так одинок, словно был единственным человеком на всей планете. Конечно, у него были друзья, и просто знакомые, которые его обожали и готовы были на руках носить за один лишь благосклонный взгляд колдовских черных глаз, а еще были любящие и заботливые родители, которые разрешали ему абсолютно все, и с которыми можно было обсудить любую проблему. Плюс к этому у него имелись сотни, а может и тысячи фанатов, после того, как он по глупости согласился поработать в модельном агентстве. Но это было совершенно не то, чего он хотел. Впрочем, Акамине и сам не знал, что ему нужно. Он мог часами глядеть на свое отражение, пытаясь понять, что же с ним не так. Почему он не мог долго смотреть на остальных людей? Неужели дело в его внешности? Или что-то с его зрением, которое мгновенно находило малейшие недостатки в облике окружающих, заставляя отводить глаза даже от лучших друзей и вздрагивать от случайных прикосновений? Почему он видел в близких людях только несовершенство черт, расширенные поры на лице, заусенцы или обкусанные ногти, неровные зубы, а не радость в их глазах и теплые улыбки?! Акамине сам себе пытался внушить, что это глупо, но ничего не помогало, и постепенно у него выработалась привычка во время разговора слегка опускать веки и чуть отводить взгляд, словно он прямо сквозь кожу и кости черепа рассматривает некую точку в центре головы. Он мысленно превращал лица в размытые пятна, стирая с них малейшие дефекты. Но этот маленький фокус имел и отрицательное действие - из-за постоянных подобных тренировок, зрение Акамине, в детстве слегка ослабленное телевизором и компьютером, только улучшалось, тоже приближаясь к совершенному. И это заставляло парня задуматься об операции, которая подарила бы ему сильнейшую дальнозоркость.
Акамине даже не догадывался, насколько сильное действие производит на окружающих. Если кто-то и не был сразу же сражен его внешностью, то чуть рассеянный взгляд, словно бы принадлежащий разбуженному древнему божеству, делал свое дело, заставляя терять голову от любви. Акамине бы искренне удивился, узнав, сколько человек в него влюблены, но все равно не смог бы никому ответить взаимностью. Даже когда он работал моделью, и его окружало множество красивых девушек и юношей, парень в каждом из них ухитрялся найти какой-то недостаток.
Единственными людьми, на которых не распространялось это странное отторжение, были его родители. Акамине был единственным и долгожданным ребенком в семье, поэтому они души в нем не чаяли. Его мама была из очень богатой семьи, она могла бы вообще не работать, но ее любимое хобби - рисование иллюстраций к детским книгам - начало приносить неожиданно большой доход и известность в определенных кругах. Сейчас она владела собственным издательством, выпускавшим, в основном, детские книги и мангу, и не собиралась останавливаться на достигнутом. Его отец вот уже почти двадцать лет был одним из самых популярных писателей в Японии, и его книги пользовались бешеным спросом. Родители познакомились на каком-то приеме, и поняли, что это любовь с первого взгляда. Они поженились уже через месяц, хотя их семьи были категорически против этого неравного брака. Но молодые люди уже тогда были полностью самостоятельными и вполне обеспеченными, поэтому ничто не препятствовало их союзу. Несколько лет они были абсолютно счастливы. А потом все чаще и чаще стали задумываться о том, чтобы завести ребенка. Но результаты исследований показали, что о собственных детях им можно было забыть и пора бы начать готовить документы на усыновление. Спустя десять лет, когда они уже почти отчаялись, объездив все самые современные клиники и самых продвинутых колдунов, отец, обрабатывая материалы для своего нового исторического романа, случайно натолкнулся на описание храма, в котором якобы обитает божество, выполняющее самые заветные желания, если они искренни и никому не принесут вреда.
Наступила пора цветения сакуры, когда будущие родители Акамине решились, наконец, на усыновление. Но перед этим ответственным шагом они решили все-таки посетить древний храм и попросить у богов удачи.
Акамине с детства слушал сказки о том волшебном месте, где сам воздух пропитан могущественным колдовством, о старинном храме, словно бы начертанном художником на тончайшей бумаге, сделанной из лепестков цветов, и о добрых духах, покровительствовавших святилищу с незапамятных времен. Но, как бы там ни было, через девять месяцев после посещения храма, родился он сам, и даже если никто больше не слышал об этом чудесном божестве, его сила явно подействовала, и родители всегда называли своего сына подарком богов.
Акамине всегда получал все самое лучшее - сначала вещи и игрушки, потом частные школы, закрытые спортивные клубы, модную одежду, дорогие машины, перспективные знакомства. Ему легко давалась учеба и занятия спортом, его жизнь всегда была ровной и легкой. Парень только удивлялся, слушая о проблемах своих сверстников: некоторые его друзья сбегали из дома или месяцами не разговаривали с "предками", начинали принимать наркотики, потому что их никто не понимал, попадали в дурные компании. Для самого Акамине сложный переходный возраст прошел как-то незаметно. Да и попробуй начать бунтовать, когда тебе разрешают абсолютно все! Как-то в конце младшей школы он решил начать курить. И что сделали его родители, когда об этом узнали?! Подарили ему портативную золотую пепельницу, позволили дымить прямо в доме. Конечно, курить Акамине сразу же бросил, потому что сам процесс потерял весь смысл, перестал быть сладким запретным плодом, и утратил малейшую привлекательность. Да и вкус у сигарет все-таки противный.
Так же было и с пониманием. Как можно не разговаривать с родителями, если ты с детства привык, возвращаясь вечером из школы, садиться на диван между матерью и отцом, и рассказывать о своих делах, учебе, друзьях? Или слушать завораживающие истории отца, ткущего волшебную паутину из слов и мыслей, общих для них троих, в то время как мама своими чуткими пальцами нежно перебирает твои волосы, заплетая их в тяжелые косы.
Единственной проблемой в его жизни была собственная внешность. Ему нравилось внимание окружающих, но до определенных пределов. До тех пор, пока они не решали подобраться поближе. Поэтому всю свою сознательную жизнь Акамине создавал образ "снежной королевы", подпуская к себе только самых близких друзей. Для остальных он был жутко притягательным, но одновременно пугающим идолом с легкой полуулыбкой на губах и затягивающим гипнотическим взглядом. Было бы ложью сказать, что парень ненавидел свою внешность, ему определенно нравилось то, что он видел в зеркале или на фотографиях. И волосы он начал отращивать только потому, что жалко было их отрезать, слишком уж приятными они были на ощупь и слишком красиво переливались на солнце. Не то чтобы он как-то поддерживал свой внешний вид, скорее просто не делал ничего, что могло бы ему навредить, старался по мере возможностей правильно питаться и занимался спортом. Хоть он и считал внешность проблемой, но ни за что не согласился бы что-то в себе изменить, или потерять хоть один сантиметр из отведенных ему природой ста восьмидесяти, пусть он и был намного выше большинства своих одноклассников и друзей.
Но, если хорошенько подумать, проблема, скорее всего, заключалась в его хорошем зрении, а если подумать еще немного, то в завышенном уровне притязаний. Акамине сам признавал, что эгоистичен и избалован, правда, только слегка, совсем не чрезмерно. В конце - концов, он имел на это полное право, ведь он превосходит многих людей и в учебе, и в спорте, и внешностью. Вот только от всех этих размышлений легче ему не становилось. Он издали с завистью смотрел на целующиеся парочки, но стоило им оказаться ближе, как он с отвращением отворачивался. Господи, они что, не видят друг друга? Да как вообще это можно брать в рот?!
Именно поэтому в свои девятнадцать лет он все еще оставался девственником. Секс - это ведь, прежде всего удовольствие, а о каком удовольствии может идти речь, если вздрагиваешь при виде возможного партнера?! Конечно, можно закрыть глаза или выключить свет. Но обоняние, осязание и слух ведь не отключишь. Темнота - действительно друг молодежи. Если бы не она, Акамине вряд ли бы вообще целовался. Это даже можно было назвать сексуальным опытом, слишком со многими людьми он перецеловался. Вряд ли нашелся бы хоть один человек, который не мечтал зажать его в темном уголке. Когда Акамине еще не дорос до своих метра восьмидесяти, и был просто невероятно красивым милым ребенком, к нему постоянно липли какие-то извращенцы, так что мальчик наслушался самых невероятных предложений, вряд ли выполнимых даже с точки зрения физики и анатомии. Обычно хватало одного презрительного взгляда черных глаз, чтобы неудавшийся соблазнитель впал в легкий ступор, мгновенно забывая обо всем. Хотя вряд ли такой трюк прошел бы с настоящими маньяками, но, к счастью, мальчику приходилось сталкиваться только с озабоченными старшеклассниками.
Акамине как-то лет в четырнадцать встречался с девушкой, и даже продержался целую неделю. Юико была старше его почти на два года... Ему нравился звук ее голоса, звонкий смех, запах духов, изящный силуэт в солнечном свете, густые волосы, собранные в два дерзких хвостика, манера одеваться, которая подразумевала под собой невероятное количество побрякушек, цепочек, фенечек и колечек. Все свободное пространство, не занятое украшениями, было облеплено маленькими круглыми значками. Это было крайне удобно. Разговаривая с ней, Акамине обычно крутил в руках какой-нибудь из кулонов, или рассматривал черно-розовые узоры на ухоженных ногтях, избегая смотреть на ее лицо. Издалека она была симпатичная, даже очень, но когда она сидела рядом, взгляд парня словно сам собой переползал на ее одежду или пальцы, постоянно находившиеся в движении, словно она общалась с их помощью. Акамине физически не мог видеть тонкий шрамик на ее левой щеке, мелкие складки вокруг глаз и рта, образовавшиеся оттого, что она постоянно улыбалась, несколько крошечных черных точек по контуру ее губ... Но это было еще терпимо. Он просто назначал ей свидания поздно вечером, когда на улице уже темнело, или договаривался о встрече в ночном клубе, или в любом другом месте с приглушенным освещением. У них даже почти дошло дело до секса, когда она пригласила его к себе домой. Комната, слабо освещенная ароматическими свечами, большая кровать с шелковыми простынями... Юико приложила максимум усилий, чтобы его соблазнить, это было даже как-то лестно. Все было просто великолепно, пока они не перешли к более активным действиям. Юико громко стонала, отзываясь на его прикосновения, и с шумом втягивала воздух сквозь зубы, когда он задевал ее соски. На Акамине эти звуки действовали, словно скрип гвоздя по стеклу. Вы пробовали заниматься сексом, зажмурившись, заткнув уши и почти не прикасаясь к партнерше? Так вот Акамине уже думал, что ему придется совершить этот подвиг, но его спас мобильник, в самый ответственный момент заоравший на всю комнату: "Mein herz brennt!!!"
Он еще никогда не любил с такой силой группу Rammstein, песня которой неведомым образом закралась на его телефон. И никогда еще не обожал так собственную маму, которая просто решила уточнить, во сколько он вернется. Акамине подхватил свои вещи и уже из коридора прокричал, что его срочно ждут дома, и задержаться он никак не может.
Из-за своего внешнего вида и, чего уж скрывать, некоторой наивности, парень частенько попадал в подобные ситуации. Менялись девушки, комнаты, постели, ситуации, но постоянно находилось что-то, что просто выводило его из себя - звуки, запахи, ощущения. Партнерши или говорили не то, или делали не так, смотрели с немым обожанием, ласкали так, словно почесывали перышком, и Акамине покрывался мурашками из-за щекотки. Тем не менее, каждый раз ему удавалось ускользать из щекотливых ситуаций почти без потерь.
А потом он, наконец-то, научился говорить нет. Хватит с него негативного опыта, надоело, что его пытаются использовать для получения удовольствия. Но все его "приключения" сделали свое дело, создав ему славу секс - символа, ведь ни одна девушка не могла признаться, что ей не удалось переспать с самым симпатичным парнем в Японии. Даже у его друзей сложилось впечатление, что он переспал с половиной школы, а потом и университета.
Единственными, кто знал всю правду о нем, были родители. Не то чтобы он рассказывал им вообще все, но парочку случаев пересказал. Они посоветовали ему не переживать по этому поводу, и подождать, пока он по-настоящему в кого-нибудь влюбится. Ведь, как известно, любовь смотрит не глазами, но сердцем. И тогда все его проблемы решатся сами собой.
Время шло, а Акамине по-прежнему оставался один. Он ужасно завидовал своим родителям, глядя, как они держатся за руки, гуляя по парку, как понимают друг друга без слов, и весь остальной мир для них словно исчезает. Он мечтал, чтобы и для него нашелся человек, который заставит его сердце биться чаще, а глаза - сиять от счастья. Акамине словно притягивал к себе людей одной рукой, и тут же отталкивал второй, не в силах вынести их присутствия рядом, причинял боль им, и мучился сам.
Парень все чаще задумывался о том, что надо срочно принимать какие-то меры, от самых мягких (поговорить с психоаналитиком), до самых радикальных (операции по ухудшению зрения). От этих постоянных раздумий на тему "что делать?" он стал нервным, рассеянным и раздражительным. Родители сразу заметили, что с ним что-то не так, и попытались докопаться до причин. Акамине долго отговаривался стандартными фразами: "Устал, не выспался, времени не хватает"... Настоящая причина звучала бы примерно так: "Я чересчур красив для этого мира, остальные люди несовершенны для меня", но даже мысленно произнесенная, она казалась слишком глупой и эгоистичной. Отец с матерью всегда слишком близко к сердцу принимали его проблемы и относились к ним со всей серьезностью, даже к самым мелким и незначительным. Поэтому и в тот раз вытянули из него объяснение. Парень не ожидал, что этот разговор ему хоть чем-то поможет. Но родители предложили неожиданное решение - съездить в храм и попросить совета у богов. Акамине никогда особенно не верил во всю эту мистику или колдунов. Даже если само его появление на свет казалось чудом, этому наверняка можно было найти научное объяснение. Тем не менее, он все-таки решил поехать, потому что сейчас было лето, у него имелось много свободного времени, и неподалеку от того святилища находился совсем неплохой курорт с горячими источниками.
Акамине никому из своих друзей не сказал, куда направляется. Было как-то неловко признаваться в том, что он отправляется чуть ли не в другой конец страны из-за услышанных в детстве сказок. Поэтому и решил ехать один. Билет на самолет, еще один - на поезд, и вот он уже готов пуститься навстречу одному из самых захватывающих путешествий в своей жизни. Впрочем, он три раза пожалел об этом опрометчивом решении уже через несколько часов после того, как сел в самолет, и еще раз пятнадцать, после того, как сошел с поезда.
***
Акамине равнодушно смотрел на город, мелькающий за окном такси. Ничего себе городишко. Не такой большой и шумный, как мегаполис, в котором он вырос, но тоже сойдет. Наконец-то он мог хоть немного прийти в себя. Водитель за рулем был так стар, что вряд - ли ему в голову могли прийти мысли, которые обычно посещают прочих людей, когда они видят Акамине. Казалось, что у таксиста вообще не было никаких мыслей. Он был абсолютно сосредоточен на дороге, как тибетский монах во время медитации. Ровное дыхание, неподвижный взгляд. "Как можно так увлечься дорогой, которую проезжал сотни, тысячи раз!" - подумал парень.
Потрепанная машина въехала в пригород. Началась полоса утопающих в зелени старинных особняков. Белые цветы вишни, темные крыши, безмятежное небо.
"Как они здесь живут!"- подумал Акамине. "Им, наверное, так скучно среди этих белых стен и ухоженных дорожек, посыпанных мелким чистым песком. Изо дня в день видеть из своих окон одни и те же камни, много-много веков назад уложенные их предками в соответствии с какими-то традициями древнего искусства, которых и не помнит то никто. Что может быть хуже!"
Неожиданно таксист затормозил перед огромными тяжелыми воротами, обитыми медью. За невысокой, сложенной из дикого камня стеной, начиналась священная роща - конечная точка маршрута. В тени древних, как этот мир, деревьев Акамине надеялся найти ответы на все свои вопросы.
- Дальше придется идти пешком, молодой человек.
Скрипучий голос старика вывел его из оцепенения. Парень молча расплатился и, не оборачиваясь, пошел к приоткрытым воротам. Странная, недоступная, первобытная магия этого места уже овладела им и вела одной только ей ведомой дорогой. Но Акамине еще этого не осознавал.
За стеной высилась старая сосновая роща. Среди теплых, шершавых, искореженных временем и ветром стволов вилась тропинка, выстланная аккуратными досками. Они были темно- красными и гладкими, как вишни, которые долго висели на солнце. Полуденный свет наполнял рощу теплым живым сиянием и отбрасывал яркие, почти материальные пятна света на лакированную дощатую поверхность.
Тропинка довольно круто спускалась к океану. Он был почти не виден за густыми кронами сосен, но присутствие могучей стихии уже ощущалось всюду: в соленом ветре, в шелесте ветвей, в воздухе, который всегда по- особенному чист и свободен у воды. Акамине вдыхал эту пряную, пьянящую смесь. Никогда еще ему не было так легко. Пожалуй, впервые в жизни одиночество не тяготило его, а доставляло удовольствие. Никто не пялился на него украдкой, не шептался за спиной. Никаких грязных мыслей, раздражающих намеков, заискивающих улыбок.
Наконец, он вышел к древнему святилищу. Храм был именно таким, каким Акамине его представлял по рассказам родителей. Он был небольшим, темные камни стен и совершенный изгиб крыши были словно эскиз тушью на шелке. Солнце едва касалось полустертого древнего орнамента, но даже оно не могло победить сумрак, царящий под сводами. В нем чувствовалась тайна, мудрость которой знали древние, но не могли постигнуть их слабые потомки. В храме совершался какой-то обряд. Молитвы, соединяясь с шумом прибоя и шорохом ветвей, наполняли пространство вокруг неземным покоем. Глухие удары огромного медного гонга придавали действу ритмичность и печальную торжественность. Там же толпились десятки страждущих и просто любопытные туристы. То и дело слышались смешки, щелкали затворы фотокамер.
- Опять эти люди!!!!
Такого Акамине вынести не мог. Сдерживая внезапно накативший приступ отвращения, он круто свернул и стал спускаться к пляжу, надеясь побродить в одиночестве, пока этот кошмар не закончится.
Но и здесь его ждало разочарование. На каменистом пляже, скрестив ноги в позе лотоса, сидела девушка. Обыкновенная, в синих потертых джинсах и белой футболке, босая. Неподалеку валялись ее кеды и этюдник. Поза ее была отрешенной, руки неподвижно лежали на коленях. Внезапно девушка обернулась.
- Фу, и здесь нет покоя!! Люди, люди, оставьте меня, наконец !!!!!
Акамине попытался рассмотреть ее лицо. Оно не было идеальным: неправильный носик, загорелая кожа. Раскосые глаза необыкновенного серого цвета, серьезные и пронзительные, в обрамлении пушистых ресниц. Черные прямые волосы были когда-то коротко подстрижены. Почему-то, как ни старался, Акамине не мог найти в ней изъянов. Черты лица гармонично дополняли друг друга, создавая странный, завораживающий эффект, который ему раньше приходилось видеть только в зеркале: ощущение неземного совершенства.
- Ты что, не любишь людей?
Акамине сам удивился своему вопросу.
- Не то что бы. Они мне просто мешают. Глупые создания, в сущности. Представляешь, они все время чего-то хотят. Вот и сюда приходят только для того, чтобы о чем-нибудь попросить. Наверняка ты явился сюда за тем же.
- Я устал так жить
- Не берусь утверждать наверняка, но ты еще и не начинал жить, разве не так?
Девушка смотрела на него насмешливо и чуть-чуть печально.
- Почему ты так думаешь?
Акамине никак не мог справиться с внезапно нахлынувшей на него робостью, чувством, которое он едва ли когда-либо испытывал в своей жизни. Он никогда не сталкивался с человеком, который смотрел бы на него так трезво и осуждающе. Он привык совсем к другому. Все без исключения смотрели на него с обожанием и вожделением. В их глазах было только желание и готовность выполнить любой каприз. Они всегда сдавались без боя. А эта девушка, казалось, вообще смотрит сквозь него.
- Понимаешь, ты какой- то... искусственный. Глянцевый, как те безделушки, которые продаются в больших нарядных магазинах. Ты такой совершенный, что просто не можешь быть живым. Хочешь, я расскажу о тебе?
Вопрос прозвучал неожиданно и с некоторой долей раздражения.
- Ты вырос в богатой семье, могу поспорить, что ты единственный ребенок.
Акамине молча кивнул.
- Ты получал все. Любое желание, любой намек, малейший каприз тут же исполнялись. Не было недостатка ни в любви, ни в друзьях. Тряпки, тачки, девушки. Все твое, без борьбы, без усилий. Ты привык к исполнению своих желаний, поэтому ты привык желать. Ты эгоист. Все, что происходит в жизни, ты соотносишь с собой, считаешь себя центром вселенной, забывая, что у вселенной нет центра! Ты просто капризный, избалованный городской мальчик, который не знает, чем себя развлечь!!!!!
- Ты думаешь, я этого не знаю? Я прекрасно все понимаю! Поэтому мне невыносима моя жизнь!!! Я только затем сюда и приехал, чтобы просить помощи.
- Ты сам загнал себя в эту яму. И только ты можешь из нее выбраться. Прекрати все мерить на себя! Воспринимай реальность объективно!
- Я не могу. - Акамине печально покачал головой, - У меня слишком совершенное зрение для этого мира.
- Глупости! Ты смотришь как все, но видишь то, что хочешь увидеть. Так происходит со всеми. Не думай, что и тут ты исключение из правил. Посмотри на мир просто, не стремясь что-то разглядеть, а лишь увидеть, как он невозможно прекрасен, когда твой разум и взгляд свободны. Прекрати желать и начни, наконец, жить!! Радуйся тому, что у тебя есть. Попробуй что-то совсем другое. Вкус океанской воды, прикосновение ветра, шорох гальки. Ты встречал когда-нибудь рассвет, гулял под дождем? Ты видел радугу над полями? Живи каждую секунду своей жизни!! У тебя их не так много, между прочим. И еще пойми: в мире нет ничего идеального, все несовершенно, и в этом самое большое чудо. Подумай об этом.
Девушка поднялась легко, как будто ее ничего не держало у поверхности Земли, подхватила свои вещи и изящно, почти бегом, пошла к роще. Не обернувшись, не замедлив шага.
Акамине остался один на океанском пляже. Ленивая прибрежная волна ласково билась у его ног. Парень присел на раскаленную солнцем гальку. Он задумчиво вертел в руках зазубренный осколок гранита, который машинально подобрал среди сотни таких же разбросанных по берегу камней. Все они были похожи, но никому не удалось бы найти среди них два абсолютно одинаковых. Акамине провел пальцем по шершавой поверхности. Она была покрыта тысячей царапин и трещин. Время оставило на этом камне следы бесконечно прекрасной жизни, которая тысячи лет шла на пляже, незаметная для глаз людей, но от этого не менее удивительная.
Акамине уже знал, как поступить, как подвести черту под своей прошлой "почти жизнью". Он плотнее обхватил осколок и с силой провел его неровным острым краем по щеке. Хлынула кровь. Боль была обжигающей. Но Акамине не чувствовал ее. Он больше не хотел быть совершенством в этом мире. Теперь на его коже навсегда останется шрам. Один из многих следов, которыми жизнь отметит его тело и душу. И Акамине засмеялся впервые за долгое время. Засмеялся, как смеются абсолютно счастливые люди. Живущие. Здесь и сейчас.
***
В гостиницу Акамине добрался только под вечер. По дороге он зашел в больницу, где ему обработали рану и наложили швы. Боль почти прошла, но щека все еще пылала. В номере он повалился на кровать не раздеваясь. Слишком долгим был этот день, так повлиявший на его жизнь.
Утром Акамине отправился бродить по городу. За время своего благополучного детства он нигде не был, да и в более зрелом возрасте не возникала потребность покидать Токио. Так что теперь он с удивлением погружался в неторопливую жизнь провинциального городка, прогуливаясь по старинным улицам и паркам и заглядывая в сувенирные лавки.
Необычная способность Акамине, которую он раньше считал своим проклятьем, теперь обернулась источником новых радостей. Он стал замечать не только обкусанные ногти и оторванные пуговицы, но и более приятные мелочи: капли росы на листьях, падающие звезды, пробивающиеся на старых крышах деревца.
В течение нескольких дней Акамине почти не появлялся в номере, приходя туда лишь для того, чтобы поспать несколько часов. Он как лунатик бродил по городу, зачарованно наблюдая жизнь вокруг себя. Юноша мог часами сидеть в каком- нибудь парке и смотреть, как люди общаются между собой. Он словно выпал из повседневности, превратившись в отстраненного созерцателя. Акамине с радостью первооткрывателя замечал все оттенки человеческих эмоций, то, как люди улыбаются друг другу, или хмурятся, смотрят мечтательно или оживленно смеются.
По ночам он сидел на пляже, задумчиво глядя на светящуюся в темноте водную поверхность. В океане отражались звезды, яркие и чистые. Волны с шипением накатывали на берег, унося мелкие камешки, прочь, в далекое странствие. Акамине нравилось думать, что когда- нибудь эти маленькие путешественники окажутся у берегов Австралии или Антарктиды. Он и сам начал задумываться о путешествии.
Где- то на четвертый день, когда Акамине взобрался на один из окружающих город холмов чтобы встретить в одиночестве рассвет, позвонила мама. Парень совсем забыл о существовании своего мобильного и теперь с немалым удивлением слушал в трубке встревоженный мамин голос
- Милый, ты в порядке? Почему ничего не сообщаешь? Мы с отцом волнуемся.
- Я в порядке, ма,- бесцветным голосом ответил Акамине.
- Что у тебя случилось?
- Я не знаю. Мам, все так сложно. Я сам еще ничего не понял. Позвоню вам, когда все прояснится. Ладно?
- Тебе точно не нужна наша помощь? Что- то с тобой не так.
- Все в норме, не переживайте. Я приеду, когда во всем разберусь. Сам.
-Ну, ты не пропадай. Мы все-таки твои родители.
- До встречи, ма,
После этого разговора Акамине немного пришел в себя. Он почувствовал, что переполнен впечатлениями, и ему необходимо сохранить их, продлить во времени. Он зашел в ближайший магазин и купил самую дорогую и мощную фотокамеру, не глядя на цену и набор функций. Выйдя из магазина, присел на скамейку в ближайшем сквере, чтобы внимательнее рассмотреть свою покупку. Камера была тяжелой, с огромным объективом и множеством кнопок. Акамине повертел ее в руках и сделал свой первый снимок: уходящая вглубь аллея со множеством прогуливающихся людей.
С того момента он почувствовал почву под ногами. Бесцельное блуждание приобрело смысл, превратилось в увлекательное приключение, поиск сокровищ. Акамине снимал все, что попадалось ему на глаза. Сначала щелкал бездумно, не задумываясь о содержании. Но со временем стал внимательнее относиться к тому, что попадало в объектив, пробовал снимать с разных точек, выбирал подходящее освещение. И тут пригодилось его умение замечать мелочи. Он видел то, на что обычный человек никогда не обратил бы внимания. Съемка захватила Акамине с головой. Он с жадностью окунулся в этот процесс, забывая даже поесть.
Его внешность снова стала помехой на этом пути. Роскошные волосы, которыми он так гордился, ужасно мешали фотографировать. Непослушные пряди лезли в глаза, заслоняли экран. Часто, пытаясь снять какой- нибудь цветок или ветку, Акамине обнаруживал в кадре вездесущие хвостики блестящих волос и долго сражался, убирая их из поля зрения.
Однажды, набравшись смелости, он вернулся в номер пораньше и взялся за ножницы. Прошел в ванную комнату и, глядя в зеркало, обрезал волосы до плеч. Гладкие смоляные пряди чистого шелка тяжелой волной упали в раковину. Акамине посмотрел на эту красоту с сожалением и немного удивленно, словно это не его тяжелые косы переливались в тусклом свете. Он почувствовал легкую грусть и невероятное облегчение, прощаясь с еще одной частью своей прошлой жизни.
***
Через две недели Акамине вернулся в Токио. Он ничего не стал рассказывать родителям, отделываясь общими фразами. Да и что он мог рассказать? Произошедшее было настолько невероятным, что он при всем желании не выразил бы этого в словах. Божественный совет, (а в том, что девушка была божеством этого храма, он не сомневался) совершенно изменил его жизнь. Не хотелось больше видеться с друзьями в шумных компаниях, болтаться по клубам и торговым центрам. Акамине посвящал свободное время, которого теперь было в избытке, долгим прогулкам по городу. Здесь прошла вся жизнь, но рассмотреть его он смог только сейчас. И в своих прогулках он по прежнему не расставался с камерой.
Парню было невероятно трудно вернуться к реальности. Он стал молчаливым и задумчивым, мало спал, предпочитая сну долгие ночные прогулки. Родители, всегда очень внимательные к нему, не могли не заметить этих перемен, но, не зная чем помочь, предпочитали подождать, пока их сын сам не решится на серьезный разговор.
Через несколько недель после своего возвращения, Акамине решил разобрать фотографии, которые сделал во время поездки. Он устроился поудобнее с ноутбуком в гостиной напротив огромного, во всю стену окна, из которого отлично был виден сад, спланированный по последнему слову ландшафтного дизайна. Был долгий осенний вечер и высоко в небе собирались тучи. Сумерки уже окутали гостиную невесомой вуалью. На экране открылся его первый снимок. То, что он увидел на нем, просто не могло быть правдой. С правой стороны на заднем плане сидела та самая девушка. В джинсах и футболке, с этюдником на коленях. Волна противоречивых эмоций захлестнула Акамине с головой, в глазах потемнело. Это же невозможно, немыслимо, чтобы она была живым человеком. Такого не может, не должно быть!!! Это просто видение. Дальше, листать дальше!! Птицы, бабочки, пляжи. И снова она, садится в автобус. Неужели она все это время была рядом?
Наконец Акамине понял, что же произошло. Та самая девушка, которая предназначена ему судьбой, его первая любовь, единственная на всю жизнь, была так близко, а он ее даже не заметил. И то чувство, которое все время таилось где-то на донышке сознания со времени их встречи, закрытое грудой ярких впечатлений, наконец возникло во всей своей мощи. Это было чувство потери. Как же ему не хватало сейчас этих дивных серых глаз!!!
Не в силах дольше выносит подобное мучение, Акамине выбежал под проливной дождь. Холодные, упругие струи хлестали его по лицу, мгновенно промочили одежду, но парень не замечал этого. Он стоял на улице, запрокинув голову к небу. Как ему хотелось сейчас заплакать, но в душе была только ноющая пустота. Вся радость, которая переполняла его в последнее время, ушла, потому что теряла смысл без нее. Теперь, когда Акамине убедился в реальности своего видения, ему стало необходимо найти эту девушку.
Он вернулся в свою комнату и заперся там, не отвечая на расспросы встревоженных родителей. Только утром он сумел спуститься к завтраку, но выглядел при этом ужасно. В течение нескольких дней Акамине почти никуда не выходил, ни с кем не разговаривал и ничего не делал. В голове крутились вялые мысли, в душе была выжженная пустыня. Временами ему казалось, что все еще можно исправить, найти ее, Но каждый раз он спрашивал себя "Где?" и, не найдя ответа, снова погружался в отчаянье. Наконец Акамине понял, что дальше так продолжаться не может, и решился на откровенный разговор с родителями. Вечером он спустился в столовую и рассказал им все с самого начала. Когда он закончил говорить, на душе немного полегчало, ведь родители всегда помогали ему выбираться из всех жизненных ситуаций. Но сейчас они растерянно молчали, не зная что посоветовать. Молчание нарушила мама:
- Не переживай так сильно, милый. Если она действительно предназначена тебе судьбой, ты обязательно встретишь ее снова, и вы будете вместе. Попробуй переключиться на что- нибудь другое, чтобы не томиться ожиданием.
И она ласково обняла его.
Конечно, это были всего лишь слова, которые слышал в своей жизни каждый несчастный влюбленный, но для Акамине они стали спасением. Он собрался с силами и начал жить.
***
Через три месяца состоялась персональная выставка его фотографий. Конечно, ничего бы не получилось без маминых связей в мире искусства. Но если бы Акамине и вправду не был так талантлив, никто не стал бы им заниматься. Его работы поражали знатоков вниманием к деталям и необычными сюжетами, в которых всегда присутствовала некоторая доля печали.
На вечер было назначено открытие, а утром, за завтраком, мама попросила его:
- Сынок. Постарайся не задерживаться. Сегодня к нам на ужин придет художница, с которой я начинаю работать. Я хочу познакомить ее со всей нашей семьей. Так что, ты уж постарайся не опоздать.
- Да, мам. Я все сделаю.
Акамине и самому не очень- то хотелось там задерживаться. Большие скопления народа по прежнему не доставляли ему никакого удовольствия.
Поэтому вечером парень вернулся даже раньше назначенного времени. Он направился в гостиную, мечтая отдохнуть в тишине перед необходимостью вежливо беседовать весь вечер с маминой коллегой. Проходя мимо огромного зеркала в холле, он равнодушно окинул взглядом свое отражение. С того злополучного лета он сильно изменился. Теперь Акамине выглядел старше, черты лица заострились, стали строже. Шрам на правой щеке был не очень заметен и совсем его не портил, а скорее придавал индивидуальность и загадочность прекрасному лицу. Волосы уже немного отросли после тех решительных действий, но все же прическа не выглядела такой вызывающе роскошной.
Акамине устроился в своем любимом кресле и взглянул в окно. Было начало зимы и на улице шел снег. Густая пелена мокрых хлопьев устилала сухую осеннюю траву, алые листья кленов, еще не успевшие опасть. Снежинки таяли на стекле, делая зимний сад размытым и далеким. Раздался звонок, и Акамине поднялся, чтобы встретить гостью. Он вышел в ярко освещенный холл, щурясь после полумрака гостиной и открыл входную дверь. На пороге стояла она. Его судьба, его наважденье. Сероглазое божество. И на ее ресницах таяли снежинки.
Парень не мог поверить во все происходящее. Та встреча, о которой он так долго мечтал дни и ночи на пролет, все- таки состоялась.
- Ты сильно изменился.- Девушка первой нарушила молчание. Акамине не в силах был ей ответить и словно окаменел, пытаясь поверить тому, что видит. Они стояли друг напротив друга, не решаясь на какие- нибудь действия.
- Знаешь, я так перед тобой виновата.- она заговорила снова, и Акамине видел, как дрожали ее пальцы. Она говорила быстро и путано, словно боялась не успеть. -Мне не следовало убегать. Я была о себе такого высокого мнения, а оказалась обыкновенной трусихой. Тогда, на пляже, ты мне очень понравился, такого со мной еще не было. И я испугалась, что могу влюбиться в тебя, а ты мне не ответишь взаимностью. Поэтому и наговорила тебе гадостей. Я так ждала, что в моей жизни случится настоящая любовь, а когда она пришла, я сбежала. Но теперь мне уже все равно, что ты скажешь. Главное, что я нашла тебя и всё исправила.
- Глупая, глупая моя девочка. - Акамине решительно обнял ее за плечи.- Как ты могла такое даже подумать!!!! Но теперь все будет хорошо, и я тебя не отпущу.
- А я и не уйду.- девушка бесстрашно посмотрела ему в глаза.
В эту минуту в холл вошла мама.
- О, я вижу, вы уже познакомились. Ну что ж, тогда сейчас будем ужинать.
Акамине взглянул в прекрасные серые глаза своей невозможной мечты, которая стояла сейчас рядом, не собираясь исчезать. Он слушал частые удары ее сердца и был счастлив как никогда раньше в своей жизни. Девушка коснулась его руки кончиками пальцев, и оба поняли, что это была настоящая любовь.