Холодно... Под ногами тихонько шуршит искрящийся снег. Серый продрогший Город готовиться к скорому беспокойному сну. Вечернюю тень силится разогнать тусклый свет фонарей, на безликих домах загораются окна, наверное, чтобы каждый смог отыскать свое... Я не люблю ходить по ночным улицам одна, но сегодня это не имеет значения. Я иду вперед; почему-то никого нет, не видно даже машин, как странно... Где же все, неужели я совсем одна? Нет. Где-то есть люди, всегда обо мне помнящие, а значит я не одна...Где-то есть не только .... люди. Я вновь вспоминаю нашу встречу, забыть - это выше меня . Я вспоминаю Ангела .
Мы встретились нечаянно.
Стоял промозглый осенний день , один из череды так любимых мною. Пелена дождя накрыла Город , разогнав немногочисленных людей. Я сидела на качелях с высокой узенькой крышей и методично отталкивалась ногой от парапета. Капли дождя попадали на лицо и ледяные струйки скатывались под куртку. Делать было абсолютно нечего, школьные будни начались лишь несколько дней назад, но все давно не виденные лица успели уже надоесть и не вызывали ничего, кроме раздражения. Ливень нагонял тоску и скуку, на асфальте разливались глубокие грязновато- серые лужи, и, кажется, я на несколько минут просто заснула.
А открыв глаза увидела, что дождь почти прекратился, вновь показалось тусклое солнце, полускрытое низкими свинцовыми облаками . Обычный день обычной осени... Я встала и , огибая многочисленные ручейки и небольшие озерца, пошла прочь из старого заброшенного парка, где обычно проводила осенние дни за какой-нибудь книжкой. В любое другое время здесь были люди, осень же изгоняла отсюда все и вся. Не знаю, почему так получалось.
Однако сегодня нечто нарушило обычное невозмутимое спокойствие такого времяпровождения. Сегодня здесь кто-то был, поэтому предпочтительнее было уйти. Но я не успела.
На ведущей к выходу аллее (собственно, она была единственной , так как парк и вправду был очень маленький и к тому же находился почти на окраине города) стояла высокая фигура в длинном плаще, полы которого колыхались на ветру. Было одновременно и жутко, и нереально красиво. От человека - это был мужчина - веяло холодом и... безразличием? Я подошла достаточно близко , чтобы разглядеть , что он еще очень молод , с длинными черными
волосами и бледным лицом. Незнакомец резко обернулся и обжег меня огненным взглядом, какие встречаются слишком редко, чтобы люди могли их замечать. Кажется, я немного растерялась и невпопад спросила шепотом:
"Тебя можно любить?..."
"Не знаю, никто еще не пробовал...."
"Значит, можно, если и сам не знаешь, так есть!."
"Ты еще такая малышка, и не знаешь, что так бывает отнюдь не всегда."
"Может быть и так, но я в это верю, а значит так будет, когда-нибудь..."
"... когда-нибудь..."
С тех пор в каждую из наших редких встреч я спрашивала теперь уже моего друга: "Кто ты, я даже не знаю, как тебя зовут".
Но раз за разом он повторял " Я просто Ангел, у ангелов ведь не бывает имен, иначе они потеряют свои крылья и никогда уже не смогут взлететь".
Мы всегда встречались в парке. В мой ум порою вкрадывалось подозрение, что мой необычный знакомый здесь и обитает. Ведь мне было сложно поверить в его истории, в его слова. Верила лишь часть меня, но настолько малая, что ее сложно было принимать всерьез. Видимо, уж таковы люди - все им покажи да объясни, а если не можешь, значит просто сочиняешь. Или сильно приукрашиваешь реальность, что, впрочем, одно и то же.
Ангел рассказывал много непонятных захватывающих историй: про войну там, где он раньше жил, про то, как они однажды восстали против сложившихся порядков и были преданы своими братьями. Тогда все смешалось, черное, белое, серое, все потеряло смысл . Их долго пытали за это восстание, а затем было Изгнание.
"Но разве на Земле так уж невозможно существовать?" - спрашивала я.
"Нет, конечно - для тебя. Но для живших на Авалоне нет ничего тяжелее смертного тела и тлена. А он окружает нас везде, вся бесконечно расширяющаяся Вселенная постоянно подвержена энтропии, кругом царит Хаос. А мы не в силах ничего сделать, чтобы это остановить..."
С тех пор я часто думала о том, что он мне рассказывал, часто замечала горькую печаль в его серых глазах, и тогда становилось страшно и непонятно: а что бы делала я, изгнанная от того, что так люблю, без своих лесов, без людей, без всего? Наверно, я бы умерла. Да, теперь мне было отчасти понятны терзания моего Ангела, но сделать я могла очень немногое, облегчая его страдания только собой.
Мы подолгу бродили по пустым тропинкам, взявшись за руки, думая каждый о своем, но всегда ощущая друг друга и ведя глазами безмолвные разговоры. Кажется, я его люблю.
Я нередко наблюдала, как Ангел смотрел в небо и шептал что-то - то ли в высь, то ли самому себе, и тогда серые глаза становились синими, а на губах скользили тени. Но однажды все закончилось.
Тогда шел первый снег.
Пелена окутала замерзшие полуголые деревья, которые в бессловесной мольбе тянулись все выше.
Обычные звуки поглотила тишина.
Тогда мне стало холодно.
Он не пришел. Впервые за все время. Мне было страшно. Не было птиц.
Я убежала прочь из заледеневшего парка, зная, что его здесь больше не будет. Мне вспомнился наш последний разговор. Тогда ангел в первый раз засмеялся, наблюдая, как я безнадежно пытаюсь не съехать в глубокую лужу, а потом легко подхватил меня и поставил на ноги.
"Малышка, ты опять лезешь не туда, неприятности к тебе так и липнут!"
"Да?! Ведь ты сам не успеваешь вылезать из неприятностей, из которых самая большая это..."
"...ты."
"Ну вот, а еще ангел..."
- Скажи, а ты когда-нибудь хотела взлететь? - юноша задумчиво вертел в руках опавший желтый лист.
- Да. Но я рождена человеком, у меня нет крыльев, как у птиц, ветром мне тоже не быть.
- Из тебя бы вышел прекрасный Ангел.
- Нет, я хочу иметь имя, и не желаю никому подчиняться, ведь умеющий летать должен научиться быть свободным.
- Свободным....
Я заплакала, понимая, что осталась опять совсем одна. К этому никогда нельзя привыкнуть.
Прошло сколько-то времени, началась настоящая зима.
Холодно... Под ногами тихонько шуршит искрящийся снег. Серый продрогший Город готовиться к скорому беспокойному сну. Я иду по улицам, смотрю в чужие желтые окна и вспоминаю того единственного, кто разбудил во мне что-то теплое и волшебное,
Вот я выхожу из лифта многоэтажной новостройки, поднимаюсь на крышу по железной лесенке из тринадцати ступеней, подхожу к хлипкому бордюрчику и смотрю на снежный город внизу, шагаю на самый край.