Аннотация: Написан на 10 валаровский конкурс. Тема: межрасовое непонимание. Условие: должна присутствовать "завязка на штанах". Взял 3-е место по голосованию жюри.
БАТАМСКАЯ МИЛАШКА
Стоял жаркий летний день. Солнце играло миллионами бликов на океанской глади. Узкая полоска лимонного берегового песка отделяла бирюзовый водный простор от изумрудной стены джунглей. В тропическом лесу звенели бесчисленные насекомые, верещали белозадые мартышки, галдели разноцветные попугаи, шумели и похрюкивали невидимые в зарослях звери покрупнее. Над первозданной дикой красотой возвышались каменные стены города Батам. Массивные деревянные ворота, окованные железом, узкие бойницы, зубчатые донжоны, вооружённые стражники у входа охраняли покой местных жителей и иностранных гостей. Деревянные настилы, перекинутые над мелководьем прибрежного рифа, уходили в море. Приземистые портовые постройки лепились к стенам торгового города.
Лёгкий ветерок играл парусами "Рыжего купца". Тяжело гружёный товарами корабль входил в гавань. Команда, подгоняемая свистками боцманской дудки и громогласным рёвом первого помощника, обезьянами носилась по мачтам, сворачивая паруса и готовясь причалить. Трёхмачтовая марсельная шхуна четыре месяца бороздила просторы Экваториального океана и теперь, раздвигая разнокалиберные джонки и патамиры, готовилась завершить свой долгий переход. Трюмы корабля были набиты шерстью, хлопком, ювелирными украшениями, зеркалами, до которых, по слухам, были охочи аборигены. В обратный путь капитан рассчитывал отправиться, увозя груз риса и чая - новых деликатесов, которые только-только начали проникать на рынок Крестонии. Это был первый поход "Рыжего купца" в заокеанскую страну, которую населяла раса низкорослых, смуглых людей с миндалевидным разрезом глаз, чёрными густыми волосами и карими глазами.
За долгий переход команде довелось перенести многое: штормы, штили, бегство от пиратов. Случился даже бунт на корабле. Он был быстро подавлен, но капитан с тех пор держал всю команду - а особенно зачинщиков - в ежовых рукавицах. Двое заводил сейчас были сейчас на самой тяжёлой работе - парились в душном полутёмном трюме, подавая товар наверх. И, конечно, мозолистым мужским рукам не терпелось пощупать нечто более мягкое и теплое, чем канаты.
- Ох, скорей бы уже разгрузить трюмы, да я сам пойду уже на берег. Свои "трюмы" разгружу, - бормотал себе под нос Джонс, ворочая тяжелые тюки.
Голый по пояс матрос блестел от пота. Его руки бугрились узлами мышц. Обветренное лицо нельзя было назвать красивым, но чувствовалась в Джонсе звериная сила, которая неотразимо действовала на портовых девиц. Да и дамы побогаче тоже украдкой посматривали ему вслед.
- Разгрузишь-разгрузишь! Все разгрузимся! Вот вечером на берег ка-а-ак пойдём, ка-а-ак завалимся в кабак ближайший. Там-та милашек местных и патискаем! - ухмылялся, почёсывая волосатую грудь Смити.
Напарник Джонса был немного младше, ниже ростом, но такой же жилистый и поджарый малый. Белобрысый моряк уступал черноволосому кучерявому приятелю и в силе, и в смекалке, поэтому предоставлял тому возможность принимать решения и с энтузиазмом, без лишних сомнений поддерживал Джонса во всём.
- А помнишь, Смити, как Мэри с тобой прощалась? - Джонс выпрямился и с хрустом потянулся.
- Ууууй, не трави душу! - заныл Смити. - Как вспомню ейную мордашку... Да какая она тёплая да мягкая, да как от неё пахнет вкусно... А как ейные юбки шелестят... - Смити закатил глаза и непроизвольно облизнулся.
- Юбки-то у них у всех шелестят, и верхние, и нижние, и средние - весь десяток. А под юбками-то штанишки с кружавочками, на ленточках атласных. И вроде зашнуровано всё так хитро, что не доберёшься, а только руку туда запустишь, только за кончик потянешь, как все завязочки тут же и распускаются, - Джонс хитро подмигнул приятелю, вспоминая кокетливые хитрости портовых девиц.
- Точно, точно, - с готовностью закивал головой простак Смити. Он отпустил свою сторону тюка и начал оживленно жестикулировать. - Слушай, я што до сих пор никак не могу понять - как у них так палучаицца? Вот бы прижать какую-нить в угол, да ...
- Смити, якорь тебе в щель! - Джонс оборвал мечтания напарника. - Шевелись давай, а то не управимся до вечера, тогда не будет тебе ни девочек, ни юбочек, ни завязочек.
И приятели с удвоенным рвением принялись подтаскивать к лестнице рулоны тканей и зеркала.
Вечер принес долгожданную прохладу. Разгрузка была завершена, и матросы отправились на берег. Новая страна лежала у их ног, готовая принять путешественников в свои объятья, маня их обещаниями новых впечатлений и ощущений.
Джонс и Смити быстро обследовали портовый район и убедились, что кабака здесь почему-то не наблюдается.
- Что за дурацкая страна? Придётся тащиться в город, - вздохнул Джонс.
- Ну и што в этом плохого? Пасмотрим, как люди живут, таверну паприличнее найдем, милашек пасмазливее. Интересно ж, - Смити искренне недоумевал, чем недоволен его приятель.
- Что там может быть интересного? Таверна получше - значит, цены дороже, девочки почище - значит, задёшево не соблазнишь. А обратно возвращаться под мухой ой как тяжело.
- Так чё, не ходить вообще, што ли? - приуныл Смити.
- Ага, как же, не ходить! - передразнил его напарник. - Не на того напали. Отдать швартовы, курс на город, полный вперёд!
Стражник в воротах осмотрел их с головы до ног и что-то буркнул на непонятном языке.
- Не боись, браток, все путём. Мы люди честные, просто отдохнем, погуляем, - Джонс осклабился, изображая, как ему казалось, доброжелательную улыбку добропорядочного матроса.
Стражник ещё что-то прочирикал по-своему и махнул рукой в сторону городских улочек: "проходи, мол".
Моряки вертели головами, рассматривая непривычные постройки, людей со странными причёсками и в необычной одежде. Смити просто хлопал глазами и только и знал, что дергал приятеля за рукав:
- Смотри, цветы какие! А дома!
- Мужики в юбках ходят, чего это они?
- А бабы наоборот в одних подштанниках. От срам-то!
Джонс только раздраженно отмахивался от него:
- Смити, отвали. Мешаешь.
Он целенаправленно выискивал кабак. Одна из дверей в доме справа от него открылась, выпуская на улицу пожилого аборигена, и матрос приметил внутри залитый светом зал со множеством столиков, за которыми сидели люди.
- О! Нам туда! - и он решительно потянул приятеля в сторону питейного заведения.
Моряки зашли внутрь и уселись за ближайший свободный столик. К ним тут же подбежал смуглый полуголый мальчуган с волосами, собранными на затылке в подобие конского хвоста, протёр стол и что-то затарахтел на своем непонятном наречии. После нескольких минут безуспешных попыток преодолеть языковой барьер Джонс взял пацана за плечо и потащил к стойке, за которой виднелись ряды деревянных бочек. В них моряк безошибочно опознал местный вариант вина. После нескольких проб он отыскал устроивший его сорт покрепче и ткнул пальцем сначала в бочку, потом в стоявший тут же на прилавке кувшин внушительных размеров, а потом в сторону своего столика.
Хлебнув вина и поздравив друг друга с успешным прибытием в дальние края, моряки начали осматриваться. Никого больше с "Рыжего купца" в заведении видно не было. За столами в основном сидели местные мужчины с голым торсом. Волосы их были заплетены в косички, либо стянуты в пучок на макушке, шоколадного оттенка лица и тела покрывали замысловатые узоры татуировок. Все они носили разных цветов юбки по колено и сандалии. То тут, то там среди них изредка мелькали женщины. Из одежды на них были только так поразившие Смити короткие панталоны, которые поддерживала на бёдрах замысловатая шнуровка из множества переплетающихся ленточек, в точности такая же, как под юбкой у всяких портовых мэри. Грудь местных девушек прикрывали огромные гирлянды цветов. На руках и ногах позвякивали металлические и костяные браслеты.
Смити и Джонс глазели по сторонам и тянули кисловатое вино. На корабле не было женщин, поэтому четыре месяца воздержания в сочетании с алкогольными парами быстро сделали свое дело. Казавшиеся матросам вначале отталкивающими слегка приплюснутые широковатые носы туземок после очередного кубка вина стали вполне симпатичными, а открытый наряд намекал, как думалось парням, на доступность девиц. Пользуясь тем, что их никто не понимает, они открыто обсуждали аборигенок.
- Да они все на одно лицо. Чего тут думать? Бери первую попавшуюся, - Джонс залпом допил свой кубок и со стуком поставил его на стол.
- Ну не скажи, первую попавшуюся, - обиделся подпивший Смити. - Мне вот эта по вкусу, фигуристая, - он ткнул пальцем в проходившую мимо девушку.
- По вкусу? Так в чём проблема? - Джонс протянул свою лапу и попытался усадить девушку к себе на колени.
Дома этот приём действовал безотказно. Попавшие в его медвежьи объятья девицы сначала визжали и сопротивлялись для приличия, но вскоре уже хихикали и целовались без смущения. Самые нескромные даже норовили залезть ему в штаны и сами тащили его туда, где можно было развлекаться без помех.
Туземка вполне предсказуемо вскрикнула, вырвала руку и неожиданно залепила Джонсу оплеуху. Тот недоумённо мотнул головой и потянулся к ней снова. Девушка вывернулась из его рук, моряк ухватил только конец ленточки с её панталон, шнуровка распустилась, и штанишки свалились с аборигенки, оставив её в чём мать родила. Джонс расхохотался, ожидая услышать одобрительный свист и стук кружек за соседними столиками: голая тётка среди толпы мужиков - умереть со смеху можно! Она, наверное, со стыда вся красная стала, вот только на коричневой коже румянца не видно.
В таверне, напротив, воцарилась зловещая тишина. Стало слышно, как капает вино из не до конца завернутого крана, и как потрескивают фитили в светильниках. Вопреки ожиданиям девица не смутилась и не бросилась прочь. Она гордо выпрямилась во весь рост и обвиняюще указала на моряков пальцем и заговорила. Её низкий грудной голос с лёгкой хрипотцой завораживал. Незнакомые интонации пугали. Тень девушки внезапно поднялась с пола и стала увеличиваться в размерах: она стала выше, грудь оказалась массивнее, бёдра тяжелее, ягодицы округлее, волосы осьминогом зашевелились на плечах. Казалось, светильники стали тусклее, по стенам потянулись очертания гигантских фантасмагорических монстров. Пернатый змей, рогатый медведь, крылатый кугуар - силуэты выползали из углов, исходили струйками тёмного дыма, открывали пасти и тянулись к обидчикам, обвивая их собственные тени. Матросы почувствовали, как тяжело стало дышать, как онемели руки и ноги.
- Джонс, Джонс! Эта... О! - Смити заплетающимся языком старался привлечь внимание товарища.
К ним со всех сторон двинулись местные жители. Суровые лица не предвещали ничего хорошего. Джонс, шатаясь, поднялся на ноги. В обычных условиях моряки превзошли бы силой любого из аборигенов, но сейчас они были беспомощны как младенцы. Сознание помутилось, их было всего двое, а противников много; после вялого сопротивления оба приятеля оказались запертыми в небольшом подвале без окон.
На следующий день головы у обоих трещали то ли от похмелья, то ли от полученных ударов. Руки были связаны за спиной и за ночь затекли.
- Джонс, што делать будем? - простонал Смити, пробуя плечом дверь на прочность. Та не поддавалась. - Что капитану скажем? Он и так нами не очень-та доволен был.
- Смити, что мы скажем капитану, меня волнует меньше всего. Сейчас надо выбираться отсюда, - Джонс встал и нетвёрдой походкой подошел к двери. - Ну-ка, давай. Надави!
Дверь внезапно распахнулась и приятели чуть не вывалились наружу. Открывшие стражники подхватили матросов, и поволокли на центральную площадь города. Посреди площади стоял столб, у основания которого были навалены кучей вязанки хвороста. Под тонкими прутьями виднелись дрова потолще. Вокруг уже собралась огромная толпа. Низкорослые черноволосые люди встретили их в полном молчании, которое не предвещало ничего хорошего. Местами над живым темнокожим морем возвышались небольшие островки белых иноземцев, но их было мало. Джонса и Смити подтащили к столбу и начали привязывать к нему спиной к спине. Невдалеке справа от себя Джонс заметил капитана с "Рыжего купца" и заорал во всю глотку:
- Кэп! Эй, кэп! Скажи им, чтоб отпустили!
Смити завертел головой, повернул её налево, увидел капитана и присоединился к воплям приятеля:
- Кэп, чё мы такого сделали! Чё творится-та?
Капитан, молча, покачал головой. Стражники, не обращая внимания на крики, затянули узлы, держащие матросов на столбе, потуже и отошли, оставив рядом с ними лишь пожилую аборигенку с деревянным посохом. Посох был покрыт затейливой резьбой и украшен разноцветными шнурками и перьями. Старуха, несмотря на преклонный возраст, обладала горделивой осанкой и властными повадками. Чувствовалось, что она привыкла повелевать, и что её распоряжения выполняются быстро и беспрекословно. Она стукнула посохом по мощеной булыжниками площади и заговорила. Посох в её руках казался живым: он то взмывал в небеса, то обводил кругом всех собравшихся, то указывал на пленников. Повинуясь её жестам, из толпы вышла молодая девушка, в которой приятели узнали вчерашнюю милашку из таверны.
- Кэп, это из-за неё што ли? Так ничё ж не было! Не трогали мы её!
- Кэп, может, мы извинимся, и дело с концом, а?
Тычок тупой стороной копья под ребра прервал выкрики моряков, которые мешали говорить женщине. В конце концов туземка закончила свою тарабарщину. Народ разразился дружными криками одобрения. Сразу вслед за этим по толпе пошло непонятное движение, переросшее в спонтанный танец. Аккомпанировал ему перестук браслетов, шарканье ног, хлопки ладоней и протяжное пение. Множество звуков сливалось в примитивную и оттого еще более ошеломляющую мелодию. Откуда-то потянуло дымком: на площади появились зажжённые факела и стали приближаться к столбу с привязанными на нём матросами.
- Кэп, помоги! Они же не будут нас живьем палить?! - Джонс отчаянно извивался, пытаясь освободиться от опутывающих его верёвок.
- Кэп, ну сделай што-нить! Я не хочу умирать! - Смити мотал головой, стуча затылком о столб, и крупные слёзы текли по его лицу.
Толпа впала в некое подобие транса. Стеклянные глаза, лбы, покрытые испариной, полуоткрытые рты, из которых вырывалось хриплое дыхание и невнятные слова. Сотни тел слились в единое целое, повторяя движения и дополняя друг друга. Все аборигены подчинялись невидимому дирижеру, руководящему гигантским оркестром из человеческих тел. Словно марионетки в руках умелого кукловода этот ужасающий театр разыгрывал некую драму, трагедию, понятную каждой из смуглых кукол, и пугающую невольных белокожих зрителей, которые пробирались сквозь безразличную живую массу, стремясь оказаться подальше от ставшей такой чужой и опасной площади.
- Простите, парни, ничего не могу поделать, - капитан перекрикивал гул толпы. - У них здесь, оказывается, культ богини Ма - прародительницы всего живого. Вы вчера попытались совершить насилие над девушкой, а у этих ребят все женщины священны. Старуха с посохом - это местная шаманка. Типа нашего губернатора. Она прочитала вам приговор: вас сожгут заживо.
- Кэп, ты шутишь?! Ну попугали, и будет! Отвяжи нас, морского черта им в зубы! - моряки были перепуганы не на шутку.
- Простите, парни. Джонс, Смити, я буду молиться за ваши души. У этих ребят всё серьёзно. Я не стану портить с ними отношения, а то они всех нас поджарят. И даже если мы просто унесем отсюда ноги, хозяин спустит с меня шкуру. Если я не отдам вас аборигенам, они не станут со мной торговать. Не будет торговли, не будет прибыли. Вернусь ни с чем, Рыжий Вальтер меня выгонит без оплаты. А кому нужен капитан, не выполняющий условия контракта? Так что... - капитан ещё раз взглянул на матросов и начал проталкиваться сквозь толпу прочь от столба.
- Кэээээп!...
Факелы протанцевали свой путь до столба, и теперь языки пламени жадно облизывали хворост, выбрасывая серые струйки дыма, которые скрывали от глаз заходившихся в кашле Джонса и Смити, ещё выкрикивавших в небо мольбы и проклятия.
Богиня Ма, воплощённая во всех женщинах Батама, благосклонно взирала на происходящее с высоты своего гигантского роста. Она стояла, опершись локтем о крышу городской колокольни, и неслышно смеялась, запрокидывая голову к небесам. В левой руке она держала огромную миску, из которой зачерпывала пригоршнями сладкую кукурузу и отправляла её в рот. Спелые зёрна лопались во рту, крепкие белые зубы перемалывали их в желтоватую кашицу, сок стекал изо рта по губам, по подбородку и капал на тяжёлую грудь. Богиня смачно рыгнула, облизала липкие пальцы и вытерла их об округлый шоколадного цвета живот. Когда смотреть на казнь ей наскучило, она выбросила миску, - та растворилась в воздухе, не долетев до земли, - отвернулась и, пройдя насквозь каменные стены домов и городских укреплений, с разбегу бросилась в море. Великанскими саженками она поплыла к горизонту. А в небе неподвижно висели три серых облака, формой напоминающие пернатого змея, рогатого медведя и крылатого кугуара.