Открываю дверь, а у тебя в спальне корабль пиратский.
С боку на бок под парусами переваливается, ветер "веселого Роджера" треплет, пушки палят, корсары как обезьяны по веревочным лестницам скачут с кривыми ножами в зубах, абордажные крючья над головой раскручивают. Ох, и не повезло же какому-то купцу. Вхожу в комнату, поворачиваюсь, чтобы притворить за собой дверь, и вижу отражением на стене, как у меня за спиной зеленоватый морской отблеск меняется на ровный желтый свет. Оглядываюсь, а там уже летний луг в цвету.
Шмели на васильках как на качелях отдыхают, кузнечики в траве в чехарду играют, теплые солнечные зайчики мельтешат в воздухе, пушистыми хвостами мазнут по щеке, по носу и дальше уносятся. От медовых ароматов голова кругом. Откуда-то справа малиной потянуло, поворачиваю голову - нет малины.
Да и луга уже нет. А стою я на утесе, и раскинулся передо мной грандиозный каньон. Выше скалы, ниже ущелье, до противоположной стороны - километр не меньше. Стены, охряные, терракотовые, зигзаги выписывают причудливые. Далеко внизу блестит тонкая полоска: то ли река извивается, то ли просто россыпь булыжников сереет. А прямо передо мной облака плывут: белые, роскошные, как персидские коты, как мериносы. Одно облако останавливается прямо у моих ног и призывно покачивается, как лодка у причала. От высоты перехватывает дыхание, и слегка кружится голова. Делаю шаг - и меня обдает пеной океанский прибой.
Чайки стонут над головой, шипят, разбиваясь о мелкую гладкую гальку, волны. Тянет солью, йодом и чем-то вечнозеленым. Неподалеку, взрезая свинцовое пространство слившихся воедино неба и океана, гордым бушпритом уходит вдаль поросший соснами мыс. Каменистый взгорок присыпан чистым красным песочком, пожелтевшей хвоей и раскрытыми почерневшими шишками. Я бреду к мысу по колено в воде, полупромокший от брызг, полуоглохший от ветра. Мотаю головой, чтобы стряхнуть с волос и с лица соленые капли, и оказываюсь в городе.
Незнакомый ночной мегаполис подмигивает мне разноцветным многоглазьем окон, реклам и машин. Некоторое время я наблюдаю с высоты за неспящим муравейником, раскинувшимся до горизонта, слушаю эфир, в котором трассерами звучат радиохиты, телеголоса, потрескивают спецпереговоры. А потом я внезапно обнаруживаю, что иду по желтой полосе, делящей черный асфальт на разнонаправленные потоки движения. Транспортная река колышется от берега до берега, заходит в заводи остановок и парковок, закручивается штопором на многоуровневых развязках, сопрано и баритоны гудков наплывают на меня в слепящем свете фар и, проносясь мимо, гаснут в темноте за спиной. От этой суматохи нетрудно потерять голову. Но мне не привыкать.
Я делаю последний шаг и присаживаюсь на краешек твоей кровати. Пробегаю пальцами по коротко стриженым волосам, едва заметно касаюсь тыльной стороной ладони твоей щеки. Ты смешно морщишь нос и складываешь губы в розочку. Осторожно, чтобы не разбудить тебя, укрываю пледом оголившуюся загорелую спину. Ты, не открывая глаз - я помню: они у тебя вязкого шоколадного цвета, - хватаешь мою руку и притягиваешь к себе. Я попался.
Здесь я и встречу рассвет: на одной подушке с тобой, деля тепло тел и прохладу ночи на двоих с тобой, вдыхая твой запах, слушая твое дыхание, гуляя по твоим снам. И я даже не представляю, что ждет меня там, за поворотом головы.