Аннотация: Написано для 15 Валаровского конкурса. Тема: Дети на войне глазами взрослого. По итогам читательского голосования получил Приз читательских симпатий.
Подушечками по струнам... Небрежно, легко, почти невесомо, едва касаясь грифа... Пальцы тронули колки, настраивая альт... Порхнули стаей бабочек... Смычок описывает плавную дугу... Плачущие, шепчущие звуки - голос младенца, плач шакала, далекий, едва слышный... Пиччикато - щебет колибри над цветами... Звук...
Погонщик каравана сидит между горбами первого верблюда, покачивается в такт неторопливому движению и негромко ноет что-то про розы и оковы, про мать, не дождавшуюся сына, который изменился и увяз навеки в зыбучих песках. Такие песни - на одно лицо: мелодии похожи, слова одинаковы. Для меня остается загадкой, почему все погонщики и возницы так любят острожные касыды? Хоть у одного из них стоит клеймо на лбу? Нет. Хоть у одного отрублена рука? Вырваны ноздри? Усечены уши? Нет, нет и еще раз нет. Хоть один испытал на себе, каково это - быть изгоем? Снова нет. Так откуда ж такая любовь к этим балладам про темные ночи и сырые ямы, блеск алмазов и стали ножа, клятвы верности и слова измены? Поют, скулят, выводят на одной ноте, благо для этих песен особого слуха и голоса не требуется.
Я шагаю, держась за кисло пахнущий шерстяной верблюжий бок, и стараюсь не слушать погонщика. Ноги утопают в песке по щиколотку, а иногда и глубже. Шаг, другой. Правой, левой. Глаза в щелочки, чтобы уберечься от слепящего солнца и пыльного ветра. Язык распух во рту и лежит толстым безжизненным отростком чего-то постороннего, что не является частью меня. Делаю маленький глоточек мутноватой теплой воды из кожаной фляги. Осторожно катаю во рту, едва удерживаюсь, чтобы не проглотить все сразу. Кажется, еще немного, и вода будет превращаться в пар, едва коснувшись моих губ.
Смотрю наверх. Али сгорбился на спине верблюда, белые одежды обвисли безжизненными складками в знойном мареве. Протягиваю фляжку. Тонкие смуглые пальцы вцепляются в сосуд.
Вспоминаю, как встретил его несколько дней назад в Кымсарае. Я маг, и присутствие силы почувствовал, едва войдя в караван-сарай. Кончики пальцев начали гудеть и покалывать. Где-то в полумраке обеденного зала посреди дымков кальяна и гашиша плескался источник магической силы. Что это? Другой маг? Или заряженный артефакт? Никого, похожего на мага, в зале не было. Хозяин караван-сарая и пара мальчишек-помощников сновали между лежаками, разнося заказы. В углу сидел, прихлёбывая кофе, неприметный мужчина в одежде торговца, но с глазами асассина. В центре зала собралась шумная компания караванщиков: они были уже навеселе, азартно резались в нарды, шумно комментируя каждый ход, у троих - особо зажиточных - были рабы, забитые чумазые существа неопределенного пола и возраста. На женской половине зала с отдельным входом, похоже, находилась какая-то знатная особа. У ширмы, отделяющей ее от мужской половины, стоял охранник со здоровенным ятаганом, бросая суровые взгляды на всех, кто проходил мимо.
Я сел за низенький столик, заказал кофе и тихонько начал плести паутину поискового заклинания. Энергия, которую я ощутил, не была статичной, у нее были свои всплески, приливы и отливы. Значит, это не артефакт. Так бывает только у живых существ. Моя сеть раскинулась по всему караван-сараю. Осталось только дождаться, пока маг заденет какую-нибудь нить и обнаружит себя. Те, в ком магической силы нет, ничего не почувствуют, а я... "Дзынь," - тихо брякнул колокольчик у меня в голове. Источник магической энергии отозвался. На меня в упор смотрели карие глаза мага, а я не мог поверить своим. Раб одного из караванщиков! Маг-раб! Не может быть!
Я присмотрелся к нему повнимательнее. Невысокого роста, тощий, смуглый, в обносках, похоже, мальчишка. Совсем пацан, лет десяти. Двенадцати, от силы. Я попробовал позвать его на универсальной мысле-речи. Мальчишка вздрогнул, заозирался, втянул голову в плечи, словно в ожидании удара, и я почти совсем перестал его ощущать. Закрылся наглухо. Тааааак. Еще интереснее. Судя по всему, мальчик ставит защиту неосознанно и не понимает, что он маг. Как же он попал в рабство? Впрочем, как - вопрос второй. Сначала надо его вызволить, а потом разговаривать. Я понаблюдал еще немного за караванщиками, дождался, пока тот, что постоянно шпынял пацана, сел за доску, и подошел к нему.
- Салам, - вежливый поклон.
- Ассалам, - разноголосый ответ на приветствие.
- Уважаемые не будут возражать, если я присоединюсь к вашей игре? Всего одну партию? - взгляд в упор на сидящего за доской.
- Уважаемый окажет нам честь, но мы не играем на интерес, - короткий смешок, взгляд оценивающий.
- Мне есть чем расплатиться. Вот такая ставка вас устроит? - на столик ложится золотой перстень с крупным сапфиром. Проворные пальцы хватают его, вертят, оценивают, пускают по кругу. Все цокают языками, кивают, возвращают перстень на стол.
- Это высокая ставка. Я простой караванщик, боюсь, у меня не найдется достойного ответа, - игрок с сожалением отводит взгляд от украшения. Надо же, честный караванщик! Кто бы мог подумать!
- Меня не интересуют деньги. Мне нужен помощник в путешествиях и экспериментах. Вот этот юноша ваш раб, если не ошибаюсь? - мысль повисает в воздухе, и караванщик заканчивает ее для себя сам.
- Никчемный щенок против перстня, достойного падишаха? За эту цену вы найдете себе десяток на рынке в Агриде. Моя совесть...
- Ваша совесть может спать спокойно. Я нахожу ставки равноценными, - я сажусь за доску.
- Ну, в конце концов, кто я такой, чтобы мешать Вам пускать состояние на ветер? - караванщик пожимает плечами, и мы начинаем.
Катятся зарики. Стучат фишки. Белые, черные, ход, другой. Караванщик играет очень неплохо. Однажды он даже чуть не запер меня, но мне везет, и в свои дома мы входим одновременно. Начинаем выводить фишки из дома. Караванщики, гудевшие и шумевшие всю игру, притихают. Катятся зары. Кончаются фишки.
- Шеш-беш! - торжествующе выкрикивает караванщик и выбрасывает фишки с шестерки и пятерки.
У него в доме остается одна на двойке. Приятели радостно хлопают его по плечам - это практически победа. У меня еще четыре фишки, причем стоят очень неудачно: шестерка, две пятерки и тройка. Спасти меня может только куш. Причем только шестерной. Я трясу зарики. Помочь себе магией? Направить тонкую струйку силы? Никто из них ничего и не заметит. То, что я маг, они не знают. Итак, верная победа - или честная победа? Или честный проигрыш? Логика подсказывает, что мне нужна победа. Мне нужен этот мальчик. Честь возмущенно всплескивает руками и гордо отворачивается. Я делаю выбор.
- Ду-шеш! - за столом воцаряется тишина. Караванщики молчат. На доске лежат два зара шестерками наверх.
- Повезло, - наконец хрипло выдыхает мой соперник. Подтягивает к себе за шиворот мальчишку: - Али, это твой новый хозяин, - и толкает его в мою сторону.
Я надеваю свой перстень обратно на палец, забираю Али, и мы уходим. В тот же день я даю мальчишке вольную.
Вибрация, сила, громкость... Альт поёт, дрожат деки, звенят струны... Ураган летит над миром, самум швыряет горсти песка, сечет глаза, рвет ткань... Взмах смычка - удар грома; прижимает уши, вздрагивая, пустынная лисица; зарывается глубже в песок осторожный варан... Пальцы терзают струны, требуя невозможного... Струны рвут плоть, кожа лоскутами висит на струнах, гриф в мазках крови, альту страшно, и, чтобы заглушить страх, он звучит громче, еще громче...
Али возвращает мне фляжку. Я трясу ее и слышу, как на дне бултыхаются остатки воды. Молодец, не допил до конца, хотя искушение несомненно было велико. Сила воли у парня есть.
- Ты так и не рассказал мне, как ты попал в рабство? - я пытаюсь разговорить мальчишку. Он до сих пор остается для меня загадкой.
- Я не хочу об этом вспоминать, - трясет головой Али.
В принципе ничего странного в этом нет. Мальчишка явно был рожден свободным, а попал в рабство недавно. Это и неудивительно: в султанате идет гражданская война. Страна хоть и большая, но пригодной для жизни земли немного - сплошные пустыни. Каждый оазис заселен, каждый колодец посчитан. Сейчас все эти территории переходят из рук в руки, вчерашние хозяева становятся рабами и наоборот. Старый султан умер, не оставив наследника, и сейчас все власть имущие грызутся друг с другом. Все визири пытаются посадить на трон своих ставленников. Каждый пытается доказать, что именно его юное дарование - адекватнее всего отвечает требованиям времени. Что именно у его молодого человека самый нужный стране и самый уникальный талант.
Кстати, о талантах. Наличие у Али магической силы сомнению не подлежит, да он и сам об этом знает. Но в чем его сила заключается, мне выяснить так и не удается. Эксперименты со всеми тремя стихиями - песком, огнем, воздухом - показывают равные склонности, точнее равное их отсутствие. Предметная магия, магия жеста, магия символа, магия слова, магия чисел, магия звезд... Хотя бы один колокольчик прозвенел, хотя бы один волосок дрогнул. В мальчике дремлет большая сила, но она пока никак себя не проявляет. Я утешаю себя тем, что его время пока просто не наступило. Али же относится ко всем моим экспериментам с любопытством, но отсутствие положительных результатов не вызывает у него никакой досады.
- Что будем пробовать сегодня вечером? - это Али интересуется, в какую магическую область мы углубимся на этот раз.
- Думаю, сегодня будем отдыхать. Мне надо подумать, а ты и так, наверное, устал от всех моих опытов.
- Значит, отдыхать... - Али спокоен, но под маской безмятежности мне чудится некое разочарование. Он закрывает глаза и погружается в дрему.
Проходит еще около часа. Мы молчим, только гнусавит караванщик, да шуршит песок под ногами. Вдруг верблюды останавливаются.
На гребень бархана справа от нас вылетают сани, запряженные четверкой гигантских пауков. Широкие полозья скользят по песку. В легкой повозке, богато украшенной резьбой, под небольшим навесом стоит стройная фигура в белых одеждах с белым капюшоном на голове. Лицо прикрывает белая повязка, так что в узкую щель видны только миндалины черных глаз. Человек что-то пронзительно кричит и хлопает постромками, отпуская своих "скакунов" на свободу. Пауки рвутся вперед, суставы тонких ног быстро несут мохнатые тела вниз по склону. Сани остаются на высоте, человек в санях продолжает что-то визжать и указывает на караван.
Верблюды истошно орут, задирая головы к небу и забрасывая все вокруг слюной и пеной. Караванщик бледнеет и тяжело опускается на землю, губы его дрожат, он бормочет что-то бессвязное. Кошмарные твари сеют вокруг себя хаос и панику. Несколько охранников, вспомнив, видимо, за что им платят деньги, пытаются организовать оборону, но безуспешно. Жвала с легкостью перекусывают древки пик, а членистые лапы расшвыривают людей в стороны.
Все происходит очень быстро. Я едва успеваю сообразить, что пауки явно рвутся к нам, а остальной караван их совершенно не интересует. Даже не к "нам", а к Али. Потому что моя персона такой интерес вызвать явно не могла. Я никому никогда не вставал поперек пути. А вот мальчишка с его таинственным прошлым... Решение приходит само собой. Я набрасываю на пацана "Мантию невидимки" собственного изготовления и принимаю бой. Принимаю, - это, конечно, громко сказано. Пытаюсь принять. Пытаюсь защититься. Все мои магические атаки разбиваются вдребезги об эфирные щиты и контр-заклинания. Видимо, дело рук фигуры в белом. Остается надеяться на силу простого оружия. Пауки уже совсем близко. Окружают. Я нажимаю потайную кнопку, и мой пояс превращается в острый гибкий клинок. Плавное движение вперед и в сторону. Ближайший паук, не успевая изменить направление движения, по инерции пролетает в паре дюймов рядом со мной. Я выбрасываю руку ему вслед, лезвие со свистом вспарывает знойный воздух и отсекает чудищу одну из конечностей.
Ноги паука заплетаются, он нелепым кубарем летит по песку, а когда останавливается, я вижу вместо жуткого монстра симпатичного мальчишку лет пятнадцати, которому я только что отсёк руку по локоть. Из обрубка, пульсируя, хлещет кровь. Мальчишка от боли шипит сквозь зубы и пытается второй рукой пережать артерии. "Оборотни-перевертыши", - успеваю подумать я, когда остальные трое забрасывают меня липкими нитями так, что я не могу пошевелиться. Пауки перекидываются в мальчишек. Все как на подбор крепкие, мускулистые и красивые дикой звериной красотой. Старший подхватывает раненного товарища и бегом тянет его к саням, откуда спешит на помощь маг в белом. Второй рыскает вдоль каравана в поисках того, ради чего они устроили нападение. Третий подходит ко мне, смотрит пару секунд на окровавленный клинок, который я все еще сжимаю в руке, и коротко и жёстко бьёт меня кулаком по голове. Я теряю сознание.
Последний пронзительный крик альта... Звук все тоньше, тише, уходит за облака... Пальцы вминаются в струну, модулируя эхо... Держаться, держаться, длиться, не сорваться, не упасть в пропасть, не пропасть, ухватиться кончиком пальца за край бытия, качнуться маятником, пройти по натянутой над бездной струне... Небо опрокидывается, и ты падаешь в него спиной вперед, летишь, нелепо размахивая руками, в даль, в бесконечность...
Я прихожу в себя в полутемном помещении, сижу связанный на стуле. Нос, если не сломан, то полон запекшейся крови - дышать могу только ртом. Все тело болит, как будто четверо били меня палками и не один час кряду. Вполне возможно, что так оно и было. После того удара по голове я ничего не помню. Пытаюсь осмотреться. Один глаз заплыл и почти не видит. В комнате больше никого и ничего нет. Значит, Али удалось скрыться. Хотя, возможно, его держат в другой комнате. Или вообще уже убили. Хотя нет, это вряд ли. Это бы я почувствовал. Сердцем.
Хорошее заклинание я сочинил все-таки. "Мантия невидимки". Готовил вообще-то для себя, но вот пришлось подарить мальцу. Не думал, что они меня возьмут. А заклинание хорошее. Так, это я уже повторяюсь. Голова тяжелая, мысли путаются, плывут. А заклинание и правда - моя гордость. На мое сердце завязано. Пока сердце бьется, невидимость действует, даже если я в бессознательном состоянии. Можно, конечно, невидимку на звук или на ощупь определить, но тут уж надо самому не глупить и не вахлакаться.
Так вот, мое сердце говорит, что мальчишка где-то недалеко, но жив и свободен.
Дверь отворяется, и в комнату входит фигура в белом. Та самая, с паучьей упряжки. С головы соскальзывает белый капюшон, и становятся видны черные локоны, точеный профиль, карие глаза. Дария. Лучший придворный маг султаната. Что же такого ценного в Али - я уже не сомневаюсь, что искали именно его - что она лично возглавляла операцию? Неудивительно, что они выследили мальчишку и захватили меня. Удивительно, как парню уйти удалось.
- Где он? - Дария останавливается напротив меня и задает вопрос. А голос у нее мелодичный. Само совершенство.
- Кх... - горло дерет и я не сразу справляюсь с собственным голосом. Я откашливаюсь, и со второй попытки речь мне подчиняется: - Кто?
- Не притворяйся глупее, чем ты есть. Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю, - в мелодичном голосе слышится металл. - Где Керим?
- Керим? - на этот раз мое удивление неподдельно. Никакого Керима я не знаю, и Дария, по-видимому, чувствует это.
- Мальчишка, который путешествовал с тобой.
- Али?
- Возможно, он так назвался, но его настоящее имя Керим. Где он? - магиня постукивает носком сапога по полу.
- А разве вы его не схватили? - я изображаю недоумение.
Дария нетерпеливо щелкает пальцами, и у меня в животе взрывается шар с кислотой. По крайней мере ощущения именно такие. Конечно, я никогда не глотал кислоту, но я видел, как она разъедает неосторожно поставленные руки. Сейчас все мои внутренности булькали, шипели и расползались в ошметки, кислота подступала к горлу, разъедала легкие, не давала дышать. Сделать с этим я ничего не могу. Меня надежно отсекли от источника магической энергии. Руки и ноги связаны. Амулеты и артефакты отобраны. Еще один щелчок пальцев и пытка заканчивается также внезапно, как и началась.
- Тебе совсем разум отбили? Или ты решил поиграть со мной в тупицу? Если бы мальчишка был у нас, я бы не задавала тебе этот вопрос, так? Где он? - Дария медленно ходит вокруг меня.
- Я не знаю, - отвечаю я совершенную правду. Наградой за честность мне становится еще один щелчок пальцев. На этот раз в кожу мою впиваются тысячи острейших иголок. Они влезают под ногти, под колени, в подмышки, колют самые чувствительные места, с проворотом, снова и снова. Кажется, я не выдерживаю и кричу.
- Ну что, будем разговаривать как разумные люди, или я буду вытаскивать из тебя слова клещами? - Дария меняет тон и присаживается передо мной на корточки, глядя мне в лицо снизу вверх.
- Я действительно не знаю, где он, - выталкивая из себя воздух, отвечаю я. Кожа болит нещадно. - И вообще, если ты говоришь о разумности, не проще ли наложить на меня "Уста истины"? Так ты будешь знать наверняка, что я говорю правду. А под пытками люди могут наговорить чего угодно, лишь бы остановить боль.
- Хм, видишь ли, все что ты скажешь под пытками, мы можем легко и быстро проверить. Ты об этом знаешь, так что лучше бы тебе не врать. А что касается заклинаний типа "Уста истины"... Мне лично известно по меньшей мере три способа обойти их действие. Ну и наконец главная причина, - тут она наклоняется ко мне так близко, что я чувствую легкое прикосновение ее волос к моей щеке, и шепчет мне на ухо, - мне нравится причинять боль.
Я вздрагиваю. Она говорит правду. О жестокости Дарии ходят легенды.
- Итак, я жду, - магиня снова встает передо мной в полный рост, но ее запах, нежный аромат жасмина, остается на моей коже. Впрочем, я мог себе это вообразить, ведь, что можно почуять со сломанным носом, полным засохшей крови?
- Когда вы атаковали, я понял, что ваша цель - Али. Я наложил на пацана собственное заклинание "Мантия невидимки". В суматохе вы не могли заметить его передвижений, так что сейчас он может быть где угодно. Может быть, ушел дальше с караваном. Представления не имею, - я пытаюсь дать ей ложный след, но магиню не так просто сбить с толку.
- Хм, насколько я знаю, такие заклинания не действуют на дальних расстояниях, так что в караване его нет, иначе об этом бы уже сообщил наш осведомитель. Значит, он где-то недалеко. К тому же Керим надеется только на тебя и доверяет только тебе. А вот почему твое заклинание не прекратило свое действие, когда ты был без сознания? - Дария опять ходит вокруг меня.
- Почему не прекратило? Может, он спрятался где-то? - пытаюсь выкрутиться я.
- Спрятался. В пустыне. Конечно, - в голосе женщины отчетливо звучат презрительные нотки. - Жаль. Ты казался вменяемым человеком.
Я вздрагиваю, ожидая новой пытки, но ничего не происходит. Магиня продолжает кружить по комнате и молчать. Я тоже молчу. От гнетущей тишины начинает звенеть в ушах. Наконец я не выдерживаю неопределенности и, сознавая, что подписываю себе смертный приговор, произношу:
- Это особая "Мантия". Моя личная. Пока бьется мое сердце, заклинание действует.
- Как интересно! - Дария резко крутится на каблуках и останавливается передо мной. - Значит, пока бьется твое сердце... Ну, ты же понимаешь, что теперь у тебя только два варианта: или ты сам снимаешь заклятие, или мне придется тебя убить.
- Я не отдам Али, - вздыхаю я, и закрываю глаза.
- Видишь ли, - ласково произносит женщина, - ты уже его нам отдал. Когда наложил невидимость. Этим ты вынудил его, чтобы оставаться невидимым, следовать за тобой, и теперь он на нашей территории. Сейчас ты решаешь только свою личную судьбу, - Дария заправляет выбившийся локон за ухо. - Если ты снимешь заклятие добровольно, то мы тебя отпустим живым, хоть и несколько... гм... помятым. А мальчик останется с нами. Он нужен нам живым, так что вреда ему не причинят, не переживай. Во втором варианте Керим тоже останется с нами, но вот тебе это уже будет все равно. Потому что ты будешь мертв. Решай.
Я смотрю на Дарию и понимаю ее правоту. До последнего слова. До последнего звука. Она права. Больше ничего для Али я уже сделать не могу. Я могу только спасти себя. Все ее умопостроения логичны и просты. Изъянов я не вижу. Третьего варианта тоже. Я делаю выбор.
Струна рвется и бьет наотмашь по щеке, оставляя кровавую полосу, багровый рубец... Музыка рушится, крошатся звуки, хрустят под каблуком ноты, корчится насаженной на вилы змейкой незаконченная песня... Ты машинально вытираешь щеку ладонью, на ней остается алый след... Смотришь пустыми зрачками на альт, глупо вертишь его в руках, вздыхаешь... Швыряешь его в угол, в груду таких же сломанных инструментов, тянешь руку в сторону...
Когда я снимаю заклинание, оказывается, что Али-Керим стоит в углу комнаты и смотрит на меня печальными глазами. "Что ты тут делаешь?!" - хочется завопить мне. - "Зачем ты сюда пришёл?!" Дария оборачивается к нему. Похоже, она знала, что мальчик стоит там, с самого начала.
- Увы, Керим, мне очень жаль, но придется искать тебе другого учителя.
Я идиотски хлопаю глазами. Одним глазом. Второй и так полузакрыт.
Керим, молча, кивает и выходит из комнаты. Дария подходит ко мне, разрезает путы на руках и ногах, одновременно объясняя:
- У Керима очень редкий дар - он потенциальный маг воды и жизни. У него зеленые пальцы. Он уже сейчас может создавать оазисы и взращивать деревья. Вода редкость в наших краях и даже не считается стихией, хотя я слышала, что в других странах ее причисляют к таковым наряду с землей, огнем и воздухом, поэтому нет ничего удивительного, что вы не смогли распознать дар мальчика.
Я считаю, что сейчас он особенно нужен стране. И что именно он должен занять султанский трон. Но для этого его надо обучить. Я - воин, на роль учителя-созидателя я не гожусь. Поэтому мы ищем такого мага, который смог бы посочувствовать, воспитать Керима, руководствуясь не логикой, не разумом, а чувствами, научил бы его принимать правильные решения. Вы казались нам достойной кандидатурой. Мы ошиблись. Я приношу Вам свои извинения и надеюсь, что эти объяснения будут достаточной компенсацией за причиненные неудобства. Кроме этого мы выделим Вам некоторую сумму, но сотрем из Вашей памяти события последней недели. Сами понимаете, такую информацию нужно хранить в тайне. После этого я сниму магический экран, и Ваши способности к Вам вернутся.
- Я... Мне... - я закашлялся, не зная, что сказать. Сказать, что мне очень жаль? Нет, мне не жаль. Сказать, что я надеюсь, что у них все получится? Мне, в общем-то, все равно, что выйдет из их затеи. Вместо этого я спросил:
- Я у вас первый?
- Увы, далеко не первый, - вздыхает Дария и касается пальцем моего лба.
Пальцы сами находят гладкую прохладную поверхность дерева, струны легонько звенят, отзываясь на первое прикосновение... Подушечками по струнам...