Как я уже писал ранее в своих записках, на Шерлока Холмса временами нападали приступы страшной апатии. Тогда он целыми днями валялся на диване и развлекался тем, что расстреливал из револьвера противоположную стену, выводя пулями королевский вензель. В такие периоды он особенно часто впрыскивал себе морфий, надеясь таким образом прогнать скуку. На моё ворчание он обычно не реагировал.
В последнее время он взял дурную привычку расстреливать не стену, а ворон или галок, имеющих неосторожность пролетать по Бейкер-стрит. К тому же, вместо своеобычного морфия он где-то раздобыл каннабис, набил его в персидскую туфлю, и теперь три раза в день наша гостиная наполнялась зловонным дымом.
Это новое средство действовало на Холмса своеобразно. После трёх затяжек он мог вдруг расхохотаться и объявить, что муравьи щекочут ему пятки. Или, например, что он боится проткнуть своим носом висящую на стене картину. Иногда он, прыская в кулак, заявлял мне: "Ватсон, вы похожи на ушастого хомяка?" И заливался счастливым смехом. Я старался не обращать внимания на эти выходки.
Вот и в тот день, закончив обед, Холмс выкурил трубочку, достал револьвер и приступил к отстрелу ворон, галок и другой пернатой мелочи. Отгородившись от него "Таймсом", я неторопливо допивал кофе и старался не обращать внимания на хлопающие прямо над ухом выстрелы.
Вдруг на улице зазвенело разбитое стекло, взвизгнул женский голос. Я опустил газету и окаменел от ужаса: Холмс, сжимая револьвер обеими руками, ожесточённо и прицельно расстреливал что-то не на верхушках деревьев, как обычно, а прямо на тротуаре перед нашим домом.
- Бинго! - воскликнул он.
Тут же с улицы раздался чей-то вопль, перешедший в предсмертные стоны.
- Боже мой! - закричал я и бросился к окну.
- Наповал! - воскликнул Холмс. - Одним негодяем стало меньше.
Я схватился за голову, потом поспешно захлопнул окно, едва не рассадив раму, отобрал у Холмса оружие и запер в шкатулку. Я был очень зол.
- Холмс, что вы себе позволяете?!
- Не сердитесь, дорогой доктор, - примирительно ответил он, усаживаясь в кресло. - Вы же знаете, что мой дедуктивный метод позволяет с первого взгляда определить характер и качество любого человека. Под нашими окнами только что прошёл страшный злодей: плешивый, небритый, с бегающими глазками, рожа настолько отпетая, что я сразу понял - вот он, изверг рода человеческого. Он тащил с собой бидон, чем-то наполненный. А это о чём говорит?
- О чём же? - совершенно растерявшись, спросил я.
- Злодей хотел отравить лондонский водопровод, вот о чём! Но рука моя тверда, револьвер отлично пристрелян, так что жители Лондона спасены.
Я вторично схватился за голову.
Крики за окном, наконец, стихли, я вернулся за стол к остывшему кофе, а Холмс закурил очередную трубку.
Вошла миссис Хадсон и стала убирать со стола. Холмс, наклонившись ко мне, прошептал:
- Ватсон, наша добрая хозяйка как две капли воды похожа на тётку Тортиллу. Это жестокая черепаха!
- Холмс, - тихо ахнул я.
- Вылитая тётка Тортилла из болота, - продолжал он пугать меня.
- Мистер Холмс, - вдруг сказала миссис Хадсон, - у меня прекрасный слух, так что не трудитесь понижать голос. Но я обращаюсь к вам, доктор Ватсон. Вы должны убедить своего друга, чтобы он перестал устраивать в моём доме китайские опиумокурильни. Отберите у него персидскую туфлю и выбросьте на помойку. Иначе я откажу вам от квартиры.
Холмс ещё больше насупился и пробурчал:
- Старая злобная черепаха.
Я махнул на Холмса рукой и стал помогать хозяйке убирать посуду. Как только она вошла, я сразу обратил внимание на её огорчённый вид, поэтому поинтересовался, что стряслось.
- Ах, не спрашивайте, - печальным голосом ответила она. - Только что на улице какой-то негодяй застрелил нашего молочника.
Блюдце выскользнуло из моих пальцев и, глухо звякнув, раскололось на две части. Холмс крикнул из кресла:
- Поделом ему. Это был злодей и отравитель.
Миссис Хадсон всплеснула руками:
- Как вы можете так говорить, мистер Холмс!
- Злодей и отравитель, - упрямо повторил тот.
Почтенная хозяйка поджала губы и, поблагодарив меня за помощь, удалилась. Я только открыл рот, чтобы отчитать Холмса, как миссис Хадсон вернулась и объявила, что какая-то молодая особа просится на приём.
- Зовите немедленно! - воскликнул мой друг.
Он тут же пришёл в отличное настроение, так как любой неожиданный визит сулил ему то, чего нет на свете лучше - увлекательное и головоломное расследование.
В прихожей раздался грохот, затем дверь открылась и вошла высокая девушка в сиреневом платье и шляпке, сдвинутой на левую бровь.
- Боже мой, до чего у вас там неудобные шифоньеры, - простодушно улыбаясь, произнесла она. - И полки для шляп. Я там, кажется, всё повалила и разнесла. Видно, недаром мой опекун называет меня рассеянной и бестолковой.
Холмс сказал, что всё это вздор и предложить ей сесть. Девушка благодарно кивнула и села прямо на любимую эпиковую трубку Холмса, которую тот оставил на стуле. Раздался треск, девушка вытащился из-под себя обломки и, смущаясь, положила на стол. Пожелтев от злости, Холмс попросил её изложить суть дела, по которому она пришла.
- Меня зовут Эмили Доггз. Вместе со своим опекуном я проживаю...
- Минуточку, - Холмс вскинул руку и прищурился. - Вы проживаете в Западном Беркшире, выехали из дому на старой двуколке, возница был молод и пытался флиртовать с вами.
Мисс Доггз выпучила глаза:
- Вы следили за мной, сэр?
- Ничуть не бывало. Просто на вашей шляпке я увидел кусочек воробьиного помёта (Мисс Доггз порозовела и схватилась за шляпку). Помёт такого цвета и запаха бывает только у воробьёв из Западного Беркшира. А пятнышко суррейского дёгтя на заду вашей юбки поведало мне о галантных поползновениях возницы.
Мисс Доггз снова покраснела:
- Да, сэр. Этот нахал шлёпнул меня, а я сломала об него свой зонтик. Я такая непрактичная, рассеянная и бестолковая... Сами видите, как я беззащитна, и если вы мне не поможете...
- Вы хотите, чтобы я расследовал шлепок по заду? - воскликнул Холмс, меняясь в лице.
- Ах нет, мистер Холмс, - сказала девушка, - вы меня не так поняли. Сейчас я расскажу всё по порядку. Дело в том, что мы с Эльвирой... у меня была старшая сестра Эльвира, умная, начитанная, не то что я - рассеянная и непрактичная... Так вот, мы с Эльвирой осиротели в раннем детстве. Заботы о нашем воспитании взял на себя дальний родственник по отцовской линии мистер Бивер. О, это настоящий дьявол, мистер Холмс, грубый, неотёсанный. Он долгое время жил в России, но потом вернулся в Лондон и стал нашим опекуном. Вы не поверите, мистер Холмс, как он издевался над нами. Когда мы с сестрой, бывало, тихо сидели рядом и читали какую-нибудь детскую книжку, он незаметно подкрадывался сзади, связывал между собой наши косички, а потом вдруг страшным рёвом вспугивал нас. Мы в ужасе вскакивали и всё время бились головами друг о друга. У Эльвиры лоб был покрепче, так что больше всего страдала я. Поэтому, наверное, я выросла такая рассеянная и бестолковая. Иногда на Рождество он дарил нам пирожки. Вкусные, горячие пирожки, облитые шоколадной глазурью. Мы хватали их своими детскими ручками и, обжигаясь, жадно кусали, даже не предполагая, что вместо начинки там может оказаться речной голыш или брусочек дерева. Зубы летели во все стороны! Про подкладывание в постель ящериц и скорпионов я уже не говорю.
- Чудовище! - не выдержав, воскликнул я. - Какое отвратительное чудовище!
- Чтобы вам, мистер Холмс, было ясно дальнейшее, - продолжила девушка, - я более подробно остановлюсь на родословной Бивера. Скандинавы по происхождению, Биверы обосновались в Англии со времён Иоанна Безземельного. В отцовской библиотеке мы с сестрой обнаружили средневековую рукопись, где подробно излагается история рода. Вот, не угодно ли взглянуть.
С этими словами девушка вытащила из ридикюля феноменальных размеров фолиант, заключённый в кожаный переплёт, кой-где попорченный мышами.
- Я отметила нужное место закладкой.
Холмс дважды прочитал отмеченное место, затем передел мне. Текст на староанглийском гласил:
"...кои звались в ту пору не Биверами, а Биверсонами. Знаком рода служил у них бобёр, что в изобилии водится в малых речных притоках. Повелось издревле, что Биверсоны не трогали бобров, защищали от охотников, не ломали запруд, а на праздник Великой Фрейи привязывали к ивам и ракитам белые ленты, как бы делая подарок. Ибо всякому известно, что бобры весьма жадны до белых лент.
Случился в роде их весьма злой человек, которого звали Свен Дятлогрыз. И не стал он дарить бобров белыми лентами, говоря: "Тварь водная и злопахнущая не достойна сего". Тогда рассердилась Великая Мать Бобриха и прокляла весь род Биверсонов. С тех пор каждый десятый из проклятого рода погибает смертью тайной и страшной. И всякий раз за день до смерти на груди его появляется та самая неподаренная белая лента. А иные говорят, будто проклятый в миг смерти обращается в белого бобра и убегает в дом Великой Матери..."
- Надо бы подробнее узнать о повадках бобров, - пробормотал Холмс.
- Я могу вам помочь, - откликнулась мисс Доггз. - Хотя опекун всё время обзывает меня бестолковой и непрактичной, но я как будто предвидела, что вам понадобится вот это.
Из того же ридикюля она вытащила том Брема. "Походная библиотека у неё там, что ли?" - подумал я.
Найдя и прочитав нужную статью, Холмс отложил книгу в сторону и попросил продолжать.
- От матери нам досталось небольшое наследство, получить которое мы с сестрой могли только по достижении совершеннолетия. И вот год назад, за несколько дней до совершеннолетия Эльвиры, я была разбужена посреди ночи криком из её спальни. В одной ночной сорочке я выбежала в коридор и тут же столкнулась с сестрой. Ни кровинки не было в её лице, она бессвязно бормотала: "Белая лента... посмотри, посмотри". Когда мы вошли, Эльвира дрожащей рукой указала на своё платье. С правой стороны, на уровне груди, была привязана белая лента! Представляете, мистер Холмс, какой ужас мы испытали?! Немного придя в себя, Эльвира поведала мне, что произошло. Она уже потушила лампу, чтобы лечь спать, как вдруг за стеной послышался стук.
- Простите, мисс Доггз, - прервал её Холмс, - уточните, какое помещение расположено за стеной спальни.
- Там кабинет нашего опекуна. Но он никогда не заходит туда позднее десяти часов вечера. Именно поэтому Эльвира насторожилась. А потом раздался свист. Тихий тоскливый свист. Оцепенев от ужаса, Эльвира вдруг увидела, что какое-то белое пятно движется по комнате. Из последних сил Эльвира схватила коробку спичек и засветила лампу. Мы обе прекрасно знали семейную легенду, поэтому сестра едва не лишилась чувств, когда в колеблющемся свете увидела на своём платье ту самую проклятую белую ленту.
Холмс вдруг схватил со стола том Брема и, отыскав нужную страницу, прочитал вслух:
- В случае нападения на врага бобр издаёт характерный свистящий звук, предупреждающий о его намерениях.
- Дьявольщина! - воскликнул я.
Холмс сделал нетерпеливый жест:
- Продолжайте, сударыня.
- В ту ночь я как могла успокоила бедную Эльвиру, сказала, что белую ленту, наверное, привязал мистер Бивер в качестве очередной своей шуточки. Сестра успокоилась, я пожелала ей спокойной ночи и ушла к себе. А наутро обнаружилось, что Эльвира бесследно исчезла. Я, конечно, сразу заявила в полицию, там обещали помочь, но до сих пор ничего не сделали.
- А как при этом держал себя ваш опекун?
- Как и всегда. Говорит, пропала - и хорошо, гора с плеч, только продукты зря переводила. А когда я упрекнула его в бессердечии и заплакала, он разозлился и стал мучить меня своими грубыми шутками. Он рассказал, что в ночь исчезновения соседи будто бы видели белую бобриху, убегавшую от нашего дома в сторону болота. Соседи натравили на неё собак, а потом из бобровой шкурки наделали для себя тёплых рукавиц.
- Занятный человек, - задумчиво проговорил Холмс. - Интересно было бы на него взглянуть.
- Нет ничего проще, - сказала мисс Доггз, - я взяла с собой его портрет.
И она вытащила из сумки полуторафутовый дагерротип, заключённый в позолоченный багет и покрытый толстым зеленоватым стеклом. Я только крякнул и почесался в затылке. Удивительная девушка.
На портрете был изображён человек лет сорока в твидовом пиджаке и котелке. Дегенеративное отталкивающее лицо, от ёжика белёсых волос до бровей не более одного дюйма. Рот кошельком, глазки рачьи.
- Ну и физиономия. Судя по форме черепа, врождённый психопат, - сказал Холмс. - Жалко, что нельзя ознакомится с его медицинской метрикой.
- Можно, - сказала мисс Доггз, доставая из сумочки бумагу, - я как будто предвидела, что она вам понадобится.
Холмс подозрительно глянул на гостью и поинтересовался:
- А у вас нет в сумочке, к примеру, дохлой камышовой жабы?
- К примеру есть, - ответила та, слегка смутившись, и вытащила, держа двумя пальцами за ногу, огромную серую жабу с безвольно распахнутой пастью и остекленевшими глазами.
Ещё более подозрительно взглянув на мисс Доггз, Холмс принял у неё из рук земноводное, повертел так и сяк и отправил в мусорную корзину.
- Итак, - как ни в чём не бывало промолвил он, - ваша сестра исчезла. Что же дальше?
- Минул ровно год с той страшной ночи. Через несколько дней я вступаю в права совершеннолетия, собираюсь забрать причитающуюся мне часть наследства и уйти от Бивера. Но позавчера опекун затеял ремонт моей спальни, а меня попросил временно перебраться в спальню Эльвиры. Вы должны понимать, мистер Холмс, что тягостные воспоминания не давали мне заснуть до глубокой ночи. Я поминутно вспоминала свою пропавшую сестру. Наконец, усталость и нервное напряжение взяли верх, я потушила лампу, сон уже начал овладевать мною, как вдруг тихий, но отчётливый стук заставил меня вздрогнуть и открыть глаза.
- Что это был за стук?
- Это были равномерные, глухие удары то ли барабана, то ли бубна. Потом раздалось грустное посвистывание. Точно такое, как мне описала Эльвира. А ещё через минуту что-то белое и бесформенное возникло посреди комнаты. Это было очень страшно, мистер Холмс. И вот тут мои бестолковость и рассеянность пришли мне на помощь. Книга, которую я читала на сон грядущий и которую забыла положить на столик, оказалась на моей груди, я схватила её и изо всех сил бросила в привидение. Мгновенно я зажгла лампу и увидела, как что-то белое и мохнатое метнулось в угол комнаты и там пропало. По-моему, это было какое-то животное с грязно-белой шерстью.
- Мать-Бобриха! - невольно воскликнул я и тут же осёкся под взглядом Холмса.
- Значит, никаких белых лент вы пока не обнаружили? - спросил он у девушки.
- Вот именно, что "пока", - вздохнула мисс Доггз. - Мне страшно представить, что сегодня придётся возвращаться в ту комнату и снова ждать неизвестно чего.
- Не следует поддаваться панике. Вы доверились мне, и, значит, ваша безопасность в надёжных руках. Вам следует сейчас же возвратиться домой и постараться сделать так, чтобы мистер Бивер ничего не узнал о вашем визите ко мне. Ровно в десять часов вечера мы с Ватсоном будем возле вашего дома, вы нас встретите и незаметно проведёте к себе в спальню. Эту ночь мы проведём вместе.
Проводив гостью, Холмс снова устроился в своём кресле, некоторое время сидел молча, погружённый в размышления.
- Что вы думаете об этой девушке, Ватсон, - наконец спросил он.
- Бедняжка, - вздохнул я, - она очень напугана и одинока. К тому же, как сама призналась, непрактична и бестолкова. Вон, книги свои забыла забрать. Мне её очень жаль.
- Гм, жалко, говорите? Напугана?.. Не похоже. Её бестолковость и непрактичность наигранны. Эксперимент с жабой подтвердил это наилучшим образом.
- Что вы имеете в виду?
- Только очень практичный и толковый человек мог заранее догадаться, что я попрошу у него жабу.
Я не нашёлся что возразить.
- К тому же эта родословная книга... Подозрительно, что средневековый текст написан ализариновыми чернилами, изобретёнными всего несколько лет назад.
Холмс поднялся из кресла и направился к выходу.
- Ватсон, мне необходимо посоветоваться с моим братом Майкрофтом. Это очень тёмное дело. На обратном пути я заеду в Скотленд-ярд к Лестрейду, а вас попрошу подготовиться к путешествию в Беркшир и под завязку заправить потайной фонарь.
Уже приоткрыв дверь, чтобы выйти, Холмс сказал:
- Вы знаете, мой друг, у меня такое впечатление, что вся эта история выдумана. И выдумана с одной лишь целью - заманить меня в ловушку.
- Почему вы так решили?
- Вы помните, как звали того предка, с которого пошло родовое проклятие?
- Э-э-э... кажется, Свен... Свен Грызозуб...
- Свен Дятлогрыз, - поправил меня Холмс. - Это насторожило меня больше всего. Дело в том, что в детстве соседские мальчишки за мой длинный и острый нос дразнили меня Дятлом.
Хлопнула дверь, а я так и остался стоять посреди комнаты с открытым ртом.
Мы тряслись по разбитой просёлочной дороге уже третий час. За всю дорогу Холмс лишь пару раз заговаривал со мной, предпочитая сосредоточенное молчание. В первый раз он сказал, протянув мне мятый клочок бумаги:
- Это я нашёл под входной дверью.
Корявыми буквами на листке было написано следующее:
"Бобр сгрызёт дятла. Дятел не обдолбит бобра, ибо разобьёт голову о сосну. Бобр повалит сосну и придавит дятла".
- Что это значит? - спросил я.
- То же самое, что я вам говорил давеча. Меня заманивают в ловушку, а эта записка - прямая угроза.
- Надеюсь, вы приняли меры предосторожности?
- Принял, - сказал Холмс и показал длинную белую трость.
Конечно, я сразу вспомнил и эту трость, и все обстоятельства, с нею связанные. Именно ею Холмс ранил змею, когда мы расследовали дело о Пёстрой ленте. Кстати, вот странное совпадение: там была лента, и здесь лента, но только белая. В обоих случаях речь шла о двух сёстрах, против которых злоумышлял опекун. Удивительная повторяемость событий.
Второй раз он заговорил, отвечая на мой вопрос относительно его визита к Майкрофту.
- Брат рассказал мне много интересного, - как бы нехотя сказал Холмс. - И о бобрах, и о дятлах, и о России, где Бивер жил некоторое время. Но самое интересное, что я от него услышал, был детальный рассказ о скандинавских колдунах и шаманах. Так вот, некоторые из этих шаманов, прежде чем начать камланье, переодевались в шкуры тотемных животных, как бы приобщались к их магической силе. Нередко они использовали шкуры бобров. Прыгая вокруг костра, стуча в бубен, шаман в некотором смысле перевоплощался в священное животное. В частности, шаман-бобр даже после завершения обряда ещё долго сохранял звериные повадки, свистел и щёлкал зубами, бросался на деревья и в остервенении грыз их. Но самое главное: магическая лента-амулет, привязанная к чьей-либо одежде, давала шаману полную и неограниченную власть над этим человеком.
Он нахмурился и до конца пути не проронил ни слова.
Когда мы подъехали к поместью Бивера, на обочине нас ожидал инспектор Лестрейд и двое верзил-полисменов. Холмс с ними о чём-то коротко переговорил, отведя в сторонку, после чего этот небольшой отряд растворился в вечерних сумерках.
- Они будут находиться в засаде, - пояснил Холмс.
Расплатившись с извозчиком, мы зашагали прямо к усадьбе.
Удручающее зрелище представляла собой эта усадьба. Двухэтажный дом перекосился на одну сторону, отчего некоторые доски обшивки отошли от стен и торчали в разные стороны уродливыми обрубками. Крыша являла причудливое переплетение старых сухих ветвей, обломков черепицы и пучков соломы. Меня поразило пришедшее на ум сравнение: бобровая хатка! Вот на что это строение было больше всего похоже.
Недалеко от дома белели в сумерках свежие остроконечные пеньки. Видимо, здесь была роща.
Холмс присел возле одного из пеньков и сказал:
- Отчётливо видны следы крупных зубов. Это дерево совсем недавно кем-то сгрызено.
- Бобром! - похолодев, догадался я.
Холмс пожал плечом, и мы двинулись дальше. Штабель аккуратно сложенных брёвен также привлёк внимание моего друга. Он осмотрел его, затем вынул записную книжку и начал что-то срисовывать. Как мне показалось, обычное клеймо, которым деревозаготовщики помечают брёвна.
- Ватсон, вы умеете читать русскую кириллицу?
- Более или менее, - неуверенно отозвался я.
- Ну, тогда пошли дальше.
Мисс Доггз встретила нас возле живой изгороди.
Когда девушка вела нас через двор, случилось небольшое происшествие. Заслышав возню и шуршание в одной из хозяйственных построек, Холмс остановился и спросил подозрительно:
- У вас содержатся какие-то животные? Уж не бобры ли?
- Что вы, мистер Холмс, это наши кролики.
- Кролики? - недоверчиво переспросил Холмс. - Не позволите взглянуть?
- Пожалуйста.
Девушка отперла дверь, зажгла свечку и провела нас внутрь сарая. Мы очутились перед двумя рядами деревянных клеток, забранных металлической сеткой. Сквозь сетку были видны влажные дрожащие носы и розовые глаза.
Холмс открыл клетку, где сидела пара длинноухих, и стал гладить одного из зверьков.
- Хороший мальчик, - ласково приговаривал он.
- Это не мальчик, мистер Холмс, - улыбаясь, поправила его девушка, - это две девочки, Лизи и Мизи. Они из одного помёта, родились месяц назад.
Холмс покивал головой и заметил:
- Значит, их можно назвать сестричками. Сестричка Лизи и сестричка Мизи.
- Ну да, можно сказать и так.
Он ещё некоторое время продолжал гладить зверушек, а потом вдруг быстрым движением свернул голову сначала Мизи, а в следующую секунду - Лизи.
После этого он уставился прямо в глаза мисс Доггз. От неожиданности я вскрикнул. Мисс Доггз перестала улыбаться. "Обкурился он опять, что ли?" - в отчаянии подумал я, наблюдая, как задние лапки то ли Мизи, то ли Лизи в агонии скребут по соломенной подстилке, но всё тише и слабее. Подрожав, они, наконец, затихли совсем.
- Зачем вы это сделали, мистер Холмс? - спросила мисс Доггз.
Холмс, помедлив, оторвал от неё свой проницающий взор, поглядел на трупики и легкомысленно махнул рукой:
- А, ничего страшного. Велите завтра приготовить из них обед. Но не будем отвлекаться. Ведите нас дальше.
Пока девушка запирала дверь сарая, я напустился на Холмса:
- Что вы творите, Холмс?!
- Успокойтесь, дорогой друг. Я проделал важный психологический эксперимент.
- Эксперимент? - не унимался я. - Удавили несчастных кроликов?
- Вот именно, что не кроликов, а крольчих. Сестричек Мизи и Лизи. Во время эксперимента я внимательно следил за реакцией мисс Доггз и убедился, что она врёт. Нет у неё никакой сестры. Это был очень тонкий ход: здесь две сестрички, и там две сестрички. Здесь Мизи и Лизи, а там Эмили и Эльвира. Давишь одну, а у другой ни слезинки. Ватсон, дедукция немыслима без тончайшей психологии.
Я призадумался. "А ведь верно, - подумал я и с новой неприязнью поглядел на мисс Доггз, - ни единой слезинки".
Комната, в которую нас привела мисс Доггз, была до потолка облицована дубовыми панелями, потемневшими от старости. В углу, возле закрытого ставнями окна, стояла неприбранная кровать и столик. Небольшой платяной шкаф разместился в другом углу.
Холмс осмотрел помещение, подёргал ставни, с разрешения мисс Доггз открыл и проверил шкаф.
- Кабинет вашего опекуна расположен за этой стеной? - спросил Холмс, постукивая тростью по дубовой панели.
Мисс Доггз кивнула. Холмс стал выстукивать панель за панелью, пока одна из них не отозвалась отлично от других.
- Гм, странный звук. Такое впечатление, что за этой панелью находится пустое пространство.
Я заметил, как заметались глаза девушки, но она быстро взяла себя в руки:
- Вам, наверное, показалось. Я не уловила никакой разницы.
- Ну, хорошо, - проговорил Холмс. - Итак, ровно в одиннадцать часов вы, мисс Доггз, потушите свечу, я сяду вот за этот столик, а вы, Ватсон, сядете в том углу. Предварительно прошу вас, доктор, зажечь потайной фонарь, но оставить его при закрытой задвижке.
Пока девушка прибирала кровать, Холмс прошептал мне:
- Ватсон, как только я подам знак, немедленно открывайте фонарь. И самое главное: следите за той панелью, которую я указал. Если кто-нибудь попытается проникнуть через неё в комнату, сделайте всё, чтобы его схватить, и ни в коем случае не позволяйте хотя бы пальцем дотронуться до меня. Это вопрос жизни и смерти.
Я молча кивнул.
Когда мисс Доггз села на краешек кровати, а я устроился на стуле возле шкафа, Холмс посмотрел на часы и скомандовал:
- Время. Мисс Доггз, тушите свечу.
Полнейшая мгла окутала нас. Лишь тонкий лучик света, пробившийся сквозь задвижку потайного фонаря, позволял видеть смутные очертания предметов.
Конечно, всё происходящее живо напомнило мне давнишнее дело о Пёстрой ленте. Точно так же сидели мы в спальне несчастной Элен Стоунер, и точно так же невидимая, но реальная угроза витала вокруг нас. За окном хохотала гиена, а по саду бродил отвратительный павиан, похожий на уродливого ребёнка...
Воспоминания так захватили меня, что я не сразу обратил внимание на тихий стук, просочившийся из-за стены. Звук был очень похож на далёкий африканский там-там. Затем к стукам примешалось тонкое посвистывание, такое жуткое и неожиданное в этот полночный час, что я почувствовал холод между лопатками. Звуки стали громче, затем что-то скрипнуло. Дубовая панель ушла в сторону, а из отверстия вползла в комнату какая-то белёсая тень.
Дальнейшие события начали происходить неожиданно и одновременно.
С кровати, где сидела мисс Доггз, послышалось как бы шипение дикой кошки, Холмс вскочил из-за стола и начал наносить мощные удары своей тростью. Но если в случае с пёстрой лентой он целился по шнуру, вокруг которого обвилась змея, то сейчас мне казалось, будто он страшно и методично бьёт по голове мисс Доггз.
Белый призрак, не переставая издавать тоскливый свист, выпрямился во весь рост. Тонкий лучик от лампы зажёг мелкие искры в его грязновато-белой шкуре.
- Бобр! - воскликнул я, мало что соображая. - Мать-бобриха!
- Зажгите лампу, Ватсон! - крикнул Холмс.
Я одним движением сорвал задвижку, и комнату залил свет. Я увидел незабываемую картину.
Мисс Доггз, на голове которой красовалась огромная шишка, одной рукой удерживала трость, а другой тянулась к Холмсу, пытаясь выцарапать ему глаза. Лицо её было ужасно.
Но ещё более жутко выглядело существо посреди комнаты. Раскачиваясь из стороны в сторону, оно свистело и било себя по бедру отполированным до блеска бубном. Навсегда мне запомнилась мохнатая морда с выкаченными глазами и чудовищными резцами. Морда осатаневшего от злобы бобра. Прекратив раскачиваться, существо ринулось на Холмса.
- Ватсон! - крикнул Холмс, отдирая от себя шипящую мисс Доггз, а ногой отлягиваясь от чудища. - Я же просил его придержать! Дайте ему в бубен, чтобы вырубился.
Я стряхнул с себя оцепенение и прыгнул на спину монстра, который уже обхватил своими лапищами Холмса. Стараясь как можно точнее исполнить приказание, я принялся одной рукой оттаскивать чудовище прочь, а другой колотить наобум, пытаясь попасть в этот самый полированный бубен.
- Да не в этот бубен, Ватсон! - закричал Холмс. - Чёрт бы вас подрал, дайте ему в рыло!
Ну что ж, я человек военный, поэтому, когда мне дают ясный и точный приказ, я его выполняю.
В отличие от бубна, в рыло я попал с первого же раза. Существо жалобно всхлипнуло, стало валиться на меня, и я оттащил его к двери. В этот момент Холмс, на секунду оторвавшись от завывающей мисс Доггз, изо всех сил забарабанил тростью по ставням и закричал:
- Лестрейд! Сюда, скорее!
Через минуту затрещала дверь, на пороге образовался доблестный инспектор Лестрейд с бегающими по сторонам любопытными глазками и револьвером наготове. Сзади него в полутьме покачивались физиономии помощников.
Сначала утихомирили мисс Доггз, связав ей руки полотенцем, потом полисмены надели наручники на моего мохнатого противника, уже оклемавшегося после нокаута, и усадили его прямо на пол. Холмс, приблизившись, небрежно сдёрнул у него с головы звериную маску. Показалось уже знакомое нам лицо с низким покатым лбом и рачьими глазками.
- Добрый вечер, мистер Бивер, - сказал Холмс.
В ответ - невнятное рычание и зубовный скрежет.
- Что здесь произошло, мистер Холмс? - с интересом спросил Лестрейд.
- Сейчас я вам всё объясню. Присаживайтесь.
Когда все уселись, Холмс начал свой рассказ. Следует отметить, что мистер Бивер несколько раз прерывал повествование. Он то рычал, то исторгал бессмысленные наборы звуков, нечто вроде "Розияпеспутена", повторяя это помногу раз подряд. В конце концов, по просьбе Холмса, один из полисменов принёс со двора толстую палку, мистер Бивер с жадностью схватил её зубами. Треск пошёл по всему дому, посыпались щепки.
Итак, Холмс начал рассказывать:
- Начало этой истории вы знаете. Знаете, как мисс Доггз пыталась меня обмануть. Но зачем? Я перебрал тысячу вариантов, но не нашёл ответа. Единственной ниточкой, которая могла помочь мне, было упоминание о пребывании мистера Бивера в России. Вот тут мне и понадобилась помощь моего брата Майкрофта. Вкратце суть его рассказа такова. С некоторых пор в России стало проявлять себя и набирать силу некое тайное еретическое движение. Люди эти обычно собирались посреди какого-то болота, расположенного в центре Москвы, совершали там колдовские ритуалы, богохульствовали, предавались пороку и разврату. Сами себя они называли "болотниками". Главная их цель состояла в том, чтобы свергнуть действующую власть и установить по всей стране свой болотный образ жизни. Предводителями, или главными шаманами, у них были тёмные личности с уголовными кличками: Миша-полкопейки, Немой. Они могли в считанные минуты приводить свою паству в состояние неистовства и вдалбливать какие угодно призывы и лозунги.
(В этом месте мистер Бивер выплюнул палку, прокричал "Розияпеспутена" и стал вырываться. Как только палку сунули ему обратно в зубы, он успокоился.)
- Так вот, джентльмены, несколько лет назад в этой секте появился новичок, наделённый чудовищной силой внушения. С его появлением число так называемых "болотников" многократно умножилось. Единственная его слабость заключалась в том, что он испытывал патологическую тягу к древесине, любил её тесать, рубить, пилить. Грызть, наконец. Коротко говоря, он возомнил себя Главным Бобром в пределах Российской империи. Он организовал кружок под названием "Зубопил", он под корень свёл несколько акров леса в одной российской губернии... Кстати, Ватсон, прошу вас прочесть срисованное мною клеймо.
Холмс протянул мне блокнот, и я, запинаясь, прочитал:
- Kirovles.
- Да, джентльмены, именно Kirovles! - удовлетворённо сказал Холмс. - Именно про это уголовное дело, нашумевшее по всей России, рассказал мне Майкрофт. Но, кроме культа древесины, этот новый вожак ввёл ещё одно новшество: каждому члену секты отныне предписывалось носить на груди белую ленту. Насколько можно судить, в этих белых лентах заключалась необоримая магическая сила, навсегда порабощавшая человека. Поэтому "болотников" вскоре стали также именовать "белоленточниками". Джентльмены, прошу вас внимательнее взглянуть на человека, сидящего на полу.
Все внимательно посмотрели, но ничего нового не обнаружили: сидит, грызёт, пускает слюни.
- Это и есть тот самый вожак "болотников". Он же мистер Бивер, Бобр, Зубопил, Почтальон. В России он известен как Еремей Подвальный.
- Розияпеспутена! - в который раз невнятно воскликнул разоблачённый.
- А эта дама, - Холмс повернулся в сторону мисс Доггз, - его ближайшая сообщница. Её русское имя Сюча Кошак.
Словно бы в подтверждение его слов девушка оскалилась и зашипела.
- Впрочем, некоторые называют её проще: Домовуха или Подушка.
- Почему Подушка? - удивился Лестрейд.
- Если вспомнить Свифта, то можно предположить, что очень многие любят на неё ложиться. Впрочем, это уже не важно. Передаю в ваши руки, инспектор, эту очень опасную шайку.
- Прошу прощения, мистер Холмс, - сказал Лестрейд, - но я не могу понять одного: зачем им понадобилось впутывать сюда вас? Чего они добивались?
- Это элементарно. Заманив меня в свой притон, они хотели насильственным путём надеть мне на грудь белую ленту, заиметь надо мной магическую власть и, таким образом, обрести в моём лице могучего союзника. По счастью, им этого не удалось. Ватсон хотя и замешкался, но в итоге успел оградить меня от их рук.
И тут вдруг мисс Доггз... то есть, Сюча Кошак захихикала. Хихиканье переросло в злорадный хохот, к которому присоединилось нечто вроде довольного похрюкивания, исходившее от мистера Подвального.
- Что вас развеселило? - нахмурившись, спросил Холмс.
Вместо ответа девушка подняла руки и ткнула скрюченным пальцем в грудь Холмса. Из-под отворота чёрной визитки выглядывал какой-то белый лоскуток. У меня перед глазами сразу же встал тот эпизод схватки, когда Подвальный навалился на Холмса и обхватил его обеими руками.
Мой бедный друг тоже увидел белый клочок и смертельно побледнел. Медленным движением, словно бы отчаянно сопротивляясь чьему-то мысленному приказу, он расстегнул визитку и отвернул левый борт.
На груди его была белая лента!
- Теперь ты в наших руках! - ликующе взвизгнула Сюча. - Немедленно развяжи меня, ничтожество!
А мистер Подвальный прорычал с пола:
- Бобр всегда сгрызёт дятла!
Это были первые человеческие слова, которые я от него услышал.
Холмс поднялся со стула и сделал неуверенный шаг к кровати. Встревоженный Лестрейд крутил головой по сторонам и ничего не понимал.
- Я погиб, - обречённо вымолвил Холмс и вдруг незаметно мне подмигнул. - Осталось последнее средство...
С этими словами он отвернул лацкан визитки. Победно сверкнул небольшой металлический значок с изображением белого медведя на бело-сине-красном фоне. Под медведем имелась надпись: Edinaya Russia.
Торжество на лице девушки мгновенно сменилось выражением дикой злобы.
- Проклятый! - простонала она и повалилась ничком на кровать.
- Что происходит, мистер Холмс? - вскричал Лестрейд.
- Всё в порядке, инспектор. Просто эти люди не учли предусмотрительности моего брата Майкрофта. Он снабдил меня этим защитным амулетом, утверждая, что все "болотники" боятся его пуще огня. Майкрофт оказался прав.
Холмс повернулся к мистеру Подвальному и, усмехнувшись, прибавил:
- Медведь всегда поломает бобра.
Глаза Подвального налились кровью, он захрипел, в ярости перекусил палку и обломки выплюнул на пол.
- Бобра закопали в нору! - закричал он, и это был второй - и последний - раз, когда я услышал от него человеческую речь.
По знаку Лестрейда впавшую в истерику парочку вывели вон, затем инспектор поблагодарил Холмса за помощь в поимке опасных преступников и любезно предложил подвезти нас до Лондона в полицейском экипаже. Вежливо отказавшись, мы вышли из дома и направились в сторону почтовой станции, где намеревались нанять двуколку.
Всю дорогу меня мучил один невысказанный вопрос. Наконец я решился и прямо обратился к своему другу:
- То есть? - слегка приостанавливаясь, спросил он.
- Вы сказали, что получили его сегодня от Майкрофта, однако я видел его у вас значительно раньше. Несколько недель тому назад, когда миссис Хадсон чистила ваш костюм, он случайно отцепился от лацкана, я поднял его и отдал нашей хозяйке. Я хорошо запомнил этот значок.
Холмс некоторое время шагал молча.
- Старая безрукая черепаха, - наконец пробормотал он сквозь зубы.
- Это не ответ, Холмс.
Помолчав ещё некоторое время, Холмс вдруг махнул рукой, как будто на что-то решившись, и сказал:
- Хорошо, Ватсон. Я надеялся, что никто и никогда этого не узнает, но раз уж вы оказались настолько наблюдательны, открою вам свой очередной небольшой секрет.
Он нагнулся и стал расшнуровывать свои туфли.
- Вы, конечно, помните моё пристрастие к различного рода переодеваниям, маскировкам? Помните, как вы не признали меня в старом букинисте, грубияне-шкипере?
- Разумеется, помню.
- Так вот, дорогой Ватсон, вынужден сознаться, что и нынешний облик Шерлока Холмса не более чем маскировка.
С этими словами он выпрямился, держа в руках две непонятные конструкции из дерева и стали. Я ахнул от удивления. Холмс стал ниже ростом! Из своих шести футов он утратил, по меньшей мере, дюймов пять.
- Это специальные ходульки, - объяснил он, - подержите, пожалуйста.
Я принял ходульки холодеющей рукой.
- А теперь смотрите сюда.
Он схватился за затылок и медленно стащил с себя свои густые тёмные волосы. Обнажился залысый череп с жидкими светлыми волосиками.
- Парик, - поражённо пробормотал я.
Но этого было мало! Вслед за париком Холмс отлепил свой выдающийся вперёд подбородок, небрежно скрутил с лица знаменитый тонкий орлиный нос и предстал передо мной в обличье низкорослого немолодого человека. Человек улыбался и приветливо глядел на меня серыми, близко посаженными глазами.
- Холмс, как это возможно?.. - пролепетал я.
- Я не совсем Холмс, - весело заметил этот новый человек. - Скажу точнее: я совсем не Холмс.
- Но погодите... - я попытался собрать воедино разбегающиеся мысли. - Маскировка, грим, это всё понятно... Но у вас же есть родной брат Майкрофт! Как же он не догадался?
- Он такой же Майкрофт, как я Шерлок. Вообще-то его зовут Юстас. Иногда Алекс. Но, боюсь, это вам мало о чём говорит. У вас в Англии мне пришлось задержаться только затем, чтобы обезвредить Подвального, я этих бобров по всему свету отлавливаю. А вообще-то я специалист по Германии...
В эту минуту из-за поворота вылетела двуколка и, обдав нас облаком пыли, стала удаляться.