Вух был в бешенстве. Он со страшной силой тряс ветви фигового дерева, до которых мог дотянуться, скалил зубы, вращал глазами и ревел на всю округу. Ревел, как тысяча лесных демонов. Причиной ярости, как всегда, стали люди. Представители рода Хомо. Мерзейшие из тварей, когда-либо осквернявших благодатные просторы родного Борнео. Или, если угодно, Калимантана.
Во-первых, люди неуклонно вырубали его, Вуха, законный участок, под корень сводили девственный древний лес, а на освободившееся место сажали каучуконосы и масличные кокосовые пальмы. Гадость какая! Сами на весь мир верещат о вреде пальмового масла, и сами же жульническим путём добавляют его в продукты вместо сливочного. Подавиться б им этим маслом, заразам двуногим.
Во-вторых, Вуха возмущали так называемые резерваты, где под предлогом вполне моральным и даже высокогуманным содержались молодые мавасы, то есть орангутаны. Дескать, пусть подрастающее поколение сперва поживёт под руководством людей, поднаберётся ума, опытности, и только потом можно отпускать молодняк в лес. Конечно, выпускают. Однако забывают предупредить, что юный мавас, пробывший в человеческой компании даже самое короткое время, на всю жизнь заражается их ядовитой психологией и вредными привычками. Для нормальной орангутаньей жизни такой мавас практически потерян.
В-третьих, все эти свои "благодеяния" существа из рода Хомо (Вух мстительно называл их "хомики") совершают с удивительно подлым и лживым выражением лица. Они на голубом глазу утверждают, что любят, холят и лелеют мавасов, что даже занесли их в Красную книгу, да не просто в книгу, а на специальные Красные листы. Вот, мол, какие они хорошие и добрые. Сволочи! А кто довёл до того, что нас осталось всего несколько тысяч?
Надо сказать, что все эти сведения Вух почерпнул из разнообразных теле- и радиопередач. Дело в том, что у каждого орангутана на периферии лимбической системы имелся особый клубочек переплетённых нейронов, который мог непосредственно улавливать телепередачи со спутников и прочих ретрансляторов. Выучить малайский, английский и прочие языки для мощного орангутаньего интеллекта не составляло труда, и таким образом Вух и его соплеменники всегда оставались в курсе основных мировых событий. Лично Вуху больше всего нравилось смотреть канал Animal и сериалы Би-Би-Си о дикой природе. Душевные фильмы. Жизненные. Иной раз слеза прошибает, когда видишь сложнейшие и драматичнейшие перипетии взаимоотношений. На то они и сериалы. Мыльные оперы. В одной из передач его очень рассмешил диалог двух каких-то тупоголовых учёных, обсуждавших проблему: почему обезьяны не разговаривают. Оказалось: чтобы их не заставили работать. Вот идиоты! Венец творения, цари природы, мать иху! Не цари природы, а - олухи царя небесного!
Вот и сейчас один из этих "царей" подъехал на лесную опушку в огромном сером автомобиле, вышел из-за руля и уставился в глубь чащи. Выражение лица - неописуемое, кретин кретином, к нижней губе прилип окурок сигареты.
Начал накрапывать дождик.
Для пущего устрашения Вух испустил боевой клич, вцепился в толстый сук, дёрнул его изо всех сил. Дьявольщина! Сук отломился возле основания и толстым своим комлем обрушился прямо на голову Вуха. Темнота. Звон. Сияющая бездна.
Очнулся Вух посреди ночи, лёжа на сырой земле. Удивительно яркие звёзды сплошь усеивали небо. Ишь ты, живой, с некоторым удивлением подумал он. Попытался приподняться, покряхтывая, но его так замутило, что он снова откинулся на спину. Нет, надо полежать, прийти в себя. И как это меня угораздило...
Некоторое время он молча лежал, созерцая ночные светила. С каждой минутой открывшаяся картина нравилась ему всё меньше и меньше. Что-то было не так. Знакомые с детства созвездия странным образом перекосились, Южный Крест изогнул свои лучи, Канопус сдвинулся куда-то вбок, а Антарес и вовсе пропал. Батюшки, куда ж я попал? - вяло подумал Вух. - Или у меня что-то с глазами? Пересилив себя, он встал на четвереньки, немного постоял, покачиваясь от слабости, огляделся. Его родного тропического леса не было и в помине. Кругом, насколько различал глаз, расстилалось нечто вроде степи. Или прерии. Или саванны. Целый океан густой высокой травы, перемежаемый редкими островками незнакомых низкорослых деревьев.
Вух сделал могучее волевое усилие и собрал воедино разбегающиеся мысли. Так. Судя по силе тяжести, он на Земле. Уже хорошо. Судя по окружающей растительности, он в другой климатической зоне. Это нихьт хорошо. Как же ему теперь, скажите на милость, искать пропитание? Где фиги, манго, дурианы? Кукиш тебе с маслом. Пальмовым. Ну, ладно, рассветёт, а там определимся. И главное: судя по изменившимся созвездиям, он оказался в глубоком прошлом. Если один полный оборот наша Галактика делает за двести миллионов лет, то сейчас... Он поднял голову, прикинул угловое отклонение звёзд и решил, что неведомая сучья сила забросила его миллиона на три лет назад. Поздравляю, приехали.
Он снова повалился на спину и стал решать, как ему теперь жить-бывать в таких чрезвычайных обстоятельствах.
Рассвет застал его на том же месте, в той же позе и без каких-либо конкретных планов на будущее. На редкость бездарная ситуация.
Отдалённые и незнакомые звуки заставили его насторожиться. Неизвестные и, вероятно, опасные твари перекликались то высокими, то низкими горловыми голосами, ухали и охали, и звуки эти явственно приближались. Вух резво вскочил на ноги, укрылся в зарослях травы и стал настороженно прислушиваться, приглядываться и принюхиваться.
Через короткое время на полянку, где он только что валялся, вышли обладатели подозрительных голосов. Не меньше двух десятков. Вух стал торопливо анализировать увиденное. Его неприятно поразило, что способ локомоции у этих пришельцев был наподобие человеческого - двуногое прямохождение. Рост от одного до полутора метров, шерсть на спине и по бокам туловища коричневая, мягкая, а животы и всё остальное, что спереди, прошу заметить, до безобразия голое. Вух насчитал трёх крупных самцов, трёх самцов среднего размера, семь самок помельче и пятерых совсем уж мелких детёнышей. Оживлённо жестикулируя и обмениваясь невнятными охами и ухами, существа столпились возле участка травы, примятого спиной Вуха, ещё немного погомонили, затем разом умолкли, и трое рослых самцов со зловещими ухмылками двинулись по его следам.
Догадка забрезжила на самом краешке сознания. В одном из сериалов Би-Би-Си демонстрировался анимационный фильм о жизни австралопитеков. По найденным в Африке черепам и скелетам был воспроизведён предполагаемый облик древних гоминид. Один к одному с тем, что он видел сейчас собственными глазами. Там ещё, помнится, была какая-то Люси...
Сомнений больше не оставалось, и Вух смело шагнул вперёд из укрытия, сложив руки, вежливо поухивая и состроив самую умилительную из своих улыбок.
Решительная троица сперва замерла на месте, обалдело оглядывая рыжее волосатое чучело, потом один из них, тот, что шёл первый, что-то коротко ухнул через плечо и сделал рукой красноречивый жест: иди-ка, мол, сюда.
Вух послушно подсеменил на коротеньких ножках и подобострастно склонил голову, старательно пряча взгляд.
Прошёл год.
За это время Вух в совершенстве овладел местным наречием, которое состояло из нескольких сотен слов (ух, ох, ах, эх, гмых, пых и т.д.), а по большей части - из жестов и мимики. Благодаря своим выдающимся мимическим способностям он стал играть в стае роль этакого говоруна, что ли. Болтуна. Проповедника. Или даже пророка. Вся стая как зачарованная глядела ему в рот, когда он начинал свои замысловатые проповеди.
Стая была довольно крупная, особей до двухсот, и из всех двух сотен он в первый же день отметил одну самочку, милую, застенчивую, с редким светловатым пушком на спине и в подбрюшье. Её ангельские васильковые глаза сразу же пленили мятежную душу орангутана-попадана. Вспомнив телесериал, он окрестил её именем Люси. Правда, рядом с нею всё время отирался Жах - неприятный субчик половозрелого возраста. Он делал всякие намёки матримониального характера, преподносил презенты и сувениры, приятные для всякой женщины, как то: свежая речная крыса, общипанная куропатка или удавленный суслик с болтающейся головой. Вух старался не замечать соперника.
За прошедший год он пришёл к выводу, что судьба-злодейка занесла его именно в тот период прошлого, когда австралопитеки потихоньку-полегоньку начали приобретать человечьи повадки и привычки. Переломный момент доисторической эры! Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые... и так далее. Особого блаженства (если не считать Люси) Вух не ощущал, зато в мозгу у него стал созревать некий коварный план.
Увидев однажды, как один из самцов (иссиня-чёрный, с рваным ухом) подобрал на берегу речки две обкатанные гальки и начал колотить их друг о друга, чтобы получить острый скол, Вух приступил к решительным действиям.
Вечером, перед тем, как стадо начало обустраивать лежбище, Вух взгромоздился на сухую корягу и начал свою проповедь:
- Братья и сёстры! Прошу внимания! Сегодня я видел ужасную вещь. Брат Одноухий вдруг решил, что ему недостаточно зубов и когтей для добывания пищи, что Великий Ух, который живёт на Солнце, сделал нас недостаточно приспособленными. Из речной гальки Одноухий осмелился сделать искусственный клык, и кто знает, не будет ли этот каменный клык направлен против ближнего своего. Встань, брат Одноухий, и объяснись.
Одноухий встал, испуганно помаргивая, но объясниться ему не дали. Стадо возмущённо загалдело, забурчало, в Одноухого полетели сухие палки и комья земли.
"Я тебе покажу, как изготовлять орудия труда", - удовлетворённо подумал Вух.
Однако, чтобы наверняка столкнуть австралопитеков с человечьего пути развития, было необходимо разрушить социальные и брачные связи. Поэтому следующую проповедь Вух начал так:
- Братья и сёстры! Великий Ух, который живёт на Солнце, сотворил нас равными друг перед другом. Равными и свободными. Либерте, эгалите, фратерните и так далее. Почему же некоторые из сидящих здесь нагло узурпировали власть и помыкают нашей свободой? Так называемые вожаки решили, что видят дальше всех, думают быстрее всех, и что нет на них управы. Но они глубоко ошибаются! Свободолюбивый народ нашего племени со всей серьёзность говорит им: нет! Не прокатит, любезные! Долой вожаков! Будем свободными и счастливыми, как ветер! Я всё сказал.
Он спрыгнул с коряги и небрежным жестом поправил свои брыли, которые сами по себе стали расти у него, как и у каждого доминирующего самца маваса. Люси смотрела на него с немым обожанием. В тот же вечер всех вожаков, а также мудрых и опытных старцев подвергли заушению и наплеванию и прогнали за речку. Племя начало расползаться, как тесто из кадушки. Осталось наложить последний мазок.
- Братья и сёстры, - витийствовал Вух, - любите друг друга. Олл ю нид из лав! Прочь замшелые табу и запреты! Мы говорим "любовь", а подразумеваем "свобода"! Любовь обязана быть свободной! Если зовёт сердце, пусть брат любит брата, а сестра - сестру. Ничего зазорного в этом нет. Любовь не ведает стыда. Отбросим же моральные оковы и вступим в новую жизнь, в жизнь свободной любви!
Дело было сделано. Одноухий приобнял за талию Косоротого и, гнусно повиливая бёдрами, удалился с ним в кустики. Молодые самки попарно разбрелись кто куда. Пищали брошенные детёныши. Налаженный семейный быт разваливался на глазах.
Улучив момент, Вух приблизился к Люси, протянул ей длинную лапу и вкрадчиво молвил:
- Пойдём со мной, сестра, в лопушки. Ты узнаешь, что такое настоящая любовь маваса. Я покажу тебе небо в алмазах.
Не успел он договорить, как что-то с убийственной силой обрушилось ему на затылок. Прежде чем погрузиться в сияющую темноту, Вух развернулся и угасающим взором успел разглядеть, как Жах снова поднимает над головой огромный булыжник.
Он очнулся, когда дождик начал набирать силу. Перед глазами были родные заросли экваториального леса. "Ну вот и всё, вернулся", - с облегчением подумал Вух. Из зарослей на него глядели чьи-то горящие злобой глаза, кто-то голый и розовый сидел на дереве и тряс ветку, но Вуха это больше не интересовало.
Он отлепил потухший окурок с нижней губы, сел за руль огромного серого автомобиля и растворился в косых струях тропического ливня.