Осипов Вова : другие произведения.

Вкус йошты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Два перелёта за сутки оказались пыткой. Ещё в Голубовичах непонятная задержка чартера на Внуково мне показалась недоброй приметой, - а ведь давал же себе клятву летать только рейсовыми бортами! Купить обычный авиабилет в Москву из Черногории в конце сезона оказалось нереально, пришлось подключать все связи, чтобы втиснуться в обратный туристический поток на старенький "Аэробус".
  
   Потрёпанные отдыхом пассажиры шумно суетились в салоне, совали знакомым и соседям планшеты и смартфоны с фотками, хвастались парфюмами и сувенирами из дьюти-фри, и упорно пытались распихивать толстые сумки в небольшие полки над головами. Я был явно не в тренде и выглядел чужеродным аморфным вкраплением среди этой бойкой, загорелой публики...
  
   После приземления в московском аэропорту под радостные, как на детском утреннике, овации возбуждённых отдыхом и алкоголем пассажиров, я притаился, дожидаясь исчезновения в просвете "последнего из могикан", затем поднялся с кресла и, прижимая к груди небольшую дорожную сумку-портфель, направился сквозь звенящую пустоту салона к выходу.
   - Ну наконец-то! - выхватили меня из потока возле багажного отделения цепкие руки Эдика Ставицкого, моего давнего приятеля, шефа известной адвокатской конторы. - Шевели булками, старик! Мотор уже на крыльце!
   - Привет! - Меня слегка взбодрил подзабытый московский сленг. - Какой мотор? Мы, разве, не отсюда летим?
   - Нет, из Шереметьево! Через полтора часа регистрация!
  
   Полёт до Крыма протекал чуть комфортней, чем предыдущий, и только, когда самолёт резко накренился вправо где-то над Кубанью, я настороженно затеребил рукав дремавшего Ставицкого:
   - Эдик! Смотри, смотри! Мы что, на разворот пошли? - В моей памяти всплыли жуткие картинки сбитого год назад над Украиной нидерландского Боинга МН-17.
   - Ты чего? - Эдик открыл глаза и прильнул к иллюминатору. - Всё по плану. Это ход конём такой, чтобы не лететь над Донбассом. Дай поспать...
  
   На крымской земле моё настроение сразу улучшилось. Пряные вечерние запахи уходящего лета ударили в нос уже на трапе: мягкие, горьковато-приторные ароматы можжевеловых шишек и цветков ленкоранских акаций, кипарисов и сосен, горячей земли, сухой травы и тёплого сентябрьского ветерка.
   - Эдька, а давай где-нибудь купим "Мадеры" и хряпнем за камбэк! - вырвалось у меня с пионерским задором.
   Ставицкий глянул на меня изумлённо.
   - Ностальжи?
   - Наверное, - пожал я плечами, весело зашагав в толпе к зданию аэропорта.
  
   Какой-то низкорослый, смуглый симферопольский приятель Ставицкого, вызвавшийся быть шофёром и гидом за 50 евро в день, проворно погрузил наши вещи в багажник старенькой, но свежевымытой серебристой "Camry", и по-свойски подмигнул:
   - Ну, как там дела в столице?
   - Слышь, друг, - обратился я к нему вместо ответа. - Где бы нам по-быстрому разжиться бутылочкой местной "Мадеры"?
   - Тут цены дурные! На объездную свернём и там по ходу я один магазинчик знаю. Там цены божеские, там рубликов за семьсот-восемьсот можно отличной мадерки купить.
   - Ни хера себе божеские! - вырвалось у меня. - Десять евро за lokal-wine!
   - Чего ты хотел? Переходный период, - вмешался Эдик. - Я рублями за всё буду рассчитываться, а там - разберёмся. Не переживай, старик! - Ставицкий распахнул переднюю пассажирскую дверь и легонько подтолкнул меня.
  
   Через полчаса езды по незнакомой пустынной дороге мы, наконец, оказались в черте Симферополя среди огней и магазинчиков. Чернявый водитель наш резко притормозил возле одной из витрин со светящейся вывеской "Массандра", заглушил двигатель и распахнул дверь.
   - Одну, две? - уточнил он, выставляя ногу на асфальт.
   - Две. - Ставицкий сунул ему пару тысячных купюр. - И пусть одну сразу откупорят.
   - Шустрый малый, - прокомментировал я, когда шофёр наш исчез за дверью магазинчика. - Где ты нашёл его? Крымский татарин?
   - Нет, татарву я на дух не переношу. Мне его крымские коллеги рекомендовали. Он тут все ходы-выходы знает, проворный, исполнительный. Что нам ещё надо?
   Я оглянулся на Ставицкого и улыбнулся:
   - А ты раздобрел, по скайпу не так заметно.
   - Ну, а как же? От лет, а не от котлет. Хотя десяток кило сбросить не мешает, сам знаю. По сосудам шарашит. Зато ты по-прежнему в форме. Как там Алиска?
   В водительской двери показалась голова нашего гида.
   - "Мадеры" нет, только портвейн марочный белый "Сурож" по пятьсот пятьдесят рубликов. Брать?
   - Как нет? В фирменном магазине нет?
   - Мускаты разные есть, мускатели, кокуры, а "Мадеры" почему-то нет.
   - Да ну их! Пусть барышни эти сиропы пьют! Давай портваген! - дал отмашку Ставицкий.
  
   Ещё через полчаса, когда машина вырвалась на простор севастопольской трассы и бутылка портвейна почти опустела, мне захотелось продекламировать:
   - Ничто так не скрашивает путешествия, как вовремя откупоренная бутылочка вина, писал Антон Палыч Чехов. Ну, вот теперь здравствуй, Таврида! Кстати, где мы остановимся?
   - В Балаклаве, - пробормотал Эдик, отхлёбывая остатки вина из горлышка. - Ты будешь приятно удивлён. Бывал раньше в Балаклаве?
   Я помотал головой.
   - В советское время Севастополь, начиная с Байдарской долины, был закрытым регионом, туда пускали только вояк или с пропиской, - пояснил я и добавил: - Хотя, вру. Заочно знаком с этой Балаклавой, и даже очень близко.
   - Это как? - удивился Ставицкий.
   Шофёр тоже повернул на секунду голову в мою сторону с любопытством.
   Я посмотрел на Эдика, перевёл взгляд на водителя, выдержал паузу, а Ставицкий поспешил подкорректировать ситуацию:
   - Забыл вас познакомить. Это - Алексей, спонсор нашей, так сказать, маленькой экспедиции. А это - Руслан, бывший водитель крымского прокурора, в общем, наш человек, надёжный. Так что там за история с Балаклавой?
   - А-а, да чепуха! - я развернулся вперёд в кресле и с любопытством разглядывал мелькавшие силуэты гор в багряных и оранжевых разводах рваных облаков, освещённых поздними отблесками длинных сентябрьских закатов. - В начале девяностых мы дизельку оттуда цистернами тягали на Украину.
   - Из Балаклавы? - удивился Ставицкий.
   - Ага, - кивнул я. - Там в горе, под которой прятались в тоннелях подлодки, были вырублены прямо в скальных породах резервуары для дизтоплива. Сколько там хранилось дизельки никто точно не знал, это ведь не калиброванные ёмкости были, а огромные природные отверстия. Но фишка была в том, что время от времени запас этого топлива подлежал замене. Старую дизельку через "Госрезерв" распечатывали и выставляли на продажу, а взамен заливали на хранение новую партию. Покупали мы эту списанную дизельку, разумеется, втихаря, через своих, за взятки, по ценам смешным, ещё советским. Ну, а продавали уже, как положено, по самым рыночным ценам. Навар был такой, что с каждой проданной бочки мы по три "жигулёнка" покупали.
   - А почему именно "Жигули"? - впервые встрял в беседу водитель.
   - Деньги надо было в чём-то сохранять! Курс тогда по пять раз на день менялся, а долларов на руках не так много ходило, к тому же полно было всякой фальшивки. Вот мы и вкладывали прибыль в "шестёрки" и "девятки".
   - Тебе, Лёха, пардон, Алексей, - осёкся Ставицкий и икнул. - Тебе мемуары про бизнес уже писать надо. Вернее, про "шоу-бизнес" по-русски...
   - Что это? - перебил я приятеля, когда наша машина притормозила перед кольцом с развязкой дорог между Севастополем и Ялтой.
   - Обереговый крест! - пояснил Руслан, выворачивая шею влево для обзора аварийного разъезда. - Пару лет назад поставили, в последний украинский год.
   - Символично, - резюмировал я, когда машина, огибая кольцо, двинулась в сторону Ялты. - Чёрный крест на въезде в город, как чёрная метка, как сами себе накаркали.
  
   Силуэты раскидистых кедровых лап и похожих на вертикальные ракеты кипарисов всё больше намекали, что мы уже на самом юге полуострова, почти у побережья.
   В Балаклаве, несмотря на сентябрь, было довольно оживлённо, почти все обочины и тротуары были запружены автобусами и машинами, движение в узких просветах дороги было плотное и нам приходилось частенько притормаживать, просачиваясь через снующих прохожих и выруливающие авто. На центральной небольшой площади, тоже сплошь занятой под парковку, я вдруг заметил постамент с бюстом знаменитой украинской писательницы.
   - Это что, площадь Леси Украинки? - изумился я.
   - Нет, площадь Первого мая, - ответил наш гид.
   - Тем более не понятно.
   - Она, по-моему, жила здесь какое-то время...
  
   Мы медленно пробрались по узким улочкам куда-то в глубь, между старых двухэтажных домишек и новеньких мини-отелей, и неожиданно свернули на набережную к самому морю. Качающиеся у причалов на блестящей воде лодки и снующие вдоль бухты катера живо напомнили мне Адриатику, я надавил кнопку стеклоподъёмника и стал с интересом глазеть по сторонам. Но самое удивительное ожидало впереди: проехав ещё несколько сотен метров, мы остановились у ворот широкой пустынной марины, а вдоль неё, у самой скалы, под высившимися развалинами старинной генуэзской крепости, возникли несколько новеньких красивых коттеджей, с зелёными крышами и башенками, стилизованными под архитектуру начала прошлого века. Из дверей ближнего здания появился охранник в камуфляже и неторопливо направился в нашу сторону. Ставицкий вылез из автомобиля, засеменил к воротам, там что-то показал охраннику и тот стал с кем-то созваниваться. Наш эмиссар обернулся и выставил вперёд ладонь, мол, всё в порядке, улаживаем формальности. И действительно, через минуту кованные ворота стали медленно отворяться, а шофёр наш снял ногу с педали тормоза. Автоматическая коробка передач медленно покатила нас вперёд, но уже в проёме ворот мы снова остановились: нужно было предъявить документы и сдать техпаспорт на машину охранникам. Ставицкий махнул нам рукой, указывая на последний домик у подножья скал, а сам пошёл в том же направлении пешком, оживлённо общаясь с человеком в камуфляже.
   - Что за секретность? - произнёс я в пространство.
   - Говорят, эти дома отреставрировал сын Януковича, - ответил мне Руслан, - но пожить не успел, майдан и всё такое... Теперь стоят пустые. А раньше столько крутых яхт здесь стояло! Тут же с причала и вода, и электричество, и дозаправка. По крутому всё было задумано.
  
   Машина подрулила к крайнему коттеджу, притаившемуся у самых скал, пятому по счёту, самому маленькому, и замерла напротив автоматических гаражных ворот. Через минуту появился охранник со Ставицким и нажал кнопку на пульте. Металлические ролеты поехали вверх. Я распахнул дверь, выбрался из автомобиля и устало потянулся, - близость полноценного отдыха почувствовалась всем замлевшим телом.
   - Ну, что же, господа! Прошу! - радостно вывернул ладони с ключами и какими-то пультами Ставицкий.
   - А там хоть мебель есть? - поинтересовался я, вглядываясь в окна на просвет.
   - В трёх спальнях второго этажа есть. Первый этаж пустой, кухня в цоколе, возле гаража. Ещё вопросы есть?
   - Нет, - отрапортовал за всех Руслан из окна "Тойоты".
   - Тогда заезжай! Техпаспорт получишь при выезде с территории.
  
   Я подошёл к краю пустынной, необжитой части набережной, втянул густой, йодистый аромат моря и блаженно вытянул руки вперёд, как-бы приветствуя знакомый, тёплый, солёный, вечерний бриз.
   - Идём селиться, старичок! - прервал эту короткую нирвану Эдик с высоких ступенек особняка.
  
   Моя комната была шикарно обставлена добротной мебелью, был даже свой санузел и выход на просторный угловой балкон. Я кинул сумку-портфель на широкую кровать, одёрнул высокие терракотовые портьеры, повернул ручку балконной двери и вышел под звёзды. "Вот так действительно удивил Эдька!" - оценил я, всматриваясь в движущиеся разноцветные огоньки Балаклавской бухты.
   - Я уже вторую бутылку "за приезд" открыл! - из соседнего распахнутого окна показалась довольная, курчавая голова моего приятеля, юридического партнёра и администратора по совместительству, с полотенцем на шее.
   - Дай хоть душ принять!
  
   В распитии портвейна за фуршетным столиком в спальне Ставицкого уже принимал участие и наш шофёр. Он и уговорил нас пойти поужинать в рыбный ресторанчик на набережной неподалёку.
   - Там такую шикарную шкару готовят! - целовал кончики пальцев рассказчик, - просто объеденье! А под водочку! М-м-м, - И он смачно чмокал уже сложенные пальцы второй руки.
   - А что это такое? - искренне удивился я. Мне казалось, что знаю практически все морские деликатесы.
   - Шкара? - Руслан резко опрокинул в себя остатки портвейна, как-бы готовясь к серьёзному ликбезу, и почесал тонко выбритую фигурную бородку. - Шкара - это песня! На дно сковородочки укладывается лук большими кольцами. Много лука!
   - Без масла?
   - Никакого масла! Ни капли! Затем, в один слой выкладываются три-четыре сорта мелкой рыбки: барабулька, луфарик, ставридка, журавка...
   - Ух ты! Названия-то какие! - повеселел Эдик. - Это тебе не мальковая форель, дорада или скумбрия на искусственных кормах! - Последней фразой Ставицкий явно решил меня подразнить.
   - Потом сверху ещё слой лучка, соль, перец, молотый чёрный и душистый горошком, лаврушка, - а больше ничего! Всё это ставится на медленный огонь и припускается так, минут пятнадцать-двадцать. Лук с рыбой дают собственный сок, в нём-то блюдо и томится до полного приготовления. Подаётся прямо на сковородке. Рюмашечка ледяной водочки, - хлоп! И лучшей горячей закусочки в мире не сыщешь! А?
   - У меня уже потекли слю-ю-ни, - пропел Ставицкий. - Веди уже, змей-искуситель...
  
   Солнце уже давно пробивалось сквозь щель в шторах, но я категорически не хотел открывать глаза. И только острое желание сместить неустойчивый баланс жидкостей в похмельном организме подняли меня сначала к мини-бару с минералкой, а затем и в уборную. Вернувшись в спальню, я вспомнил где я и с какой миссией. Из потайного отделения портфеля достал папку с бумагами, из неё - файл с листком прописью, уселся в кресло возле окна, чуть добавил света, пошевелив шторами, и стал внимательно перечитывать строчки, написанные неровным старческим почерком.
   "Дорогой Алёша!
   Если ты сейчас читаешь это письмо, - меня уже нет в живых.
   Я прожила хорошую долгую жизнь, ты знаешь, и не стала бы тебя беспокоить понапрасну.
   Дом и сад я завещала своим детям, твоим двоюродным брату и сестре, надеюсь они не станут его продавать сразу, а дадут возможность пожить там летом у моря моим внукам и правнукам, как и я давала всем вам, и вспоминать меня с дедом хоть изредка.
   Тебе же я хочу передать то, что ни Валерка, ни Ольга не смогут оценить по достоинству и применить с пользой. Это нечто большее, чем просто владение руинами возле старого маяка. Я никогда вам про это не рассказывала, не знала, как правильно поступить. Теперь же уповаю исключительно на твою благоразумность, порядочность и возможности. Все бумаги законные, какие сохранились, передаю тоже через нотариуса. Распорядись этим богатством, как сочтёшь нужным. Отдельно передаю документы и чертежи своего отца, твоего деда, Василия Степановича, а также ключи и другие нужные инструменты.
   Елизавета Гринченко (в девичестве Истомина, как и твоя мать).
   Благословляю тебя!"
  
   Снова и снова я всматривался в загадочное послание с того света и тревожный холодок пробегал по моим волосам на коже. Знал я про старинный маяк на мысе Сарыч, знал, что отец тётки Лизы служил там смотрителем ещё до войны. Но какой секрет, какая загадка могла там остаться, чтобы заслужить чести быть переданной по наследству именно мне?
   В дверь осторожно постучали.
   - Come in! - зачем-то крикнул я.
   В просвете показалась взъерошенная голова Ставицкого, пролепетавшая хриплым голосом:
   - Их бин больной...
   - У меня есть таблетки верняковые, сейчас дам. Через десять минут будешь как огурчик!
  
   Шофёр наш оказался действительно отличным адъютантом, - на завтрак кормил нас классическим блюдом: яичницей с ветчиной и помидорами.
   - Только это не настоящая ветчина, - бурчал я, - а просто подкрашенная жирная колбаса, к тому же прикопченная.
   - Ну мы-то под санкциями живём, - язвил оживший Эдик. - Вы же нам свой пршут зажали! Сами там жрёте хамоны с беконами, а мы тут суррогатами краснодарскими травимся.
   - Да, - соглашался наш повар, - украинские колбасы получше были, это факт.
   - Жаль в самолёт с продуктами не пускают, а то бы я привёз вам вырезку свежего пршута. Сравнил бы ты сейчас его со своими украинскими колбасами! - ревностно вставил я.
   - Не, Лёх! При всём уважении к средиземноморским деликатесам, хохляцкий хавчик, скажу я тебе, довольно приличный и почти натуральный. Там его ещё не сильно приловчились добавками и заменителями душить.
   - Но крымский тоже ничего! - вмешался Руслан. - Переживём как-нибудь! Хоть на хлебе и воде! Лишь бы бандерлогов тут не было!
   - А что, были? - поинтересовался я.
   - Были бы! Правосеки и нацики открыто рвались на Крым!
   - Ух! Как телевизор смотрю! - скривился я. - Ты лично их видел, этих нациков, рвущихся в Крым?
   - Они бы здесь точно были, как на Донбассе! - Руслан завёлся, запыхтел.
   - Ну, если бы на Донбассе горячие головы за оружие не похватались, то и там, я думаю, никого бы не было, и никто не стрелял бы. Не было же никаких правосеков двадцать с лишним лет? Не было. Были только туристы. Хотя Крым был под Украиной и уже сто раз могли его какие-то там бандеровцы, как ты говоришь, придушить, если бы сильно хотели. Это всё выдумки в оправдание. А реально Крым отжали российские смельчаки, воспользовались слабостью и разбродом киевской власти после майдана, и, - под шумок, тихонечко так, красиво, в лучших традициях девяностых, - отжали. Как рэкетиры бизнес.
  
   В кухне повисла тихая неловкая пауза и только я бодро пережёвывал завтрак.
   - А молочка нет? - поинтересовался я у потускневшего Руслана.
   - Есть, - кивнул тот, доставая пакет с молоком из холодильника. - Только вам же не угодишь, вам наше не по нраву, я вижу.
   - Да не бурчи уже, давай наливай! Очень хочется холодненьким осадить твою вчерашнюю эту... Как её? Шкару! Вот! Ох уж и вкусная, зараза, была! Прямо сладкая! А ты говоришь мне местная кухня не нравится! - Я подставил стакан под разрезаемый пакет. - Если еда вкусная, то тут ничего не скажешь! И глазуньей с ветчи..., вернее, с копчёной колбасой ты тоже порадовал, Русланчик. Реально порадовал. У нас с Эдуардом всё по-простому, мы говорим, как есть, без купюр. Ты же видишь. И про политику тоже. Так что, - без обид! Окей?
   - Окей, - глухо буркнул Руслан. - Только я не согласен с вами, Алексей! Народ проголосовал за Россию. На-род! Большинство народа. А это свободный выбор крымчан, а не рэкет, как вы говорите.
   - Ну тогда рассчитайтесь с Украиной за отжатые ресурсы, если не рэкет, - холодно возразил я. - Взяли чужое, - расплатитесь! Это будет по-честному!
   - Что здесь чужое? Это всё наше, крымское.
   - Всё ли? А частная собственность украинских граждан, олигархов, фирм? А государственная собственность Украины? Тоже ваша? С каких таких делов?
   - Это всё национализировано, официально передано крымскому народу, - Руслан разволновался и пролил молоко мимо стакана Ставицкого. Тут я заметил, что Руслан во время манипуляций зачем-то отставлял несоразмерно длинный ноготь на левом мизинце.
   Эдик поморщился, взял салфетку, стал вытирать со стола, приговаривая:
   - Ну вас в баню, ребята, с вашей политикой! Дайте дожевать спокойно!
   - Такое уже было в семнадцатом году, - не унимался я. - Грабь награбленное! Чем закончилось, - всем известно.
   - Приятного аппетита! - Эдик тщательно вытер рот салфеткой. - Спасибо за чудесный завтрак! Пора собираться осматривать объект! Предлагаю взять туда купальные принадлежности и это... как этот твой джентльменский набор? - последние слова были адресованы раскрасневшемуся Руслану.
   - Всё готово, ждёт в холодильнике, - оживился тот. - Только раскладной мангал и угли надо из багажника достать!
   - Вот это я понимаю! Получишь премию! Молодец! Давай теперь ещё катер хороший организуй! Пойдём через Айя и Ласпи аж до мыса Сарыч. Фрахтуй на целый день, только поторгуйся как следует! - распорядился Эдик.
   - Туда же нельзя! - замахал ладонями Руслан.
   - Нам можно, - уверенно кивнул Ставицкий. - С погранцами я всё улажу. Ты только данные лодки на бумажку запиши, чтобы я согласовал с кем надо. Лады?
   - Лады, - недоверчиво промямлил Руслан, косясь в мою сторону. - Посуду я потом вымою?
   - Это как тебе нравится, - ответил Эдик, отвлечённо разглядывая содержимое холодильника.
  
   Руслан ушёл, а Ставицкий, как коршун, подлетел ко мне:
   - Лёха! Я тебя прошу! Не заводись с этой местной братвой! Он прокурора возил, вроде нормальный малый был, ты же видишь! Ну а там, кто его знает? Ещё настучит в контору, потом замазывай... Они тут все повёрнутые на патриотизме, наэлектризованные, ты же видишь! Им всем тут мерещатся московские зарплаты и прочие кисельные берега! У них же тут полная жопа! Жили всегда от сезона к сезону! А теперь их вообще от мира отрезали с их новыми российскими ксивами, ты же знаешь, ведь только у нас их бумажки действительны. Да и то, смотрят на них, как на предателей, не очень-то доверяют. В Севастополе наших везде ставят, в Крыму тоже скоро этих выскочек-революционеров отодвинут и пришлют наших, проверенных, опытных. А ты на больную мозоль ему давишь! Они тут как дети наивные, какой с них спрос - островитяне дремучие! Они же кроме своего любимого Крыма почти никуда не ездили даже при Союзе и Украине! А теперь уже точно никуда не поедут, кроме России-матушки. Всё, мышеловка захлопнулась! Дай человеку побыть в кайфе заблуждения! Не убивай веру в сладкую житуху! Не грузи его! Я тебя прошу! Сделаем дело, отдохнём по-людски и разъедемся в лучшем виде! Не цепляй больше нашего Санчо-Пансо, он нам ещё здесь пригодится. А? Лёх?
   - Да бог с ним! Он просто такой мусор несёт телевизионный, что...
   - Да хрен с ним! Пусть несёт! Оставь его в этом сладком неведении. Нормальный пацан, суетится, работу делает. Что нам ещё надо? Я тебе скажу, тут таких расторопных, как Руслан, ещё поискать надо. Все остальные "скворечников" налепили у моря и сидят в носу ковыряются, - ждут халявных туристов. А сами - хоть бы мусор перед носом своей хижины подмели, да плитку тротуарную как следует выложили!
   - Вот и я о том же! Ну, ладно, you"re right! А что, мы его на маяк с собой тоже потянем? Ты же видишь, как он лихо насчёт старой собственности: всё теперь наше, крымское! Будет нам палки в колёса вставлять!
   - Не будет! Это он так, побузить мастак. А за денежку рот на замке держать будет, уж поверь! Он баранину замариновал по моей просьбе, винчик сухой купил, овощи, лепёшки, мангал, дрова, угли, - всё это, Алекс, теперь не наша забота, пусть Русик струячит, а у нас есть дела поважнее. Чем тебе плохо? Или ты хочешь сам с топором по лесу носиться?
   - Нет-нет, пусть едет! Уговорил, убедил! Всё, принимаю все условия аборигенского соглашения и удаляюсь собираться в морской поход, сэр! - чеканно поднёс я ладонь к виску.
   - Вот и чудненько! Вот и молодец, - выдохнул Ставицкий с облегчением.
   - Какой код доступа к твоему роутеру? - крикнул я уже с лестницы, вспомнив что надо пообщаться с женой.
   - Ты не запомнишь, я введу тебе сам.
  
   Примерно через полчаса появился возбуждённый Руслан и обрадовал известием об отличном катере за триста пятьдесят евро на весь световой день. Мы распределили поровну нашу поклажу, подхватили рюкзаки и сумки, и бодро выдвинулись в сторону причалов на набережной.
   - А чего мы всё это туда тащим? Разве нельзя было катер к нашей марине подогнать? - посетовал я.
   - Сюда не пускают швартоваться, - пояснил Руслан. - Я просил его. Кэп вообще удивился, что мы тут ночуем.
   - Мог бы и промолчать, - заметил Ставицкий.
   - Вас понял, учту.
  
   За воротами охранной территории жил совсем другой мир: пёстрый, шумный, многолюдный, почти балаганный. Повсюду были растыканы автомобили и блестящие хромом байки, сувенирные палатки и киоски с мороженым, пивом, чипсами и прочими завлекалками в разноцветных фантиках. С прилавков и торговых стеллажей бросалось в глаза множество матросских бескозырок, тельняшек и маек с суровым портретом Путина в тёмных очках.
   На сверкающей солнечными бликами, изумрудной поверхности моря покачивались в разнобой небольшие моторные ялики и катера покрупнее, с навесами. Романтическую идиллию рыбацкой марины портила изрядная смесь бытового мусора и медуз, колыхавшаяся тут же, между лодок.
   - Почему никто не собирает мусор? Хотя бы сачками! - возмущался я. - Пару портовых рабочих могли бы регулярно вылавливать все эти пластиковые бутылки, обёртки, огрызки, шелуху, прокладки! И экология бы улучшилась, и глазу приятней!
   - А платить кто будет этим рабочим? - Эдик энергично потёр указательный палец большим.
   - Как кто? - не унимался я. - С того же портового сбора часть денег оставлять! Ведь наверняка же берут за стоянку немалую денежку со всех этих шлюпок!
   - Как так "оставлять"? На уборку акватории? Живые денежки? А себе в карман что? А медузкам что кушать? - отшучивался Ставицкий, пыхтя под тяжестью ноши. - Наивный ты! Это тебе не "юропа"! Это "рашка"!
   - Вон наш катер! - Руслан закивал головой по направлению к морю. - Заходим на тот причал!
   - Который? Вон тот? С синей полосой? - Я выглядывал через плечи и головы двух девушек в широкополых шляпах, кривлявшихся на фоне яхт в разных артистичных позах перед смартфоном на телескопической штанге для селфи.
   Почти в самом конце причала пританцовывал на волнах большой белоснежный красавец с развевающимся триколором у рулевой кабины и гордой надписью "Альбатрос" ультрамариновым курсивом над строгой, тёмно-синей полосой, очерченной в виде молнии вдоль всего борта.
   - Девчонки, это не ваш катер? - махнул я рукой в сторону "Альбатроса".
   - Не-а, а что? Хотите подарить? - улыбнулась одна из девушек, складывая приспособление для съёмок себя любимых.
   - Можем покатать.
   В это время у небольшого ялика с брезентовым навесом началась погрузка группы туристов с детьми, сумками, рюкзаками, и кто-то из той кампании окликнул девушек.
   - А-а, так вас уже катают? - я с интересом разглядывал круглолицую, невысокую модницу, улыбавшуюся мне через прядь мелированных волос, словно старому знакомому. - Жаль!
   - Правда жаль? Ну тогда ещё увидимся! - Хрупкая фотомодель потянулась за яркой пляжной сумкой, лежащей у ног на дощатом причале.
   - Хотя бы скажите, как вас зовут? - Я приблизился к ней вплотную, а мои спутники тем временем прошагали дальше, к нашему кораблю.
   - А вы угадайте! Если угадаете, то обязательно увидимся!
   - Леся, Вика! Ну сколько можно?! - замахала руками женщина с ялика, быстро заполнявшегося туристами.
   - Леся? - выпалил я, не раздумывая.
   - А почему же не Вика? Как вы угадали? - Подруга Леси уже тянула малышку за руку, но та всё ещё смотрела в мою сторону вполоборота.
   - Вчера видел здесь памятник Лесе Украинке, - может это был знак?! - не растерялся я.
   - Конечно знак! Всё по два! - Крикнула девушка и протянула руки матросу, помогавшему ей забраться по качавшемуся трапу на гружённый ялик.
   В это время на краю причала громко заурчал водомётный двигатель нашей белой яхты и Ставицкий, сложив ладони рупором, позвал меня:
   - Алекс! Мы отчаливаем!
   Провожая отплывающий ялик взглядом, я переступил через канаты и удочки рыбаков в направлении нашей экспедиции и неуверенно сделал прощальный взмах рукой.
   - Всё по два, Алекс! - прокричала мне с борта удаляющейся лодки девушка в ситцевом платье с большими желтыми ромашками и подняла вверх, как знамя, свою пляжную сумку.
   На её желтом фоне красными буквами с бирюзовыми вензелями красовался логотип известного итальянского бренда товаров для активного отдыха "Alex-club".
  
   В глупом замешательстве и растерянности шагнул я на отделанную деревом палубу моторной яхты "Альбатрос".
   - Тебе сколько лет, старичок? - положил мне ладонь на плечо Ставицкий. - Чего ты детство вспомнил? Она же младше твоего сына! Я Алиске заложу...
  
   Катер наш вывернул из узкого пространства между причалами с лодками и вышел в фарватер бухты. Быстро набирая обороты, мы обошли неторопливые ялики, шлюпки, баркасы с туристами и пляжниками. Я хотел было ещё раз дать знак своей новой знакомой, но не разглядел её. В это время меня окликнул Ставицкий:
   - Алекс, сюда! Познакомьтесь: это Дмитрий, на ближайшие несколько часов - адмирал нашей кампании. Так что, прошу беспрекословно подчиняться и соблюдать правила на борту. А это Алексей, так сказать - старший инструктор нашей тургруппы.
   Я пожал крепкую руку загорелому, спортивному мужчине лет пятидесяти и заглянул в прищуренные, пытливые глаза под козырьком молодёжной бейсболки.
   - Будем знакомы. Это ваш катер?
   - Нет. Я работаю на хозяина. Был бы мой, я бы только с друзьями или женой катался.
   - Ну так мы ещё подружимся! - вставил Ставицкий.
   - Отличная посудина! - я похлопал по сверкающим перилам. - Сколько нам времени ходу до Сарыча?
   - Не меньше двух часов, - ответил капитан, подворачивая руль из бухты в открытое море.
   - А куда все эти лодки плывут? - Я показал назад, на вереницу отставших судёнышек.
   - Да тут недалеко, в получасе ходу, три пляжа под скалами: "Серебряный", "Золотой" и "Инжир". Отдыхающие любят там загорать, купаться. Сегодня же воскресенье, к тому же конец сезона. Вот лодки и бегают туда-сюда, - объяснил Дмитрий.
  
   Приятный свежий ветерок обдувал наши лица, приподнятый нос быстроходного катера рассекал вдоль бортов бирюзовые волны, разлетавшиеся на весёлые брызги, а слева по ходу движения медленно проплывал величественный скалистый берег, окаймлённый развалинами старинной крепости Чембало.
   - Вон бочка, с которой немцы сбрасывали партизан, - показал рукой вдаль капитан и повернул голову к нам, стараясь перекричать мотор и ветер.
   - Где? - щурился, прикрывая ладонью глаза, Эдик.
   - Вон там, на краю скалы. А вон там, у соснового леса, уже виднеется полоска пляжа "Серебряный".
   - Ну как? - спросил Ставицкий меня. - Не хуже Адриатики?
   - Эдик, я бывал в Крыму в молодости десятки раз! Просто этот берег ни разу не видел с моря!
   - Так я и спрашиваю.
   - Красиво, красиво! - Мне надоело рвать связки, соревнуясь с природой. Хотелось просто молча полюбоваться прибрежным пейзажем.
   - Хочу согласовать наш план, - наклонился ко мне Ставицкий. - Идём в каюту!
  
   Мы спустились внутрь чистенького, уютного помещения и присели к столу на кожаные диваны. Шум двигателя и ветра стих, осталась лишь гулкая вибрация, да хаотичный плеск воды об иллюминаторы. Эдик разложил на столе карту побережья, потом ещё достал какие-то планы и копии чертежей.
   - Вот смотри, - наконец важно начал он, втягивая ноздрями. - Продуло, что ли? Хм-хм! Вот здесь стоит маяк. Дед твой был смотрителем там до самого закрытия маяка на реконструкцию. Он жил этим маяком, парк рядом разбил, склады соорудил, подсобки, мастерские и многое другое. Он знал, что маяк будут закрывать на ремонт, и чувствовал также, что никакого ремонта на самом деле не будет. Он дружил с кем-то из высших чинов Севастополя и руководства флота и инфу оттуда брал напрямую. Теперь самое интересное: деду твоему, как физлицу, Севастопольские власти выделили скалистый участок берега прямо у самой воды, вот здесь, - Ставицкий ткнул пальцем в обозначенное красным кружочком место на карте. - Это южнее и западней мыса Сарыч на пару километров.
   - А при чём здесь Севастопольские власти? - удивился я. - Разве это земля не Крыма или, там, Фороса?
   - Севастополя, Севастополя, - заверил Ставицкий. - Административные границы Севастополя простирались как раз аж до мыса Сарыч. Скорее всего и сейчас так же. Так вот, землю эту, совсем небольшой узкий участок в семь соток, дали гражданину Истомину, как физлицу, в личное пользование. Это как раз вот эта крохотная бухточка, - Ставицкий снова поводил пальцем по карте. - Хотя реально выделить в частное пользование береговую линию, даже крошечную, - невозможно. Тут какая-то причина была веская. Обосновали как-то, что земли не пригодны ни под сельское хозяйство, ни под другие цели. А заповедная территория как раз перед этой землёй и заканчивалась. В общем, сварганили более-менее легитимные бумаги. Копии и даже некоторые оригиналы у меня уже есть. Знали или нет, те, кто хлопотал за твоего деда, зачем ему эта бухта в скалах, я точно не знаю, не уверен. Но, думаю, кто-то должен был знать, иначе бы не пробили документы на землю у моря в таком месте.
   - Что именно знать?
   - Про то, что там есть пещера и в ней будет монтироваться оборудование для подводной радиолокации.
   - Наверное знали. Откуда бы дед сам взял оборудование? Да и вообще, как бы смог сам этим заниматься?
   - Загадка, - пожал плечами Ставицкий. - Возможно это был какой-то секретный проект, который потом сдулся, или просто перестал финансироваться после распада Союза. В Крыму строились суперсекретные объекты, о которых не знали даже многие высокие чины. Они строились под прикрытием гражданских "легенд". Например, закрытый командный пункт Черноморского флота возле горы Госфорта строился под прикрытием соляного карьера. Там целое четырёхэтажное здание на склоне горы, как муляж закрывает вход в целый подземный город, который строили на случай атомной войны. Со всеми коммуникациями, лифтовыми шахтами, оборудованием. Естественно при развале Союза такие муляжи не передавались ни Украине, ни флоту, - их просто не существовало на бумаге. Финансирование прекратилось, охрану убрали. ЗКП этот возле Госфорты попросту разворовали, растащили. Сейчас там экстремалы разные, диггеры лазят. Возле Сарыча тоже велись секретные мероприятия, там же строили объект номер один, госдачу "Заря", для первого и последнего президента. Акваторию должны были охранять два корабля и четыре водолаза. Возможно для всего этого нужны были какие-то закрытые сооружения, с особой навигацией и оборудованием. Я не знаю. Но документы на землю есть и это самое важное!
   - А что там сейчас?
   - Во времена Украины все земли возле маяка расдербанили коммерсанты и ловкие чинуши, понастроили там базы отдыха, виллы. Подхода с суши к твоей земле сегодня совсем нет, там пансионат, всё перекрыто заборами, охрана, камеры наблюдения. Но я наводил справки: документы у ребят хлипенькие. Они их сейчас переоформляют по российским законам, но всё так тонко, зыбко, сейчас можно любые украинские бумаги оспорить. Тем более на фоне сегодняшнего военно-политического расклада. А у нас бумаги из СССР, согласованные с флотом, во благо флота. Твой дед - заслуженный морской навигатор, а не какой-нибудь пляжный спекулянт! Улавливаешь?
   - Ты думаешь, шансы есть?
   - А почему нет? Fifty-fifty! К тому же мы ещё не знаем, что там такое на самом деле. Может какое-то оборудование серьёзное или ещё что. А может, там золото-бриллианты твой дед от бабки занычковал! - Эдик зареготал, но быстро осёкся, увидев мой недовольный взгляд. - Через час всё увидим своими глазами, а там и будешь принимать решение. Ключи, инструменты не забыл?
   - Да, захватил всё что тётка оставила.
  
   В каюту заглянул Руслан и обратился к Ставицкому:
   - Я извиняюсь, там этот, капитан зовёт. Говорит, проходим мыс Айя.
   - Ах, да, погранцам надо звякнуть, - понимающе кивнул Эдик и пошёл в рулевое отделение.
   Я вышел на корму, сел на скамейку у борта и зачерпнул прохладную, изумрудно-кристальную волну рукой. Мы шли уже не так далеко от берега, но море вокруг было пугающе тёмным, почти чёрным. Почему-то вспомнились кадры из старого фильма "Затерянный мир": такие же неприступные, отвесные скалы, такие же завораживающие виды на пещеры и гроты, такие же экзотические остроконечные каменные пирамиды, торчащие из воды, и полное отсутствие следов цивилизации.
   Из рулевой рубки выглянул Ставицкий.
   - Вон в том гроте "дышащая" пещера, мне кэп показал, смотри! - Его рука показывала в сторону берега.
   И действительно, через некоторое время из узкой расщелины посреди неглубокого грота вдруг зашипел сноп мелких брызг, как из утюга, а следом ещё один, с хлопком, помощнее.
   - А вон те продолговатые, вертикальные скалы впереди, похожи на две единицы, - ретранслировал Эдик часть экскурсионной программы от капитана и снова скрылся в рубке.
   Мы почти поравнялись с мысом Айя. Кривые, перекрученные стволы древних можжевельников и карликовых сосен цеплялись к расщелинам крутых скал, нависавших прямо над нами, и словно подчёркивали дикую, нетронутую природу этих безумно живописных мест. С группы остроконечных, седых от птичьего помёта скал, торчавших из бурлящей пены у самого берега, испуганно вспорхнула стая бакланов и приземлилась тут же, на волны. Две чайки, кружившие в небе над морем, противно рассмеялись над суетливой глупостью то ли своих пернатых сородичей, то ли людей в гудящей белой посудине...
  
   Мимо Ласпи мы шли уже довольно далеко от берега и можно было охватить взглядом всю шикарную панораму залива, с беспорядочно пестревшими сквозь густую зелень зданиями, стройками, пирсами, железобетоном и прочими техногенными следами человека-завоевателя.
   - Скоро будем на месте! - выкрикнул Ставицкий, выходя на палубу и хватаясь за поручни. - Сейчас огибаем этот мысок с санаторием, и мы у цели! Как настроение?
   Я поднял вверх большой палец.
   Когда впереди, наконец, показался долгожданный силуэт белой башни маяка, похожий на шахматную ладью, Ставицкий вернулся в рулевую рубку для уточнения с капитаном места подхода к береговой линии. Я всматривался в пейзаж, но здесь он был гораздо скуднее, чем голубое величие бухты Ласпи или отвесные скалы затерянного мира Айя. Катер сбавил обороты и стал подворачивать левый борт к берегу. Горы в этом месте отступили далеко вглубь, а покатый склон с редколесьем заканчивался невысоким обрывом из рыжеватых известняковых скал и чёрных, покатых камней у самой воды. Среди зелёных крон над обрывом виднелись стены и крыши курортных построек. Катер наш совсем замедлил ход и я поднялся в рулевую рубку к ребятам.
   - Странноватое место, - поделился я впечатлениями.
   - Это место многие годы было совсем закрыто, - пояснил Дмитрий. - Здесь была резиденция Горбачёва. Помните ГКЧП? Вот здесь он тогда сидел.
   - Символичное соседство. А что здесь сегодня?
   - Виллы какие-то блатные, я толком не знаю. Вон там, ближе к Форосу, дикие пляжи, говорят, нудисты тусуются.
   - В общем, скучно не будет, старик! - Эдик хлопнул меня по плечу.
   - Наши действия? - решил внести ясность Дмитрий.
   "Почему он даже в помещении не снимает кепку?" - подумал я.
   - Наши действия такие. - Ставицкий мгновенно стал сосредоточенным. - Огибаем аккуратненько эти торчащие скалки и подходим максимально близко вон к той полоске гальки между валунами. Мы с Алексом высаживаемся на берег, а вы сразу отходите в сторону открытого моря, метров, эдак, на триста, или даже пятьсот, чтобы не привлекать внимания. И курите бамбук, ждёте нашего сигнала. По звонку - быстро за нами! Ферштейн? Бинокль есть? Будете наблюдать за обстановкой.
  
   Дмитрий кивнул и уверенно направил катер к берегу. На тихом ходу мы проскользили между поросших мхом скал и коснулись дном носовой части галечного дна. Мы с Эдиком стояли на носу уже наготове с двумя рюкзаками и поспешно соскочили с небольшой лесенки на мелководье. "Альбатрос" тут же заурчал задним ходом, поспешно пятясь назад, в открытое море.
   Пластиковые сланцы вместе с ногами грузли в мелких камешках, вода вязко сопротивлялась нашему продвижению на сушу, но мы с Эдиком героически выбрались из прибрежного пенного хоровода на крупную гальку и пересекли узкую полоску берега в направлении скалистого обрыва. С моря нас почти не было видно, а с суши мы были надёжно скрыты десятиметровым известняком.
   - Ну вот, твоя родовая земля, сир! - Эдик поставил рюкзак на камни и достал планшет. - Так, теперь будем искать точку входа. Доставай ключ!
   - А чего? - Я присел на гальку. - Красивое место: тихое, уединённое. Можно срубить небольшое бунгало и жить всё лето а-ля Робинзон. Будешь Пятницей?
   Эдик сосредоточенно водил пальцами по экрану, листал виртуальные страницы с картами и схемами и совсем не оценил шутки.
   - Где-то здесь должна быть расщелина шириной с ладонь, - Ставицкий повернул голову к обрыву и стал внимательно оглядывать все неровности, - чтобы рука с ключом пролезла. Чего ты расселся? Давай тоже ищи! Кому это надо, мне или тебе?
   Я развернул пакет с металлическими приспособлениями, выбрал одну загадочную деталь, с тремя филёнчатыми штырями в одной плоскости, но разными по толщине, и тоже подключился к осмотру скал. Ставицкий энергично прощупал несколько щелей и впадин, продвигаясь на несколько метров вдоль берега, потом снова вернулся к планшету и рюкзаку.
   - Должна же быть какая-то метка! Тётка не писала про знаки? - вслух размышлял он.
   - Тётка ничего толком не писала, надо схемы деда к местности привязать.
   - Ну давай, ещё раз глянем схемы.
   Я подошёл и тоже уставился в экран: вот береговая линия, вот координаты, вот пересечение каких-то пунктиров. Что это за линии? Откуда они формируются? Не они ли указывают на точное место входа?
   - А ты бумаги на катере оставил? - спросил я.
   - Ну да. А зачем они нам здесь? Я всё слил сюда, точь-в-точь.
   - А сноски на полях? Я не вижу сносок.
   - На кой они нам? Там общие фразы, про ключ, про удлинитель, про видимые линии пересечения, про две скалы, мимо которых мы сюда...
   - Стоп! Два, два, - вдруг осенило меня. В памяти всплыли загадочные слова той девушки на причале: "всё по два". Два камня, две вершины мшистых скал, выступающих из воды... Не они ли и есть те связующие точки, по которым проходит пунктир на схеме деда? - А, Эдик?
   - Что "а"? - Ставицкий не понял моих оборванных междометий, побежавших впереди слов. А за ними побежал и я, выбирая место на пляже, соединяющее видимые оконечности мирно дремлющих каменных айсбергов.
   - Иди сюда, Эд! Я, кажется, понял! Вот, эти два камня! А ну, глянь на схеме ещё раз! Второй пунктир вдоль обрыва идёт? - Я пятился назад от моря, и щурился, стараясь не отклоняться от видимой линии, соединяющей два острых ориентира.
   Ставицкий подошёл прямо к отвесной стене за моей спиной и пошарил рукой за выступом вдоль разлома породы.
   - Похоже, здесь, - сказал он. - Хотя, тут нет подходящей дыры для ключа. А ну-ка, постой! Может мелкими камнями засыпало?
   Я тоже прильнул к разлому, наблюдая за шустрыми пальцами партнёра, отковыривающими куски известняка из углубления в скале.
   - Неси приспособы, руками не получается! - скомандовал Эдик и я с азартом рванулся к оставленным чуть поодаль вещам.
   - Вот, держи! - Я дал Ставицкому ручку-удлинитель, похожую одним концом на обычный ломик.
   Эдик, ловко орудуя инструментом, постепенно освободил завал скальных пород в расщелине, сделал ещё несколько движений свободной рукой в образовавшейся дыре, что-то там прощупал, и выдохнул, вытирая пот со лба:
   - Ну, теперь ваш выход, маэстро! - Ставицкий сделал шаг назад от скалы и отбросил на гальку уже ненужную железяку. - Прошу вас, с ключом!
   Я как-то громко задышал, торжественно придвинулся вплотную к выступу возле таинственной чёрной расщелины, взял поудобней так называемый ключ, довольно увесистый, с торчащими резными цилиндрами, и медленно стал просовывать его вглубь образовавшегося отверстия. Металл упёрся в другой металл, но не зашёл в замок, а заскользил, приоткрыл защитный лючок на тугой пружине и опустился дальше, в пустоту.
   - Ну что там? - горел от нетерпения Ставицкий.
   - Гав!!! - резко дёрнулся я в его сторону.
   - Да пошёл ты! - шарахнулся Эдик. - Со своими шутками дурацкими!
   Я вытащил руку с ключом наружу.
   - Ничего, пустота. Протолкнул какую-то крышку железную, а за ней - пустота.
   - Защитная крышка? Мы у цели старик! Фонарь! Нужен фонарь! - Эдик с лёгкость спортсмена потрусил все свои полтора центнера по камням к рюкзакам и обратно; включил фонарь и прильнул к щели.
   - Видно? - придвинул я висок к вспотевшей голове товарища.
   - Гав!!! - отыгрался Ставицкий, резко направив фонарь мне в лицо. - Где твоя приспособа?
   Я наклонился и поднял металлический инструмент, уже послуживший нам ломом и отмычкой. Эдик снова сконцентрировался на расщелине с фонарём и просунул туда руку с железкой. После пары щелчков пружины на щитке внутри отверстия, Эдик устало отпрянул от скалы.
   - Вот тебе и "гав"! - произнёс он загадочно. - Теперь понятно, зачем удлинитель. А мы его вместо лома. Давай сюда ключ, будем дорабатывать! Замок там реально глубже, и закрыт люком от камней и мусора. Будем тебе делать железную руку-удлинитель, как Терминатору! - Ставицкий затрясся от нервного смеха. - Вот тебе и "гав"!
   В это время со стороны рюкзаков послышалась мелодия мобилки. Я побежал к вещам, отыскал вибрирующий телефон Ставицкого и глянул на экран: "Крым-прок-Русл" - мигали буквы.
   - Кто там? - крикнул Эдик удивлённо.
   - "Крым-прок-Русл", - прочитал я вслух. - Это наш водила?
   - Да! Ответь!
   - Алло, - нажал я кнопку.
   - К вам гости спешат с берега в камуфляже, - тревожно доложил Руслан. - Что нам делать?
   - Пока ничего, - спокойно сказал я, а сам энергично поманил ладонью Ставицкого и добавил в трубку: - Ждите команды!
   Эдик поспешил ко мне и успел распихать все вещи в рюкзак, прежде чем откуда-то сверху раздался окрик:
   - Эй там, на берегу! Добрый день!
   Мы задрали головы и заметили две кепки защитного цвета, торчавшие из-за нависавших над самым обрывом кустов можжевельника. Послышались характерные хрипы и сигналы помех служебных раций.
   - И вам здравствуйте! - невозмутимо ответил я.
   - Здесь нельзя погружаться! Это частная охраняемая территория! - послышалось сверху.
   - Мы не дайверы! Мы просто покупаться, позагорать!
   - Всё равно нельзя! Прошу вас покинуть территорию! Вы с той белой яхты?
   - Да! А где нам можно здесь пришвартоваться?
   - Туда, в сторону Ласпи, или туда, в сторону Фороса, идите, километров по пять вдоль берега, там и загорайте! Маякуйте своему катеру и покиньте эту акваторию!
   - Окей! - замахал я дружелюбно, нажал на кнопку вызова последнего абонента и, дожидаясь соединения, поспешил успокоить охранников: - Мы просто не знали! Сейчас уедем! Окей!
  
   Катер проделал уже знакомый путь к берегу, мы забрались на борт, ещё раз дружно исполнили руками в сторону берега какие-то пасы и иероглифы в стиле азбуки Морзе, а затем отчалили в направлении бухты Ласпи.
   - Что будем делать? - тихо спросил Ставицкий.
   - Пока ничего. Вернее, давай, Дима, возьми вон туда, правее, - я развернулся к нашему капитану и замахал указательным пальцем в сторону небольшой бухты в западном направлении. - Устроим пикник, покупаемся, погуляем, - а там решим.
  
   Вторая часть нашего морского путешествия протекала куда более дружно и весело: белоснежная яхта с синей молнией вальяжно покачивалась у берега на растяжке фала и якоря, мы с Эдиком плескались в изумрудной воде среди покатых, пятнистых валунов, а Руслан с капитаном, видно сдружившись, занимались костром и бивуаком в тени кривой, толстой сосны с широкими ветками. Ещё через некоторое время мы вчетвером примостились возле раскладного столика с лёгкой закуской, а на походном мангале угрожающе шипели и глухо постреливали запекаемые овощи.
   - Не сгорят? - беспокоился Ставицкий.
   - Всё под контролем, - заверил Руслан, поглядывая в сторону углей. - Чёрную кожуру потом уберём, но баклажаны должны хорошенько пропечься. Я наливаю?
   - Мне нельзя, я на работе, - выставил ладонь перед собой Дмитрий.
   - Дим, - улыбнулся я. - Какая работа? Всё, мы уже отдыхаем! Хорошо потрудились, теперь отдыхаем! Присоединяйся к коллективу! Глянь, какая закусочка!
   Дмитрий нервно снял кепку и сверкающая лысина сразу изменила его портрет: это был вылитый Брюс Уиллис, только слегка помятый и подгулявший. Любителей алкоголя я видел за версту, как бы они не маскировались, и не раз наблюдал внутренние муки борьбы за трезвость, - здесь был классический вариант такого раздвоения личности.
   - "Жемчужина Инкермана"! - объявил Руслан, разливая янтарное вино из бутылки по четырём высоким фужерам из толстого пластика. - А вот и лёд!
   Из сумки-холодильника он извлёк форму с кусочками льда, разломил на несколько частей и разбросал по бокалам.
   - А мы сегодня точно никуда больше не будем заходить? - уточнил Дмитрий.
   - Нет, посидим тут чуть-чуть и сразу - домой, на базу, - заверил змей-искуситель моими устами.
   Встревоженный кэп нервно нахлобучил на лысину бейсболку, старательно выверяя плоскость козырька, и принял непростое, но волевое решение:
   - Хорошо, так и быть, немного сухенького не помешает под шашлык, если заказчик не против. Я сейчас! - С последними словами он поднялся и торопливо направился к катеру.
   Мы втроём переглянулись.
   Капитан вернулся с литровой бутылкой из-под белого "Мартини", однако внутри была какая-то другая, ярко-лиловая жидкость.
   - Это на десерт, на пробу. - Капитан поставил бутылку возле рюкзаков.
   - А что это? - мне стало любопытно.
   - Настойка из йошты.
   - Из чего?
   Руслан поднялся к мангалу и стал поочерёдно снимать вилкой с шампуров в большую миску запечённый перец, помидоры, баклажаны.
   - Из йошты, - пояснил Дмитрий. - Ягода такая: гибрид крыжовника и чёрной смородины. Настаиваю на обычной водке пару недель, потом сливаю, процеживаю, немного сиропа добавляю и всё. Ягода забирает лишний алкоголь, а отдаёт приятный вкус, напиток получается не очень крепкий, но мягкий.
   - Так давай сейчас же по маленькой, на пробу! - Мне казалось, что я уже перепробовал все алкогольные напитки на планете и удивиться больше ничему не смогу. - А то потом, после вина и мяса, уже не поймём твоего вкуса. Руслан, есть маленькие рюмки?
   Руслан поставил на стол миску с угольными овощами и достал три небольших стаканчика.
   - А чего три? - спросил Эдик.
   - Я сладкое перед едой не употребляю, - отрезал Руслан.
   - Тогда два, - сказал Дмитрий, отставляя один стакан и разливая настойку в два других. - Мне-то зачем дегустировать свой напиток?
   "Опять это "два", - насторожился я. - Опять это "всё по два"! Просто чертовщина какая-то!".
   - Впервые слышу про такую ягоду, - Эдик принюхивался к напитку, - пахнет соблазнительно!
   Мы с ним чокнулись "за успех нашего безнадёжного предприятия" и пригубили the spirit of jostaberry.
   - Неплохая наливочка, - закивал Эдик. - Весьма даже приличная!
   - И правда, вкус необычный! - резюмировал я, благодарно подняв бокал в сторону автора рецепта; захотелось тут же пригубить ещё пару раз, - уж больно знакомым показался мне этот неуловимый кисловато-сладкий букет, то ли из вкусовых оттенков юности, то ли из романтики первых поцелуев.
   Дмитрий довольно улыбнулся, закивал в ответ, просиял, облегчённо вздохнул и принялся обдирать горячую кожуру печённых овощей для восточного салата. Мы с Эдиком взяли по ножу и тоже подключились к священнодействию по приготовлению пахнущего костром блюда.
   - Ялтинский лук туда ещё меленько покрошите, - скомандовал Руслан, выкладывая тонко разрубленные куски каре ягнёнка на решётку мангала. Влажное мясо тут же радостно зашипело, закапало лишним жиром на раскалённые угли и выпустило высоко в воздух проворные струи густого белого дыма.
  
   Ещё через час солнце стало клониться к горизонту и осветило сквозь редкие сосновые ветви нежными осенними лучами четыре, разомлевших от еды и вина, мужских тела в пляжных шортах, развалившихся у столика на небольшой уютной полянке между прибрежных каменных изваяний. Один из лучей заплясал под дуновение ветерка, колыхнувшего ветку с длинными иголками, и заиграл резвящимися зайчиками на руке, потянувшейся к рюкзаку. Я достал алюминиевый туб с пятым номером "Сohiba", и зажёг длинную спичку.
   - Самое время продолжить дегустацию твоего волшебного напитка, капитан.
   Дима разлил настойку по четырём маленьким стаканам и передал каждому из нас.
   - Завидую я вам, ребята, - задумчиво произнёс Эдик, облизывая губы. - Живёте возле морей и не понимаете до конца своего счастья...
   - А вы разве не из Москвы? - повернул голову в мою сторону Дмитрий.
   - Когда-то жил там, устал от безумной суеты, от бега по кругу, а теперь уже совсем перебрался на Балканы.
   - Ух ты! Ну и как там? По сравнению с Крымом.
   - В двух словах не расскажешь, - мне лень было разговаривать: хотелось медленно затягиваться кубинским дымом, потягивать кисловато-сладкую квинтэссенцию диковинной ягоды и бесконечно смотреть на покачивающуюся в легких волнах белоснежную яхту, словно висевшую в нереальном изумрудном космосе. - Как ты говоришь, называется эта...
   - Йошта, - подсказал Дмитрий. - А море там такое же?
   - Море? Более спокойное, синее... Кстати, я вдруг понял, почему здесь нет такой развитой сети дорог, тоннелей, набережных и городов на побережье! - осенило меня. - Здесь совсем другое море! Тёмное, глубокое, штормовое, - вот в чём причина!
   - Кто будет вискарик? - перебил мои географические разглагольствования Руслан. - Ликёр этот может и вкусный, но больше для девочек. Я предпочитаю более суровые градусы.
   - Ты на кого это намекаешь? - Ставицкий сдвинул брови и не без труда приподнял своё грузное тело.
   - Боже упаси! Шутка, - погасил вопрос Руслан. - Просто вискарик полюбляю.
   - А как это может так сильно влиять? - вернул тему Дмитрий.
   - Ну глянь на ту же Балаклаву! Там и набережная, и марина, и дома с кафешками, магазинчиками прямо на берегу. А почему? - Мой стакан опустел, и я протянул его Дмитрию; тот с готовностью тут же его наполнил. - Потому что - бухта! Защищённая от зимних штормов бухта! Рискни построить виллу прямо здесь, в этой чудной лагуне, - я провёл рукой со стаканом из стороны в сторону, - и зимой грозные волны разнесут её в щепки!
   - Ну а там, на Адриатике, разве нет штормов?
   - Нет! Почти нет. Во-первых, там всё побережье изрезано большими и мелкими бухтами, а во-вторых, повсюду разбросаны острова, от крошечных, - в несколько метров, - до огромных, с целыми городами и дорогами. Их там сотни, этих островов, вдоль всего побережья. Вот они и защищают море и берег. Поэтому и рыбы разной, моллюсков там больше в несколько раз, чем в Чёрном море. Может именно поэтому древние генуэзцы и покинули эти края? Сначала приплыли, глянули, - вроде красиво, похоже на родные скалистые берега Адриатики! А потом перезимовали несколько раз, да сети рыболовные внимательно изучили, - не-е, думают, не то, не то. И чухнули восвояси! Только руины крепостей после себя и оставили. И, кстати, вы заметили, где их сооружали? На высоких скалах! Не только от врагов защищались, но и от штормового моря.
   - Дисер по истории древних племён собираешься писать? - съязвил Ставицкий.
   - Забавная версия. - Дмитрий снял кепку, почесал лысину и остро сверкнул глазами, в лучших традициях своего прототипа в фильме "Крепкий орешек". - Только в этом причина? А люди?
   - Что люди? - мне не очень хотелось углубляться в сравнительный анализ ноосфер. - Вот здесь везде мусор, на набережной - мусор, в море - мусор. Возле урн, прямо возле урн для этого самого мусора, - и то горы огрызков, бутылок, пакетов, обёрток, окурков! Для чего урны вообще? Даже здесь, на этом диком клочке первозданной природы - тоже мусор! - Моя рука сделала жест в сторону остатков чьего-то пикника. - Придётся подбирать его за кем-то, как волонтёрам, и везти с собой, выбрасывать в городе. Вот тебе и люди!
   - Согласен, - кивнул Дмитрий и снова надел бейсболку, превратившись из грозного супермена голливудских блокбастеров в робкого жителя неустроенного морского поселения, - и раньше грязновато было, а теперь вообще - одна сплошная помойка.
   - Это когда "теперь"?
   - Как Россия пришла.
   - Вот те ба! - оживился Ставицкий. - Ну-ка, плесни мне ещё своей йоштовки! И с этого места поподробней, пожалуйста! При чём тут Россия, если вы сами у себя, возле своих домов метлой помахать не в состоянии?
   - Новые тендеры на уборку территорий выиграли новые, российские компании. Привезли новые мусорные баки, расставили в других местах, а старые теперь некому убирать. Народ-то по привычке сносит мусор к давно прибитым точкам. Вот и конфликт интересов на ровном месте, - спокойно пытался объяснить Дмитрий.
   - Ты нас тендерами не путай! - Ставицкий завёлся. - Вот этот мусор, который в двух метрах от нас, тоже из-за неразберихи с тендерами? А тот, что в море? К каждому огрызку или фантику мусорное ведро и тендер не приставишь! Тут мозги перекраивать надо!
   - Руслан, ну а у вас, в Симферополе, чище за последний год стало? - мягко напирал Дмитрий.
   - Да нет, - Руслан почесал бородку. - Мусора на улицах тоже почему-то прибавилось. Людей стало больше, может из-за этого? Переходный период.
   - Какой переходный период? - фыркнул я. - Это же не межбанковские свифтовки! Это простая, как дверь, организация работ дворников и уборщиков. Почти все европейские города моющими средствами все центральные кварталы вылизывают! Там даже на тротуарах сидеть можно, - не запачкаешься! Тут я целиком на стороне Эдика. Чтобы из урны пакет с мусором достать и чистый туда положить никакого переходного периода не нужно! Если ты от жены уходишь к любовнице, у тебя что, переходный мусорный период начинается? И грязь по всей квартире валяется?
   - Я же говорю, - поддержал меня Ставицкий, - разруха начинается в головах, ещё Булгаков писал.
   - Но пару лет назад те же головы были, а города крымские были чище, и дороги лучше, - не унимался Дмитрий.
   - Ты хочешь сказать, что при хохляндии здесь было лучше? - зацепился Ставицкий.
   - Намного лучше, - кивнул Дмитрий. - Вот к нам этим летом постояльцы приезжали из Краснодара. Каждое лето ездили. Теперь, говорят, больше не приедем. Это россияне говорят, после того, как Крым стал русским! Цены на всё стали выше: раньше они рубли на гривны меняли и кайфовали здесь от цен и качества украинских продуктов. Для них тут всё было дешевле и вкусней. Банкоматы и пункты обмена валют на каждом углу стояли. Очередей на паром практически не было. Трасса с Керчи на Симферополь не была забита, как сегодня, и не такая разбитая...
   - Это всё наладится! Не гони беса! - перебил Руслан.
   - И что, всё стало так реально хуже? - хитро прищурился Эдик.
   - Ну может ментам и чиновникам стало лучше, - ответил Дмитрий. - Пенсионерам... хотя, вряд ли. Разве что, в самом начале, когда курс ещё был тридцать пять, а на полках было полно украинских товаров по старым ценам.
   - Слушай, ну а чего вы хотели?! - разошёлся Ставицкий. - Манны небесной? Скажи спасибо, что у вас войны нет, как на Донбассе!
   - Так у нас и раньше никакой войны не было, - парировал капитан. - Если бы не вы, с вашим "русским миром", с чего бы ей здесь взяться? Нет же никакой войны ни в Киеве, ни в Днепропетровске, ни в Херсоне! Война только там, где на кордоне с Россией дырка, через которую свободно таскают оружие, боеприпасы, наёмников...
   - Ты что?! А правосеки? А бандерлоги? - взорвался бывший водитель прокурора. - Они конкретно грозились устроить нам здесь свой "майдан"! Грозились "беркутят" наших, которые президента защищали, на тряпки порвать! Ты видел, что эти гады в Киеве творили?
   - Видел, - Дима встал и нервно закурил, - мы были там с женой, на майдане, Новый год встречали. Это были самые лучшие, самые счастливые и яркие мгновения моей жизни. Миллионы счастливых глаз, миллионы огоньков зажигалок, высокие слова, искренние клятвы и хоровое пение, много раз, громко, торжественно, над всем Киевом, - пение гимна с ладонью на сердце. Как можно такое забыть? О каких "бандерлогах" вы все тут говорите?
   - Так вот оно что!? - присвистнул Эдик. - Так ты из этих, из "укропов" идейных будешь?
   - Я - русский, - твёрдо заявил Дима, скулы его задрожали. - Моя жена - украинка. В чём моё преступление? В том, что мы к родственникам жены в Полтаву ездим? И что вы всё время оскорбляете: "хохлы", "укропы"... Вас же никто "кацапами" не обзывает?
   - Почему? Ватниками обзывают твои друзья "майданутые", - Ставицкий пошёл в разнос. - И кто вам доктор, ребята? Вы же сами здесь "укропию" свергли! Сами в "рашку" попросились! Проголосовали и на колени встали перед нашим Путиным! Референдум провели! Сами захотели! Так и неча на зеркало кивать!!
   - Это была ваша военная спецоперация, хорошо спланированная, подготовленная, - Дмитрий старался держаться хладнокровно, но было заметно, что это даётся ему всё труднее, - как и Донбасс. Но проект "Новороссия" провалился, юг Украины выстоял, а Крым теперь тупо стал островом. Был полуостровом, частью материка, а превратился в остров. На который вы сами теперь только на лодках да на самолётах...
   - Ни хера себе матрос-политолог! Видали героя? Русик, ты кого нам подсунул?
   - Откуда я знал? - пожал плечами Руслан. - Другие дороже брали! Катер-то классный!
   - Ну, хорошо, - Ставицкий решил разбить доводы оппонента логическими ходами, - а как же всё-таки ваш крымский референдум и воля народа? А? Допустим ты и твоя жена, и ещё процентов пять-десять, любят "укропию" всей душой и сердцем...
   - У меня нет особой любви к Украине, - неожиданно перебил Эдика капитан. - Там тоже всё не слава богу. Но вдвойне позорно воспользоваться слабостью соседки и овладеть ею в момент тяжёлой болезни!
   - Да ты ещё и философ! Надеюсь, доплачивать нам за это не придётся? - Эдика понесло. - Ну, ладно, пусть ты не любишь ни Украину, ни Россию, а любишь только жену свою, допустим. И ты не голосовал?
   - Нет.
   - Но остальные девяносто процентов? Как с ними быть? Вот ты, Русик, например, как голосовал?
   - Я? За Россию! А как же?! Крым - это Россия! - бодро рапортовал Руслан.
   Мне, при взгляде на бывшего прокурорского шофёра, полезли в голову совершенно посторонние к предмету спора вопросы: "Какие мысли должны роиться в голове у человека, который ежедневно проводит у зеркала как минимум полчаса, тщательно разглядывать свою внешность, и филигранно, миллиметр за миллиметром, соблюдая строгую симметрию, выстригает тончайшие линии стильной бородки? Зачем это вообще нужно взрослому мужчине? Для самоутверждения? Для того чтобы нравиться женщинам? Мужчинам? Разве не жаль свободного времени, которое за годы старательного выбривания эспаньолки сложилось в потерянные часы, дни, месяцы?".
   - Ну вот! - обрадовался Ставицкий. - Вот он, глас народа! И таких, как Русик, - девяносто процентов крымчан! Как с ними быть? Депортировать?! Расстрелять?! Или всё же, - услышать их голос? Услышать, понять, и прийти к ним на помощь, как к братьям по единому языку, культуре, истории и вере?
   - Кто теперь точно может проверить, сколько там было процентов на самом деле? - Дмитрий держался удивительно спокойно, по крайне мере казался таким внешне. - Не было независимых наблюдателей, журналистов. Все украинские СМИ сразу прихлопнули, всем оппонентам рты заткнули, везде этих "зелёных человечков" натыкали, - вот и вся свобода выбора. Да что там говорить...
   - Нет, ты уж говори, раз начал! - кипел Ставицкий. - Выходит, всё подстроили? Да? По-твоему, местные жители не хотели в Россию? Так?
   - Эдик, ну что ты пристал к человеку? - мне стал надоедать этот импровизированный Hyde Park. - Ну мы-то с тобой знаем, по большому счёту он прав, и это классика военно-политического рейдерства: в нужный момент, в период майдана, безвластия и разброда, зайти сильному лидеру и пообещать мечущемуся народу крутую "крышу". Конечно все будут кричать "Ура!". Да Украина и сама виновата, реально сдала Крым ещё задолго до этих событий, оставалось только флаги и вывески сменить.
   - Это как? - икнул Ставицкий.
   - В Крыму всегда было мало украинцев, мало украинского, а после войны ещё и татар депортировали. Плюс - Черноморский флот. Многие морские офицеры обросли здесь семьями, пустили корни. За кого они и их семьи будут голосовать? Конечно за Россию! Крым был привязан к Украине только экономически, - через дороги, воду, электричество. Идейно и национально был оторван. Президенты и депутаты украинские в правительственных санаториях жопы грели, - вот и вся идейность. А простые украинцы на машинах ездили к морю со своим салом и картошкой, чтобы подешевле, и снимали дешёвые хижины. - Я почувствовал острую потребность выговориться и продолжал с жарким ораторским вдохновением: - К тому же Украина стала яро рвать с советским прошлым, переписывать историю, менять идолов и героев, валить памятники. Ломать - не строить! А так нельзя, ведь это судьбы людей, ещё живых людей! Пусть там не всё было хорошо и гладко, но это жизнь и память миллионов людей, её нельзя вычёркивать! Это как память и мозги у живого человека вырезать! Будто зря люди жили и погибали за идеалы! Может и зря, но это была их жизнь, их история и её нужно хотя бы уважать! Тут Россия оказалась намного мудрее: пена и восторг перемен прошли, - а традиции и память о прошлом остались. В этом и есть связь времён, связь поколений. В этом Россия проявила себя очень достойно. Ещё один есть момент, очень важный: Крым оторван от материка, географически оторван. Например, через центральную Украину бегают потоки грузов и людей туда-сюда, с запада на восток, с востока на запад, юг, север, круглый год во всех направлениях снуют транзитные фуры и поезда, люди мотаются в Польшу или Словакию, на заработки, в гости, на выходные, - как на соседний хутор. А Крым - это тупиковая логистика. Туда ехали в основном в отпуск, а оттуда - совсем редко, к родичам, или на учёбу. Если на этом унылом фоне нарисовать извечную любовь русских к величию, триумфу былых военных побед и имперским замашкам всех правителей, - то вот вам и все предпосылки для восстановления Советского Союза в былых границах. Осталось только подождать удобного момента, когда "клиент" окончательно дозреет и станет тёпленьким. А Украина даже перегрелась! Осталось документик какой-нибудь сварганить, типа итогов референдума, чтобы было чем отмахиваться от международного давления.
   - Что вы хотите этим сказать? - насторожился Руслан. - Разве воля народа на референдуме не закон?
   - Нет, Руслан, не закон! Всего народа - закон! А части народа - не закон! Спроси, вон, у друга своего, уважаемого юриста Эдурда Марковича. В Каталонии уже сто раз проводили опросы и референдумы, и там почти все "за" отделение от Испании. И что? Отделились? Нет! Спорят, взвешивают, думают, убеждают. Должен весь испанский народ принять такое решение! Только тогда будет возможно отделение! Шотландия тоже уже сто лет бузит по поводу отделения. И тоже, пока только разговоры. Не может палец отдельно от всего тела, особенно от головы, принять решение ампутироваться и пришиться шестым пальцем к другой руке, более волосатой. Понимаешь? Не при-жи-вёт-ся!
   - Мо-ло-дец! - иронично похлопал в ладоши Ставицкий. - Только никто ещё в истории не отменял особую историческую миссию и революционную целесообразность момента! А это выносит за скобки все сухие нормы международного права. Вспомни, хотя бы, Косово! Там же "америкосы" поддержали это, как его, "отделение пальца"?
   - Э-э, нет! Ситуацию в Косово я очень хорошо знаю! Там - другое! Там была целая череда зверских этнических чисток! Ты не представляешь, какой там букет мусульман, православных, цыган и прочего люда и сброда! Там совсем рядом схлестнулись непримиримые культуры и религии! Они бы перерезали друг друга, если бы не натовское вмешательство. В Крыму никогда такого не было! Украинцы, татары и русские мирно уживались и работали вместе без всяких этнических конфликтов. И самое главное: выражаясь юридическим языком, кто выгодоприобретатель? Косово же не стало частью Америки? Где прямая выгода американцев? Они просто разрулили тупиковый конфликт! А здесь интерес очевиден! Стоит хотя бы вспомнить публичный исторический экскурс Путина про "Новороссию"! План был и остаётся один: оттяпать весь левый берег Днепра и юг до Одессы! Без этого Крым России не нужен! Да ещё так, чтобы все в мире с этим согласились! Особенно американцы!
   - А что? И придётся согласиться! Разве Путин и русский народ виноват, что их по пьяни Ельцин одним росчерком пера в Беловежской Пуще за кордоны расселил, и исконно российские земли разбазарил? - стоял на своём Ставицкий. - Разве тогда был союзный референдум? Как ты говоришь, референдум целого тела, вместе с головой? Был? Были только референдумы "пальцев", в республиках, за отделение! Чем это принципиально отличается от крымского сценария?
   - А тем, что то было свободное решение! Не под дулами танков и автоматов! - вмешался Дмитрий.
   - А в Крыму? Был хоть один выстрел? Всё было добровольно, мирно, могу подтвердить, - возразил Руслан.
   - На Приморском бульваре в Севастополе нумизматы во всю торгуют военными российскими медалями "За взятие Крыма", - Дмитрий стал как-то угрожающе поворачивать головой, заглядывая каждому в глаза.
   - Ну и что? Подонки даже звёздами героев торгуют.
   - А то, что на обратной стороне этой медали отчеканена дата: "20 февраля - 18 марта 2014 года"!
   - И что?
   - Восстание на площади Нахимова в Севастополе за присоединение к России началось только двадцать третьего. Ночное псевдозаседание крымского парламента в Симферополе, на котором постановили назначить референдум, состоялось только двадцать шестого. Двадцатое февраля - это дата начала военного захвата Крыма, когда на полуострове высадился первый российский десант без опознавательных знаков на транспортных вертолётах и стал захватывать украинские воинские части. Когда на море стали брать на абордаж украинские пограничные корабли, когда начали разоружать солдат и матросов, и сманивать офицеров на свою сторону. Всё это происходило ещё при Украине, за несколько дней до народных собраний. А восемнадцатое марта на этой медали, - дата крымского референдума. Это и есть конец военной операции! Да россияне давно мылились Крым откусить! И кусали потихоньку. Ещё лет десять назад вокруг этого маяка, где мы только что были, на мысе Сарыч разгорелся конфликт. Российские военные выгнали смотрителя, заняли территорию маяка и повесили табличку: "Наше". Пришли украинские активисты и стали доказывать, что маяк находится на украинской земле и не входит в переданное Черноморскому флоту имущество. А "зелёные человечки" - ни в какую, мол, приказ такой, наш маяк и всё тут! Только через суд и заставили их убраться с территории маяка. А до этого остров Тузлу в керченском проливе хотели к себе приклеить. Просто стали со стороны Тамани тупо дамбу отсыпать, чтобы присоединить к себе украинский остров. Так вышли жители острова, крымчане, - заметьте! - и взбунтовались против такой неожиданной смены гражданства.
  
   Воцарилось гнетущее молчание, и только слегка разволновавшееся море ласково шумело пеной у прибрежных скал. Я поднял бутылку с остатками йоштовки, нацедил в стакан, затем щедро долил виски.
   - Кому?
   Никто не ответил, а я залпом опрокинул коктейль, показавшийся мне теперь крепким и горьким. Нужно было как-то разруливать неловкую ситуацию, разрядить обстановку, да и просто заканчивать этот нервно-политический пикник. Я раскурил сигару, выпустил вверх несколько клубов густого дыма и решил перевести разговор на какую-нибудь нейтральную, объединяющую всех мужчин тему: футбол, музыка, женщины.
   - Когда супруги разводятся, и друзья мужа выслушивают его исповедь, они все искренне считают, что жена его - стерва, и развестись с такой сучкой - дело чести. Но подруги жены, выслушав её причитания, точно так же искренне верят, что этот её мужик - настоящий козёл. И правильно, подбадривают подруги жену, что рога наставила, пусть все видят, какой он козёл рогатый!
   - Ты что там куришь? - удивился Эдик.
   - Это я к тому, что в таких хитросплетённых ситуациях, в таких разводах, особенно между очень близкими и любящими бывшими супругами, такими, как Украина с Россией, не может быть простой, односторонней правды. Тут всегда любовь рискует превратиться в ненависть. Побить горшки легко, а вот склеить потом бывает просто невозможно.
   - Да как тут уже склеишь? - не унимался Дмитрий. - У моей жены племянника под Иловайском убили российские "Грады". Его уже нет в живых и никогда не будет! Пойдите к его матери в Полтаву и расскажите свои басни про любовь и дружбу народов!
   - Ну не начинай, Дим, - пытался я потушить костёр пьяных эмоций. - А разве украинские пули и снаряды никого не убивали? Война - это общее горе, общая беда. И надо её скорее закончить, а не искать виновных.
   - В любой драке всегда виноват зачинщик! - отрезал Дмитрий. - Тот, кто первый схватился за ствол и выстрелил! И те, кто помогал, подстрекал! В данном случае, - дээнэровцы с россиянами. Чем можно оправдать захват оружия, органов власти, воинских частей? Чем? Плохой жизнью? Так она и при Янеке была херовой! Но ведь не хватались же там, в Донецке, за пушки и автоматы! Идите, мирно бастуйте, стучите касками обо асфальт на Хрещатике! Но за пушки чего хвататься? А, главное, чего по итогу добились, кроме крови?!
   - У меня есть своя версия событий, - осторожно начал я. - Может она не всем понравится. Кто видел фильм "Оружейный барон" с Николасом Кейджом? Ну, неважно. Так вот, там главный герой спекулирует оружием, по-крупному, во все горячие точки. В том числе и у русских покупает и каким-то повстанцам продаёт. Его пасёт FBI, жена тоже узнаёт об источнике семейной роскоши и закатывает истерику: мол, как ты мог, такой-сякой, поставлять оружие для массовых убийств, твои деньги в крови, я ухожу, детей забираю, и всё такое. Так вот, он ей, а позже и полицейским, объясняет: решение об убийствах принимает президент, он и только он; но он не может сам, официально взять и завезти оружие в горячую точку, - в глазах всего мира он должен выглядеть добряком и миротворцем; он это делает через меня или таких, как я, торговцев оружием; при этом, все на этом неплохо зарабатывают, в том числе и сам президент, только никто и никогда не схватит его за руку, схватить могут только меня, а если рот раскрою, то уберут, а завтра то же самое будет делать кто-то другой, поумней и посговорчивей.
   - Неужели вы считаете, - округлил глаза Руслан, - что Россия продаёт на Донбасс оружие?
   - А почему нет? - ухмыльнулся я. - Почему нет? И Россия, и Украина. Поэтому и война не заканчивается. И вообще, что это за война, без стратегии, без наступлений, без тактики? Так себе, постреливают с обеих сторон, больше для грохота и фейерверков. Обычная, рядовая сводка с фронтов за сутки: двадцать обстрелов, один погибший, трое раненных. Это что, война? Да на мирных автомобильных дорогах за то же время больше жертв! Как ни кощунственно это не звучит! А ещё, помните, я рассказывал, как покупал здесь в Балаклаве списанную дизельку в начале девяностых? Так почему не предположить, что сегодня война на Донбассе - это просто утилизация старого советского вооружения? Причём, - не бескорыстная! А тоже, - с откатами, со взятками. В самом деле, кто сегодня купит, кто официально купит старые советские зенитки, миномёты, снаряды? Да ни одна страна в мире! А списанную советскую рухлядь под шумок войны будут покупать нарасхват по дешёвке только какие-нибудь банды или незаконные военные отряды. Благо "военторг", про который рассказывал Путин, совсем рядом, - граница ведь дырявая. Вот и постреливают каждый день без толку, утилизируют тонны старых боеприпасов, да ещё и копейку на этом имеют. Пока "военторг" не закроется, будут стрелять и взрывать, как в тире, на одном месте.
   - А что вы предлагаете? Пойти в атаку на собственный народ и положить там сотни юнцов? - развёл руки Руслан.
   - Знаете, как в репортажах европейских СМИ пишется слово Донецк? - Я оглядел нашу дружную компанию.
   - Неужели Луганск? - прохрипел Ставицкий, оторвавшись от стакана.
   - Не угадал: Донетск. С буквой "s", "Do-net-s-k", - прочитал я выразительно. - Так вот, я бы и в русском варианте переименовал город Донецк, которого по сути и нет уже в прежнем виде, в город ДонетSк, а литеру "$" писал бы с заглавной, перечёркивая, как доллар.
   - Лёха, ну ты, как бизнесмен, всё к баблу меряешь. Ну так же нельзя! Там, может, и есть весь этот шкурный беспредел, но не он рулит, не он главный. Без идейного бунта, без восстания ограбленного и униженного народа не могло быть никаких народных республик и революций! - отмахнулся Ставицкий.
   - Там разница цен с Украиной примерно вдвое, ходят и рубли, и доллары, контрабанда самая натуральная, махровая. Фурами и даже поездами товар туда-сюда бегает. А на блок-постах человеки в масках и с автоматами берут мзду за каждый такой пробег. Вот и вся идеология! А зачем работать, если можно просто собирать дань, как в дикие времена. Назвал своё племя каким-нибудь НР, и сиди себе, грабь любого, кто мимо прошмыгнуть имеет желание! Вот Димчик, например, возит здесь туристов на катере, копейку для себя и для хозяина зарабатывает, - молодец! А завтра вдруг возьмёт и решит: а зачем трудиться, палубу драить да мотор чинить? Сядет тогда наш Димчик где-нибудь в узком месте на дороге, на самом въезде в Балаклаву, между гор, чтобы мышь мимо не проскочила, натянет на голову "балаклаву", - а? каков каламбурчик? - возьмёт в руки автомат, обвешается гранатами, - не плодами этими крымскими, вкусными, а железяками со взрывателями, - и начнёт, как соловей-разбойник, подати с каждого лошадного и безлошадного стричь. А? И назовёт себя гордо: борцом за свободу БНР, то бишь, Балаклавской Народной Республики! Вот вам и вся идейность, товарищи!
   - Его уберут, сметут, - Руслан нервно делал быстрые затяжки сигаретой, поэтому говорил отрывистыми фразами, - свои же сметут и голову отвинтят. Потому что это - самодеятельность и беспредел. И никому не нужно. Никто не хотел. А здесь - другое! Здесь - все ждали Россию. Как великую державу! Как родину! С большой буквы: Родину!
   - А ты что, в России родился? - спросил Дмитрий.
   - В Крыму, но для меня Россия - великая Родина, и я теперь вернулся на Родину! - Руслан нервно швырнул окурок на землю и втоптал в сухие иголки.
   - Мангал же есть, зачем на землю бросать? - сделал замечание Дмитрий. - И как можно вернуться туда, где ты не жил? Это уже даже не Советский Союз, и уж тем более не царская Россия, это другая страна! Которую мы все только по телеку видели! А, когда тебя пошлют с винтовкой в какую-нибудь Чечню или Сирию положить жизнь за имперские интересы, вот тогда и поймёшь, тогда и прочувствуешь на своей шкуре, какая она на самом деле, Россия, да уже поздно будет!
   - Слышь, ты, Жанна Дарк в кепке! - Ноздри Ставицкого раздулись и это был плохой знак. - Руслан хоть патриот своей страны! Какой-никакой, а своей! Той что кормит, той что боронит от пидоров и нациков всяких! А ты чьих, холоп, будешь? Ты какой страны гражданин ваще?!
   - Какой страны?! - Дима быстрым движением снял кепку и задвигал скулами. - А какой страны, действительно? Я родился и вырос здесь, на этой земле, никуда ни разу не переезжал. Никогда! Это граница через меня переехала два раза! Сначала у меня был паспорт гражданина СССР, потом - Украины, а теперь - России. Так какой страны я гражданин? А, какой? Какой патриотизм во мне должен быть? Объясните мне дураку!
   - Раз ты сам, добровольно сдал украинский паспорт и получил российский, то ты теперь гражданин России, и хватит тут выёгиваться! Соблюдай, будь добр, законы РФ и не бузи по пьяни всякий бред, а то мы тебя быстро упакуем и отправим к полтавским родственникам, на родину вашего носатого-волосатого, в самую Диканьку!
   - А я не сдавал украинский паспорт. Как в фильме "Иван Васильевич меняет профессию". Помните? Выходит, у вас два мужа? Выходит, что два. Так и у крымчан. Выходит, что у вас два гражданства? Выходит, что два.
   - Как это? - Ставицкий буквально подскочил на месте и обернулся к открывавшему вторую бутылку виски Руслану. - Ты же говорил, вы посдавали хохляцкие аусвайсы!
   - Менты, военные, прокуратура, чиновники, - всех обязали сдать. А остальные - по усмотрению, - прокомментировал Руслан и переключился на более приятную процедуру. - Кому обновить?
   - Ни хера се! - присвистнул Ставицкий.
   - И кстати, - добавил Дмитрий: - В инете писали, что только семнадцать процентов крымчан, в том числе все силовики и госслужащие, отказались от украинского гражданства. Как-то это не очень вяжется с вашим девяностопроцентным единодушием на референдуме. А, господа патриоты? Отчего же эти ваши девяносто процентов новоявленных россиян придерживают украинские паспорта? Не скажете?
   - Странная информация, - для меня это в действительности оказалось диковинкой.
   - А кто ручается за её достоверность? - засомневался Ставицкий. - Впрочем, это нетрудно проверить. Сейчас звякну корешам крымским.
   - Для меня вообще странно, как россияне приняли на военную и государственную службу бывших украинцев, - пожал я плечами. - Как можно было положиться на предателей, на тех, кто уже раньше давал присягу другому государству? А если завтра сюда придёт Турция? Они потом и Турции присягнут? А потом снова сдадут страну с потрохами?
   - Присягнут, присягнут, - ответил за всех служащих Дмитрий. - Такие, как он, - кивнул в сторону Руслана, - любому хозяину присягнут, лишь бы платили хорошо. Этим всё равно кому прислуживать, хоть русским, хоть немцам.
  
   Это был явный перебор. Любой переход на личности всегда превращает спор в ссору, и тогда уже невозможно погасит вспыхнувший костёр: начинают править не аргументы, а эмоции, вплоть до оскорблений и размахиваний кулаками. Так и случилось. Руслан в два прыжка оказался возле Дмитрия и, перекосившись в страшной гримасе, разбрызгивая слюни, зашипел:
   - Слышишь, ты! Шавка штурвальная! Щас я тебя...
   Я тоже ринулся к задире.
   - Брейк! Брейк, ребята! Вы что?! А ну, прекратите! - руки мои уверенно растолкали крепкие волосатые торсы. - Вчера я уже, кажется, цитировал Чехова. Сегодня процитирую ещё: "Самолюбие и самомнение у нас европейские, а развитие и поступки - азиатские". Мне кажется, мужики, в этом главная причина всех наших славянских недоразумений, бед, войн. Больше ста лет прошло с чеховских времён, а в мозгах русских ничего не изменилось!
   Руслан демонстративно сплюнул в сторону и пошёл за камни, справлять нужду.
   Ставицкий даже не шелохнулся во время инцидента, надменно изучал строптивого капитана, потягивал виски, и только через некоторое время произнёс:
   - А ты такой святой, да? Совестливый? А зачем тогда русский паспорт получил? Зачем на русских работаешь? Зачем в казну российскую налоги платишь? Нас вот сюда привез, за еврики привёз, и не маленькие! Не брезгуешь? Да ты такой же коллаборационист, батенька, как и все остальные! Деньги не пахнут! Правда?
   - Не правда! Ещё как пахнут! А иногда - просто воняют! И от вас я денег не возьму! Принципиально не возьму!
   - Ух ты, какой принципиальный нашёлся! Да пошёл ты нах! - небрежно махнул кистью Ставицкий.
   - Сам пошёл! - огрызнулся Дмитрий, принялся суетливо собирать мусор в большой черный пакет и, уже сидя на корточках, холодно добавил: - На море штормит, нужно возвращаться в бухту.
   - Это у тебя в голове штормит, капитан! Не командуй!
   Мне показалось язык Эдика стал слегка заплетаться.
   - На борту я должен командовать. - Дмитрий оглядел площадку, потом подошёл к остаткам чужого мусора и тоже собрал его в пакет. - Последний раз говорю: уходим!
   - Ну, уходим, так уходим. - Я надел рубашку и подобрал рюкзак.
   - Я с этим долбаным Фигаро не поеду! - буркнул Ставицкий.
   - Не дури, Эдька! - Мне уже самому хотелось поскорей вернуться в гостиницу, принять горячий душ, поваляться на белых простынях, поболтать с Алиской по скайпу. - Как ты отсюда доберёшься?
   - Очень даже просто. Тут, километра полтора вверх, проходит трасса Ялта-Севастополь. Там полно машин и автобусов. Я в Балаклаве буду раньше вас, - капризничал Ставицкий.
   - Я тоже останусь с Эдуардом Марковичем, - хмуро заявил Руслан.
   - Вот и чудненько! - С этими словами Дмитрий затянул узел на пакете с мусором и бодро зашагал в сторону катера.
   - Ты уверен? - Обратился я к Эдику: мне совсем не хотелось карабкаться среди скал, хоть и не очень крутых, но всё же в гору.
   - Абсолютно! А ты езжай с ним! Давай-давай! Вы же спелись! За нас не беспокойся! Без обид, старик!
   - Ну, как знаешь! Dovidenja!
  
   На море и вправду появился ветер и погнал небольшие волны, которые иногда складывались вместе и тогда катер на скорости нырял носом вниз, ударялся об воду, разбивая огромные фейерверки брызг, и снова выпрыгивал над поверхностью.
   - Тут так часто бывает ближе к вечеру, а утром опять штиль, - пояснял Дмитрий, виляя штурвалом на перерез волнам.
   - Дим, ты зря там завёлся. - Мне хотелось извиниться за резкость своего московского приятеля. - У каждого своя правда. И вот ещё, на, возьми деньги за поездку! Триста пятьдесят, как договаривались.
   - Не нужно, я же сказал!
   - Бери-бери! К чему эти спектакли? Ты указал услугу, потратил время, топливо, нормально отработал. Зачем тебе хозяину свои за нас доплачивать? - Я засунул купюры в бортовой журнал.
   - Спасибо.
   - Слушай, а мне твоя йоштовка понравилась! Очень-очень! Такой вкус! И послевкусие долгое, с нотками такими тонкими, ягодными.
   - У меня здесь ещё бутылочка припасена, - наконец-то заулыбался Дмитрий и потянулся к дверце небольшого встроенного шкафчика. - Вот, возьмите!
   - Ну зачем? - Мне хотелось соблюсти приличия, отказаться из вежливости, но желание ещё раз отведать вкус этого необычного напитка побеждало. - Ты ведь для себя берёг! Для особого случая!
   - Вот случай и подвернулся! - Дмитрий уверенно протянул бутылку прямо к моему животу. - Сувенир! На память о нашем жарком диспуте!
   - Ну, спасибо! - Я взял литровую ёмкость с затёртыми этикетками "Martini Rosso" и поднял вверх, разглядывая лиловую прозрачность настойки на просвет. - Тогда и от меня сувенир. - Развернул рюкзак и извлёк серебристый туб с "Коибой".
   - И вам спасибо! Никогда не курил такие!
   - Только ж не затягивайся! - я рассмеялся и передал сигару капитану. - А о том скандале на берегу забудь! Чего не наговоришь по пьяни!
   - Хорошо! Только я и трезвый всё то же самое сказал бы.
   - Слушай, Дим! Меня, если честно, больше всего поразила ситуация с паспортами. С двумя паспортами. Я не знал.
   - Всё очень просто, - замотал головой Дмитрий. - Без русского паспорта ты здесь ни на работу не устроишься, ни к врачу не попадёшь, ни пенсию не получишь. Поэтому и получили российские паспорта все жители Крыма поголовно, по необходимости, а не только те патриоты, кто сильно хотел в Россию. А украинские не сдаём тоже по простой причине: мы, например, в Полтаву мотаемся, к родственникам жены. А через границу на Украину только по украинским паспортам пускают, крымско-российские не признают.
   - А-а, теперь ясно, - закивал я понимающе.
   - Кстати, моя жена только недавно, спустя полтора года после этой "русской весны" российский документ получила.
   - Чего так? Колебалась? Патриотка?
   - Нет, просто Путин обещал, что все, кто здесь проживал на март четырнадцатого, получат гражданство без проблем. А пришлось жене сотни справок собирать: где лечилась, где работала, где дети, кто муж. А потом через суд доказывать, что не верблюд. У неё ведь прописка украинская осталась, чтобы квартиру родительскую в Полтаве не потерять. Вот и нажили проблем на свою голову. Три месяца бегала по утрам, как на работу, в севастопольскую ФМС отмечаться на перекличках, номерами очереди все ладони были исписаны.
   - Даже так? Да-а... А президентам верить - последнее дело, - резюмировал я услышанную историю.
   - А кому же тогда верить?
   - Себе, Дима! Своим глазам, ушам, своему сердцу, близким своим, друзьям! Нет, друзьям - не всегда.
   - Смотрел вчера прямую трансляцию с Генеральной Ассамблеи из Нью-Йорка, у меня тарелка ещё украинские каналы принимает. Россияне только нарезки импортных новостей дают или только своих лидеров показывают, чтобы в русле, в выгодном свете всё подавать, - оживился вдруг Дмитрий. - Путин свою речь на родном, на русском, да и то по бумажке читал, а "Порох" - глядя в зал, на публику, по-английски шпарит. Вот даже визуально, не вникая в смысл, симпатии на стороне Порошенко.
   - Да ну брось ты, Дим! - снисходительно скривился я. - Это всё красивый театр, а политики в нём - главные актёры. Не более! И "Порох" твой любимый и Путин. Никому нельзя верить! Все врут! А особенно президенты и олигархи! Работа у них такая! Иначе бы не удержались на вершине пирамиды! Понимаешь? Не может быть президент честным по определению, не-мо-жет! И бизнесмен не может! Ну как ты себе это представляешь? Вот выходит такой холёный дядька в костюме за двадцать штук и заверяет покупателя: я стал больше сои, больше заменителей мяса и разных консервантов на букву "Е" в свои сардельки добавлять, чтобы уменьшить затраты и увеличить свою прибыль. Покупайте, пожалуйста, мои сардельки ещё активней! Кто у него купит? Да никто! А потому он врёт, не моргая: в моих сардельках только мясной фарш и совсем нет торговой наценки, я делаю их просто так, исключительно для вашего блага, товарищи, хобби у меня такое: делать вкусные, мясные сардельки практически даром!
  
   Дмитрий громко рассмеялся, мне показалось, что он уже совсем не держит обиды на нашу компанию и ссору с ребятами.
   - Точно так же и с политиками! У них только власть на уме, а не интересы людей! Усиление, укрепление власти! Им даже лучше, когда народ нищий и готов за пайку работать. Таких легче дурить. А честным человеком может быть только простой труженик, такой, как ты, например. Ты работаешь за зарплату, может за премию ещё, и ты точно знаешь свои обязанности, выполняешь их. А тебе за это платят. Тебе незачем врать. Смысла нету! Потому что ты всё равно на свою зарплату катер такой, - я постучал ладонью по красному дереву обшивки рулевой рубки, - не купишь. А вот они купят! Десять таких, сто таких катеров купят! При одном условии: если будут складно врать. Я тебе больше скажу, Дим, - они не виноваты, в том, что врут. Ни политики, ни бизнесмены - не виновны! Это болезнь такая! Вирус! Они все - больные люди. Ты же не виноват, что можешь заболеть, например, гриппом? Или ещё чем похлеще? Не виноват. В тебя вселяется вирус и уже он командует твоим поведением. Ты только исполняешь его правила. Не можешь не исполнять! Как не можешь не колотиться в ознобе при высокой температуре! Больным человеком командует вирус! Вот и всё! А к больным людям нужно быть снисходительными и не воспринимать всерьёз всё то, что они мелят в температурном бреду. Понимаешь?
   - Не совсем.
   - Сейчас объясню на простом примере. Вот растёт обычный мальчик, как и мы с тобой когда-то росли. Растёт себе, растёт, на всех людей, на мужчин и женщин, на мальчиков и девочек, он смотрит как на людей, обычных людей. И ведёт себя соответственно: с кем-то дружит, с кем-то ругается, кого-то уважает, слушает. А потом вдруг - бац! Мальчик становится мужчиной. Не по возрасту, а через познание секса. Полноценного секса с женщиной. И всё! В его мозгу произошли необратимые изменения, какой-то тумблер переключился навсегда. Он уже никогда не сможет быть просто обычным человеком. Ни-ког-да! В него вселился вирус! Вирус обладания женщиной! С этого момента он будет смотреть на каждую женщину по-другому, не просто, как раньше, как на человека, а как на самку, с вожделением. Он мысленно раздевает каждую особь в юбке, он оценивает её грудь, бёдра, кожу, запах. И он всегда теперь будет делить женщин на две категории: с кем он хочет переспать, а с кем нет. Каждый мужчина болен этим вирусом. И будет врать всем женщинам с три короба с одной единственной целью: затащить желанную самку в постель! Даже себе будет врать! Будет рассказывать самке всякие басни про далёкие звёзды, луну и романтичные закаты, про кино и музыку, про моря и океаны. Будет сыпать комплиментами и нести любой бред, лишь бы забраться под юбку, лишь бы накормить свой вечно голодный вирус! И разве кто осудит его за это? Ведь он просто болен! Думаю, ты понимаешь, о чём я?
   Дмитрий кивнул, улыбнувшись.
   - Вот так же и политики. В них навсегда вселился вирус власти. Больные люди, что с них взять? Вот обещал твой Порошенко расстаться с личным бизнесом, если станет президентом. Обещал?
   Дмитрий снова кивнул, но уже без улыбки.
   - И что? Продал свой "Roshen"? Продал свою шоколадную фабрику в Липецке? Одной рукой стреляет в российских наёмников, а другой - кормит их сладкими конфетками!
  
   В кармане рубашки Дмитрия заиграла мелодия телефона.
   - Алло! - приложил капитан трубку к уху, удерживая штурвал другой рукой. - Да, прошёл уже Айя. Как раз мимо "Инжира" иду. Не знаю, я же с заказчиком. Ну хорошо, попробую. Сейчас переберу.
   - Что там стряслось? - насторожился я.
   - Сосед по причалу звонил. Он группу сегодня вон туда отвёз, - Дмитрий показал трубкой в сторону скалистого берега. - Там с девочкой маленькой плохо, то ли траванулась чем, то ли на солнце перегрелась. Мать в панике. Он их только вечером должен был забирать, а сейчас пошёл на Фиолент с другими туристами и раньше, чем через час, а то и полтора, не успеет вернуться. Просит забрать мать с ребёнком.
   - Да какие проблемы! - Меня потянуло на подвиги. - Конечно заберём! Тем более - совсем рядом! Давай, разворачивай!
   - Есть! - Дмитрий весело крутанул штурвал и катер резко лёг на правый борт.
  
   В небольшой живописной бухте с уютным пляжем стояли несколько человек по колено в воде и размахивали полотенцами, привлекая наше внимание. Мы подошли совсем близко к берегу и сбавили обороты. Картина была какая-то нелепая: одна из женщин пыталась оторвать девочку, лет пяти, из цепких объятий шатающегося мужчины. Наконец ей это удалось, она поспешила к трапу. Вслед за ней с сумкой, показавшейся мне знакомой, и какими-то вещами устремилась девушка в купальнике. Я помог забраться на борт матери с ребёнком и затем подал руку девушке: это была Леся. Пьяный мужчина тоже рвался к трапу, но его удержали двое других, дав нам знак к отплытию. Дмитрий включил режим заднего хода и "Альбатрос", покачиваясь на набегавших волнах, стал шустро пятиться в сторону открытого моря. Гости скрылись в каюте, я сделал было попытку пройти следом, но дверь перед моим носом затворили и я вернулся в рулевую рубку.
   - Что там? - спросил Дмитрий, выруливая на морской простор.
   - Пока закрылись, через время схожу, узнаю. - Я вглядывался в сторону горизонта по левому борту. - А где корабли? Я имею в виду большие корабли в открытом море?
   - Исчезли, - пожал плечами Дмитрий. - Санкции. Раньше и танкеры, и сухогрузы, и круизные лайнеры, и частные яхты крутые, заграничные глаз радовали.
   - А российские, что, не идут?
   - Не знаю, - снова поднял плечи Дмитрий. - Только военные корабли изредка проходят. Да что там море! А небо? Раньше в это время сразу несколько гражданских рейсов на юга, на Турцию, Египет, Эмираты, здесь, прямо над головой, белый шлейф оставляли, полосы по всему небу рисовали. Звук потом докатывался. А теперь только тяжёлый гул военных самолётов по ночам. Жутковато.
   - Да, печальная картина.
   - Скажите, может вам там виднее издалека, какой прогноз, какие вообще у нас перспективы?
   - Не хотелось бы тебя расстраивать, Дима, но мой прогноз не радужный. Ещё никогда в истории не было непризнанных территорий, а тем более островных территорий, на которых бы жизнь стала вдруг расцветать. Ни разу! Вот Сайпрус, - наглядный пример.
   - Кто-кто? - переспросил Дмитрий.
   - Кипр. Остров разделён на две части: признанную всем миром, и не признанную, - турецкую. На одной половине острова льётся местное вино, звучат сиртаки, горят огни, веселье, самолёты, пароходы со всего мира. А на другой: унылая серость бронетехники, недостроенных зданий, разбитых дорог, непаханых полей, невозделанных виноградников, засохших садов. Не хотелось бы верить, что Крыму уготована такая же участь, но другого развития этих красивейших и не чужих мне мест я пока не вижу. Туристы хоть едут?
   - В этом году россиян было побольше, чем в прошлом. Украинцев, правда, почти не было. А про белорусов, молдаван, прибалтов, поляков мы уже и подзабыли за последние два сезона.
   - Россиян пока ещё лоукостами сюда тянут, дотируют, да бюджетников палками и пряниками гонят. Это всё временные меры, а для развития территории нужен свободный туристический рынок, гарантии и инвестиции. На дотациях долго не протянешь. Логистика нормальная нужна. Есть простой тест: как только керченский мост начнут по-настоящему строить, вот тогда все и поверят, что это - начало необратимых операций. Это для меня, как лакмусовая бумажка.
   - Но ведь уже, вроде, начали строить.
   - Нет, пока только видимость создают. Так себе, ковыряются для картинки. Вот, когда реальные деньги пойдут, большие деньги, когда игроки крупные зайдут с инвестициями серьёзными, бетон начнут в море сотнями тонн лить непрерывно, - вот тогда все поверят, что Россия здесь всерьёз и надолго. Ну и, когда предложит Украине компенсацию за Крым, за Донбасс. Без этого тоже невозможно себе представить мирного будущего. Нанёс ущерб, отжал земельку, имущество чужое присвоил, - плати! Таков суровый закон нормального бизнеса. А современная политика - это тоже бизнес! Не заплатил реальную рыночную цену всем пострадавшим, - останется замороженный конфликт, полувоенный конфликт, как вулкан, который когда-нибудь взорвётся и накроет всех раскалённой лавой, а потом и чёрным пеплом.
   - Ужас какой-то вы нарисовали, аж мурашки по коже, - передёрнулся Дмитрий. - А вон, кто-то вышел на корму. - На обзорном дисплее панели управления показался женский силуэт, попав в сектор наружной камеры слежения.
  
   Я тут же поспешил на заднюю часть палубы. Леся присела на боковую скамейку уже в одежде, в том самом платьице, с ромашками, что и утром.
   - Вот и увиделись. - Ничего лучшего я не смог придумать для первой фразы.
   - Я же говорила, - вздохнула девушка.
   - Что там у вас случилось? - подсел я рядом.
   - Да придурки! Понажирались водки! Я, как знала, не хотела ехать с ними. Если бы не Вика и эта её соседка Тома, - Леся кивнула на двери каюты.
   - Так, а с малышкой что?
   - Отчим её то ли шашлыком перекормил, то ли вина мужики дали. Вся зелёная стала, рвёт, знобит. Ужас! Еле отобрали! Придурок!
   - Ну, не волнуйся, Леся, всё уже позади. Может, нужно скорую вызвать?
   - Тома позвонила приятелю, он встретит нас на причале и отвезёт в больницу.
   - А что они там внутри делают? Может лучше сюда, на воздух?
   - Ей Тома дала воды, она вроде уснула. У вас есть сигареты?
   - Нет, только сигары! Я сигареты не курю!
   - Я тоже, просто трусит всю. - Девушка закрыла лицо ладонями.
   - Хочешь выпить?
   - Водки? - Леся глянула на меня сквозь пальцы округлившимся глазом.
   - Нет, это чудный напиток из йошты, подарок капитана.
   - Вот уж не знала, что из такой ягоды ещё и алкоголь делают. Мы с мамой из неё варенье закрываем. Такое вкусное!
   - Тебе знакома эта ягода? Вот чудеса! Я сейчас принесу! - Придерживаясь поручней, я направился за бутылкой и бокалами.
   Когда вернулся, палуба опустела. Я плюхнулся с досадой на скамейку и стал любоваться видом отвесной скалы по правому борту: величественные остатки древней крепости, освещённые закатными багряными лучами, надменно взирали с высоты, сквозь века, на суету маленьких корабликов и судёнышек. Мотор нашей яхты почему-то стих и мы, плавно замедлив ход, присоединились к скопившимся у входа в Балаклавскую бухту катерам и лодкам. Дверь каюты распахнулась и наружу выпорхнула встревоженная Леся.
   - Что случилось? Чего стоим?
   - Дима! Чего стоим? - повторил я вопрос громче.
   - Погранцы не пускают. - Из рулевого отсека показалась бейсболка Дмитрия и указательный палец, направленный вверх, на гору.
   Я приложил ладонь ко лбу и, щурясь, пригляделся к краю скалы: возле небольшого пограничного домика развевалась, как на флагштоке, необычная вертикальная конструкция из двух конусов и шара.
   - Это знак всем судам, - пояснил капитан. - Вход в бухту временно закрыт. Ждём кого-то.
   - Леся, вот я принёс этот напиток из йошты. - Поднял я призывно руки с бутылкой и бокалами и добавил: - Пока стоим на рейде.
   Девушка молча подошла, села рядом и взяла в руки бокал. Мы легко выпили за знакомство, потом за здоровье малышки, и даже - за мощь Черноморского флота России. Мимо торжественно и тихо скользила в бухту серая, как фантом, громада военного корабля с вращающимися радарами, круглыми антеннами и грозными стволами пушек. На ближнем к нам правом борту, в носовой части, выстроились человек двадцать матросов в ярко-оранжевых спасательных жилетах поверх морской формы. То ли так нужно было по уставу, то ли они решили нас поприветствовать, - не знаю, но зрелище было грандиозным, завораживающим, впечатляющим, и я тут же вспомнил, как мальчишкой мечтал, сдуру, надеть тельняшку нахимовца, и как был потом благодарен отцу, отговорившему меня от этой наивной детской затеи. Огромный корабль скрылся из виду за скалами, геометрические фигуры-знаки на пограничной заставе спустились, снова разрешая свободное движение, и все лодки, словно мелкие муравьи или водные букашки, ринулись в погоню за могучим военным флагманом. Наш "Альбатрос", сделав вираж, набрал скорость на входе в бухту и стал уверенно обгонять раскачивающиеся на волнах ялики и шлюпки. Впереди показалась высокая покатая гора, обрамляющая бухту с восточной стороны, с разбросанными по склону черными островками можжевеловых кустов и карликовых сосен, и живо напомнила мне отроги Далматинских Альп.
   - А напиточек вкусный, не хуже варенья, даже лучше, - заявила Леся. - Всё, мне больше не наливай! У меня ещё важное дело сегодня.
   - В больницу? - поинтересовался я, сделав вид, что не заметил внезапного перехода на "ты".
   - Нет, - замотала головой Леся. - Их отвезут и без меня. Томкин бойфренд. Тем более, ей уже лучше.
   - А дело-то какое?
   - Выбрать площадку для наблюдения за "кровавой луной".
   - За какой луной?
   - Это условно так называют, - махнула рукой Леся. - Сегодня ночью орбита Луны максимально приблизится к Земле, и она станет казаться процентов на тридцать больше, чем обычно, представляешь? Ой, простите! Представляете?
   - Не извиняйся, я давно хотел предложить перейти на "ты", сам-то уже давно перешёл. Так ведь проще общаться, правда?
   - Правда. И сам диск перед затмением окрасится в красный цвет. Такое только через тридцать лет повторится! Жалко пропустить! Скажи-те?
   - Ну да, конечно жалко! - И тут меня осенило: - Лесь, я знаю идеальное место для наблюдения за "кровавой луной"!
   - Да? И где же?
   - Вон на той крыше, - показал я рукой на коттедж, в котором ночевал сегодня и мимо которого шёл сейчас наш катер. - Он здесь один такой, с плоской крышей, у всех остальных наверху башенки и скосы, как у маленьких замков, а этот домик - идеальная площадка для ночной обсерватории.
   - Не врите! Ой, - не ври! - Вырвалось у девушки. - Туда никого не пускают!
   - Я договорюсь!
   - Нет, я конечно вижу, вы... ты на крутом катере, и сам такой... но это невозможно!
   - Давай поспорим?
   - На что?
   - Если я договорюсь и нас туда пустят, то мы с тобой устроим там пункт ночного наблюдения за "кровавой луной". А если нет, то...
   - С тебя катание на этом катере на следующих выходных!
   Я кивнул. Легко быть щедрым и сговорчивым, когда заранее знаешь результат.
   - С шампанским и шашлыками! - добавила Леся, предвкушая победу в таком простом споре. - И ещё, я девчонок возьму! Вику и Томку! Нет, Томку не буду, она мужу изменяет! Верку! Вику и Верку.
   - По рукам, - спокойно перебил я девушку и взял её ладонь.
   - По рукам! - Она слегка потянула ладонь назад, но моя рука не разжимались.
   Дверь каюты открылась, на пороге показалась мама с дочкой. Девочка уже сама стояла на ногах, только выглядела ослабевшей и бледноватой.
   - Томчик, разбей! - скомандовала Леся, поднимая сцепку наших ладоней.
   - Уже? Так быстро? - не могла скрыть своего ироничного удивления мама пострадавшей малышки, снисходительно разглядывая мою подозрительную персону с полупустой бутылкой в руке. - На что спорим? Впрочем, не важно. - Тома подошла, держа дочь за запястье и вяло ударила по нашим рукам. - Мы уже приплыли?
   - Да, вон наш причал!
   - А, вижу! А вон и Вадик уже ждёт! - Тамара снова перевела взгляд на меня. - Ну, спасибо вам огромное, что помогли, подвезли! Лесь, ты с нами?
   - А я нужна?
   - Да уже, вроде, нет. Спасибо, подруга! - Девушки обнялись.
   - Не обижайте нашу Лесичку! - эта фраза уже была адресована мне.
  
   "Альбатрос" пришвартовался на положенном месте, мы с Лесей помогли выйти маме с ребёнком, попрощались с капитаном и тоже ступили на причал. Балаклава жила той же курортной суетой, из которой мы отправлялись утром, ничего не подозревая о всех наших приключениях, о загадочном тайнике на далёком мысе, о политических схватках у костра, о шторме в открытом море, спасении пострадавшей девочки из морского плена, и конечно же, - о нашем с Лесей неожиданном свидании. У входа на причал появились загорелые мальчишки с мешком мидий и ржавыми весами для беспризорной торговли. Раковины высыпались прямо на бетон, тут же наспех промывались пресной водой от бурых водорослей, и фасовались в кульки зевак и покупателей. Чуть дальше, на скамейке возле белого дома с лепниной, под ажурными балкончиками второго этажа, расположилась ещё одна точка стихийной торговли: старушка продавала мелкий черный инжир.
   - Давай купим! - предложила Леся. - Я всегда у бабушек что-нибудь покупаю! Мне так жалко их! Представляешь, нарвать с дерева столько маленьких плодов и сидеть тут на жаре! Может и я так буду сидеть, когда буду старенькая. А вдруг у меня никто ничего не купит?
   - Ну что ты, Леся! - Меня умиляла её детская непосредственность.
   Мы купили килограмм тёмно-лиловых ягод, уже слегка подвяленных, со сморщенной кожурой. Такой инжир бывает только в самом конце сезона и часто самый вкусный, самый сладкий, словно драгоценный мешочек с деликатесным вареньем. Возле ресторанчика с романтическим названием "Избушка рыбака", в котором нашу мужскую команду вчера потчевали шкарой под водочку, мы замедлили ход; Леся попросила купить сырную пиццу в окошке прицепного мобильного вагончика с яркой раскраской, вызывающей то ли аппетит, то ли рвотный рефлекс. Через несколько шагов показалась кованная ограда пустынной запретной территории с мистическими коттеджами под зелёными, от окислившейся меди, крышами, будто сошедшими со страниц сказок Андерсена. Я попросил свою спутницу подождать у ворот, а сам направился к крыльцу ближнего домика с охраной; показал документы, расписался в книге учёта выдачи ключей; убедился, что мои друзья ещё не вернулись с марш-броска автостопом, и вышел на улицу к крутившейся возле металлических прутьев девчонке в ситцевом сарафанчике с большой плоской коробкой для пиццы.
   - Всё окей, можем идти обустраивать обсерваторию. - Я показал ей ключи с брелоками.
   - Ты что, им денег дал? - изумилась Леся.
   - Нет, просто вежливо попросил. Сказал: можно нам с этой очаровательной юной астрономкой понаблюдать за луной и звёздами? Они отвечают: ради такого святого дела - конечно можно!
   - Вот врун! - Леся вдруг остановилась. - Подожди, я так не могу.
   - Как "так"? - Я тоже остановился.
   - Ну вот так, сразу. - Леся отвела глаза в сторону моря.
   - Почему? И как же наш спор?
   - При чём тут спор? Я бы и так пошла.
   - Тогда не понимаю, - пожал я плечами.
   - Мне на работу завтра, маме нужно позвонить, и вообще...
   - Леся, совсем не обязательно оставаться на ночь! Вызовем такси! Посмотрим на луну, съедим пиццу, инжир, допьём йоштовку и поедешь! А маме позвони, конечно! Какие проблемы?! - Моё недоумение было искренним, ведь я совсем не собирался приставать к этой хрупкой девушке, у меня даже в мыслях не было обольщать её или изменять жене; мне просто было с ней легко и весело, мило и приятно, совсем по-другому, чем в колючей, агрессивной и пошлой мужской компании, от которой еле сбежал. С этой наивной девушкой, - абсолютно не похожей на все сексуальные стандарты, без пышных форм, длиннющих ног, набитых губ, крашеных волос и постановочных гримас, - я словно не чувствовал груза проблем и накопившейся усталости. Я не ощущал разницы в возрасте или воспитании, мне впервые за многие, даже вполне счастливые и сладкие годы, было по-настоящему легко и свободно. Я не стеснялся нести всякую чушь, не старался выглядеть лучше или выгоднее, не фальшивил, был самим собой, как в далёком-далёком детстве.
   Хотя, может, мне просто так казалось? И, может, в меня уже незаметно проник болезнетворный вирус, о коварной силе перевоплощения которого я так красноречиво вещал капитану катера всего лишь какой-нибудь час назад?
   - Всё равно, лучше не надо, - вымолвила Леся потухшим голосом и замотала головой.
   - Я не обижу тебя, клянусь, чем хочешь! - вырвалось из меня. - Ну, хочешь, поднимемся на эту крышу, посмотрим на бухту, на небо без луны, выпьем на прощанье... и я сразу вызову тебе такси!
   - Давай в другой раз, - тихо взмолилась девушка.
   - Какой другой?! - бушевал во мне вирус. - Какой ещё "другой"?! Ты же сама говорила, такое редкое явление в следующий раз будет лет через сто! Нас с тобой уже не будет на этой планете, Леся!
   - Ты точно так сильно этого хочешь? - обречённо шептали губы девушки.
   - Очень хочу, Леся! Ты - необыкновенная! Ты сама не знаешь, какая ты...
   - Идём, - вздохнула она, взяла меня, как школьника, за руку и повела в сторону нашего коттеджа в конце набережной.
   Уже на высоком крыльце перед входной дверью, пока я возился с ключами, Леся обернулась к морю, взялась за поручень и, подставляя лицо морскому ветру, что-то тихо запела.
   - Что ты поёшь? - спросил я, приглашая гостью внутрь.
   Она улыбнулась, как-то вся посветлела и, не отвечая, юркнула мимо меня на лестницу. Мы поднялись на третий этаж, я отпер стеклянную дверь на крышу и через секунду мы оказались на огороженной ровной площадке, возвышавшейся на набережной возле самого подножья высокой скалы.
   - Вот это да! - Леся смело приблизилась к самому краю.
   - Не обманул? Только..., - я оглянулся по сторонам и опустил поклажу к парапету, - не хватает... Я сейчас!
   В три прыжка снова оказался на лестничной площадке и достал из угла пару сложенных шезлонгов и раскладной столик. Возле надстройки со стеклянной дверью, заслоняющей от порывистого ветра, установил шезлонги, стол, - получилось вполне уютное и романтичное вип-кафе под открытым небом. Леся выложила на стол коробку с пиццей, разорвала картонные края, а я поставил бутылку с настойкой йошты.
   - Инжир бы сполоснуть. - Девушка вопросительно глянула на меня.
   - Ага, и бокалы. - Я схватил кулёк с ягодами и снова метнулся в дом, словно волнующийся школьник за мелом перед открытым уроком, а Леся спокойно достала телефон для звонка маме.
  
   - Откуда это всё? - развела руками Леся, когда мы уже сидели в глубоких креслах, а моя рука разливала искрящийся лиловыми звёздочками напиток в хрустальные большие бокалы со льдом и лаймом.
   - В каком смысле? Йоштовку мне капитан презентовал, инжир и пиццу мы с тобой только что купили, столик и стулья тут возле лестницы стояли...
   - Не придуривайся! - Леся резко подняла бокал и посмотрела на меня сквозь играющие багровыми отблесками заката и напитка грани.
   - За этот чудный вечер! - Мой поднятый бокал с лёгким звоном коснулся бокала девушки. - За море, за горы, за "кровавую луну", чудом соединившую нас на этой крыше! За нас!
  
   Мы выпили, закусили пиццей, оказавшейся почти резиновой и не очень свежей. Зато инжир был выше всяких похвал: его томное, восточное, приторное послевкусие твёрдо занимало вторую строчку моего личного конкурса для гурманов в этой поездке. На третьем месте уверенно позиционировала рыбная шкара. Ну а первой ступенью, и с большим отрывом, конечно же завладела фантастическая настойка из йошты. Вся остальная, модная и рядовая гастрономия, - шашлык, печёные овощи, сыр, ветчина, омлет, пицца, вино, водка, виски, - для меня оставались далеко позади от призовой тройки, пусть даже виртуальной.
   - Слушай, Лесь, а что означает эта присказка твоя: "всё по два"?
   - Знаешь, я верю в приметы. Только не смейся!
   - Не возражаешь, если я закурю? - спросил я, роясь в рюкзачке.
   - Кури-кури. Я давно заметила, - продолжала Леся, - что самые важные моменты в жизни человека всегда имеют какие-нибудь подсказки. Будто кто-то всевидящий нам знаки подбрасывает, мол, будь особо внимателен. Примерно, как жёлтый цвет светофора. Только их разглядеть нужно. Поэтому такие подсказки повторяются обязательно, два раза повторяются. Если только один раз, то эта примета не сработает. Нужно обязательно ждать повторения. Поэтому я и говорю в таких случаях: всё по два.
   - Забавная теория. Хочешь попробовать? - Я протянул Лесе раскуренную "Коибу". - На, держи! Только в себя не тяни! Ага, я понял: значит, когда я обратил внимание на памятник Лесе Украинке, а потом, встретил девушку с таким же именем, то это как раз и есть такой знаковый случай! Так?
   - Всё верно, - кивнула Леся и осторожно выпустила вверх струйку дыма. - И совсем они не крепкие. А очень даже мягкие и ароматные. Ты всё верно заметил, именно в этот же день или, в крайнем случае, на следующий день должен проявиться второй знак. Тогда подсказка важная, тогда работает. Если же в какой-нибудь другой день, то это простое, случайное совпадение, разброс событий, и это не знак.
   - И когда ты мне показала пляжную сумку фирмы "Alex-club"...
   - Это совпало с именем, которым тебя окликнули друзья. - Леся затянулась ещё раз и вернула мне сигару. - Кстати, а что за имя у тебя такое... модное?
   - Вообще-то меня зовут Алексей. Просто, когда уезжал на ПМЖ за границу мне сделали документы на имя Алекс, так вышло. А у тебя ведь тоже имя странное для здешних мест?
   - Ой! Ты даже не представляешь! - Леся эмоционально потянулась за сигарой. - Как я наревелась в детстве! У всех севастопольских девчонок имена, как имена: Ира, Настя, Света, Лена. И только я, как изгой, - Лэ-ся! А потом ничего, даже нравится стало, что не такая, как все.
   - Ты действительно не такая, как все. За тебя! - Мой бокал взметнулся вверх.
   - И за тебя! Спасибо за такой чудный вечер!
   Мы выпили, снова обменялись "трубкой мира" и не заметили, как бухта постепенно погрузилась во тьму, и лишь на воде, удвоенные мерцающим отражением морского зеркала, колыхались и скользили разноцветные огоньки волшебных корабликов.
   - Тебе нравится жить в Севастополе?
   - Очень! Я ни на какой другой город не променяю Севастополь! Для меня это лучший город на земле!
   - Смелое заявление. А ты была в других городах мира, чтобы так утверждать? Ты была в Париже, Праге, Барселоне? Ты была в Монте-Карло, Дубровнике, Венеции? Ты видела, как море плещется между мостами и дворцами?
   - А ты что, был? - обиделась Леся.
   - Был. И скажу тебе, Севастополь твой отдыхает.
   - А в Севастополе ты был? Был?
   - Нет, но хорошо представляю себе.
   - У нас в Арт-бухте тоже море плещется между дворцами!
   - Между какими дворцами? - Мои брови взметнулись вверх, но в темноте этого никто не заметил.
   - Между дворцом пионеров и... В общем, раз не был, то тоже не имеешь право так говорить! - Леся буквально выхватила из моих рук сигару и одним глотком выпила остаток настойки из своего бокала.
   - А что это за Арт-бухта? Там что, галереи современного арта? Музеи, выставки, фонтаны?
   - Арт, это от слова артиллерийская.
   - Ах, вон оно что. И здесь военщина, - зачем-то поддразнивал я девчонку.
   - А твоя триумфальная арка, - не военщина?
  
   Не знаю, куда бы привела нас эта словесная дуэль, но небо вдруг осветилось и из-за восточной гряды гор показался сначала бледноваты отблеск, а затем и краешек большой жёлтой "головки сыра".
   - А вот и луна. Только где кровь? - Напускное разочарование мне явно не удавалось.
   - Красный оттенок ближе к утру должен появиться, - ответила Леся, поднялась с шезлонга и направилась ближе к углу крыши для лучшего обзора.
   - А мы до утра не замёрзнем? - Последние капли настойки были разлиты по бокалам и я понёс их своей ночной гостье.
   - Эй, луна-а-тик! - послышалось откуда-то далеко снизу.
   Две мужские фигуры с поклажей быстро приближались по набережной к нашему дому-обсерватории.
   - Там открыто! - закричал я вниз своим товарищам. - Живые?!
   - Не-е-ет! - откатилось двойное эхо от скал.
   - Это мои приятели, - пояснил я Лесе, отдавая бокал. - Решили после прогулки на катере, для разнообразия, с мыса Сарыч на попутках добраться. Вот чудаки!
   - Так и знала! Вы живёте здесь! Спор наш ты нечестно выиграл! - В больших, зеленоватых глазах маленькой хрупкой девушки отразились два полных диска луны. "Интересно, это считается знаком?" - робко мелькнул в моей захмелевшей голове важный вопрос.
   - Давай выпьем на брудершафт! - Моя рука с бокалом приблизилась к лицу девушки, другая же рука мягко легла ей на талию.
   - Зачем эти дешёвые приёмчики? - Леся проглотила свою порцию напитка. - Хотел бы поцеловать меня, - уже бы давно это сделал.
   Я немедля впился в её влажный и сладкий от йошты рот обезумевшими губами. Рука девушки мягко обвила мою шею и стало совершенно невозможным оторваться, закончить поцелуй.
   - Пардон! - раздался вдруг где-то совсем рядом пьяный возглас Ставицкого.
   Я оглянулся в сторону чердачной пристройки и заметил тёмный тучный силуэт, суетливо ретирующийся за стеклянной дверью с бутылкой в руке. Леся расхохоталась, а я залпом осушил свой бокал.
   - Жаль, что закончилась, - изрёк я, вглядываясь прищуренным глазом в дно бокала, - самое глупое, что только можно было придумать в той ситуации.
   - Я тебе завтра целую банку варенья из йошты привезу! - мило улыбнулась Леся, но глаза её стали влажными, я точно это заметил по задрожавшему в них отражению луны. - Сама закатывала... Будешь там, у себя, водкой разводить и... меня вспоминать!
  
   Не в силах больше сдерживать эмоции, я бросил бокал, подхватил на руки свою, почти невесомую, лунную принцессу, и заплетающимися ногами поспешил к стеклянной двери.
   - Не надо, - тихо всхлипывала Леся горячим дыханием прямо мне в щёку классическую фразу женщин всех времён и народов. - Прошу тебя, не надо...
   Уже в номере, на кровати, сумбурно освобождая податливое, солоноватое от морской воды, тело из плена ситца и белья, неожиданно наткнулся на плотный пакет под трусиками, замедлил схватку, насторожился, и тут мой вирус презрительно плюнул в меня и заорал: так тебе и надо! Всё по два! Тебе же говорили, дурак: всё по два! Получай теперь пламенный привет от своей "кровавой луны"!!!
   - У тебя... - попытался уточнить мой пересохший рот.
   - Я же тебе говорила, дурачок, не сегодня, - прошептала Леся, обвила меня руками, ногами и стала покрывать всё лицо нежными, короткими поцелуями...
  
   Среди ночи я проснулся, сбегал в туалет, а, вернувшись в кровать, осторожно и долго забирался под одеяло, боясь разбудить спящую красавицу. Восковый лунный свет ложился на её неподвижное лицо, и я с каким-то забытым любопытством разглядывал очертания вздёрнутого носика, тонких сомкнутых губ, гладких щёк. Вдруг, как в фрагменте из фильма "Вий", ресницы девушки резко поднялись вверх и глаза широко раскрылись. Голова повернулась в мою сторону.
   - Ты чего не спишь?
   - Смотрю на тебя.
   - И что?
   - Интересно. Я уже забыл, когда лежал в постели рядом не с женой, а с другой девушкой.
   - Сумасшедший комплимент! - Леся повернулась на бок в мою сторону и улыбнулась. - "Другая девушка". А действительно, что ты про меня знаешь? А я про тебя? Ни-че-го! Вот, какие ты книги читаешь? Какую музыку любишь?
   - Книг уже давно не читаю. Музыку ещё слушаю, правда старую или странную. А новой музыки и литературы, по-моему, сейчас и нет. Даже кино стараюсь смотреть из прошлого века.
   - Ой, дремучий ты какой! Прямо, как из прошлого века!
   - Ну а ты? Что ты смотришь, слушаешь, читаешь? Просвети незнайку!
   - Я? Да много чего... Вот недавно "Чёрный лебедь" с Натали Портман смотрела, - просто восторг, восторг и слёзы! Нагибина для себя недавно открыла. Читал такого? Слушаю Tori Amos.
   - О боже! Эту депресняковую американку, стонущую всю жизнь про своё изнасилование?
   - Ты откуда знаешь такие подробности? А ты, ты что ты слушаешь?
   - "Doors", "Led Zeppelin","Porcupine tree", "RPWL", "Eloy".
   - Ни одной буквы не угадала! Надеюсь, это не депресняк?
   - Депресняк, - согласился я к своему удивлению. - Но какой!
   - И какой же? Вот, например, эти "ELO"?
   - Не путай! "Оркестр электрического света" - вот это "ELO", эти как раз оптимисты, англичане. Можно сказать, - электронные последователи "Битлов". А "Eloy" - серьёзная немецкая команда. Их ещё в семидесятые нарекли "немецким Пинк-Флойдом" за минорные аккорды и фатализм текстов Фрэнка Борнемана.
   - А что за название такое странное, как для немцев?
   - Ты читала "Машину времени" Уэллса?
   Леся отрицательно замотала головой.
   - Там путешественник отправился в мир будущего, на тысячи лет вперёд, когда на земле уже все люди превратились в два класса: сильных, но отупевших потомков работяг, - забыл, как их звали, то ли мороки, то ли молоки, - и слабых и хрупких потомков бывшей аристократии и интеллектуальной элиты, - элоев. Эти элои были слегка не в себе...
   - Как ты?
   - Не важно. Не перебивай! Так вот, жили эти элои в каком-то своём иллюзорном мире, занимались искусствами, созерцанием и прочими праздностями. А эти работяги здоровые жрали их по ночам потихоньку.
   - Ужас какой, Лёша! - Лесин указательный палец жёстко лёг на мои губы. - Это же надо додуматься девушке такой кошмар среди ночи рассказывать!
   Лунный свет, пробивавшийся сквозь шторы в нашу постель, стал приобретать кирпичный, марсианский оттенок, добавляя сочный 3-D эффект в мой литературно-музыкальный экскурс. Леся зевнула, потянула одеяло, перевернулась от меня на другой бок и утомлённо прошептала:
   - Спокойной ночи, элой.
   - И тебе сладких снов, - прошептал я в ответ и, перевернувшись набок, уже совсем тихо добавил: - Надеюсь, ты не съешь меня до рассвета...
  
  
   Утром я проснулся от какого-то дискомфорта. Комната была уже залита солнечным светом, было даже душновато. Занемевшая рука стала медленно оживать, а шея хрустнула от неловкого поворота, - возле стола робко сидела милая девушка и внимательно изучала мою взъерошенную голову.
   - Леся, ну нельзя же так в упор смотреть на спящего человека! - Не стесняясь гостьи, я встал и прошагал голышом в уборную.
   Выходил уже в махровом банном халате, и в это время в дверь робко постучали.
   - Да, да! - крикнул раздражённо.
   Заглянул Ставицкий, воровато оглядел комнату, сидевшую за столом девушку, заметил меня и вкрадчиво произнёс:
   - Я, конечно, снова дико извиняюсь, но там, в Montenegro, какой-то urgent вселенский. Беспокоятся, почему ты не на связи. По всем каналам трезвонят, целую ночь...
   - Спасибо, старик! Извини за беспокойство!
   Эдик скрылся за дверью, а я вытащил планшет, активизировал и, мельком глянув в тревожные глаза девушки, поспешил на балкон.
   "Скайп" откликнулся весёлым пиликаньем и уже через несколько секунд я выслушивал от Алиски, какой я безответственный муж, негодяй и пьяница. Пришлось извиняться, и даже огрызаться, но больше слушать про то, как жене было очень тревожно за меня, как она вчера отправилась в Подгорицу за покупками, но не сумела выехать через центр обратно, всё перекрыли какие-то мятежники, как она испугалась, решив, что это беженцы из Сирии раскидали палатки прямо возле Скупщины, а это оказались совсем не беженцы, а радикалы местные, которые против НАТО, и как она потом заблудилась на незнакомой окраине города, а было уже очень поздно, и какой-то любезный таксист показывал ей дорогу, а ещё эта жуткая огромная луна гипнотически светила...
   - Ну всё, зайчик, - раздражённо перебил я утяжелённую подробностями сагу о супружеском героизме на чужбине. - Здесь тоже такая же луна была. Всё по два.
   - Что? Я не расслышала. Что два? Я тебя плохо вижу!
   - Я говорю, в два часа уже уезжаю отсюда в аэропорт! В пять рейс на Москву, а потом в одиннадцать, - на Голубовичи. Ночью буду дома! Ложись спать спокойно и на луну больше не смотри! Всё, целую крепко! Здесь связь что-то плохая. - Я кликнул режим выхода из "скайпа", оглянулся и заметил мелькнувший в проёме балконной двери знакомый сарафан с жёлтыми ромашками.
   - Леся! Ну нельзя же так! Что ты как привидение шастаешь? - Выплеснул я негативные эмоции от разговора с женой на невинную девушку, шагнув в комнату, и швырнул планшет на кровать экраном вниз.
   - Какие-то проблемы? - Леся виновато заламывала тонкие пальчики.
   - Да, друзья из Европы звонили, там тоже разгул анархии начинается: революционеры, милитаристы, беженцы всякие.
   - А ты сам? Разве не такой же беженец?
   - Знаешь что, Леся! Это уже слишком! - Сорвал с себя белый халат и бросил поверх планшета. - Я в душ!
  
   Контраст холодных и горячих струй понемногу привёл меня в чувство, воспоминания о вчерашнем необычном приключении постепенно вызвали гримасу умиления на мыльной физиономии и, вытираясь, я уже придумывал красивые слова извинений перед Лесей. Каково же было моё удивление, когда бодро выйдя, освежённым и повеселевшим, из ванной комнаты, я не обнаружил нигде присутствия девушки. Не оказалось её и на балконе. Планшет мой лежал теперь поверх халата экраном вверх. Осторожно коснулся пальцем глянцевой поверхности, и сразу же вывалилась красочная заставка: мы втроём, с Алисой и Дениской, сидим на краю домашнего бассейна под широкими лапами пихты на фоне горного пейзажа. Добавить было нечего!
  
   За завтраком Эдик поведал леденящую душу историю о вчерашнем вечернем марш-броске с побережья мыса Сарыч. Мало того, что наверх им пришлось в самом начале карабкаться почти на четвереньках, и это после всего выпитого-съеденного, так самое неприятное ждало уже на вполне благополучной, практически правительственной трассе Ялта-Севастополь. Попутных машин, автобусов и прочих транспортных средств с обнадёживающим светом фар мимо пролетало не мало, но никто из них даже не притормаживал, при виде отчаянных взмахов рук двух солидных мужчин, невесть откуда взявшихся на тротуаре под отвесной скалой.
   - При Украине тут, конечно, был полный бардак, - сетовал Эдик. - Но стоило только поднять руку на трассе, как первый же водила-хапуга тормозил, в погоне за "левой" копеечкой. Теперь здесь с этим, конечно, порядок. Попутных пассажиров подбирать категорически запрещено. И это правильно! Порядок должен быть во всём! Но, если бы мы там, на трассе, околели под утро, - то на небесах нам было бы уже всё равно, порядок здесь или бепредел.
   - Может нас принимали за гастарбайтеров с Донбасса, их тут сейчас полно? - вставил Руслан.
   - Ну уговаривал же вас, поехали на катере! - посочувствовал я.
   - Значит, плохо уговаривал! Короче, сжалился над нами господь и какой-то татарин-экспедитор, посадил нас в закрытый бусик на какие-то ящики и колыхал, как бойлеров при доставке в гастроном, почти час, по петлявшей, горной дороге. Высадил возле заправки при повороте на Балаклаву. Мы зашли внутрь, заказали кофе, купили коньяк. Оператор вызвала нам такси. Вот так и добрались с ветерком. Хотел тебя этим рассказом и остатками коньяка на крыше угостить, но ты уже был недоступен.
   Я виновато качал поникшей головой и тщательно пережёвывал тугую, копчёную колбасу, а Эдик плавно переключился на дела насущные: мы должны были до обеда попасть к нотариусу и в "Севреестр". Одно заявление и одна доверенность - всё что ему было нужно от меня на ближайшие несколько месяцев. Ну ещё и закрытие финансовых расходов. И желательно - небольшой аванс.
   - Эдька, ты что, сердишься на меня? Ну прости засранца! - Моя рука по доброму опустилась на плечо приятеля.
   - Думаю, что соваться на Сарыч, пока не появится ясность с переоформлением документов на землю, нет смысла. Чтобы не привлекать лишнего внимания и шума, - сухо отвечал Ставицкий, высвобождаясь из моих объятий. - А это, как минимум, месяца три-четыре. И то, если людей подключить. Так что, с тебя денежки и доверенность, а с меня - приделать ноги к твоим бумажкам. Вот, пожалуй, и всё.
   - Ну ты же сам захотел остаться там, на берегу! - Вскипело во мне. - Можно было плыть назад катером, вас приглашали настойчиво, а вы сами...
   - Знаешь что?! - Отодвинулся от меня на стуле Ставицкий. - Если бы ты не подливал масло демократии и прочей либерастии в пламя, которое изрыгал этот укропский дракон, то ничего бы и не было. И разве мог я молчать? Пусть это наивно звучит, но я патриот своей страны! Да, сам могу круче других покритиковать, поругать. Но чтобы вот так, при мне, меня же вместе со всем русским народом матросили, да ещё за мои же бабки...
   - За мои, - зачем-то вырвалось у меня.
   - Да знаешь, что?! Не надо попрекать меня ещё и бабками! Я-то свой хлеб отрабатываю! А вот ты всегда был халявным везунчиком! С самого первого дня, как мы с тобой познакомились в "Метелице"! И ты всегда плавал в этих либерастических облаках! Всегда!
  
   Руслан собрал со стола посуду, этично удалился к мойке, открыл кран и стал тщательно вымывать каждую тарелку и вилку. Похмельное выяснение отношений продолжилось.
   - Мы с пацанами на пиво и пластинки фарцовкой зарабатывали, рисковали в ментовку попасть, в Питер на "Стреле", как проклятые, туда-сюда мотались за финскими пуховиками и джинсами! - Эдика было уже не остановить. - А ты на шее папиков сидел, на всём готовом. Да ещё со второго курса в общагу, в свой Долгопрудный переехал с центровой столичной набережной, - то же мне, выпендрился!
   - Так было удобнее учиться. Там все корпуса физтеха рядом...
   - Диплом на английском защитил, - опять выпендрился! И сразу - в элитную международную группу секретных ракетчиков! Отмазка от армии, надбавки к зарплате, командировки за бугор! Что? Скажешь не так?
   - Так, только в чём моя вина, Эдичек?
   - А в том, что вы все там уже были либерастами и предателями антисоветскими! Это к вам туда Макар, как к себе домой, ездил в студенческий клуб про новый поворот горланить! Страну обсырать! К вам! А к нам, в белокаменную, его кэгэбисты на дух не пущали! И правильно делали! И сейчас предателя надо выгнать!
   - В "Повороте" Саша Кутиков пел, - парировал я. - Эдик, я поражаюсь тебе! Ты юрист высшей квалификации, а речи твои, как понос неврастеника-лузера. Только на жуткое похмелье могу списать твой жёлчный бред...
   - А ещё ты Светку у меня из-под самого носа нагло увёл, - уже тихо всхлипнул Ставицкий.
   - Ах, вон оно что! Ну сколько можно, старик? Уже даже я про неё забыл!
   - А я не забыл, - так же тихо выдохнул Ставицкий, шмыгнул носом и поменялся лицом. - Бери документы все, паспорт не забудь, пора выдвигаться, чтобы до самолёта всё успеть оформить.
   - Я думаю, Эдуард Маркович, все эти слюни и сопли не скажутся на наших деловых отношениях? - Я вытерся салфеткой, встал из-за стола и направился к лестнице.
  
   Поездка по Севастополю с визитом к нотариусу и в госконтору оказали на меня гнетущее впечатление. Одно дело кормить голубей булками возле памятника затопленным кораблям и слушать ласковый шум лазурного прибоя, и совсем другое дело кружить по разбитым, запруженным, холмистым дорогам, продираться сквозь толпу обозлённых пенсионеров, зачем-то столпившихся возле этого самого "Севреестра", или сидеть почти час в очереди на приём к человеку, берущему немалые деньги за простую закорлючку с печатью. Поразило меня и обилие поросших бурьяном пустырей из камней и глины, прямо по пути следования вдоль Камышового шоссе, в городской черте. "Почему никто их не застраивает, не облагораживает в этом героическом городе федерального значения? И почему почти везде пыльные обочины и горы мусора? Неужели при Украине было ещё хуже?", - хотелось мне спросить моих спутников, но памятуя о недавнем конфликте, я не решился сыпать соль, как говорится, на свежие раны.
   После подписания последней бумажки я предложил проехаться куда-нибудь в центр, в Арт-бухту, которую так хвалила Леся, отобедать в каком-нибудь ресторанчике с видом на море, чтобы увезти из Севастополя не только грустные впечатления. Но Эдик меня разубедил:
   - Не думаю, что перед двойным перелётом тебе нужно проводить эксперименты с общепитом. Возвращаемся в Балаклаву, закажем в той таверне уже проверенную "шкару", соберём тебя в дорогу, пока накрывать будут, поедим плотненько, по рюмашке мировой хлопнем, и спокойно отправим тебя с Русланом в аэропорт.
   - В аэродром, - задумчиво произнёс я.
   - Почему? - не понял Ставицкий.
   - В Черногории аэропорт называют аэродромом.
  
   Мы уже доедали волшебную рыбную юшку на террасе "Избушки рыбака" под последнюю соточку, как вдруг мне показалось, что в проёме между опорой навеса и припаркованным джипом мелькнула Леся, в джинсах и белой кофточке.
   - Леся! - невольно вырвалось у меня.
   "Не может быть! Она же ещё утром исчезла! Уже мерещится!", - пульсировало в моих висках.
   - Мне к капитану нужно сбегать, на причал! - поднялся я из-за стола, в надежде догнать её или убедиться, что обознался. - Телефон одной девушки взять...
   - Постой, Ромео! - одёрнул меня Ставицкий. - У тебя же здесь нет роуминга. Возьми телефон Русика с местной карточкой, набери своего капитана, - Эдик обернулся к Руслану, - у тебя ещё остался в памяти его номер?
   - Да, - кивнул Руслан и протянул мне свой "Samsung". - Кажется он записан, как "катер-дмитрий".
   Я взял телефон Руслана, опустился обратно на стул и зачем-то вытащил свой iPhone. "Надо же! В самых отдалённых уголках мира, на любом континенте, в любой стране, в любом городе мне с моим пакетом никогда не требовалось заказывать дополнительный роуминг! И только здесь, в географическом центре Европы, связь работала как-то по-особенному, по-заполярному, только для членов закрытого географического русского клуба", - саркастически развлекал я сам себя, чтобы не навлечь гнева товарищей хотя бы в эти последние часы пребывания в Крыму.
   - Алло! Это Дима! - наконец оправился я от лёгкого шока и набрал нужный номер с легальной карточки гражданина России. - Привет, это Алекс! Слушай, Дим, ещё раз хочу перед отлётом поблагодарить тебя за йоштовку и попросить об услуге. Да нет, ягоду я сам разыщу через инет, я о другом. Помнишь, мы вчера забирали двух девушек с ребёнком? У тебя же есть телефон твоего приятеля, который просил тебя об этом? Ага! Отлично! Дим, мне очень нужно, чтобы ты узнал у него номер той девушки! Кто-то ведь ему звонил с той компании, чтобы забрали? Пусть с этим человеком свяжется и попробует через него узнать! Заранее благодарю! А сюда и сбрось, на этот номер. Только, Дим, постарайся побыстрее, если можно, а то я через пару часов ту-ту! Хорошо? Ну, давай! Я тоже надеюсь.
   - Седина в бороду... - ухмыльнулся Ставицкий.
   - Да ну тебя, Эдька! - Моя рука весело хлопнула приятеля по плечу. - Нет, ну правда, ребята! Сорри, если что не так. Ну честно, не было в мыслях никого обидеть! Может, одичал я там, в горах, а? Отвык от нормального пацанского общения? Ну простите, мужики!
   - Ай, бабник, сразу как повеселел, - укоризненно покачал головой Ставицкий. - Я тебя Алиске заложу! Рассчитаюсь за Светку! Идём уже к машине!
   - Сначала на минутку к барной стойке!
   Руслан пошёл к "Тойоте", стоявшей за воротами, ещё на коттеджной территории, а мы с Эдиком зашли внутрь заведения. Там я два раза заказал нам по рюмке "Cointreau", обильно признался в глубокой любви к Ставицкому, к нашей московской юности, романтическим надеждам, приключениям, бизнесу, в общем, ко всему, что нас долгие годы связывало, ещё раз повинился за Светку, и только после такой тщательной полировки решил, что готов к отъезду.
   Возле кованной ограды прогревался мотор серебристой "Camry", а рядом стоял Руслан и с любопытством вертел в руках небольшую стеклянную банку с каким-то тёмным содержимым.
   - Повидло от бабушки? - поинтересовался я, закидывая сумку-портфель на заднее сиденье.
   - Это для вас. Охранник передал.
   - Охранник? - округлились мои глаза и тут же что-то острое, как импульс промелькнувшей догадки, как неожиданный удар током, вонзилось мне в позвоночник.
   Я выхватил банку из рук шофёра.
   - Говорит, какая-то девушка вам просила передать.
   Сомнений быть не могло, - карамельные ягоды, напоминавшие крыжовник с мелкими косточками, переливаясь всеми оттенками лилового, бордового и тёмно-пурпурного, вплоть до чёрного, плотно лежали в сиропе, в этой милой пол-литровой баночке и молча, но настойчиво семафорили мне: да, да, это мы, ягоды йошты!!!
   - Ну, вот и трофей передашь супруге, - съязвил Ставицкий, но тут же поспешил загладить, заметив моё крайнее замешательство. - Ну, будет старик! Будет! Перестань! Не дури! Садись в машину, а то на самолёт опоздаешь! Давай-давай! Мы того лодочника, что их возил, потом достанем по любому! Телефон и адрес девчонки твоей добудем! Не горюй! Я тебе на почту скину. Давай, старик! С богом!
  
   Смешанные чувства роились в моей голове по дороге на Симферополь на фоне мелькавших холмистых пейзажей: "Что же там такое дед спрятал, в этом секретном гроте возле маяка? Почему именно мне тётка отписала завещание? Нужно ли обсудить это с родственниками? Наверное, нет, пока точно не узнаю, что там находится. Иначе об этом уже давно знали бы Олька с Валеркой. Но зачем мне все эти хлопоты? Может подарить всю эту радость стране? И не строить из себя новоявленного графа Монте-Кристо! Там ведь наверняка какие-то списанные, ржавые навигационные приборы, что же ещё? Отдать всё флоту, может им пригодится. А мне потом медаль дадут! Посмертно... Вот дурик! Та-а-ак, а если это как-то связано с тем захватом маяка, про который капитан рассказывал? Может вояки ещё тогда, десять лет назад, именно это на территории маяка искали? И не нашли, потому что дед по-хитрому этот клад перепрятал. Разумно, по-хохляцки. Как в той присказке: тиха украинская ночь, но сало нужно перепрятать."
   - А почему дорожные указатели остались украинские? - нарушил я первым тишину в салоне уже где-то под Бахчисараем.
   - Некоторые меняют постепенно, а какие-то ещё висят, - пояснил спокойно водитель. - Но тут же украинский язык остался государственным, поэтому особой спешки со сменой знаков нет. Это в Севастополе только русский.
   - Понятно, - скупо прокомментировал я.
   - Я извиняюсь, а вы действительно считаете, что это не исконно русские земли, а украинские? - осторожно спросил Руслан.
   - Что такое "исконно русские", а? Вот скажи мне, пожалуйста! Что такое "исконно русские"?
   - Те, которые императрица Екатерина основала, флот построила. На которых могилы русских солдат и полководцев: Нахимова, Ушакова, Лазарева. - Чувствовалось, что Руслан внутренне готовился к диалогу и озвучивал только выверенные аргументы.
   - Я не историк, Руслан, могу ошибаться. - Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей, мне вдруг захотелось порассуждать на эту щекотливую тему. - Но, если так считать, то нужно тогда Кенигсберг вернуть немцам, потому что там жил, творил и похоронен великий Иммануил Кант. Курилы вернуть японцам, потому что там могилы их предков. Так?
   - Возможно и так. Руководству виднее. Хотя... вряд ли. Там ведь уже давно живут наши русские люди. И на тех территориях давно нет ни немцев, ни японцев. Там русские. И здесь, в Крыму, большинство русских.
   - Ну знаешь, Руслан, это тоже не стопроцентный критерий. В Канаде есть целые территории, на которых живут почти одни выходцы из Франции, и говорят там все в основном на французском. Так что, отдать пол Канады Франции? А заодно и половину Бельгии? Есть такой немецкий город Кёльн, знаешь? Так вот он, десятки раз за свою многовековую историю переходил от французов к немцам и обратно. Слово "одеколон" именно там родилось у французских парфюмеров. Дословно переводится, как "вода из Кёльна".
   - А какой же тогда критерий, где, чьи земли?
   - Критерий может быть только один: подвести черту! На каком-то этапе истории, на каком-то временном отрезке, в каком-то сложившемся политическом равновесии, - взять и подвести конечную черту! Всё! Больше не менять границ! Или только по всеобщему согласию! По согласию не только жителей этой территории, а всех заинтересованных, кто с кем граничит, кто бизнес имеет, кто вложил в развитие, всех-всех. И обязательно - за круглым столом. А не под прицелами пушек.
   - Но ведь в Крым исторически больше других именно Россия вкладывала? - отстаивал свою позицию Руслан.
   - Это как посмотреть. - Я развернулся к Руслану в пол оборота. Алкоголь уже всосался в кровь и меня понесло: - Когда киевский князь Владимир принимал крещение в Херсонесе для Киевской Руси, то никакого московского княжества ещё и в помине не было. Понимаешь? Нельзя выдёргивать из истории выгодный для тебя период и только его трактовать, как исторически главный, определяющий. Тогда и турки, как потомки Османской империи, имеют права на Крым. Да мало под кем он ещё находился? Некоторые современные страны за тысячу лет десятки раз сменяли цвета флагов и названия государств. Какие из них считать исторически правильными? В каких границах?
   - В последних, - без запинки ответил Руслан. - Генуэзцы, греки, Киевская Русь, Османская империя, татаро-монголы, крымское ханство, - всё это было так давно, что кроме развалин уже ничего не сохранилось. А Россия владела Крымом последние триста лет, строила города, порты, дороги. Последние границы и надо брать, а не татаро-монгольские или османские.
   - Тогда - украинские.
   - Что?
   - Говорю, тогда нужно украинские границы брать, как последние, если рассуждать по-твоему. А до этого здесь было правление советской империи. И только больше сотни лет назад - российское царство. То есть, пред-пред-последнее. Так какое же время выдёргивать из истории, чтобы точно определить государственную принадлежность территории? А, Руслан, ответь? Последнее? Предпоследнее? Самое длительное? Самое кровавое? Или самое выгодное для кого-то?
   Вместо ответа Руслан кивнул в сторону лобового стекла.
   - Вон указатель населённого пункта впереди. Посёлок, который мы сейчас будем проезжать насквозь, называется "Приятное свидание".
   - Душевное название. И что?
   - А то, что по легенде здесь останавливалась Екатерина Вторая и устраивала тайное свидание со своим фаворитом Потёмкиным. В честь этого события так и назвали поселение. Разве это не живая история?
   - Живая. Только куда деть не менее живые истории поселений, названия которых ты и сам знаешь: Бахчисарай, Инкерман, Кореиз, Симеиз, Форос, Гурзуф, Мисхор, Алупка, Алушта? И ещё сотни других, полузабытых, переименованных советской властью? Татарам отдать?
   - Каким татарам? Они разве поднимали крымскую землю? А вот Россия поднимала!
   - Ага! Поднимала! - всё больше распалялось моё красноречие. - Как конкистадоры Новый Свет! Приходит такой человек с ружьём и водкой к индейцам, индусам, чукчам, эскимосам, - не важно, - приходит и объявляет: теперь вы подданные испанского, английского, русского короля; вот вам порох и водка, товарищи, а взамен мы тут построим флот, золотишко станем добывать, нефть всякую, пушнину. Да берите, делов-то! - отвечают аборигены, - у нас этого добра завались! Только воды огненной и пороха для нас не жалейте! Пьяные и с оружием мы под любым флагом жить согласны! Вот тебе и вся краткая история всех метрополий!
   Руслан попытался что-то возразить, но мой развязавшийся язык опередил его:
   - Если бы проект "Новороссия" не провалился, не оставил бы после себя этих гниющих ран ДНР и ЛНР, если бы весь юго-восток, вплоть до Одессы, отвалился бы России, как и задумывалось, и Крым по логистике, по транспорту, по воде, свету, по всем логистикам вписался бы в российскую федерацию, - тогда согласен, Крым бы мог ожить и расцвести. Только, если бы по мирному, без санкций, без оружия, чтобы все, а в первую очередь Украина, не имели бы претензий...
   - Это как же?
   - Да много вариантов. Нормальные бизнесмены и менеджеры всегда смогут договориться. Компенсацию с лихвой всем выплатить, ещё в чём-то уступить, газ по себестоимости отдавать, - это не нашего с тобой ума дело, тут специалисты пусть голову ломают. Но главное: политическая воля! Вот, если бы она была именно такая, взаимосогласованная, взаимовыгодная: вы - нам, мы - вам, то и шестерёнки истории сегодня закрутились бы по-другому. А в таком виде, как сегодня случилось, - это тупик развития. Хочу ошибиться, Руслан, но я не вижу путей развития Крыма в сегодняшних реалиях. Не вижу! Ты сам, разве, от этой революции ни в чём не потерял?
   - Нет, особо не потерял. Ну, с работы шефа турнули, а заодно и меня, так я даже рад. Левых заказов у меня хватает, а времени свободного даже больше. Пармезанов этих заморских я и раньше не ел, за бугор особо не тянуло, - рассудительно отвечал Руслан.
   - Мелко, мелко ты как-то мыслишь, уж не обижайся...
   - А вот, вспомнил, - перебил меня Руслан. - Я в Симфере возле центрального рынка живу, а там и стадион рядом. Раньше я на каждый матч "Таврии" ходил. Любил это дело, поболеть под пивко с креветками. Они тут дома любого могли на лопатки положить: и "Днепр", и "Шахтёр", и даже "Динамо "Киев".
   - А сейчас? Неужели российский футбол слабее?
   - Думаю не слабее. Только не пустили они нас в свой чемпионат.
   - Вот, Руслан! Видишь? Вот тебе и наглядный пример! А ты говоришь, вы одна страна. Они - страна, да. А вы теперь - резервация при стране и при базе флота. Не чувствуешь разницы? Я-то сейчас улечу, а вот твои дети, они что, так и будут, как в совковые времена, за дефицитом в Москву гонять? Да окольными авиарейсами, через Краснодар и Ростов, на развивающиеся страны ровняться? Мировым звёздам футбола и эстрады - только по телеку в ладоши хлопать? Зачем вы сами себя снова добровольно за железный занавес загнали?! Ответь, Руслан!
   - Мы приехали, - мрачно произнёс шофёр и надавил педаль тормоза.
   В это же время раздался сигнал мобильного. Руслан достал телефон, глянул и передал его мне.
   - Это вам сбросили.
   На экране высветились цифры от абонента "катер-дмитрий". В приподнятом настроении скопировал я номер телефона в память своего гаджета, придумав зашифрованное имя: "нотариус-леся". Жизнь налаживалась, и я решил напоследок премировать Руслана, - неплохого, в целом, парня, - поднять ему настроение. Достал полтинник евро и сунул ему, когда мы уже прощались возле машины, в нагрудный карман.
   - Эдик с тобой за всё сполна рассчитается, а это лично от меня. Да, и ещё, лично я убеждён, что после развала Союза нужно было создавать единую славянскую державу из белорусов, украинцев и россиян. Но только в границах до Урала и Кавказа, без автономий и народностей. Ну какие мы с чеченами или чукчами братья?
   - А с вуйками? С вуйками мы братья? - огрызнулся тут же Руслан, не дав мне развить миролюбивый славянский вектор в финале нашего двухдневного диспута.
   - Да ты, я вижу, и вправду какую-то шовинистическую агрессию к братским народам питаешь?
   - Знаете что? Меня нанимал на работу Эдуард Маркович, вот ему я и буду отчитываться за свои убеждения! - неожиданно заявил Руслан, раздувая ноздри над тщательно выбритыми усиками. - И не надо меня без конца поучать! Понятно? И вообще, что ты мне всё время тыкаешь? Я с тобой свиней не пас! И детей моих не тронь! Ясно?!
  
   После таких громких слов любой благородный рыцарь просто обязан был вытащить из кармана ненавистную иностранную купюру, скомкать её и швырнуть обидчику в лицо. Но обладатель модной бородки резко развернулся, сел в машину, угрожающе хлопнул дверью, и ударил по педали акселератора так, что колёса взвизгнули, высекли сноп мелкой щебёнки и, оставляя чёрные следы стёртой резины, унесли его прочь. А что я мог ему возразить? Ведь я действительно никогда не пас свиней, ни с ним, и ни с кем.
   Минуту постояв в стремлении привести в порядок мозаику впечатлений, я успокоился, а затем раскрыл портфель, чтобы достать паспорт с билетом. Пальцы наткнулись на банку с вареньем. Я вытащил её. Солнечный зайчик блеснул от стеклянного бока и тут же спрятался в бордовой темноте ягод. Какое-то приятное, доброе тепло ощущала моя ладонь. Я уже тогда знал, что обязательно свяжусь с Лесей по приезду, а ещё, закажу в интернете саженцы йошты для своего сада и зимними вечерами буду намазывать подаренное варенье на багет с маслом и смаковать этот волшебный тонкий вкус. Знал я и, что обязательно вернусь сюда в скором времени и разыщу Лесю, и она вместе со мной станет заниматься маяком, не за деньги, а по велению души, да и просто потому, что нам так легко и хорошо вместе. Такие встречи не случайны, они большая редкость, роскошный подарок судьбы, которыми люди так легко разбрасываются в молодости, а потом, с возрастом, так бережно, по крупицам, собирают лишь осколки воспоминаний.
   Ровным, уверенным шагом направился я по тротуару в сторону здания аэропорта. До вылета оставалось чуть больше часа. Как ни странно, положительные эмоции от этого короткого путешествия перевешивали, по моему лицу даже скользнула довольная улыбка. Голова чуть наклонилась под широкой веткой ленкоранской акации, и тут же нежный, персиковый аромат заполнил всё пространство вокруг. Я жадно стал вдыхать этот приятный, неповторимый запах, нарочно запускал нос в пышные, бледно-розовые цветки на каждой веточке, которые скоро сложат свои мелкие листики с наступлением сумерек. Давно забытый детский восторг нахлынул на меня, отодвинул всю суету происходящего, и словно вернул меня на время в тот далёкий и беззаботный мир, в котором родители и страна были самыми лучшими, без оценок и сравнений, где друзья отличались только верностью и искренностью, где любовь означала стихи, а не постель, и свято верилось всему, что написано в книжках. Вспомнил и закладки своих любимых книг, сделанные из этих волшебных, засушенных, в виде гербария, цветков, которые я привозил домой всякий раз после крымских каникул...
   Простые, понятные истины выкристаллизовывались в моём сознании теперь с особой чёткостью и прозрачностью: в этой жизни у человека может меняться всё: друзья и подруги, мужья и жёны, любовники и любовницы. Могут меняться дома и пристанища, города и страны, президенты и даже целые империи.
   Вкусы и запахи остаются с нами навсегда.
  
   љ Copyright: Вова Осипов, 2015
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"