Осипов Владислав Владимирович. Вспоминая детство

Вспоминая детство.

Вместо вступления

Дом особенно сильно начинаешь любить тогда, когда долгое время он далеко. Уж так получается.

Когда-то, не так давно, далеко за морем один человек коротал скучный декабрьский вечер за письменным столом. Что ещё было делать? На улице в это время суток небезопасно, телевизор не посмотреть из-за незнания местного языка (ничего не понять, он пробовал). И человек взял в руки ручку и стал предаваться воспоминаниям.

У него не было никакого писательского опыта, не было таланта, зато было в том, что он начал писать, нечто, что ценится гораздо больше, нежели опыт и талант, - искренность...

Глядя поздним вечером в полном одиночестве на огонь, спокойно пылающий в камине, вы, наверное, ловили себя на том, как спускаетесь в своих воспоминаниях до самого сокровенного - своего детства. Не знаю, может, это костёр завораживает своим живым огнём, стаями искр, запахом дыма и теплом трещащих в нём дров, также напоминающим детство...

Со скольки лет помню я себя? Кажется, что с пелёнок. Прекрасно помню свой старый дом в селе, с большой и знатной русской печкой, занимавшей половину комнаты. Помню, жил там сверчок. И какие трели он выдавал ночью, когда луна пробивалась сквозь занавеску на окне, с вышитыми на ней маминой рукой цветами! Тусклый свет керосиновой лампы и жар печи в долгие зимние вечера... Топот по полу ног ёжика, жившего у нас под кроватью, и шуршание бумаги, которой накрывали ящики с яблоками... их пьянящий аромат, когда к ним добирался колючий и фыркающий клубок. Днём мы с братом отпаивали его молоком и играли им вместо игрушек.

А когда приходила весна, и двор становился бело-розовым от цветения яблонь, мы, как и все шалопаи нашего большого дома, высыпали на улицу в поисках приключений. Поверьте, их было много. Додумайтесь, как в четырёхлетнем возрасте залезть на спину коня, на котором мой дед приезжал домой пообедать? Недоумеваете? По стволу дерева нужно было взобраться на забор, а на дерево по спине брата. Далее - по забору, по-над стенкой сарая, держась за крышу из камыша, метра два дефилируя по штакетнику, как канатоходец на проволоке, до гривы коня.

А дед был крутых нравов, мог и ремешком приласкать на своей коленке, пыхтя сталинской трубкой. Охотник он был высшего разряда. В доме без дичи (дроф, зайцев, гусей, уток) редко обходилось. И мы по его примеру также ходили на охоту за воробьями и голубями. Брат очень метко стрелял из рогатки, ведь старше меня на семь лет. И затем жарили их на углях русской печки. Грязные, перепачканные золой, но счастливые.

Затем, когда родители перешли в новый дом в другой части села, а мне стукнуло пять лет, появились новые друзья, соседи, и жизнь началась новая. Родители в поле, на винограднике, и мы тоже в поле: под присмотром старших покоряли окрестности, с утра и до поздней ночи играли в казаки-разбойники. Но длилось так не долго, началась школа.

Что там той зимы, вот и весна, а за ней и лето. И опять казаки-разбойники. Из дома уходишь на целый день. Ломоть хлеба, испечённого мамой, соль, вода. А иногда и без всего этого.

Настоящая дичь обитает далеко от села. Но для нас всё, что дальше забора на пятьдесят метров, - дичь. Личное оружие есть у каждого: рогатки, копья, луки и даже арбалеты. Спички всегда с собой, глина под ногами. Вот и становилась "дичь" аппетитной, испечённая в глине на углях где-нибудь в лесопосадке, в нескольких километрах от деревни.

А когда являлись домой, грязные, уставшие, есть почему-то уже не хотелось и глаза уже не открывались. И тогда ласковые и шершавые мамины руки брали нас, поливали водой, вытирали мягким полотенцем, пахнущим свежим ветром, и несли в дом, на матрац из листьев кукурузы. Спишь и шуршишь, не хуже того ёжика.

Однако лето пробегает ещё быстрее, чем зима и весна. И старший брат уезжает поступать в училище. А многочисленное двуногое и крылатое, четвероногое и хвостатое хозяйство полностью перешло под моё попечительство. Ох, и большое оно было!

Когда с мамой, а когда и сам отправлялся я за село в сторону полевого аэродрома за травой для кролей. В руках мешок и серп. Признаться, место славное, настоящая нетронутая крымская степь! Трава по нос (мой, конечно). Заходишь подальше и падаешь. А она вся разная, мягкая и бархатистая. Репешок стелется плотно к земле, создавая ковёр из желтых цветков, мягкий резной лист и круглые семена - как ёжики мелкие и приставучие - репешки, а дикий горошек, наоборот, вьётся по стеблям травы вверх. Над головой запах белой медовой кашки, днём он пропитывает терпким ароматом весь воздух, щекочет и успокаивает. Пастушья сумка своими семенами-сердечками склоняется к лицу. А по листьям лопуха суетятся муравьи. Над головой бездонное, высокое, голубое небо и пение жаворонков. Они наперебой соревнуются в трелях. Вот один завис надо мной, спел соло и упал камнем в траву, а на его место взметнулся другой, зорко наблюдая за странным гостем и охраняя своё гнездо.

Когда насытишься звуками и запахами, начинаешь разглядывать сквозь траву то, на чем лежишь, и всё вокруг. Оказывается, совсем рядом с нами другой мир. И он живёт, движется, трудится. Вот суслик замер в своей стойке на задних лапках на кучке свежевырытой земли из маленькой норки. Он прислушался, осмотрелся и быстрыми перебежками двинулся в сторону посева пшеницы. Осенью, когда забавный зверёк нагуляет жира и его шкура, как мех, будет цениться, нам он становился нелёгкой добычей, ведь выманить его из норы можно, только вылив туда два-три литра воды из лужи. А потом нужно ещё и успеть его поймать, когда он будет выбегать.

Так же можно наблюдать и других обитателей степи, однако, пора и честь знать, кроли ждут.

Славная пора, когда окончена уборка урожая на полях, их обработали и засеяли озимыми. Виноградари сдали свой урожай, убраны сады (не без нашей 'помощи', но это отдельная история). И собирается народ у кого-нибудь из соседей на именины или прочие торжества, и слышится до утра пение разных голосов. Но один голос нельзя спутать в хоре других - это мамин голос. И прижимался я к побелённой стене за её спиной и слушал, слушал, слушал... Наслаждался его певучестью, нежностью, теплом, любовью к своему краю. А пелись песни разные, и русские, и украинские. А ночью слышно далеко - далеко, и кажется, что достаёт песня до звёзд. И светят они как-то ярче, ласковей, чище.

Господи, пошли нам всем таких долгих и красивых дней и ночей без слёз и страданий. Аминь.

Вместо послесловия

Когда-то, не так давно, далеко за морем один человек коротал скучный декабрьский вечер за письменным столом... Этот человек - самый обычный севастополец, оказавшийся вдали от дома, частный предприниматель, имеющий своё небольшое дело и искренне любящий свой город. Этот человек - мой отец. Может, потому и произвело на меня столь огромное впечатление всё вышеизложенное. Может, поэтому я и решил написать об этом спустя четыре месяца.

Возможно, кому-то покажется удивительным, но многого, из прочтённого в папиных письмах, я раньше не знал. Вот так постепенно я узнаю неизвестные ранее страницы из истории моей семьи.

Сегодня папа дома, но скоро он опять уедет, а я с нетерпением буду ждать новых писем...

Комментарии: 10, последний от 07/03/2005. © Copyright Осипов Владислав Владимирович (vlad-voron@yandex.ru) Размещен: 18/06/2003, изменен: 17/02/2009. 8k. Статистика. Рассказ: Мемуары Всякий хлам		Ваша оценка:
Аннотация: Рассказ писался на один городской конкурс, но подавать заявку я так и не стал, почитал, что получилось, и спустил распечатку в мусорное ведро. Ещё одна нераскрытая идея. Когда-то, не так давно, далеко за морем один человек коротал скучный декабрьский вечер за письменным столом. У него не было никакого писательского опыта, не было таланта, зато было в том, что он начал писать, нечто, что ценится гораздо больше, нежели опыт и талант, - искренность...

Осипов Владислав Владимирович : другие произведения.

Вспоминая детство