Аннотация: Жизнь Королевны в разных ипостасях. Как в метаморфозах Талиесина, Она книгой сказок была, и автором книги написанной, соловушкой в чаще была - воистину это было. Была судьёю народов и ёжиком под листиком прячущимся.
Воспоминания
Комната была заполнена тёплым мягким светом от горящего камина. Огонь уже не пылал, а ленивым дружелюбным котом нежился на потрескивающих углях. Напротив него уютно устроились они. Она уже давно дремала, свернувшись калачиком под пушистым одеялом. Он же все смотрел на догорающее пламя и, нежно гладя её по голове, тихо ласково шептал. В его словах можно было расслышать отголоски тех стародавних времён, когда она была великой королевой эльфов и в битвах один на один сражалась с самыми могущественными вождями орков, борясь за мир и процветание своего народа. Затем, шелест его слов превращался в вой ветра в парусах и рёв бушующего моря за бортом. Она смело вела свой корабль и команду навстречу беснующимся стихиям, зная, что там, где-то за горизонтом они обязательно найдут свой драгоценный клад. И, наконец, в его голосе начинали мелькать нотки благоговения, он вспоминал, как она была богиней и вершила судьбы целых поколений, даря прощение одним, и сурово наказывая других. Она тихо вздрогнула под его рукой. Он оторвал взгляд от пламени, поток воспоминаний, журча и переливаясь, унёсся прочь. Он посмотрел на неё. Её губ коснулась едва заметная улыбка. Он улыбнулся в ответ. За ними на столе мягко шелестела страницами довольная книга сказок.
Охота
Кромешная тьма. Куда ни глянь, не видно ничего, только воображение рисует в темноте странные, причудливые пугающие образы. Гнетущую всепоглощающую тишину нарушает только один звук - откуда-то доносится медленное мерное тиканье часов, как будто крошечный дровосек без устали раз за разом врезается топором в ствол огромного древа, имя которому - Время. И вдруг его монотонный труд нарушен - раздался ещё один звук, звенящий, скрежещущий звук поворачиваемого в скважине ключа. В самом сердце ночи с пробирающем до костей скрипом отворилась дверь. Призрачный свет заполнил коридор, по всем углам летучими мышами разлетелись тени. На пороге появился тёмный силуэт. Шаг, второй, третий. Черноту ночи прорезал блеск хищной улыбки. Свершилось! Теперь добыча достанется только ему! Охваченный своим триумфом, он сделал ещё один шаг, и тут под его ногой предательски хрустнула половица. Резкий свист летящей стрелы. Короткий вскрик. Удар. Ослепительный свет.
Из удобно расположившейся по другую сторону коридора баррикады, состоящей по большей части из подушек и одеял, вылезла слегка взъерошенная, но счастливая Королевна. В руках у неё все ещё слегка вибрировал разряженный арбалет. Она невозмутимо подошла к поверженной жертве. Хрустящая половица и "случайно" оставленные на пороге тапочки вновь оправдали себя. Король-отец лежал на полу, трофейный мешок с колбасой и другой снедью висел, пришпиленный арбалетной стрелой к предусмотрительно повешенной на дверь деревянной мишени. Королевна забрала мешок и с тем же абсолютно невозмутимым видом удалилась в свои покои. Охота удалась!
Невозмутимость
Холодная невозмутимость Королевы приводила городского голову в дрожь. Что бы он ни сказал, она принимала это с неизменным, спокойным выражением лица. Ничто не могло удивить или поразить её. Она внимала ему, не прерывая. Он сглотнул и продолжил свою речь:
- И ведь, понимаете, какое дело, дракончик ваш совсем расшалился. По городам летает, людей ест, амбары жжёт. Вы бы поговорили с ним, ваше высочество... он бы вас послушался... нам очень надо...
Поражённый тем, как громко звучит его голос в окутавшей зал тишине, он совсем стушевался.
- Так я же вот о чём, дракончика бы... если не трудно... мы бы и сами... он всё равно только нарушителей кушает... у него слух нежный... не любит, когда кто-то с ошибками говорит... да и в амбаре то том, считай, ничего не было... отчёты только по удойности коров за десять лет вам на проверочку... так это же необязательно совсем... мы и новые составим... и проверим сами... не извольте сомневаться...
Дрожа и обливаясь потом, он быстро раскланялся и выскочил из зала. За ним захлопнулась дверь.
Королева на миг проснулась, довольно оглядела пустой зал, сладко потянулась, подложила подушку под голову и свернулась калачиком на троне. Ещё чуточку.
In vino veritas
Медленно ленивое багряное вечернее солнце коснулось открытого окна на балкон. Пританцовывая на каждом изгибе, хитрый лучик пробрался вверх по резным ножкам изящного деревянного столика, волной топлёного золота прошёлся по узорам роскошной кружевной ирландской скатерти и зажёг живым горячим пламенем стоящий на ней бокал. С плетёной ручки мягкого, уютного кресла поднялась рука. Она нежно коснулась блестящего стекла, тонкие пальчики охватили стройный стан, и бокал плавно взмыл в воздух. Усталый взгляд искрящихся золотом зелёных глаз упал на переливающуюся всеми цветами и оттенками дара Прометея исцеляющую душу и сердце жидкость. По ту сторону бокала до самого горизонта, тихо шелестя, качались морские волны. Скоро. Она отпила чуть-чуть. Сочный фруктовый аромат залил собой всё. Она нырнула в объятия сладкого огненного наслаждения, свежего солёного ветра и убаюкивающего шёпота морской богини. Когда она вновь открыла глаза, к её тихой гавани уже приближался парус. Она знала, что он придёт к ней. Теперь они будут вместе.
Загнанная
Она шла дальше, уже не видя перед собой дороги, бездумно переставляя налитые свинцом озябшие конечности, уже не надеясь прийти куда-то. Знала, что если остановится, то упадёт и не встанет. Загнанная лошадь, вздрагивающая и корящая себя, что не может больше бежать, потому что её понукали нестись галопом бессчётное количество дней. Краткая передышка, ласковое прикосновение заботливого паренька на конюшнях, восхищающегося статной кобылицей (ах, если бы вы знали, юноша, что видите перед собой лишь тень былой меня), глоток воды. Кажется - все, хватит, наконец, я остановлюсь, наконец, у меня будет настоящий верный сильный наездник, не знающий жизни без своей спутницы, а не эти жадные до добра купцы, пользующие без остатка и готовые бросить, как только не будет толку. Но снова тяжесть старого седла, горький металлический вкус во рту, оглушительный свист и удар - "Пошла!"
Ночь
И снова она ушла по сверкающей лунной дорожке туда, где ясно мерцают звезды и серебристыми грациозными гигантскими драконами проплывают облака. Все тревоги остались где-то там, внизу, здесь же был только покой и тишина. Но то была не мёртвая тишина тёмного склепа, в котором днями и ночами томятся души, отказавшие в сострадании другим и презирающие всех вокруг себя. Вокруг неё царила тишина живая и умиротворяющая - слышался далёкий шелест листвы перешёптывающихся между собой деревьев, трели соловьёв и деловитый шорох куда-то спешащего семейства ёжиков. А там, наверху, её уже ждала Луна. Она держала под уздцы прекрасного чёрного, как сама ночь, сверкающего белоснежной гривой жеребца, запряжённого в серебряные укрытые мехами сани. Она ласково улыбнулась своей долгожданной гостье, обняла и бережно уложила её на мягкое ложе. Меха зашевелились, распушили бесчисленные хвостики, задвигали ушками, обвились тёплым одеялом вокруг уставшей путешественницы и довольно замурлыкали. Луна села на облучок, щёлкнула поводьями, и они умчались вдаль.
За ними продолжал тихо бормотать о своём лес. На опушке, в свете звёзд мягко сиял воткнутый в землю тяжёлый двуручный меч.
Отдых
Солнце начинало припекать. Она приоткрыла глаза. Сквозь невесомые ажурные белые занавески в комнату льётся свет. В его лучах хороводами ходят пылинки. Кажется, только присмотрись повнимательнее и увидишь, как они весело машут лапками, кружась в воздухе. Она сладко зевнула и потянулась. Одеяло нежно скользнуло по тонкой, чуткой ото сна коже, упругим округлостям белоснежной груди и бёдер и устроилось довольной пухлой пирамидкой в ногах своей хозяйки. Под дуновением лёгкого ветерка по коже тут же поскакали пупырышки. На секунду она вся сжалась тугой пружиной, но тут же расслабилась. Только не сегодня. Это её день. Она встала. Под ногами чуть шершавые тёплые от солнца дубовые половицы. В воздухе отчётливо пахнет чем-то вкусным. Накинув лёгкий алый халатик, она пошла на запах. Тишина. Слышится только шелест листьев и приглушенные птичьи перебранки. Похоже, у кого-то пополнение, и речь идёт о благоустройстве жилья. На кухонном столе, источая дивные ароматы, влечёт к себе целая тарелка пирожков и печенья и чайничек со свежей чёрной заваркой. Большая коричневая глиняная кружка уже стоит рядом, исходя паром. Кружку в одну руку, тарелочку в другую, и уже хрустя одной печенюшкой, она поднялась по витой лестнице наверх. Тепло. Тепло, тепло, тепло. Как светит солнце. Ничего не видно. К креслу, подушечкам, где-то там, слева. Всё! Ой, горячо-то как! Но как хорошо! Прищурившись, сидя в удобном плетёном кресле на крыше маленького уютного дома с садиком, она посмотрела в бескрайнюю синеву неба. Там, нежась в лучах солнца, ленивыми белыми китами плывут облака.
Клубочек
Лил дождь. Пробираясь сквозь кусты терновника, он вдруг обнаружил небольшую прогалинку. Там, укрывшись большим, видавшим лучшие времена листком, сидела она. Тугой клубок из шипов и веток. Пару минут он сомневался, но всё же решил обратиться к хозяйке прогалинки.
- Здравствуй! Погода нынче не радует, правда?
Ничего, будто бы и не жива. Но нет, слышно, как дышит, тяжело, прерывисто.
- Какие у тебя прекрасные шипы! С такими и одной ходить не страшно!
Клубок молча сжался ещё туже.
- С такими тебе никакой хищник не страшен!
Клубок угрюмо хмыкнул и закрылся листочком.
- Да с такой защитой никого бояться не надо, никто и не подойдёт!
Клубок взорвался, во все стороны полетели ветки. Он было подумал, что всё, пришёл его конец, но нет, пламя угасло. Клубок исчез под листком.
Он подошёл ближе. Она дрожит. С шипов тихо капает утренняя роса. Он мягко дотронулся до неё.
- Здесь холодно, давай прижмёмся друг к другу, так будет теплее.
Из клубка медленно и осторожно вынырнуло маленькое испуганное личико.
- Ты правда этого хочешь?
- Да.
Огонёк
Послушай, мил человек, что я тебе скажу. Живет среди нашего народа история о девушке, что была ярче всякого пламени, живей и веселей, чем игра искр от пылающего костра, нежнее, чем тепло горящего камина в зимнюю пору. Её знали и любили, она дарила частичку себя всем и каждому, как свеча, что освещает путь любому, кто идёт с ней. Но, как водится, были и завистники, клеветники, что плевали на согревающий их огонь, дураки, что совали руки в самое пламя, а затем топтали его за то, что оно обожгло их. Она пыталась скрыться от них, сбежать, превратиться в маленький фонарик, чтобы дарить тепло и радость только тем, кто действительно будет ценить её, но все было тщетно. Мошкара всегда летит на свет, и свет тускнеет. Так и она. Из года в год её пламя всё меркло и меркло, пока не превратилось в маленький уголёк в самом сердце, укрытый черным пеплом мнимого безразличия и строгости. И когда настал этот час, она рассыпалась, разлетелась тысячами сверкающих пылинок и солнечных зайчиков, что сверкают и радуют малышню по весне, искрами праздничных костров на день солнцестояния, мягким блеском клинков над домашним камином. А сердце её превратилось в блуждающий огонёк, что и поныне помогает путникам найти дорогу туда, где их обязательно кто-то ждёт.
Новое и старое
Полуденный зной не отпускал. Все попрятались по домам. Воздух дрожал от исходящих отовсюду волн тепла. На крыше большого барского дома вопреки всем правилам приличия и классовому расслоению общества лениво расположилась старая мудрая уличная кошка. До её побитых временем, погрызенных соперницами ушей донесся некий равномерный стук и шелест крыльев. Она приоткрыла один глаз - ярко сверкнул не тронутый годами янтарь. Напротив барского дома расстилается городская площадь. Посреди неё стоят два высоких столба. Вальяжно взмахивая крыльями, к ним подлетела ворона. Немного покружившись для пущего вида, она уселась на толстую стальную перекладину между столбами и с интересом уставилась на происходящее внизу действо.
- 21..., - скрип пера по бумаге - в списке появилась ещё одна палочка с одной стороны, и имя с другой. - Теперь можно и немного отдохнуть.
Девушка сладко потянулась, удовлетворённо взглянула на отчёт о выполненной работе и, затем, иронично хмыкнула.
- Надо же, что придумали - 'Все-про-ще-ни-е!' Реформаторы... гуманисты! Нет, я совсем не против изменений, когда они ведут к лучшему, но зачем ломать то, что и так хорошо работает? Мы же уже и новые технологии ввели, а им всё неймётся. Вот, говорят - негуманно! Ну, простите вы их, а дальше что? А обществу как дальше жить? Где гарантии? Где уверенность в завтрашнем дне? Нет уж, позвольте. Прощение прощением, а потом - к нам. Правда, голубчик? Вы же со мной согласны? Знаю, что согласны. Ложитесь, пожалуйста. Да, на животик. Шейку сюда, в желобок. Удобно? Ну и отлично. Ой, чуть не забыла - я тоже вам все прощаю. Приготовьтесь, сейчас вылетит птичка!
Стук.
Только было распушив пёрышки, пригревшись на разогретом солнцем металле, ворона обнаружила себя висящей в воздухе и с сердитым криком полетела ещё один круг над площадью, пока её насест не вернут на место.