Промозглое серое небо нависло над городом. Лена ждала автобус, спрятав дрожащие от холода руки в рукава модного пальто, а нос - в шарфик. Пока стояла, замерзла так, что ни о чем не думала, а в автобусе отогрелась, и уже ничто не отвлекало от тех мыслей.
Ушёл, ушёл, ушёл, ушёл...
Сказал, что она ни рыба, ни мясо. Что никогда не понятно, о чем она думает. Что все его друзья над ней смеются.
А она так боялась его чем-нибудь обидеть, сказать неправильно, не угадать, чего он хочет. В рот заглядывала. Вот дура.
В груди засел склизкий густой ком боли. Хотелось свернуться дома в углу, стонать, стонать, и чтобы никто не трогал...
Перепутав остановки, вышла не на той и темными дворами пошла к дому.
Каблучки то и дело застревали в трещинах асфальта, будто кто-то специально эти трещины ей под ноги побросал, тонкая замша сапожек безобразно намокала, когда она шла прямо по лужам, но Лена не обращала внимания.
И этих четверых она тоже не заметила, поэтому они успели к ней приглядеться, а потом ловко и быстро окружили. Один встал перед Леной, остальные скользнули за спину.
Было уже совсем темно. "Удачное" место между гаражами и пустым стадионом не освещал ни один фонарь, а до следующего островка света было метров двадцать.
- Чё, цыпа, - ласково сказал ей парень, - одна ходишь? Давай в компанию, мы тут без дам скучаем.
За спиной гадливо захихикали. Парень растянул разбитые губы в улыбку, обнажая дырку между передними зубами.
Лена зачарованно уставилась на эту дырку. Изнасилуют... или ограбят?.. да какая разница... ком в груди вдруг набух, сдавливая легкие и прорвался, выплеснулся наконец, обдирая горло, и Лена завыла, присев на корточки и обняв сумку:
- Ка-азлы-ы... ну какие вы все ка-азлы... почему я-а? Разве я плохая?..
Слова увязли, растворились в животном тоскливом вое, а пацаны нервно запереглядывались.
- Слышь, психичка, чё воешь-то?
- Серый, давай у нее сумку того - и валим, ну её, ещё кидаться начнет, - опасливо сказал тощий парень.
Щербатый присел рядом с ней на корточки, извернулся, заглядывая в залитое слезами лицо. Тушь черными пятнами обрамляла глаза, и девушка нечаянно растерла ее по щекам.
- Ну ты чё, а? - толкнул он ее в плечо. - Как мамка моя прям, тоже "все козлы, все козлы". А вы ж сами, разве не дуры? Вешаетесь на уродов всяких.
- Да чё сразу уроды, - возразил тощий, присаживаясь с другой стороны. - Чё мы-то сразу? Суки они все, лапшу нам на уши вешают, налево ходят, а чуть что не так - в репу.
- Это твоя корова тебя лупит? - поразился четвертый, низкий чернявый молодец, и скоро вся компания сидела кружочком на корточках вокруг девушки.
- Он меня-а броси-ил, - провыла Лена. - Я не изменя-ала-а!..
- Ну значит, не давала, - со знанием дела сообщил щербатый. - Вы бабы, все такие...
- Тебе твоя не дает? - опять встрял чернявый, и Серый, не вставая, отвесил тому щелбана. - Ну, а чё? Распустили баб совсем, моя вон как шелковая, чё скажу, то и делает.
- Твоя-то... - начал было тощий, но Серый отвесил и ему щелбана, а потом обратился к Лене:
- Слышь, не вой ты, дура... другого найдешь. Тоже, блин, расклеилась вся. На вот тебе, платок. Морду лица вытри, а то всех напугаешь.
- Ты чего, Серый, платки с собой носишь? - заржал чернявый, но парень только зыркнул.
Платок был грязный, в налипших табачных крошках и темных разводах. Не искушая судьбу, Лена взяла его, а Серый покачал головой:
- И чему тебя мамка учит? Чего ты по темным подворотням одна шаришься? Пошли, пацанва, проводим. А то мало ли на кого напорется.