Аннотация: Одно обычное зимнее утро в Буэнос-Айресе, когда просыпается природа и душа...
Татьяна Осокина
Аргентинская зима
Еще будучи в России, я узнала, какова зима в Аргентине, прочитав об этом в географическом справочнике. С тех пор всякий раз, когда моросил мелкий октябрьский дождь, а сизое небо застилали бесформенные, как будто выцветшие от непогоды тучки, когда прохожие, неловко защищаясь яркими зонтиками от влаги и ветра, и то и дело перепрыгивая через грязноватые лужи, неуклюже семенили по мокрым тротуарам, я снова повторяла: "Аргентинская зима".
Такой я представляла ее себе согласно прочитанному в справочнике. Вот такой мокрой, немного пасмурной, но все же теплой.
Попала я в Аргентину летом. Оно было таким жарким, яростным, жгучим и таким долгим (жара стояла с ноября по апрель), что мне казалось, что зима никогда не придет. Но она все-таки пришла. Резко и совершенно неожиданно. Как будто кто-то сделал "клик", и температура сразу упала на пятнадцать градусов.
Аргентинская зима... У многих аргентинцев это любимое время года. А почему бы и нет? Посудите сами. Календарная зима наступает двадцать первого июня, и в это время кончают опадать последние листья с невечнозеленых деревьев. А всего лишь через месяц, в конце июля (!) на многих голых ветках уже можно ясно различить набухшие, с ярко-зелеными наконечниками почки. На игривом, всегда свежем, плюще, бодро карабкающемся вверх по оградам, уже вовсю сверкают маленькие атласные листочки. И солнышко часто светит совсем по-весеннему. Хорошая эта пора: все зеленеет и благоухает, нет надоедливых комаров и летающих муравьев. Да и пятисантиметровые тараканы с огромными крыльями для головокружительных полетов тоже куда-то подевались... А до начала весны, двадцать первого сентября, еще очень далеко.
Бывает, конечно, что зарядят заунывные дожди... Нередко тяжелые, субтропические, во все времена года одинаково опасные. Тогда вода во многих местах затопляет улицы, и передвижение по ним не только для пешеходов, но и для машин идет вброд и вплавь... Но не будем останавливаться на этих сумрачных картинах. Тем более, что они не так уж часты. Лучше, я постараюсь описать одно совершенно обычное, ничем сильно не примечательное зимнее утро.
Я выхожу на улицу, когда еще совсем темно, когда молодой рассвет еще сладко нежится на своем эфирном ложе. Всего пять минут, и я в метро. Оно похоже на московское или петербургское так же, как кожура яблока - на само яблоко, но все же это - метро, хотя бы потому, что проходит под землей. Я живу в столице и держу путь к главной станции Аргентины - "Ретиро".
Иногда я езжу туда на автобусе. Он везет меня полчаса, давая возможность созерцать ночной Буэнос-Айрес. Город красиво и деликатно освещен фонарями и светом от витрин, так что грязи на улицах и скверах почти не видно. Проспекты сменяются узкими улочками, и наоборот, пока я не попадаю в "сердце" Аргентины, на Майскую площадь. С одной ее стороны находится главный католический собор, а с другой - президентский дворец или Розовый Дом. Автобус проезжает по правой стороне площади, на ходу приветствуя пару памятников, изображающих национальных героев, и проносится вплотную мимо розового дворца. Затем он объезжает дворец, делая огромный круг, на пути которого нет ни светофоров, ни мостовых. Здесь, внутри этого круга, как бы передвигаясь в пространстве, освещаемый мощными иллюминаторами, возвышается памятник Христофору Колумбу. Еще несколько улиц, и я выезжаю к реке. Гигантские небоскребы здесь повсюду. Это их излюбленное место. Где тот корабль, что я видела вчера у причала? Нет. На его месте теперь стоит небольшой катерок. Вот и все. Уже "Ретиро". Перед серым старинным зданием железно-дорожного вокзала площадь, на которой красуется башня, называемая "Английской". Снова небоскребы. Сверкает стеклами международный отель "Шератон". Я "ныряю" в здание вокзала. Оттуда поезд увозит меня в провинцию под общим названием "Большой Буэнос-Айрес". Это огромная территория, которая подходит вплотную к столице без каких-либо границ или обозначений за исключением автострад. Она обнимает город со всех сторон, сродняясь с ним и перенимая от него его манеры, привычки и даже внешность. Да! Например, в столице есть прекрасный ипподром. Как раз сейчас мы проезжаем мимо него. Часто я специально жду этого момента, чтобы полюбоваться на длинноногих красавцев, которых именно в это время выводят на прогулку. Но в провинции есть ипподром не хуже.
Северная провинция, в которую мы уже въехали, котируется выше, чем столица. Там расположен телевизионный центр, базирующийся в основном на производстве телесериалов, и живут многие знаменитости. Прямо местный Беверли-хиллз! Поезд проезжает мимо длинной стены из красного кирпича. Что это? Резиденция президента. Какого? Аргентины. Его рабочее место, Розовый Дом, находится в центре столицы, я живет он здесь, в провинции. Целый огромный квартал занимает его резиденция, в центре которой среди зелени белеет красивый двухэтажный особняк. Его хорошо видно из окна поезда.
Вот и моя станция: Мартинес. Прошло уже больше часа с тех пор, как я вышла из дома. Небо посветлело и окрасилось в мягкий сиреневатый цвет. На его фоне четко выделяется раскидистая низкорослая пальма, и здесь же, еще на перроне, нужно каждый раз следить, чтобы ее узкие листья не ударили мне в лицо. На противоположной стороне станции частенько уже открыт газетно-журнальный киоск, и пожилой розовощекий киоскер Роберто приветствует меня, взмахивая рукой. Аргентинцы в большинстве своем очень общительный народ. В пути я нередко завожу с ними знакомство. Интересно бывает узнать, чем люди живут, чем дышат. Иногда аргентинцы оказываются... парагвайцами. Их очень много ездит со мной на ранней электричке. Они приветливы и симпатичны.
Я выхожу на приятную торговую улицу. Магазины высокой моды, электроники, косметики и обувные еще закрыты. Плавно льется свет их витрин и фонарей. Красивый ресторанчик на углу принимает первых посетителей. Юный официант выносит на улицу столики и стулья, чтобы, когда совсем рассветет, здесь смогли бы удобно устроиться любители кофе и газет.
Вижу, что впереди заблестел тротуар (плиточный, так как асфальтовых здесь не существует). Курчавый парнишка, работник одного из магазинчиков, выплеснул на него несколько ведер мыльной воды и возит по нему щеткой. Приходится либо шлепать по мыльной воде, либо обходить все это хозяйство по мостовой. Вдалеке работница Макдональдса проделывает то же самое. А потом еще и еще... В Аргентине это повальное и излюбленное занятие - мыть тротуары.
Я перехожу широкий проспект. Здесь улица приобретает продуктовый характер. На углу расположен магазин "Овощи-фрукты". Бойкие ребята разгружают товар и выставляют его прямо на улицу. Тут яркие апельсины и мандарины, свежая клубника, колючие кокосы, пушистые киви, чешуйчатые ананасы, маслянистые авокадо и манго, виноград, бананы. И, конечно, яблоки и груши. Яблоки всегда только двух сортов: красные и зеленые. Для удобства. Овощи внутри: брокколи и цветная капуста, кудрявый салат, сверкающие баклажаны, аппетитные молоденькие кабачки , матушка-тыква. Конечно, родимые огурцы, помидоры и картошка.
Я поворачиваю за угол и попадаю в совершенно другой мир. Начинается частный сектор. Возле будки полицейского возвышаются три стройных пальмы с гладкими тонкими стволами и растрепанными вершинами. У их подножия примостились нежные белые цветы. Дальше следует ряд апельсиновых деревьев, красующихся своими нарядными плодами. Зима - время апельсинов. Нужно ходить осторожно. Никогда не знаешь, какому из плодов именно в этот момент надоело висеть на ветке. Вон их сколько уже нападало! Весной, в пору цветения белые цветочки апельсинового дерева источают аромат, не сравнимый ни с каким другим на свете. Хочется остановиться под деревом и стоять целую вечность, вдыхая, вдыхая, вдыхая...
Вот пошли миловидные особнячки с красивыми парадными входами и аккуратно высаженными цветниками. Колышатся пальмы. Самых разных видов, от карликовых до гигантских. Между тихо шелестящих листиков загадочно просвечивает рассвет. Он уже почти проснулся. Я прохожу мимо дома, где жила раньше. Перед ним - два больших куста роз. Красных и желтых. Куст красных - низкий, и "выдает" всего по одной розе, но зато какого вида и размера! А желтый, выше человеческого роста, всегда имеет в запасе распускающиеся бутоны. Над всем домом распростерла свои ветви громадная старая сосна. Старушку облюбовали зеленые попугаи, соорудив на ней десяток внушительных гнезд. Ох, уж эти попугаи, беззаботные весельчаки! Поначалу я никак не могла на них наглядеться, налюбоваться. Даже стихотворение про них сочинила. Они обожают слетаться группами и радостно кричать во всю глотку. Их маленькие изумрудные спинки то и дело мелькают меж ветвей и на траве, почти сливаясь с ней. А попугай в полете - настоящее диво!
Вспоминаю, что к нам в сад часто залетала колибри - крохотная пташка с переливающимся от густо-зеленого до красного оперением. Она любила зависать в воздухе рядом с каким-нибудь цветком, и я восторженно спешила к ней, как к самой величайшей диковинке. В Ленинградском Зоологическом музее я когда-то видела много колибри и удивлялась их редкой красоте. Возможно, что те чучела имели более вычурную окраску и более причудливое оперенье... Но живая колибри... Она не сравнится с тысячами нарядных чучел, потому что только один взгляд на ее едва уловимые воздушные крылышки, кажется, уже приносит счастье.
Бабочек тоже можно увидеть зимой в Буэнос-Айресе. Это не новость. Не махаонов, конечно. Но обычная, рядовая желто-коричневая, вполне может пролететь.
Как люблю я раннее утро! Всегда любила. Везде. В любом конце света.
Ранним утром легко дышится, легко думается, мечтается и сочиняется. И представляется, будто твоя жизнь - это снова чистый белый лист нужного формата, и на нем сегодня обязательно будет написано что-то прекрасное и неповторимое. Волшебство раннего утра ничем невозможно заменить. Оно сродняет душу с чем-то чудесным, мимолетным, ускользающим и вечным. Оно исцеляет и приносит благословение. В его тиши расширяются границы необъятного, бесконечного и непостижимого мира.
Я подхожу к клинике, где работаю в хирургии, и вижу, как седовласый привратник Густаво уже спешит мне навстречу. Вокруг здания - тоже целый сад-лес. Но я за весь день его увижу только из окна.