Высокая фигура в чёрной рубашке появляется из плохо освещённого коридора весьма неожиданно. Ральф протягивает мне белый конверт с каким-то незнакомым адресом и странным штемпелем. На удивлённое 'спасибо, от кого?' он пожимает плечами, скептически оглядывает мою бандану и пакет с бутербродами в руках.
- Несёшь ужин Лорду? Почему он сам не пришёл?
- Не хочет. Обычные капризы.
- Да? - хмурый взгляд тёмно-серых глаз пронизывает насквозь, но я выдерживаю. - Советую тебе... всем вам, - поправляется он, - внимательнее к нему относиться. После того, что было, за ним нужен глаз да глаз.
- Я знаю, - любого другого я бы уже послал словесно или мысленно, но Чёрного Ральфа нельзя игнорировать. Я обещаю быть очень внимательным к Лорду. Наш воспитатель кивает и уходит.
* * *
В первую неделю своего появления у нас новый состайник был совершенно невыносим ('и невменяем', как добавлял Чёрный).
Имя 'Лорд', которым окрестил его Табаки, бесило новичка до крайности, как и всё остальное. Тонкое красивое лицо искажалось гримасами ярости, презрением ко всему и всем, он лез в драки, ругался и истерил по любому поводу. Лорда просто трясло от негодования, если кто-то трогал его вещи. Лэри получил хорошую затрещину, когда вздумал поваляться на его постели. Наш лог был так поражён, что не сразу ответил тем же.
Мне же разрывало мозг на части это сочетание потрясающей внешности и злобного характера. Но своё лицо он терпеть не мог тоже, поэтому увещевать в духе 'какой красивый, но злой мальчик' было чревато последствиями. Лорд разбил зеркало в ванной, два других поменьше, и даже игрушечное зеркальце Толстого швырнул в стену так, что тот залился плачем и успокоился, только когда Табаки подарил ему теннисный мячик из своих многочисленных запасов 'всего необходимого'. Будить новичка по утрам поручали Табаки, но тот вскоре заявил, что жизнь ему дороже, и попросил выполнять эту миссию кого-нибудь другого. Пришлось делать это по очереди. Лучше всех получалось у вожака: когда утром Лорд видел рядом со своей койкой Слепого, он почему-то почти не спорил и довольно быстро вставал. Однако через неделю нервы у всех были уже на пределе.
Терпение стаи лопнуло в один далеко не прекрасный день. В ответ на неловкое движение Горбача, сбросившего ложку с тумбочки Лорда, тот разразился бранью, с белыми от бешенства глазами выплюнув ему в лицо: 'Горбатый ублюдок'.
Все как-то разом замолчали. В полной тишине Горбач провёл рукой по своей чёрной шевелюре и пошёл к кровати. Лёг, отвернувшись лицом к стене.
- Эй, дорогуша, - разочарованно протянул Табаки, - так здесь не говорят, это моветон, знаешь ли.
- Да плевать я хотел... - взвизгнул новичок.
И осёкся, наткнувшись на недовольные взгляды и мрачное молчание. Чёрный хмыкнул, взял полотенце и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Волк, лёжа на своей больной спине, вопросительно посмотрел на меня, потом на Слепого. Не скрою: самообладание отказало мне на этот раз. Взяв в свою 'руку' другую граблю, я направился к Лорду с намерением многое объяснить. На его глазах вдруг выступили слёзы, он неожиданно ловко развернулся, рванул к выходу, задев колесом о косяк, и вылетел в коридор, крича что-то оскорбительное.
- Сфинкс, стой, - за спиной я услышал голос вожака, - оставь его, не делай глупостей!
И все заговорили одновременно, точнее заорали, и первым заверещал Табаки, прерывая трудное для себя молчание:
- Поднявший руку на нас 'достоин будет худшей кары'*! Я ни в коем случае не призываю к насилию, но! - Он поднял вверх указательный палец. - Многоуважаемый вожак, прошу сделать выводы, ибо дальше терпеть это невозможно!
- Пусть уйдёт, верно, Горбач? Правильно, Волк? Этому уроду тут не место! - от крика Лэри уже звенело в ушах. Волк, морщась, приподнялся на локте. Горбач даже не пошевелился.
- Ты можешь хоть раз снять эти сапоги свои?! - рявкнул я. - И не шуми так, Толстого перепугаешь. Слепой, действительно, надо что-то решать.
- Он обижал даже его! - Лэри ткнул пальцем в сторону Толстого. Тот было захныкал, но Лэри показал ему кулак.
- Убрать его, и дело с концом! - это уже Волк.
- Убрать - не получится, - негромко проговорил Слепой, опустил голову, завесившись чёрными прядями, и замолчал. Продолжения не последовало.
- Это... почему это, Слепой? - возбуждённо прокричал Лэри, и Табаки удивлённо округлил свои и так огромные глаза, - Да пусть катится в другую стаю прямо сейчас, покажем дорогу!
Я понимал почему, но вожак не торопился объяснять.
- Пусть только Сфинкс переговорит с Ральфом, - добавил Волк и повернулся ко мне. - Тебя он может послушать.
Слепой отрицательно покачал головой.
- Я?! Ах, да, забыл, - театрально хлопнул я себя по лбу, - Я же тут отвечаю за всё.
Иронию никто не оценил.
- Так слушайте: Слепой абсолютно прав. Отправить Лорда сейчас к Леопарду или Стервятнику - это подлость по отношению к друзьям, мы не можем на такое пойти. Представить его у фазанов может только человек с очень богатым воображением. Ральф к таким не относится, я думаю. Акула тоже. В шестой же его просто придушат через неделю, по-тихому. А я всё-таки этого не хочу.
Судя по выражению лиц, не все состайники разделяли мой гуманизм. Но тут на помощь пришёл бесценный Табаки.
- О нет, Сфинкс, мы, конечно, не настолько жестокосердны! - возопил он. - Дадим же шанс отроку исправиться: а вдруг? Ведь он не столь ужасен, этот юноша, прелестный лицом, который не щадит чужих законов!
Набрав воздуху в грудь, Табаки явно собрался продолжать прочувствованную речь, простирая руку к двери. Она внезапно открылась, и на пороге появился... нет, не заблудший отрок, а верзила Чёрный с полотенцем на плече. Лэри нервно хихикнул.
- Ну что? - спросил вошедший, хмуро оглядывая нас бледно-голубыми глазами. - Что решили? Оставляем этого психа здесь?
На кровати Толстого начал мелко мигать, подрагивая синим светом, фонарик-мигалка. Эту штуковину для велосипеда на что-то выменял Шакал, потом с ним развлекался Лэри, сейчас доламывал Толстый. Механизм свихнулся окончательно, вдруг начинал работать ни с того ни с сего. Или Толстый его задел?
- Наказание должно быть незабываемым, но без членовредительства! Я уже сейчас начинаю думать и непременно сообщу, когда...
- А ты не можешь думать молча, Табаки?
- Детка, ты требуешь от меня невозможного!
- Это кто детка?!
В следующие минут десять мы (то есть я, Слепой больше молчал) отвергли по очереди разные мнения. Предложение насильственного прослушивания сразу по пять песен Табаки признали рискованным, предложение Лэри накопать во дворе и класть Лорду под подушку дождевых червей - глупым.
- Тихо! Будем относиться к нему так же, как он к нам, - не Бог весть какая умная мысль, но другой у меня не было.
- Ага, пусть знает, что он просто тупой коляс...
- Лэри, заткнись.
- Не обращать на него никакого внимания, - раздался негромкий голос с койки Бледного. Галдёж временно стих.
- Что?
- Ни в чём не помогать. Не обращать внимания. Забыть про него, - громче сказал Слепой и снова замолчал.
- Игнор, - почему-то шёпотом произнёс Волк, странно блестя глазами. - Это верно. Посмотрим, сколько он выдержит.
- Слепой, ты гениален, как всегда. Хотя это немного жестоко. Лови! - в знак одобрения я бросил ему пачку сигарет, которую он как всегда, не поймал, но ухмыльнулся. Волк поморщился. Табаки хлопнул в ладоши, звякая браслетами на руках, радуясь окончанию трудного разговора.
С решением согласились все.
Несколько дней Лорд держался, с молчаливым презрением реагируя на то, что стая не замечает его присутствия. Почти не разговаривает. Не будит по утрам. Не приносит поесть, не замечает в столовой. Сердобольный Горбач иногда помогал ему, заменяя неходячие ноги. Лорд краснел, что-то мыча сквозь зубы. Лэри не упускал момента 'случайно' задеть его ноги, жалуясь, что 'некоторые совсем обнаглели, и на кровати негде сесть'. Мы ждали, что Лорд сам попросит Ральфа перевести его в другую стаю. Или изменится, будет вести себя по-другому, может, даже извинится. Мы ошиблись.
Через неделю новичок в туалете порезал вены на обеих руках, и, если бы не Табаки, заметивший долгое отсутствие Лорда, ему бы пришёл конец. Лэри немедленно помчался звать Ральфа и Пауков, и Лорда забрали в Могильник.
Помню, все тихо разбрелись по местам, ожидая сурового наказания, и не только от Ральфа. Но кары... не последовало. Через четыре дня воспитатель, мрачный как туча, привёз Лорда обратно, обвёл многозначительным взглядом всю стаю и приказал не спускать с новичка глаз. Злой Эльф, как стал позже называть его Табаки, а потом и все остальные, не поднимая глаз проехал в комнату. Похудевший и бледный, с перебинтованными запястьями, в ореоле золотистых волос, он походил на принца в изгнании, которого недостойные родственники заточили в крепость, дабы завладеть имуществом и титулом. Лорд неловко усмехнулся, первый раз на моей памяти, опустил серые бархатные глаза, пробормотал какие-то извинения и отвернулся, краснея. Я чувствовал, как он ломает себя.
Табаки был так впечатлён всем этим, что тут же начал сочинять поэму по случаю возвращения состайника, на ходу меняя содержание и мотив. Лорд ничего не рассказал нам, но хватило и того, что он никого не выдал. Все уже готовы были простить.
И дальше всё покатилось как обычно. Нервы у Эльфа по-прежнему были ни к чёрту, но мы начали к нему привыкать. Как и он к нам. А потом началось то, что имело последствия - и плохие, и хорошие. Лорд попросил Табаки научить его так же ловко управляться с ногами, а хитрый Шакал переадресовал просьбу мне.
Чёрный
Лично я не видел в этом парне ничего аристократического, что бы он там о себе ни говорил. Но с лёгкой руки Табаки приклеили ему эту кличку. Подумаешь, красавчик, гордый, как три короля вместе, лишний раз не попросит о помощи, зато жутко психованный, не удивляюсь, что мамаша сдала его сюда. Хотя это не моё дело, конечно.
После того как все дружно Лорда простили, занялись его перевоспитанием. Новичку, видать, надоело, что все натыкаются на его ноги, и он попросил помочь. Предложили, конечно, Сфинксу. Наш мудрый заместитель Самого поломался для вида, но взялся за дело, по выражению Табаки, 'с таким рвением, что у Лорда заскрипели зубы'. Вообразил себя врачом, наверное. Нашёл какой-то там комплекс упражнений для рук и ног и сам что-то добавил от себя.
Это было то редкое время, когда далеко не всем нравилось, что он вытворял. Видел бы Лось своего любимчика. Особенно когда тот подвешивал новичка на спинке кровати Горбача (тренировал руки, как он говорил). Или когда заставлял ползти по половицам, развивая скорость, а для этого просто медленно шёл сзади и наступал ему на ноги. Лорд, злой как чёрт, взлохмаченный и красный, ругался и чуть не рыдал, Сфинкс злился ещё больше, но от занятий никто из них не отказывался.
Табаки пробовал было протестовать, но куда там. Эти двое как с ума сошли, и Сфинкса невозможно было переупрямить. Слепой, как обычно, не вмешивался. Лэри и Горбач помалкивали, а я давно взял себе за правило не связываться со Сфинксом, особенно после его странной болезни. Себе же хуже. Драться с ним осточертело, а выслушивать всякую херню о том, что он делает всё для блага Лорда, давно не хотелось.
Однако факт, что смотреть на эти их тренировки бывало порой страшновато. Попахивало каким-то садизмом. Поэтому в такое время стая разбредалась кто куда.
* * *
Уже несколько дней назад Сфинкс сказал, что ещё пару занятий, и хватит. Его злость на Лорда давно прошла. Тот делал явные успехи, хотя особых восторгов в свой адрес Сфинкс не слышал. Наоборот. Отношения с Табаки были на грани. Накануне была дикая ссора, во время которой Шакал обозвал его тираном, который загоняет человечество (в лице Лорда) железной рукой к счастью*. Сфинкс упёрся, доказывая свою правоту. Весь следующий день Табаки игнорировал Мудрую Кошку, демонстративно не разговаривал, объезжая на своём Мустанге. Горбач осторожно посетовал на то, что, может, хватит мучить человека, и попросил Сфинкса перестать... Лэри молчал.
Вечером о том же самом его попросил вожак.
- Но почему, Слепой? Почему?! - в голосе детская обида, такие знакомые интонации, словно вдруг из ниоткуда появился Кузнечик, спрашивающий, за что его обижают. Слепой прячет неуместную улыбку.
Они разговаривают вполголоса. Этим хмурым утром людей в Кофейнике почти нет: кто-то уже на занятиях, кто-то ещё не проснулся. Только за столиком в углу какие-то две Крысы визгливо выясняют отношения. Кролик тщательно драит стойку.
- Если ты так беспокоишься об этом новичке...
- Я беспокоюсь о тебе, - перебивает Слепой. - О нас. Не нужно, Сфинкс. Хватит. Ты настроишь против себя всех, хотя они и будут это скрывать. Помирись с Табаки, я не хочу, чтобы вы ссорились. Среди Псов уже ходят слухи, что кого-то избивают в четвёртой. А если Ральф к ним прислушается? Да и Волк, когда вернётся, не поддержит.
- А вот не уверен! - Сфинкс почти шипит, пропуская информацию о слухах мимо ушей. - Не уверен насчёт Волка. Но ты - ты же должен меня понять, ты знаешь, что Лорд, такой, какой он есть, не выживет в Доме. И с его-то характером! А сейчас - посмотри, он же передвигается, как Шакал, даже лучше!
Слепой вздыхает. Он очень упрям, этот Кузнечик.
- И я думаю, - Слепой запинается, - думаю, что ОН бы тоже не одобрил. Нет.
- О, чёрт... Слепой, прошло уже столько лет... А ты думаешь, ОН бы одобрил всё то, что делаешь ты?
- Это другое дело, - недовольно дёргает плечом Слепой. Рука его слегка дрожит, поднося зажигалку к сигарете Сфинкса.- Речь не обо мне. И неважно, сколько лет прошло. Совсем неважно.
- Ну хорошо. - Сфинкс молчит некоторое время, внимательно изучая исцарапанную крышку столика. Затем запальчиво продолжает:
- Неужели твой Дом это запрещает? А ты задумался о том, что с ним будет в Наружности, с этим Лордом? Как он ТАМ выживет, Бледный, ты об этом подумал? Если ты говоришь, что тренировки ему не нужны...
- Ему это не нужно... - Слепой снова запинается, поправившись. - ...не нужно столько занятий. Я просто прошу тебя, Кузнечик. Подумай. Ради тебя же самого. И нас.
- Кузнечика здесь давно нет, - слышит он невесёлый голос.
- Я знаю. Но мне жаль.
Внезапно всякое желание спорить оставляет Сфинкса. Наваливается апатия. Слепой протягивает ему сигарету из пачки, помогает зажечь в неудобной грабле. За окном накрапывает дождь. Светлый дымок тянется вверх, разгоняя засевших там комаров и мелких мушек. Кролик протирает чашки, безуспешно пытаясь что-нибудь услышать из серьёзного разговора лидеров четвёртой.
- Ладно. Наверное, ты прав. Пусть так,- устало произносит Сфинкс.- Жестокий тиран Сфинкс оставит в покое несчастного, беззащитного...
- Не утрируй. Так никто не считает. Просто остановись.
Они выкуривают ещё по одной сигарете в полном молчании. Затем так же молча собираются и уходят. Провожая их взглядом, Кролик сокрушённо вздыхает.
Вечером Сфинкс говорит, что прекращает тренировки с Лордом, но завтра ещё будет последняя. Лорд не кричит и не возмущается, но и не радуется, что удивляет всех. Табаки милостиво разрешает Сфинксу разговаривать с собой. Напряжение последних дней немного спадает.
Сфинкс
Я был уверен, что в комнату никто не войдёт: ни свои, ни тем более чужие. Слепой ушёл ещё перед ужином. Волк опять был в Могильнике, подлечивал спину. Горбач вышел куда-то, забрав Толстого, и Нанетта полетела следом. Табаки, вероятно, сейчас развлекает слушателей в Кофейнике, а Чёрный опять в спортзале. Или сидит на Перекрёстке, покуривая и предаваясь размышлениям о несправедливости этого бренного мира. Поздно вечером все соберутся, но это будет не скоро.
Я сообщил Лорду, что он может сегодня делать всё, что хочет. С меня хватит. Не было ни злости, ни настроения, и давно уже копошилась мысль, что я перегибаю палку. Слепой прав. Но этот упрямец вдруг сказал, что если уж решили, можно позаниматься. Последний раз. И добавил, что провисит на спинке кровати 10 минут. Если я буду засекать время. А заодно принесу ему из столовой поесть. Некоторое время я представлял собой смешное зрелище - с выпученными глазами и открытым ртом (наверное). Во взгляде больших серых глаз Эльфа была решимость.
- Но ты уверен, что... Может, не стоит...
- Уверен.
Лорд ловко взобрался на нижнюю койку, и я своими 'руками' помог ему повиснуть на спинке верхней. Внизу были половицы и старенькое покрывало на случай, если... Но об этом я всегда запрещал себе думать. Заверив Эльфа, что вернусь через 10 минут, я обещаю себе, что вернусь через 5. Вряд ли он будет проверять.
Но это письмо! Оно выбивает меня из колеи.
Я всегда ощущаю нечто странное, когда получаю вести оттуда, где меня давно нет. Из Наружности. Как будто снова проваливаюсь в детство, когда беззащитный, наивный Кузнечик ещё не подозревает ничего плохого.
Провожая глазами Ральфа, я разрываю конверт - из красивой, нездешней бумаги розового цвета, с незнакомым адресом. Кто-то вспомнил о моём существовании? Хорошо, что протезы не умеют дрожать - хоть какое-то преимущество. Кажется, она. Давно не было. Прислонившись к стене, быстро читаю. Потом перечитываю ещё раз, ещё... Жду, когда успокоится сердце, вчитываясь в холодные, ласковые строки. 'Мой мальчик... У меня всё хорошо... К сожалению, пока не могу... Высылаю деньги, их получишь так же, как прошлый раз... Это очень порядочный человек. Скоро у тебя будет братик или сестра... Тут хорошо, уже зацветают магнолии... Мы обязательно... как только сможем. Пока, к сожалению...'. Ну всё, всё. Чего ты ещё ждал?
Я опираюсь о холодную стену, тупо перечитывая адрес и своё имя на конверте - имя, от которого я почти отвык. Ноги почему-то подкашиваются, они... не держат... Ноги... Идиот!!!
Вскакиваю и несусь так быстро, как могу. Врываюсь в комнату, слыша хриплый голос, зовущий меня, и одним прыжком оказываюсь рядом с кроватью - за пару секунд до непоправимого.
Дальше всё как в жуткой замедленной съёмке.
Лорд издаёт какой-то полузадушенный всхлип или вздох - и срывается, падая на меня и увлекая тяжестью своего тела на пол. Я кричу что-то, 'стой' или 'держись'. Граблей успеваю схватиться за тумбочку... Кажется, это тумбочка Слепого, я смахиваю с неё стакан и тарелку, осколки разлетаются. Коврик и старое покрывало смягчают удар, но в глазах вспыхивает фейерверк. Краем сознания замечаю, что Лорд жив и крепко за меня держится, это главное. Остальное - потом. Мы лежим на полу.
- Б..., урод, где ты шлялся?! - он не кричит, а шепчет бессильно, сыплет ругательствами, с расширенными от ужаса глазами.- Я тут чуть не сдох...
Грубость Лорда никогда не украшала, но я улыбаюсь. 'Всё хо-ро-шо', - стучит в голове. Ноет плечо, спина, всё тело, осколки от стакана впились в шею. И я стараюсь не думать, что случилось бы, задень кто-то из нас своей черепушкой железную спинку койки внизу...
- Руки чуть не оторвались, - бессильно стонет Лорд, затихает, голова его падает мне на грудь.
- Эй, - трогаю его своей граблей. - Лорд, всё в порядке? Ты спишь, что ли?
Я нахожу силы передвинуться от осколков в сторону, но до кровати нам пока, похоже, не добраться.
Лорд не шелохнётся. 'Не потерял бы сознание'. Придётся ждать, пока придёт в себя. Я лежу неподвижно, корю себя за всё сразу: за то, что забыл, что разрешил ему висеть, что вообще затеял всё это... Но Эльф цел, и это главное сейчас. Страшная жалость к этому красивому, нелепому и несчастному существу пронизывает меня.
Жалость. Чувство, припадки которого я ненавижу, не люблю по отношению к себе и другим, абсолютно лишнее в этом мире. В Доме. Мысленно прошу у Лорда прощения, глажу рукой по спутанным волосам. 'Спящий' Лорд вдруг оживает... и ударяет меня рукой по груди.
- Ты самый настоящий идиот! - говорит он, но я не слышу в его голосе злости. Он опять ложится на меня и обхватывает руками. Никогда не замечал, что в комнате так душно. Что-то не то со мной. Какая-то волна поднимается внутри и спускается вниз по телу. Слышу будто со стороны свой странно хриплый голос:
- Ну... это я уже слышал. Может, уже слезешь с меня? Сейчас перенесу тебя на кровать, и...
Лорд молчит, мне становится жарко, и я осторожно пытаюсь сдвинуть его с себя. Не очень осторожно. Да и поздно. Слишком поздно. Эльф резко вскидывает голову, и мы встречаемся глазами.
* * *
Солнце медленно спускается по горизонту, уже почти не заглядывая в комнату, где исступлённо и неумело целуются два человека. Никто не видит, как светловолосый, выгнувшись и застонав, сползает на пол, а другой, лысый, со странно яркими зелёными глазами, хватает его протезом за рубашку и, едва не порвав её, удерживает парня на себе и что-то шепчет на ухо. У первого бестолковые ноги, но ловкие руки, и зеленоглазый, отворачиваясь и закусив губы до крови, пережидает белые вспышки в темноте закрытых глаз и судороги, прошивающие его насквозь. Эти двое не видят никого, не замечают лёгкого скрипа двери, не слышат шороха уходящих шагов.
* * *
- Интересно, что это за... Стокгольмский синдром, что ли? - голос ещё не слишком подчиняется Сфинксу. Лорд молча лежит рядом, в расстёгнутых рубашке и брюках, закуривая и пуская в потолок дым. Они наконец-то перебрались на общую кровать. Дверь закрыта на крючок. Одна грабля валяется на полу (Лорд заявил, что у него уже болят плечи).
- Ты первый начал, - по-детски, чуть хрипловато говорит он. И улыбается. Сфинксу нравится видеть эту улыбку. Ему хорошо. На самом деле ничего хорошего в этом нет, всё очень плохо, но он не хочет об этом думать. Не сейчас.
- Не вздумай никому сказать! Убью, - Эльф делает 'суровый' взгляд.
- Правда? Я никому. Ну, может, только Табаки, он сложит балладу, споёт всем на радость, и...
- Ничего подобного. Шакал никому бы не сказал. Он не такой, - неожиданно говорит Лорд.
'А ты уже неплохо нас знаешь'
- Я уже просил у тебя прощения?
- За что? - Лорд внимательно на него смотрит.
- За... За всё. Я просто хотел... - у Сфинкса перехватывает дыхание. Он прикрывает глаза, снова вспоминая свой ужас, когда ворвался в комнату. Лорд фыркает в подушку, потом поднимает голову и выпаливает:
- Сделать из меня человека? Можешь не извиняться, всё равно не прощу!
Сфинкс ошеломлённо молчит, сказать ему нечего. Он просто смотрит, как Эльф снова закуривает, отбрасывает назад волосы, прикрывает свои потрясающие глаза, ворчит, показывая на синяк на руке, ещё раз спрашивает что-то... и приходит в себя от ощутимого толчка в бок.
- Ты перестанешь пялиться?! Ненавижу, б...! Дать тебе сигарету, спрашиваю пятый раз?
- А не ругаться ты не можешь? Тебе не идёт,- вздыхает Сфинкс, чувствуя, что говорит ерунду. Лорду идёт всё.
Эльф ухмыляется:
- Зануда ты. В общем-то, я так и думал...
- Что думал?
Лорд краснеет и хмурится. Все эмоции у него всегда на лице, и сейчас на нём видно, что он сморозил что-то не то. Но Сфинкс не хочет ни во что вдумываться.
От сигареты он отказывается... но не отказывается, когда этот чёртов экспериментатор начинает медленно трогать его рукой, двигаясь вниз. Сфинкс притягивает его к себе своей граблей и прижимает крепче, крепче, вначале боясь сделать больно, потом плюёт на всё, в глазах уже темнеет... Сфинкс видит разгорячённое лицо и странно потемневшие глаза, тело обхватывают тонкие сильные руки, и желание снова захлёстывает его. Его и Эльфа. Обоих.
Сфинкс
Поздно вечером, когда собирается вся стая, я не скрываю того, что Лорд сорвался и упал. Да это и трудно скрыть: разбитую посуду мы успели только сгрести в кучу. Убирать приходится Горбачу и Лэри. А Слепой обнаруживает на кровати Лэри пакетик с бутербродами, о которых никто не вспомнил в этот вечер.
- Теперь всё. Совсем всё. Лорд продержался больше 10 минут, - говорю я, вспоминая Эльфа с круглыми от ужаса глазами и внутренне содрогаясь. Стараюсь говорить твёрдо, и вроде бы мне удаётся.
К Лорду, как пострадавшему, никто не пристаёт, он, необычно румяный, сидит на подоконнике у раскрытого окна, глядя на тёмный двор, и курит сигарету за сигаретой. Состайники реагируют по-разному: кто-то потрясённо молчит, кто-то уже кричит 'ура' (это Табаки). Слепой внимательно слушает мои сбивчивые объяснения насчёт разбитых тарелки и стакана, и я не могу понять по спокойным мерцающим глазам, о чём он думает... В конце концов всё перекрывает радость Табаки, который кричит, что завтра обязательно следует отметить это радостное событие, конечно, предварительно подготовив 'приличные напитки', а пока нам (мне и Лорду) нужно отдохнуть. У меня начинает гореть лицо, я радуюсь, что в комнате полутьма. Впрочем, кое-что есть уже сейчас, 'для успокоения нервов', заявляет Табаки, руками фокусника доставая какую-то терпкую на вкус настойку, которую тут же наливает мне. Лорда, конечно же, стаскивают с подоконника, наливают и ему, дают бутерброд. 'На тебе лица нет, Сфинкс!' - восклицает Горбач, Лэри грохочет своей обувью по комнате, просит Лорда (уже в третий раз) показать, как он падал. Нанетта каркает, Толстый широко зевает. Табаки провозглашает 'Ночь Свободы Сфинкса от наваждения', объявляет тост за чудесное спасение Лорда, потом ещё за что-то... Он смотрит на меня весёлыми и пока ещё трезвыми глазами, и я вижу в них сочувствие. ЧТО? 'Что за наваждение ещё, Шакал? С чем эта чёртова настойка?' - язык у меня уже еле ворочается. 'Наваждение - это морок, дорогой', - хихикает Табаки, прищурившись. Я смотрю на Шакала, и в голове крутятся два вопроса: когда и почему? Когда состайники успели привязаться к Лорду? И почему я не заметил, как это случилось со мной? 'Пусть отдыхает, отстаньте от него', - говорю, слыша себя будто со стороны. Всё расплывается в усталом мозгу, я как-то незаметно для себя добираюсь до своей койки, и кто-то (наверное, Слепой) снимает с меня протезы. Голоса и смех состайников качаются у меня в голове, и последнее, что я слышу, это пьяный голос Лорда, который ругает Табаки за что-то, а тот торжественно обещает научить его делать самые лучшие напитки.
* * *
Сфинкс проваливается в сон мгновенно, словно спасаясь от всех переживаний сегодняшнего дня. Он уже не видит, как в комнату вваливается Чёрный со словами: 'У вас, я вижу, опять веселье'. Не чувствует, как кто-то легонько трогает его подушку, не видит снов. Но вскоре чернильная тьма прерывается видениями.
Сфинкс парит в воздухе, рядом почему-то Нанетта и ещё какая-то белая птица, вернее, не птица, а необычное сказочное существо, с огромными белыми крыльями и головой ящера. Оно тоже парит рядом, неожиданно поворачивает голову к Сфинксу и внимательно смотрит на него странно знакомыми светло-синими глазами. Потом - провал, и снова их комната, мигающий синим светом фонарик-мигалка в руках у Чёрного, который почему-то сидит на постели Толстого, трясёт фонарик и что-то кричит, не разобрать. 'Совсем спятил, бедняга', - мелькает сонная мысль. Внезапно воздух темнеет, густеет, и вот Сфинкс уже в третьей, ощущает ароматы Гнездовища. Стервятник со своим неизменным Луисом в руках поворачивается к нему и смотрит пристально, не узнавая...
'Они все сошли с ума... Или это я... Бред, наваждение'.
Сфинкс выкарабкивается из сна с тяжёлой головой. В комнате очень тихо, как бывает только перед рассветом. Состайники давно угомонились и спят, слышен храп Чёрного, вот всхлипнул Толстый... Тишина. Мысли Сфинкса невольно сползают к вчерашнему, о чём он думать себе запрещает. Сфинкс не видит отсюда, но знает: Лорд спит, разбросав руки, рот полуоткрыт, волосы свисают с подушки... Сфинкс стискивает зубы. Ладно! Он справится и с этим наваждением, нужно только время, обязательно справится. Просто пока не знает как.
Утром он находит под подушкой вчерашнее письмо от матери.
Стервятник
Они даже не заметили меня. Я собирался зайти к Сфинксу ещё вчера, но не смог по причинам, от меня не зависящим. Однако приходить не вовремя становится моей фирменной привычкой. Несколько секунд стою на пороге, потом тихо поворачиваюсь и ухожу. Иду в прострации, даже привычная боль в ноге куда-то отступает. Меня давно трудно чем-то удивить, но Сфинксу удалось. Допустим, из разных источников я знал, что занятия Сфинкса с этим очень красивым и очень нервным юношей почти закончились, но, честно говоря, представлял себе их окончание несколько иначе. Менее пикантно, так сказать. Легче было убедить себя, что в новой настойке ингредиенты дали столь странный эффект, чем поверить в сцену, достойную пера Оскара Уайльда. Если бы он, конечно, об этом писал.
Половина лампочек в коридоре не горит, как всегда, и я надеюсь, что полутьма и скромный свет фонарика скрадывают изумление на моём лице. Конечно, Сфинкс уж никак не Оскар Уайльд, да и Лорд, скорее всего, не Альфред Дуглас**. Тут следовало бы пожалеть ещё одного персонажа...
Впрочем, о чём это я? Мальчики уже достаточно большие (тут должна быть ироническая усмешка, но, боюсь, в темноте её никто не заметит). Они во всём разберутся сами. Я не вмешиваюсь в чужие дела. Сфинкс никогда не увидит любопытства в моих глазах, и я не опущусь до пошлости узнавания таких сплетен. Кто бы ещё оценил здесь моё благородство?
Ну вот, наконец, дверь в родное Гнездовище, толкаю её - слишком резко, пожалуй: от двери отскакивает Красавица. М-да. Ваш Папа сейчас несколько... взбудоражен, знаете ли, но это пройдёт. Кто-то радостно восклицает, меня тянут за рукав, Бабочка из глубины комнаты опять жалуется на Дракона.
Идя к своей стремянке, я вдыхаю перемешанные друг с другом запахи родных джунглей, замечаю среди них новые, вижу, как грустно скукожился ненадолго покинутый Луис. Услужливо возвращается боль. Я знаю, что завтра повседневные заботы снова обступят меня, и странное видение в четвёртой побледнеет в памяти. Да и было ли оно?
Слепой
Вина и какое-то смущение. Я чувствую их в нём. И это странно. Очень извинялся за разбитую посуду. Неужели из-за этого? И стал немного другим, спокойным, что ли, но каким-то рассеянным, уже не злится так сильно, когда я иногда ухожу далеко. С Лордом они совсем помирились и почти подружились, даже удивительно.
Лес тянет меня по-прежнему, но иногда бывает тревожно. Будто я что-то упускаю безвозвратно. Ещё немного - и превращусь в Табаки, буду так же ненавидеть время. Оно разделяет нас со Сфинксом.
Я давно перестал смотреть твои сны, Кузнечик. Зачем? В этом нет смысла. Лес спасёт меня от разочарований, но я всё равно не хочу боли. Что бы там ни было, тебе, мой друг, ничего не грозит. Тебе - нет. Я простил, что когда-то Учитель любил тебя больше других. Прощу и сейчас.
Разноцветная стена убегает вдаль. Нескончаемо тянутся надписи-змеи, вверх, вниз, завиваются в спираль, наползают друг на друга, клубятся вокруг рисунков. Читать стену интересно.
'Внимание! Только сегодня! Сеанс одновременной игры в покер. С собой иметь всё. Обращаться: к. 3, ш. 1, спросить: Стервятник'.
'Завтра будет, но не обещаю'.
'Ничего хорошего. Мы обитатели разных грёз'.
Диковинные звери, птицы. Кошка с головой человека, рядом человечек из палочек, руками держится на чёрточке-перекладине. 'Берегись. Р1 уже знает'.
Сфинкс останавливается, будто споткнувшись. Стоит минут пять, потом медленно, очень медленно бредёт дальше.
* * *
- Это ты, что ли, Сфинкс? - наглая жующая физиономия с рыхлым носом и неприятно насмешливыми глазами смотрит на него. Пёс, из новеньких, вроде правая рука вожака. Как же его зовут, вылетело из головы... Яркий пиджак, мышиного цвета волосы. Новичок явно горд, что ему поручили передать сообщение второму человеку в четвёртой. Сфинкс и не знал, что его можно тут найти - под высокой лестницей, ушедшего покурить и посмотреть на желтеющий плющ, который вьётся по стенам давно заброшенной веранды со следами многочисленных окурков на полу. Побыть в одиночестве и подумать обо всём.
Сфинксу становится очень холодно, словно солнце обречённо спряталось за тучи, но новость он выслушивает спокойно. Через два часа после уроков его ждёт Ральф у себя в кабинете. Быть обязательно. Пёс перекатывает жвачку в углу рта, довольный собой донельзя.
- А ещё наш вожак просил тебе передать...
- Свободен, - холодно произносит Сфинкс.
- Просил передать, что...
- Свободен, я сказал, - Сфинкс угрожающе поднимается на ноги, берясь граблей за перила. Пёс разумно считает поручение выполненным и быстро отправляется прочь.
* * *
Резкий порыв ветра неожиданно задувает в форточку, и она с треском распахивается. Ральф подходит и закрывает, с минуту смотрит, отставив в сторону руку с сигаретой, на быстро кружащиеся волчком жёлтые сердечки листьев липы, которые устремляются к земле. Двор полыхает оранжевым и жёлтым, но трава всё ещё сохраняет серо-зелёный цвет. Ральф возвращается к столу, тупо и с отвращением глядит на невзрачный клочок бумаги, где косо накорябано: 'Сфинкс садизт. Издевался над новым. Заставлял его ползать, весеть. Иза него он порезался'. Почему он ещё не отправил это в мусор?!
Листок, подброшенный Акуле, который тот нашёл на полу у двери, директор не оставил без внимания. Никак не оставил. Вызванный в кабинет воспитатель четвёртой узнал при закрытых дверях многое. Что он, грубо говоря, зажрался и не выполняет своих обязанностей. Что эту группу надо разогнать всю уже давно (постоянно повторяющийся мотив). Что Сфинкс всегда был ему подозрителен, вон и Душечка говорит об этом. Что через два дня будет очередная комиссия (о чём все слышали по десять раз на дню), и если ситуация не будет улажена, Ральфу стоит подумать о другом месте работы. Отдышавшись, Акула перешёл с крика на едкий шёпот и выразил глубокое убеждение, что Сфинкс будет в списке отчисленных ('и не вздумай его защищать!').
Ральф пережидал истерику начальства молча. Его подопечные регулярно попадали в чёрный список, и регулярно выбывали из него, но что делать сейчас, он не знал. Пока не знал.
Потому что впервые ему показалось, что Акула прав.
Сидя в насквозь прокуренном кабинете, Ральф ещё и ещё раз прокручивал всё, что складывалось в его голове, как пазлы. Слухи об избиениях и истериках новичка, циркулирующие уже почти месяц. Частое отсутствие Лорда на ужине, иногда измученный вид, нежелание разговаривать и шараханье, когда он однажды спросил его о самочувствии, - всё это Ральф приписывал непростому характеру и слабости после попытки самоубийства. И сама попытка, упорное молчание новичка о её причинах, несмотря на все расспросы воспитателя. 'Запуган, конечно'. И - три дня назад - ложь Сфинкса: 'Просто капризы'. А он-то сам тоже хорош, даже не зашёл, не поинтересовался...
Ральф чувствовал разбитость и бессилие. Ну что ж, надо привыкнуть к мысли, что один из любимых воспитанников Лося - садист. Самый нормальный, как считалось по умолчанию.
Кем считалось? Тобой? Очнись же! Здесь нет нормальных.
Да уж, следовало признать, Ральф упорно закрывал глаза на то, как Кузнечик-Сфинкс изменился после той жуткой ночи. И после тяжёлой болезни, о которой никто не мог сказать ничего особо вразумительного. Ральф, как, возможно, другие, продолжал считать его самым адекватным в этом заведении, которое они звали Домом. Сфинкс рассмеялся бы Ральфу в лицо, если бы услышал его мысли, но именно он облегчал жизнь воспитателю четвёртой. Жёсткий, но справедливый, он помогал контролировать стаю, чтобы она совсем не вышла из берегов. Разнимал драки. Присматривал. Следил, чтобы Лэри не издевался над учителями, подкладывая им кнопки и жуков на стулья. Чтобы Слепой не пугал их до полуобморока, появляясь иногда посреди урока, как призрак из преисподней. Чтобы Табаки не разносил Дом окончательно. Ральф с содроганием вспомнил одну из выходок Шакала несколько лет назад, кода тот устроил Парусную Регату. Два туповатых Ящика за символическую деньги на выпивку притащили длиннющую металлическую ванну на этаж 'для необходимых процедур', как им было сказано. В результате второй этаж был чуть не полностью затоплен, а Ральфа подняли из постели в час ночи, в его законный выходной, когда вода уже стекала по стенам первого этажа, и ремонт предстоял серьёзный. Судя по крупному разговору со Сфинксом, о котором Ральф узнал, тогда Табаки, этот монстр Дома, дал слово сдерживаться в своих развлечениях. Хотя бы иногда.
Наверное, всё это не прошло даром. Наверное, он свихнулся. А скорее всего, просто перешёл грань. Как бы то ни было, истязание недопустимо, доведение до самоубийства, каким бы ни был этот Лорд, - тоже. Ральфу не привыкать к частым дракам и даже поножовщине в Доме, но подобное постоянное насилие над человеком всегда являлось причиной для удаления воспитанника. Или воспитателя. Куда - об этом следовало подумать позже.
Р Первый тяжело вздохнул. Поймав сегодня одного из Псов, он дал ему 'секретное' поручение, которое, он не сомневался, сегодня же станет известно многим. Да. Ральф всё-таки надеялся на последний разговор. Надеялся на искренность, возможно зря. Но уже сейчас понимал: если всё, написанное в записке, и слухи, дошедшие до него, окажутся чистой правдой, Сфинкс заплатит сполна, чего бы это ему, Ральфу, ни стоило. И не в последнюю очередь - за разочарование в нём.
* * *
Топ-топ.. Вот и твои последние шаги в Доме.
Сфинкс криво улыбается. Он и не знал, что до их комнаты так долго идти. Так много шагов... Внутри у него пусто и холодно.
Теперь главное - собраться и достойно уйти. Они не должны видеть его смятение. Сфинкс не ошибается, он и не может ошибиться: слишком уж долго он живёт в этом месте, слишком изучил все жесты и знаки, все ритуалы. Ральф не подошёл к нему сам, не вызвал через кого-то из состайников, из знакомых или друзей. Подослал какого-то незнакомого Пса (как же его имя всё-таки?). Слухи о неведомой серьёзной проверке или комиссии ходят уже неделю. Всё ясно без слов.
При появлении Мудрой Кошки все в четвёртой смолкают, даже что-то гудящий Толстый. Табаки обрывает речь на полуслове.
- Сфинкс, ты узнал что-то плохое? Или ОЧЕНЬ плохое? - спрашивает он.
- Да. Похоже, мне нужно собирать вещи, - криво улыбается Сфинкс. Слепого нет. Волк в Могильнике. Лорд тоже отсутствует. Зато Чёрный отрывается от журнала и смотрит на него. Горбач подходит ближе, едва не заглядывая в глаза:
- Что случилось, Сфинкс? У тебя жуткое лицо.
Табаки молчит. Лэри вынимает наушники.
- Ты мог бы попонятнее? Хватит копировать вожака, чёрт бы вас побрал! - рявкает Чёрный, отбрасывая журнал в сторону.
- Ральф вызывает меня к себе. Он знает о Лорде и, кажется, считает, что это я виноват во всём, что с ним происходит. Похоже, он... - Сфинкс запинается. - наверное, мне придётся уйти.
- И ты так спокойно об этом говоришь?! - кричит Табаки. Горбач ахает, Чёрный мрачно молчит.
- Всё уже решено, я думаю.
Интересно, дадут ли ему проститься с Волком? Наверно, не пустят, ведь только вчера навещал его. И Слепого... нет.
- Нужно всем идти к Ральфу! - кричит Лэри, его поддерживает Горбач.
Сфинкс рывком открывает граблей общий шкаф, вынимает свитер, вешалки с рубашками, брюками, бросает на кровать. Достаёт рюкзак, ставит на пол. Усталость и апатия словно лишают сил, но он начинает снимать и как попало складывать вещи, затем открывает тумбочку.
- Послушай, не рехнулся ли ты? Куда ты собираешься?
- Уйди и не мешай!
Меньше всего сейчас хочется разговаривать с Чёрным. Бросив исподлобья мрачный взгляд, Сфинкс продолжает вынимать вещи и складывать всё в рюкзак.
- Ты хоть знаешь, что такое Наружность? Когда ты последний раз там был, дурак? - вопрошает Чёрный, уже стоя рядом.
'Вот ведь идиот, не отстанет'. Тоска прорывается гневом.
- Чем ты так недоволен, Спортсмен? Разве не сбылась мечта идиота, то есть твоя? - злобно шипит Сфинкс.
- А не пошёл бы ты на ... - орёт Чёрный, вырывая из рук Сфинкса рубашку и с силой толкая его в грудь.
- Прими валерьянки и успокойся! Истерик!
- Тебе нужнее, как я вижу!
Чёрный отбирает у Сфинкса рюкзак, пытаясь выбросить из него то, что тот туда запихал. Сфинкс отталкивает, они обмениваются тычками, ударами. Толстый заходится в плаче. От полноценной драки удерживает только яростно ругающийся и визжащий Табаки, и Лэри, который пытается их разнять, но тоже едва не получает в глаз. Горбач, очень бледный, тихо берёт рюкзак и начинает вынимать оттуда вещи. Потом бросает это занятие и идёт рыться в своей тумбочке, чтобы найти перекись и вату. У Сфинкса распухает губа, Чёрный морщится и потирает ухо.
Тут в комнату буквально влетает Лорд. В серо-синих глазах отчаяние, он почти кричит:
- Я только что из Кофейника, и я слышал от Псов... - он замолкает, глядя на разбросанные вещи.
- Какое счастье! Иди ещё посиди там! Всё из-за тебя, красавчик! А ведь я говорил, предупреждал, добром это не кончится! Хотел приделать ему новые ноги - получай! - фыркает Чёрный, красный и злой. - И вот теперь этот придурок...
- Чёрный, заткнись!
- И уберут теперь нашу Кошку с тремя полосками отсюда, ха-ха. А то и с четырьмя!
- Урод! - рявкает Лорд, бросает в него чью-то чашку, но Чёрный ловко уворачивается. Глотая слёзы, Лорд разворачивается и вылетает из комнаты.
- Ты не можешь заткнуться, Чёрный? - устало спрашивает Сфинкс. - Если сейчас с ним что-нибудь случится, это будет последний день в твоей жизни.
- Да небось к Ральфу поехал, куда же ещё, жаловаться!
- И пусть бы, ты его уже достал.
- Я посмотрю за ним, - вскакивает Горбач, быстро идёт к двери, выглядывает, но тут же возвращается.
- А где, например, Табаки? Я его не вижу, - удивлённо спрашивает Сфинкс. Шакал под шумок куда-то исчез, но куда?
- Кажется, кто-то уже у Ральфа был. Он идёт к нам, - медленно говорит Горбач.
- Боже, сейчас здесь будет форменный ад, - Сфинкс устало прикрывает глаза.
* * *
Шум и хлопанье дверями в четвёртой слышно на пол-этажа. В остальных стаях сегодня тихо. Никто не хочет попадаться под горячую руку. Птички чинно слушают Папу Стервятника. Злорадное молчание в шестой. Даже Крысы уходят пошуметь и послушать музыку в Кофейник или остаются в стае, не шляясь по этажу в наушниках.
Ральф стоит возле двери, не выходя из неосвещённого места. Слушает. Грохнула дверь, вылетел какой-то колясник, скорее всего Табаки, судя по скорости передвижения. Шум, крики. Ральф ждёт некоторое время, потом идёт, туша недокуренную сигарету.
Снова хлопанье дверьми, один раз, второй. Ещё один колясник... Табаки вернулся? Недалеко от двери в четвёртую сидит тот самый новичок-суицидник, Лорд. Он вытирает глаза и всхлипывает. Ну что ж, говорит себе Ральф. Пора. Сейчас всё и разъяснится.
Лорд так расстроен, что не замечает Ральфа, пока тот не подходит очень близко. Вздрагивает и широко открывает мокрые глаза.
- Сфинкс?
- Что?!
- Тебя обидел Сфинкс? - скорее утверждает, чем спрашивает воспитатель.
Парень в ужасе смотрит на него, открывает рот и отчаянно шепчет:
- Нет, не-ет. Сфинкс ни в чём не виноват,- брови его трагически изгибаются. - вы напрасно так думаете!
- А сейчас? Что было сейчас?!
- Я просто... Я не могу сказать... - но Ральф теряет терпение. Он предпочитает появляться в комнате стаи как можно реже, но сейчас именно такой случай.
Он хватается за спинку коляски, разворачивает и со словами 'сейчас разберёмся' катит в комнату четвёртой. Лорд пытается протестовать, но железная хватка воспитателя не позволяет ничего сделать.
Краем глаза Ральф видит, как из комнаты выходит Горбач, чёрные глаза в мохнатых ресницах расширяются, и он скрывается за дверью снова. 'Разгоню всех к чёртовой матери'. Ральф рывком открывает дверь и вкатывает Лорда.
Сфинкс
Дверь распахивается настежь, и входит Ральф, резко разворачивая Эльфа, который чудом удерживается в коляске. И всякий шум прекращается, как и всякое движение. Прекрасно, терять всё равно уже нечего. Напоследок посмотрю завершение пьесы. Финита ла комедия. Впрочем, было не очень смешно...
Серо-стальной взгляд нашего воспитателя может выдержать не каждый. Кажется, он видит насквозь все наши прошлые прегрешения. А может, и будущие.
- Что у вас тут происходит? Я спрашиваю, - он говорит, чеканя слова, медленно, словно скулы сводит от бешенства.
- Кто обижает Лорда? Почему? - Ральф избегает смотреть в мою сторону. Хороший или плохой это знак, я не знаю. Да и плевать мне уже, честно говоря.
- Сфинкс...
- Это не он! - вдруг вскрикивает Лорд. На щеках его полыхает румянец, глаза сверкают в праведном гневе.
- Вот как! А кто же? Кто тебя расстроил?
- Это... это вот... вот он! Чёрный! - палец Лорда дрожит, он указывает на Чёрного и смотрит на Ральфа в ужасе. В священном, я бы сказал, ужасе.
- А что он сделал? - эмоции Лорда передаются воспитателю. Или это так действует внешность Эльфа?
Оба смотрят на Чёрного так, словно он осквернил храм или, по меньшей мере, уронил наконец Пизанскую башню. Причём, судя по виду Чёрного, тот всё осознал и раскаивается. Внутри у меня рождается странная дрожь, то ли нервный смех, то ли что ещё. Доживу ли до конца этого дня?
- Что ты сделал, Чёрный?!
- Он забрал у меня полотенце!
- Что?!- Ральф не верит своим ушам.
- Моё полотенце! Фамильное. С гербом!
Глаза Чёрного едва не вылезают из орбит. Он молчит несколько секунд, и молчат все: немая сцена. Потом он хватает своё полотенце и швыряет Лорду в коляску, выкрикнув:
- Я ничего у тебя не брал, псих! Вот идиоты же! На, подавись!
Полотенце падает на колени Лорду. Я ловлю его торжествующий взгляд, и смех начинает душить меня. Горбач отворачивается и кашляет, потом ещё раз. Лэри фыркает, утыкаясь в подушку. Ральф усмехается. И я не выдерживаю: корчусь от хохота, так, что губа снова начинает кровоточить. Но хотя бы становится легче.
* * *
Чёрный встаёт, бросает презрительный взгляд и собирается выйти. Лорд мстительно улыбается.
- Стоять, - говорит Ральф. - Пойдёшь со мной. Посидишь в изоляторе, подумаешь над своим поведением.
- Да с какой стати?! - взрывается тот, но Ральф останавливает его взглядом. Чёрный начинает демонстративно медленно собираться в Клетку, берёт сигареты, какую-то книгу и журнал, всем своим видом как бы говоря: 'Хоть отдохну от вас, придурки'.
- Что с губой? - спрашивает Ральф, хотя и так понятно. Сфинкс пожимает плечами.
- Идёте со мной оба. Ты, - он кивает Сфинксу, - в кабинет. Да выключите эту лампочку, или что у вас там?!
Горбач встаёт, медленно идёт к кровати и забирает у Толстого мигалку. В каждом движении его чувствуется укор.
- Синий свет успокаивает, - укоризненно говорит Горбач. Лэри меланхолично вздыхает. Сегодня его мало слышно.
Ральф приказывает себе успокоиться. Возможно, всё не так плохо. И не похоже, чтобы новичок обижен на Сфинкса, совсем нет. Это удивительно, но всё же... Ещё одна загадка.
Дверь медленно открывается.
- Табаки! - восклицает Лэри и подбегает к двери.
Но нет, это не он. Худой подросток, в сером, старом и растянутом свитере, заходит в комнату. Вместе с ним в комнату вплывает запах хвои, прелых листьев и... шерсти? Ральф не может разобрать. Длинные чёрные космы, в глубине перламутровых глаз переливается что-то грустное, но зловещее. Тонкие губы упрямо сжаты.
Меньше всего Ральфу хотелось бы видеть его сейчас.
- Здравствуйте... - Слепой называет его по имени. Воспитатель делает шаг к двери, вожак четвёртой не двигается с места, держась за ручку двери.
У Ральфа вдруг темнеет в глазах, на миг, на долю секунды ему кажется, что слепец сейчас затолкает его внутрь комнаты и повернёт дверь на ключ. На миг - но внутри него всё холодеет. Сзади стоят Горбач и Лэри, глядят странно, к ним подъезжает Лорд. У самой двери Чёрный, с показным любопытством созерцает неожиданное явление Слепого. Сфинкс так и не поднялся со своей кровати... да Ральф его и не видит. Сейчас ещё явится Табаки...
Уймись, они не отпустят Сфинкса. Выйти бы самому.
- Я забираю... - Ральф запинается, но твёрдо продолжает, - Сфинкс идёт сейчас со мной.
- Это нужно? - спрашивает Слепой, наклоняя голову и 'глядя' в лицо воспитателю, который выше его более чем на голову. "Глядя" не в шею или плечо, а в глаза - так кажется Ральфу.
- Нужно. У нас серьёзный разговор, - сухо говорит Ральф. - Он должен объяснить мне кое-что. Кое-какие свои поступки, за которые нужно отвечать.
- Давайте поговорим здесь. Пожалуйста, - Слепой необычайно вежлив сегодня. Необычайно. И от этого ещё неуютнее.
- Не надо, Слепой. Я приду к вам, если хотите. Скажите, когда, - голос Сфинкса из комнаты звучит глухо и бесцветно.
'А вначале он, видно, нашёл тебя', - едва не вырывается у Ральфа.
- Но вы же не будете... - начинает Лорд, но Слепой машет ему рукой: замолчи.
- Ты понял меня? Жду через час. И что за бардак у вас? Немедленно прибрать всё, и...
Внезапная догадка озаряет его. Ральф проходит в комнату, смотрит на разбросанную одежду, на рюкзак с кое-как запиханными рубашками. Смотрит на сгорбленную фигуру возле них. Сфинкс поднимает на него измученное лицо. И отводит взгляд.
- Я сказал: немедленно привести комнату в порядок и разложить всё по местам, ты меня понял?!
Лэри соскакивает с места. Горбач улыбается, Лорд смотрит растерянно, словно не веря ушам. Чёрный отворачивается и интересуется, попадёт ли он сегодня в Клетку или будет спать в коридоре. Ральф кивает, чтобы тот шёл за ним, подходит к двери и отодвигает Слепого. Тот выпускает ручку двери так мягко, словно удивляясь, что забыл это сделать раньше.
Ральфа выпускают из комнаты.
Зайдя в кабинет, воспитатель почти без сил опускается на старый потёртый диванчик и прикрывает глаза. И вздрагивает. Медленно, очень медленно, почти без скрипа открывается дверь. Ральф замирает, думая, что ему мерещится: в комнату вкатывается Табаки. Не похожий на себя, молчаливый, взъерошенный и серьёзный. Он прикрывает дверь и только тогда спрашивает:
- Можно войти?
- Что ты хотел? - Ральф готов к разговору на повышенных тонах, но состайник Сфинкса (точно ли это он?) обращается к нему тихо и вежливо. Даже просяще.
- Сфинкс ни в чём не виноват. Пожалуйста, не делайте этого. Не включайте его в список на исключение, - скорбное выражение лица.
'Откуда он знает про списки? Или он знает здесь всё?'
- Я не собираюсь. Но...
- Он был не прав, нужно признать. Но все эти тренировки были исключительно из стремления помочь, приспособить состайника к жизни в таком месте, как наш Дом. Согласитесь, что это в целом похвально...
- Доводить до самоубийства, бить - это из желания помочь?
- О, как вы так могли подумать про Сфинкса?! - в голосе Шакала такое возмущение и упрёк, что Ральфа начинает тошнить.
- Здесь абсолютно нет его вины! К тому же вы прекрасно знаете, что Сфинкс не бьёт никого... никогда не бьёт первым, - быстро поправляется Табаки. - Новичку было тяжело, и он решился на этот шаг, в силу сложных обстоятельств и тонкой нервной организации. Это же Белый дракон. Маятник его души качается так сильно, что он часто не может выдержать жизни на этой земле. Его нужно беречь.
- Что? Что ты сказал?
- Ничего, - невинно улыбается Шакал, и Ральф чувствует, что бесконечно устал.
- Хватит! Как только могло прийти в голову подвешивать и заставлять ползать! Я слышал, что он это проделывал. Неужели скажешь, что сам Лорд этого хотел?
- Конечно, нет, - быстро говорит Табаки. - Знаете, во всём этом виноват один человек.
- Кто?
- Я, - Шакал смотрит с самым покаянным видом. - Я подал идею, только был против таких способов её осуществления. Сфинкс не хотел посвящать вас в подробности, потому что зачем же тревожить. Но он страшно, могу вас уверить, СТРАШНО переживал и переживает сейчас. А Лорд, из-за своего утончённого и гордого характера...
Табаки говорит всё громче, и голова Ральфа начинает кружиться. Он хочет заговорить его насмерть? Сколько лет этот парень уже здесь?
Воспитатель прикрывает глаза. Табаки мешает правду с ложью, это очевидно.
К чёрту. Они не оставят его в покое.
Снова налетает головокружение, то ли от усталости, то ли от сверлящего мозг голоса Табаки, от круглых золотисто-карих глаз, взгляд которых затягивает, как светящийся тоннель. Как же он устал сегодня... Ральф опирается о стену, пережидая лёгкую дурноту. Обшарпанную стену, в щебёнке и осыпающейся сверху штукатурке. Правительство совершенно не выделяет им средств, хотя это и неудивительно, в такое-то время... Отсюда слышны разрывы снарядов: фронт близко. Ральф заходит в комнату, кивком головы приветствуя сидящую за столом в кресле дородную пожилую даму в чепце и строгом чёрном одеянии, с кружевной пелериной на плечах и белоснежными манжетами на рукавах. Дама что-то говорит ему, он слышит: 'больные дети, сироты', 'позаботиться', 'приют должен работать'. Глаза слипаются, но Ральф кивает. 'Вы устали', - сочувственно говорит молодая сестра-помощница, трогая его за рукав. 'Сегодня прибыли ещё двое новеньких'.
Позолоченный канделябр на столе отливает настоящим золотом в лучах заходящего солнца, за окном проносятся один за другим оранжево-жёлтые листья. Потрескавшаяся, позеленевшая лепнина на карнизе изображает львов с открытыми пастями и пустыми глазами. Кажется, будто они тоже зевают от усталости... Голоса говорящих колышутся у него в голове.
- Вызовите ко мне кастеляншу, немедленно.
- Слушаюсь, госпожа, - старшая сестра-хозяйка, высокая женщина в скромной, почти монашеской одежде, уходит.
- Вы совсем спите на ходу, голубчик, - мягко говорит седоволосая дама. - нужно отдохнуть. Идите, вас сменит... - она называет его напарника, тоже молодого воспитателя.
Ральф благодарит, стараясь держать глаза широко открытыми, и выходит. Сколько он уже не спал - двое суток, трое? Много дел, скоро будут поступать раненые, и детей спешно переселяют в другие комнаты. Опять доносятся далёкие раскаты взрывов, и кажется, будто даже сюда, за десятки километров, доносится запах гари. Или это его усталое воображение?...
Кто-то сильно и больно дёргает Ральфа за запястье, он едва не вскрикивает. Чья-то маленькая рука. Стены плывут, рисунки на них колышутся... Рисунки?!
- РАЛЬФ!
Сознание возвращается слишком резко. Он сидит на диване в кабинете, Табаки, этот маленький вихрастый колясник, с испугом и неподдельным изумлением заглядывает в его глаза. Удивление в глазах Табаки - это надо заслужить.
Чёрт! Ведь едва же не потерял сознание. Сильно переутомился сегодня. Ещё заглянуть к Птицам, в третью, и всё. Спать.
- Вы помните, о чём мы говорили? - почему-то шёпотом спрашивает Табаки.
- О Сфинксе?
- Да-да, - просительно затягивает Табаки, обрадованный, что воспитатель пришёл в себя. - Я говорил вам, что...
- Я помню, - морщась, перебивает Ральф. Что за бред сейчас с ним сейчас приключился? Голова странно тяжёлая. - Я не собираюсь его выгонять. Но это будет решаться не мной. Я же, со своей стороны, обещаю: если ещё раз услышу или узнаю о подобном...
- Никогда не услышите! - с жаром восклицает тот, потом понимает, что звучит двусмысленно, поправляется:
- Никогда этого не повторится!
Шакал прикладывает руку к сердцу, вернее, к разноцветным амулетам и бусам на почти новой зелёной жилетке, и лучезарно улыбается. Ореховые глаза блестят. Ральф невольно улыбается в ответ, но вовремя спохватывается.
- Так могу ли я быть уверенным? Можем ли мы надеяться...
- Иди уже отсюда, - несколько грубовато отвечает воспитатель.- Передай Сфинксу, пусть не приходит сегодня. Что волноваться не о чём, как я и обещал. И разговор будет позже. Но обязательно будет.
'Разве я обещал?'
Улыбка Шакала становится ещё шире, он кивает, разворачивает коляску и быстро устремляется прочь. Воспитатель вздыхает, думая о том, как выдержать предстоящую нелёгкую беседу с Акулой. Машинально берёт со стола сигареты и только сейчас замечает, что это совершенно новая, незнакомая пачка. Нераспечатанная.
На следующий день Ральф останавливает Сфинкса в коридоре и сообщает ему, что четвёртая начинает проходить медицинское обследование.
- Полное. Вся группа.
- Стая, - машинально поправляет Сфинкс.- Это из-за меня?
- ...по очереди, два-три дня каждый. Вас будут вызывать в больницу, - Ральф оставляет его вопрос без внимания.
- Но некоторые уже...
- Пройдут ещё раз! - рявкает Ральф. - Сейчас комиссия. Это приказ директора. Надеюсь, Лэри ничего там не разобьёт, как в прошлый раз. И... наш разговор не закончен. - Холодно добавляет он.- Я по-прежнему жду объяснений. Не сейчас, позже.
- Хорошо. Спасибо, - вдруг говорит Сфинкс.
Ральф секунду удивлённо на него смотрит, потом говорит:
- Пожалуйста. Своих благодари.
И, махнув рукой, уходит.
- Хорошо, - повторяет Сфинкс тихо, уже ему вслед.
* * *
Эпилог. Спустя три дня
- ... И всё-таки мне непонятно, зачем. Не думал ли ты в самом деле, что научишь его ходить. Кто надоумил тебя? Я не верю Шакалу, что это он натолкнул на эти.. гм... педагогические изыски.
- Табаки? Конечно, нет! - восклицает Сфинкс. - Я... не могу сказать вам... Вернее - могу. Пусть я садист, но я просто хотел видеть его другим. Не жалким, не склеенным. И у меня была злость на него, как и у всех. Я... хотел каким-то образом перевоспитать его, но...
- Ты мог бы покалечить его на всю жизнь.
Сфинкс вздрагивает, вспоминая последнее 'занятие'. Потом краснеет, но в кабинете полутемно, и Ральф, конечно же, спишет всё на волнение.
- Он мог бы упасть! Ты не бил, но со стороны это выглядело издевательством.
Ральф смотрит на переполненную пепельницу.
- Здесь, в Доме, нужно иметь силы и выдержку, чтобы выжить, - говорит Сфинкс.
- Опять 'в Доме'... Объясни, почему 'Дом', почему вы называете его так?
- Об этом нужно спрашивать не меня, - убеждённо говорит собеседник. - Как говорил один человек,'если надо объяснять, то не надо объяснять'*. Если вам суждено, то вы узнаете. Если бы вы захотели меня выгнать, то уже бы выгнали. И если...
- Ну, хватит! - Ральфа охватывает раздражение.
'Чёртов умник. Все они, и Сфинкс не исключение, невольно копируют манеру этого интеллектуала, парня с больной спиной, неделями пропадающего в Могильнике. Который ещё и стихи пишет. Все под его влиянием, хотя это и кажется сначала незаметным. Все, кроме одного...'
- Я надеюсь, ты меня услышал: больше никаких подобных экспериментов. Больше - никаких, Сфинкс. В следующий раз тебе уже не повезёт.
'Стальной' взгляд упирается в Сфинкса. И Ральф не может понять нечитаемого выражения его зелёных глаз.
- Я понял. Но я тоже надеюсь... - Сфинкс на секунду замолкает, - надеюсь, вы не будете верить слухам и доносам сразу и безоговорочно, Ральф. Ой, простите, вырвалось.
- Ты становишься таким же ядовитым, как твои лучшие друзья, - язвительно усмехается воспитатель. - Впрочем, чего ожидать, когда рядом такой вожак...
- Вы не доверяете Слепому? - перебивает Сфинкс.
- Кому здесь можно доверять?
Сфинкс хочет сказать что-то про Стервятника, но прикусывает язык. Не стоит доводить воспитателя до белого каления. Он не за этим сюда пришёл.
- Ты уже разобрал свой рюкзак? Сейчас тебе ничего не грозит.
Сфинкс пожимает плечами:
- Я просто хотел заранее собраться. Как говорится, не тратить время впустую и быть готовым.
- Врёшь. Ты хотел заранее уйти, а не собраться. Проще говоря, сбежать, - холодно говорит Ральф, отмечая, как быстро бледнеет его собеседник. - И ты бы это сделал, если бы всё повернулось по-другому. Что никак не говорит в пользу твоего ума - что бы ты стал делать в Наружности? Даже Чёрный что-то почувствовал, верно? Он всё спрашивал потом, заберу ли я тебя...
- А вам не случалось раньше работать следователем, Ральф? - хрипло перебивает Сфинкс.
'Кажется, хочешь вывести меня из себя. Не выйдет, парень'
- Нет, не случалось, не припомню такого. Ты можешь идти, вообще-то. И помни, о чём я сказал, - спокойно отвечает воспитатель.
'И впредь не пытайся обмануть'.
Сфинксу ничего не остаётся, как выйти. Несколько секунд он стоит за закрытой дверью, словно намереваясь зайти и ещё что-то сказать, потом плюёт на всё и уходит к стае.
Мужчина в кабинете задумчиво хмурит брови, закуривает очередную сигарету, угрюмо и сосредоточенно глядя на закрытую дверь, словно желает разглядеть на ней ответы на все свои вопросы прямо сейчас.
* * *
Солнечный день, один из драгоценных подарков этой яркой и тихой осени, выманил половину стаи во двор. Воздух тёплый, но уже по-осеннему прозрачный. В комнате дремлет Чёрный, свесив руку с кровати на пол, там же, на полу, валяется книга.
На подоконнике сидят двое, играют в шашки. Солнце слепит глаза.
- Я думал, он меня убьёт, когда вернётся из Клетки.
- Ничего, ему полезно посидеть там денёк, - рассеянно отзывается Сфинкс, глядит на растрёпанные золотистые волосы и опущенные длинные ресницы, и улыбается, вспоминая:
- Однако актёр из тебя бы вышел неплохой.
- А я не играл, - несколько обиженно заявляет Лорд. - Я испугался, за тебя, между прочим! И он заслужил.
Сфинкс осторожно кашляет, взглянув в сторону Чёрного, и подвигается ближе, туша недокуренную сигарету.
- Ты злой, Эльф.
- Хм.
- Мстительный.
- Ага. Так что бойся и остерегайся меня.
- Только это и делаю.
- И следи за игрой. И убери свои грабли. И...
- Не шипи, чудовище! Разбудишь...
- Это я чудовище?! Твой ход! Уронишь же шашки!
- Я знаю. Я осторожно...
Неловко сдвинутая доска всё-таки слетает вниз, в кусты под окном, но уже никто не следит за траекторией её полёта.
* Слова принадлежат русской поэтессе и писательнице, представительнице 'Серебряного века' Зинаиде Гиппиус.