Надо мной пузырятся огромного неба высоты,
и оттуда на землю пикируют звёздные птицы,
у которых маршрут из мгновений внезапности соткан,
разогретый с утра, чтобы к вечеру мутностью выцвесть,
а потом покидают пространство безвольные силы,
наступает период суровой ночной темнотищи,
по-серьёзному страшно, но очень при этом красиво,
если смотришь туда и никак ничего не отыщешь,
бесконечности кроме да разнообразного хлама
разноцветных галактик в туманностях взрывоопасных,
если с детства учили, что должен быть кто-нибудь главный,
а никчемная жизнь не должна проживаться напрасно,
и теснятся в мозгах подневольные страхи и мысли
про догадку о том, что, конечно же, дело нечисто,
и куда б ты ни рухнул по глупости - вниз или ввысь ли,
захлебнувшись дерьмом или став бы эфиром лучистым, -
это мелкий фрагмент краткосрочно убитого ада,
а не что-то такое, чем кажется чувствам и тестам,
он, конечно, не здесь, с обозримой реальностью рядом,
и, наверно, не там, с недоступной размытостью вместе,
это, может быть, сон неживым замиранием между
и внезапным подъёмом по срочной и важной тревоге,
или просто тире между завтрашним сроком и прежним,
а скорее всего, вариант из бесчисленно многих, -
мне бы думать хотелось, для этого здесь я назначен
и питаю энергией тех, кто на уровень выше.
Я уверен, что так. Или очень намного иначе.
Жаль, что небо молчит, продолжая отчётливо слышать.



                      *               *               *