(книга в процессе написания, старые главы меняются, в них появляются целые куски текста, главы сливаются и поглощаются)
Предисловие от автора.
В предисловии хотелось бы извиниться перед своими друзьями, знакомыми и вообще человечеством за то, что я украл у вас кучу мыслей и написал их сюда. Всё дело в том, что бабка-повитуха научила меня читать мысли, и самые удачные из мыслей прохожих и друзей я скомпоновал кое-как в книжку - авось кому пригодится. Хотя, удобнее всего заниматься этим сложным ремеслом - читать мысли - в Интернете или в печатном виде.
Для удобства поиска некоторые главы будут называться каким-нибудь вообще не связанным с содержанием главы умным словом. Если читатель не найдёт в книге ничего нового для себя, так может хоть какое-нибудь умное слово будет для него незнакомым.
Для повышения чувства собственной важности по поводу собственной ложной начитанности, я поместил в книгу ударное количество отсылок, но сноски по их поводу давать не стал, дабы у чего не уловившего читателя не возникло неоправданное чувство собственной глупости. То, что вы чего-то не читали/не слышали/не видели не делает вас тупицей или отсталым от какой-то мнимой "жизни".
Большинство шуток покажутся вам крайне неудачными, это сделано специально.
В книге отсутствует какая бы то ни было логика повествования, это тоже специально.
Разные части книги написаны мной в разное время, потому с половиной всего написанного я не согласен.
Всё, что вам кажется имеющим смысл, на самом деле, действительно имеет смысл, потому что эту книгу мне надиктовал сам
кот.1
Все концепты, которые можно узреть в книге, могут совпадать с реальными, однако эти совпадения абсолютно случайны, так как книга является результатом автоматической генерации случайного текста из подчёрпнутых в Интернете концептов.
Шут.
роман в словах
посвящается Шуту, который есть в каждом из нас.
как он и просил.
1.
Вообще, вежливо и модно начинать книгу о ком-то вовсе не с него. Причём, чем больше страниц читатель ожидает, когда же он, наконец, встретит заявленное в названии имя, тем он более заинтригован. Круче всего, если читатель узнает, что это имя есть вовсе не имя, а ключ к разгадке, или чей-то тайный псевдоним, в общем, узнать, в чём смысл названия, можно, только полностью прочитав книгу.
И вовсе не принято начинать книгу со слова "вообще". Да-да, я так и сделал.
Но даже Шут сказал, что писатель из меня никудышный, поэтому пишу, что думаю.
Поэтому сразу с места в карьер, с корабля на бал, с пустого в порожнее:
Кто такой Шут.
Впервые увидеть Шута можно только тогда, когда он дурачится.
Если Шут не дурачится, значит вы видите его далеко не в первый раз.
Ходят слухи, что Шута можно невозбранно впервые лицезреть на улицах столицы абсолютно унылым. Но тогда его никто не замечает, а значит - не видит.
Я заметил Шута в метро. Он бежал за электричкой по перрону прямо мне навстречу. Я подумал: "Наверно, эта электричка увозит навсегда любовь всей его жизни". Но когда перрон кончился, и элетричка полностью скрылась в этой вашей в дырке в земле, Шут завопил: "Анатолий!" и засмеялся медленным и низким замогильным хохотом злого гения. Я стоял совсем рядом. Лицо у Шута было страшным, казалось, он убьёт каждого, кто к нему подойдёт. Тут он достал из кармана сигареты и взглядом предложил мне одну.
- Не курю, спасибо, - спокойно отказался я.
- Чёрт, я тоже, - контрастирующе быстро ответил Шут. - Вот ношу с собой, чтобы дать кому-нибудь закурить, а никто не хочет. - Он сунул нераспакованную пачку обратно в карман.
- В метро вроде запрещено курить.
- Да? Вся жизнь была потрачена напрасно.
Он опустил глаза в пол.
- Кто ехал в этой электричке? - спросил я.
- Люди. Вроде ещё собачонку кто-то вёз, - чётким движением взведя взгляд точно мне в правый глаз, ответил мой собеседник.
- Но зачем вы за ней бежали? Кто такой Анатолий?
- Наверняка там был какой-нибудь Анатолий. Почему б за ним не побежать? Перрон-то не такой уж и длинный. Кстати, какой он длины, не знаешь?
Я не знал. Как водится, предложил ему посмотреть это в интернете.
- Интернет - это всё происки Дьявола - так же быстро выпалил он.
Он действительно такой... странный или притворяется?
- Ну почему же Дьявола - решил всё-таки возразить я. - Разве не чудесно, что люди со всего мира могут обмениваться информацией?
- Бог не предполагал, что Мир будет един. Бог - антиглобалист. Значит Интернет и Большая Восьмёрка - происки дьявола.
В смысле - не предполагал? Что это за бред? Что это за секта такая?
- Ты антиглобалист Восьмого Дня?
- Я Свидетель Великого Антиглобалиста - выпалил он, продолжая смотреть мне в глаза.
- И как он выглядит?
- Хмуро.
- А почему?
- Он слишком Велик, чтобы улыбаться.
- А он и есть Ктулху?
Собеседник изменился в лице и навалился на меня каким-то громким каркающим голосом:
- ТЫ НАЗВАЛ ТОГО-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ?!
- Я имею Право, - сморозил я.
- А, ну тогда ладно - мгновенно расслабился Свидетель Великого Антиглобалиста. - Только покажи артефакт.
Я достал из сумки первое, что попалось под руку: фонарик-брелок.
- Ух-ты! - изумился мой собеседник, взяв его из моих рук. - Настоящий!
Мой собеседник подумал немного и спокойно и медленно выдал:
- Бородатый боян.
Я улыбнулся.
Он протянул мне фонарик и лихо и довольно уселся рядом на скамейку на перроне.
- А давай.. болтать!
Он сказал это таким радостным тоном и с таким заговорщицким выражением лица, что отказать было невозможно. Я присел рядом.
- Ты хто? - спросил мой пышащий радостью и любовью к жизни собеседник, задорно таращась мне на переносицу.
- Я Писатель, - улыбнулся я.
- А я - Шут.
- Заметно.
Он самодовольно улыбнулся.
- Давай дружить.
Последний раз такое предложение я слышал лет в пять, от девчонки из садика, когда я поделился с ней своей раскраской. Одно из немногих воспоминаний того времени.
- А давай - сказал я, так же заговорщицки щуря левый глаз.
С грохотом приехал поезд метро.
Шут [демонически] улыбнулся распахнутыми глазами.
- Вот почему в народе нет меткого названия поездам метро? Электричкой не назовёшь, электрички - это пригородные. Поезда - это те, что междугородние.
А в метро как? Только "поезд метро"? Что за ужас?
- Ну можно говорить, например "Метропоезд".
- Бу... Длинно. И как-то дюже официально. Нужен какой-то ласкательный суффикс.
- Метропоездок? - я улыбнулся.
- Не... Ну ты же Писатель, придумай что-нибудь.
- Метрошныр!
- Классно... Конечно, не из той оперы, звучит как-то дюже по-славянофильски. Попроще что-нибудь. И с суффиксом.
- Попроще?... Метрошка.
- Не, ну это... Хотя... знаешь, в этом что-то есть. Сам метрополитен метрошкой назвать язык не поворачивается, а вот электричку этого метрополитена - самое то.
Мы немного помолчали. Последнее время мне даже нравится так "немного молчать", повесить в воздухе эту тишину, чтоб человек тоже её заметил, и чтоб этот молчаливый поиск темы объединял нас. Раньше в таких случаях я говорил то, что первое в голову взбредёт. И тема разговора получалась какая-то либо неинтересная и банальная, либо интересная только мне. Поэтому лучше уж понаслаждаться этой искусственно созданною мною же неловкостью, но выбрать тему поинтереснее.
- Ты москвич? - спросил я.
Ну вот. Нет ничего более стрёмного, чем опрашивать незнакомых людей стандартными вопросами.
- Это смотря что понимать под этим словом, - таинственно заметил собеседник.
Самое забавное в таких случаях - менять тему. Когда человек недоговаривает, ожидая уточняющий вопрос, а ты берёшь и обманываешь его ожидания.
- Погода сегодня хорошая. - заметил я.
- Да, согласен, неловкость так и витает в воздухе.
Я ощутил, что мы оба так и упиваемся этой неспособностью людей говорить друг с другом о чём-то стоящем.
- Как Вам новый роман Диккенса? - спросил меня собеседник.
Лолшто? Новый?
- Великолепно написан. - сообразил я. - Прямо уловил дух нашего времени. Модерново, что-то в этом есть.
- Такой же бред, какой сейчас модно читать.
- Абсолютно. Я даже удивился. Диккенс же, вроде.
- Кстати, как Вам новый фильм братьев Люмьер? Неправда ли, очень изысканно, и затрагивает множество современных общественных изъянов? Такой, знаете ли, православный.
- Да-да, этот поезд просто не может не натолкнуть на серьёзные философские рассуждения о жизни, предназначении, о том, что каждый должен идти за своей мечтой, по дороге, усыпанной знаками свыше, что нужно заметить стук колёс и спрыгнуть...
- Да-да, порнография.
- Да-да, порнография высшего сорта.
- Высшего.
Разговор наш был без тени усмешки или даже улыбки.
- А всё-таки - я принял выражение лица "ну давай, выкладывай" (заговорщицкий прищур и полуулыбка) - кто такой этот Анатолий?
- Да честно, не знаю. Анатолий - потому что Вассерман. Просто. Захотелось вытворить нечто абсурдное, абсурдироваться.
- Что-что, коллега?
- Абсурдироваться.
- Как это?
- Ну... не абстрагироваться, не абсорбироваться, а абсурдироваться.
Я изобразил на лице непонимание (нахмур, губы трубочкой повёрнуты в левый бок).
- Ну... - начал вкапываться в подробности Шут - когда тебе на ум приходит совершенно абсурдная роль, и ты, в реальной жизни, по большей части в одиночку (потому что если рядом есть не абсурдировавшийся человек, он будет дико смеяться и выведет тебя из абсурдированности), вживаешься в эту роль, причём настолько сильно, что окружающие считают тебя сумасшедшим, или же верят в абсурд, что, в общем-то полезно. Как говорила Королева из Зазеркалья.
- Например?
- Ну, всё, что угодно. Когда ты спрашиваешь у всех прохожих подряд, какой сейчас год и что это за страна; ну если так совсем крупно - когда долго и подробно рассказываешь попутчикам в купе о том, что ты с другой планеты, как у вас там плохо, и зачем ты тут; по мелочи - когда идёшь по улице, и каждый раз, когда видишь собаку или кошку, кричишь им вслед что-то похожее на японскую речь; когда представляешь, что перебираешься через болото, поэтому прыгаешь с одного кусочка асфальта на другой, тщательно изучая трещинки в нём, одновременно пригинаясь от прицельного огня из ближайшего дома; совсем по мелочи - когда переходишь дорогу строго по белым полоскам, идёшь только по красным плиткам и т.п. Но это почти не считается. Ты должен делать что-то нелепое, бесцельное, абсурдное. Причём, ты, как бы, сам веришь в это, поэтому раскусить тебя невозможно. Иногда довольно тяжело выйти из такого состояния.
- И ты сейчас придумал какого-то Анатолия и побежал за... метрошкой? - я долго вспоминал свежепридуманный окказионализм. В моём голосе слышалось "Зачем?"
- Вассерман же.
Мы молчали. Я переваривал.
Это вот так вот берёшь - и сходишь с ума. Абсолютно сознательно, на некоторое время. Ощущаешь мир совсем иначе. Веришь совсем не в то, что привык. А реакция людей, наверняка, просто поразительна. Сколько красок: удивление, недоверие, и в то же время растерянность: как человек может так убедительно говорить абсолютно абсурдные вещи? ЛЮДИ НЕ МОГУТ ГОВОРИТЬ АБСУРД СЕРЬЁЗНО. Люди вообще не могут говорить абсурд. А если и говорят, то смеются. А тут так раз - и говорит. И сразу мысль: а вдруг это правда? И твой мир сразу становится как-то немного шире и интереснее...
Мои глаза открывались всё шире, я осознавал, что это...
- Круу-то... - протянул я задумчиво.
Шут довольно улыбнулся.
- Люди делятся на два типа. Первые - которые говорят мне, что я идиот, и они совершенно правы, и вторые - которые говорят, что это круто. И они правы ещё совершеннее.
Какая красивая фраза. Самое время закончить главу, а продолжить повествования вообще с другого дня, места и человека.
***
- И ты, на мою радость, относишься ко второму.
Да-да, я не сменил ни место, ни время. Поэтому главу не закончил, а поставил три звёздочки, чтоб заскучавший читатель мог забросить этот текст подальше. Не сменил потому, что не бывает так в жизни. Раз - и другое время, место и так далее. Вот и не сменил. Хотя, я вот так пишу, а потом читатель меня не раз поймает на этом занятии. Но слова-то красивые.
- Писатель ты, говоришь? - спросил Шут.
- Да.
- Что пишешь?
- Рассказы.
- М. Пробовал романы - не вышло, повести - не вышло, рассказы - не выйдет; раньше после этого становились критиками, а теперь журналистами.
- Вот как ты расписал мне карьеру, значит? - несколько обиженно проговорил я. - А сам-то ты кто? Что значит "Шут"? В цирке работаешь, или на детских утренниках?
- Утренник-дневник-вечерник. Нет такого слова. Вечерка, вечеринка.
- Чего?
- Утренник - это мероприятие, а дневник - это книжица. Забавно же.
- Не уходи с темы, погода хорошая.
- Отличная!
- Особенно в метро. Так что ты есть?
- Я шучу.
- Петросян?
- Ну-у.
- КВНщик?
- Нет.
- А как?
- Это скорее, моё хобби. Я этим не зарабатываю.
- А как ты зарабатываешь?
- Насилую за деньги старушек. Обычно за их же деньги.
- Уже верю.
- А зря. Я действительно этим занимаюсь. Объявления даже мои в газетах есть, в разделе "Услуги". Объявления типа "пожизненная рента". Если дан не городской, а мобильный - скорее всего, это парни типа меня. Тебе звонит старушка, чаще всего она в курсе того, что это вовсе не про ренту, но когда не в курсе, соблазнить её не сложно. Тогда ты приезжаешь, а она тебя кормит, поит, и спать укладывает. И каждый день у тебя есть еда, любовь и крыша над головой.
- Всё, хватит абсурдироваться; не верю ни единому твоему слову.
- Иногда изнасиловать их старую родственницу просят её наследники.
- И знать не хочу, зачем. Давай лучше поговорим... о бабочках.
Дело в том, что каждый раз, когда не о чем говорить, я начинаю говорить почему-то не о погоде, как англичане, а почему-то о бабочках. Так повелось.
- Тараканы на крыльях. Если б не их вкус, я б объявил на них такую же охоту, как и на комаров.
- А-а, - я зачем-то скорчил из себя "знатока".
- Что "А-а"?
- Ну, охота.
- А где вопросы: "что за бред?", "какая ещё охота?" - эти вопросы Шут почему-то пропищал голосом, иммитирующим, видимо, нечто женское.
- Ну, понятно же всё. Мы убиваем комаров...
- Но не все на них охотятся! - глаза его азартно вспыхнули.
- Ну, как...
- Я, бывает, закрою все мельчайшие щели, доступные дичи для побега, и выслеживаю их. Чуть найду - резкий хлопок по стене - и плюс один килл. Задача - убить всех комаров. Иначе наутро будешь кусанным.
На словах про резкий хлопок он резко дёрнулся, глаза его всё ещё были налиты от хрусталика до роговицы безумием азарта.
- Я, - сказал я, - я больше люблю охотиться за мухами. У нас на даче было просто куча мух, и пока взрослые работали на грядках, я заливал водой муравейники и убивал мух. Как-то раз я убил 76 мух за один день. Все их трупики я складывал на столе и пересчитывал, когда сбивался со счёта.
- Ты псих.
- Вовсе нет! Я... Писатель.
- Пф. Если б ты не был психом, ты бы не отрицал, что ты псих. Все любят называть себя психами, идиотами, сумасшедшими - так они кажутся себе оригинальными. Тогда как то, что ты псих - это не достижение. Более того: то, что тебе кажется, что ты псих, уже доказывает, что твои действия кажутся тебе необычными, то есть у тебя есть представление о норме. Тогда как психи уверены, что ненормальные как раз-таки все остальные, а не они. Если ты считаешь себя психом - скорее всего твои "безумства" заканчивались бы типа странными шутками с друзьями, скорее всего, после или во время пива.
Но так как ты отчаянно отрицаешь, что ты псих, это говорит лишь о том, что ты - самый настоящий псих.
А потому, можешь этим гордиться. Но, увы, настоящие психи этим не гордятся. Они хотят стать нормальными так же, как нормальные хотят стать психами.
- Подожди, но почему если я признаю себя психом, то я не псих?
- Потому что здесь нет никакого давления: ты свободен считать себя психом или не психом (только молчи об этом врачу). То есть ты будешь считать себя, кем тебе хочется. А если тебе хочется считать себя психом - то ты не псих, поскольку хотеться тебе этого может только по причине своей осточертелой обыденности.
- То есть если я решил, что я псих - я не псих. А если я решил, что я не псих - то я псих?
- Ну, ты можешь считать себя не психом и быть не психом. Но тогда ты совсем скучный и тебе ни капельки не хочется отличаться от остальных.
- А вдруг я великий мудрец.
- Тогда ты будешь считать себя психом.
- Почему?
- Потому что мудрецы знают, что все люди - психи.
- Но если все люди психи, кто тогда те, кто считает себя психами?
- Психи, которые хотят отличаться от других психов особой психанутостью.
- А ты считаешь себя психом?
- Не считаю. Но, на самом деле, я псих.
- Но если ты считаешь, что на самом деле ты псих, то ты не псих, но все люди психи, а значит...
Я совсем запутался.
- Ты псих, - сказал я Шуту.
- Нет, ты псих, - обиделся он.
- Ладно, мы психи, - радостно предложил компромисс я.
- Нет-нет, "мы психи" - это уже точно синдром иллюзорной психованности. Люди не могут быть психами вместе, если они абсурдируются вместе - это значит, что они нормальнее нормы, потому что норма сейчас - это невротики, то есть психи.
- Нормальный - это среднестатистический?
- Нормальный - это хороший, здоровый, правильный, приятный.
Я снова подвесил молчание, как топор в сигаретном дыму.
Когда я отвёл длинный взгляд от метродорожного полотна, я увидел, что Шут спал, но знал, что ровно через 20 минут он проснется бодрым и полным сил.
Любое промедление есть счастие для меня, ибо книгу читнуть могу я заставить себя, поскольку делать нечего.
Проснулся Шут со словами:
- Ты часто бываешь дома?
Я удивился. Невольная мысль: "Обокрасть хочет?"
- Ну да, я же Писатель. Пишу дома, - ответил я. Я и вправду был дома всегда после работы.
- Ладно, обворую твою квартиру я потом, Писатель, когда ты будешь на своей не-писательской работе. А сейчас скажи, у тебя есть домашний телефон?
- У меня есть мобильный...
Шут перебил:
- А домашний есть?
Я помедлил и, удивлённо потягивая слова, произнёс:
- Ну... Есть... Вроде...
- А цифры в нём есть?
Я улыбнулся, понял, чего он хочет, и продиктовал.
- С тобой свяжутся - сурово пробасил Шут, встал с лавки, отдал мне честь почему-то по-американски и левой рукой, нырнул в арочный проём и его унес эскалатор в сторону неба.
____________________________
1
"Этими словами ты лишь пытаешься избежать отрицательной неконструктивной критики, которая в отличие от столь тобою алкаемою конструктивной суть лишь оскорбления без аргументации. Ведь наверняка, как и любой бездарный автор, вместо великих вечных проблем ты пытаешься впарить читателю проблемы лично свои, будто твои юношеские прыщи кого-то волнуют. О себе слышать гадости ай неприятно, особенно когда пишешь о своих самых сокровенных эмоциях и мыслях." (с) Поздний Шут.
2
Большинство неправильных знаков препинания, несуществующих слов вроде "нуда" являются авторскими в том смысле, что преследуется цель передачи интонаций устной речи, а это зачастую противоречит правилам. То есть, можно сказать "Ну, да", можно сказать "Ну да", а можно "Нуда". Впрочем, вся книжка пишется в блокноте, спеллчекером я пользуюсь редко, потому если я где-то неправ, нажалуйтесь мне, я подумаю над своим поведением.