Покрутив баранку молча несколько минут, Василий-таки обратился к пассажиру, сидящему на заднем сидении.
Василий: К родне приехал?
Артём: Честно сказать, я здесь впервые.
Василий: Хех, а что ты у нас забыл? К кому из знакомых или дальних родственников пожаловал?
Артём: Нет, у меня здесь никого.
"Странно," - подумал Василий и предпочёл сдаться.
Василий: А зачем ж тогда приехал?
Артём: Дело есть одно.
"Этот не из разговорчивых," - грустно заметил про себя Василий и приготовился молча ехать за сотни километров. А жаль, если б поболтали хорошо, было б здорово. Василий любил брать попутчиков на поговорить, а если были люди интересные, даже денег не брал.
Пролесок тем временем перешёл в хвойный лес. Станция скрылась за непроглядной стеной сосен. Стало немного темно, хотя сверху, в пролёте над дорогой, проглядывалось голубое небо без единого облачка.
Артём: Из Москвы я.
"Тоже, видимо, поболтать охота," - решил Василий. - "Понятно, что из Москвы, не из Новосиба же та-акой шира-ако-га-ава-аря-ащий студентик приехал, хех."
Василий: Учишься?
Артём: Учился, ага.
Василий: Закончил уже, иль того?
Артём: Того.
Василий достал сигареты из бардачка, спросил:
Василий: Не возражаешь?
Артём: Да хоть водку пейте, мне всё равно.
"Нервозный. Ладно, потом тогда покурю," - и положил сигареты обратно в бардачок.
Артём: Нет-нет, я и впрямь абсолютно не возражаю! Курите, сколько вам нравится.
Василий пожал плечами, достал опять сигареты, открыл окно и закурил. В среднем зеркале бывший студент насупился, съехал по сидению вниз и полулежал. Ему удобно так?
Артём: Кем работаете?
Василий затянулся и буркнул:
Василий: Тракторист.
Артём: Нравится?
"Мгм, жутко. Девиц катаю, веселимся с ночи до утра. Колхоз, комсомол, весна."
Василий: Не особо.
Артём: Как у вас тут жизнь вообще?
Василий: Тухло, как. Кто в город не перебрался, тот... дурак. Как мать помрёт, тоже пойду в город, таксистом.
Артём: Далеко город-то?
Василий: Семьсот километров.
Артём: Далеко.
Василий: Не особо. А ты в каком вузе-то учился? - решил перехватить инициативу Василий.
Артём: В хреновом.
Василий: Ну чем хреновом?
Артём: Скучном.
Василий: А что ж, должна быть веселуха? Студенческая жизнь там, думал, да? Пьянки, девочки? А тут одни книжки, скукотища, ага?
Артём: Не в том смысле. Скучно, в смысле... Неинтересно учиться. Дают формулку - на, подставь, реши. Дают нагромождение фактов - перескажи. Дают... бред один, зубрёж, да и только. Смысла нет во всём этом!
Василий: Эдак смысл во всём искать, так и с ума недолго сойти! - он легонько тронул руль, ибо поворот дороги. - А зубрил бы и не парился, до сих пор бы учился.
Артём: Что верно, то верно. Ну... не могу я так. Когда всё вокруг навевает только скуку.
Василий: А мне, думаешь, жутко интересно тут, да?
Артём: Не знаю. Наверно, нет. Но по-моему мало кому важно, чтоб всё в жизни было интересно.
Василий: Эво-на. Когда интересно, это всем нравится. Но ведь нужно иногда делать и то, что надо.
Артём: А что надо?
Василий задумался ненадолго, затянулся, и ответил:
Василий: Ну вот мне нужно ухаживать за матерью.
Артём: Зачем?
Василий: Ну как зачем? Как я её брошу. Она ж мать, всё же.
Артём: Оставил бы на кого-нибудь. Или взял с собой в город.
Василий: Не можно её в город перевезти. Ей осталось-то всего ничего, умереть в родном доме хочет.
Артём: Ну мало ль, чего хочет. У вас же свои желания имеются. Почему её желания превыше ваших?
Василий: Ты, студент, не дури. Она ж мать, воспитывала меня, терпела.
Артём: А вы её об этом просили?
Василий: О чём?
Артём: О том, чтоб она вас рожала, воспитывала?
Василий: Дык, ежели б не воспитывала, то где б я был?
Артём: Да здесь же и был бы.
Василий: Да помер бы с голоду небось.
Артём: Почему сразу помер бы? Миллионы детей остаются без воспитания, поскольку родители-алкоголики. И ничего, вполне живут себе.
Василий: Ну и как они живут.
Артём: Не сильно и хуже-то.
Василий: Так, студент, хорош меня оскорблять тут. А то высажу посреди тайги.
Артём хотел было что-то пылко возразить, но предпочёл заткнуться, и через мгновение ответить уже спокойно и грустно:
Артём: Всегда люди неспособны видеть очевидное из-за пелены морали и традиций.
Василий: Да что ты несёшь! Очевидное! Самый умный тут? Из столицы! По-твоему очевидно, что я должен бросить мать тут помирать и поехать в город? Что за бред? Да даже если б я был ей не сын, а племенник там, да как можно!
Артём: Ладно, оставим.
Василий: Что оставим?! Мать помирать оставим? Да ты совсем рехнулся в своей Москве там!
Потом, немного погодя, Василий спросил ещё раз терзающий его вопрос.
Василий: Да и вообще, что ты в нашей деревне забыл?
"Триста рублей, не меньше, возьму с этого щенка."
Артём: Фолькористические интересы.
"Фольклористы. Понятно. Ходят, сказки всякие выпрашивают. А какие у нас тут сказки, когда все уже повымерли да в город уехали? Ну, насочиняем на ходу, бывало, жалко ж студентов, ездят, как в старые времена, собирают... Эй, его ж выгнали?"
Василий: Тебя ж выгнали.
Артём: А.. ну.. сказали, соберу материал хороший - восстановят, ага.
Василий: А, вот оно как. Так бы сразу и сказал.
Они помолчали ещё немного. Василий выбросил забытую сгоревшую сигарету в окно, которое следом закрыл.
Василий: Да нет у нас в деревне ни хрена. Половина домов развалились, трактор один всего и есть, и то, я сейчас уеду если, ну как мать помрёт, всё, я не знаю, как они там... Да, по правде говоря, и насрать уже всем, только и делают, что бухают, кому сдался этот трактор, кроме меня?
Артём: Безысходность, да...
Василий: Да какая безысходность! Просто им корову подоить - и то лень. Стоит, бедняга, вымя всё налилось, а они спят с похмелья-то. Да ну... нахер. Аж зло берёт.
Артём: Вот, в этом всё и дело, чтоб выжить нужно постоянно работать, работать и работать. И это ужасно... скучно и неприятно.
Василий: А что делать? Иначе никак.
Артём: Жизнь - страдание.
Василий (немного удивившись): Ну почему...
Артём: Потому что мы не можем не делать то, что нам неприятно, б`ольшую её часть.
Василий: Но ведь оставшееся время...
Артём: А что оставшееся время?
Василий: Ну, хорошо-о ж! Посидеть, с хорошим человеком поболтать, выпить, если чуть-чуть, там девушки, танцы.
Артём: Танцы? У вас в деревне танцы сейчас есть?
Василий: Ну какой сейчас танцы, ну что ты!
Артём: И девушки, какие девушки?
Василий: Это верно, одни старики да пьяницы.
Артём: Ну и что тогда остаётся?
Василий: Телик поглядеть тоже хорошо.
Артём: Там же ничего интересного. Пошлость одна, бездарность, тупость.
Василий: Почему пошлость? Почему. Ну. Нормальные фильмы вполне крутят.
Артём: Сериалы сплошные... однообразные...
Василий: Бывают и хорошие сериалы. "Глухаря" видел?
Артём: Очередная бурда про хороших ментов?
Василий: Ну отчего ж сразу бурда? Видел или нет?
Артём: Не видел, но...
Василий: То-то же!
Артём: Не обязательно видеть каждый из образцов современного российского кинематографа, чтоб сделать вывод о том, что он умер и его труп попахивает деньгами и безталанностью.
Василий: Ну... Эдак можно вообще что угодно сказать.
Артём: Вовсе нет. Просто достаточно выявить тенденцию и решить не включать телевизор вовсе.
Василий: Ну вам легко, у вас там Интернет есть. А у нас кроме как телевизор-то и делать нечего.
Артём: Книги не пробовали читать?
Василий: Ну, брат, ты меня совсем за человека не считаешь. То мать говоришь кинуть, то макакой неграмотной обзываешь...
Артём: Я вовсе...
Василий: Ладно, ладно. Читал, конечно, в школе там. Детективы всякие люблю-уважаю.
Артём: Это - разве - книги...
Василий: Да ну тебя! Всё тебе не нравится! И книги не те, и телевизор дрянь, извини уж, менуэт танцевать не приучены!
Артём: Не, ну...
Василий: Вот столичные, а! Зарекался ж как-то столичных подвозить.
Артём: А что они?
Василий: Да кретины, вот что. Как-то давно подвозил парочку до одной деревни вымершей. Они туда поехали - хозяйством решили заняться на природе, мол достало их всё в этой грёбаной Москве. Я как узнал, сколько они там зарабатывали... Ёж ты ж мать! И всё бросили и к нам, ну не ретрограды, а?
Артём: Э.. вряд ли ретрограды, ладно. Это называется "дауншифтинг".
Василий: Ох, мало им слов нормальных, они, блин, придумывают! Брын-дрын-пру-нинги всякие. Ретрограды, сразу видно.
Артём: А почему бы и не приехать в заброшенную деревню, пожить. Всяко интересней, чем каждый день в офисе.
Василий: Ага, то-то же им интересно было, что через несколько дней я туда заехал, а от них там только пачка сигарет в грязи осталась - слиняли, видимо, как поняли, куда вляпались.
Артём: Очередная мечта разбилась. Грустно всё это.
Василий: М-да. Наши в своё время, молодёжь, в город мечтали слинять, а эти, наоборот, к нам едут. Воистину, там лучше, где нас нет.
Артём: "Горе от ума", Грибоедов.
Василий: Да? У меня мать так всегда говорила.
Артём: Неужели телевизор и детективы могут перевесить всю унылость и серость вашей жизни?
Василий: В каком смысле? Ну а что ж мне теперь? Вешаться от скуки? - он рассмеялся мрачновато, но с позитивной улыбкой.
Артём: А почему нет?
Василий: Ну... жизнь она одна. Да и ты чего. Самоубийц же того, ну - не отпевают. И хоронят за оградой.
Артём: Буддийских монахов тоже не отпевают. А они уж куда духовнее нас всех.
Василий: Да, вообще-то у нас тоже ещё со времён колхоза никого не отпевают. Как храм большевики разнесли, так и вот. Только бабки шепчутся, мол, потому деревня и вымирает, что не отпевают никого, значит, грешная деревня, ну, ты понял.
Артём: Ох уж эти бабки.
Василий: Ладно, ты, я гляжу, весь такой скептик. Ничего, это пройдёт.
Артём: Надеюсь, нет.
Василий усмехнулся на левую сторону и скорректировал руль немного влево.
Артём: Ну а серьёзно. Неужели вам не приходило в голову, что эту жизнь можно поменять коренным образом, чтоб было не так скучно, не так трудно?
Василий: Да поздно уже. Да и... суть-то не меняется. Ну приеду я в твою Москву, будет мне и тяжелее, и сложней, буду таксистом там - и чего? Мне прямо весело будет до жути? Пойми ты, студент, не в веселье радость жизни.
Артём: Неужели вам так хочется жить в момент тяжёлой работы?
Василий крепко задумался. "Ух, студент. Хочу ли я жить, пока копаю, скажем, огород? Не особо задумываюсь я об этом, пока копаю, просто надо копать - я и копаю, чего там... Хочу ли я жить в этот момент? Глупый вопрос."
Василий: Конечно. Ведь в момент тяжёлой работы я мечтаю о перекуре. И я уверен, что скоро будет перекур. И ещё чуть-чуть - и вот он, долгожданный перекур. И я счастлив. И пока работаю тоже - я живу предвкушением.
Артём: Вся жизнь в этих предвкушениях?
Василий: Э-э, студент. А в бабах-то в чём радость-то вся? В предвкушении. Без него и вся соль теряется.
Артём: В предвкушении... А если я знаю, что нечего предвкушать-то? Ну, то есть, когда не курю я, о каком перекуре-то речь?
Василий: Так закури. Всяко лучше, чем вешаться, - и мрачно рассмеялся.
Артём: А зачем курить? Зачем? Если от этого радости никакой.
Василий: Ну найди, что тебе радость приносит.
Артём: Ничего.
Василий: Это оттого, что презираешь. Вместо того, чтоб смотреть "Глухаря", говоришь, мол недостойно это. А ты б просто смотрел - и всё.
Артём: Да я мог бы... я мог бы... я... мог... Да нихрена я не мог! Не мог бы, потому что мне лень. Мне лень заниматься тем, что скучно.
Василий: Вот и вернулись на круги своя.
Артём: Знаете, зачем я приехал сюда?
Василий: Да.
Артём: Нет.
Василий: Не за сказками.
Артём: Верно.
Василий: Ты приехал сюда сдохнуть. Ты застрелишь меня и утопишь машину в ближайшей речке.
Артём: Я гуманист же. Ну или... просто тварь дрожащая. Зачем убивать человека? Лишний раз.
Василий: Тогда пригрозишь пистолетом, и выйдешь посреди тайги, побредёшь куда глаза глядят и пристрелишься там?
Артём: Да.
Василий: Твоё дело. Меня только не трогай, и машину тоже. Хотя, студент, я бы на твоём месте триста раз передумал - жизнь одна, это решение невозможно изменить.
Артём (внезапно дрожащим от невидимого плача голосом, срываясь на крик): Я УЖЕ ТЫСЯЧУ РАЗ... ПЕРЕДУМАЛ! ВСЁ ПЕРЕДУМАЛ! И придумал. ЛЮБОЕ РЕШЕНИЕ НЕВОЗМОЖНО... изменить, и... и чего? Какая нахрен разница?
Василий: Мать свою ты бросил, получается?
Артём: Чтоб они не узнали о том, что я задумал, я порвал с ними все контакты, аргументировав всё тем, что они достали вмешиваться в мою жизнь. Сыграл эдакого подростка-переростка.
Василий: Это правильно. Пропавшим без вести ты будешь всегда надеждой на то, что ты жив.
Артём: На то и расчёт.
Василий (почему-то вспылив): Да на кой ляд!.. Господи, да всё ж хорошо у человека, и всё равно... да на хрена ж ты, дубина великовозрастная! Эй...
(сглотнув комок, через пару мгновений, спокойно) Сестра у меня повесилась. До сих пор не понимал, почему. Оттого, что взрослеть не хотела, вижу теперь. Работать, жить, как все, всё витала в облаках, да рисовала чего-то там. Скучно ей было в деревне, да. И в четырнадцать всё - нашли в сарае. Мать тогда, ударом ей, конечно, было.
(достал опять из бардачка сигареты, достал, закурил, открыл окно).
Василий: Пошёл на х%й! - заорал Василий и резко придал газу.
Артём: Тог... да, я вы... нужден вас...
В среднем зеркале студент дрожащими руками вынимал из кармана макарова.
Визг тормозов, потасовка.
Автомобиль стоит. Артём плачет на заднем сидении, уронив голову в колени. Василий держит макарова мёртвой хваткой, однако неестественно и с опаской, словно гадюку.
Артём (рыдая, всхлипывая): Я даже... в этом несвободен. Я даже... кончить жизнь не могу.
Василий: Дурак.
Артём: Почему я, сознательное существо, не имею не малейшей свободы выбора?
Василий: Дурак.
Артём: Почему я обречён на жизнь?
Василий: Идиот хренов.
Артём: Почему я должен страдать всю свою жизнь, ради, ради, ПЕРЕКУРОВ?!
Василий: Да чтоб ты сдох.
Артём: Так давай, отдай мне пистолет уже, и покончим с этим делом, поедешь картошку полоть.
Василий: Заткнись, гнида.
Артём: Отдай пистолет.
Василий: Да подавись - швыряет пистолет на заднее сиденье, тот отскакивает на пол.
Артём (подобрав с пола пистолет): Всё, передай матери привет от самоубийцы из Москвы.
Василий: И передам.
Артём (с трудом передёргивая затвор): Моими последними словами будут, как я и собирался, такие: "Высшее счастье - нерождённым быть."
Василий: Да всем насрать, стреляйся уже.
Артём засовывает пистолет в рот, готовится нажать крючок.
Василий: Э... выйди из машины, не хочу, чтоб твои мозги заляпали мне сиденье.
Артём покорно, но со злобой, открывает дверь, суёт макарова в рот, зажмуривается, потом открывает глаза, видимо передумав, вынимает пистолет изо рта.
Артём: Высшее счастье - нерождённым быть.
Засовывает пистолет обратно в рот.
Василий (выйдя из машины на проезжую часть): За%?ал, стреляйся.
Артём с пистолетом во рту зажмуривается, наконец, резко дёргает курок...
Василий: Придурок, с предохранителя сними.
Артём: Да пошёл ты к чёрту! И вообще я иду в лес, там никто мешать не будет.
Василий: Не заблудись.
Артём: Всё!! ты меня достал!!!
Швыряет от порыва злости пистолет Василию в голову, тот пригинается и пистолет летит в боковое стекло автомобиля, отскакивает, оставляя паутинообразную трещину.
Артём (сконфуженно): Ой... извини...
Василий (спокойно): Я тебя теперь сам урою. Быстро в машину.
Артём беспрекословно садится на заднее сиденье. Василий садится за руль и едет дальше. Пистолет остаётся лежать на обочине.
Василий (разворачивая машину): Отвезу тебя обратно на станцию. Едь домой.
Артём: Лучше брошусь под поезд.
Василий: Ну или бросься. Духу не хватит.
Артём: Я уже всё обдумал, сомнений нет. А потому - хватит.
Василий (что-то подозревая, но не понимая, что): Погоди, давай заново.
Артём: Я здесь впервые, приехал из Москвы.
Василий: Шутить изволите, барин. Я про твои рассуждения.
Артём: Чтоб жить, нужно бо́льшую часть времени работать, а это скучно и неприятно.
Василий: Ну.
Артём: Обычные развлечения надоедают и невыносимы тем, что из-за них я ощущаю себя никем.
Василий (ухмыляясь): Так ты и есть никто.
Артём: Да, но так я это явственно ощущаю.
Василий: А мог бы быть кем-то!
Артём: Не мог бы, потому что для этого нужно б`ольшую часть времени работать.
Василий: Но как только ты станешь кем-то, то развлечения не будут тебе претить?
Артём: Ну... [улыбается плотоядно, грустит, затем, через паузу, улыбается по-детски мечтательно, смотрит вправо вверх, вздыхает] будут другие развлечения.
Василий: Но суть не изменится.
Артём (подумав): ... хм, изменится, я не буду ощущать себя никем.
Василий: То есть вся проблема в том, что ты ощущаешь себя никем.
Артём (сделав вид, что подумал): Выходит, да.
Василий (ожесточённо): Тогда как ты студет из Москвы, а я не могу выбраться из сраной деревни в Сибири.
Артём: Э. Ну, да.
Василий (довольно резко тормозя, но без визга тормозов, лишней драмы): Так, я разворачиваю машину, мы подбираем пистолет и ты убиваешь себя к чёртовой матери со своей философией.
Артём: Эй!
Василий: Что, эй? Ты меня чуть не убил из-за того, что считаешь себя дерьмом.
Артём: Не в том суть! Суть в том, что мир...
Василий: Мне мир ничуть не мешает, каким бы жестоким или несправедливым он ни был. Хер теперь найдём этот пистолет...
Артём: Не надо никуда ехать, эй?
Василий: Передумал, мудило?
Артём: Вашими чаяниями, можете себя поздравить. Вы ведь этого хотели? Просто если вся проблема в самооценке, то это легко лечится... Но сестру вам уже не спасти, нет.
Василий: Я ещё не развернулся. Мы найдём пистолет, и я тебя сам пристрелю. Уж я-то умею с ним обращаться, в армии два года не картошку чистил.
Артём: Да хорош, вы это серьёзно?
Василий: А почему нет?
Артём: Но зачем?
Василий: Я же не гуманист.
Артём: Но зачем?
Василий: И вообще ты меня оскорбил уже достаточно раз, чтоб я тебя убил. Да, и ты меня чуть не убил.
Артём: Да полноте. Несмешно уже.
Василий: Да не шучу я, урод.
Артём: Стоп, я сказал, что... чёрт, что я сказал?
Василий: Что ты говно.
Артём: И?
Василий: А я - говно, которое просто не осознаёт, что оно говно. И потому счастлив, так?