В детстве я страстно мечтала о собаке. Огромной, лохматой, которая ходила бы со мной везде-везде, спала под моей кроватью, дожидалась меня у школы... Но родители смотрели на это скептически, и в качестве компромисса предлагались лишь кролики и хомяки.
Светлой памяти первого из них, Кузи и посвящен сей рассказ.
Кузя был толстый, степенный, рыжий хомяк, ничем не примечательный, кроме своих хищнических наклонностей. Жил он в старом аквариуме с песочком, корягами, ваткой и прочим необходимым. Рыл ходы, устраивал кладовые. Иногда выходил погулять - в моем кармане. А когда его выпускали на землю, яростно искал, чем бы набить свои защечные мешки: желуди, семена липы, ольхи или березы. Есть не ел, но - собирал. И всегда как-то особо пристально следил за насекомыми.
Первой его жертвой стала муха, на беду свою залетевшая в Кузин аквариум. У меня на глазах неповоротливый прежде хомяк вдруг совершил стремительный бросок и в мгновение ока схомячил бедную муху - одни крылышки остались. С тех пор он караулил мух постоянно. Затаивался, как настоящий хищник, выжидая удобного момента, и кидался прыжком, порой совершая кувырок через голову. И довольно часто - успешно. Поймав же добычу, замирал и принимался спешно и жадно хрупать, жмурясь от удовольствия. Случалось, к Кузе на обед забредал - увы! - и таракан. Мы очень боялись, что попадется травленый (и мы, и соседи их вечно морили, хоть и без особого успеха), но - обходилось.
Потом настало лето, и мы уехали на дачу.
Тащить тяжеленный аквариум не хотелось, Кузя приехал в большой банке, но там было тесно, и скоро его переселили в дырявую железную бочку. Дырки в ней были небольшие - только нос или лапку высунуть, зато там отлично поместился новый дом из мха, соломы, веток и старых газет - слоями. Все это Кузя перегрыз в мелкую крошку, устроив по своему вкусу, и показывался из апартаментов, только когда ему приносили что-нибудь вкусненькое и стучали в стенку, приглашая к столу. Осенью, вытряхнув из бочки его гнездо, мы обнаружили плотно сбитый "пирог", испещренный ходами, с двумя спальными гнездами и множеством кладовок с, наверное, килограммовым запасом семечек, сухариков и прочего.
Сверху бочка всегда накрывалась железной крышкой - от дождя и любителей хомячатины. Соседский кот частенько сидел на этой крыше, принюхивался, скребся и недовольно мяукал. Кузя же высовывал снизу в щелочку нос и мелко-мелко шевелил усиками. По моему впечатлению, кота он совершенно не боялся, полагая свою крепость вполне надежной.
Кузю подкармливали прихлопнутыми мухами, которых тот лопал с неизменным аппетитом. Иногда ловил залетных и сам. Потом, из детского хулиганства, мне вздумалось предложить хомяку осу - у нас их хватало, на чердаке всегда было много осиных гнезд, а бороться с осами мы особо не пытались.
Итак, оса повержена и брошена в бочку, Кузя оповещен условный стуком и уже показался из норы, заинтересованно шевеля усами... И тут я с ужасом замечаю, что оса - еще живая. Что-либо предпринять я не успела: хомяк, весь вздыбившись и встав на кончики пальцев, как это делают кошки, подскочил к уже приходящей в себя осе и молниеносно впился зубами ей в голову. В первый раз в жизни я услышала как хомяк - хомяк! - урчит. Взрыкивает, чавкая, и только что не мурлычет. Согнувшись и всунувшись в бочку по пояс, я ошалело наблюдала, как Кузя жадно поедает опасное насекомое, даже десятой доли яда которого с лихвой хватило бы, чтобы убить хомяка.
Родители (биологи) объяснили, что те же мыши весьма лихо расправляются с осиными и шмелиными гнездами. Но чтобы золотистый хомячок, раскормленный увалень, одомашненный в сотнях и сотнях поколений...
В то и в следующее лето Кузя слопал множество ос - они здорово нам досаждали и кусали частенько, так что большой жалости не вызывали. Осмелев, я порой сбивала ему вниз полотенцем вполне живых ос. И всякий раз Кузя атаковал их той же кошачьей прискочкой, бочком, выгнув спину и приподнявшись на коротких лапках - точно мангуст змею. Иногда удачно, иногда оса успевала улететь, но ни одна его не ужалила.
Кузя прожил у нас больше трех лет, став эдаким хомячьим патриархом: матерым, с толстой гузкой и поседевшей холкой. Он обзавелся супругой и наплодил множество детей, внуков, правнуков, праправнуков... Но ни один из них не унаследовал Кузиных охотничьих талантов: убитых насекомых - ели, но живых - боялись.
Позже у меня был и еще один сумасшедший хомяк: тот любил купаться. Сам спрыгивал в ванну с закрепленной на бортике мыльницы, плавал подолгу, взбирался обратно, отдыхал, чистился и - прыгал и плавал снова.