Го-но-лу-лу, Го-но-лу-лу, что это за город такой, где искать его и что он из себя представляет? Куда так далеко унесло Пашку из Киева? Да, история с географией! Где же он затерялся на дорогах Земли, почему столько времени о нём ни слуху, ни духу? А так хочется тепла и ласки..... Я совсем замёрзла в ожидании обещанного чуда. Пашка клятвенно уверял меня, что он сотворит это чудо, когда вернётся в Киев, но, видать, не сложилось пока у него с возвращением вообще, и с чудом в частности. Не нашёл ещё он чудо!
А лето неожиданно закончилось проливными бесконечными дождями, ночными холодами и промокшей опавшею листвой. В этом году не было той осени с золотом листвы под ногами, с небосводом до рези в глазах, синим, и с паучками, странствующими по свету на своих паутинках. Всё случилось намного прозаичнее и проще: в одну из последних ночей лета пошли проливные, ни на минутку не прекращающиеся дожди, и сразу всё изменилось. Асфальт не просыхает от дождевой воды, опавшие, замёрзшие листья безнадёжно плавают в лужах и дрожат от холода, а ветер сдувает зазевавшуюся листву с деревьев, увлекая её в те же холодные лужи, увеличивая дворникам объём работы.
Где-то на юго-востоке страны грохочет жестокая война. Настоящая война, без дураков, без объявления! Никому не понятная, никому не нужная война. Умирать просто так не хочет никто. Там, на востоке страны, рвутся снаряды, гибнут люди, разрушаются дома. Потоки беженцев из мест трагических событий потекли в разные стороны, подальше от рвущихся снарядов, а со временем и эти потоки иссякли. Некому стало бежать. Там, в зоне военных действий остались лишь больные, немощные, безденежные и дети, словом, те, кто не смог убежать! Люди потеряли фундамент жизни, у большинства из беженцев нет ни дома, ни семьи, ни работы, ни средств для существования. Помочь всем невозможно. В военное время каждый сам за себя. До нас доходят сведения из газет и с экранов телевидения, и теперь все жадно смотрим и слушаем новости о продвижении военных действий в военных сводках в сообщениях по телевизору, по дороге на работу выхватываем у раздатчиков газеты и ищем успокоения, но оно так и не наступает. Продвинутая часть населения ищет новости в интернете. Новости вселяют ужас в сердца.
"Скоро и до нас докатится!" - испуганно твердят многие, но пока нет причин для волнений. Снабжение города продовольствием наладилось, магазины ломятся от товаров, но покупать люди перестали. Денег не хватает у населения, а цены стали астрономическими.
В одно время из магазинов пропали соль, спички, макаронные изделия, крупы. Мы с сыном, простояв длиннющую очередь в супермаркете, запаслись крупами, удалось найти немного макарон и немного соли. Позже стала понятна причина возникновения столь внезапного острого дефицита. В магазинах неожиданно появились вдруг исчезнувшие товары, но уже по другой, той, астрономической цене.
Да, война.... Никогда не думала, что в моей жизни случится такое. Наш народ слишком терпелив и понятлив. Никто не митингует открыто, никто не призывает к борьбе. Все понимают, что беда пришла на восток страны, надо людям, пострадавшим от бомбёжек, помочь начать новую жизнь, а сами уж как-нибудь перезимуем....
Мысли о Пашке затерялись в пространстве военного времени. Надо налаживать быт и нам с сыном. Он до сих пор болеет, а инвалидность ему пока не дают. Я всё понимаю, но от понимания легче жить не становится.
Рассказывала мне бабушка, что перед самым началом прошлой войны появилось много прозорливых людей, людей, которые предрекали всякие беды и победы в ходе ещё тогда будущей войны. Многое сбывалось, а многое мешало жить, но люди жили надеждами и выживали, а тем, кто безвинно погиб, пухом земля.
Та прошлая война стала забываться. Молодёжь не хочет думать о смерти. Молодые люди стайками бегают по улице, смеются, радуются жизни. Они не думают о войне и смерти. Нет, они ни в коей мере не безжалостные и бесчувственные уроды своего времени, в них юность бушует, им хочется жить! Они не осознают всех уродливых проявлений военного времени, а если придётся, они - первые!...
А сведения приходят неутешительные. Дикторы телевидения твердят о неумолкающих канонадах на околицах Мариуполя, о борьбе за Донецкий аэропорт, о людях случайно убитых промазавшими снарядами. "Промазавшими" ли? Хотелось бы поверить, что это всё страшные сказки для непослушных детей, если бы не факты....
В нашей жизни почти ничего не изменилось. Сын работает дома, я хожу на работу в военкомат. Зарплатой Бог не оделяет, и на курсы повышения квалификации мне идти уже необходимо в ноябре, а он уже не за горами, после этого воскресенья....
В аудитории холодно, зуб на зуб не попадает (ох, если бы ещё были они все в наличии, а так приходится мелкую дробь отбивать протезами!). Ноябрь не даёт возможности нагреться. Солнышко вроде и ярко сияет, но его лучи не нагревают воздух, проскальзывают куда-то мимо нас. Батареи ещё не подключили, а может, и совсем не подключат, хоть и обещали. Экономят тепло, за которое надо платить огромные суммы. Слушаем лекции, не снимая пальто. Иначе не высидеть, можно окоченеть от холода и подхватить простуду, а потом лекарства отберут почти всю зарплату. Ни то, ни другое, ни, тем более, третье не желательно. Цены на лекарства подскочили до небес, но не астрономия - главное сейчас. Самое главное - сдать компьютерный экзамен. Иначе нет смысла в учёбе.
Неожиданно на одной из лекций у меня зазвонил телефон.
- Да... - шёпотом отвечаю. Лектор не обращает внимания, но я понимаю...
- У нас беда! - плачет голос.
- Кто вы? - спрашиваю и выбегаю из аудитории в коридор. Негоже чужой бедой делиться с аудиторией. - Алло, алло, кто вы, что случилось?!
- Я - Таня, дочка Лидии Коблевой. Я - Таня, помните меня?
- Да, Танечка, что случилось? Ты же в Иркутске!
- Мама.... - разрыдалась в трубку Таня. Теперь я узнала её голос. Она с трудом постаралась сдержать выплеск эмоций, и, после длительной паузы, продолжала. - У мамы инсульт. Она - в больнице скорой помощи, в реанимации уже третий день.
- А ты откуда звонишь?
- Я сегодня прилетела. Мне позвонили.... Я - в больнице.
-- - Я сейчас приеду! - сказала я, но женщина на том конце связи удержала мой порыв.
- Не надо приезжать. Мама без сознания, и вы ничем не поможете. Врачи и так делают всё невозможное, чтобы её спасти, но надежды мало. Я вам ещё позвоню вечером, можно?
- Ладно, я вечером сама позвоню, - ответила я. Она неожиданно отсоединилась, а я не стала перезванивать и беспокоить её своими соболезнованиями.
Вечером Таня сообщила мне подробности.
Много лет назад я познакомилась с Лидой. Однажды она привела свою мать ко мне на приём в поликлинику для лечения зубов. Пожилая женщина выглядела тяжелобольной, и передвигалась с трудом. Лида перетаскивала её с места на место, как мешок с картошкой. На это больно было смотреть.
- Зачем же вы привели сюда такого больного человека? - удивилась я. - Наши врачи ходят на вызовы к тяжело больным. Вам просто надо сделать вызов, и врач придёт к вам.
Так я познакомилась с Лидой, а спустя какое-то время, мы стали подругами. Нет, не то, чтобы, жить друг без друга не могли, встречались, когда свободные минуты совпадали. Двум битым жизнью бабам было о чём поговорить на досуге. Обе разведённые, умевшие заработать копеечку, не завидовавшие друг другу, умевшие сострадать, у нас получилось обобщить наши интересы.
Однажды Лида привела ко мне в кабинет интересного, с иголочки одетого, весьма импозантного мужчину, и попросила оказать ему некоторые услуги в виде дружеской стоматологической помощи.
Мужчина выглядел красавцем лет пятидесяти, с посеребрёнными сединой висками, и держался с достоинством премьерминистра, но что-то неуловимое в его поведении настораживало, отталкивало меня. Речь его была литературной, без слов-паразитов и лишних наворотов, но рассказывал он мне о тайной доктрине Тибетских йогов с такой убеждённостью, будто он сам и придумал эту тайную доктрину, а я, глупая женщина, обязательно должна была бы заинтересоваться его увлечением, понять и разделить его чаяния. Не поняла, не разделила.... После лекции по поводу Тайной доктрины, он вдруг прозаично предложил мне свои услуги в качестве.... массажиста.
Оказалось, всё так просто! Мальчик нигде не работал, и занимался "стрельбой по воробьям" из миномёта!
- Ликуся, ну, как тебе этот экземплярчик?! - весело, с оттенком некоторой гордости, спросила Лида, когда мужчина скромно покинул кабинет, не оставив для меня ни копейки. Деньги, собранные у больных я тогда официально сдавала в благотворительный фонд поликлиники. Без этого было невозможно удержаться на приёме в поликлинике.
- А как же?.... Сама понимаешь.... Мне же необходимо сдать в фонд определённую сумму.... Массажи я туда не понесу.... - удивилась я.
- Ликуся, прости, но денег у него нет. И у мен нет. Заплати за него, сколько нужно. Он массажами отдаст. Ведь за такую услугу платить надо! Ты же по-дружески нам помогла, спасибо! Мы же свои люди, позже сочтёмся.... Ну, скажи: он тебе понравился? Как тебе он?
Она с надеждой заглядывала мне в глаза, а я упорно отводила взгляд. Всем своим внушительно-очаровательным видом мужчина вызывал у меня безотчётную тревогу, объяснить которую я не могла даже себе, а в мозгу звучало: "аферист!".
- Где ты откопала этого мамонта? - удивлялась я, непроизвольно нарекая мужчину таким странным именем.
- Понимаешь, мы вместе были на концерте органной музыки в костёле. Там и познакомились, уже на банкете. Ну, на пьянке после концерта. Ну, скажи, как он тебе? - умоляла она.
- Я его боюсь. - Коротко сказала я.
- Почему?! - удивилась Лариса. - Он же такой, такой.... Неземной... - закатила Лида глаза.
- Лида, ты чего, уже того? - теперь уже удивилась я.
- Ага!- радостно закивала она. - Он только приехал в Киев, и ему негде ночевать. Он ночевал у меня. Это было потрясающе!
- Ты чего, совсем ополоумела, незнакомого мужика в койку затащила?! А как же мама?
- Я не тащила, он сам, и знаешь, он - гигант!.... А мама же в другой комнате!... - скромно поджала подруга пухлые губки. - Ты меня осуждаешь?
- Ну, ничего себе, гигант, Это ты - из голодного края, и совсем ум потеряла! - резко воскликнула я.
- Тише, тише он же под дверью сидит и всё слышит! Он убежать может, а он такой!... Ты мне только скажи, как он тебе?! Ты что, мне завидуешь?! - вдруг "догадалась" Лида
- Я не завидую. Никак он мне, никаким боком. Не люблю Альфонсов. Опасный он какой-то, тревожный, не надёжный... - ответила я на живо интересовавший подругу вопрос.
- Эх, ты, позавидовала, а он, между прочим, прекрасно массажи делает, даже моя мама в восторге! - почему-то насупилась Лида. - Он и тебе может спинку размассажировать.
- Нет, спасибочко, не надо, мы уж как-нибудь традиционно, без мамонтов!... - поблагодарила я. На том и расстались. Расстались, впервые, не довольные друг другом, обиженные. Я не сказала, а она не услышала того, что ей так хотелось услышать, а я не имела желания поддакнуть вовремя.
Прошла неделя. Жизнь моя текла в обычном суетливом русле: дом-работа-магазины-дом, кухня, стирка и книги. Ни радости, ни печали. Когда-то я водила маленького сына в цирк. Один из номеров мне запомнился навсегда. Артист вынес и установил в центре арены красивый маленький столик, а на него ассистентка, яркая блондинка в красивом костюме, взгромоздила целую стопку глубоких обеденных тарелок, потом вынесла из-за кулис кии для биллиарда. Столик под музыку артистка раздвинула на всю длину. Оказалось, столик-то этот не такой уж и простой, в раздвинутом состоянии он занял место как раз по всему диаметру арены. Артист в маленькие отверстия в столике стал вставлять кии, а на них стал ставить раскрученные в разные стороны тарелки. Гремела музыка, тарелки вертелись на киях, кии дрожали от напряжения, а артист под музыку картинно бегал вокруг этого сложного сооружения и подкручивал устававшие крутиться тарелки. Мне показалось, я вижу свою жизнь в аналогии с действиями артиста, заключавшимися в подкручивании тарелок на киях, и если я вдруг не успею какую-то тарелку подкрутить, она упадёт и разобьётся на мелкие кусочки, а частичка жизни моей рухнет вместе с этой тарелкой странного предназначения.
До сих пор в мозгу застрял этот номер, и я всю жизнь лихорадочно спешу к уставшей крутиться тарелке. Каждый день одно и то же, снова и снова спешу раскрутить падающую тарелку....
- Ликуся, гостей не ждёшь? - услышала я голос в трубке домофона однажды воскресным утром.
- Честно, не ожидала, - призналась я.
- А мы через минуту поднимемся к тебе. Ничего не готовь, позавтракаем вместе. Саша очень хочет тебя видеть. Знаешь, каким он кулинаром оказался?! Понравилась ты ему, а я ревную! - весело щебетала в трубку Лида.
- Скажешь, тоже, я не охотница на мамонтов, забыла? Давайте, поднимайтесь.
- Помню, помню, - рассмеялась Лида и отсоединилась.
Две минуты спустя, входная дверь картинно распахнулась, впуская на мой порог чужого мужика в позе гладиатора-победителя, и мелко семенящую за ним Лиду.
Мы сидели, тесно прижавшись, за столиком в моей маленькой кухне и мирно беседовали.
- Ликуся, решила я Сашку приютить и припахать. Он же остался без кола, без двора. Жена из дома выгнала, работы лишился, а в силовые структуры идти здоровье не позволяет. У него же полиартрит! Пусть он тебе сейчас массаж сделает. Правда, Саша, ты же пришёл и сделаешь?
- Конечно, конечно, - пробасил Саша. - Сейчас позавтракаем, и начнём....
- Лидок, я сейчас не готова оголяться перед незнакомым мужиком, Саша, прости, - отшутилась я.
- Саша, не волнуйся, Лика пошутила. Ликуся, ты же пошутила, правда? - Лида смотрела на меня как-то даже заискивающе.
- Ох, капуста солёная закончилась, сейчас я пойду на балкон, и принесу ещё, - сказала я так, чтобы удрать из кухни и не соглашаться на предложение Лиды. А она мелкими шажками, (где и научилась так бегать?), поскакала за мной на балкон, совсем в другой конец квартиры. Я удивилась её беспечности. - Он, что, там один остался?! - возмутилась я, а Лида меня поняла.
- Ликуся, он - не вор, он - несчастный человек, а я его пожалела!.... - вырвались слова отчаяния из груди подруги.
- Пожалел волк кобылу!... - пробурчала я недовольно, наполнила пустую тарелку квашеной капустой, а в мозгу осветилась яркими огнями арены цирка, на которой на киях крутятся пустые глубокие тарелки, и я снова боюсь уронить какую-нибудь из них. Интересно, эта тарелка с квашеной капустой крутилась бы на кие, или упала бы к чёртовой матери? А в кухне остался одинокосидящий мамонт без присмотра. Он сейчас все мои тарелки разобьёт и потопчет!
Со скучающим видом Саша смотрел в окно кухни, возвышаясь над опустевшим столом одиноким утёсом, скромно примостившись на моей потрескивающей табуретке. Там, за окном шёл дождь со снегом. Зима только начинала свой разбег. У меня создалось впечатление, что Саша услышал наши шаги и, приняв обличие отшельника, шлёпнулся на хлипкую табуретку как раз перед нашим возвращением в кухню, а в наше отсутствие он успел обшарить все шкафчики и пыльные закутки моей кухни в поисках кладов. Но в тот период времени я очень скромно жила одна и кладов нигде в квартире не откладывала. Не из чего было клады делать. Семьи моих детей остро нуждались в поддержке, и все мои материальные ценности перекочёвывали к ним.
Саша, видно, был не очень доволен проделанной ревизией. Он надулся, как сыч, и недовольным взглядом следил за блужданиями больших снежинок за окном, будто и не было других у него печалей, кроме промозглой сырости за окном. Как он умудрился не свалиться на пол, мне было не совсем понятно. Но он усидел, не упал. Табуретка выдержала ёрзания тяжёлого веса....
- А, это вы.... - вдруг очнулся Саша от созерцания ненастья за окном, будто ждал целый год, когда же я принесу ту несчастную квашеную капусту!
- Сашенька, так ты сделаешь Ликусику массаж? Она уже согласна... - Настаивала Лида. Я с удивлением в глазах уставилась на подругу, а Саша....
С кислым видом (вид был кислее, чем моя квашеная капуста) Саша взглянул на меня. Видимое превосходство полным ручьём вытекало из его глаз. Весь его надменный вид выражал глубокое снисхождение, его ленивый взгляд смущал и мешал думать.
- Ну, ну, Ликуся. я тебя прошу, будь немножко уступчивее! - прошептала Лида, упрашивая меня согласиться.
И я сдалась. Мы все втроём перешли в большую комнату, я сняла халат и растянулась на диване в ожидании приятных ощущений. Что-то пришепётывала Лида, за окном веселилась мрачная капель, а Саша не спешил приступать к работе. Я начала замерзать и поёживаться на диване.
- Что-то не так? - наконец не выдержала я.
- Ликуся, лежи спокойно, Саша молится перед сеансом, - прошептала Лида.
- Что?! - возмутилась и даже испугалась я. Мне было холодно и некомфортно, а Саша сложил руки лодочкой у подбородка, и навис надо мной могучим утёсом. Я уже, было, собралась встать, но вдруг его мягкие и тёплые руки коснулись моей спины....
Стоматологи часто прибегают к услугам массажистов. Вынужденное положение тела у стоматологического кресла, в течение всей трудовой смены, микровибрации стоматологической установки, обрушивающиеся на тело врача при каждом включении старой, как мир, и вопящей о замене, бормашины, хроническая усталость, регулярно поднимающая голову после каждого трудового дня, и неподъёмная лень, обрушивающаяся на тело и мозг врача в конце трудной смены, возникающая в результате неистребимой усталости, предполагают такие излишества, как, периодически проводимый специалистами, общий массаж спины. Об этом знают все стоматологи. Массаж снимает усталость, расправляет душу, и поднимает тело над землёй. Какое-то время паришь в воздухе промокашкой, и мечтаешь, чтобы это состояние свободного полёта продлилось как можно дольше. В то воскресное утро я получала удовольствие от случайного бесплатного блага так неожиданно свалившегося на мою спину, освобождавшего голову от дурных мыслей. Саша, не обращая внимания на время, старательно разминал мою многострадальную спину, не оставляя надежды на сомнения. Когда он сообщил о завершении сеанса, мне не хотелось, не только двигаться, но и шевелиться, а тем более, произносить хоть какие-то звуки.
- Лика, ты как, жива? - тихо спросила Лида.
- Я - ничего, я парю над землёй.... - прошептала я.
- Когда ему прийти завтра? Он сам придёт, без меня. Я же на работе.... - продолжала Лида.
Да, мне понравился этот удивительный массаж. Или, может, мне просто понравились прикосновения мужчины? Я столько лет одна, без надежды найти партнёра.... Да, н не искала я для себя партнёра, у меня же дети....
Саша приходил ещё несколько раз. Про тайную доктрину тибетских йогов он уже не рассказывал. Он ждал, что я заплачу ему за небесное благо деньгами, или удовольствиями понятного характера.
- Лидок, как мне расплатиться с твоим Мамонтом? - однажды при разговоре с Лидой спросила я.
- Никак. Он же получил от тебя услугу, и не рассчитался. Пусть теперь отработает. Баш на баш....
Снова жизнь моя потекла без изменений, снова я подкручивала падавшие тарелки. В поликлинике работы стало совсем мало, а тех клиентов, которые осаживались у дверей моего кабинета, без зазрения совести слизывала соседка, Алина, потом без стеснения заглядывавшая мне в глаза.
В то время я плотно дружила со своей сменщицей Людой. Я сама позволила ей занять место в моём кабинете. Отношения наши можно было расценивать как тёплые, и самые дружеские. Доверяя Люде, и впуская женщину в свой кабинет, я тогда даже предположить не могла, чем всё закончится.
- Знаешь, достал меня мой ухажёр Влад. - Однажды доверительно-раздражённо сказала Люда, в тот момент, когда мы переодевались. Я уходила, она собиралась вступить в свои обязанности. - Представляешь, не знаю, как от него отделаться.
Надо сказать, что Люда увела мужика из семьи. У него был свой дом, а в доме - жена, и сын, и всё при них. Он всё бросил, и ушёл жить к Люде. Подруга часто рассказывала о нём только хорошее, почему вдруг случилась такая разительная перемена в их отношениях, мне было трудно судить. Перемена случилась, а человек не понял, что уже не люб, не нужен, не угоден. Ему бы просто уйти, вернуться к жене, повиниться, и выбросить из головы даже мысли о своей стоматологической пассии, но Влад не думал, что всё так жестоко против него обернётся, он верил.... Оказалось, Люда была непримиримой. Она возмущалась и осуждала его каждый раз, когда мы с ней встречались.
- Представляешь, он убираться не хочет. Спит на коврике у двери, но домой не идёт, козёл! - возмущалась Люда в очередной раз, когда мы менялись местами. Я уходила, она оставалась работать.
- Люда, ты бы ему спокойно объяснила, чтобы уходил. Он же умрёт от инсульта или инфаркта на твоём коврике. Мужчины плохо переносят такие нестыковки, - постаралась я дать подруге спокойный совет. Со стороны казалось, мужчина был очень уж положительный. За Людой ходил по пятам, провожал и встречал её после работы, что-то чинил в её стоматологическом хозяйстве, беспокоился о ней, НО ничто не радовало женщину. Ей необходимо было, чтобы человек совсем, навсегда ушёл из её жизни.
- Представляешь, он деньги из своей зарплаты половинит. Хам, у меня живёт, а часть зарплаты жене несёт, сыну отдаёт. Зачем он такой мне нужен?! - возмущалась Люда.
- Но это же его сын, он обязан, и не может отдать тебе всё... - я хотела было успокоить подругу, но она обвинила меня в предательстве. А ещё она сказала, что давно за нами с ним наблюдает. Он, оказывается, на меня посматривал, и меня же Люде в пример ставил, а я, глупая женщина, за своими проблемами ничего не видела, не замечала. Чужой мужчина был мне не интересен.
- Ничего он никому не обязан! - вдруг сорвалась Люда на крик. - Как, жрать из моих рук, так он горазд, а как зарплату в дом принести, так он и половины не приносит. Копейками сыт не будешь?! - не унималась она.
- Люда, не поступай так. Влад же тебе такой ремонт в квартире забабахал, ты же сама хвасталась! Он умрёт у тебя на коврике, что ты будешь с ним делать? - старалась вразумить я подругу.
- Не сдохнет. А если и сдохнет, то собаке - собачья смерть! - выкрикнула она и вышла из кабинета.
Прошло около трёх недель. Люде всё-таки удалось выгнать Влада из своего дома. Мужчина ушёл жить к матери. Жена тоже не впустила предателя в свой дом. Влад стал никому не нужным.
Однажды Люда зашла в кабинет перед началом своей смены вся в слезах.
- Представляешь, он таки и сдох, а его мать меня обвиняет в его смерти! - выкрикнула она и осуждающе посмотрела на меня. - Ты всё видела?
- Кто сдох? Что я видела? - удивилась я.
- Влад. У него случился инфаркт. Так, что, ни тебе, ни мне, ни жене он не достался! А ты всё знала, всё видела!
- ....? - Я ошалело смотрела на подругу, не смея поверить словам, которые только, что услышала.
- Да, да, не достался он тебе, послезавтра похороны, - как-то буднично сказала Люда.
Люда взяла отпуск за свой счёт на две недели. За это время от неё не было никаких известий. Трубку она не брала, видно, дома не жила, мне не звонила, и ни с кем из наших не общалась. Через две недели пришла на работу бледная, в чёрной повязке на голове, без единого слова переоделась, и приступила к работе, не дождавшись, пока я уйду.
С тех пор она как-то стала меня сторониться. Старалась не встречаться со мной в кабинете, перестала звонить по вечерам, прекратила советоваться со мной, но за своими домашними делами я этого не заметила, не придала значения её отчуждённости. А как напрасно!
Однажды, убирая мой столик после работы, ко мне обратилась медсестричка Лина.
- Ликерия Петровна, вы не сможете мне подсказать, где бы можно подработать? Денег мне не хватает. Родители старенькие, болеют, а лекарства нам не по карману....
- Я даже не знаю, чем тебе помочь. У меня только это рабочее место. Я ничего для себя не искала.... - С сомнением ответила я, потом вдруг спохватилась. - На Дарницкий шёлковый комбинат пойдёшь медсестрой?
- Пойду, - согласно закивала Лина, и широко улыбнулась. Её обнадёжило моё предложение.
- Тогда подождём, когда придёт начальник медсанчасти. Он часто заглядывает на техосмотры.
Не прошло и недели, как мы с Линой были устроены на комбинат. Пришлось и мне пойти работать, таковым было требование начальства. Неожиданно нам с Линой выделили большую, светлую комнату с высокими потолками в клубе комбината, и мы, засучив рукава и обустроив в этих хоромах кабинет, приступили к работе. Работали каждый день в две смены. Уставали безбожно, а Сашины массажи поддерживали мою устойчивость к тяготам бытия. Он приходил в конце смены вечерами, и снимал напряжение с уставшей моей спины. Я в ответ привела его рот в надлежащий порядок и продолжала лечение дёсен, чтобы продлить эффект проведенного лечения.
Так жили мы лет пять, пока не произошёл один очень досадный случай, изменивший приятное течение дел в кабинете. Оказалось, Линка частенько подворовывала из моего кармана. Нет, не всё тащила, подчистую, а по совести, только часть изымала из кассы. Я сначала долго не понимала, что происходит, и куда деваются деньги. Суммы были мизерными, но их иногда катастрофически не хватало, чтобы свести концы с концами. Не понимала до тех пор, пока Люда, моя сменщица по кабинету в поликлинике меня не натолкнула на эту мысль. Линка воровала и там, а Люда случайно поймала её на крупной краже. Нет, не за руку, а путём вычислений, анализа и предположений, а такое к делу не пришьёшь. Прямых доказательств преступления у Люды не было. Линка сумела стащить у неё значительную сумму денег за только что оплаченную работу, и, не будучи пойманной, гордо вышагивала по отделению. Она была уверена в том, что наказания не последует, так, как эти деньги, за недозволенные работы, в благотворительном фонде поликлиники не учитывались. Люда счастливо жила, зарабатывая на своё безбедное существование таким образом. Она затаила на девчонку такую лютую злобу, что страшно было и подумать. Как-то мельком я вспомнила Влада, но воспоминание тут же стёрлось, забылось за гущей событий.
- Я её в бараний рог скручу. Она пожалеет, что на свете живёт! - зло прошипела Люда, когда точно уразумела, что виновницей кражи является Линка.
- Что ты с ней сделаешь? - удивилась я. - Ты ведь её не поймала, доказать её причастность к краже не можешь, ты даже заявить о краже, и озвучить сумму не можешь. Деньги за недозволенные виды работ, сама понимаешь, посадить могут....
- Ничего, без работы останется, узнает, почём фунт лиха. Я доказывать ничего не собираюсь, я и так знаю! - Зло уже прорычала Люда, перебив меня на полуслове, но и тут я не заметила угрозы. Её злость предназначалась не мне, и, в общем-то, была вполне справедливой.
Дни без остановки полетели дальше, не оставляя времени на исправление глупых поступков, просчётов и досадных ошибок. Если бы я знала, где упаду, то соломку бы подстелила. Тогда я ещё ничего не знала о коварстве Люды, о её умении жестоко отомстить любому, кто посмел, лишь, позариться на её призрачный комфорт.
Мои же комфортные будни вне поликлиники следовало подкрепить документально. Пришлось оформиться частным предпринимателем, и деньги, вырученные от лечения и протезирования, следовало относить в банк, на открытый в банке счёт. Линка продолжала регулярно и добросовестно тащить деньги, когда я ещё не успевала сводить кассу, так, чтобы я не смогла догадаться о её махинациях. Её действия не приносили большого урона, и я не обращала должного внимания на её хитрости, аккуратно ежедневно выплачивая девчонке зарплату, а оставшиеся деньги относила в банк. Иногда хитрости Линки вызывали бешенство, но я старалась не реагировать слишком бурно. Линка крала не так много, стараясь не слишком подорвать мою экономику, зато, в кабинете было всегда чисто и опрятно. Таким образом, она ограждала себя от неприятностей, обычно вытекающих из обнародования её воровской натуры, и бесцеремонно воровством оплачивала свои услуги.
В первое же воскресенье, после крупной кражи в поликлинике, Линка сбегала на "тучку" и купила красивенную дублёнку. Зима была в разгаре, и дублёнка оказалась, как нельзя, кстати. Линка добросовестно врала, что деньги на дублёнку дала ей сестра, а деньги, которые она зарабатывала в моём кабинете, оказывается, она не пускала на потребности жизни и лекарства, а старательно откладывала каждую копеечку на эту самую дублёнку, и в это воскресенье всё случилось. Появилась нужная сумма, и, чтобы её не растратить, следовало исполнить мечту...
А дальше события начали странным образом разворачиваться против Линки. В поликлинике её начали ругать за малейший неловкий проступок, а хирург стоматолог Володя ни с того, ни с сего, огрел девчонку толстым регистрационным журналом по голове. Линка обиженно плакала и долго не могла успокоиться, когда мы с ней пришли на работу в наш кабинет.
- Линочка, надо здесь работать, понимаешь? Мне нужны чистые лотки. И убрать бы в кабинете не мешало. Скоро приём начнётся. Давай поторопимся, - сказала я строго, чтобы прекратить её слёзы. Плакать за работой она перестала, но всхлипывала и вздыхала тяжело почти до самого конца рабочего дня.
В самом конце работы в кабинет вдруг зашёл мой бывший муж. У него разболелся зуб. Надо было полечить, снять острую боль, или удалить причинный зуб.
А война на востоке страны идёт своим ходом. По всей линии фронта усилились обстрелы жилых кварталов. В сёлах многие дома превратились в развалины. За год боёв люди привыкли к взрывам, и уже не бегут так быстро в подвалы при начинающихся обстрелах. Уже знают, как избежать ранений и смерти. Людям необходимо что-то есть, где-то искать воду, кормить малышей, стирать бельё, где-то утилизировать отходы жизнедеятельности, то есть, надо жить и в таких нечеловеческих, подвальных условиях. Несколько дней назад расстреляли автобус на маршруте под Волновахой. Много убитых, ещё больше раненых. Прошло совсем немного времени, и пришло сообщение о троллейбусе, попавшем под артобстрел на одной из остановок в Донецке. Операторы больше не скрывали подробностей трагедии. Показали в страхе лежавших на снегу людей, убитых, и раненых, много крови и рыдающих людей над телами убитых родственников. 12 человек убитых, 18 человек раненых осколками разорвавшегося снаряда. Рядом показали изувеченный, обгоревший автомобиль. Вряд ли в нём кто-то выжил. Весь пробитый осколками, изуродованный взрывом легковичок стоял на проезжей части автомагистрали города, будто, собирался в таком виде продолжить движение.
В эту субботу (24 января) обстреляли Мариуполь. На окраинах города всю осень постреливали, но в городские кварталы снаряды не долетали. И вот: 30 человек убитых, 95 человек раненых. Этот обстрел объявили терактом, ответственности за который никто на себя не взял. Но за сорок минут перед обстрелом, кто-то отключил электроэнергию, воду и подачу газа в Киевском районе Мариуполя. Значит, кто-то предполагал подобные события, значит, наводчик всё-таки существовал?!. Я смотрела новости по телевизору. Это страшно!... Люди лежали на заснеженном асфальте без движений, а из-под них текли красные ручьи. Наши операторы перестали нас жалеть. Стали показывать убитых, раненых, которым ещё не успели оказать помощи и объём разрушений, вызванный обстрелом. Крови много, спасения нет. Больницы переполнены тяжелоранеными, а морги забиты убитыми.
В воскресенье 25 января, на Майдане у нас в Киеве была проведена акция сострадания семьям погибших. Дало бы это что-то полезное! Погибших не вернуть, а раненых надо лечить. Нужны деньги, много денег, которых практически нет. Те, кто стрелял по городу в то субботнее утро, били по самым людным местам в районе - по рынку, по школе, по детским садикам, по местам выдачи гуманитарной помощи. Хорошо, что была суббота, иначе, в будний день, жертв было бы значительно больше, и в пострадавших и убитых оказались бы ни в чём не повинные дети.
Спустя пару дней нашли наводчика. Им оказался бывший милиционер, недавно уволенный из милиции. Он сообщал стрелкам координаты скоплений людей. Его даже показали в "Новостях". Да, он подтвердил свою причастность, только не озвучил причин, по которым совершил такую гнусность. Стреляли по городу из "градов". Установок было восемь. Бойцы Украинской армии их уничтожили, а стрелков не поймали.
Я принялась за дело. Вскрыла причинный зуб и промыла канал. Было уже поздно, и Лина вдруг засобиралась домой. Я удивилась её поспешности, но уговорить остаться и подождать нас не смогла. Лина ушла, а мы с мужем остались долечивать его зуб. Я не стала копаться в причинах его позднего визита, а он не решался сказать, зачем пришёл. Причиной был не зуб, а я не хотела искать эту причину. Он знал, что для того, чтобы вылечить его зуб, ему придётся ещё не раз заглянуть ко мне на огонёк, и может быть....
Мы уже собирались уходить, когда с треском распахнулась входная дверь, и ввалилась в кабинет моя многострадальная Лина. Но, что случилось с её лицом, сразу разобрать не удалось. Её белая шапочка и такой же белый шарфик были чем-то перепачканы на столько, что потеряли свой первоначальный цвет. Лицо Лины было похоже на лицо негра в темноте кабинета.
Я включила уже выключенный свет, и обомлела.... На лице Лины, на её шапочке и шарфике была кровь. Много крови, так много, что я ощутила слабое головокружение.
- Лина, что с тобой? - с тревогой вопрошала я, схватив полотенце, наспех намочив его, чтобы стереть излишки крови с лица поганки.
- М-м-м-... - мычала она, не в состоянии вымолвить ни слова.
- Лина, на тебя напали, или ты упала? - допытывалась я, ища место кровотечения на её лице.
- Му-гу! - закивала она. А кровь тоненьким ручейком с переносицы упрямо стекала по её носу, образуя на его кончике большую тёмно-красную каплю, грозившую упасть на её новую и такую красивую дублёнку. Едва успев подхватить озорную каплю, и отерев нос от крови, я нашла место повреждения кожных покровов на переносице, остановила обильное кровотечение и потребовала ответа, предварительно напоив Лину валерьянкой. Немного успокоившись, она рассказала, как с ней произошла такая страшная и глупая история. Ведь, останься она с нами, ничего бы с ней не произошло!
Дорога к метро была слишком тёмной и опасной для одинокой девушки, но Лина упрямо пошла именно по этой дороге, не смотря на то, что, я просила её не идти в темноте одной. Сверни она по дорожке, которая уходила влево, никто бы на неё не напал. Но в тот вечер при ней была её зарплата с двух мест работы и то, что она сумела украсть у меня из общей кассы. Денег в её в сумочке было слишком много, а смелость, или трусость города берёт!
Та дорога, которую выбрала Лина, проходила мимо стен комбината, и была не освещённой, в связи с экономией комбинатом электроэнергии. Дальше эта дорога, через перекрёсток, шла к мостику через полотно метрополитена, и через трассу на Бровары и парк к домам микрорайона. Место пустынное в вечерние часы, хоть и в некоторых местах, ближе к метро, освещаемое фонарями. Там-то, на мостике через полотно метрополитена, на самом пустынном месте дороги, и встретили её двое мужчин, неопределённой наружности, в тёмных куртках, в вязанных тёмных шапках, натянутых на глаза. Они стали выдирать у Лины её сумку, но девушка уцепилась в своё добро мёртвой хваткой, не собираясь отдать гопстопникам свои капиталы. Деньги были в сумке.
Один резкий удар в нос мгновенно решил проблему, и Лина с рёвом побежала назад, в кабинет, уже без сумки, без капиталов, но с разбитым носом.
- Линочка, мы сейчас вызовем "скорую", и поедем в больницу скорой помощи, - строго сказала я, заканчивая накладывать повязку на нос девушки, и приклеивая её лейкопластырем.
- Не хочу в больницу, там будут вопросы задавать, а я не готова отвечать! - капризно зарыдала Лина. - Меня дома родители ждут!
- Подождут твои родители. Надо выяснить, что с твоим носом. Я потом сама тебя домой провожу, - безжалостно отчеканила я тоном, не терпящим возражений.
Пока я приводила Линку в порядок, мой муж сбежал, даже не попрощавшись. Вместо него в кабинет ворвалась вахтёрша снизу, старенькая женщина, дежурившая на посту в те сутки.
- Что это у вас произошло? - закудахтала она. - Кто на вас напал, тот дядька, что пулей вылетел из здания?! Надо милицию позвать, я сейчас позвоню, его поймают, он не далеко ушёл!
- Никуда звонить не надо. Мы сейчас в БСП поедем, - ответила я, стараясь отстирать Линкин шарфик от крови. Её шапку я вывернула наизнанку, и Линка обрела опрятный вид. Шарфик я отдала ей свой, стиранный сложила в полиэтиленовый пакет, и сунула ей в сумку, а сама застегнула куртку до подбородка и мы вышли в мокрый мрак зимней ночи.
Машину я остановила почти сразу, и мы поехали в БСП.
В БСП Лину осмотрели доктора, сделали снимок, наложили новую повязку на переносицу, и отпустили нас домой. Вроде бы всё оказалось в полном порядке. Я провела Лину домой. Её встретили родители и с воем набросились на меня, будто я была виновата в её бедах. Мне пришлось просто удрать из их дома.
Не смотря на "всё в полном порядке", Линка взяла "больничный", и, целую неделю, просидела дома, отказываясь со мной разговаривать даже по телефону. Я без толку ей наяривала каждый день, а в конце недели меня крепко отругали на том конце провода, и обвинили во всём, что случилось. Видно, трубку взял её отец. Он не стеснялся в выражениях.
После того ужасного случая Лина перестала работать у меня в кабинете. Извинилась, и сказала, что ей родители запретили работать со мной. Расстроилась ли я? Сказать, что слишком расстроилась, значит - ничего не сказать. Я организовала эту работу только для неё, ради неё. Мне не хотелось работать так тяжело в две смены. Денег всех не заработаешь, а дорогое время уходит не с самой большой пользой для меня. Тогда я совсем не понимала, что произошло. Воспринимала только факты, не в состоянии их объяснить и сопоставить имевшиеся факты правильно.
Денег в сумке у Лины оказалось приблизительно столько, сколько она украла у Люды. Но тогда в лихорадке событий, я не сумела правильно сопоставить события. Гораздо позже я окончательно осознала, что произошло.
Работая со мной, Лина просила, чтобы я не приглашала на работу в кабинет Люду, и под любым предлогом постаралась отказать женщине в работе. Линка боялась оставаться с ней наедине. Причин такого противостояния я не знала, а надо было поинтересоваться. Я только постаралась хоть что-то прояснить....
- Я не буду здесь работать, если она сюда придёт, - сказала Лина однажды, когда разговор коснулся темы Люды.
- Ты чего так сердита на неё? - удивилась я. - Она же врач, и хороший врач. Я сама её научила правильно работать, лечить и протезировать, и знаю, что она старается....
- Вот, то-то! Вы её научили, а она.... Вы же ничего не знаете! - вдруг вскричала Лина.
- Так, расскажи, что я должна знать.... Объясни, наконец, что ты знаешь о Люде такое, за что её нельзя брать на работу. Она считается очень хорошим специалистом, - удивилась я.
- Не стану я ничего рассказывать, и работать с ней не стану. Сами когда-нибудь меня поймёте... - упрямо мотнула головой Лина. И я со временем поняла её слова, но было уже слишком поздно что-либо исправить.
- Лина, не дури. Я же должна знать, почему ты так себя ведёшь! - строго сказала я.
- Она своего мужика прикокнула, только доказать это невозможно. Улик не оставила! - зло сказала Лина.
- Как это прикокнула? Он же от инсульта, или от инфаркта.... - удивилась я.
- А вот, так, прикокнула! Он в её квартире ремонт закатал, мама не горюй! Такой ремонтище сделал, вам и не снилось! А когда стал не нужен, она его стала выгонять, и таки выгнала, на кладбище! - обиженно сказала Лина.
- Лина, не выдумывай глупости, откуда у тебя такие жуткие сведения? - возмутилась я.
- Ага, глупости, я же была у них в квартире, и всё видела! - возмущалась Лина, и вдруг осеклась, замялась, замолчала, ничего больше не рассказала.
В то время сестра Лины работала в милиции, поэтому, можно было поверить словам девушки. Этот разговор состоялся в самом начале нашей работы, когда мы с Линой обустраивали наш кабинет. Больше мы к нему не возвращались, и я старалась отказывать Люде в работе со мной, как она меня ни просила об этом. Пять лет мы с Линой работали, душа в душу. Она воровала, я не обращала внимания на её воровство, хоть и знала об этом, но Люде я рассказывала разные байки о причинах, вынуждавших меня отказывать ей. Я тогда всё ещё считала Люду своей подругой. Она опять звонила почти каждый день, вела со мной провокационные беседы, задевая за живое, но, по натуре, я не мстительный человек, и никому зла не желала никогда. Подобные разговоры обрывались пустотой. Я не оправдывала надежд Люды. Со временем, не найдя во мне соратника, Люда звонить перестала, я же, за своими домашними проблемами, этого даже не заметила, в то время я никак не могла понять, почему Линка злится на Люду. Поняла причину слишком поздно, тогда, когда подсчитала количество жертв этой безжалостной Железной Леди.
После страшного происшествия, случившегося с ней, Лина перестала приходить на работу в мой кабинет, а вскоре и из поликлиники уволилась, никому ничего не объяснив, но я-то знала причину.
Однажды в вечернюю смену я заканчивала работу. Убрала свои инструменты на столе, и собралась выключить машину. Дотронулась до штепселя, вставленного в розетку, и пришла в неописуемый ужас. Весь верх штепселя был как будто, молотком разбит. Пластмасса отвалилась при лёгком моём прикосновении, безжалостно и откровенно оголив голые проводочки. Это была смерть! Кто придумал такое?! Люда?! А больше никто бы до такой хитрости и не додумался бы! Я аккуратно приставила отпавшую пластмассу на место, и позвала Лину.
- Смотри.... - сказала я и указала на штепсель, вроде бы целый снаружи. Лина, влекомая желанием выключить машину, двинулась к штепселю, но я оттянула её за халат. - Смотри.... - сказала я и показала неисправность в штепселе.
- Это, что?! - обалдело посмотрела она на меня.
- Смерть. Твоя, или моя, - прошептала я.
- Нет, моя.... - так же шёпотом сказала Лина. - Надо уходить, иначе она меня убьёт....
Лина уволилась и из поликлиники. Я обращалась к руководству поликлиники, но все только посмеялись надо мной. Я осталась одна. Приходилось тяжело. Надо было работать в поликлинике и содержать мой уже частный кабинет в чистоте, и одновременно вести приём пациентов, бегать на выставки, закупать товар, много читать, многое заучивать на память, а в поликлинике продолжалось педантичное отстранение меня от работы. Алина, которая работала в кабинете по соседству, не давала никому осесть под моей дверью, всех по ошибке осевших там, мгновенно забирала к себе в свой "резиновый" кабинет. В нём люди, разве, что не сидели у неё на голове. В регистратуре говорили обо мне всякую чушь и чепуху. Даже однажды осмелились сказать, что я умерла. Я осталась без работы, без средств к существованию, без друзей. Зарплаты не хватало на мою семью, в которой было двое студентов, а мужа и помощника уже не было. Теперь только мой кабинет спасал моё и наше с детьми семейное благосостояние.
Периодические встречи с Лидой перестали приносить удовлетворение. Я оказалась той жилеткой, в которую старательно плакалась подруга. В такие моменты я называла себя сливным бачком. Приходилось выслушивать рассказы о душещипательных сценах из её семейной жизни с Сашей. Она обижалась на своего Мамонта за его непролазную лень, неподъёмное нежелание устраиваться на работу, на непонятные исчезновения и неожиданные появления своего Мамонта. Однажды я даже стих о нём написала. Лиде проявила бурю восторгов. Всю прогулку она смеялась, как ребёнок, и над стихом, и над своим Мамонтом, но менять что-то в жизни не хотела. Её устраивал такой Саша-Мамонт со всеми его недостатками.
Она его боготворила,
Его кормила, одевала.
Он говорил, как это мило,
Но только мало, мало, мало!
Она хотела быть счастливой,
И не внимал её рассудок,
Она мечтала, к ней любовь
Потянется через его желудок.
А он хотел лишь быть красивым,
И красотой своей пленять,
Чтоб не брыкалась, не дурила,
И добровольно б ей отдать
Всё, что накоплено трудами
Её несчастной жизни всей,
Чтоб было чем кутнуть с друзьями,
И посмеяться лишь над ней...
Через месяц после ухода из моей жизни Лины, я нашла новую медсестру. Девочка была трудолюбивой и послушной, вежливой и образованной. Я не могла нарадоваться на своё случайное приобретение. Но и она просила меня не принимать Люду на работу. Я, глупая, не прислушалась к словам новой медсестры.
Люда не уставала напоминать мне, что она очень хочет работать со мной в моём кабинете. Однажды я сдалась, согласилась её принять, и уже через неделю, воспользовавшись моим отсутствием, она поставила в моём любимом кабинете, свою рухлядь - старую установку с турбоприставкой и компрессором и древнее, как мир, стоматологическое кресло, на которое и просто садиться было опасно. Я не разрешала вносить технику в кабинет, но Люда сделала перестановки в кабинете, без моего ведома, и в моё отсутствие. Мне пришлось с ней согласиться, не выставлять же технику в общий коридор. Позже я поняла, как я была не права, как я ошибалась, но после драки кулаками не машут, а за уроки дорого приходится платить.
В это время, немного дальше по коридору, сдавалась небольшая комнатка, как раз, подходящая под ещё один стоматологический кабинет. Я согласилась её арендовать, с тем, что Люда сама будет оплачивать аренду. Наивная, я ещё тогда верила в справедливость! Провела в арендованную комнатку воду, только слив там организовать не удалось. Подставленное под рукомойник ведро решало все проблемы. Я верила, что Люда не станет обманывать и станет оплачивать аренду, подруга же, но где там! Действительность оказалась намного прозаичнее. Люда ничего не стала оплачивать. Она не рассчитывалась за тот маленький кабинетик, а за работу в моём кабинете, оплату из неё приходилось выбивать с трудом, не смотря на то, что Люда пришла на всё готовое. Мой кабинет, в сравнении, с поликлиническим кабинетом, выглядел полной чашей до прихода Люды. Люда же не стесняясь, пользовалась его дарами, но пополнять запасы не спешила, не собиралась.
В это время вдруг снова нарисовалась Лида со своим Сашей-Мамонтом, и стала активно предлагать услуги Саши массажиста, расхваливая своего Мамонта на все лады. Люда слушала внимательно, и вдруг, согласилась на курс массажа. Саша стал постоянным посетителем в нашем кабинете. Нет, он стал не посетителем, а сотрудником без платы за аренду. Люда уводила Сашу в маленький кабинетик. Он там делал ей массаж, мыл руки, пользовался всеми предоставленными услугами кабинета, но не оплачивал аренду, а, тем более, не убирал в нём. Люда же не отказывалась от удовольствий, но убирать за собой они оба не стремились, а моя медсестричка отказалась от уборки в маленьком кабинетике, требуя удвоить зарплату. Этого сделать я не могла, а Люда с выплатами медсестре за уборку не спешила. У меня не хватало средств на товары и на зарплату. Вот, тут-то я начала понимать, как была не права, не прислушавшись к мнениям своих медсестёр.
Однажды я предложила Люде убрать за собой в маленьком кабинетике мусор и непролазную грязь, вылить ведро, наполненное грязной, отработанной водой и убрать разбросанные вещи. Люда очень обиделась на моё предложение.
- Сама и убирай, если не можешь свою дебилку заставить работать! - ответила зло, и не сдвинулась с места, чтобы выполнить мою просьбу. Вот, тут-то я и сорвалась. Пришлось рассказать ей обо всех моих обидах и неудовольствиях, об обидах моей "дебилки", которой Люда и не собиралась платить за её услуги.
После серьёзного разговора вроде бы всё и наладилось. Люда убрала в кабинете, не преминув меня уколоть, что грязь там была недельной давности, и я не имела права её заставлять убирать в кабинете.
- Неделю назад вы там занимались массажем, и за собой не удосужились убрать, потому там грязь недельной давности. Дома ты тоже проходишь мимо грязи? - с удивлением спросила я.
- Дома есть, кому убирать, и это не твоё дело! - зло ответила она. Я не стала ещё раз вступать с ней в споры. Убрала, и ладно. Больше туда не войдёт. Не пущу её работать в кабинете, и массажи больше не дам там проводить, и вообще, откажусь от услуг Саши, решила я, всё равно, не платит.
Люда продолжала не платить. Так она проработала в моём кабинете до весны. Платить мадам не собиралась априоре, а щедроты моего кабинета странным образом таяли, просто на глазах. Весной я вынуждена была отказать Люде в работе. Попросила её уйти из моего кабинета. Люда ушла, а в поликлинике на пересменке вдруг выпалила зло:
- Ты ещё умоешься слезами за то, что меня выгнала. Я тебе отомщу.
- Люда, побойся Бога, ты же сама виновата! - возмутилась я.
- Отомщу. На смерть сделаю! - зло шипела она. - Ты работать ни здесь, ни там, и, вообще, нигде не сможешь. Ещё на коленях ко мне приползёшь, умолять меня будешь, чтобы позволила тебе работать! А не приползёшь, сдохнешь, как собака под забором!
- Ну, с коленями ты погорячилась, а дальше - посмотрим. Я с тобой за один стол обедать не сяду, одним воздухом дышать не стану. У меня - свой шкаф, у тебя - свой. Кстати, оба шкафа сюда я сама притащила после ремонта, если помнишь. И тебя сюда тоже я перетащила. Помнишь, как это было? А смены у нас разные, и делить нам нечего. Я постараюсь, чтобы мы с тобой, как можно, реже встречались. Если и ты постараешься не оставаться после первой смены, то видеть друг друга мы не будем никогда. Ты бы долги вернула, но не сможешь, за копейку удавишься, а я пекусь о твоём здоровье! - съехидничала я.
- Я бы и сама, если бы ты не вмешалась!... Ты посмела меня выгнать. Я буду помнить об этом, и тебе непременно напомню. Линка тоже была уверена в себе..... - с перекошенным злобой лицом она пулей вылетела из кабинета, даже кусочки алебастра посыпались из двери. Я осталась одна. Никогда я даже подумать не могла, что Люда может быть такой неблагодарной, но и тут я не задумалась о её словах. Мне было жаль её. Надо же, как разволновалась, сколько душевных сил вылетело зря!
Мимо пролетали голодные девяностые. Я была благодарна Линке за кабинет. Его предстояло восстановить, так как, после ухода Люды, в кабинете я многого не досчиталась. Пропали некоторые ценные инструменты, анестетики и вата. Выдвигать обвинения Люде я не могла. За руку её не поймала, но точно знала, что воровство - её работа.
Война на востоке идёт своим ходом. С каждым днём всё больше городов задействовано в военных действиях. Долго шли бои за Донецкий аэропорт. Там уже нет ничего живого. Взлётные полосы и здание аэропорта не раз вспороты "градами", разбиты миномётным огнём. Прилежащие к аэропорту сёла разгромлены, их сравняли с землёй. Мирные жители, если не были убиты, то разбежались. Стрельба ведётся по жилым кварталам самого города, по домам, где ещё живут люди. Начали прицельно стрелять по движущимся троллейбусам и по скоплениям людей на улицах. Некоторые супермаркеты работают на свой страх и риск. Их не хватает. Денег у населения нет. Банки закрыты. Многие магазины разгромлены, товары унесены мародёрами. Каждый день приходят сообщения о новых бомбёжках, о новых жертвах. Людям страшно от того, что покинуть зону военных действий стало чрезвычайно трудно. Нужные документы надо получать в другом городе, где ещё существуют административные учреждения, а туда без транспорта не добраться, а транспорт обстреливается, и нет гарантии, что не зацепит снарядом движущуюся мишень. Ездить по дорогам стало страшно. Снаряды летят в жилые дома, больницы, школы, детские сады, разбитыми оказались пункты водоснабжения. Город остался без воды. Страшно подумать, как выживать в таких условиях. Хорошо, что во многих домах есть подвалы. Люди живут в подвалах, стараются не выходить лишний раз на улицу. Пищу готовят на кострах. Многие из тех, кто решается выходить, не возвращаются....
В понедельник, второго февраля 2015 года утром пришло сообщение, что на одной из дорог Днепропетровщины, в результате ДТП, разбился знаменитый украинский шоумен, певец, поэт выдающийся артист, руководитель группы "Скрябин", Андрей Кузьменко, или Кузьма, как его называли в народе. Я не поверила, думала, очередная "утка", но сообщение оказалось правдивым. Целый день по радио передавали о подробностях страшной трагедии.
Вчера на Майдане собрались толпы людей почтить память артиста. Он был истинно народным любимцем. То же происходило во многих городах страны. В некоторых местах милиция позволяла зажигать свечи и высказываться в память певца и поэта, но в некоторых местах манифестации были запрещены. Милиция заставляла гасить свечи, не разрешала включать мобильные телефоны с записями песен группы "Скрябин". Вчера в новостях сообщили, что по факту ДТП открыто уголовное дело. Вряд ли виновника аварии найдут. Такое уже случалось много раз....
А обстрелы городов на востоке страны продолжаются. Люди продолжают гибнуть от осколков разорвавшихся снарядов, выпущенных из установок "Град". Не стесняются стрелять по скоплениям народа на площадях, целятся в школы, детские сады, больницы, в остановки городского транспорта, в пункты раздачи гуманитарной помощи. Часто показывают людей, потерявших всё: дом, документы, одежду, родных и близких. И конца войне не видно, а плохо вооружённая армия не может сдерживать вражеский натиск.
Весна была тёплой и обвораживающей в тот год. Быстро потеплело, быстро зазеленела трава, раскрылись набухшие почки, неожиданно зацвели плодовые деревья, вокруг всё зазеленело, весело запели птицы. Я продолжала работать в две смены, не смотря на урон, принесенный Людой в мой кабинет, и постепенно восстановила утраченное, разворованное хозяйство. Тот маленький кабинетик я отдала, технику перетащила к себе в кабинет, ещё больше его захламив. Техника Люды мне мешала развернуться, женщина не торопилась её вывозить. Люда перестала со мной общаться, считая меня виновной в крахе её надежд. Как же, ушёл мимо неё такой жирный кусок! Долги, которые были у Люды передо мной, она не спешила отдавать. А зачем, она же больше не работает в моём кабинете, какие долги? А то, что было, то сплыло и быльём поросло.
Время неумолимо летело вперёд, но мы не замечали его стремительного бега. Вот и лето подоспело, а с ним - пора отпусков. Мы с дочерью поехали отдыхать, а за время моего отпуска Люда стала заведующей отделением. Старого заведующего сместили с должности и выгнали из поликлиники. Тогда я не знала причины таких перестановок. Мне было жаль, что с моим другом и товарищем по работе кто-то обошёлся не совсем корректно, а проще говоря, выперли мужика на пенсию без его на то согласие, а если убрать слово пенсию, то просто выперли на улицу, как бездомного, никому не нужного, старого пса, уже давно отслужившего хозяину, а кормить зверюгу за просто так хозяин отказался. Гораздо позже мне наши сотрудники рассказали о том, что произошло. И опять постаралась Люда. Таким образом, она расчищала себе место, но победителей ведь не судят! Кто первым успел, тот и на вершине горы осел. Но Люда не спешила осесть на вершине горы первой. Конкурентов она не желала подпускать к "лоханке с вкусной жрачкой". Она сначала подсунула это место Алине. Та, дурочка, обрадовалась, и решила изменить жизнь вокруг себя. Бодро взялась за дело, но, когда пришлось сдавать деньги, забуксовала и остановилась. Алина воровала клиентов не только у меня. Она больше по коридору расхаживала, себя расхваливая, а работала совсем не так, чтобы, ох! Люди от неё уходили и не возвращались в поликлинику. Люда терпеливо ждала, когда же, наконец, оступится Алина. Долго ждать не пришлось. Алина допустила очередную оплошность, и её сняли с заведования, но она не унывала, а открыла свой стоматологический кабинет рядом с поликлиникой, и стала конкурентоспособной поликлиническим стоматологам.
Когда я вернулась на работу из отпуска, и узнала о новшествах, ужас ледяной струйкой начал заползать в душу. Предыдущий заведующий был беззлобным, добрым человеком. Пару лет назад он потерял жену, и остался один с больной дочерью на руках. Одной пенсии ему явно не хватало на содержание семьи. Хорошо, что он быстро нашёл замену жене. Талка, моя однокурсница, вышла за него замуж и навела порядок в его разбитой жизни, вымела осколки его семейной катастрофы за порог своего дома, помогла устроить больную дочь в интернат для больных людей, и с особой нежностью стала ухаживать за теперь уже своим мужчиной. Он не прогадал свою судьбу, он был счастлив. Сейчас, после перенесенных тревог и волнений он вполне хорошо себя чувствует и доволен жизнью.
После отстранения Алины от должности, Люда стала первой претенденткой на сладкое место. Став заведующей, она начала меня просить, чтобы я помогала ей руководить отделением, но я уже не верила ни одному её слову, и помогать ни в чём не собиралась. А, может, зря я так поступила? Надо было схитрить, покориться, и принять её предложение? Но сотрудничать с этой до мозга костей лживой женщиной, значило для меня, отказаться от своих принципов справедливости, поэтому я отказалась. Сейчас, оглядываясь назад, я отчётливо понимаю, что покориться тому, кто богаче и сильнее, ради детей своих, всё-таки, надо было. Следовало бы схитрить и поучиться жизни у более умудрённого товарища. О хитрости в отношениях я даже не задумывалась в то время. Хитрость стара, как мир, я же, закусив губу, ринулась в бой с ветряными мельницами, преследуя лишь свои идеалы, принципы своей, никому не нужной, справедливости и совершенно забыв о самом главном принципе жизни: покирнэ телятко двох маток ссэ. Кому нужны были мои принципы? Тогда, не получив желаемого подчинения и согласия с моей стороны, на каждом собрании трудового коллектива, Люда принялась публично оскорблять меня. Я была у неё и воровкой и стяжательницей и вымогательницей, и кем я только не была, в общем - со всех сторон отрицательной личностью, с которой и сидеть-то рядом не допускалось, а на последнем своём собрании, которое Люда проводила в моём присутствии, при всех она назвала меня неопрятной и не адекватной. Вот, на этом, и на кое-чём ещё, хотелось бы остановиться подробнее.
В нашем отделении хирургом, после увольнения нашего предыдущего заведующего, стал работать сын главврача, Володя. Он никого не подсиживал, просто занял пустующий кабинет и приступил к работе, но как он мешал Люде, как он её пугал! Молодой, энергичный, жаждущий впустить свежий ветер в застоявшееся болото нашей стоматологической жизни, чем не конкурент?!
Люда не давала ему прохода, не выпускала из зоны своего внимания ни на минуту, даже хотела его женить на своей дочери, которую в своё время умышленно заставила развестись с мужем. Женщина по вине матери так и осталась одинокой. Задуманное не получилось, и тогда.... Люда взяла себе за правило обедать с хирургом в его кабинете. Они закрывались и распивали горячительные напитки. Так продолжалось всю осень и начало зимы, до самого Нового года. Он не видел опасности, и не понимал, что Люда не просто так с ним квасит. А она поставила перед собой цель и задачу убрать с дороги не в меру распоясавшегося красна молодца.
Однажды, зайдя ко мне в кабинет, Люда вдруг разоткровенничалась. Возможно, от выпитого в хирургическом кабинете, её на откровения потянуло, трудно сказать. Она не собиралась добровольно уходить с поста заведующей отделением. До самых, до седин, не собиралась, хоть уже и получала пенсию Железная Леди!....
- Я не прощу нашему главврачу, если он меня уберёт с заведования, - вдруг бросила она реплику в разговоре.
- Зачем ты так? - Даже испугалась я. - Ты же из его рук хлебала всё это время. Всегда только хорошее от него видела. Даже подарки получала. Он уважает тебя, он всегда шёл тебе навстречу, все твои желания исполнял, и ты не простишь ему, что уже давно пенсионерка? Обижайся на время!...
- Если он меня уберёт с заведования, я отомщу! - упрямо, зло и слишком уверенно сказала она и, мотнув головой, вышла из кабинета. Видимо, моё мнение по этому поводу её совершенно не интересовало. Она просто констатировала факт: отомстит, и всё тут. Так сказать, мысли вслух.
Новогодние празднования решили провести в кафе, рядом с поликлиникой. Сдавали деньги на оформление праздничного стола, и праздничное украшение зала, ждали от этого праздника чего-то необыкновенного. Всё-таки, 2012 год стоял на пороге!
Тревожный звонок раздался вечером того памятного дня, когда я возвращалась домой.
- Ликерия Петровна, выйдите пожалуйста утром на удаления, - тревожно дрожал в трубке голос медсестры, когда я, после очередной "чапы" возвращалась домой, почти залатав дырки в семейном бюджете. Хорошо, что денег в сумке было не так много, как предполагалось.
Надо сказать, что я очень часто заменяла хирургов в поликлинике, спокойно вела за них приём, но в тот вечер я была удивлена до глубины души. На празднование Нового года в кафе я не пошла. Были свои причины. Подвернулась работёнка, за которую обещали хорошо заплатить, но пока ещё не заплатили. Работу надо было завершить, а для этого предполагалось ещё разик съездить в гости.
- Что случилось, и почему так поздно ты звонишь? - удивилась я.
- Ой, у нас беда. Хирург всей администрации по мордам надавал!
- Что?!!! Как это? - не поняла я.
- Ой, не спрашивайте, его в милицию забрали, потом выпустили, а вас главврач просил выйти завтра утром в хирургию.
Ладно, в хирургию, так, в хирургию. В принципе, мне всё равно, где лениться. Всё равно, Людмила Николаевна работать не даст! Прикажет регистратуре, чтобы больных мне не посылали, и буду я сидеть на работе, отдыхать.
На следующий день я узнала, что произошло на празднике. Оказалось, Володя, пришёл в кафе, успев уже где-то подкрепиться, и сразу приступил к делу. Пять человек администрации поликлиники, и их гости оказались травмированы его кулаками. Скрыть такое вероломство, замазать, загладить инцидент было трудно даже самому главврачу, поэтому мне и позвонила медсестра, чтобы я прикрыла приём в хирургии. Главврач всегда был спокоен, когда я работала в хирургическом кабинете.
В тот вечер на меня напали гопстопники почти у самого дома. В неосвещённом повороте аллейки, ведущей к моему парадному, отобрали сумку и мобильный телефон, а пакет, в который я сложила ценные вещи, выбросили в снег. В сумке были ключи от квартиры, а в пакете я несла работу, которую требовалось передать технику и полотенце, которое вышила сама. После работы, я заходила к подруге, чтобы показать ей свою работу по вышивке. Пакет бандитов не интересовал, их интересовала только сумка, а в ней - мой кошелёк. Пакет, отброшенный в сторону, упал в снег. Сгоряча я не поняла, что левая рука как-то странно себя ведёт, пальцы не сгибаются, я не могу поднять со снега злосчастный пакет, пальцы сами разжимаются и не держат груза. Денег нет, кошелёк в сумке, там же и мои ключи от квартиры, и мобильный телефон. Полный армагедон! Хорошо, что в кармане куртки затаился старый, уже не всегда исправно работавший, телефон. Я открыла его и обрадовалась. Телефон работал, не отключился, и этот старый телефон спас меня, я сумела позвонить в милицию!
Милицию долго ждать не пришлось. Прошло около четырёх минут, когда я увидела шедших ко мне рослых ребят в милицейской форме.
- Что у вас произошло? - спросил один из них, даже не глядя на меня. Его ищущий взгляд был устремлён в непонятную мне даль.
Я рассказала, что произошло, и как это случилось со мной. Пустую сумку мою милиционеры нашли сразу, возле мусорного бака, за детским садиком, в который когда-то ходила моя дочь. Сумка была девственно пуста, но и то - хлеб. Потом ребята посадили меня в свою холодную и жёсткую машину, и мы битых два часа ездили по улицам микрорайона в поисках гопстопников, которые ограбили меня. Рука начинала отчаянно ныть, ключей нет, а утром надо идти на работу к девяти часам, чтобы прикрыть Володю. Я не задумывалась о том, что не смогу работать левой рукой и подведу людей, которые мне ничего плохого не сделали.
При повороте на одну из неосвещённых улиц микрорайона, мы увидели ребят, очень похожих на грабителей, и милиционеры их задержали. Один из задержанных держал на руках пушистого шпица - рыжую маленькую и очень лохматую собачку рыжего окраса. Я присмотрелась внимательнее, и поняла, что задержали совсем не тех, кто ограбил меня.
- Вы узнаёте кого-то из этих задержанных? - С особым нажимом на слове "узнаёте", спросил один из милиционеров. Я должна была обязательно узнать кого-то из мальчишек, и тогда участие милиции в моей жизни было бы завершено, но я не узнала. Милиционер недовольно поморщился и с брезгливой досадой на лице отвернулся от меня
- Это совсем другие ребята! - ответила я. - И собачки с теми не было.
- Да он подобрал её где-то на улице для отмазки! - воскликнул милиционер.
- Слишком уж спокойно ведёт себя животное, доверяет парню. Не похоже, чтобы собачку подобрали только, что "для отмазки", как вы говорите.
- Как проверить? Отпускать нельзя, надо везти в отделение и протокол составлять, - как-то обречённо-буднично сообщил один из милиционеров. Он выглядел каким-то разочарованным, даже расстроенным.
- Знаете, предложите парню с собачкой выйти из машины. Если это чудо подобрано на улице, то оно убежит. Животное не умеет обманывать и хитрить, - посоветовала я.
- Ага, щас, а потом надо будет ещё и за этим придурком гоняться по району?! - возмущённо взревел милиционер. - Неблагодарная!
- Этот парень - не бандит, - настаивала я на своём. - Вы же сами видите, что это его собачка, а тем бойцам некогда было за собачкой присматривать, они сумку вырвали, и наутёк! Эта собачка так быстро не смогла бы побежать за ними, маленькая слишком, лапки коротенькие, а тем головорезам надо было скорее убежать, - почему-то даже рассердилась я. Милиционер явно не одобрял моих справедливых мотивов. Мне показалось, ему было всё равно, кого ловить, лишь бы кто-то ответил за кражу. - Отпустите ребят, они ни в чём не виноваты, - уже потребовала я. У меня тоже есть сын, и я отлично понимала, что будут ощущать родители этого случайного паренька, если он не вернётся домой этой ночью. Одно моё не честное слово "для отмазки" испортит парню жизнь.
Кисть левой руки начинала отчаянно ныть опухать и неметь, а безжалостная боль распространилась уже по всей руке. В БСП меня почему-то не повезли, даже от этой мысли категорически отказались, а сама я боялась даже подумать, что в больнице наложат гипс на больную руку сроком на три недели, не меньше, и я не смогу работать в хирургии вместо Володи. И что тогда случится, мне страшно было даже подумать, но я точно знала, что совесть моя уже не успокоится никогда, если скажу неправду. В те минуты, мне бы горячего чаю с бутербродом, замотать руку эластическим бинтом и спокойно примоститься у экрана телевизора, а не гоняться в отчаянной безнадёге по району за преступниками. Ключей от квартиры у меня не было.... Но тут произошёл странный случай, поразивший меня до глубины души. До сих пор не могу понять, как всё быстро и точно произошло, а последствия даже не упомянуты в протоколе. Я сумела скрыть свои чувства, но может, напрасно? Время показало: правильно сделала. Никто преступников и не собирался искать, а, тем более, их ловить и сажать в "обезьянник" до выяснения обстоятельств. Надо было просто покатать по району спятившую от отчаяния дамочку, добиться от неё подписания удобного протокола, и с чистой совестью убраться восвояси. Работа проделана, бензин израсходован по назначению, преступники пойманы и обезврежены, какие могут быть претензии? Ждите, вас вызовут.
Парня по моему совету всё-таки выпустили из машины. Он с трудом вылез, крепко держа собачку на руках, и, как только он встал на ноги, и опустил животное на землю, собачка принялась радостно прыгать вокруг ног парня. Он явно был хозяином этого лохматого и такого очаровательного существа.
- Вот, видите, собачка с хозяином, я же говорила! Отпустите ребят, они не виноваты, - настояла я, и ребят, с большой неохотой, отпустили.
Неожиданно к машине милиции подошёл молодой человек. Он смущался, заикался, но был уверен в своей правоте. Одет он был в серое, совсем новое, с иголочки, пальто, ладно сидевшее на стройной фигуре. Брюки, без единой лишней складочки, уверенно касались модных ботинок. Головного убора на молодом человеке не было. Ёжик коротко стриженых русых волос отсвечивал искорками в свете фонаря, под которым остановилась наша машина. Симпатичное лицо выглядело умным и сосредоточенным. Ему необходимо было выплеснуть поток какой-то информации на нас.
- Простите, вы кого-то ищете? - несмело спросил он, немного заикаясь. Оба милиционера, наперебой, рассказали о неприятном происшествии, случившемся со мной уже больше часа назад.
- Преступников мы ищем, - подытожил один из милиционеров. - Сумочку дамочки мы нашли, а ключей в ней не оказалось. Дамочка домой попасть не может.
- А я помочь хочу. Я видел. Их было трое, - начал свой рассказ молодой человек.
- Кого? - хором спросили милиционеры
- П-преступ-пников.... - заикаясь, ответил молодой человек. Стрелки часов безжалостно перевалили за часовую отметку. - Я вышел от своей девушки, и направился к "Днепровскому" супермаркету. Курить хотелось. У мусорного бака, мимо которого надо было пройти, рылись какие-то парни. Я подумал, что э то бомжи. Рассмотреть их лица не было возможности. Туда свет от фонаря не достаёт, а мне и интереса до них никакого не было. Бомжи - и бомжи, копаются, и пусть, а мне бы где-то сигаретку стрельнуть, уши сводит. Это им дело до мусорного бака, а мне курить хотелось. Я прошёл бы мимо, но они вдруг рванули быстрее меня к "Днепровскому". Один из парней на крышу ближайшего киоска закинул что-то небольшое, тёмное. Может, это и были ваши ключи, или кошелёк?
- Поехали, проверим! А вы, молодой человек, поехали с нами. Покажете, где этот долбанный киоск, садитесь в машину! - радостно скомандовал один из милиционеров, предвкушая конец глупой истории, со множеством неизвестных.
- Так я же только помочь вам хотел, за что вы меня задерживаете? - удивился молодой человек.
- Вот, и укажете на тот киоск, - примирительно сказал милиционер. Ему очень хотелось прекратить глупую гонку за улизнувшими преступниками. Молодой человек с недовольным видом, но вполне добровольно направился к милицейской машине.
Мы все сели в машину, и поехали к "Днепровскому". В течение двух минут ключи мои были найдены. Милиционер сам лазил на крышу указанного киоска, будто знал, где лежа мои ключи. Они лежали на крыше указанного киоска, как и утверждал молодой человек. Его больше никто не задерживал, никто из милиционеров даже фамилии и адреса у свидетеля не спросил, никто из милиционеров не обратил внимания на его уход. Ушёл - и ладно, ключи же нашлись!