Ее тело обнаружили оккупанты-румыны. Цыганская порода, они где-то отхватили бочку вина, и когда катили ее в село Варнаутку, напротив косогора, увидели, что лежит мертвая советская парашютистка. Упомянули об этом вскользь, когда меняли вино на куличи и яйца. Дело было накануне Пасхи.
- Нада говорить господин каменданта, - стал ломать русский язык один из этих замызганных завоевателей, сидя под кленовым деревом у источника Варналы и запихиваясь жратвой. - Мы не трогал ничто. Приказ нада.
Эти слова услышали 16-летние девчонки Валя и Тамара. Они-то и пошли в штаб, расположенный в здании клуба, чтобы обратиться за помощью к немецкому коменданту деревни.
- Кто бы она ни была, похоронить надо, - набравшись смелости, начала Валя. - Или мы звери какие?
Комендант, в общем-то, был неплохим для врага человеком. Более-менее говорил по-русски. За все время с начала оккупации немцы никого не тронули, не убили, не изнасиловали. Конечно, вели себя по-хозяйски нагло. Все фашисты были какими-то неряшливыми и вонючими, все вшей давили. Словом, вызывали отвращение, прежде всего.
Когда ранним утром Валину семью переводили из родной хаты в Сухой Речке в Варнаутку, они думали, что их отведут в лес и расстреляют. Обошлось... По пути мама споткнулась и чуть не упала с обрыва, но один из немцев подхватил и спас ее. Пришли в Варнаутку и поселились в брошенном крымскими татарами доме.
Другое дело - румыны. Эти немецкие холуи не имели ни стыда, ни совести и напоминали банду воров и разбойников. Вот уж кого ненавидела вся деревня! В одной из семей было богатство - корова да барашек. Заявились румыны и барашка зарезали, потом заставили приготовить и забрали с собой. Один румын сел на кровать, начал вставать и потащил одеяло за собой... Но что ему, вооруженному пистолетом, скажешь? Корова давала молоко, а потом ее не стало. Видимо, эти упыри и буренку забрали...
2
Комендант вызвал к себе помощника и что-то сказал ему по-немецки. Повернулся к Вале и сказал:
- Зафтра утром будете брать труп. Потом хоронить.
Валя и Тамара, которые знали Варнаутскую долину, как свои пять пальцев, дотошно выяснили у румын, где именно видели тело. С их слов они прекрасно представили и место, и скалу, рядом с которой должна лежать наша парашютистка.
Утром взяли подводу и направились к месту гибели в сопровождении немецких конвоиров. По пути их несколько раз обстреляли то ли наши, то ли фашисты. Несмотря на опасность и всю трагичность миссии, на душе у девчонок было светло и радостно. Потому что чувствовалось, что освобождение совсем близко.
Она лежала у подножия скалы. Вокруг были разбросаны куски сахара, спички, галеты... Все это вывалилось из разорванного рюкзака при роковом приземлении. Рядом - так и не раскрывшийся до конца парашют. На ней был серый армейский бушлат, брюки, сапоги. Правая нога согнута, левая выпрямлена.
Смерть обычно лишает человека лица. Парашютистка ударилась о скалу головой, поэтому ее не узнала бы даже родная мать. Девчонки едва сдержали слезы при виде всего этого ужаса. Немецкий конвой не оставлял шансов осмотреть место внимательнее. Подгоняемые ненавистным словом schnell, что значит "быстро", Валя с Тамарой положили труп на телегу, собрали вещи и отправились в обратный путь.
- Ничего, мы еще вернемся сюда, чтобы все тщательно осмотреть, - сказала Тамара.
В обратный путь решили отправиться со стороны горы и леса. Пошли не по шоссе, а вдоль Сухой Речки. На этот раз обошлось без происшествий. Когда труп доставили в школу, пришло много народу. "Скоро наши уже будут здесь", - шептались все вокруг.
Нужно было обмыть покойную. Сняли брюки, куртку, военное платье синего цвета... Шлем даже трогать не стали, потому что голова могла развалиться на куски.
Валя все смотрела и хотела понять, сколько ей было? Двадцать, двадцать пять, а может, как ей, шестнадцать? На погибшей была белая рубашка, а на ней - сережка. И никаких свидетельств, кто она, как зовут.
Предать земле решили у речки. Хоронили всей деревней. Вместо гроба - сколоченный на скорую руку ящик. Снова обстреляли то ли наши, то ли немцы, то ли кто-то еще.
Через два дня пришли советские разведчики. Оказалось, что в нижнем белье у погибшей девушки были спрятаны документы. По ним она была Марией Глушко, студенткой Ялтинского фармакологического училища.
3
Однако рано в этой истории ставить точку. Потому что память, эта верная служительница правды, не позволила предать забвению подвиг молодой разведчицы-парашютистки и помогла восстановить события той роковой ночи.
- Алла, пошла! - Крикнул командир, и его приказ эхом отозвался у нее в душе.
Она шагнула в крымскую темноту без сомнения и страха. Потому что делала это уже не раз. Смелая разведчица приземлялась на территорию, захваченную врагом, чтобы затем передавать секретные сведения. И комсомолка Алла Оношко радовалась любой возможности вцепиться в глотку фашистскому гаду.
Дочка советского офицера, она ненавидела врага всем сердцем. Ведь он посягнул на самое святое - Родину. Теплым июньским днем он ворвался в ее жизнь, которая только начала распускаться бутоном. Ее сердце было создано для того, чтобы любить и быть любимой. А вместо этого - война, разруха, голод, гибель ее голубоглазого Сережки, бесконечные слезы матери. Но более всего - эта чужая, черная реальность без конца и краю, когда твою землю топчут, насилуют, грабят...
Поэтому она добровольно ушла на фронт и стала разведчицей в одной из частей Приморской армии. За ее плечами было уже много выполненных боевых заданий. Вот и в район Варнаутки она должна была десантироваться вместе с радисткой Луизой Березиной, чтобы передать разведданные. Однако благополучно приземлиться старшему сержанту Оношко было не суждено. До ее 20-летия оставалось несколько дней...
4
Вале не спалось, потому что она все время думала об этой бесстрашной студентке Марии Глушко. "Какая она была? Какого цвета были ее глаза? Она не испугалась и отдала жизнь за Родину. А что я, почему сижу в Варнаутке и ничего не делаю для победы? Может, и я бы на ее месте тоже стала разведчицей. Если б в городе жила... Нет, не стала бы, зачем себя обманывать?"
Валя тут же вспомнила, как они с подругой Наташей добрались до Бахчисарая пешком. Хотели уехать на Украину, чтобы пробраться к нашим. Как по дороге рисковали, ведь существовала опасность ареста и отправки в концлагерь. Как повсюду встречали фараонов - этих переодетых немцев, которые вынюхивали по всему Крыму в поисках партизан и повстанцев.
И что в итоге? Натаха рванула с первым поездом до Мелитополя, а она не сумела. Испугалась, вспомнила о маме, младшем брате. И вернулась в Варнаутку.
Каждый новый день наполнял событиями и волнительным трепетом жизнь Вали. По деревне поползли слухи, что эта Мария Глушко была не одна. Что вместе с ней в долине приземлилась другая разведчица, которая поселилась в одном из домов и ждет прихода наших.
"Какая же она разная для всех - война! Кто-то борется с врагом, рискует жизнью, а я тут лежу и сопли жую. Все ищу себе какие-то оправдания. Вот придут наши, попрошусь на фронт", - засыпала она с мечтой о подвиге.
5
Бабки тихо болтали меж собой, рассказывая о том, что наши придут на Пасху. "С Божьей помощью! Бог им заступник!" - Молились они, осеняя себя крестными знамениями.
Настал великий вечер. Потом святая пасхальная ночь. Потом солнечное утро 16 апреля, когда вся деревня собралась у фонтана. Все христосуются друг с другом...
Наших все нет. Немцы и румыны, словно испуганные волки и шакалы с поджатыми хвостами, стараются улыбаться и радоваться вместе со всеми. Пьют и жрут, сволочи. Ну, ничего, это ваш последний праздник в Варнаутке. Как говорил Христос, любите врагов ваших...
Наши пришли через два дня. Встречали их с радостью, как освободителей. Ни в этот день, ни после никто так и не вспомнил о Марии Глушко. Валя не раз подходила к офицерам и все спрашивала о ней. "Какая Глушко? Никогда не слышали о такой, - пожимали плечами они раз за разом. - Не переживай, придет время, разберемся".
- А можно мне с вами? - Набравшись смелости, спросила она.
- Куда с нами?
- На фронт.
- Ты что, голубка? Зачем тебе это?
- Я тоже хочу воевать за Родину!
- Так ты и так воюешь, милая. И поможешь нам больше в тылу.
Валя с сомнением посмотрела в глаза молодого лейтенанта, который лишь погладил ее по голове.
- Нам такие, как ты, здесь нужны.
6
Недолго Варнаутка находилась на линии фронта. Но успела понести свои потери. Фашистский снаряд попал в конюшню и смертельно ранил конюха Ивана. Валя с мамой пытались спасти его в их доме, однако этот жизнерадостный и добрый человек умер у Вали на глазах.
"Что же это такое делается? Фашисты убивают друзей и знакомых, а нам только хоронить остается", - плакала она снова не в состоянии заснуть.
Шло время, которое лечит душевные раны. Валя ухаживала в госпитале за ранеными. Работала в колхозе, пахала, убирала хлеб. Подруга Тамара была трактористкой, а она - прицепщицей. Нужда, голод - все было.
Потом пришла Победа. Как в песне поется, праздник со слезами на глазах. И каждый раз, когда звучали эти слова, перед глазами Вали вставал образ бесстрашной разведчицы, которая не побоялась прыгнуть в логово врага. Ее распластанное на земле тело, будто она была святая...
И вот однажды, сразу после войны, когда Валя работала на телеграфе, к ней зашла невысокая женщина с добрыми и светлыми глазами.
- Здравствуйте, меня зовут Мария Стефановна Оношко. А Вы - Валя?
- Да.
- Значит, это Вы видели ее в последний раз...
- Кого?
- Дочь мою, которая разбилась неподалеку отсюда.
Холодок пробежал по Валиной спине. Она так долго ждала этого момента, продолжения истории, которая так ее волновала все это время с того апрельского дня. Она растерялась и ляпнула глупость:
- Надо же, мама Мария и дочь Мария...
- Почему Мария? Алла, ее звали Аллой.
- Но ведь у нее были документы, студентка Мария Глушко...
- Ах, это. Это для конспирации, она ведь была разведчицей, - улыбнулась женщина.
Валя не сдержалась и бросилась обнимать ее. На глазах у обеих, ставших родными за какую-то минуту времени, выступили слезы.
- Я знала, что ее не забудут, что обязательно вспомнят, - произнесла Валя.
- Ее уже помнят, Аллочка награждена орденом Отечественной войны второй степени. Идем, покажешь, где она лежит.
Пока шли, Мария Стефановна рассказала, что Алла родилась в Гуляйполе в Запорожской области. Потом переехала в Севастополь перед войной и училась в восьмой школе. Что мечтала поступить в военно-медицинскую академию в Ленинграде, что у нее было больное сердце...
- А какая она была в детстве?
- Как все дети, непослушная, порой капризная, но с характером.
- А лицо? У Вас есть ее фотография?
- Конечно, есть.
Они остановились почти у самой могилки. Мария Стефановна достала из своей сумочки серую, потертую карточку, с которой на Валю смотрела красивая девушка с умными, большими глазами и улыбкой на лице.
- Какая она милая! - Сказала Валя.
Обернулась и увидела, как Мария Стефановна, уже в черном платке, склонилась над холмиком земли. Потом она обняла могилку руками и тихо заплакала. Валя присела рядом на коленки и тоже дала волю слезам.
Потом они, обнявшись, пошли обратно.
- Валя, ты можешь мне помочь?
- Да, конечно.
- Надо отправить телеграмму в Москву с просьбой перехоронить Аллу в Севастополе. Я знаю человека, кто нам поможет.
7
Ее останки перезахоронили в 1945-м на кладбище Коммунаров в Севастополе. Через девять лет именем Аллы Оношко была названа улица Нижне-Кряжева на Северной стороне города-героя. Даже местные жители называли ее Алая ножка, пока активисты из военно-патриотического клуба "Долг" не установили памятник героической разведчице в виде скалы и парашюта.
На улице Аллы Оношко Валентина Георгиевна Кадыкова прожила всю оставшуюся жизнь. Работала на телеграфе, в котельной. Сейчас ей почти 90 лет.
- Что вчера было, не помню, - признается она. - А историю с Аллой Оношко вижу в каждой детали, будто наяву. Смотрю иногда телевизор и удивляюсь, что в мире творится. Как в Одессе своих людей убивают. А ведь сколько молодых жизней загублено, сколько крови пролито в той ужасной войне! Видно, некоторых история ничему не учит.