Вокруг все что-то делают, над моей головой бьёт своим ключом жизнь. Разнообразная, сложная, непонятная. Жизнь. Сверкает своими гранями, переливается оттенками, расцветает звуками, голосами... А я сплю.
Сплю, когда наши космические корабли бороздят и падают, сплю, пока правительство обо мне нещадно заботится, пока обнятый и расцелованный этой заботой народ моей страны и его отдельные беспокойные элементы куют натренированными руками своё счастье. Руки эти обожжены, покрыты шрамами, на них чётко проступают вены, жилы, мускулы. Счастье это сомнительно, неуловимо, хрупко. Потому и куют постоянно... А я сплю.
Сплю я.
Сплю, пока матерятся дворники вслух и переводчики про себя, преодолевая языковые барьеры и подбирая точные слова. С китайского на иврит, с немецкого на хинди, с латыни на арабский.
Сплю, когда надо мной работают горничные в отелях, маляры на стройках, машинисты на вокзалах. Под звуки перфораторов, пылесосов, комбайнов. Сплю.
Сплю под чью-то икоту, отрыжку, чей-то пердёж. Под безудержные крики фанатов, под звон разбитой посуды, под свист, скрип и скрежет тормозов.
На университетской скамье под монотонный голос замученного лектора и напряженный скрип ручек по бумаге. В вагонах подземки при постоянно возникающих поводах для экстренной связи с машинистом: посторонних механических звуках, нарушениях общественного порядка и спокойствия, задымлениях, возгораниях, помутнениях и лобзаниях.
В уютных и не очень уютных кафе при периодических попытках со стороны официанток меня разбудить, при шумном разговоре иностранцев за соседними столиками, звоне бокалов, кружек, тарелок.
Сплю в жару и снова сплю в холод. В жару почти без одежды, в холод - закутавшись по самые ноздри и не шевелясь, чтоб не тратить накопленное тепло.
Если б у меня были друзья, у меня получалось бы спать и при них, в их квартирах или на их дачах, с ними бы даже, но у меня нет друзей. Они мне не нужны - я всё время сплю.
Я сплю.
Сплю под звонки всех видов телефонов: мобильных с тупыми рингтонами, стационарных с ужасными трелями, уличных, на которые вообще никто не звонит. Под звуки всевозможных сирен, сопровождаемых общественной паникой, звучащих разными нотами и с разной частотой. А может быть и с разной интенсивностью - я не вникаю. Пока вы слушаете сирены - я сплю.
Под грозные или, напротив, мелодичные выкрики будильников различных марок и громкостей. Своих, чужих, ничьих, вымышленных. Бесполезно что-то придумывать, что-то порываться сделать. Хоть колдуй надо мной - ноль реакции. Сплю я и всё тут.
С дикой болью в конечностях и органах чувств, со сладким ощущением полностью отдохнувшего организма, с тоской брошенного пса и яростью загнанного зверя.
Сплю я, чёрт возьми!
Пока другие спорят, соглашаются, воюют, ставят рекорды, давят прыщи, дрочат на бесплатных порносайтах, набивают желудки и татуировки, бьют свои же недавно поставленные рекорды, играют в футбол, снова спорят, снимают кино, тягают штанги, ещё раз дрочат, пьют алкоголь и снова давят прыщи.
Когда дети делают свои первые шаги - я сплю.
Когда дети говорят первое "мама" - я тоже сплю.
Когда дети идут в школу, в первый класс средней советской школы, чтоб учиться писать и читать - я опять же сплю.
Когда дети убивают родителей ради жилплощади, насилуют и избивают матерей, воруют дома драгоценности и покупают героин, идут на выборы или на зону, совершают прочие расчудесные акты девиантного поведения - правильно, я продолжаю спать.
Пока грудные малыши сосут сисю матери, а повзрослевшие девочки с тем же интересом сосут кое-что другое - я храплю без задних ног.
На биржах люди бьются за десятые доли процента в курсе акций. На конвейерах делают машины и оружие. На острове Фиджи происходит военный переворот, о чём незамедлительно трубят все газеты Океании.
А я давлю на массу.
В процесс самоубийства обманутых хахалями девочек-подростков входит несколько стадий:
--
обмануться
--
собраться со своим горем в единое зарёванное и отвратительное зрелище
--
решиться и отважиться, а заодно и выбрать из тысяч способов свести счеты с жизнью один - чаще всего, наиболее эстетичный и дающий наибольшее число шансов на спасение
--
вскрыть вены/наесться таблеток/спрыгнуть с крыши(нужное подчеркнуть)
--
дождаться врачей, милиции, а затем и мрачного фургончика с надписью "Специальная"
--
неустанно и с энтузиазмом гореть в аду
в числе этих этапов зачастую также попадаются:
--
смертельно напиться в дымящуюся зюзю
--
что-нибудь написать на клочке бумажки потомкам о себе и окружающей действительности
--
долго, громко и надрывно реветь
Как бы то ни было, всю эту канитель я обычно тоже просыпаю.
Я, блядь, сплю!
Сплю, когда очередной педик или очередная безголосая шлюха отсосут у продюсера и выблюют в ротацию всех мыслимых и немыслимых радиостанций и телеканалов очередной свой шедевр. Когда очередной импотент замиксует этот шедевр с Бетховеном или наложит сверху безликую драм-машину. Когда вся эта идиллия станет привлекать толпы обсаженных экстази тинэйджеров и заставит их тратить деньги на клубы, рэйвы, диски, наркотики.
Сплю, когда олигархи садятся в тюрьмы, а насильники нет. Когда сержанты идут под трибунал, а генералы, как ни странно, отмазываются, когда жёны изменяют мужьям и ненавидят их за это, когда негры нарываются, а потом долго и пронзительно митингуют. Когда родители ругают детей, дети ругают милицию, а милиция ругает тех, кто попал под дубинку.
Я сплю.
Пока я сплю - вы рассуждаете о терпимости, политкорректности, морали, важности каждого человека. Но я же об этом не рассуждаю. Я же ведь всё спокойненько умудряюсь проспать...
Меня не мучают кошмары, не терзают эротические сны, не будоражат открытия. Я не изобретаю периодических систем и хитрых механизмов, не просыпаюсь в холодном поту и с застывшим на губах немым криком ужаса. Я не летаю во сне, потому что не расту, потому что уже и расти-то дальше некуда, два метра в холке, если на носки приподнимусь. Вот отчасти поэтому и сплю.
Сплю развалясь или калачиком, поджав ноги или свесив их, на правом или на левом плече, на животе или на спине, зубами к стенке или в проход. Сидя, стоя, лёжа. На лавке или под лавкой, на кровати или под ней, в кресле или за креслом. На асфальте, на граните, на бетоне. На гвоздях, битом стекле, горячих углях. Ворча, урча, храпя и постанывая. На верхних и нижних полках, а если не повезло, то и на боковых, хотя это меня не расстраивает. Потому что когда я сплю - меня ничего не волнует.
Сплю я.
Как суслик, как сурок, как младенец, как убитый, как лев в саванне, как козёл в горах, как сайгак в степи.
Дрыхну, хрючу, плющу, давлю.
Мне нет дела до проблем, побед, поражений, великих свершений, конфузов, ошибок, переворотов, союзов мира. Меня не волнуют политические и социальные проблемы, статистика выпуска стульев и скачки курсов акций, статистика смертей поголовья скота в Южной Корее и поголовья людей в Северной. И поэтому - я сплю.
Я сплю.
Я сплю единственно потому, что меня не волнует всё, что происходит. Как нравится или не нравится вам, живите сами в перерывах между мастурбацией и выдавливанием прыщей. А я посплю ещё немного.
И ещё немного информации - сейчас я тоже сплю.
И буду спать ещё какое-то время.
Вы можете сами ходить к своим психологам, изливать им души, слёзы, слюни, сопли, страдать на их глазах. Ведь я знаю, что страдания становятся приятнее, когда кто-то их смотрит и оценивает, пытается помочь. И наблюдающий тоже очень рад - он может оценить своё положение, ему приятно чувствовать, что кому-то всегда хуже. Так что, пока я сплю, - хоть утопите друг друга в слезах, хоть расцелуйте в дёсны.
А я сплю.
И так до тех пор, пока не стемнеет. Пока не улягутся жители центра и окраин, не погаснут их окна, не угаснут их будничные или праздничные страсти. Пока не встанут заводы и поезда метро. Пока не заткнутся приёмники, передатчики и младенцы. Пока не вздохнут с облегчением, ложась в кровать, их измученные родители.
Вот тогда...вот тогда я открываю глаза.
Сперва я курю, не вставая со спального места. Мне не надо привыкать к темноте - я не знаю ничего кроме неё. Тушу сигарету или просто выкидываю окурок, щёлкнув пальцами, и прихожу в движение. Оглядываюсь, прислушиваюсь, принюхиваюсь.
Я выхожу на первую попавшуюся улицу, подхожу к первой встречной девушке и перерезаю ей горло. Просто так. Просто потому, что пока она ходит по магазинам и болтает с подругами, пока ходит в кино и выбирает нового сексуального партнёра, пока она восхищается миром, который мне так неинтересен - я уже успеваю выспаться и могу перерезать ей горло. Я человек и я это помню. Я человек и я хочу ощущать себя плодом божественного искусства. И как любое искусство - я требую жертв.
Потом захожу в первый обнаруженный магазин, покупаю сигарет на завтра и, может быть, шоколадку, чтоб не сдохнуть от голода.
И устраиваюсь поспать на первом пригодном для этого месте. Потом ещё одну сигарету и опять засыпаю.
А что делать? Привычка, знаете ли, хотя и неплохо было бы завязать. Ведь курящая женщина - это не самое приятное зрелище.