Он всегда был таким. Никто никогда не видел на лице Микки ни единого следа эмоций.
-Ты шутишь?
Маер увлекся настолько, что забыл с кем говорит. Впрочем, не надолго. Надолго ещё никто не смог забыть, что беседует с Микки. Бедный Маер. Новичок в наших делах.
-Подойди и спроси. Возможно, он скажет.
-Скажет что?
-Кому-то он говорит, как решить его проблему, кому-то советует уехать подальше. А однажды... Ты помнишь Чико?
-Ещё бы!
-Он посоветовал Чико повеситься.
-Это было...
-Да. Двумя днями раньше.
Некоторое время они молчали. Микки, как всегда, равнодушно, Маер что-то обдумывая.
-Микки, у меня есть проблема.
Бедный Маер. Он повесился той же ночью.
Утро тяжелого дня в патио летней резиденции.
-Босс, Вы уже не спите?
-Уже нет.
Голос Джемини не предвещал ничего хорошего усердному служаке.
-Здесь человек, который называет себя Вашим братом.
Шок - это по-нашему. Лучший из способов прогнать сон.
-Проводи его в патио и подай всё, что он скажет. Мне - обычный набор и кофе.
К тому времени, когда Джемини спустился во двор, Чико уже успел вылакать половину бутыли Grand Patron Platinium и сворачивал третью самокрутку.
-Приветствую тебя, брат.
Тоном Джемини можно было замораживать лёд для коктейлей, в патио пахнуло знобящим зимним ветерком, но Чико, занятый в тот момент раскуриванием самокрутки, просто помотал лохматой головой и вернулся к процессу. Не дождавшись ответа, Джемини затолкал в рот горсть разноцветных капсул, давясь, запил их глотком Veen и откинулся в шезлонге, ожидая эффекта.
-Отпустило?
"Сволочь ехидная." - подумал Джемини, - "На себя посмотри!"
Ехидство из голоса Чико неожиданно куда-то пропало, забытая самокрутка дымила в пепельнице, а лицо... Джемини часто потом вспоминал лицо Чико. Если бы знать тогда, что все так обернется. Прости меня, брат...
Жаркий полдень в тени у источника.
-Меня прислал Смит, - сказал человек.
Микки смотрел на пустыню. Отсюда, из тени оазиса, с берега маленького пруда, она не казалась страшной. Не страшнее человека, которого прислал Смит.
-Он очень недоволен и велел передать...
Микки уважал пустыню. Она была честным врагом. Безжалостным, но благородным. Она не прятала в рукаве отравленных лезвий, она убивала только тех, кто слабее её.
-Кроме того, Вы должны...
Микки не слушал человека, которого прислал Смит. Что интересного может сказать слуга, если тебе безразличен хозяин. Микки думал о пустыне. Два дневных перехода, горы и лес. Лес - это плохо. Он коварен. Он похож на этого... с лезвием в рукаве.
-Поэтому, я...
Пора. К вечеру нужно добраться до такыра. Микки поднялся, обошел труп человека, которого прислал Смит, покинул прохладную тень и пустыня приняла его. Не прошло и пяти минут, как силуэт уходящего вампира растворился в зыбком мареве раскаленных струй.
Ранний вечер в кафе на набережной.
-Ты можешь его убить?
Хороший вопрос. Вернее будет спросить, смогу ли я сделать это. Он - крепкий орешек. Я, впрочем, тоже. Попробовать можно.
-Вы хотите, чтобы он умер? Он знает об этом?
Проще всего убить того, кто не ждет неприятностей.
-Как крайний случай.
-Мы хотим, чтобы он вернулся.
-Он очень нужен нам здесь и совсем не нужен там.
Странные они, эти трое. Как будто один человек говорит разными голосами.
-Пригрози, если надо.
-Уговори его вернуться!
-Ты должен объяснить ему...
Все страньше и страньше, как говаривала Алиса. Что ж, тем дороже им это обойдется.
-Скажешь ему, что тебя прислал Смит.
Поздний ланч в тишине и покое.
-Вы его упустили.
Тебе страшно, Адольф? До усрачки, доктор, до энуреза. Но ты уже привык? Да, штаны пока сухие.
-Господин...
-Смит, просто Смит.
Если бы я мог себе позволить ненавидеть его ... Нет. Не думай об этом. Он знает. Холод.
-Мы не смогли, Смит. Если Вы помните, с Чико все получилось, но он...
-Я знаю кто он. Что вы намерены предпринять?
Ха! Если бы это было возможно. Я... Halt! Контроль ауры. Тишина. Смерть. Позже.
-Он ушел к Врагу, Смит. Враг...
-Я знаком с трудами доктора, раб. Ты же не ждешь, что я ему поверю?
Конечно же, нет. Ты, я, Ева и сам доктор. Нас четверо, знающих цену его пропаганде, но если... когда-нибудь... Стоп. Думай о деле. Он нас убьёт. Если бы! Он... Заткни пасть, дура!
-Наши возможности в Свете весьма ограничены, господин. Нам придётся...
-Человек?
Сколько презрения. Можно подумать, он сам... Страх, убежище, сон. Тихо, милая, тихо.
-Да, господин.
-Он хорош?
-Лучший из них.
Из нас, приятель. Это, ведь, мы... Да, доктор, это - мы. А он - это... Ты нас погубишь, любимый. Молчи!
-Скажите человеку моё имя. Он должен знать.
На заре, на горе, под хрустальным куполом.
-Всё ещё играешь?
-А есть варианты?
-Слушай, ты родом не из Одессы?
-Хотите поговорить об этом?
Посмеялись, помолчали, выпили. Пейзаж завораживал. С высоты десяти километров заря была нереально прекрасной в обрамлении пылающих алым вершин.
-Семь тысяч лет...
-Больше.
-Пара сотен не в счет. Завязать не думал?
-А эти? Их, знаешь ли, уже восемь миллиардов.
-Пешки.
-Я считаю иначе.
Это был старый спор. Спор типографа с каллиграфом. Всё уже было сказано, взвешено и отброшено давным-давно. И вот... снова? Нет, вряд ли. Слишком...
-Я ухожу.
Твою... новость! Попадос. И ничего нельзя сделать.
-Ты умрешь, Кузнец.
-Я отдам себя им. Игра продолжится, Голубь, но выпить тебе будет уже не с кем.
Тёмно-синее небо над вершиною мира, снег, безжалостное солнце в красных осколках хрусталя... Прощай, Кузнец. Шоу должно продолжаться.
В сумерках у камина.
-Дедушка, расскажи сказку!
-Конечно, милая, слушай: давным-давно, в далёкой галактике, жили-были два друга...
-Принцы?
-Нет, маги. Но очень могущественные.
-Как дедушка Гэндальф?
-Да, но без посохов и бород. Они были молоды тогда, полны сил и желания изменить мир. Одного из них звали Голубь...
-Почему?
-Такой уж у него был характер, дорогая. А другого - Кузнец.
-Он был сильный?
-Могучий и крепкий, как скала, а в душе его пылало неугасимое пламя. Они часто спорили тогда, но ни разу не поссорились, до того дня, когда решили, что мир полон зла и несчастий потому, что люди несовершенны.
-Глупые?
-Нет, просто не знают, что такое хорошо, а что такое плохо.
-А я - знаю!
-Хорошая девочка. Это потому, что ты читаешь умные книги.
-Так надо было и этим людям хорошую книжку дать.
-Конечно, принцесса. Именно так и думал Голубь. Он считал, что если объяснить людям всё и потом иногда помогать советом, то они сами станут лучше и сделают таким весь мир.
-А Кузнец?
-А Кузнец полагал, что изменить людей можно только силой. Перековать, так сказать, мечи на орала.
-Орало - это как мегафон у дяди Стёпы?
-Нет, детка. Орало - это такой инструмент для выращивания хлеба. Ты же любишь сдобные булочки? Во-о-от. А мечи - такие большие ножики, которыми убивают людей.
-Тогда лучше булочки!
-Ещё бы! И Кузнец считал так же. Вот они и поссорились. В первый и последний раз в жизни.
-Как мы с Белоснежкой?
-Примерно так. Только они не стали драться.
-А мы уже помирились! Вчера ещё!
-И они помирились тоже. И решили начать Большую Игру, чтобы выяснить, кто же из них прав. Они играли семь тысяч лет, но так ничего и не добились: люди не желали меняться, а горя и боли в мире не становилось меньше. И тогда Кузнец умер.
-Насовсем?
-Не знаю. Он отдал пламя своей души людям и теперь в каждом человеке горит его огонек.
-И во мне?
-Да, конечно.
-И в тебе?
-Гм... Трудно сказать так сразу.
-Ты странный, дедушка.
-Я знаю, малышка, я знаю...
-А Голубь, что случилось с ним?
-А Голубь ушел.
-Куда?
-Об этом знает только он. Скорее всего, мирно живет где-то, тихо стареет и по вечерам рассказывает сказки внукам.